Глава 2.. Пять хороших лет

Глава 2.

Пять хороших лет

Ночное небо пылало. Сажерук любил охватывать огнем тьму. Его пламя горело красными цветами, раскрывающимися между звездами, как маки в поле.

Фенолио стоял у окна и наслаждался видом. Он вернулся под крышу Минервы несколько месяцев назад. Простая комната все еще оставалась для него лучшим домом, а вид из нее был гораздо более захватывающим, чем вид из замка - особенно в такие ночи, когда Сажерук готовил сцену для своей прекрасной жены. Всякий раз, когда Роксана танцевала для Уродины, она делала это под огненным небом.

Сажерук и Роксана… Фенолио уже давно отказался называть их своим творением. Он больше не верил, что может создавать людей и миры, в которых они живут, одними лишь словами. Их можно было поймать, да. Поймать их эхо в звуках согласных и гласных. Но создавать ими? Сама жизнь не была рождена чернилами. Пальцы гиганта, лесная тропа, изобиловавшая трупами солдат, и, что особенно важно, дочь Серебряного Герцога, чьего мудрого регентства он не предвидел, когда писал об одинокой уродливой маленькой девочке, заставили Фенолио смириться.

Но даже если ткань этого мира сплелась сама (или если этот мир и имел ткача, который предпочитал скрываться), Фенолио все еще любил слышать, как люди называют его Чернильным Шелкопрядом, их голоса были полны благоговения (или немного испуганы). Имя поразило его эго, ему все же удалось добавить немного вышивки на ткань этого мира.

Там! Цветы Сажерука выплюнули огненные семена в темный бархат ночи. Стая лебедей пролетела над небом, их крылья испустили белые искры. Огненный Танцор был очень изобретательным, когда дело доходило до постановок спектаклей его жены. Виоланта просила Роксану танцевать для нее почти каждый месяц. В эти ночи ворота замка Омбры были широко открыты, и люди приходили издалека, чтобы увидеть женщину, которая танцевала с огнем.

Несколько раз Фенолио был частью толпы, но в это время он предпочел вид из окна Минервы. Было еще холодно, хотя март уже почти закончился, и стареющие кости Фенолио сопротивлялись каждому слову, которое он писал, пытаясь не допустить ревматизма в суставах.

Травы Роксаны помогали гораздо лучше, что было еще одним доказательством истинной реальности этого мира. Ах, Чернильный Шелкопряд, ты стареешь. Это никуда не годится, и Фенолио жаждал иного места, помимо Омбры. Раньше он почитывал газету по утрам или наслаждался крепким кофе три раза в день. Тот факт, что кофейному зерну еще не удалось добраться до Омбры, было возмутительно. Вино и чай - это все, что можно было найти на рынках. Ах, ну, не может же человек иметь всего. Фенолио изо всех сил пытался понять это правило.

Он нахмурился, когда в его дверь постучали. Звучало так, как будто кто-то ударил по дереву горлышком бутылки и без особого терпения. Боже, этот стеклянный человечек однажды разобьется!

Фенолио все еще утверждал, что стеклянные существа были его созданиями, хотя Мегги любила дразнить его дикими человечками из лесов, окружающих Омбру. По общему признанию, они не были пригодны для точения перьев и опровергали утверждение, что он якобы изобрел этот вид исключительно для помощи поэтам. Но, несмотря на то, кто их создал, фактом оставались их нелепые высокие голоса и настолько пронзительные, что их было почти невозможно понять. Особенно, когда они были взволнованы. Это было достаточной причиной для того, чтобы согласиться с распространенным мнением о нелепости и совершенной бесполезности стеклянных людей.

− Помедленнее! Сколько раз я должен тебе говорить? − Фенолио рявкнул на Розенкварца, когда он закрывал за собой дверь. − Что на этот раз? Коровий пирог на улице? Курица, которая пыталась тебя обклевать? Однажды ты разобьешься, потеряв разум из-за какого-то безумия!

