РУМЯНЦЕВА ЕЛЕНА. СПАСТИ СВОИХ

elena.rumyash@gmail.com

+7 (921) 304-10-12

РУМЯНЦЕВА ЕЛЕНА

СПАСТИ СВОИХ

Пол каюты внезапно провалился. Лили не успела сглотнуть комок тошноты, как пол подскочил обратно и ударил по ногам. Она отлетела спиной назад и крепко приложилась затылком о переборку. В мозг будто горячим прутом ткнули. Девушка охнула и схватилась за голову.

— Не о такой близости мечтал я… — раздался придушенный стон. — Лил, слезь с меня. Ты мне что-то сломала.

Лили поспешно откатилась в сторону. Белобрысый Ник, большой и лохматый, как сенбернар, возился на полу, пытаясь разобраться с руками-ногами.

— Как лошадь пнула, — хрипло пожаловался он, пристраиваясь спиной к стене и ощупывая живот. — Попади ты ниже, и моя жизнь не была бы прежней.

— Экипаж! Все целы? — мощно рявкнул динамик интеркома над головами. Лили взвизгнула:

— Что с громкостью, Ники?!

— А мне нравится, как он орет. Это так брутально. Так по-капитански! — Ник потянулся к интеркому. — Мы в порядке, капитан. Только пол брыкается…

— В рубку, оба. Живо, — велел интерком и, оглушительно хрюкнув, отключился.

Лили и Ник переглянулись.

— Сегодня что-то слишком по-капитански, — заметила Лили.

— Суров наш капитан, но справедлив. И нежно любим экипажем. Особенно прекрасной его половиной, — опираясь о стенку, Ник осторожно поднялся и постоял, прислушиваясь к себе. — Жить буду. Кстати, Огонёк! Ты посуду помыла? Палубу надраила? Гречку перебрала? Я не собираюсь за тебя перед капитаном отдуваться...

— Идиот… — душевно поведала ему Лили, возмущённо тряхнула рыжими прядями и выбралась из каюты.

***

Капитан пребывал в ярости. Ярость выплескивалась за комингс душным облаком. Ник аккуратно просочился в рубку, Лили поглядывала из-за его плеча. Капитан как скала нависал над штурманом Мишей, уныло сгорбившимся в кресле. Желваки проступили на капитанских скулах, перекатывались под футболкой мышцы по спине и плечам, а кулаки сжимались и разжимались. Было очевидно, что он из последних сил балансировал на той грани бешенства, за которой следует мат, хватание за манишку и выдергивание из кресла. Кстати, капитан мог.

Ник стал однажды невольным свидетелем душераздирающей сцены. Вместо партии геологоразведочного оборудования им по ошибке загнали в трюм табун крапчатых единорогов для детской иппостудии на Глизе. К моменту обнаружения ошибки единороги загадили грузовой трюм по щиколотку и с энтузиазмом обгладывали изоляционное покрытие. Ник как раз вернулся от диспетчеров с актом предполётного освидетельствования корабля. В немом ступоре он наблюдал, как капитан одной рукой держал в воздухе начальника бригады снабженцев и методично его встряхивал. Другой рукой раз за разом промакивал транспортной накладной залитую потом физиономию жертвы, приговаривая:

— Никаких единорогов. Никакого дерьма. Только оборудование в термопалетах. Ты читать умеешь, лишенец?

Ботинки лишенца болтались на уровне капитанских колен, ладошками он вяло отпихивал от себя накладную и бормотал, что сей минут все исправит. Судя по состоянию костюма, перед «беседой» его окунули в продукт жизнедеятельности единорогов. В состав этого продукта входило всё, что угодно, только не серебряная звёздная пыльца.

— Ни одного кибера на борт не пущу, — шипел капитан в побелевшее от ужаса лицо бригадира. — Сам все вычерпаешь. Ручками, ручками! У меня вылет через три часа!

Тогда Ник испугался за снабженца, сейчас он испугался за штурмана Мишу.

Обычно жизнерадостный толстячок Мишка безжизненной кучкой расплылся в кресле и отрешённо рассматривал свои руки. Руки бессильно лежали на пухлых коленях, пальцы слегка подрагивали.

— Паша… — Ник откашлялся. — Павел Юрьевич… Что случилось? Почему тряхнуло?

— Потому что — метеороид! Как в дурном сне, — капитан покрутил головой, остывая и приходя в себя. — Только из туманности вышли, засветка визиров процентов восемьдесят и тут эта дура прямо в лоб… Еле увернулся.

Ник неуверенно хихикнул:

— Да ладно… Какой метеороид? Откуда? Вероятность встретить одиночный метеороид на маршруте нулевая!

— Ничтожно малая, но не нулевая. Тем более, мы же каким-то неизведанным маршрутом пошли, да, Михаил Геннадьевич?

Сарказм капитана можно было сгребать совковой лопатой и насыпать вдоль стен горками. Миша никакой ответной реакции не подавал. Только ниже склонил повинную голову. Намечающаяся лысинка наивно просвечивала розовым сквозь поредевшие на макушке волосы.

