Лори Хэндленд. Голубая луна

Лори Хэндленд

Голубая луна

Глава 1

Тем летом я обнаружила, что мир совсем не черно‑белый, как мне нравилось, а состоит из множества досадных оттенков серого. И это полностью изменило не только мое зрительное восприятие.

Как бы там ни было, в ночь, когда начала открываться правда, я по‑прежнему служила рядовым полицейским в маленьком городке — скучала, частенько бывала не в духе и постоянно ждала и надеялась, что произойдет хоть что‑нибудь. Да, в ту ночь я поняла, что с желаниями надо быть поосторожнее.

Раздался треск рации.

— Три‑Адам‑один, ты где?

— Смотрю, как на восточной окраине растет кукуруза.

Я ожидала от дежурного диспетчера неизбежного потока брани и не разочаровалась.

— Можно подумать, что наступило хреново полнолуние. Клянусь, это дерьмо вытаскивает наружу всех чокнутых в трех округах.

Мои губы дернулись. Зельде Хапмен по меньшей мере лет семьдесят пять. Курящая как паровоз и постоянно закладывающая за воротник, она была пережитком тех времен, когда все так жили и не подозревали, что эта дрянь может убить.

Очевидно, Зельда и до сих пор была не в курсе научных открытий, потому что собиралась пережить всех нас, куря «Кэмел» без фильтра и завтракая неразбавленным виски.

— Наверное, лунатики оживились, потому что приближается тринадцатое полнолуние.

— Это еще что на хрен такое?

Почему Зи спустя столько лет в полиции до сих пор работает в ночную смену? Из‑за ее чудесного лексикона.

— Если на один месяц выпадает два полнолуния, то второе из них получается тринадцатым в году, голубой луной. Редкое явление. И очень сильное, если ты веришь в энергию луны.

Проведя всю жизнь в лесах на севере Висконсина бок о бок с теми, кто еще остался от народа оджибве, я на годы вперед наслушалась разных зловещих преданий. И они всегда бесили меня. Я живу в современном мире, где легендам отведено место лишь на страницах книг. В работе мне нужны только факты. Но в Миниве, в зависимости от собеседника, факты и вымысел частенько сливались в одно целое, что изрядно выводило меня из себя.

Презрительное фырканье Зи переросло в приступ лающего кашля. Я терпеливо ждала, пока она восстановит дыхание.

— Сильное, мать его. Давай чеши на сто девяносто девятое шоссе. Там проблемы, детка.

— Что за проблемы? — Я включила проблесковый маячок, проверила сирену.

— Хрен его знает. Позвонили с сотового — крики, шум, помехи. Брэд уже едет туда.

Я как раз собиралась спросить, кто еще сегодня на дежурстве, но Зи как обычно ответила на вопрос, прежде чем его задали. Порой она казалась мне страшнее, чем все, что я повидала и переслушала за годы службы.

— Он задержится, — продолжила она. — Он был с другой стороны озера, поэтому ты успеешь добраться до места первой. Дай мне знать, что там.

Поскольку крики никогда не казались мне хорошим знаком, я включила сирену и погнала воющий автомобиль в направлении сто девяносто девятого шоссе.

В полицейском участке Минивы служили я, шериф и еще шестеро детективов плюс Зи и бесконечная череда диспетчеров помоложе. Но летом картина менялась, и из‑за туристов состав увеличивался до двадцати человек. Я ненавидела лето. Богатые придурки с юга приезжали по двухполосному шоссе на север, чтобы окунуть свои задницы в озеро и обгореть до цвета вареного рака. Их дети визжали, собаки носились туда‑сюда. Туристы водили катера слишком быстро, а думали слишком медленно, но все же приезжали в город и спускали денежки в барах, ресторанах и сувенирных лавках.

Пусть для полицейского наплыв туристов и кошмар, но именно из‑за ежегодных трех месяцев пытки Минива еще оставалась на карте. Судя по моему календарю, началась третья неделя ада.

