Примечания

Красивы и величественны колокольные звоны, ими открывались многие памятные страницы истории. Звон колокола был голосом родины, воспевал ее силу и красоту, напоминал о долге перед ней. Торжественный, строгий звон — войска уходят на битву; звон радостный, яркий — бойцы возвращаются домой с победой; ликующий, оглушительный трезвон — народный праздник. Рассказывая обо всех важных событиях, колокол принимал в жизни города и села самое живое участие. Народная молва наделяла колокол характером и судьбой. Каждому его сообщению верили без сомнений. Верили и в то, что он способен творить великие чудеса: отгонять злые силы и исцелять болезни, уберечь от эпидемии, прекратить засуху и голод. Верили, что оказывая благотворное влияние на здоровье как телесное, так и душевное, колокольный звон освящает пространство, очищает и просвещает душу, ум и сердце человека. Колокол является в одно и то же время инструментом Православной Церкви и элементом народной культуры.

На протяжении веков колокольный звон был тесно связан с христианским обрядом. Музыка звонов, исполнение их русскими звонарями представляет собой искусство исключительного своеобразия. Это единственный инструмент, используемый православной церковью, прежде всего, как способ призыва в храм. В качестве первого инструмента, который употреблялся для призыва христиан в православный храм, по сведениям историков, были не колокола, а трубы. Представление о том, что труба является предметом сакральным и завещана Богом, тесно переплетается в Ветхом завете с верой в чудо- действенную силу трубных звуков. Шло время и трубам нашли замену. Вместе с православием Русь позаимствовала у византийской церкви била, или клепала, служившие для созыва к богослужению. На смену одним ветхозаветным инструментам приходили другие. Постепенно происходило вытеснение музыкальных инструментов из христианского богослужения. Исходя из новых реалий, прославлять Бога следовало не трубным гласом, а в звуке колокола. Голос колокола отождествлялся с гласом Божиим. Он созывал на церковное богослужение, призывал на соборную молитву, выражал торжество Церкви. Однако основной чистый замысел коло- кольного звона подвергался иногда в исто- рии церковного искусства различным пере- толкованиям и даже искажениям. Бывало, что «согрешившим» колоколам назначались весьма строгие наказания и притом самые что ни на есть человеческие. Колокола биче- вали, колоколам вырывали языки, их вози- ли по улицам на повозке, запряженной ос- лом. Колокола приговаривали к заточению, колоколам отрубали уши, колокола ссыла- ли: такой каре подвергся в 1591 году угличский колокол, сообщивший народу о гибели царевича Димитрия; из тобольской ссылки он вернулся лишь три века спустя, в 1892 году. Гонения и «ссылки» случались и в ХХ веке. После 1917 г. церковный звон на многие десятилетия отошел в тень. Разрушались колокольни, переплавлялись колокола на пушки и монеты. Погибло громадное количество колоколов, имевших большую художественную и историческую ценность. Несмотря на это противоречивое время, находились подвижники колокольного искусства. В уцелевших от погромов колокольнях звонари совершенствовали свое искусство и передавали его секреты талантливым ученикам.

Мы подсчитали сейчас российский потенциал до тридцатых годов: 1270 монастырей и примерно 80 тысяч церквей, количество колоколов взяли среднее и подсчитали потенциал излучения в ультразвуковом диапазоне. Он был таков по большим праздникам, что ракета средней дальности действия отклонила бы свою траекторию! То есть фактически Россия находилась под звуковым куполом. И это все было ликвидировано

это отнести вконец: Наконец, наступило время пересмотра отношения к культурным народным ценностям, появился научный и практический интерес к колокольному искусству, стала развиваться наука о колоколах — «кампаналогия». Современники ХХI века получили доступ к церковной литературе. Появились учебные пособия, монографии, диссертации, где описана теория и практика церковного и внецерковного колокольного музицирования. Мы узнаем о жизни и деятельности мастеров этого дела, все более и более возрастает интерес и любовь к этому национальному виду искусства. В течение последних двух десятилетий проводятся всероссийские фестивали колокольного звона, конкурсы звонарей. В некоторых приходах существуют центры по обучению мастерству колокольного звона. Такие курсы организованы, к примеру, в Екатеринбурге при Храме-на- Крови. А на Пасхальной седмице во многих российских церквях возродилась замеча- тельная традиция разрешать звонить в колокола всем желающим. Возле Храма-на-Крови, в духовно-просветительском центре «Патриаршее подворье» в апреле 2011 г. (в зале музея, где хранится рояль, на котором когда-то играли члены царской семьи) силами артистов Екатеринбургской филармонии состоялся тема- тический концерт фортепианной и вокаль- ной музыки «Колокольность в творчестве композиторов-классиков». Прихожане цер- кви — слушатели концерта (кто-то впервые, а кто-то вновь) погрузились в мир колоколь- ных звуков, отраженных в произведениях Чайковского, Бородина, Свиридова, Римского-Корсакова, Глинки. Художественно-эстетическая ценность звона давно осознана русскими композиторами классиками. Колокольный звон оказал значительное влияние на формирование русской композиторской школы. Без него невозможно представить себе развитие русской музыки.