Снаружи Сажерук праздновал талант и красоту своей жены, позволяя огню раскрасить на небе танцующий силуэт Роксаны. Ее рука потянулась к луне, словно это был серебряный шар.

− Эта дымчато-серая вошь…! − выдохнул Розенкварц. − Я был уверен, что мне больше никогда не придется видеть его уродливое лицо. Ничего, кроме кучи битого стекла, вот чего он заслуживает! Стеклянные осколки в экскрементах паршивой собаки!

О ком он говорит? О стеклянном мужчине, с которым он соперничал за любовь стеклянной девушки? Хотя, нет, он был не серым, а фиолетовым (неудачный цвет для стеклянного человечка).

− Ну, я надеюсь, что ты не собираешься драться со своим соперником, − сказал Фенолио и отступил к окну. − Со сломанными руками ты был бы бесполезен для меня, а также для своей бледно-желтой безумной.

Держательница игл, зацепившая взгляд Розенкварца, работала на Беатрис Соммавиллу, швею, которая обратила на себя головы почти всех людей в Омбре. Даже Фенолио писал свои любовные стихи... Старый дурак…

− Вы не слушаете! Как обычно! − прошипел Розенкварц, взбираясь на комод под окном с ловкостью паука. Он терпеть не мог смотреть на Фенолио, когда они спорили, что, конечно же, он должен был сделать это со своего места. Смешное маленькое существо. Но его навыки лазания были действительно исключительными.

− Люди никогда не слушают! − завопил он. − Все это пространство в ваших пухлых головах - впустую! Ты хочешь знать, что случилось? Я видел Халцедона! Надеюсь, ты еще помнишь это имя? Он был стеклянным человечком Орфея! Он сидел на плече человека, который выглядел еще более коварным, чем он сам, и смотрел на Огненного Танцора так, словно пытался прожечь дыры на его коже!

Снаружи Сажерук позволил своему огню умереть, и ночь превратилась в пепел.

− Ерунда, я уверен, что ты ошибаешься. − Фенолио ненавидел дрожь, которую он слышал в своем собственном голосе. −Один стеклянный человечек похож на другого, вот и все. И бог знает, что серый не самый редкий из цветов.

Розенкварц задохнулся от возмущения.

− Один стеклянный человечек похож на другого?!

Последующая тирада о Фенолио и о человеческой расе в целом казалась бесконечной. Все это время, которое Розенкварц провел в таверне возле рынка, привело его в возбуждение. Хозяйка гостиницы держала дюжину крошечных стульев на своем прилавке, а также наперстки, наполненные самым дешевым вином. Взамен стеклянные идиоты записали все эти захватывающие песни, которые она сочинила для бродячих игроков.

Розенкварц все еще бушевал из-за его человеческой дерзости. О, его пронзительный маленький голосок! Он резал старые уши Фенолио. Но что, если стеклянка не ошибся? Из-за этой мысли словно камень упал в желудке Фенолио.

Последний раз, когда он слышал имя Орфея, было почти пять лет назад, в день рождения младшего брата Мегги Данте. Только тогда Мортимер наконец рассказал им все детали того, что произошло в Озерном Замке.

Пять лет…

Они праздновали день рождения Данте три дня назад. Его мать нарисовала для него все свои любимые существа (лесные духи, нимфы, стеклянные человечки и собаки), а отец собрал их в самой красивой книге, когда-либо принадлежавшей пятилетнему ребенку. Его сестра, которая в наши дни предпочитала иглу и нитку словам, сшила ему крошечную копию плаща, который носил Черный Принц. Парень Мегги, Дориа, прислал ему коляску, которая везла сама себя, а Сажерук… Да, конечно, Сажерук заставил мальчика позабыть обо всех этих подарках, отправив ему собаку из огня.

Камень в желудке ...

Пять лет. Пять великолепных волшебных лет. Нет. Орфей и его коварный человек из стекла были мертвы. Это то, что Фенолио говорил себе все эти годы, когда его мысли приходили к Сырной голове. Он должен был в это поверить.