Я съехала с холма и ударила по тормозам. Поперек движения на прерывистой желтой линии стоял дорогущий внедорожник из тех, что жрут бензин литрами и постоянно занимают левый ряд. Горела всего одна фара, на месте другой зияла дыра. Без понятия, почему водитель не съехал на обочину. Но с другой стороны, я всегда подозревала, что большинству людей не хватает мозгов для того, чтобы жить.

Я остановилась на обочине, направив свет на автомобиль. Оставив гореть проблесковый маячок, выключила сирену. Воцарившаяся тишина оглушала не хуже разрывающего барабанные перепонки воя.

Стук подошв моих ботинок по асфальту казался замогильным. Тишина ночи была такой мертвой, что, если бы свет моих фар не освещал фигуру на водительском сидении, я бы поверила, что нахожусь здесь одна.

— Есть кто‑нибудь? — позвала я.

Никакого ответа. Ни намека на движение.

Я обежала машину спереди, заметив разбросанные по асфальту обломки решетки радиатора и осколки фары. Для машины стоимостью выше сорока тысяч долларов этот внедорожник определенно слишком легко разлетался на куски.

Вот поэтому мне и нравится служебный полицейский «форд краун виктория». Эта машина выглядит как танк и ездит не хуже. Хотя в других городах полиция уже перешла на внедорожники, в Миниве мы пользовались надежными проверенными транспортными средствами.

Конечно, полный привод — это здорово, но мешки с песком в багажнике и цепи на шинах тоже ничего. Кроме того, ни у какой другой машины нет такого двигателя, как в моем «форде». На этом авто я могла догнать любого, и меня никогда не заносило на крутых поворотах.

— Полиция Минивы, — окликнула я, обходя крыло внедорожника.

Я окинула взглядом капли крови, казавшиеся черными в серебристом свете луны. Их след уходил за обочину дороги. Я на минуту отвлеклась, чтобы проверить, нет ли в кювете раненого животного или человека, но ничего не обнаружила.

Вернувшись к машине, я распахнула дверь и удивленно моргнула, увидев за рулем женщину. По моему опыту, обычно такие автомобили водят мужчины или матери футболистов, но здесь я не увидела ни мячей, ни детей, ни обручального кольца.

Гм‑гм‑гм.

— С вами все хорошо?

На лбу женщины назревала шишка, а глаза казались остекленевшими. Молодая блондинка наподобие сказочной феи, слишком мелкая, чтобы водить машину такого размера, но — мысленно пожала я плечами — мы живем в свободной стране.

Подушка не сработала, а значит, либо машина полное дерьмо, либо ехала не слишком быстро, когда сбила… кого бы там ни было.

Я склонялась к последнему, потому что женщина за рулем не валялась на асфальте, изрезанная осколками разбитого ветрового стекла. Шишка сигнализировала, что ремень безопасности не был пристегнут. Ай‑ай‑ай. В нашем штате за такое полагается штраф, но доказать нарушение после аварии слегка проблематично.

— Мэм? — снова попыталась я, когда она молча уставилась на меня. — Вы в порядке? Как вас зовут?

Она поднесла руку к голове. С кисти стекала кровь. Я нахмурилась. Битого стекла, за исключением обшитой вроде бы пластиком фары, не наблюдалось. И чем же она умудрилась порезаться?

Я выхватила из‑за пояса фонарь и посветила ей на руку. Между большим пальцем и запястьем недоставало куска плоти, словно его кто‑то отхватил зубами.

— Кого вы сбили, мэм?

— Карен. — Женщина смотрела на меня огромными глазами с расширенными от шока зрачками. — Карен Ларсон.

Правильный ответ, но не на тот вопрос. В прохладном ночном воздухе раздался далекий вой сирены, и я позволила себе с облегчением выдохнуть. Помощь уже в пути.

Так как ближайшая больница находилась в сорока милях от города, в Миниве открыли небольшую общеврачебную клинику, в которой лечили все, кроме опасных для жизни травм. Но здание располагалось на другом конце города, в добрых двадцати минутах езды по темным безлюдным дорогам. Брэд сможет отвезти мисс Ларсон туда, пока я закончу здесь.