может быть эпиграф: Удивительны судьбы колоколов — людям на зависть: бронзовые их тела не ветшают с возрастом, а годы колоколов исчисляются столетиями. Смерть не страшна им — даже распавшись на куски, они вновь воскресают в огне плавильной печи, как птица- феникс в пламени костра. Серебряные голоса колоколов не стареют с годами. К их голосу прислушивается народ, каждое их слово, открытое, громкое слышно всем, каждая их речь понятна людям. Неизменная народная любовь сопровождает всю их жизнь.

На протяжении многих веков колокола сопровождали своим звоном жизнь народа. Они размеряли течение дней, возвещая время трудиться и время отдыхать, время бодрствовать и время спать, время веселью и время скорби. Они оповещали о грозящем стихийном бедствии и о приближении врага, они созывали мужчин для борьбы с неприятелем и встречали торжественным звоном победителей, собирали граждан для обсуждения важных дел и призывали народ к восстаниям в годы тирании. Звук вечевого колокола был сигналом к народным собраниям в древнерусских феодальных республиках Новгороде и Пскове,— недаром А. Н. Герцен назвал «Колоколом» свой журнал, посвященный борьбе с самодержавием.

Глубоко символично было и ошеломляющее нарастание веса русских колоколов в XVI—XVII вв.: «Медведь», 1500 год — 500 пудов, «Лебедь», 1550 год—2200 пудов, Большой Успенский колокол, 1654 год—8000 пудов, «Царь-колокол», 1735 год—свыше 12000 пудов. Обратим внимание на даты — то было время, когда Российское государство росло и крепло. И звон колоколов-гигантов, разносившийся на много верст окрест, был символом возрастающей мощи нашей державы, он звал народ к единению и верности гражданскому долгу.

К колоколам, появившимся на Руси после ее крещения люди стали относиться словно к живым созданиям. Им давали имена, хвалили, а за плохой звон наказывали, вырывая язык, избивая батогами или отправляя в ссылку.

Есть легенды, рассказывающие о том, как в предвестие войны, голода или иной беды колокола сами начинали гудеть, а оказавшись в неволе, теряли способность красиво звучать.

Нашим предкам знакома способность колокольного звона изгонять крыс и мышей, а также уничтожать заразу, вызывающую инфекционные болезни, чем они при необходимости успешно пользовались.

Исследования, проведённые на клеточном уровне ^[17], показали, что духовная музыка существенным образом влияет на активность синтеза ДНК культуры опухолевых клеток и оказывает выраженное супрессивное (подавляющее) действие на культуры микроорганизмов, стафилококка и E.Coli. На рост бактерий, как сейчас установлено, влияет и колокольный звон (на Руси во время эпидемий всегда звонили в колокола). Из всех звучащих инструментов наиболее естественным спектром обладает именно колокол ^[18]. Физико-акустические свойства колокольных звонов создают впечатление объёмности, глобальности, силы и необычайной красочности ^[19].

Известно, что низкочастотная часть спектра колокольного звона (40 Гц – 2 кГц) оптимизирует гидродинамические процессы в кровеносной и лимфатической системах человека; ультразвуковая же его часть (более 25 кГц) подавляет рост микроорганизмов, повышает иммунитет человека ^[20].

По нашим данным, на пациентов с психосоматическими расстройствами чрезвычайно благотворное действие оказывают древнерусские песнопения, что отражалось в позитивной динамике ритмов ЭЭГ.

