Пенсия, сэр!

Пенсия, сэр!

Неработающий пенсионер – это звучит гордо. И никто меня не убедит, что быть им скучно и тягостно. Быть неработающим пенсионером весело и легко. Когда живешь в мире с миром и в согласии с собой. А именно так я и живу.

Что пенсию зря не дают, мне известно хорошо. Пенсию дают не зря. Но самое лучшее в ней – что ее уже никто не отнимет. Пенсионером я стал в 46 лет – пенсионером МВД. Но это была фикция – видимость, форма, хотя и реальная – деньги я получал. Я всегда работал, всегда, черт возьми. И если бы не перерасчет пенсии – выгодный, как мне объяснили, у меня бы и мысли не было стать неработающим пенсионером. А став им, я ощутил подлинное блаженство. Может, оттого, что с 46 переместился в 62? Чистым (без примесей) пенсионером я стал в 62 года.

В 46 лет пенсию воспринимаешь как хороший анекдот. В 60 начинаешь задумываться, что этот возрастной барьер придуман не случайно. В 62 года появляется усталость не только от работы, но и от жизни. Конечно, это зависит от того, кто как свою жизнь проживает. Я всегда жил так, будто впереди у меня уже ничего не осталось. Мой прожитой год равняется двум, любил я говорить. Так и было. Но, как говорится, и на старуху бывает проруха. В данном случае, на старика. Паспорт соврать не даст. Никто, правда, стариком меня не считает. А усталость – усталость есть.

- Да ты вообще не меняешься, - говорят мне.

- Паша, а ты пластику не делал? – спросил меня как-то Саша Трубин.

- Что ты делаешь с лицом? Почему оно у тебя не стареет? – этот вопрос задала мне покойная Света Громова.

Гены и образ жизни – больше ничего. Мою маму никто бы в 86 лет не назвал бабушкой. Кроме внуков, которых у нее не было. А мой образ жизни, надо сказать, от здорового очень отличался, да и сейчас отличается.

С 2016 года моя пенсия работающего пенсионера (с пенсии МВД я перешел на трудовую) не подлежала индексациям и другим –ациям, а времени прошло достаточно. И я подумал: а зачем я ежемесячно теряю некую сумму, которая совсем не лишняя? Деньги вообще лишними не бывают. И вот 30 апреля 2020 года я уволился с последнего моего места работы. И как говорили, через три месяца мог снова пойти работать.

- Ирочка, я уволился. Что дальше? – спросил я Иру Пяхтину, которая в то время работала в Пенсионном фонде.

- Месяц ты не должен нигде работать, - ответила она, - а потом можешь возвращаться на работу.

- Как месяц? А говорят, три.

- Ты с кем сейчас разговариваешь?

Я возражать перестал. Мы посмеялись. 10 августа я получу свою новую пенсию и еще сумму, в которую войдут все не полученные мной с 2016 года индексации. Говорят, тоже приличную.

Но главное всё же – ощущения. По жизни я всегда был ленив. И вся моя бешеная работоспособность – всего лишь желание поскорее сделать (отвязаться) и уйти в тину ничегонеделания. А поскольку выдавать я привык только качественный продукт, интенсивность его делания, конечно, была затратна: организм работал в полную силу и даже сверх. Отсюда усталость, которая копится всю жизнь и может вылиться в какую угодно форму. Отсюда мой несносный характер. Занудство – как некоторые думают. Хотя для меня это просто упорядоченность многих элементов моей жизни. Вот и представьте: всю жизнь я себя насиловал.

Новая фаза тем хороша, что в ней, наконец, беспрепятственно поселилась моя природная лень. И никто уже не влияет на ее приоритет в моей жизни. Теперь я могу себе позволить не делать того, чего я делать не хочу. Я ем, сплю, читаю, гуляю, встречаясь с людьми, которым по своей воле выделяю пять минут или 20. Я по-прежнему верен субботним релаксациям, но без чрезмерного эффекта. И не потому, что чего-то боюсь, а потому, что не испытываю в этом нужды. Каждый день я завтракаю в 7.30, обедаю в 12.30, ужинаю в 18 часов. В воскресенье – тоже. Такой режим уже перестал быть насилием над собой. Он очень удобен, потому что о еде я в эти временные промежутки не думаю. Я его принял, потому что сам его установил, я им доволен.

Ушла еще одна боязнь – не успеть. Первая боязнь была – не сделать или сделать плохо, что исключалось, потому и бесило. Я самолюбив. Не успеть к сроку, на планерку, на встречу, к началу мероприятия. Зная за собой эту боязнь, я всегда стартовал заблаговременно, а потому и приходил раньше. Приходилось ждать, что тоже не являлось радостью. Но ждать я умел. Теперь и этого не надо.

Очень многого стало не надо. Но жизнь не стала беднее, она обогатилась эмоциями, которые раньше душились этими не успеть, не сделать, не прийти, видеть тех, кого видеть не хочется. Все эти Новые годы, Восьмые марта, Дни защитников… Ну, а как же – коллектив. А я не коллективист, никогда им не был. Мне всегда претило стадо. Я волк-одиночка, сам по себе или сам в себе. Это мое обычное состояние, и с самим собой мне не скучно. И никто теперь это состояние не нарушает. Попробовали бы…

Еще мне не надо никому ничего доказывать. Что я такой, а не такой. Что я не такой, а такой. В жизни слишком много цирка и, соответственно, хватает клоунов. Клоун – не моя специфика. Я и раньше-то не играл героя, не носил на лице маску. А уж теперь-то… Играть – играю (не героя), среди других и мы другие. Но подавлять себя или хотеть казаться лучше ради окружения – никогда. Не стоит это окружение того. Я в оценках всегда предельно ясен: нет – так нет, у меня на лбу написано отношение к человеку. И барьер, возникающий при первой встрече, я теперь (по нажитым опыту и мудрости) преодолевать не стану. И прыжки в свою сторону проигнорирую. Нет человека, и не нужно – нет проблемы.

И еще: я никому ничего не должен. Зарплату нужно зарабатывать и отрабатывать. А за нужный оклад еще и задницу чью-то лизать – насмотрелся. Но опять же, не для меня – я брезглив. При пяти министрах МВД, ушедших в небытиё, я много говна в погонах повидал. Пенсия – не зарплата. Ты можешь хоть каждое утро плясать перед Пенсионным фондом цыганочку, ее размер не изменится. Пенсия – выплата, от тебя уже не зависящая, но регулярная. Ты просто просыпаешься утром, улыбаешься окну, дышишь, ходишь (пока), ездишь, всё еще влюбляешься. И за это тебе отстегивают некую сумму в один и тот же день месяца.

Это как «Овсянка, сэр!» по утрам, которую я себе варю и с удовольствием съедаю. «Пенсия, сэр!» звучит еще лучше. Потому что именно на нее я покупаю овсянку и не только. В том числе – свой покой и возможность оставаться самим собой при любых обстоятельствах.

Павел Туманов

28.07.2020