Илана С. Мьер «Танец огня» («Лира и кольцо» - 2)

Илана С. Мьер «Танец огня» («Лира и кольцо» - 2)

Перевод: Kuromiya Ren

В память о бабушке,

чья любовь к искусству открыла для меня миры

ЧАСТЬ 1

ГЛАВА 1

Буря, что бушевала два дня, терзая ивы на берегу и вызывая возмущенные вопли скоп, заканчивалась утром, когда архимастера Мира нашли мертвым. Он был в кресле у окна в своей комнате, укутанный в плащ, глядя на море. Метка Пророка была черной вокруг его глаза, словно сгорела. Может, так случалось, когда умирал высший мастер. Это предположил ученик толпе других, выглядя потрясенно. Это был тринадцатилетний юноша с первого года. Джулиен Имара подумала, что это странно.

Утро было тихим после бури. Ветер рассеялся, он унес с собой душу Пророка.

Учеников собрали в столовой после рассвета. Луч света пронзал окно над высоким столом, падал на комнату, слепя учеников, смотревших вверх. Архимастера сидели за стульями с высокими спинками за тем столом, самый большой стул пустовал в центре. Дрожащим голосом архимастер Хендин сообщил, что на следующей неделе уроки отменены. Поэты в Вассилиане, которые уже получили кольца, которые собрались в том северном замке, чтобы изучать восстановленные чары, были вызваны на остров Академии. Ритуалы похорон архимастера должны проходить по закону. Для высшего мастера – тем более. Этого не было в последние тридцать лет. Для студентов правление архимастера Мира казалось вечным, как дубовые рощи и камень острова.

Джулиен наблюдала за этим, ощущая себя воробьем на подоконнике, заглядывающим в комнату, где беспокоились люди. Она ощущала сожаление из-за утраты архимастера Мира, чей голос все его годы звучал в этих залах с силой. Он вел себя благородно, как король. Казалось, такой человек не мог угаснуть. Стать трупом в кресле, глядя на воду, которую он не пересекал с юности. Его окно давало вид на запретную границу, на темный лес на берегу континента.

Джулиен часто думала уйти. Был шанс вернуться домой, сказать, что она ошиблась, придя сюда. Что она была готова стать полезной. Может, даже выйти замуж. Ее мать будет плакать, а отец не будет на нее смотреть, но она будет дома, в знакомых комнатах, с солнцем и оливковыми деревьями за окном, и ее сестра будет вышивать у камина. Там будет удобная спальня, в какой она была с рождения, зеркало с тонкой трещиной, куклы и полка книг. Залы и коридоры Академии с замысловатыми потолками в тени казались ей чужими. Библиотека в пещерах под замком и дальше будет хранить секреты. Это не важно.

Дома меньше шансов провалиться.

Две девушки были в Академии, помимо Джулиен Имары, но они не хотели быть поэтами. Мири и Цирилла были младшими дочерьми лордов, у которых было слишком много дочерей. Эти лорды увидели шанс в появлении леди Амаристот, чтобы в Академию брали девушек, и Корона платила. Девушки страдали от окружения и скучных уроков, ждали спасения в браках. Некоторые парни в Академии были сыновьями лордов, и это тоже было шансом для будущего девушек. Но это не манило девушек на этот скучный остров. За восемь месяцев, когда Академия начала принимать девушек, их появилось лишь три. И все были старше, чем нужно – в пятнадцать Джулиен должна быть на третьем курсе, а не первом.

Она видела придворного поэта раньше, издалека на фестивале. Хрупкая женщина держала себя прямо, в ее глазах был огонь. Ее метка Пророка сверкала серебром. Когда Джулиен подумала, зачем пришла сюда, в Академию, среди причин была Лин Амаристот. Впервые Джулиен тогда подумала, что у нее могут быть шансы в мире. Может, даже в столице, в Тамриллине. Быть женщиной с прямой спиной и внушительным присутствием, вызывающей восхищение у окружающих.

Шансы казались шуткой, когда Джулиен ловила свое отражение в стекле. В этом был плюс Академии – тут было мало зеркал, и никто ее не видел. Она могла представлять себя такой, какой хотела. Отрицать то, что знала.

В этом месте можно было затеряться по-разному – в лабиринте библиотеки, в залах с историей, в садах, полных кустов и сорняков. Но, как бы Джулиен ни терялась, она не могла сбежать от себя.

Она бродила в день без уроков. Ученики не шумели, уважая мертвого, когда вспоминали. Старшие, которых выпускали наружу, отправились в лес, пока не было дождя. Другие играли на лирах или собрались в группы в столовой. Джулиен искала тихое место. В церкви она встретила одного из архимастеров у алтаря Киары, он склонил голову к груди. Она не видела, кто это был, но его тело выражало горе. Она миновала Зал лир, увидела, как старшие ученики веревками двигают новый постамент для лиры архимастера Мира.