Било гражданское (мирское) XVIII век. Валдайский музей колоколов В музее имеется такое било в виде чугунной доски, разделённой надвое: с одной стороны изображены мирные орудия труда и поставлена надпись: “Время трудиться”; с другой стороны - военные атрибуты и надпись: “Время срамиться” (то есть выяснять отношения, спориться) В первые века христианства в Римской империи и других местах было принято созывать народ к молитве будильными колотушками, представлявшие собой деревянные или металлические доски, по которым ударяли молотками. Эта традиция закрепилась на православном Востоке, где долгое время не прибегали к употреблению колоколов как таковых, пользуясь по примеру Византии билом. Новгородский архиепископ Антоний, посетив в XIII веке Софийский собор Константинополя, писал: “Колокола не держат во святой Софии, бильцо мало в руце держа, клепают, било же держат по ангелову внушению, а в колоколы латыне звонят”. В Новгороде при самых знаменитых храмах и в XVI веке было за обычай звонить в било. Только с XVI-XVII вв. с развитием русского колокольного литья, начали широко использоваться колокола. Однако, и в начале XX века храмы и монастыри, в память о древности православия и преемственности его от Византии, имели помимо колоколов била. Деревянное, византийского, греческого типа било изготавливали из клёна, ясеня, бука, явора, дающих особую красоту звучания. Бывало и металлическое било, которое в таком случае называлось клёпалом. Его делали в виде доски или коромысла, дуги, которая символизировала свод небесный и имела голос звучащего неба - грома небесного. Каждый край била имеет свой звуковой оттенок. Помимо церковных бил употреблялись и гражданские. Било гражданское (мирское) XVIII век. В музее имеется такое било в виде чугунной доски, разделённой надвое: с одной стороны изображены мирные орудия труда и поставлена надпись: “Время трудиться”; с другой стороны - военные атрибуты и надпись: “Время срамиться” (то есть выяснять отношения, спориться) С первыми ударами в било люди собирались в центре населённого пункта, для того, чтобы сообща решать проблемы войны и мира, труда и распри, радости и горя. Фото и текст: Валдайский музей колоколов http://www.novgorod.ru/city/history/kolokola/

Русские колокольные звоны

В книге:Колокола. История и современность. М., 1985, с. 18-27.

В России издревле существовал особый инструмент для созыва горожан. Для этого употреблялась деревянная доска —«било», в которую ударяли деревянной колотушкой — «клепалом». «Малое било»—это двухвесельная доска с вырезомпосередине для держания ее левой рукой. В середине доска более толстая, к краям постепенно утончается. Сухие старые била (кленовые, буковые) дают разные звуки в зависимости от места удара (высота звука) и силы удара (нюансы) . Отсюда и музыкальность инструмента ¹ Эта музыка у разных исполнителей имела множество вариаций. В частности, на Севере «клепали» гораздо медленнее, чем на юге.

Мощные звуки колокола созывали горожан на вече. В случае военной угрозы «всполошный» колокол собиралнарод для совместного отпора захватчикам. Колокольным звоном встречал народ героев-победителей — полки Александра Невского, Дмитрия Донского.

В отличие от городов Западной Европы, в которых существовала большая концентрация жителей и потому часто издавались запреты звонить в часы отдыха, а также регламентировалось количество колоколов при каждой церкви,в России с ее необъятными просторами и значительной удаленностью селений друг от друга была острая необходимость в таком инструменте, который мог бы быстро оповеститьбольшое количество людей в широкой округе. Поэтому-то на
Руси и стремились отливать крупные колокола с низким сильным звуком, который был бы слышен очень далеко.Так, один из предшественников «Царя-колокола», отлитый в 1654 г. при царе Алексее Михайловиче, весил около130 тонн и был слышен за 7 верст². Колокола были единственным музыкальным инструментом, используемым в православном богослужении. К тому же они были вообще единственным на Руси монументальным инструментом, а потомуиспользовались очень разнообразно. Один из западных путешественников, посетивших Москву в начале XVII в., писало самом крупном московском колоколе: «В колокол этот звонят, когда царь справляет торжество, когда он принимает в замке чужеземных послов или веселится, звонят тогда в него(вместо литавр и труб) особенно радостным звоном» ³.
18

Известно, что Иван Грозный, любивший хоровую и колокольную музыку, удалившись в Александровскую Слободу иведя там монастырскую жизнь, в четвертом часу утра ходилна колокольню к заутрене. Сын Ивана IV набожный Федор, тоже большой знаток звонов и любитель-звонарь, сокрушался по поводу того, что звонарь из Андрониева монастыря умеет выполнять на колоколах фигуру лучшую, чем он, царский сын. Судя по этому факту, русские звонари умелиискусно исполнять определенные разнообразные ритмические мотивы.