— Из перехода мы должны были выйти здесь, — Павел ткнул в карту над приборной доской. — А мы — здесь!

Лили изумлённо приоткрыла рот — по размаху капитанской руки получалось, что они чуть ли не в соседней Галактике. Ник ошеломлённо рассматривал карту.

— Ребята, — шевельнулся в своем кресле Миша. У него было измученное лицо и тёмные круги под глазами, как у панды. — Я не знаю… Как я промахнулся…

Запыхтело, закряхтело, зашкрябало, и через комингс полез Хрюн. Пухлая тушка зверька вползала в рубку спиной вперед. Короткие задние ножки неуверенно нащупывали под собой пол. Внешне бдюкерк напоминал лемура лори, но был гораздо крупнее, и тело его покрывала мягкая плотная шёрстка, отливающая светлым серебром. Хрюн косился на людей огромными влажными глазами и всем видом взывал о помощи. Дышал при этом так, будто волок за собой платяной шкаф.

— Бедный мой! — немедленно откликнулась на призыв Лили. — Мальчик мой… Все про тебя забыли. Ну иди, иди к мамочке. Все тебя бросили, хороший мой…

Она подхватила Хрюна под складчатое пузико, и Хрюн засопел, уютно устраиваясь у неё на руках. Его глаза, наполненные вселенской скорбью, недвусмысленно говорили, что — да, забыли, да, бросили…

— Так! — рявкнул Павел. — Я же запретил тащить животное в рубку! Миша… уйди с глаз долой, я за себя не отвечаю. Лили, бери обоих и марш отсюда. Сделай там что-нибудь с Мишей. Витаминов ему дай, что ли, пока он нас не угробил. Или снотворного, чтобы выспался как следует.

— Пойдем, Миш, — Лили потянула штурмана за руку. — Не переживай так. Ты просто устал! Я тебя таблеточками накормлю, а потом баиньки уложу. Хрюна в каюту дам, он тебе хорошие сны наведёт. Знаешь, какие от бдюкерков сны замечательные? Они делают людей счастливыми.

Люк с шелестом закрылся. Ник повернулся к капитану.

— Обзорная экскурсия по задворкам Галактики — это не всё плохое, что у нас случилось? — предположил он. — Мы пока в рубку шли, во втором отсеке за обшивкой свистело. Похоже — воздухоподача травит.

— Метеороид нас всё-таки задел, — кивнул Павел. — Посшибал сенсоры по борту, ревун и еще кое-что по мелочи. Я подачу во второй отсек перекрыл, но где-то всё равно сифонит. Давление кислорода нестабильно. С этим разберёмся. Беда в другом. Нас Земля не слышит.

— Что значит — не слышит? — не понял Ник.

— А полюбуйся! — Павел перекинул тумблер. Рубка наполнилась голосом Васи Астраханцева, диспетчера с базы:

— Борт М2115! Ответьте базе. Ребята! Паша! Миша! Не слышим вас. Борт М2115…

Вася уже начинал похрипывать, в его бормотании проскальзывало отчаяние. Ник быстро нажал клавишу ответа:

— Борт М2115 на связи. Вася, слышу тебя!

— Борт М2115! Ответьте базе. Борт М2115… — продолжал на одной ноте бубнить Вася.

Ник замер. Затем, словно его толкнули в спину, придвинулся к пульту. Пальцы привычно пробежались по клавиатуре. Замигали датчики. Подрагивали показатели в зелёных секторах. Уютно гудел анализатор, рассчитывая возможные отклонения и погрешности. Ник ничего не понимал.

— Мы в штатном режиме! Маяки работают. База должна нас слышать. Мы же их слышим, — Ник подумал еще немного. — Это… давно?

— Для базы мы не вышли из перехода, — устало ответил Павел. — Вот вошли и — не вышли. Пропали. Они даже представить себе не могут, где мы сейчас.

Ник прикинул в уме с поправкой на смещение времени при переходе — получалось что-то около земных суток. Маме пока не сообщали, конечно… Пока еще рано. Это хорошо. Чёрт, их же должны искать! А как их будут искать, если база не ловит их маяков… Чёрт!

Ник растерянно оглянулся на капитана. Тот опустил лицо в ладони и с силой потёр.

— Ведь паскудство какое — даже карт для этого сектора не подгрузить, — выныривая из ладоней, пожаловался Павел. — Нет ещё для него нормальных карт! Объектам даже названий не присвоили — только порядковые номера и ориентировочные характеристики. Маршруты не проложены, транспорт сюда не ходит! Может, разведчики, и то — пару раз. И посреди этого всего — мы на своем ботике и без связи…

— Как же Мишка… — неуверенно начал Ник.

— Надо разбираться! — прервал его Павел и сел прямо. — Это стандартный маршрут, как в учебнике. Его стажёры проходят с закрытыми глазами. Бред какой-то!

Они помолчали.