Она узнала на уроках немного истории Академии и ее обычаи. Архимастер Лиан читал лекции ровным тоном, который убаюкивал многих первокурсников, пока он говорил об именах и событиях. Войнах. Глаза Джулиен расширились, когда он рассказал об осаде Академии королем Элдгестом века назад, поэты пали тогда от пыток мечом. Чары Пророка Давида Прядильщика снов изменили все, прогнали чары из мира, чтобы успокоить короля. И Дариен Элдемур вернул чары. Говорили, придворный поэт Кимбралин Амаристот была с Дариеном в Другом мире. Никто не знал, что они видели.

Резьба на стене в Зале лир была старой, как замок. Там были сотни разных картин. Рыцарь на коне в пасти существа с большими зубами, он держал копье; женщина в короне вонзала меч меж струн лиры. А еще там был танцор с факелами в руках, волосы были дикими, как змеи. Архимастера годами спорили, были ли эти картинки из языка символов, который они не понимали, или это было лишь украшение. Теорий со временем становилось больше. Джулиен часами со свечой в руке смотрела на резьбу и обнаруживала новые картинки.

Иногда она ночами ходила по залам, изучала коридоры. Никто еще не поймал ее. Архимастера не допускали «смешение», и девушки были в другом крыле. А Джулиен бродила не ради парней.

Ночью она могла притвориться. Что она худая, величественная, с меткой Пророка вокруг глаза. Что это огромное загадочное место принадлежит ей. Никто не знал замок, как Джулиен. Ночью он становился ее.

В сумерках небо было фиолетовым над темными деревьями, и она увидела огни. Она стояла у окна рушащейся башни и заметила, как желтые точки отбрасывают яркую рябь на воду. Она смотрела. Огни были лампами на лодках. Прибывали поэты из Вассилиана.

* * *

- Так тебя выбрали, - тон мог быть с изумлением. Дорн Аррин не мог понять, не видя лицо друга, а было темно. Они сидели у окна комнаты, что делили, и смотрели, как подплывали лодки. Ночь сгущалась. Красные западные небеса стали синими, на воде было видно огни.

- Будто это важно, - сказал Дорн. – Это неудобство.

Этерелл Лир рассмеялся. Дорн представил его улыбку, и как он качает головой.

- Неудобство, - он не казался возмущенным, как боялся Дорн с тех пор, как им сообщили о выборе. Быть среди тех, кого выбрали петь на похоронах высшего мастера, было почетно, и это рассказывали бы детям и внукам, если бы Дорн беспечно завел их себе. Почти все избранные поэты прибывали из Вассилиана. В двадцать лет Дорн Аррин и Этерелл Лир были на последнем году Академии – уже почти поэты.

Этерелл не старался так сильно, как Дорн на уроках, и пел не так примечательно. Этерелл был с красивым ясным голосом, как у принца в пьесе. Он полагался на чары. Сын лорда почти не тратил силы на успех. У Дорна не было такой выгоды, и он знал, что ему нужно стараться. Он не вернется домой делать книги, если это в его силах. Песни будут его хлебом и вином.

- Да… неудобство, - сказал Дорн. – Петь всю ночь до рассвета.

- Если я правильно понимаю, ты часами перед этим будешь молиться и поститься, - сказал Этерелл. Дорн знал теперь, что его улыбка была беспощадной. – Я напомню тебе завтра за ужином.

- Все равно, - начал Дорн и замешкался. Они редко говорили о серьезном. – Все равно… это ужасно. Насчет Мира.

- Он ведь был старым?

- Разве не странно?

- Что?

- Его метка.

Этерелл пару мгновений молчал. Они слышали из окна далекие крики людей из Вассилиана, они причаливали. Ученики должны будут встретить гостей в столовой.

Этерелл сказал:

- Не знаю. Я думал, это сочинили. Для внимания. Думаешь…

- Ты знаешь, что я думаю, - Дорн был мрачным. – Кто знает, во что Мир ввязался… с какими чарами играл? До этого нам было лучше. Музыка была музыкой, а слова – словами. Те, кто хотел власти, жил пиявками при дворе, размахивал мечами. Искусство было само по себе.

- Ты часто это говоришь, - Этерелл не реагировал на ворчание Дорна. Дорн часто ощущал себя незрелым рядом с ним. Он всегда думал о своем происхождении. Его путь к Академии начался в мастерской отца, где он ребенком сидел допоздна за манускриптами в свете свечей.

Но теперь его друг завел другую тему. Он склонился вперед, серый в сумерках.

- Осенью у нас будут свои кольца. Дорн Аррин, что будешь делать?

Дорн опешил, а потом вопрос опустился камнем в желудок. Что он будет делать? Голоса снаружи утихли. Они слышали шум волн, зов совы в ночи. Эти звуки были приятным фоном их жизней. Хотя, если честно, Дорн не знал спокойствия. Только уроки и слова в свете свечи в Башне ветра отгоняли мучения. Потому, наверное, он учился отлично.