Но первым делом нужно убрать машину с дороги, пока кто‑то — а то и Брэд — в нас не впаялся. Слава богу, сто девяносто девятое шоссе не слишком оживленная магистраль, иначе на асфальте было бы больше крови и битого стекла.

— Мэм? Мисс Ларсон, необходимо отъехать. Пожалуйста, пересядьте.

Она как ребенок подчинилась моему приказу, и я быстро припарковала ее машину рядом со своей. Я собиралась достать аптечку и оказать первую помощь, но замерла, наполовину выйдя из машины, когда Карен с запозданием ответила на мой третий вопрос:

— Волк. Я сбила волка.

В голове промчались все любимые ругательства Зи. Волки превращались в проблему. Они следовали за пищей, а так как, несмотря на щедрость Департамента природных ресурсов на охотничьи лицензии, олени плодились с ужасающей быстротой, по скорости размножения волки не отставали от своей добычи. Обычно звери не проявляли агрессии, но все менялось, если их ранили или они подхватывали бешенство.

— Он укусил вас, мэм?

Она кивнула:

— Я… Я думала, это собака.

— Чертовски крупная собака, — проворчала я.

— Верно, чертовски крупная, — повторила она. — Он выскочил прямо под колеса, и я не успела затормозить. Гнался, гнался… — Она нахмурилась, а затем застонала, словно ее маленькая головка не справлялась с таким большим количеством мыслей.

— И как он вас укусил?

— Я думала, он погиб.

Какое там есть хорошее правило про мертвых животных и злодеев из мыльных опер? Обычно они остаются в живых, даже когда все думают, что это не так.

— Мэм, мне нужно проверить ваши права и свидетельство о регистрации автомобиля, ладно?

Она все так же заторможенно кивнула. Запаха спиртного я не почувствовала, но в клинике ее все равно проверят на наличие в крови алкоголя и наркотиков.

Я быстро обшарила ее бумажник. Все верно, Карен Ларсон. Найденное в бардачке свидетельство о регистрации подтверждало, что машина принадлежит ей. Все галочки на месте, прямо как я люблю.

Наконец‑то приехал Брэд. Молодой и горячий, он был одним из «летних» полицейских, а значит — нездешним. Кто знает, чем он занимается девять месяцев в году. Судя по его внешности, потеет на тренажерах и загорает в солярии. Так как мне приходилось работать с ним прежде, я придерживалась мнения, что вместе с кожей сгорел и его мозг. Но его компетенции хватит, чтобы доставить мисс Ларсон в клинику.

Я встретила Брэда на полпути от его машины к ее.

— У нас волчий укус. — Времени болтать не было, да я бы не стала заморачиваться, если бы и нашлось. — Отвези ее в клинику. А я попытаюсь отыскать волка.

Он рассмеялся:

— Ладно, Джесси. Конечно, ты поймаешь волка в этих лесах посреди ночи. И, ясное дело, именно того самого.

Вот поэтому Брэд и работает полицейским только летом. У меня‑то есть мозг, и я не боюсь им пользоваться.

— Можешь назвать меня дурой, — я указала на кровь, пластмассу и стекло на асфальте, — но это не пойдет тебе на пользу. Если я найду волка со вмятиной размером с решетку радиатора, то просто проведу задержание. Кто знает, возможно, нашей потерпевшей и удастся избежать уколов от бешенства.

Брэд захлопал глазами:

— О.

— Вот именно, «о». Можешь позвонить Зи и рассказать, что произошло? Ну и попросить ее сообщить о происшествии в Департамент природных ресурсов?

— Зачем?

Я подавила желание стукнуть его по башке. Может, и удалось бы вдолбить туда хоть немного ума.

— Стандартная процедура. Если имеешь дело с волками, необходимо позвонить в охотничье‑рыболовный надзор.

— А это обязательно?

Хоть я и разделяла его мнение — от Департамента природных ресурсов никто сроду толку не видывал — правила есть правила.

До 1999 года в Висконсине волки считались животными под угрозой исчезновения. После они перешли в категорию охраняемых видов. А недавно популяция волков увеличилась настолько, что их вообще вот‑вот уберут из списка. Что означало: проблемы вроде бешенства могут устранять только определенные люди определенным образом.