И все же он провел бессонную ночь. Небо над крышами Омбры было тревожно темным без огня Сажерука, а утро было таким же бледным и серым, как стеклянный человечек, укравший сон Фенолио.

Даже дети Минервы все еще спали, когда он оседлал лошадь, которую ему дал Черный принц. Весь город спал, и холмы, по которым он ехал, были выкрашены росой в серебро. Он цеплялся за тысячи паутинок. Мерцающие смертельные ловушки ...

Боже, он изо всех сил старался придумать хоть одну позитивную мысль, но он просто не мог придумать ни одной!

Розенкварц уже ушел прошлой ночью, чтобы найти человека, на плече которого сидел Халцедон. Он попросил бы других стеклянных человечков присматривать за незнакомцем, и Фенолио послал сообщение Черному принцу и Мортимеру.

Но он хотел лично сообщить об этом Сажеруку. В конце концов, никого Орфей ненавидел настолько сильно, как Огненного Танцора. Не стоит говорить о том, что Фенолио никогда не упускал возможности посетить Роксану. Ее красота позволяла ему поверить в совершенство этого мира хотя бы на несколько драгоценных секунд.

Но Роксаны не было дома, когда Фенолио добрался до простого дома, где она жила с Сажеруком. Конечно. Ей нравилось собирать травы, которыми она торговала, когда листья еще были влажными от росы. Фенолио должен был признать, что пропускал безвкусные таблетки своего мира, но выпивал горькие настойки Роксаны - хотя они часто помогали лучше. Роксана всегда посылала ему понимающие улыбки, которые заставляли его старые щеки краснеть.

Ах, ее улыбка... Несмотря на все, что с ним случилось, Сажерук все еще мог считать себя счастливчиком. И не только из-за женщины, которая его любила. Кто бы ни крутил нить его судьбы, Огненный Танцор был абсолютно великолепен со времени возвращения из мертвых.

Он стоял перед домом с Йеханом, сыном Роксаны от второго брака. Йехан был учеником кузнеца в Омбре. Он уже имел славу творца замечательных вещей из железа. Все, чему учил его отчим об огне, вероятно, помогло.

Фенолио был уверен, что они могли разглядеть, что он принес плохие вести. Он все еще замечал, что искал на лице Сажерука шрамы, которые он описал так давно − но Белые Женщины стерли все следы боли, которые когда-либо оставляла жизнь в чертах Огненного Танцора. В его лице Фенолио не нашел ничего, кроме секретов, для которых у него не было слов.

Они молча слушали, как он рассказывал им об открытии Розенкварца.

− Мы должны найти стеклянку, - сказал Йехан, − и выяснить, жив ли его хозяин. И если жив, он должен рассказать нам, где он прячется.

− Как вы могли узнать, говорит ли он правду?− Взгляд Сажерука был еще более загадочным после возвращения от Белых Женщин. Он сделал Фенолио застенчивым. Я знаю все о тебе, старый дурак, казалось он говорит.

− О, он скажет, − произнес Йехан. − Как только я подержу его над своей кузницей!

Должно быть, он унаследовал горячий характер от своего биологического отца. Сажерук только покачал головой.

− Твоей маме не понравятся такие методы.

В его руке выросло крошечное пламя.

− Нет. Если мы найдем его, мы должны сделать вид, что отпустили его. Таким образом, если Орфей еще жив, он приведет нас к нему. Все эти годы я искал его в огне. Но он не мог его найти - а это значит, если он действительно еще жив, он сбежал в ту землю, где мой огонь слеп.

Камни в животе ...

Фенолио представлял себе дикие места, чужие и опасные. Земли, которые ничего не знали ни о его словах, ни об огне Сажерука. Он взглянул на горизонт. Впервые просторы, ожидающие его, заставили его испугаться.

Пламя в руке Сажерука исчезло. Пепел нарисовал силуэт танцующей женщины на его коже.

− Я поговорю с Принцем, − сказал он. − Йехан прав. Мы должны найти этого стеклянного человечка.

Пять лет. Все они чувствовали это. Новая история была волнующей. Новое – это все то же старое.