- Что мне делать? – он был рад, что его тон получился на грани каприза и сарказма. – Я отправлюсь в путь и буду петь. Надеяться на еду и постель ночью. Может, правильно поэту жить так, как раньше, - это прозвучало печальнее, чем он хотел. И он быстро добавил. – А ты?

- Я? – Этерелл отклонился на стуле. – Буду охотиться.

- Ты слишком ленив, - Дорн не позвал бы его с собой. Он видел лицо друга, когда его что-то раздражало, как оно застывало в идеале формы без выражения. Дорн не хотел, чтобы друг так посмотрел на него, ведь тут не спасет ни остроумие, ни искусство.

Этерелл встал и зажег свечу. Его лицо озарил свет.

- Стоит спуститься, - сказал он. – Они здесь.

* * *

Ужин был громким делом, еды было много в честь поэтов, прибывших с Пиетом Абардой во главе. Было мясо, вино и речи, которые было едва слышно для девушек в конце стола. Джулиен понимала, что завтра все будет посвящено скорби по архимастеру Миру, и ночью споют пятнадцать выбранных поэтов. На рассвете после этого высшего мастера отправят в море.

Пиет Абарда был худым темноволосым мужчиной с уверенным шагом. Было в нем что-то гладкое. Когда он выражал соболезнования о потери учителя, это было с управляемой печалью. Поэты Вассилиана были под руководством Пиета, он служил придворному поэту, докладывал ей через Валанира Окуна. Многие поэты, закончившие обучение, собрались в Вассилиане, когда вернулись чары.

Ученики шептались, что Пиет Абарда был с питомцем-демоном, что приходил из преисподней по его зову, и потому Джулиен не верила историям о Вассилиане. Она видела обычных людей, в основном, юных, в серой одежде Академии. По их виду не было ясно, управляли ли они необычными существами, демонами. Она в этом сомневалась.

В конце ужина один из учеников последнего года запел. Он был высоким и худощавым, его волосы почти скрывали лицо. Но он стоял с достоинством, дождался тишины в зале и запел. Его голос был низким. Баллада была в честь героя, павшего давно, как воина. Эмоций не было на угловатом лице ученика, но Джулиен хотелось плакать. Он допел, и пустота без музыки была осязаемой. Архимастер Хендин встал и поклонился.

- Спасибо, Дорн Аррин.

* * *

Она думала о сестре в ту ночь, когда не могла спать. Хотя она грустила насчет архимастера Мира, эмоции от песни Дорна Аррина были другими. Порой Джулиен приходилось признать, что, хоть она привыкла к этому замку и его тайнам – хоть знала его тайны – он не был ее домом. Архимастера не хотели тут девушек, их игнорировали на уроках. Уловив это, их игнорировали и юноши. Придворный поэт допустила девушек, но их не принимали. Было бы даже мудро уйти. Джулиен была тут по своей воле, а не по воле родителей. Она могла сделать выбор снова.

Но в родном доме, который был счастливым, несмотря ни на что, Джулиен не будут рады, если она не выполнит условия. Если она не забудет, почему пришла сюда.

Ее младшая сестра Элис понимала. Элис нравилось прясть и вышивать, и она знала сердце своей сестры. И она сказала, улыбаясь:

- Тебе нужна другая жизнь, - хоть они были похожи – низкие и пухлые, с каштановыми кудрями и карими глазами – это было их единственное сходство. Сестра сшила Джулиен почти всю одежду. Элис любила вышивать воротники, пуговицы из оникса и жемчуга, платья, что согревали Джулиен. Но скоро Элис выйдет замуж и будет в другом доме.

Джулиен старалась не думать об этом. Она проводила часы в библиотеке, рылась в книгах и свитках. Играла на лире до боли пальцев. Но порой ветерок носился по замку и вдыхал, как спрашивал: где дом?

Она поняла, что не уснет. Было уже поздно. Она выбралась в коридор, озаренный светом луны. В конце коридора была лестница, которую редко использовали – узкая, винтовая, темная и в трещинах, которые она знала наизусть. Она добралась до первого этажа, Джулиен пошла к фойе, откуда был вход в Зал лир. Ей нравилось ходить туда по ночам, быть наедине со священными предметами, смотреть на резьбу в свете свечи. Но сегодня она услышала голоса из комнаты для встреч неподалеку и увидела свет под дверью.

Элис предупредила бы ее, что любопытство опасно. Опасность была, архимастера не шутили и били березовым прутом для дисциплины. И были наказания хуже, но Джулиен слышала лишь намеки на них.

Она размышляла. Небольшой проход вел мимо этой комнаты с другой стороны и соединялся с кухнями. Там она будет не так открыта, чем в фойе. Она побывала на кухне, взяла печенье, чтобы, если ее схватят, объяснить причину.