По свидетельству Адама Олеария, побывавшего в России в начале XVII в., на московских колокольнях висело до 5—6 колоколов, весом до двух центнеров⁴. Ими управлял одинзвонарь.

Становление и развитие колокольного звона как музыкального искусства неотрывно от древнерусского певческого искусства. Ранний его опыт — знаменный распев — былодноголосным. На протяжении нескольких веков шло превращение его в широко развитую мелодику. Нечто подобное происходит и с колокольным звоном. Вначале это толькосигнал, со временем он приобрел какие-то определенные очертания одноголосного принципа. По описанию Б. Таннера, побывавшего в 1678 г. в Москве, звонили здесь так: «Сначала шесть раз ударяют в один наименьший колокол,а потом попеременно с колоколом побольше шесть же раз; затем уже в оба попеременно с третьим еще большим столько же раз и в таком порядке доходят до самого большого; тут уже ударяют во все колокола и притом столькоже раз. Затем вдруг перестают, а там в том же порядке начинают сызнова» ⁵. Из этого описания видно, что звоныеще не отличались большой музыкальностью и выразительностью. Это вариант перезвона — одного из самых древних видов звона, сохранившегося до наших дней.

Вместе с тем уже тогда по воскресеньям и большим праздникам в кремле звонили во все колокола сразу ⁶. Это напоминало, видимо, обычный трезвон.

Становление хорового многоголосия в виде строчного, а затем и партесного пения, вероятно, повлияло и на появление многоголосия в колокольной музыке. На колокольняхпоявляется большое количество колоколов (в Ростове — 13, на Иване Великом в Московском Кремле в четырех ярусахвисят 37 колоколов). Происходит их разделение на группы, по фунциям, выполняемым ими. Причем названия групп вбольшинстве случаев определяются хоровой терминологией. 19

В колокольных звонах преобладает трехголосная структура, отсюда произошел термин «трезвон», т. е. три звона, трехголосие. Самые большие колокола, низко звучащие, дают темп звонам. Их тяжелые языки с трудом поддаются управлению, двигаются они, подчиняясь естественным законам маятника, потому темп их постоянно одинаковый. Но все-таки наиболее опытные звонари умеют варьировать, играя на них. Они могут бить в оба края колокола, в один, а иногда даже вовсе пропускать удар.

Самые маленькие колокола ведут основную мелодико-ритмическую фигурацию, но иногда составляют как бы подголосок средним голосам, ведущим основной музыкальный материал. «Зазвонные» колокола («дисканты») играют всегда мелкими длительностями, типа трели. Именно она и придает всему звону радостный, живой и подвижный настрой. Трель — это «как бы горизонтально тянущаяся нить во время звона. Благодаря своему разнообразию она придает звону самые разнородные звучания»,— отмечал К. К. Сараджев, замечательный музыкант, в 20-е годы нашего века славившийся своей игрой на колоколах ⁷.

Средние колокола — «альтовые» (а иногда и «теноровые»)—тоже выполняют две функции. Во-первых, они дают ритмическое заполнение крупным длительностям басовых колоколов. Во-вторых, «альтовые» сами часто выполняют основной рисунок звона, наподобие того, как в строчном пении главную мелодическую линию ведут средние голоса. Здесь уместно сравнение и с народной песней, где альты очень часто исполняли мелодию. Диапазон средних голосов — самый большой, нередко он соответствует диапазону человеческого голоса.

Все эти три линии составляют единое целое, но вместе с тем каждая имеет большую самостоятельность. Такой принцип характерен для русской народной песни с ее подголосочной полифонией.

Продолжая параллель с хоровым пением, нужно отметить: так же, как в хоровом деле Россия всегда славилась прежде всего басовой партией с ее чрезвычайно глубокими октавистами, так и в колокольном звоне у нас всегда были самые крупные — а значит и самые низко звучащие — колокола. Издавна русские мастера-литейщики считались лучшими в мире.
20

Так, самый крупный из колоколов Успенской звонницы Московского кремля — «Большой», висящий на Филаретовской пристройке,— весит более 65 тонн (отлит в 4817—1819 гг.), его основной звук — «ре бемоль» контроктавы, гул его звучит на октаву ниже. Здесь же находится «Реут» — 32 тонны (1622 г.), «Вседневный» — более 13 тонн (1652 г.). На колокольне Троипко-Сергиевской лавры находился «Царь-колокол» (тезка знаменитого кремлевского) весом более 53 тонн (1746 г.), а также «Годунов» — около 30 тонн, «Корноухий» — более 20 тонн (1684 г.). Замечательный колокол Саввино-Сторожевского монастыря весил около 39 тонн (1667 г.), большой колокол Симоновского монастыря—16 тонн (1677 г.), знаменитый «Сысой» в Ростове — 32 тонны (1688 г.). Наконец, крупнейший в мире «Царь-колокол» (1735 г.) весит 202 тонны.

