Некроин. Гор Куликов

Некроин

Гор Куликов

О чем: Сюрреалистическая постапокалиптическая притча о путешествии человечества из мира живых в мир мертвых, о перенаселении преисподней и о мертвой любви.

Трупы, трупы, трупы. Они повсюду. Идем на ту сторону, перешагивая через мертвые тела, похожие на гипсовые манекены. Их высохшие, лишенные век глаза безразлично всматриваются в вечность. А мы рассказываем друг другу анекдоты и громко смеемся. Все темы, на которые можно было бы поговорить, иссякли. Мы просто выполняем общее дело: идем. В нашем племени несколько десятков человек. Мужчины, у которых есть дети, есть жены. Мужчины, у которых нет никого.

Я неожиданно понимаю, что раньше писал только об одиночках. О людях, зарытых в могиле своего разума, замкнутых в себе, разлагающих в нищете ума свою душу и тело. О людях, лишенных счастья. Я забыл о том, что нас много, что мы все вместе, объединенные общим делом — общим кодексом. И у нас есть мертвецы, по которым идем вперед. Наш коллектив не единственный. Есть и другие группы людей. Тысячи, и все идут своей дорогой. Но рано или поздно все дороги пересекутся там, на той стороне.

О да, вместе! но и порознь, особенно ночью, когда мы остаемся наедине со своими призраками и со своими мертвецами. Мы шагаем по трупам — они грудами усыпают эту больную землю, так что переступать через них ни у кого не получается. Идем по иссушенным костям, рассыпающимся в прах внутренностям, по вглядывающимся в нас глазам. И травим друг другу анекдоты. Слишком долго вместе, чтобы осталась хоть одна тема для разговора. Некоторые идут в одиночку. У кого-то есть жены, есть дети. А кто-то несет на плечах своих мертвецов. Вот, например, как этот молодой человек. Он тащит за собой окоченевшее тело, которое раньше было ослепительно красивой девушкой. Мертвая цепляется ногами и руками за своих тлеющих сородичей, она пытается врасти в больную землю: туда, где ей и место. Другие сторонятся таких, как этот парень, они всё понимают и молчаливо сочувствуют. Только особенно участливые — друзья и родственники — подходят ближе и суетливо причитают:

— Оставь ты мертвого рядом с мертвыми. Не пытайся слиться с ним. На той стороне нас ждет великое воссоединение. Если повезет, раньше. Так сказано в Писании. Но не сейчас — это грех, малыш!

— Но как же так! — восклицает юноша. — Я любил ее. Не забуду. Не оставлю!

И особенно участливые — друзья и родственники — отходят в сторону, сочувственно качая головами. Юноша перекладывает мертвеца с одного плеча на другое, ведь мертвецы — тяжелая ноша, они врастают в землю и тянут за собой живых, если те не желают их оставлять. И юноша с трудом волочит ноги, он уже давно не смотрит вперед. Мы все знаем, чем заканчиваются такие истории.

Вечером, сидя у костра, попивая чай и выкуривая сигарету, наблюдаю, как юноша осторожно укладывает труп на землю и ложится рядом с ним. Он оплакивает преждевременную смерть и ушедшую любовь. На вид ему не больше семнадцати, а уже есть свой мертвец. Сколько раз я видел эту картину... И сколько раз я сам был близок к этому. Но всегда удавалось отпустить с миром своих мертвых. Их слишком много, чтобы оплакивать каждого. Все поколения людей, когда-либо живших на Земле, усеяли эти равнины. Все они когда-то шли нашей тропой, но для них тропа закончилась раньше. Для всех тропа закончится раньше. И для нас, и для наших детей, и для детей наших детей. Но когда-нибудь придет день, и мертвые восстанут, и двинутся бесконечной колонной по тропе вслед за гаснущим Солнцем — на ту сторону. Мертвые пойдут рядом с живыми, более не отличаясь друг от друга. И все будут там. Такова наша вера, и нам нет повода ее менять.