Их кухни она нашла проход, коридор дверей, многие из них использовались слугами. Сияние под одной из дверей вело ее, она прижималась к стене. Напротив нее на стене было вырезано оскалившееся лицо. Шут. Это лицо было всюду в замке с остальными. Король. Плакальщик. Богиня. И, конечно, Поэт. Лица сливались с камнем, все видели.

Она услышала первым Пиета Абарду.

- Он едва остыл, а вы так говорите?

- Задержка – для влюбленных и дураков, - она знала голос одного из архимастеров Она пыталась вспомнить имя. Кервин. Младший из архимастеров, она его никогда не любила, хотя Цирилла и Мири считали его красивым с его черной бородкой и широкими плечами. – Лорд Абарда, если мы получим вашу поддержку, вы не пожалеете. Если нет…

- Угрожаете, архимастер Кервин? – сказал Пиет. – Забыли, что я связан с придворным поэтом?

- Никто не забывал, - сказал архимастер Кервин. Джулиен вспомнила, почему он ей не нравился – он словно всегда скалился. Его голос стал масляным, он явно считал его убедительным. – Вы в уникальном положении, лорд Абарда. Столько власти и престижа, но так рискованно. Ваш защитник не смотрит на нас, он занят политикой в Кахиши. Это хороший шанс.

- Пока что были лишь угрозы, - фыркнул Пиет Абарда.

- Простите, если так выглядит, - сказал архимастер Кервин. – Я лишь напомню, что близится время… выбора. И, чтобы было интереснее, я знаю, какого Пророка выбрали для завершения десятка.

Десять. Смерть сделала так, что архимастеров стало девять.

- Валанир Окун…

- Видите ли, лорд Абарда. Вы не знаете всего. Валанир Окун дружит с придворным поэтом, но это не преимущество. Когда-то так было. Но не теперь.

- Что вы мне дадите? – Пиет показал нотку вызова.

- Вы знаете, - архимастер Кервин словно ухмылялся. – Что хочет лорд Абарда, кроме высокого положения? Он не Пророк. Придворный поэт видит его важность, но не дала ему эту силу. А теперь в этом есть сила, Пиет Абарда. После ночи завтра будет даже больше.

Ладонь на руке Джулиен заставила ее вздрогнуть. Она развернулась, боясь, что архимастер раскрыл ее. Она увидела удивленное лицо Этерелла Лира, ощутила ужас. Он держал свечу и смотрел на нее с ошеломлением.

- Джулиен Имара, да? Что ты тут делаешь?

- Они нас услышат? – шепнула она, кивнув на дверь. Он кивнул и повел ее по коридору. Мысли покинули голову Джулиен, она могла думать лишь, как глупо выглядела в ночной рубашке с высоким воротником, сшитой ее сестрой, с кружевами на манжетах. Этерелл Лир был фантазией всех девушек с его золотыми волосами и глазами голубее незабудок, что цвели на острове весной. Джулиен злилась на себя за такие мысли. Она еще не сочинила поэму о нем, но думала об этом, что уже было плохо.

- Что ты делаешь? – сказала она, когда они отошли от двери, призвав в защиту раздражение.

- Я был голоден, - спокойно сказал он. – Вижу, и ты тоже.

- Ты знаешь мое имя, - сказала она. И тут же пожалела.

- Да, - он улыбнулся. – Доброй ночи. Думаю, тебе лучше идти в постель.

- Погоди… Этерелл, как думаешь, что происходит? – было странно называть его по имени. Они еще не говорили раньше.

- Многое, - он звучал терпеливо. – Так во всех местах с силой. Джулиен, ты еще не сильна, и не будешь следующие годы. Держись в стороне, пока ты не готова, - он рассмеялся. – Спокойной ночи. И я, наверное, и себе возьму печенье.

Она повернулась, вздохнув, и пошла к коридору. И услышала:

- Джулиен.

Она оглянулась, горло сжалось. Его лицо стало строгим, как у лорда, выносящего приговор.

- Тебе повезло, что ты столкнулась со мной, - сказал он. – А могло не повезти. Тут опасно.

- Ты про… Марика Антрелла?

Он удивил ее улыбкой.

- Так ты знаешь. Это хорошо, - он пошел по коридору в тень бодрым шагом, словно шел с пикника. Дверь закрылась. Стало тихо.

Джулиен пошла к себе. Было холодно, словно ветер проник под мантию. Из учеников последнего курса Марик Антрелл – талантливый, красивый, с рыжими кудрями – был среди самых популярных. И пугающих. Джулиен видела, как Этерелл бил Марика и его друзей в защиту Дорна Аррина. Но парни перед этим сломали Дорну палец. Они были богатыми, благородными – неприкасаемыми, шли против правил. Архимастер Хендин порой ругал их… как и архимастер Мир. Но другие как будто не видели.

Джулиен думала, что она вне опасности. Она была никем. Невидимой. Но взгляд Этерелла пугал ее. Она поежилась под одеялом, воздух перед рассветом стал холоднее. Дрозд на крыше запел.

