Книга вторая

Уэссекское княжество, юг Англии

Глава 1

Этайн доводилось видеть, как гниют под открытым небом мертвецы; она смотрела, как даны казнят пленников у стен Эксетера, как насаживают их головы на пики, чтобы подавать сигнал морякам на своем судне; когда прибыли другие викинги, видела она, как четвертуют, варят в масле, свежуют заживо – а ее муж-градоправитель все искал в своем стане предателей, когда даны вернули себе власть. Но этот мерзкий старый хрен Годвин, купивший ее у аббата Гластонбери, когда ей не было и четырнадцати, даже представить себе не мог, что предатель скрывается в его собственной постели. В ночь бойни при Эксетере она убедилась, что можно убить человека множеством способов. И все же, не считая изображений Христа на кресте, ни разу еще она не видела распятого тела.

Словно кукла из сморщенной кожи, натянутой на скелет. Вонзенные в запястья тяжелые гвозди, покрытые пятнами ржавчины и засохшей крови, вошли глубоко в ствол ясеня, будто кто-то хотел принести дань языческим богам – или посмеяться над Христом. Бедняга лишился носа, а губы и глаза его уже давно покоились в вороньих животах. Пустые глазницы смотрели прямо на Этайн, посеревшая соломенная борода не прикрывала гнилых желтых зубов. Искаженный агонией рот открылся в немом крике.

– Уже год тут висит, если не больше, – произнес Гримнир так, словно наткнуться в лесу на распятого человека было для него привычным делом. – Наверное, деревня уже близко.

Этайн помедлила еще мгновение, рассматривая мертвеца, и поспешила вслед за Гримниром.

О лесе Саллоу шла дурная слава. Он напоминал Темнолесье, пристанище троллей, которое, по легендам, растянулось на полмира. Они шли по узкой, поросшей сорными травами тропе, вьющейся меж скрытых подо мхом стволов искривленных деревьев, – одной из многих троп с тех пор, как они оставили Хульный холм. Гримнир уверенно вел ее на северо-запад. Этайн заверила его, что именно там стоят на опушке леса несколько городов.

– Почему не к южному побережью? К острову Уайт, о котором ты рассказывала? – спросил Гримнир, подозрительно щурясь.

– Полгода назад – да. Но теперь пришло время набегов, – ответила она. – Если хочешь посмотреть на пустые длинные дома и безлюдные берега, нам верная дорога на Уайт. Но если тебе все же нужны даны или саксы, знавшие твоего Бьярки, нам надо понять, где сейчас сражаются.

Гримнир одобрительно рыкнул на это, и они двинулись на север.

За одним долгим часом ходьбы тянулся другой, они шли между густо поросших листвой деревьев, слушали щебет птиц в ветвях; в эти однообразные минуты Этайн пыталась понять, что же все-таки произошло.

– Испытание, – воскликнула она, заслужив этим злобный взгляд Гримнира, куда выразительнее любой брани.

Но она не сомневалась в своей догадке: этот кошмар точно был испытанием. Без сомнения. Ведь разве не испытывает Господь веру рабов своих? Словно Иова, Он лишил ее всех благ. Всевышний забросил ее в самую пучину языческого хаоса, отдал ее на милость чудовищу из легенд; Отец Небесный столкнул ее с колдовством, с видениями, которые легко могли сломать ее, пошатнуть ее веру. Но не сломали и не пошатнули. Она с честью прошла эту проверку, сохранив разум и лишь сильнее уверовав. Чувствуя, как разливается в груди ликующее чувство, она вынудила Гримнира остановиться на окруженном ивами перекрестке забытого пути через Саллоу; там она опустилась на колени и пропела Господу благодарственный молебен.

Когда солнце покатилось к закату и лес начал чересчур стремительно тонуть в сумерках, голодная, стершая ноги Этайн пыталась угадать, какие еще ее ждут испытания. Когда все это закончится? Что пророчил ей зловещий распятый на дереве труп? Может, Ньял…

Гримнир вдруг остановился, и погруженная в раздумья Этайн чуть не наступила ему на пятки. Его рука скользнула к рукоятке сакса, он тихо выругался. А причина его беспокойства уже виднелась впереди.

Они набрели на деревню.

Как и большинство лесных поселений, она была небольшой: всего-то дюжина покрытых сеном глиняных домишек вокруг церкви из грубого кирпича, отгородившихся от леса косым частоколом и рвом. Этайн с первого взгляда поняла, как деревне удалось укрыться от их глаз: в домах не горели огни; не лаяли, заслышав их шаги, собаки. Не слышно было молота кузнеца, не переговаривались у колодца женщины, не шумели за работой мужчины и их дети, занятые своими делами. Деревня словно вымерла.

Гримнир знаком велел ей идти за ним. Солнце било сквозь листву и окрашивало все в изумрудный оттенок, напоминающий ей о кошмарном путешествии под сенью Иггдрасиля. Этайн вздрогнула и пошла за Гримниром через заросшие сорной травой поляны и пустующее пастбище с упавшими плетнями. Еще не дойдя до рва, она заметила признаки беды: сгоревшую солому на крышах, обуглившееся дерево и почерневшие камни. От разграбленной церкви остался один лишь выпотрошенный остов. Этайн подумала, что, может быть, конец света все же не обошел их стороной.

Гримнир спрыгнул в ров, взбаламутив мелкую воду, и протиснулся сквозь поросшую травой дыру в частоколе. Этайн последовала за ним.