— Ладно, — Павел решительно хлопнул себя по коленям. — Вариантов у нас нет. Надо возвращаться. База и так на ушах стоит. Ник, займись воздухоподачей — не хватало без кислорода остаться. Потом пройдись по всем системам — стандартные тесты по узлам. Наш старичок должен быть на ходу, понятно? Я проверю Мишкину прогу по маршруту и запущу отладку. И, Ник… Лили про связь пока говорить не стоит.

Ник кивнул и, выходя из рубки, отсалютовал капитану раскрытой ладонью.

***

Когда Ник вылез из рабочего отсека, он был чумаз, голоден и страшно доволен собой. Бортинженер любил свой кораблик. Конечно, ботик был дряхлый и тихоходный. И не имелось на нём этих современных штучек, когда бортовой компьютер ведет с тобой полемику голосом примороженной феи. Ботик напоминал старого ослика-трудягу, день ото дня тянущего поклажу по горной тропе. Ник отладил каждый узел, кормил самым лучшим топливом и обеспечил целый склад запчастей на все случаи жизни. Ботик Ника не подводил. Ник старался соответствовать.

Благоухающий и свежий после душа, бортинженер ввалился в кают-компанию. Там в одиночестве сидел Павел и рассматривал свой кулак. Кулак держал вилку, на вилке висел нетронутый кусок жареного мяса. Пахло так, что Ник гулко сглотнул. Потом осторожно вынул вилку из кулака капитана и съел с неё мясо. Павел медленно поднял глаза. Ник положил вилку на стол и отодвинулся.

— Мы ходим с Мишкой в рейсы десять лет, и я никогда не проверяю за ним расчёты. Потому что Мишка не ошибается, — Павел задумчиво сжал и разжал пальцы, не замечая пропажи вилки с мясом. — Это не было ошибкой, Ник. Это очень грамотно и профессионально составленный маршрут… вот сюда. В этот самый квадрат. Ты что-нибудь понимаешь?

Ник собрался ответить, но распахнулся люк, и появилась Лили с Хрюном на руках. Хрюн сполз на диван, завладел яблоком со стола и принялся, сопя, яблоко жевать.

— Привет, мальчики, — Лили устало упала на стул. — Голова у меня болит, сил нет. Ничего не соображаю. И лекарство не действует.

— Что Миша? — повернулся к ней Павел.

— Миша спит, проверяла его пару часов назад, — Лили потерла виски пальцами. — Но спит плохо — мечется, стонет, бредит. Странная история. Давление пониженное, пульс вялый, дефицит железа зашкаливает. Клиническая картина крайнего истощения организма.

— За сутки? Как такое может быть? — капитан нахмурился.

— Не понимаю! Я предположила вирус, но анализатор ничего не обнаружил. Вирус неизвестной природы? Откуда? Воздействие такой силы, что… — Лили посмотрела на Ника, а потом на капитана. — Павел, надо связываться с базой. Нам нужна помощь! Тем, что есть на борту, я могу не справиться.

Ник опять открыл рот, но тут в переборку грохнуло, как если бы кто-то пытался войти мимо люка. С той стороны слышалась возня и беспорядочные гулкие удары. Павел в два шага пересек кают-компанию, люк раскрылся. На руки капитана свалился штурман. Ник вскочил — такого Мишу он не видел никогда. Полное улыбчивое лицо штурмана сейчас напоминало маску. Сухая желтоватая кожа обтягивала скулы и рот так, что сквозь нее проступали зубы. Глаза глубоко запали в сине-фиолетовые тени и беспорядочно шарили по кают-компании, ни на чём не останавливаясь и никого не узнавая. Сведенные судорогой пальцы хаотично хватались за капитана.

— Мишка! — заорал Павел и подхватил штурмана, обессиленно оседающего на пол. — Что с тобой?!

— Там змеи! — зашептал горячечно Миша и стал лихорадочно выдираться. — Кругом змеи. Так много! Клубками… По полу и на стенах! Шевелятся, ползут… Везде. Шипят. Гадость какая! Уберите, я не хочу! Я не хочу!

— Миша, какие змеи?! — Павел поддернул штурмана вверх и наотмашь ударил его по лицу. — Смотри на меня. Миша!

Голова штурмана дернулась от удара и как на шарнире вернулась обратно. Миша моргнул и мёртвой хваткой вцепился в футболку капитана. Глаза его заблестели, по щекам, обгоняя друг друга, побежали слёзы.

— Паша, как они попали на борт? Вы груз проверяли? Может быть это споры… Или как они…

— Лили! — рявкнул Павел. — Делай что-нибудь! Быстро! Ник, помоги мне.

Лили выскочила в коридор. Ник рванул к Павлу, зацепив по дороге стол. Вместе они приткнули Мишу на диван, придерживая с двух сторон. Штурман тоненько поскуливал, норовил свернуться клубком, и смотреть на него было страшно. В углу дивана замер Хрюн с надкусанным яблоком в цепких передних лапках. В его больших влажных глазах отражался плачущий Миша. Бдюкерк шевельнулся и сопнул носом. Миша вдруг рванулся так сильно, что от неожиданности Ник его не удержал. Штурман покатился по полу, сдирая с себя что-то невидимое. То, что видел только он.