Одновременно с нарастанием веса увеличивалось и количество колоколов. Так, по свидетельству современников, в одной только Москве и ее пригородах в XVI—XVII вв. было более 4000 церквей, при каждой из них было от 5 до 10 колоколов ⁸. Невообразимый гул стоял в Москве во время больших праздников, когда несколько десятков тысяч колоколов звонили одновременно.

Распространение колоколов на Руси вызвало в народе и особое отношение к ним. Издавна известна любовь русских людей к колокольному звону с его разнообразием и величием, какого пет в других странах. Разный характер звонов походит от разных жанровых начал его. Здесь и звон-сигнал, простой, четкий, ясный; звон эпический, связанный с героикой и славой,— такой звон медлен, величав, с использованием больших колоколов, задающих основу. «Проводной» (похоронный) звон с помощью глубоких пауз, большого затихания, чередующегося с ярким ударом во все колокола, умеренного движения производит сильное впечатление скорби, глубокого трагизма. Послесвадебный же звон, с его большим разгоном от малых колокольцев с постепенным подключением все более крупных, с его ярким усилением, кончающимся полным фортиссимо, обладает жизнерадостностью интонаций, особой торжественностью.

Зачастую колокольные звоны приобретают черты танцевальности. Римский-Корсаков отметил это, пересказав со слов одного из своих знакомых, как какой-то подвыпивший мужик под праздничный трезвон сначала крестился, а потом — пустился в пляс 9.

Веселый, задорный колокольный звон очень близок русским частушкам. И это не случайно. Очень часто звонари для того, чтобы запомнить и правильно воспроизвести определенную ритмическую фигуру, во время игры выплясывали и пропевали ими сочиненные попевки, иногда довольно фривольного содержания. С давних пор в России был обычай: на Пасху на колокольню мог подняться и звонить в колокола всякий, кто пожелает. Тогда звучали с колоколен различные народные ритмы и мелодии.

Важнейшим качеством, определяющим жанровую разновидность звона, является его ритм. Именно он в первую очередь позволяет отличить друг от друга танцевальный, эпический, лирический, похоронный и другие виды звонов. Конечно, тут имеют место особенности фактуры, оркестровки, в какой-то степени мелодического движения. Но все же ритмический рисунок — это содержание колокольного звона. Музыка русских колоколов не мелодическая, а ритмическая,

Есть целый ряд особенностей, сближающих колокольные звоны с народной песней. И для тех, и для других характерны приемы, традиции данной местности. Скажем, северные песни и звоны распевны, широки, степенны, с узорчатым рисунком, хитроумным переплетением голосов, а в Москве более привычны плясовые, подвижные ритмы, здесь манера народного пения и колокольный звон — более просты, прямолинейны.

Из поколения в поколение передавалось и богатело русское искусство колокольного звона, такое же народное, как русская песня. Народ был творцом звонов, поэтому мы с полным правом можем говорить, что колокольные звоны — музыкальный эпос народа ¹⁰.

В этой связи можно попытаться найти интересные истоки обычая крещения колоколов, наречения их человеческими именами и прозвищами и других проявлений антропоморфизма. В своих «Заметках о религии и нравах русского народа» Седерберг пишет: «Всякую инструментальную музыку русские отвергают, потому что, как говорят они, она, как и другие бездушные предметы, не может хвалить и воспевать творца, а напротив, только доставляет удовольствие чувствам и мешает благоговению» ¹⁴. Ну а если колокол окрестить с воспреемником, дать ему имя, то он уже не будет «бездушным предметом» и музыкальным инструментом, а напротив — «гласом божьим». И если он провинился, его, как и всякую христианскую душу, надо наказать, сослать в ссылку.