Если сегодня я застрелю волка, то нужно прикрыть задницу.

— Да, — отрезала я. — Обязательно. Скажи Зи, чтобы вызвала сюда кого‑нибудь для прикрытия, и чтобы обмерить место аварии. — Я похлопала по висящей на поясе рации. — Я на связи.

— Но… Гм, я думал… Может быть, ну, мне, ты знаешь… — Его неуверенный взгляд скользнул к деревьям и вернулся обратно.

— Знаю. И тебе это не надо.

Думай. Всегда. Хотя порой разум и выкидывал забавные фортели, но за двадцать шесть лет я уяснила, что колкости стоит держать при себе. В большинстве случаев.

— Брэд, я живу здесь всю жизнь. И я лучший охотник во всем участке.

Многим ребятам, работавшим со мной, это было не по душе. Не могу даже припомнить, когда в последний раз уходила с осеннего турнира «Большой бакс» без главного приза. Но по‑прежнему казалось, что Брэду неловко отпускать меня одну в темноту.

— Расслабься, — успокоила я его. — Я знаю эти леса, а ты нет.

И, не дожидаясь возражения, я пустилась в погоню за волком.

Глава 2

Я научилась идти по кровавому следу еще до того, как у меня выросла грудь. И преподал мне эту науку вовсе не отец. Он исчез, как раз когда я научилась говорить «папа». Надо было держать рот на замке. Но это бы ничего не изменило.

Мама была, так сказать, настоящей девчонкой. Никогда не понимала, что делать с дочкой, которая предпочитала играть с мальчишками, стрелять и валяться в грязи. Ей и до сих пор невдомек.

Я была хулиганкой, и в этом нет маминой вины, хотя она по‑прежнему возлагает ее на себя. Не думаю, что я выросла такой уж плохой. Ведь я же полицейский, а не преступница. Это чего‑то стоит. Но только не маминого одобрения. В нем мне давно уже отказано.

Сейчас я с ней мало общаюсь. Раз уж идеальной дочери не вышло, она надеется на идеальных внуков — будто бы от меня их можно получить. Семья и дети не занимают верхние позиции в моем списке приоритетов. О, подождите — да их там вообще нет.

Я не сомневалась, что сбитый мисс Ларсон волк давно убежал, но не могла сдаться без единой попытки. Не в моих это правилах.

Идти по кровавому следу меня научил Крейг Симмонс, с которым я дружила в шестом классе, а он освоил этот навык с помощью пятиклассника Джорджа Стендуотера. Дети индейцев не слишком жаждут общаться с белыми и наоборот, несмотря на слащавую официальную пропаганду. Время от времени некоторые из них становятся друзьями, но такая дружба всегда коротка. Часто этому способствуют родители с обеих сторон.

Я никогда не забуду, как плохо было Крейгу, когда ему запретили дружить с Джорджем. Вроде того, как плохо было мне, когда Крейг решил, что лучше играть с девочками в библейском смысле, чем водиться с оторвой вроде Джесси Маккуэйд.

С еле слышным шелестом лес сомкнулся вокруг меня, оставляя позади цивилизованный мир машин, электрических огней и дорог. Под сенью сосен и берез я едва различала звезды. Вот так и пропадают неудачники.

За годы службы я узнала, что в лесах теряется намного больше людей, чем об этом сообщается. И Минива не исключение. Люди постоянно уходили в чащу и не возвращались оттуда. Но не я. У меня при себе фонарь, пистолет и компас. Я могу много дней бродить здесь и найти дорогу домой даже без старинной рации. Которая, кстати, выбрала именно этот момент, чтобы затрещать, и мне пришлось ее выключить. Сейчас мне нужно подкрасться к волку, и пускай Зи хоть изойдет проклятьями в трубку. У меня был всего один шанс, а то и ни одного, и мне не хотелось его упускать.

Жаль, нет ружья. Вооруженная лишь пистолетом, я должна подойти очень близко, но длинноствольного оружия в служебных автомобилях не держали. Оно было надежно заперто в сейфе в участке, и поэтому совершенно для меня бесполезно.