— Уберите! Снимите их! Ну, пожалуйста… Паша! Сними их с меня!

Оцепеневший от этого истошного вопля, Ник смотрел, как Миша в остервенении одной рукой рвёт что-то с другой руки — вместе с кожей. Ногти скрюченных пальцев чертили кривые борозды на бледной коже, засочилась кровь. Павел навалился на штурмана, пытаясь зажать ему руки. Миша отбивался так, что капитан с трудом справлялся.

— Ник! Твою мать!

Очнувшись, Ник бросился на помощь. Лили перепрыгнула через комингс и с размаху упала на колени рядом с ними.

— Держите крепче, — приказала она и, закусив губу, ввела препарат в руку штурмана. Миша застонал, дёрнулся несколько раз и замер. Его глаза медленно закатились под лоб. Ник в ужасе отвернулся от Мишиного кошмарного лица:

— Что… что с ним?

— Галлюцинации. Острый приступ психоза, — Лили посмотрела на Павла в упор. — Капитан, Мишу надо помещать в капсулу и срочно возвращаться на базу. Что-то усугубляет его состояние, и я не могу его стабилизировать. Паша!

— Я слышу, — Павел медленно стёр ладонью влажный след слёз со щеки своего штурмана. — Готовь капсулу. Мы его сейчас принесём.

***

Известие об отсутствии связи с Землей и невозможности немедленно вернуться на базу Лили восприняла со странной равнодушной отстраненностью. Энергичный поиск источника Мишкиного заболевания сменился угрюмой апатией. Девушка молча сидела в штурманском кресле, по кругу пролистывая данные с анализатора медблока. Ник пытался её как-то расшевелить, но Лили только досадливо морщилась. В отчаянии Ник использовал последнее средство — принес Хрюна. Крупный бдюкерк не умещался целиком на её коленях, сползал, елозил и цеплялся пальчиками. Лили слабо улыбнулась, рассеянно подтянула его под передние лапки и прижала к себе, поглаживая по мягкой спинке. Хрюн азартно сопел, отдирая клапан на кармане её рубашки.

Капитан не обращал «на животное в рубке» никакого внимания. Сосредоточенно, блок за блоком, он запускал программу обратного маршрута. Проверочная система возвращала маршрут с ошибками — требовалось ввести поправочные коэффициенты. Данных у Павла не было. Болел висок, ныл — тоненько, тягуче. Капитан ощущал эту боль краем сознания, когда выныривал из очередного справочника. И тут же забывал о ней. Нельзя отвлекаться. Не сейчас. Если взять коэффициенты из расчёта Мишки… Сюда же они как-то пришли! Сработают эти же данные на обратный маршрут?

Просто так сидеть Ник не мог. Он протестировал на ошибочное срабатывание сигнальные системы, потом слазил в трюм и проверил крепление груза. Прогнал киберов-уборщиков по всему кораблю. Даже настроил заедающий приёмный лоток на камбузе, на который давно жаловалась Лили. Всё это помогало отвлечься. Чем еще заняться, Ник не знал. Он задумчиво хлебал компот прямо из половника, запуская его в кастрюльку. Если бы Лили застала его за этим занятием, одним белобрысым бортинженером стало бы меньше. Но Лили на камбузе не было. Не ощущая вкуса, Ник глотнул компоту и прислушался к странным ощущениям. Как будто кто-то ухватил за крохотный кусочек мозга, за самый краешек, и тянет, тянет… Что это с ними? У всех голова болит.

Всегда здорового, жизнерадостного и подвижного Ника любой сбой в работе организма приводил в недоумение. Он вообще не понимал, как там может что-то барахлить. Наверное, когда-нибудь потом, в старости… Вот когда он, катаясь на сноуфлае с вершины Макалу, сломал руку, это было понятно — упал под таким углом, что рука сработала как рычаг. Тут и у кибера бы сустав вышибло. Рейс, конечно, отложили, подвёл он ребят, эх… Вспомнилось, как он заорал тогда от боли — на все Гималаи! Фу, до сих пор стыдно. Как ревун в тумане… Ревун. Ревун!

Ник швырнул половник в кастрюлю и выскочил вон. Из кастрюльки плеснуло компотной волной, и по светлой переборке побежали вниз коричневые капли.

— Паша! — Ник ворвался в рубку, чуть не зацепившись за комингс. — Ревун! Если база не пеленгует наши стандартные маяки, то ревун они должны засечь. По этой штуке находят даже в хлам разбитые корабли за десятки парсеков!

Павел с трудом оторвался от бегущих строчек анализатора и оглянулся на Ника через плечо с обидным сожалением, как на старательного, но недалёкого малыша:

— Метеороид зацепил ревун, забыл?

— Но мы могли бы…

Лили издала звук — как каркнула. Она спихнула Хрюна, и тот кубарем покатился с её колен. Павел с Ником разом обернулись.