Держись в стороне.

Она прожила тут восемь месяцев, думала, что знала это место. С одной смертью все стало чужим. Небо было светлым, когда Джулиен Имара уснула, провалилась в пропасть снов, где звучала скорбная песнь Дорна Аррина. Великая душа покинула мир.

ГЛАВА 2

Он прибыл после первого весеннего дождя. Дворец перед ним поднимался из тумана, такой же серый, как небо. Большие короля Святилища старейшин начали звенеть в полдень. Пророк повел коня через боковые врата, слуги встретили его. Он прибыл издалека.

- Придворный поэт на встречах весь день, - сообщил слуга с ложным сожалением.

- Она меня примет, - сказал Валанир Окун.

Ему предложили ванну, он отказался, хоть и пошел в комнаты, чтобы переодеться. Он ехал семь дней на юг не для того, чтобы медлить из-за формальностей. Он боялся того, что случится в Академии без него.

- Где она? Придворный поэт, - спросил он у мальчика-слуги. – Ей сообщили обо мне?

- Да, - сказал мальчик. – Я отведу вас на обед. Придворный поэт переживает за ваше здоровье.

- Мое… - Валанир лишился слов, но видел, что лиц мальчика было пустым. – Я поем, когда захочу. И я сам ей скажу… где она?

Он бросился в коридоры, едва мальчик ответил. Он найдет Лин сам. Раздражение близилось к гневу. Он спешил сюда, почти не останавливаясь по пути, не навестив друзей, что встретили бы его как гостя. Особенно вдова-аристократка с тонким телом и тяжелыми рыжими волосами с сединой, собранными на голове в корону из кос, она была бы рада Валаниру после его пребывания на острове. Заманчивым был и мелодичный голос. Она жила у виноградника на краю Тамриллина. Ее письма на остров дразнили, она описывала радости этих лет. Она не была против его блужданий, других женщин. Так было у поэтов.

Но на ее поместье потребовался бы день, чтобы проехать по долинам рядом. День. А он примчался сюда изо всех сил ради королевства, и придворный поэт не была благодарна. Он приехал сквозь дождь.

Насколько он понял, леди Амаристот была на совете с представителями гильдий. Он знал, что эти люди просили у придворного поэта об услуге почти каждый день. Стоило сразу разобраться с ними.

Он прибыл к залу совета, куда его направил слуга, но там был пусто. Другой слуга долго извинялся, сказал, что она только ушла на обед с лордами совета. Было не понятно, где пройдет эта встреча, в башне или Зеленой комнате, что были в разных частях замка.

Ситуация напоминала Валаниру шуточную балладу. Он лучше сочинял бы ее, сидя в поместье с видом на виноградники на холмах. После их общения с местной леди в ее постели, на диване и ковре в обсуждении писем. Но он был здесь, в этом дворце и ждал, пока придворный поэт соизволит принять его.

Пророк был в коридоре, что вел к Зеленой комнате, ведь в башне никого не нашел. Он услышал за собой голос:

- Не вас я ожидал увидеть, но я рад сюрпризам, - сказал Нед Альтерра. Валанир обрадовался, что выглядел он хорошо, парень ему нравился. Они обменялись любезностями, и Валанир сказал:

- Я приехал увидеть ее… Лин. Ее неожиданно сложно найти.

- Она занята, - виновато сказал Нед, словно это было из-за него. – Я был тут на встрече совета. Отец решил взять с собой. Но если об этом… - он огляделся и поманил Пророка в тень ниши. Под аркой с завитками была вырезана скамейка в стене, но они не сели. Мраморные колонны дальше стояли вдоль коридора и уходили наверх. Коридор был пустым, но замок словно сам все слышал. И Нед тихо сказал. – Пришла весть из Кахиши – они осаждены атаками на севере. Король Элдакар просит денег для кампании.

- Чьи атаки? – Валаниру было не по себе. Он был в пути неделю, а события двигались быстрее. Он надеялся опередить гонцов из Майдара. Он едва успевал поговорить с Лин. Если он найдет ее…

- Он зовет себя королем севера, - сказал Нед Альтерра. – В Кахиши его зовут Изменником.

- Я знаю его, - сказал Валанир.

- Знаете?

- Между Изменником и двором Майдары долгая история. Он не всегда был в опале… хоть ему никогда не доверяли, - сказал Валанир. – К танцующим с огнем всегда было недоверие.

- Точно, танцующие с огнем, - сказал Нед. – Король Элдакар подозревает, что они используют… магию для атаки. Он хочет посоветоваться с леди Амаристот лично.

- То есть…

Нед словно увидел его мысли.

- Она согласилась поехать.

* * *

Он увидел блеск камня на ее горле. Леди Амаристот встала из-за стола, подняла кубок, улыбаясь одному из послов Кахиши. Ее место было справа от короля. Они сидели с гонцами на возвышении в главе стола. Валанир Окун сидел ниже с лордами Тамриллина, что ужинали сегодня здесь.

