Фрагмент Истории

Фрагмент Истории

Билл Уилсон

АА Грейпвайн, июль 1953 г

В АА всё время спрашивают: «Откуда появились Двенадцать Шагов?». В конечном итоге, возможно, этого никто не знает. Однако некоторые события, приведшие к их формированию, столь свежи в моей памяти, словно они произошли вчера.

Насколько людям известно, главных источников вдохновения для наших Шагов было три – Оксфордская Группа, Доктор Уильям Д. Силкворт из Городского госпиталя и знаменитый психолог Уильям Джеймс, называемый некоторыми отцом современной психологии. История того, как влияния всех этих направлений сошлись вместе, и как они привели к написанию Двенадцати Шагов, увлекательна, а порой просто ошеломительна.

Многие из нас запомнят Оксфордскую Группу, как новое евангелическое движение, расцветавшее в 1920-ых и ранних 30-ых годах, и возглавляемое бывшим лютеранским священником, доктором Фрэнком Букманом. Оксфордская Группа тех дней заостряла внимание на персональную работу членов сообщества друг с другом. Происхождение Двенадцати Шагов А.А. берёт своё начало в этой жизненно необходимой деятельности. Нравственной основой О.Г. являлись абсолютная честность, абсолютная праведность, абсолютное бескорыстие и абсолютная любовь. Они также практиковали подобие исповеди, которая у них называлась «делёж», и возмещение нанесённого ущерба, которое называлось «возврат». Они до глубины души верили в их «тихое время» - групповую, а также индивидуальную медитации, в которых они искали Божьего руководства для всех частей своей жизни - как больших, так и малых.

Эти основные идеи не были новыми; их можно было найти и в других местах. Но спасением первых алкоголиков, которые вошли в контакт с Оксфордской Группой, явилось то, что там заостряли особое внимание именно на этих принципах. Удачным для нас оказался и тот факт, что участники группы прикладывали все усилия, дабы не оспаривать чьи-либо религиозные убеждения. Их сообщество, как позже и наше, считало необходимым не причислять к какому-то определённому вероисповеданию.

Поздним летом 1934-го года мой горячо любимый школьный друг, алкоголик Эбби влился в ряды этих добрых людей и сразу протрезвел. Будучи алкоголиком в некоторой степени склонным к упрямству, он не смог «подписаться» под всеми идеями и установками Оксфордской Группы. Тем не менее, он был тронут их глубочайшей искренностью и чувствовал огромную признательность за тот факт, что их помощь, на данный момент, освободила его от навязчивого желания пить.

Когда он приехал в Нью-Йорк поздней осенью 1934-го года, Эбби тут же вспомнил обо мне. В один унылый ноябрьский день он позвонил. Вскоре он смотрел на меня, сидя напротив за столом на нашей Нью-Йоркской кухне, на Клинтон Стрит 182, в Бруклине. Насколько я помню наш разговор, он постоянно использовал такие фразы, как: «Я понял, что не могу управлять своей жизнью»; «Мне пришлось стать честным перед самим собой и перед другим человеком»; «Я был вынужден возместить весь тот ущерб, который я причинил»; «Мне пришлось обращаться к Богу за руководством и силой, хотя я не был уверен в Его существовании»; «И после того, как я стал стараться делать все эти вещи, я обнаружил, что моя тяга к алкоголю исчезла». А потом снова и снова Эбби говорил нечто похожее на «Билл, это совсем не как быть в завязке. Тебе не приходится бороться с желанием пить – ты освобождаешься от него. Я никогда раньше такого не испытывал».

Таковым был итог того, что Эбби извлёк у своих друзей в Оксфордской группе и передал мне в тот день. Хотя эти простые идеи не были новыми, они, несомненно, произвели на меня ошеломляющее впечатление. Сегодня мы понимаем, почему это было так - один алкоголик делился с другим, как никто больше не способен.

Две или три недели спустя, я, шатаясь, вошёл в госпиталь Чарльза Б. Таунса, тот известный вытрезвительный центр на улице Централ Парк Вест, в Нью-Йорке. Я бывал там до этого, и уже знал и любил главного врача – доктора Силкворта. Он оказался тем, кто вскоре преподнёс блестящую идею, без которой А.А. не смогли бы быть успешными. Годами он провозглашал, что алкоголизм является заболеванием - одержимостью разума вкупе с аллергией тела. К тому времени я знал, что речь идёт обо мне. Я также понимал, каким роковым сочетанием могла стать эта двойня чудовищ. Разумеется, я когда-то лелеял надежду, что окажусь среди того малого процента жертв, которым удаётся избежать их возмездия. Но теперь эта ничтожная мечта улетучилась. Я был практически на дне. Приговор науки – одержимость, обрекающая меня к тому, чтобы пить, и аллергия, обрекающая меня на смерть – должен был быть скоро приведён с исполнение. Для этого вполне подходила медицина, олицетворяемая милосердным, маленьким доктором. В руках одного алкоголика, говорящего с другим, эта обоюдоострая правда была молотом, способным разбить до глубины и вдребезги упрямое эго алкоголика, сделав его дотупным милости Божьей.

В моём случае, доктор Силкворт, конечно, был тем, кто взмахнул молотом, а мой друг Эбби принёс мне духовные принципы и милость, которая дала мне внезапное духовное пробуждение в госпитале тремя днями позже. Я сразу понял, что стал свободным человеком. И с этим поразительным событием пришло дивное чувство уверенности, что многие алкоголики смогут однажды радоваться тому бесценному подарку, который был мне пожалован.

12 3 4 5 Следующая ⇒