— Мы ничего не можем! Это бесполезно, вы что, ещё не поняли?! Вы же видели Мишу… Всё, всё — бесполезно!

— Ты чего, Огонёк?! — изумленно пробормотал Ник, глядя, как стремительно меняется девушка. На ее лихорадочно бегающие глаза с расширенными зрачками, на перекошенный в оскале рот. На побелевшие тонкие пальцы, вцепившиеся в подлокотники. Синие тени проступили под скулами и на висках, лицо осунулось и побледнело. — Лили!

Капитан предостерегающе вскинул руку, останавливая Ника.

— Лили, все будет хорошо, мы выберемся, — он осторожно сместился на край кресла. — Подожди немного. Верь мне, Огонёк. Потерпи ещё пару часов. Посмотри на меня, детка!

Лили неприятно засмеялась, и столько ненависти и злости было в её смехе, что Ника передернуло.

— Я только и делаю, что жду! Всё время жду, Паша! Я пять лет таскаюсь за тобой по всей Галактике! Папа не пускал меня в космический флот, мы полгода с ним не разговаривали. Мама хотела, чтобы я стала нейрозоологом… Но нейрозоолог на борту тебе не нужен. Тебе нужен врач! — Лили судорожно стёрла рукавом слёзы, её трясло. Она говорила, будто выплёвывала слова. — А я всегда рядом. Я под рукой! Делаю за тебя отчёты, заказываю форму, приношу кофе в рубку. Я знаю все кулинарные киберпрограммы, а ты вообще замечаешь, что ты ешь? Тебя ничего не интересует кроме груза, маршрутов и фрахта судна! Ты кого-нибудь замечаешь вокруг себя, Паша? Я же не невидимка! И я давно не детка!

Лили хотела еще что-то крикнуть, но только захрипела. Её тело выгнулось дугой и сползло с кресла. Цепляющиеся пальцы соскользнули с подлокотников. Капитан бросился вперёд и успел подставить руки под голову Лили, прежде чем она с размаху ударилась об пол. Ноги и руки девушки беспорядочно елозили по полу. Тело ещё несколько раз свело судорогой, и Лили затихла, обмякнув у Павла на руках. Капитан быстро приложил пальцы к её шейной артерии.

— Жива, — задыхаясь, ответил он на немой вопрос бортинженера. — Обморок. Ник, давай в капсулу. Чёрт! Что с нами происходит?!

***

Они постояли немного в медблоке рядом с капсулами, рассматривая Мишку и Лили, плавающих в желтоватой плотной жидкости. Лицо девушки расслабилось, ушёл ведьминский оскал, разгладились мучительно сведённые брови. Её волосы струились волнистыми прядями и ореолом окружали голову, как яркое рыжее пламя. Будто в капсуле горел огонь. Павел провел пальцами по прозрачной поверхности мягким ласкающим движением, оставляя на ней быстро тающие линии.

— У Мишки фобия с детства, он боится змей. На каждой медкомиссии ему предлагали эту фобию убрать, а он, дурак, отказывался. Шутил, что вероятность встретить змей в космосе статистически ничтожно мала. И что эта смешная слабость делает его более человечным, — Павел посмотрел на Ника поверх капсулы. Покивал в ответ на его изумление. — Да, он никому не говорил. А про Лили? Ты знал?

— Догадывался, — Ник неловко повёл плечом. — Ну, понимаешь, это же видно…

— Я… не смотрел.

Они помолчали.

— Ты хочешь сказать, это не случайно? Вот это — у Мишки? И Лили… — Ник задохнулся от внезапной догадки.

— Что-то лазает у нас в мозгах, — Павел потер виски. — Вытаскивает сокровенное из самых глубин, понимаешь? Наши страхи. Обиды. Переживания. Оно меняет нас...

— Лили не нашла вируса! — перебил Ник, но капитан угрюмо продолжил:

— А ещё — оно экранирует связь. Ты знаешь вирус, который способен проделать такое? Вот именно. Возможно, это воздействие извне. Только сканирование доступного пространства ничего не дало, я проверил. Мы не знаем, что это. Боюсь, времени у нас мало, оно возьмётся и за нас с тобой.

Павел посмотрел на Ника в упор:

— Я почти закончил расчёт маршрута, но не уверен в коэффициентах. Ещё бы пару часов на проверку! Не хотелось бы ошибиться — мы можем оказаться внутри какого-нибудь объекта или нас размажет в пыль. Но при такой интенсивности воздействия, думаю, придется рискнуть.

— Подожди! — Ник лихорадочно соображал. — Пока ты проверяешь расчёты, я же ничем помочь здесь не могу, так? Давай, я выйду и починю ревун. Просто попробуем. Вдруг его сигнал пробьёт экран? Ты бы тогда скорректировал маршрут по пеленгу базы!

Павел мотнул головой:

— Нет! По регламенту выходить должны двое. Мы корабль не оставим. Не оставим ребят одних. Тебя одного я не выпущу.

