РАССТРЕЛЬНАЯ ДОЛЖНОСТЬ

РАССТРЕЛЬНАЯ ДОЛЖНОСТЬ

Пуля Ирина
все статьи автора

из номера 030 за 15 Февраля 2001г.

Опубликовано 01:01 15 Февраля 2001г.

· комментарии (1)

· Версия для печати

· Отправить по почте

Этот островок подмосковного леса, обнесенный высоким забором с колючей проволокой, - одно из самых страшных мест России: бывший спецобъект "Коммунарка". Расстрельный полигон, на котором в 30-40-е годы были погребены почти 10 тысяч человек - жертвы политических репрессий: политические деятели, военачальники, священники, учителя, журналисты, рабочие и крестьяне. Говорят, здесь зарыта "довоенная советская история". Часть истории нашей газеты тоже находится в "Коммунарке". В одну из июльских ночей 1941 года тут был расстрелян Михаил Иванович Попов - тогдашний ответственный редактор газеты "Труд".

Этого крепкосшитого человека с умной и добродушной усмешкой, которая делала его необычайно привлекательным, многие называли счастливчиком. Блестящая карьера: из литсотрудников уездной газеты на Архангелогородчине его перевели в "Правду", а всего в 34 года он стал ответственным редактором "Труда". И какой вкус к жизни: заядлый спортсмен, театрал, фотограф... Он так располагал к себе людей, что ему не завидовали, а только поражались: откуда такая эрудиция и интеллигентность в крестьянском парне с образованием 2 класса "низшей школы"? Самородок.
Наверное, Михаил Попов глазам не поверил, когда впервые увидел в "Правде" свою фамилию рядом с известными всей стране именами Михаила Кольцова, Демьяна Бедного, Давида Заславского. В считанные месяцы в редакции все - от курьера до "классиков" - зауважали обстоятельного паренька. Было за что. Дежурные редакторы отдавали статьи Попова в набор без правки, удивляясь какой-то врожденной интеллигентности его слога. За фактом он всегда видел явление: например, шахтер Никита Изотов, добывающий угля больше других в 10-15 раз, стал знаменитым именно благодаря Попову, и его ударный почин подхватили на всех шахтах страны. О проблемах транспорта и промышленности журналист писал так, что даже специалисты не сомневались в его инженерном образовании. Знаменитые уже тогда Кукрыниксы, ровесники Михаила, спорили с ним только на волейбольной площадке и предпочитали ездить в командировки именно с ним: ценили за блестящие идеи для карикатур.
- В это время отец и встретил свою любовь, Веру Голубеву, - рассказывает их сын Олег Михайлович Попов. - Мама говорила, что между ними были какие-то особые отношения. За десять лет супружества она ни разу ни о чем не попросила отца - он сам угадывал ее желания. Из командировок (мама тоже была журналистом) они всегда привозили друг другу какие-нибудь памятные вещи. Как-то мама брала интервью у Мичурина. Узнав о трогательном семейном обычае, ученый набрал в подарок для отца целую корзину фруктов из своего сада. Отец, бывало, отказывался от спортивных соревнований, от театра, от дружеских компаний, чтобы побыть со мной. Увы, я его почти не помню. Мне было пять лет, когда случилась трагедия...
...Михаила Ивановича арестовали 22 июля 1939 года в типографии, где он готовил к печати очередной номер "Труда". К тому времени Попов уже три года работал главным редактором газеты. Его обвинили в участии в контрреволюционной организации правотроцкистского толка и в подготовке терактов: вначале против Маленкова, затем против Жданова. В то время НКВД "освобождал" коммунистическую печать от приспешников Троцкого и последователей "школки" Бухарина. "Врагами народа" были объявлены многие журналисты "Правды", "Известий", "Литературной газеты", ряда республиканских и областных газет, сотрудники издательств и журналов. Арест главного редактора "Труда" - популярной рабочей газеты - был, с точки зрения руководства НКВД, громкой акцией с сильным устрашающим эффектом.
Михаил Иванович чувствовал угрозу ареста. Во время первого года работы в "Труде" на него был донос как на друга и последователя Бухарина. Тогда спасло заступничество заведующего отдела печати ЦК ВКП (б) Бориса Таля. К тому времени, когда на Попова в НКВД пришел второй донос, Таль уже был расстрелян. Заступаться за редактора- "троцкиста" никто не осмелился. Не осрамилась только родная газета. Да, конечно, на партсобрании "Труда" перепуганные журналисты под прицельными взглядами сексотов вынуждены были дать показания против "врага народа" Попова. Вспомнили, например, как редакционный художник к 20-летнему юбилею Октябрьской революции нарисовал профили Ленина и Сталина, а редактор приказал сделать лоб Вождя народов товарища Сталина более красивым, убрав с клише лишние волосы Иосифа Виссарионовича.
Кстати, после XX съезда партии все, кто тогда выступал против редактора, скажут, что говорили "под впечатлением его ареста", что они употребляли вовсе не такие жесткие формулировки, которые сохранились в стенограмме собрания. Но не нам их судить.