Кровавый след повернул вправо, затем влево, а потом снова вправо. Луна, размером почти в три четверти, светила ярко. В такую ночь большинство животных затаилось в лесу, опасаясь яркого лунного диска в небе. Но не волки. Кажется, им это нравится.

Этой ночью луна и мне была по душе. Потому что серебристый отсвет бросал блик то на пятнышко там, то на листок тут. Еще влажный след крови давал надежду, что моя жертва ушла недалеко. Волк даже может быть мертв, что одним махом решило бы кучу проблем. Но я все равно держала пистолет наизготовку. Я вовсе не дура, чтобы идти по следу раненого зверя беззащитной.

Ветерок взъерошил мои короткие волосы, и я остановилась, подняла голову и тут же выругалась. Я шла с наветренной стороны. Если волк не сдох, то знал, что я иду за ним.

Сквозь ночь прорезался вой, усиливаемый ветром. Звук пронизывал тьму и устремлялся к луне. И это был вовсе не крик души зверя, желающего найти спутницу, а яростный агрессивный вой доминирующего самца, от которого волоски на моем затылке встали дыбом.

Он знал, что я иду, и был к этому готов.

Уровень адреналина в крови подскочил. Хотелось двигаться быстрее. Пойти туда. Драться, а не бежать. Покончить с этим. Но нужно следовать за кровью, что становилось все труднее.

А затем внезапно кровавый след пропал. Я пошла обратно по своим следам. Снова наткнулась на кровь. Двинулась вперед. Ничего. Похоже, волк растворился в воздухе. Я в беспокойстве посмотрела на колышущиеся верхушки деревьев. С губ сорвался смешок, скорее нервный, чем веселый. Ну какой волк может взобраться на дерево? Явно не тот, за которым я охочусь.

Услышав впереди шорох, я рванула туда, и к черту кровавый след. Я продралась сквозь кустарник и выскочила на поляну, чуть не свалившись при виде бревенчатого домика, которого несколько недель назад здесь и в помине не было. Неужели он вырос из‑под земли?

Мое любопытство по поводу дома угасло, когда я обратила внимание на шевеление в кустах на дальнем конце поляны. В доме не горел свет, и если мне повезет, его жители уже спят, а то и — что даже лучше — отсутствуют. Мне не хотелось пугать никого из новоприбывших выстрелами в четыре утра, но и упускать жертву желания не было.

Подняв пистолет, я шагнула вперед.

Мелькнувшая на листе капля крови заставила меня взвести курок. Движение в кустах прекратилось.

Я была так напряжена, что тело ломило. Нельзя стрелять, не зная, что там. Но вдруг сейчас оттуда выпрыгнет волк с оскаленными челюстями, и я не успею выстрелить?

Решения, решения… Как я их ненавижу. Дайте же мне спокойно выстрелить хоть разок. Черное‑белое. Хорошее‑плохое. Добро‑зло.

— Эй! — крикнула я, надеясь, что волк побежит в другую сторону и мне удастся его подстрелить.

Ага, сейчас. Кусты снова затряслись, и из‑за них появилась тень; выпрямилась, увеличилась и оказалась человеком. Точнее — красивым, прекрасно сложенным обнаженным мужчиной.

— Что за…

С севера донесся волчий вой, заставивший меня остановиться на середине вопроса и напомнивший, что необходимо двигаться дальше. Не обращая внимания на незнакомца — что было весьма сложно, поскольку он выглядел внушительно, а я сто лет не видела голого мужчины — я осматривала землю и деревья в поисках кровавого следа. Но на этот раз он определенно куда‑то испарился.

— Черт! — Я сунула пистолет в кобуру.

— Какие‑то проблемы?

Его глубокий голос тек, словно вода по гальке. Мужчина был выше меня на добрых полголовы, то есть, босиком его рост достигал ста девяноста сантиметров. Серебристый свет луны струился по его куда ни посмотри золотистой коже. Похоже, ему совершенно не претит бродить голым при свете солнца, так же как и под луной.

Он спокойно смотрел на меня, словно не осознавая — а, возможно, и не переживая, что забыл одеться перед выходом на улицу.