Пророк и придворный поэт кратко поговорили в зале. Она обняла его, улыбка сияла, как ее камень, и она отошла с изумленным видом. Ее волосы были закреплены серебряными заколками по моде двора.

- Я должен с тобой поговорить, - сказал он, сдерживая гнев. Она избегала его весь день намеренно. Гнев даже был приятным, он отвлекал от шока, что скрывался за ним. С гневом он хоть управлял собой.

Она кивнула, бриллианты в ушах сверкали, как лед.

- Скоро, - и она оказалась во главе стола, ее окружал свет, золотая посуда, и она приветствовала лордов и послов. Она протягивала руку для поцелуев, как дар.

Они знали, кто был у уха короля. Гаральд полагался на придворного поэта сильнее, чем на совет, как было при Никоне Геррарде.

Валанир Окун поражался. Она злилась, что он давно не был в Тамриллине? Она не знала, что происходил в Академии… он надеялся.

Он вспомнил их последнюю встречу осенью прошлого года. Разговор был натянутым. Она была как в другом мире, пока пожимала его руку на прощание. И теперь она решила поехать в Майдару, не спросив его совета, хоть никто в Эйваре не знал Кахиши лучше Валанира Окуна.

«Старик, она отдалилась от тебя».

Желать независимости было естественно. Лин вряд ли могла забыть, что это Валанир Окун выдвинул ее в придворные поэты. Сделал ее Пророком. Если она хотела показать, где власть, он поддастся.

Он вспомнил блеск ее улыбки и задумался.

Он хотел сказать ей, что многое на кону. Им нужно быть заодно.

Лин Амаристот повернулась к одному из послов и рассмеялась.

* * *

Записка пришла почти в полночь. Валанир Окун был за столом в своей комнате, сочинял в свете свечи. Она знала его привычки. Записку принес один из мальчишек, которых Валанир презирал, и он ждал, чтобы сопроводить его. Слуги были красивыми, может, она завела любовников. Когда он видел ее до этого, Лин была в одиночестве. Полная ответственности и личного горя. Он понимал не все.

Она сидела за столом, когда он вошел, читала свиток. От его шагов она подняла голову.

- Я думала, вы не спите, - сказала она и отпустила слугу. Они остались одни. Валанир побаивался, что встреча будет при страже. Он много раз был в этой комнате. И сегодня он был поражен простотой. Она была придворным поэтом из дома Амаристот, но ценной была лишь лира у окна. Над ее столом висела картина гор лунной ночью: оттенки фиолетового и черного переходили в туман. Он не знал, что значит для нее этот пейзаж. Была это ее родина, Академия или желания. Или все вместе.

Она не желала почестей и ответственности. Это дал ей он.

- Спасибо, что приняли, леди, - сказал он.

Лин рассмеялась и встала. Она переоделась. Это платье было черным, с высоким воротником, почти до подбородка. На поясе была серебряная цепочка. Валанир заметил, что Лин напоминала ее мать. Ее улыбка в зале была дыханием прошлого на шее, и Пророк впервые испугался. Он видел Калинду Амаристот лишь раз, двадцать лет назад. Он был тогда поэтом тридцати двух лет, беспечным. Он пришел в тот замок с легким сердцем, представляя, что он все знал о людях и мире.

Он ошибался. И он не забыл урок.

- Я впечатлена, что вы благодарите меня в такое время, - Лин указала ему на диван, села напротив. – Уверена, вы слышали о моей грядущей поездке. Может, есть совет?

Он не понимал, шутит ли она.

- Совета нет, - сказал он, садясь напротив нее. – Но я могу поделиться опытом.

- Многолетний опыт, - сказала она. – Глупо отказываться. Но скажите, зачем вы здесь.

- Две причины. Первая, самая важная, насчет Майдары, - сказал Валанир. – Я надеялся опередить гонцов. Ситуация в Кахиши… деликатная, Лин.

- Прошу, объясните, - сказала она. – Это будет интересно. Я налью вина.

- Я получил весть от друга, - сказал он, она вручила ему кубок. – Захир Алкавар. Он на пару лет младше меня, но уже первый маг при дворе Майдары. С его помощью я обучился магии, что помогла одолеть Ника Геррарда. Они знают в Кахиши духов нижних царств. Они верят, что в земле семь измерений. Мы живем в самом высоком. Ник призвал существо ада из самого низкого. Мы бы не выжили без помощи Захира.

- Мы обязаны ему жизнями, - сказала она. – И что он передал вам?

- Он – маг, - сказал Валанир Окун. – Захир подозревает, эта война… чьих-то рук дело. Что в ответе кто-то близко к королю Элдакару.

- Предатель при дворе.