Секретарь партийной организации Степанов, прекрасно понимая, что той же ночью за ним может приехать "воронок", срывающимся от волнения голосом произнес: "Надо прямо сказать, что Попов горел за газету. Я говорю, он был душой газеты. Кто о нем как о редакторе плохо отзывался? Все перед ним преклонялись. Как редактор он был образцом, все у него было правильно".
Но в ЦК так не считали. Два раза пришлось через "Правду" одернуть зарвавшегося мальчишку, козыряющего "недогматичным мышлением". Его даже сравнили со злобствующими мещанами и врагами Советской власти, и все это - из-за "контрреволюционных нападок" на профсоюзы. Попов, придя в "Труд", сразу заявил, что газета, являющаяся органом ВЦСПС, не будет заниматься "облизыванием хозяина". И корреспонденты "Труда" критиковали всю профсоюзную "вертикаль" без скидок на "ведомственность" издания. Следователь объяснил Попову, что таким образом он вел подрывную деятельность.
Редактора обвинили в том, что он, выполняя задание троцкистов и бухаринцев, сделал из "Труда" "орудие, направленное против партии". Например, в одном из номеров он так составил его краткое содержание, что из первых букв каждой строки получилось "антисоветское слово". Как мы ни старались, листая подшивки 30-х годов, так и не смогли догадаться, о каком номере шла речь. Скорее всего, это обвинение было голословным. И никто следователя не мог поймать за руку.
Контрреволюция обнаружилась и в попавшей случайно не в свое слово буковке. Была бы статья, скажем, о футбольном матче, никто бы и не заметил, а тут сообщение о смерти Серго Орджоникидзе. Ошибка наборщика дорого обошлась редактору. А эти постоянные опоздания с подписанием номера? (Кто из газетчиков не знает, что подобных накладок не избежать?) Здесь тоже усмотрели антисоветский умысел редактора Попова: он лишал советских трудящихся возможности начать рабочий день с указующего слова любимой партии...
В вину редактору поставили и то, что в "Труде" не было опубликовано письмо машиниста Прокопьевской шахты товарища Лошкина о тех достижениях, которых он добился со своим напарником Печенкиным. Редактор отдела написала собкору, организовавшему письмо, что материал весьма сумбурный, не понять, о чем писано. Но все равно оказался виноват главный редактор... К тому же он, как явствует из материалов дела, не давал хода не только письмам с положительными примерами социалистической жизни, но и "тормознул" 100 писем с разоблачением врагов народа...
Редактора обвинили в том, что он покрывал "антисоветски настроенные и политически сомнительные" элементы. Таковых органы НКВД выявили в "Труде" 20 человек. Что с ними стало - неизвестно. По утверждению обвинения, Попов делал все, чтобы "разбить" коллектив газеты, сделать его недееспособным. А вот что вспоминал Лазарь Лившиц, сотрудник отдела информации:
"Мы привыкли допоздна сидеть в редакции, всегда думали, что нет-нет и понадобимся главному редактору, а он, видя, что мы, молодые ребята, поздно сидим, подходил и говорил: "Погуляйте, сходите в театр". Или принесет билеты и скажет: "Идите в театр, я за вами пришлю свою машину". Когда, бывало, кто-либо заболеет, обязательно в этот же день следовал звонок Михаила Ивановича: "Как вы чувствуете себя, что вам надо, был ли доктор, что сказал?" Я помню, как однажды ко мне, больному, приехала кассирша и привезла деньги: "Михаил Иванович боится, что у вас нет денег, вот вам в счет полагающейся зарплаты". Такую чуткость, внимание и заботу Михаил Иванович проявил буквально ко всем членам коллектива".
...Его бросали из тюрьмы в тюрьму: Лефортовская, Сухановская, Бутырская. Два года изнурительных допросов. С главными фигурантами так называемого правотроцкистского заговора не церемонились: с личного согласия Сталина было разрешено применять к ним физическое насилие. Очевидно, не избежал этого и Михаил Попов. И, конечно, к его физическим мукам добавлялась боль о семье.
- На допросы вызывали и мать. Угрожали, добиваясь от нее показаний, изобличающих отца как врага народа, - рассказывает Олег Михайлович. - Мама не только ничего не сказала против него, но и заявила письменный протест. Ее вызвал к себе Берия и пообещал выпустить отца. Мы ждали его возвращения каждый день... После XX съезда партии мама, заручившись поддержкой конструктора Александра Яковлева, драматурга Николая Погодина, художников Кукрыниксов и других известных людей, написала прошение о пересмотре дела Попова. Его реабилитировали среди первых - 6 июня 1958 года. Мама очень переживала, что не попрощалась с отцом, ведь его арестовали прямо в типографии. Она всегда говорила, что память о таком человеке, как отец, помогает оставаться самим собой, в какие бы времена ты ни жил.