Общеизвестны факты борьбы православия с народной инструментальной музыкой, уничтожения инструментов. В то же время ряд специфических качеств звона (большая сила звука, «таинственный» тембр, монументальность и несходство со всем тем, что мы привыкли называть музыкальным инструментом) сделали его привлекательным для использования во время службы. Возможно, сам факт своеобразного «запрета» привел к появлению нового инструмента. Такие факты отмечали исследователи: «...попытка обойти известные музыкальные запреты, образовавшиеся на почве исторически сложившихся социальных отношений, повлекло за собою образование новых инструментов...» ¹⁵

Принятие церковью колокола как атрибута православного культа, с одной стороны, дало материальную возможность и мощный толчок для развития искусства звона, так как оно требует больших затрат, с другой — прочно поставило его вне инструментальной музыки.

На Западе же, где католичество широко использовало инструментальную музыку, сформировался иной тип колокольни со свободно подвешенными колоколами и приспособлениями для их раскачивания, где могли исполняться мелодии народной и классической музыки или (в Англии) математически организованные последовательности звуков; где широко бытовало понятие «колокольный концерт»; где не боялись таких параллелей с традиционной музыкой, но зато звон меньше отличался от других ее видов и не был столь своеобразен, как в России. На Западе сформировались также специфические виды колоколен — куранты и карильоны, которые уже давно и прочно причислены к музыкальным инструментам.

Видимо, на Руси до монголов колокольни не строились ⁶. Первое упоминание о звоннице в Пскове относится к 1394 г., в Новгороде—к 1437 г.⁷, но еще Олеарий в 1630-х годах отмечал, что на столбах колокола висели пока что чаще, чем на колокольнях ⁸.

Колокола звонили при встрече высокого гостя или начальства. «Двинской летописец» неоднократно упоминает колокольный звон, описывая встречу в Холмогорах и Архангельске Петра I в 1693 г.: «...Июля в 28 день »... царь ... Петр Алексеевич... изволил в первом своем походе со своими ближними людьми прити на судех ко граду Холмогорам. И как ис под Костромской волости суда явились, и тогда был в соборе благовест в один колокол, покамест судами против города к берегу пристал. А как изволит в карету сесть и шествовать через город ... тогда в соборе учинится звон во все колокола ... И на завтрее ... поплыли к городу Архангельскому Двиной рекою мимо посад. А как посадами плыли, тогда был звон по всем приходским церквам во всея колокола». Пространная редакция летописца сообщает про тот день: «И звону во вся бывшу того вечера и ночи до 5-го часа» ⁷. Колокольный звон сопровождал почти все пребывание Петра I в Архангельске.

Колокола извещали о пожаре, и в этом заключалась их неотъемлемая функция в деревянных северных селениях, для которых пожары были частым и сокрушительным бедствием.

Колокола сообщали о приближении неприятеля: такая функция была у поморских колоколен, например, в годы Крымской войны: «...назначены на колокольнях постоянные караулы, ... таким образом, что при первом появлении неприятеля... караульный ударит в набат» 8.

Колокола висели на маяках, были и колокольни-маяки. У церкви Вознесения Господня на Соловках «над колокольнею находится деревянная глава... а поверху главы устроен деревянный фонарь со стеклом, который служит маяком». Рейнеке в «Гидрографическом описании Белого моря» упоминает при маяке на Мысе-Острове башенку с колоколом, «который звонит во время тумана» ⁹. Память о такой функции колоколов сохранилась в народной молве ¹⁰.

Аналогичную функцию выполняла звонница Петропавловской церкви Чёлмужского погоста. В. П. Орфинский пишет, что в «туманные дни рыбачьи лодки, заблудившиеся в шхерах прибрежных островов, находили дорогу домой по призывному колокольному звону и мерцанию огонька на звоннице»¹¹.

Колокола размеряли время. В общественной практике сам распорядок церковных звонов уже служил сигналом времени. Начиная с XVI в. в большом количестве появляются также башенные часы на колокольнях со специальными часовыми колоколами.

Наконец, колокола сообщали о важных государственных или местных событиях.

Таковы некоторые наиболее значительные функции у колоколов в общественной жизни северноруссов.