— Я справлюсь, — Ник заглянул в капитанские глаза. — У нас есть запасной ревун. Я даже возиться не буду, поставлю новый и всё. Пока эта дрянь до меня не добралась, и я не начал брызгать слюной и бросаться тебе на горло. Забудем на минутку регламент…

— Иди к чёрту! Даже не думай, — Павел ухватил Ника за рубашку и подтянул к себе. — Я сказал — нет!

— Сам иди к чёрту! — Ник побледнел, уперся и перехватил запястье капитана. — У нас есть шанс пробить экран и мало времени. Дай мне использовать этот шанс, Паша. Мы должны попытаться! Слышишь, капитан?!

Некоторое время они сопели и топтались над капсулой Лили, меряя друг друга взглядами. Павел сдался:

— Хорошо. Выходишь, меняешь и сразу назад, понял? Я серьёзно. Никакой самодеятельности!

— Ни боже мой, — Ник осторожно высвободил рубашку из пальцев капитана. — Там дел на пять минут.

***

Про пять минут — это он погорячился. Ревун оказался здоровой неповоротливой штукой. Разбитый ревун решительно отказывался вылезать из покорёженной рамы, а запасной ни за что не хотел попадать на штыри. Ник сто раз проклял свою самонадеянность. Что мешало ему, идиоту, взять с собой хотя бы грузового кибера? Когда Ник установил последний крепёж, руки у него противно дрожали, и мокрый он был, как мышь.

Ник повисел немного просто так, придерживаясь за страховочный фал и выравнивая дыхание. Потом повернулся и огляделся. Почему-то открытое космическое пространство не производило на него того ошеломляющего впечатления, о котором говорили многие знакомые. Его не пугала невозможность определить низ или верх. Не трогало отсутствие границ. Не поражала игра света. Может быть, думал Ник, у него плохо с воображением, или с чувством прекрасного, или ещё с чем-то таким, свойственным тонким чувствительным натурам. За спиной Ника жил корабль — как огромный усталый кашалот, и блики разгоняли тени на его неровной шкуре. Это был их дом, а Ник просто починил ревун. Сделал дело, хорошая работа.

В этот момент Ник осознал, что он не один. За ним наблюдали — настороженно, внимательно. Кто-то следил, затаясь и сдерживая дыхание. Ник почувствовал острую боль в затылке — там, куда упирался пристальный взгляд. Они были здесь. Были рядом, те, о ком говорил капитан. То, что их не видно, ещё ничего не значит. Они ждут.

Ник задохнулся. Нельзя возвращаться! Ну конечно! Они уже могли влезть в его голову и попытаются его использовать, управлять им. Нельзя. Вернуться — значит, привести их на корабль. Это значит — привести врага домой. А там капитан и беспомощные ребята. Не дать отследить сигнал… Ник медленно поднял руку и отключил аудио и видеоканалы. Вспомнилось, в детстве читал — перепёлка летела прочь от гнезда, уводя охотников. Или куропатка. Какая-то мелкая несерьёзная птичка. Ник отстегнул страховочный фал. Кислорода часа на два. А топлива часа на четыре. Не важно. Если сразу задать маршрут, то не важно, на сколько хватит кислорода. Главное, чтобы они пошли за ним! За четыре часа при нормальной скорости он очень даже прилично сможет увести их от дома.

Паша, конечно, разозлится страшно. Ник представил, как капитан двигает скулами и сгребает его, Ника, за рубашку. А ещё — как Пашка смеётся, закидывая голову и сверкая зубами. Как трёт лицо ладонями, когда растерян или сильно устал… Мишка проваливает тесты по физподготовке, и его пытаются отстранить перед каждым полётом. Когда штурман раздумывает, тянет себя за ухо, хмурится и сопит. Лили… Маленькая рыжая Лили… Как можно их подвести? Дальше Ник запретил себе думать. Он сосредоточенно ввёл направление и запустил двигатель.

Павел внимательно следил на мониторе, как Ник тащит ревун, как ворочает и устанавливает его на раму. Всё шло хорошо, сигнал с ревуна поступил на пульт. А потом оборвалась связь. Капитану даже показалось, что связь отключил сам Ник. Это было так нелепо, так чудовищно, что Павел закричал. Судорожно шаря по пульту и пытаясь восстановить связь с Ником, капитан кричал ему, не переставая. Он кричал, что отлупит его прямо в шлюзе. Что запрёт его в каюте к чертям собачьим… Что попрёт Ника с флота и никто никогда не возьмёт его на борт. А потом он закричал, чтобы Ник вернулся. Просто вернулся. Пожалуйста! Сейчас же! Когда Ник полетел прочь от корабля, стремительно превращаясь в маленькую точку на обзорном экране, Павел замер — но только на мгновение. И рванул к шлюзу.

Капитан сорвал с креплений скафандр, нырнул в него, на автомате проверил показания датчиков и повернулся, чтобы задраить люк. Остановился. Осознание происходящего догнало его — до этого руки и ноги действовали быстрее. Возможно, он догонит Ника. Может быть. Но бросит корабль. Оставит в капсулах ребят, жизнь которых сейчас полностью зависит от корабля и капитана. Двое на борту. Один за бортом. Павел зажмурился и зарычал.