- Да. Видимо, Захир Алкавар предложил позвать тебя, Лин. Он никому не доверяет в Захре. Даже товарищам-магам. Что-то не так у них, хоть он больше не сказал мне. Может, не посмел, ведь послание могли перехватить.

Она не выразила эмоции.

- И я поеду убрать предателя, - сказала она. – Это я должна сделать? Почему вы так спешили?

- Ты знала.

- Эрисен, мы связаны, - сказала она. Метка Пророка вокруг ее глаза блестела в свете луны. – Я еще не знаю, хорошо ли это, но я знала, что вы едете. И знала, когда вы прибыли.

- И избегала меня.

Она пожала плечами.

- В чем цель вашего визита?

Он подавил гнев.

- Моя цель, - сказал он, - не пустить тебя. Хоть друг и просил. Это опасно, я ощущаю. Я предлагал поехать туда, но… король Элдакар не рад мне при дворе. Для его я представляю двор его отца. Они хотят видеть тебя.

Она молчала. Отвернулась от него. А потом сказала:

- Это важно. Вы проехали весь этот путь ради моей безопасности. Я благодарна.

Красивые и вежливые слова. И все же:

- Конечно, я думал о твоей безопасности, - сказал он.

- Это одна причина, - сказала она. – А другая?

Он тянул, выпивая вина. Академия не уходила из мыслей. Он даже ей еще не все рассказал. Валанир сказал:

- Другая – новость. Я недавно ощутил почти враждебность ко мне от других архимастеров. Они встречаются в тайне. Не знаю, тревожит ли это Корону, но я хотел сообщить тебе, - он попытался заглянуть в ее глаза. – Потому меня не было год, - сказал он. – Я хотел приехать. Но боялся того, что будет, пока я не там.

- Но уехали, тревожась обо мне, - она вскинула бровь. – Не могли прислать письмо?

- Я никому не мог его доверить.

Лин задумалась. Она склонила голову, локон выбился из заколок и задел ее скулу, добавив лицу мягкости.

- Я должна ехать, - сказала она. – Отказ подвергнет опасности союз с Майдарой. И… я хочу поехать.

- Играете со смертью, леди Амаристот? – он не шутил.

Уголок ее губ приподнялся, словно трещинка на стекле. Она сказала:

- Смерть годами ждет меня, - она улыбнулась и прошла к нему легко, как девочка.

* * *

Тем утром она загнала Гарона Сенна к дровяному сараю. Хоть рассвет был прохладным, оба вспотели. Воздух был душным в ожидании дождя. Он остановил ее удар, подняв руку, но их лезвия столкнулись. Ее меч опустился, застыл, когда кончик лезвия уперся в его грудь. Они разделились, он крикнул:

- Вы уже приперли меня к стенке. На сегодня хватит, да, миледи?

Опустив тренировочный меч и расслабив губы, Лин Амаристот издала смешок. Воин, повидавший полмира, пока он попал сюда, остался при дворе Тамриллина. Гарон никем не восторгался, даже придворным поэтом. Она приняла, что бывший капитан наемников вряд ли сможет стать вежливым придворным.

- Ладно, - сказала она. – Может, завтра я поддамся.

- Я настаиваю, - улыбнулся он.

Лин Амаристот пошла в свои покои мыться, ощущая, как бремя по одному грузу падает на нее. Утро с Гароном Сенном были случаями, когда она становилась собой. Ей было лучше с мечом в руке, как в детстве. И ей не мешал даже мертвый Пророк.

Пока Лин купалась с ароматными маслами, служанка читала план на день. Послы из Кахиши – да. Она знала, что они хотели. Знала, что скажет. Потом были неизбежные встречи с гильдиями и придворными. Так было при дворе Тамриллина – срочные и глупые дела спутывались.

Времени на музыку почти не было. Но сны остались: она редко спала, и ночи были ее. Лин порой вставала в темноте, словно лира звала ее. Она садилась у окна с лирой и смотрела на море. Она не знала, были то ее песни, или Эдриен Летрелл передавал через нее слова из мертвых.

Искусство было всегда даром, что удивлял ее. Она знала о его источнике, как не видела ветер. Теперь – особенно. Лин Амаристот верила, как многие поэты, что дар музыки давала богиня Киара. Но ей было сложно верить.

Ночами она сильнее ощущала его с собой. Она почти верила, что повернется и увидит его в тенях у кровати, свет луны попадет на его метку. Вода шумела в такт его мыслям. Если она спала, то видела его воспоминания, боль и радости его жизни, его искусство. Или повторяющийся сон, что она стала понимать.

И она отдала ночи музыке.

Музыка на время уносила ее от воспоминаний. Но и возвращала туда. Она вспоминала ночь, когда Дариен Элдемур совершил свой поступок. Когда она порезала запястья, чтобы он не убивал. Когда она с силой воли сказала:

- Я это сделаю.

Лин хотела сохранить в нем невинность. Она не думала, что он все равно лишится этой невинности.