– Молчат, – сказал Гримнир скорее себе, чем ей. Он потянул носом воздух, припал к земле и зафыркал по-звериному. – Словно забыли, кто они такие.

– Кто?

Гримнир покосился на нее.

– Ландветтир. Тьфу! Дело рук твоего Распятого Бога.

– Ты уже говорил. Что еще за ландветтир?

– Духи камней и деревьев. А в лесах, где их душат полчища таких, как ты… – он не стал договаривать.

– И где же эти «полчища»? – Этайн кивнула на деревню.

Гримнир фыркнул.

– Эти? Почем мне знать? Тут давно никого нет. Уже год так точно, судя по тому прибитому к дереву ублюдку.

– Уверен?

Гримнир не ответил. Почему-то узнав, что это дело рук людей, а не божественного провидения, Этайн почувствовала себя немного спокойнее.

Лесная тропа, достигнув деревни, превратилась в улицу – если можно было дать это громкое имя изрезанной бороздами полоске земли с лачугами по обеим сторонам. Она вела в сердце деревни, к приземистой церкви, возвышавшейся над домами, словно увитый плющом феодал с каменными бровями, а затем вновь вилась, углубляясь в лес. Чем дальше они заходили, тем реже росли деревья, Этайн знала – это верный знак, что скоро они выйдут на опушку.

Она молча следовала за Гримниром, прокладывавшим дорогу. Скрелинг осматривался по сторонам, не убирая руку с рукояти сакса. В теплом воздухе звенели комары и мошки; шерстяная одежда Этайн, которая должна была греть ее суровой датской зимой, насквозь промокла от пота. Девушка не задавала лишних вопросов. Не имело значения, кто и почему сжег деревню; она знала, что убитые лежат в какой-нибудь неглубокой могиле и что прибитый к дереву человек скорее всего был или старостой, или священником. Гримниру мог и не произносить это вслух.

Она отстала, чтобы заглянуть в одну из лачуг. Соломенная крыша прохудилась, сквозь утоптанный земляной пол проросла крапива. Кто бы ни уничтожил деревню, они еще долго бродили по ней, выискивая все ценное. После них остались лишь развалины; на глаза попались обломки веретена и ткацкого станка, щепки стола, гнилые тряпицы, когда-то бывшие одеждой. Ее внимание привлекла почти незаметная среди сорняков вещица. Этайн протянула руку и подняла ее – у нее в ладони оказалась искусно вырезанная из дерева голова детской куклы, побеленная и безликая. Брошенная – такая одинокая, что у Этайн сердце защемило от тоски. Она аккуратно положила голову обратно и, перекрестив ее, помолилась про себя за живших здесь когда-то людей.

– Подкидыш, – позвал ее Гримнир.

Он успел дойти до церкви, безыскусной постройки из красноватого песчаника, грубо отесанного и кое-как уложенного один на другой. Деревянное крыльцо почти полностью сгорело, обугленные ставни узких окон криво висели на ржавых петлях. Две дыры, прорезанные в двери на уровне пояса, соединяла тяжелая цепь с толстой заклепкой.

Гримнир поманил ее к себе. С тяжелым сердцем Этайн взобралась на крыльцо и прошла вслед за ним. Она коснулась нагретого солнцем камня, встала на цыпочки, чтобы заглянуть в увитое плющом окно. И поняла, что ошибалась. Не было никакой неглубокой могилы.

– Вот и твои полчища.

Весь неф и подножие тенистого алтаря усыпали обугленные и сломанные людские кости. Черепа, ребра, позвоночники, длинные и короткие кости, пальцы, зубы… Вот скелет младенца, скорчившегося в бесплотных объятиях матери, вот сваленные в кучу дети, черепа мужчин, треснувшие от ударов секир. В ушах Этайн ожили крики ужаса…

– Это дело рук язычников, – сказала она, отвернувшись. – Ни один богобоязненный человек не осмелится так осквернить церковь, неважно, насколько он отчаян и жесток.

Гримнир растянул губы в свирепой усмешке.

– Хорошо! Значит, у нас есть след. Вряд ли ублюдки потащились сюда, чтобы разграбить только эту дыру, скорее всего, они надеялись на добычу покрупнее. Может, на города, о которых ты говорила, а? И может, они все еще рыщут неподалеку…

Этайн пожала плечами и кивнула.

– Возможно, – медленно ответила она.

– Что?

Этайн оглянулась.

– Мы с Ньялом… в прошлом году были в Саттоне, на границе с Корнуоллом, готовились плыть с паломниками к франкским берегам. И мы не слышали ни о каких набегах, тем более в Уэссексе. Странно это, вот и все.

– Можешь спросить об этом первого попавшегося нам дана, – пробормотал Гримнир. – В дорогу. Мы успеем пройти еще много миль до темноты.

Он направился вперед по изрезанной колеями тропе, которая должна была вывести их к опушке. Этайн шагнула вслед за ним, но замешкалась. Она обернулась, взглянула на деревушку. К концу лета от нее останется лишь поросшая терновником и крапивой поляна. Деревянные балки сгниют на сыром воздухе, камни раскрошатся, церковь рухнет, похоронив под собой людские кости. Интересно, как называлась эта деревня. Она чем-то напоминала ее саму – сироту, отсеченную безжалостным кинжалом Судьбы от предков, от истории своего рода.

Молясь об упокоении душ погибших в этой резне людей, она развернулась и пошла за Гримниром.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