Прислонившись к стене шлюза, капитан медленно стянул с себя шлем. Что за неведомая сила крутит ими? Корабль без связи, старый грузовой ботик, в неосвоенном людьми квадрате. На борту двое — беспомощных и больных. Мишка, друг, десять лет в одной рубке. Лили… Придурок, получается, он совсем её не знает, эту рыжую девочку? Ники вот догадался. Ник, дружище… Надежный, добрый и весёлый, как большой лохматый пёс.

Никогда себе не прощу. Павел с размаху ударил затылком о стенку шлюза. И ещё раз. И ещё. Он выбивал ком боли, который засел там, ворочался и пульсировал. Забрали Ника… Думаете, победили?! Да хрен вам! Этих двоих я вам не отдам. И корабль не отдам. Ещё посмотрим… Капитан встал и потянул с плеч скафандр.

***

Около закрытого люка в рубку сидел Хрюн и смотрел на капитана снизу вверх печальными круглыми глазами.

— Что, Хрю, одни мы с тобой остались, — Павел подхватил бдюкерка, опустился в капитанское кресло и посадил зверька себе на колени. — Давай как-то выруливать. Кроме нас, больше некому.

Капитан сосредоточился и мысленно проверил себя. Перебрал в уме последующие действия и потянулся к пульту. То есть, он думал, что потянулся. Почувствовал напряжение в мышцах и увидел рисунок движения, как если бы оно было сделано. Рука по-прежнему лежала на подлокотнике. Павел с изумлением посмотрел на собственную руку и сообразил, что вообще шевельнуться не может. Двигались только глаза. Наверное, именно так ощущают себя полностью парализованные люди. Капитан задёргался изо всех сил — ничего не произошло. Тело не подчинялось. По виску поползла капля пота.

Хрюн сопнул и заелозил на его коленях, придвигаясь к пульту. Человека он использовал как живое кресло. Бдюкерк менялся. Его каплеобразное мягкое тельце подтянулось, уплотнилось, под шерстью при каждом движении прокатывались бугры мощных мышц. Цепкие лапки, способные, казалось, удерживать только небольшое яблоко, удлинялись и вытягивались, словно вылезали из тела, превращаясь в сильные лапы. Серебристая шёрстка на спине редела и опадала клочьями. Сквозь проплешины матовым блеском просвечивало что-то твердое. Многосуставчатыми пальцами Хрюн пробежался по клавиатуре, одну за другой отключая системы жизнеобеспечения корабля. Загудела и вспыхнула красным тревожная сигнализация с таймером обратного отсчета. Хрюн активировал подготовку аварийного катера и обернулся к Павлу. Обычно большие влажные глаза бдюкерка сейчас затянулись полупрозрачными веками, как плёнкой. Глядя на капитана узкими стоящими поперек глаза зрачками, Хрюн издал череду быстрых щёлкающих и шипящих звуков. Ожил лингвистический транслятор, которым на ботике никогда не пользовались. Словно с трудом подбирая слова, по монитору, спотыкаясь, побежали зелёные строчки:

— …Земля… разбился корабль… единицы спаслись… нашли люди… домашние питомцы... только я смог… в космос… домой… привести помощь… должен спасти своих…

И через паузу:

— … вы не вернётесь… нельзя пустить людей в мой дом…

Хрюн легко соскользнул на пол. Он двигался бесшумно, плавно и свободно, как земной хищник. Нелепый и милый редкий зверёк, привезённый отцом Лили из экспедиции в джунглях, превратился в опасное мощное существо. Одним прыжком преодолев комингс, бдюкерк скрылся в коридоре, ведущем к отсеку с аварийным катером.

Вы не вернётесь… Сигнал тревоги бил в мозг, как отбойный молоток. Капитан обливался потом, напрягая мышцы так, что в нём что-то хрустело — то ли кости, то ли зубы. «Должен спасти своих», — эта мысль крутилась у Павла по кругу. Он твердил её про себя, как мантру. Пальцы, впиваясь ногтями в подлокотник, медленно ползли вперед, миллиметр за миллиметром, подтягивая за собой окостеневшее тело. Ногти ломались, оставляя на подлокотнике зазубрины и кровавые следы. Тело качнулось вперед и грудью повалилось на пульт. По кожуху забарабанило, как дождиком по подоконнику — из носа пошла кровь. Крупные капли разбивались и разбрызгивались алым фейерверком.

Капитан тянул руку к кнопке активации жизнеобеспечивающих систем. Это было как в кошмаре — медленно, мучительно медленно… В ушах грохотала кровь. Сквозь застилающие глаза цветные круги Павел увидел на обзорном экране стартовавший аварийный катер. Он шёл курсом к самому краю сектора, на дальний объект, у которого ещё не было названия. Только порядковый номер.