Но что-то изменилось, пока я был погружен в свои мысли. К молодому парню подошла женщина средних лет, элегантно одетая, не потерявшая еще своего пленительного шарма, однако с немного нервным взглядом. Освещаемые костром и угрюмой луной на небе они жарко о чем-то спорили. Она пыталась разжать пальцы юноши, лихорадочно впивающиеся в мертвеца. Она садилась парню на колени, страстно целовала его, пыталась соблазнить.

— Славный мой мальчик, я люблю тебя. Как ты этого не поймешь? — говорила она. — Я никогда в жизни никому не говорила этих слов. Я люблю тебя, глупый мой. Будь со мной!

Но парень только упрямо покачивал головой и лепетал извинения:

— Прости меня, не могу ее бросить. Я тоже люблю тебя, Астра Мелена, и ты навсегда останешься в моем сердце. Но это моя жизнь, мой крест. Хочу, но не могу. Я понесу свой крест дальше. Какая бы ни была моя жизнь и моя судьба, я не откажусь от нее.

— Дурак ты, дурак! Я ведь никого никогда не любила так, как тебя, — рыдала женщина. — Я всю жизнь свою сломала ради тебя, всю душу себе растерзала. А ты как был слабаком, так слабаком и остался! Мертвецы — вот твоя судьба. Теперь между нами все кончено. Будет тяжело, но я справлюсь.

И женщина побрела прочь от юноши, лишенная своей добычи. Парень разрыдался еще сильнее. Теперь он оплакивал две ушедшие любви. Он оставил свою мертвую лежать возле костра, а сам принялся бродить по округе, нервно потирая шею. И, в конце концов, когда я уже собирался лезть в палатку, подошел ко мне.

— Здравствуйте, — сказал он, также потирая шею, и не решаясь присесть, — я слышал, вы неплохо разбираетесь в людях, знакомы с теорией психоанализа.

— Кто тебе это сказал? — нахмурился я, подбрасывая в почти угасший костер несколько древних костей из ближайшей кучи. Затем я предложил ему присесть и налил чаю.

— Лаборант — мой друг. Он сказал, что вы здорово помогли ему, когда умерла его дочь.

— Ах, Лаборант, бедняга. Каждому бы его упорство. Он просто не понимал, насколько силен. Вот я и помог ему это осознать. И не так уж хорошо я разбираюсь в людях. Мне нравится беседовать, только и всего. Ты никогда не думал, что человеческая речь, разговор — это величайший дар, удивительнейшая магия, доступная нам? Один только разговор может стать причиной как чуда, так и трагедии.

Юноша помолчал, потом кивнул и посмотрел куда-то в сторону лилового горизонта, неторопливо попивая чай. Я тем временем закурил еще одну сигарету. Я дал себе зарок не выкуривать вечером больше одной, но сегодня решил на все плюнуть.

— Так что у тебя, друг? — сказал я, выдыхая из легких дым и глядя, как он растворяется в ночном небе.

— Вы видели эту женщину, Астру Мелену? — ответил он после секундного колебания. Я кивнул, и он продолжил. — Мне кажется, я ее люблю. Она предлагала мне бросить все... мою... вы понимаете..., и уйти с ней. Мне, наверное, этого хочется, но я отказался. Я много думал об этом, но не могу же я бросить свою жизнь. Не хочу искать легких путей на ту сторону. На моей тропе много испытаний, моя мертвая тянет меня вниз, но ведь это моя жизнь — я не должен ее бросать ради сомнительных ценностей, непонятного будущего. — Он немного помолчал. — Как вы считаете, насколько оправдан мой выбор с позиции морали? Может, я ошибся? Может, стоило все бросить? Как вы считаете, что я потерял?

Парень смотрел на меня с мольбой в глазах. Ждал моего ответа, словно откровения. Я чувствовал на себе его взгляд, но не торопился с ответом. Курил, выпуская в небо облачка табачного дыма.