Колокольный звон развивался как разновидность народного искусства. Ст. Смоленский отмечал, что «художественный звон возможен лишь на малых колокольнях, где все колокола подчинены воле одного звонаря» ¹³. Мы не отрицаем возможность красивых звонов в большие колокола (пример тому звонница Ростова Великого), однако на Русском Севере преобладали одноярусные колокольни со сравнительно легкими колоколами. Звонарями на Севере были местные жители, в церковной иерархии они стояли на самой низкой ступени: «Церковный сторож, он же звонарь (по-местному — трапезник), нанимался ли он от общества, или от выборного им лица, сверх денежных вознаграждений получает подаяние, для этого он ходит по домам прихожан в каждый праздник. Там этому трапезнику подают печеный хлеб, шаньги и пр.» ¹⁴Трапезнику часто поручали и копать могилы, в зимнее время за плату от 40 до 50 копеек, а летом — от 20 до 30. Думается, при таком положении дел трапезник был небогатым человеком.

Источники, описывающие красивые звоны, не называют, как правило, имен звонарей. Судя по широкому распространению звонов, большому количеству колоколен в северных городах и деревнях, мы можем считать колокольный звон одним из обычных проявлений народного искусства, где мастер часто анонимен. Говоря о звонах как народном искусстве отметим существовавший в России обычай, по которому в течение пасхальной недели доступ на колокольни был совершенно открытым. По свидетельству бывшего звонаря поморского села Ненокса С. П. Аркадова, он пристрастился к звонам во время Пасхи, когда была «звонильна неделя».

П. С. Ефименко пишет: «Как во всю неделю Пасхи бывают целодневные звоны на церковных колокольнях, то у мужчин и женщин, холостых и женатых, замужних и девушек есть обычай ходить после первого дня на церковные колокольни толпами»¹⁵. Автору статьи приходилось слышать о «звонильной неделе» по всему Северу, от бассейна Мезени до Вычегды, от Пинежья до Поонежья. Звонить мог каждый, вплоть до подростков. Такая традиция, конечно же, способствовала появлению новых сочетаний звона, отбору ритмических «фигур», закреплявшихся потом в музыке трезвона.

Сами звонари сплошь и рядом не имели музыкального образования, но были талантливыми и влюбленными в свое дело людьми. Звоны онп заучивали при помощи частушек и поговорок.

На мой вопрос: «как звонили на колокольне?» — старый звонарь поморского села Ненокса ответил:
— А как звонили, парень... Вот заберемся мы с напарником на колокольню, веревки от колоколов в руки возьмем, смотрим друг на друга да приговариваем. Он себе фигуры отмеряет на малых колоколах так:
Го-ли-ка-ми при-ты-ка-ли!
Го-ли-ка-ми при-ты-ка-ли!
А я больше меряю:
Голи-ком приткнем!
Голи-ком приткнем!
— Голик,— это что? — не понял я сначала. А звонарь отвечает:
— Голик — веник по-нашему. Он в поговорке ни про што, а для ладу. А во время звона так весело — прямо плясать хочешь!

Другую звонарскую «поговорку» мне рассказала С. А. Житнухина, жительница деревни Алешине Вологодской области, вспоминая звоны старой алешинской колокольни: «Дор-да-Батюшка-Слуда-и-Середня-Лабазна-последня!» ¹⁶ В данном случае идет перечисление близлежащих деревень.

О ритмике колокольных звонов Архангельска говорится в сказке С. Г. Писахова «Уйма в город на свадьбу пошла». «Большой колокол проспал: дело свадебно, он все дни пил да раскачивался — глаза не вовсе открывал, а так впол-просыпа похмельным голосом рявкнул:
— По-чём треска?
— По-чём треска?
Малы колокола ночь не спали — тоже гуляли всю ночь — цену трески не вызнали и наобум затараторили:
Две ко-пей-ки с по-ло-ви-ной!
Две ко-пей-ки с по-ло-ви-ной!
13

На рынке у Никольской церкви колоколишки — робята-озорники цену трески знали, они и рванули:
Врешь, врешь — полторы!
Врешь, врешь — полторы!
Большой колокол языком болтнул, о край размахнулся:
Пусть молчат!
Не кричат!
Их убрать!
Их убрать!
Хорошо еще други соборны колокола остроглазы были, наши приносы-подарки давно высмотрели и завыпевали:
К нам! К нам!
С пивом к нам!
К нам! К нам!
С брагой к нам!
К нам! К нам!
С водкой к нам!
К нам! К нам!
С чаркой к нам!
К нам! К нам!
Невеста — соборна колокольня ограду, как подол за собой потащила. Жоних — пожарна каланча фонарями обставился да кой-кому из гостей фонари наставил» ¹⁷.