Должен спасти своих… Палец дополз до нужной панели. Мышцы сводило, и боль полыхала в темпе пульса — прерывисто и скачками. Рука скользила на кровавых разводах. Пульс чувствовался везде, даже в ушах, которые тоже ломило болью. Павел нажал одну клавишу — два стука сердца — застонал сквозь зубы и нажал следующую. Звук тревожной сигнализации стих.

Джойстик выскальзывал и выворачивался из пальцев. Грузовой ботик для внутренних рейсов не оснащался серьёзным вооружением. На нём была только небольшая пушка — скорее, средство самоуспокоения, чем нападения или защиты. Держась из последних сил, чтобы не завалиться на бок, Павел поймал аварийный катер в перекрестье прицела и утопил кнопку. Ничего не произошло и, задохнувшись, капитан выстрелил снова. Он нажимал и нажимал, хотя датчик замигал, сигнализируя об отсутствии заряда. Вдруг на месте точки, в которую превратился катер, распустился радужный цветок с ослепительно белой сердцевиной. Цветок вздрогнул и расширился, заполняя собой экран. От цветка во все стороны разлетались брызги.

Павел мешком рухнул на пульт — вдруг исчезло то, что сдерживало и не давало двигаться. Лбом он с размаху приложился о кожух и на мгновение вырубился. Придя в себя, капитан некоторое время полежал, прижимаясь щекой к шершавой поверхности, липкой от крови, отдыхая и инспектируя себя. Болело всё. Сильно тошнило, тело дрожало. Внутри тоже что-то дрожало, а зубы не хотели разжиматься. Помогая себе руками, Павел сел в кресле и замер. Исчез мерзкий шевелящийся ком в затылке, который изматывал и мешал думать.

— Поторопился ты, поганец! Зря списал меня со счетов, — хрипло проговорил Павел и осекся — так дико и жутко прозвучал его голос в пустой рубке. Капитан поднял руку и отсалютовал меркнувшему на экране цветку открытой ладонью — фирменным жестом белобрысого бортинженера. Потом посмотрел на часы. Кошмар, который показался вечностью, длился всего минут двадцать. Спасти своих… «Ни одного не отдам. Успею. Кислорода должно хватить. Держись, Ники, дружище! Только немного подлатаю себя». Капитан выбрался из кресла и, придерживаясь рукой за стену, побрёл в медблок.

***

— …от взрыва чуть не ослеп! — возбужденно захлёбывался словами Ник. — У меня в голове как лопнуло что-то. Думаю, куда я попёрся, идиот, зачем? Что нашло? Мне ж показалось, что я — это уже не я, понимаешь? Будто во мне сидит кто-то, а я его на борт принесу…

Павел покосился через плечо на бортинженера, надежно закреплённого в штурманском кресле. У того на зеленоватых щеках расцветали алые пятна, глаза блестели, взлохмаченные волосы торчали в разные стороны, и его так и потряхивало от эйфории. Пожалуй, с дозировкой стимуляторов вышел перебор. Вспомнив пергаментное неживое лицо Ника, которого прямо в скафандре он втащил в медблок, капитана передёрнуло. Последствия ещё скажутся на обоих, но это будет потом.

— Скажи спасибо, что на скафандре аварийный маячок работал. Искал бы я тебя… — Павел сунул Нику кружку. — Пей, у тебя обезвоживание. Что там на тебя нашло, после разберёмся. Мало не покажется, обещаю. А теперь — заткнись.

Ник обиженно моргнул, отхлебнул из кружки и замолчал. Давалось ему это не легко.

Капитан развернулся к пульту и просмотрел последние строчки расчёта маршрута. Помедлил и включил связь. База бубнила голосом Лёши Махорина, сменщика Васи Астраханцева. Бубнила все с тем же безнадёжным отчаянием:

— Борт М2115, отзовитесь. Борт М2115…

Павел слушал Лёшу и мысленно представлял его себе — худого, нескладного, с унылым носом и тёмными ресницами, густыми и длинными, как у девушки. А потом капитан запустил ревун. Лёша оборвал себя на полуслове, и тишина затопила рубку. Павел не дышал. Сердце стукнуло раз… В невообразимом далеке что-то оглушительно загрохотало, будто Лёша свалился с кресла, своротив при этом всё оборудование.

— Борт М2115! Слышу вас! Слышу вас! Есть маяки! — динамики в рубке звенели от Лёшиного вопля. Ник заорал, расплёскивая на себя воду и прыгая в кресле. Павел зашелся в кашле — оказалось, он кричал тоже. Капитан потёр глаза ладонью и заставил себя сосчитать до пяти. Руки плясали у него на коленях, но он досчитал и нажал клавишу ответа.

— Борт М2115. Слышу вас. Слышу, Лёша. Не ори на всю Галактику.

— Паша-а-а! — не унимался Лёша Махорин. — Да чтоб тебя… Ты представить себе не можешь, что у нас тут твориться! Какого чёрта вы не отзывались?! Куда вы делись?

— Долгая история, — капитан устало облокотился о пульт и занес руку над клавиатурой. — Давай, диктуй пеленг. Нам очень нужно вернуться домой.