— Я считаю, что ты потерял все, — ответил я, наконец. — И в то же время не потерял ничего. Какой выбор ты ни сделаешь, тебя ждет жизнь и ждет смерть, насквозь пропитанные разочарованием. Уйдешь с ней, значит, бросишь старый крест, подхватишь новый. Понимаешь, ты такой человек. У тебя в глазах отражается судьба нести на плечах своих мертвых. Но это не плохая судьба. Людей, подобных тебе, мало. Ты знаешь толк в дороге, живешь по праву и чести. Я уважаю тебя и подобных тебе. Так что успокойся и иди вперед своей тропой.

— А что будет с ней? — Слезы вновь покатились по лицу юноши. — Я на все готов закрыть глаза, но она меня любит. Я не могу об этом не думать!

— Она справится, ты сам знаешь. Она давно испила свою чашу горечи. Как и ты. Единственное, чего она лишилась, — это возможности еще раз предать. Пойми, все в Мироздании движется по циклическим законам. Немолодые женщины соблазняют подростков, любят их до дна, и предают. И разорвав одну такую цепь, общих законов цикличности ты не нарушишь. Ни твои, ни ее, ни мои действия не повлияют на гармонию жизни и смерти. Мы всегда будем идти по трупам, умирать, возрождаться в наших детях, упиваться любовью к нашим женам, растрачивать души и кошельки на фантастический секс с любовницами. Все закончится на той стороне, но идти туда бесконечно долго. Так что отпусти свою боль и неси своих мертвых, раз такая твоя судьба.

Все мы знаем, чем кончаются эти истории.

Парень рыдал, не пытаясь это как-то скрыть. В его взгляде было столько благодарности и экстаза, что у меня защемило сердце, и я отвел глаза. Он подхватил свою мертвую и начал с ней танцевать. Под вспыхнувшей ярким болезненным светом луной их танец был красив и самобытен. Потом они повалились неподалеку от кострища, и долго-долго занимались любовью. А на следующее утро, когда мы собирались в путь, юноша остался лежать рядом со своей мертвой. Его кожа посерела и облепила кости, губы растянулись в самодовольную ухмылку, десны высохли и обнажили длинные кривые зубы, глаза, лишенные век, всматривались в вечность и таинственно блестели. Перед тем как уйти, я прошептал несколько слов над влюбленными, и пожелал им удачи. Иногда каждый из нас уделяет минутку погребальному ритуалу. Все мертвые заслуживают этого, некоторые даже в виде исключения получают, но их слишком много, чтобы оплакивать каждого.

Бесконечное море.

Женщина сидит на небольшом холмике из влажных, мягких черепов и колет в вену некроин, а за ее спиной безумно горит небо, сменившее за последние недели привычный пурпур на бурый цвет. Это Астра Мелена. Ее жилы слегка фосфоресцируют, как и у всех, кто колет эту дрянь. Некроин появился очень давно, тысячи лет назад, но по-настоящему стал популярен только в последние годы. Его готовят из трупного порошка. Основным ингредиентом является эссенция мозга и сердца, но химики обильно мешают ее с другими трупными тканями. Считается, что некроин, приводя некромана в состояние максимально близкое к смерти, помогает постичь новую форму бытия, которая ждет нас на той стороне, где живые и мертвые станут одним целым. Закон запрещает некроин, и порядочные люди сторонятся некроманов, хотя и не отрицают, что сами иногда не прочь ширнуться.

Маленькая девочка лет семи на вид дергает Астру Мелену за рукав, пока та вдавливает поршень шприца:

— Мама, мама! — пищит она, крупные слезы скатываются по грязным щечкам. — Что ты делаешь? Пошли домой. Мама, пошли домой!

— Отстань от меня, дрянь, — выдыхает Астра Мелена, томительно закрывая глаза и медленно опуская голову на кишащую червями грудь безликого мертвеца. — Возвращайся через несколько лет, когда и твоя жизнь превратится в дерьмо.