Колокола и колокольцы связаны с традиционной народной культурой. П. С. Ефименко приводит следующие поверья о колокольном звоне, бытовавшие в крестьянской среде на Севере: «Заслышав звон колоколов, дьявол бежит прочь от человека. Замечают еще, что если выйти из дома, войти в него, кончить что-либо в самое начало звона, есть предвестие добра» ¹⁸. Монахи Соловецкого монастыря, опираясь на сложившиеся уже о колокольном звоне представления, распространяли слухи о том, что бомбардированне монастыря в Крымскую войну также прекратилось со звоном большого «Тысячного» колокола.

Отношение к колоколу, как к оберегу, к звону, как к спасению от злых сил на Севере в конце XIX в. было распространено повсеместно. А. Балов отмечал глубинную связь колокольного звона с культом бога-громовика, полагая, что «как св. пророк Илия отчасти заменил в понятиях наших предков, с принятием христианства, Перуна — бога-громовика, так и колокольный звон сделался символом грома небесного»; и далее: «Природу возбуждает от сна, по верованию славянина-язычника, все тот же бог-громовик своим громовым гласом» ¹⁹.
14

Здесь нам важно обратить внимание на особое отношение к колокольным традициям на Пинеге. Эта северная река издавна славилась архаикой народной культуры. Так вот, по сообщению П. Иванова, на Пинеге «прежде, сказывают, на колокольнях водили круги»,— т. е. хороводы, а значит и пели песни дохристианского календарного цикла! Пользовался вниманием пинежан в эти знаменательные дни поворота года на весну и звон малых, поддужных колокольцев, а также ботал, шаркунов: «Вторая пасхальная неделя у туземцев (т. е. пинежан.—Л. Д.) называется Фоминою и Радоницею. По вечеру субботы светлой недели по верховьям Пинеги ребята бегают беспорядочно, держа в руке каждый палку с привязанными колокольцами. Делать это — значит встречать Фому. В Фомино воскресенье по верховью Пинеги крестьяне ездят на лошадях, запряженных в сани с дугами и повешенными к ним во множестве колокольчиками, бубенчиками и шаркунами» ²⁰.

Мы можем предположить какую-то важную роль колокольцев в древних дохристианских представлениях славян. Быть может, их звон представлял собою магическое вызывание грома и весны? Во всяком случае, приведенные факты требуют серьезного внимания этнографов и религиоведов. Проблема роли колокола в христианских представлениях славян представляет чрезвычайный интерес.

Обращает на себя внимание и свадебный обряд. На Пинеге, как и в большинстве других мест Севера, свадебный поезд не мыслим без колокольцев. Колокольцы своим звоном оберегают молодых от «нечистой силы» на самой важной дороге—к венцу и от венца: «Впереди всей церемониальной процессии, составляющейся из огромного поезда обрученных и деревенской родни, с множеством гудящих под дугами, на оглоблях и на шеях лошадей колокольчиков, шаркунов, бубенчиков, позвонков,—едут в санях, телегах или верхом на лошадях повозчики с опущенными на рукавах лентами» ²¹. Свадебная обрядность, как и календарная, отличается наибольшей архаикой символов. В таком контексте нам не представляется случайным или поздним появление колокольцев с их охранительной функцией в традиционной культуре северноруссов.

Наконец, колокольный звон связан и с представлениями об умерших, бытовавшими в среде традиционного северно-русского крестьянства. Как и в остальной России, крестьяне считали, что «пожертвование на новый колокол лучше всего может облегчить участь грешной души в загробной жизни», что колокольный звон имеет способность «возбуждать усопших от их непробудного сна» ²².

Магия колокола и колокольного звона проникла и в народную медицину. Здесь уместно вспомнить о бытовавшем на Севере предании, будто висевший на одной из колоколен Сольвычегодска разбитый колокол — это тот самый колокол, который в свое время известил Углич об убиении царевича Димитрия, был за это сечен кнутом и сослан в Тобольск. Народ считал этот колокол чудотворным. Некий М. К. Г-вич описывает связанный с ним магический обряд: «Почти каждый день можно было слышать глухой звук этого колокола: это крестьянин, взобравшись на колокольню, обмывает язык колокола, несколько раз звоня при этом, а воду уносят в „туеске" (местный сосуд) домой, как средство против детских болезней» ²³). Логика рассуждения тут, скорее всего, была таковой: колокол,