И он умер за нее. Каждый день игры в политику и капризов глупого короля был куплен этой ценой. Мир не узнает музыки Дариена, которую он мог написать за годы. Он не успел раскрыть весь потенциал.

И она часто искала Гарона Сенна по утрам. Может, он понимал. Его черные глаза были без эмоций, даже когда он смеялся. Она подарила ему серьгу с рубином, которую он носил при дворе в знак ее благосклонности. Лин думала, он верный, но хотела бы доказать это.

Были способы затеряться в мыслях или воспоминаниях. Может, потому она редко давала разуму отдыхать. Даже в ванне она была за работой, продумывала поведение с гонцами из Кахиши.

Служанки налили горячую воду из серебряных кувшинов в ванну, чтобы промыть ее волосы, и Лин резко села.

- Что такое? – испуганно взглянула на нее одна из девушек.

Лин потянулась в горячей воде.

- Мой старый друг и наставник скоро будет здесь, - сказала она, это прозвучало холодно.

* * *

День прошел, как и ожидалось: послы из Кахиши рассказали изящно продуманную историю об ужасах на северной границе. Лин Амаристот и король Гаральд приняли их в кабинете. Она слушала, щурясь, их описания нападений на деревни воинов в белом, в боевом облачении танцующих с огнем. Лин мало знала о них: они жили в горах севернее Кахиши и не слушались правления Кахиши. Между ними и двором всегда было напряжение.

Лин знала, что подумали бы хитрые лорды совета: ситуация все еще была без серьезных сражений, не война. И пока Эйвар не мог отказаться помочь сильному союзнику, было странно, что богатая страна не могла справиться с обычными бандитами. С помощью визирей, командующих армиями, король Элдакар был известен своей силой всему миру.

Но потом послы заговорили о магии. Это Лин тоже знала заранее. Их лидер, седеющий мужчина с умным лицом по имени Тарик ибн Мор сказал:

- Король Элдакар просит поскорее приехать леди Кимбралин Амаристот и помочь в этом деле.

Гаральд тут же возразил:

- Придворный поэт не покидает место у нас.

Кахишианец взглянул на нее, придворного поэта рядом с королем. Он словно сдерживался.

- Я из Семи магов Башни стекла, - сказал он. – Но король Элдакар хочет поговорить с той, что одолела демона и вернула магию вашей земле. Его не отговорить, - его тон намекал, что отговорить пытались. Лин скрыла улыбку.

- Нам нужно обсудить с советом, - сказала она Тарику ибн Мору. Она знала результат: Гаральд будет возражать, как и лорды, что искали его поддержки. Она ждала поддержки тех, кто был сильнее и умнее, как лорды Альтерра. Все согласятся, что хрупкие отношения Эйвара и Кахиши не давали выбора. Эйвар завоевали бы тысячу раз армии востока, если бы не помощь королей Кахиши годами, как и восточных поэтов. Они даже закрывали глаза на то, что в Эйваре верят в фальшивых, по их мнению, богов. Их божество – Алфин, Бог с тысячами имен – было веками в боевых кличах от Кахиши до Рамадуса и между ними.

Они не могли отказать Кахиши.

- Миледи, - сказал Тарик ибн Мор. – Нам нужно вернуться в Захру в ближайшие дни.

Она склонила голову, не моргнув. Подозрения Эдриена Летрелла мелькнули в голове. Маги. Она сказала:

- Вскоре вы получите ответ.

* * *

Той ночью она знала, что Валанир Окун злился. Она весь день ощущала его близость, не так, как с Эдриеном Летреллом, но как мелодию в другой комнате. Она играла с ним сегодня. Она впервые так делала. С его последнего визита она стала старше. Она видела, что Пророк считает это потерей. Но она это так не ощущала, не могла горевать.

Он смотрел с опаской, пока она пересекала комнату. Она ощущала себя старше, а он, казалось, не старел. На его лице почти не было морщин, черты были хорошими. У нее были похожие мысли во время встречи с ним в таверне, когда он выдал себя за Пророка по имени Террон. Казалось, горе не задевало его, словно горя и не было.

Она поняла, как он ее видит. Леди в замке. Настоящая Амаристот.

Не такой жизни она хотела. Не этого хотел для нее Дариен, отдав жизнь за нее.

Валанир встал, словно у них были официальные отношения. Она медленно приближалась. Он смотрел на нее, ошеломленно онемев. Словно стоял перед лавиной.

- Лин… - он замолк, когда она коснулась его лица. Она давно хотела сделать это. Боль притихла, появилась новая.

- Сядь, - приказ. Он сделал это, и она оказалась на нем в кресле. Его жар был против нее, он тут же ответил, как теплое вино.

Через какое-то время Валанир отстранился и посмотрел на нее. Его лицо было румяным, веки – тяжелыми. Но он серьезно сказал:

- Лин… ты этого хочешь?

- Тихо, - сказала она и прижала его л