Она подсела на некроин недавно, но скоро и сама станет неотличимой от этого трупа. Некроманы особенно никому не досаждают — всего лишь блаженные, ходячие мертвяки со светящимися венами. Кто-то считает их святыми, но большинство просто не замечает. Большинство продолжает травить друг другу бородатые анекдоты, не обращая внимания на то, что небо стало бурым, как блевота козлоголового Дьявола. Скоро им придется оторваться от своих развлечений.

Я опускаю глаза и прохожу мимо. Небо стало бурым и поход на сегодня завершен. Мои руки дрожат — и я думаю, это от страха. Народ боится, религиозные сумасшедшие особенно громко выкрикивают цитаты из апокалиптических глав Писания. Лучше бы они заткнулись. И без них нервы натянуты.

Руки дрожат... И тут я понимаю, что плевать мне на это бурое небо. Мыслями я возвращаюсь к Астре Мелене. Странно, но... похоже я боюсь за нее. Ох, ничего хорошего это не предвещает. Столько мертвых, нельзя проявлять сострадание ни к кому — это гибельно.

Я поворачиваю голову в сторону груды, на которой лежит Астра Мелена, и вижу, что над ней склонился какой-то грязный старикашка и шарит гноящимися руками по ее груди, капает слюной на ее бледную, сухую кожу и похотливо улыбается.

— Стой! — ничего не соображая выкрикиваю я.

Но старикашка даже не шелохнулся — продолжает водить своими мозолистыми лапами по ее телу. Я чувствую чей-то взгляд и тут понимаю, что стало необычайно тихо, привычный говор попутчиков смолк. Все смотрят на меня — кто-то с любопытством, кто-то с отвращением, и никто с сочувствием.

— Извините, — пробормотал я. Сердце стучало, как паровой молот. — Сам не пойму, что это на меня нашло.

Но я понимал. И они тоже. Я заразился жизнью. Наверняка и температура крови повысилась на пару градусов. Жизнь. Но в мире смерти жизни не бывать.

Я опустил голову и пошел к своей палатке, всем своим видом пытаясь показать, что ничего особенного не произошло. Но было поздно.

Подул ветер.

Ураган усиливался, мешая продвижению. Небо угрожающе алело. Религиозные сумасшедшие обреченно причитали о крахе веры и грехах. Химикам прибавилось работы: концентрация смерти в крови требовалась многим. Через неделю пошел дождь из крови. Редкие густые капли падали все чаще, пока не переросли в бурный ливень. Мертвецы под нашими ногами начали шевелиться, чувствуя приток свежей крови. Люди, измазанные густой и липкой пакостью, не скрывая, паниковали — смерть уходила из нашего мира, как и мечта попасть на ту сторону. В итоге, когда по Равнине Мертвых потекли кровавые реки, образуя десятки немыслимых русел, всем пришлось укрыться в склепе.

Недели шли одна за другой, а дождь все не прекращался. Мощное течение унесло все трупы в немыслимые дали. Равнина Мертвых превратилась в Кровавую Бухту. Люди сначала впадали в отчаяние, потом в депрессию, и, наконец, в апатию. Люди мирились с новыми обстоятельствами, хотя и не все — зуд в ногах очень этому мешал. Мы всю жизнь были в пути, также как наши отцы, и отцы наших отцов, и их отцы: бесконечные поколения странников, идущих к своей цели, ищущих дорогу на ту сторону. Первое время мы хаотично мерили шагами тесный склеп, суетились как муравьи в муравейнике. Я видел мужчину, который отрезал себе ноги, не в силах больше выдерживать эту жажду ходьбы. Он лежал на полу склепа и громко выкрикивал проклятия небу, а его ноги лежали рядом, как у сломанной куклы. Вскоре крики затихли, кожа мужчины почернела, и он врос в пол, а его испуганные глаза продолжали смотреть куда-то мимо нас в надежде на спасение. Этот мужчина был Лаборантом.

Но постепенно успокаивались даже самые беспокойные из племени, рассаживались каждый в свой угол, играли в карты, травили байки или подсаживались на некроин. Это было проще всего. Смерть нужна была каждому, а запасы некроина заканчивались быстро. Некоторые по старым предрассудкам не притрагивались к наркотику и предпочитали пережить испытания в трезвом уме. А те, кто понимал что к чему, не брезговали колоть лошадиные дозы, отдавая за ширево все свои пожитки, включая жен и детей. Наша эпоха близилась к закату.

И только я не участвовал во всех этих играх. Пережив фазы страха и депрессии, я с изумлением осознал, что мне нравится жизнь, заразившая мои вены. Меня это повергало и в шок и в экзальтацию одновременно. Меня перестала заботить дорога на ту сторону — я сидел на грязном полу склепа и наслаждался теплотой моей новой крови. Мне больше не хотелось ни с кем играть в карты (хотя теперь со мной никто бы и не сел за карточный стол), не хотелось травить байки, и даже не хотелось курить. Я наблюдал, как за воротами склепа медленно движется кипящая красная река. Над водами поднимался густой серебристый туман, а по берегам образовывалась тошнотворная корка запекшейся крови. Только вкусив радость жизни, я был вынужден осознать, что смерть уже на пороге. Мне казалось, что я единственный, кто перестал бояться чувственных позывов существования и зарождающегося во всех нас страха смерти.

Прошла еще неделя и некроин закончился даже у самых предприимчивых химиков. Соплеменники, окутанные голубоватым сиянием, бродили во тьме склепа, как призраки. Большинство тех, кто пренебрег некроином, в панике бросались в реку и подводные течения мгновенно уносили их ко дну. Астра Мелена лежала на спине и выглядела как тысячелетняя мумия. Исходящее от нее сияние становилось все менее интенсивным — доз больше не осталось, началась ломка. Она визжала как свинья, чувствуя, как иссушенное тело начинает наполняться кровью. Ее крики разносились по всему склепу так, что куски земли отваливались с потолка. Но этим она уже никого не тревожила, кроме меня. Свет разума покинул всех моих соплеменников. Маленькая девочка, что называла Астру Мелену мамой, стояла неподалеку и безразлично смотрела в серебристый туман над рекой. Я понял, что пришло время. И пусть я больше не испытывал такого благоговейного трепета перед смертью, дело нужно было довести до конца. Я достал из своей походной сумки древний ритуальный кинжал, который достался мне от отца и подобрался к Астре Мелене. Она все так же лежала на

спине и исторгала в пространство пронзительные визги. Ее безумные

глаза с поскрипыванием вращались в глазницах. Закрыть их она

уже не могла. От употребления некроина веки высохли и

рассыпались в прах. Я лег рядом с ней и какое-то время

мы лежали вместе, как пожилая семейная пара.

Затем я поднял свой кинжал

И воткнул его прямо ей в брюхо.

Рукоять я покрепче сжал,

Улыбаясь от уха до уха.

Плоть и мышцы раскрылись как рот,

Полные яда и пыли.

Ее сердце расчистил я от

Тканей, что влажными были.

А в остатке имея сырье,

Я его раскрошил в порошок.

И печально отметил ее

На лице коченеющий шок.

Размозжив ее череп о пол,

Ссыпал мозг в небольшой котелок,

Размешал, сварил, сделал укол,

И поплыл во тьме под потолок.

В черной тиши пламя свечи,

А по жилам журчит некроин.

И шипит, и вопит, сам с собой говорит

Тот мертвец, что остался один.

Тление мук, я огромнейший жук,

Проглотивший

Колючий

Жердь.

Гаснет жизнь и молчит.

Пустота скворчит.

Пляшет, воет

И блеет

Смерть.

12 июня 2013, Томск

Больше текстов в группе ВК «Нарративы Гора Куликова»:vk.com/goretesque