Ну, если он может оставаться столь невозмутимым, то чем я хуже?

— Не пробегал ли здесь волк?

Незнакомец скрестил руки на груди. Его бицепсы напряглись, как и мышцы живота. Я не смогла удержаться и вытаращилась на него. Все впадинки и выпуклости в нужных местах. Определенно, занимается спортом.

— Достаточно увидела? — промурлыкал он.

Хоть это и было трудно, но я заставила себя посмотреть ему в глаза. Мне не хотелось казаться смущенной — ведь это он, а не я, стоял здесь обнаженным.

— А что? Есть что‑то еще?

Зубы сверкнули на фоне темной кожи. Черные глаза, черные волосы, почти такие же короткие, как у меня. В ухе золотая серьга в виде пера.

Интересно. Коренные американцы в основном носят серебряные украшения.

Если бы он был белым, в таком городе как Минива ему бы неслабо досталось за подобный пирсинг. Неважно, что наступило новое тысячелетие: в маленьких городках на Среднем Западе до сих пор бытовало мнение, что серьги — для извращенцев, а татуировки — для бандитов на мотоциклах. Но на индейцев обычно внимания не обращали. Тем не менее, я сомневалась, что человека с такой внешностью игнорировали все.

— Вы охотитесь на волка?

Он вышел из‑за куста, давая мне возможность обозреть его полностью. Мои щеки покраснели. Несмотря на браваду и остроумные замечания, с мужчинами я поддерживала исключительно дружеские отношения. Наверное, потому, что в другом качестве совсем их не привлекала.

Да уж, у девушки есть потребности. Или это луна на меня так влияет?

— Может быть, оденетесь, а потом поговорим? — Я намеревалась сказать это скучающим тоном многоопытной женщины. Но из горла исторгся задыхающийся с хрипотцой голосок. Пытаясь скрыть смущение, я рявкнула: — Что вы вообще тут делаете?

— Вообще‑то я у себя дома, на своей земле. И не собираюсь утруждать себя объяснениями. Вы нарушили границы частной собственности.

— Погоня. Чрезвычайные обстоятельства, — пробормотала я. — Просто странно, что вы бродите по лесу обнаженным.

— А зачем покупать дом в лесу, если нельзя при желании выйти на улицу голышом?

— Хм, даже не знаю. А как же ядовитый плющ в ненужных местах?

Я подумала, что он рассмеется, но когда посмотрела на него, он отвернулся. При взгляде на его спину я снова потеряла способность мыслить трезво. Он пошевелился, и его мускулы перекатились под кожей. Здесь действительно так жарко?

— Вы идете за волком, одна, посреди леса глубокой ночью, детектив…

Внезапно он вырос прямо передо мной. Неужели я так погрузилась в фантазии, что не заметила, как он подошел так близко? Наверное, так и было.

Тонкий темный палец вытянулся вперед, светлый ноготь скользнул по значку, приколотому на груди с левой стороны.

— Маккуэйд, — прочитал он, и тут же посмотрел мне в глаза.

Мне пришлось откинуть голову назад, к чему я не привыкла. Обычно я могла смотреть в глаза мужчинам, но редко стояла так близко к ним. И мои собеседники никогда не возникали передо мной в чем мать родила.

От него пахло лесом — зелеными деревьями, коричневой землей и… чем‑то диким, свободным. Мне показалось, что я падаю в его темные бездонные глаза. Острые скулы, полные губы, ровная кожа… Да этот мужик красивее меня!

Я сделала огромный шаг назад. Упасть в обморок, словно героиня исторического романа, лишь потому что оказалась на лесной поляне с великолепным обнаженным индейцем — вот еще!

— Я выполняю свою работу, — сказала я, больше стараясь напомнить об этом себе, чем просветить его. — Волк укусил женщину на шоссе, и вот я ищу его.

В его глазах что‑то мелькнуло, но исчезло так быстро, что я не была уверена, не блик ли это от света луны, пробивающегося сквозь деревья.

— Вряд ли вам повезет. — Он снова отвернулся, и на этот раз я заметила жуткий синяк на его бедре.

— Черт, — пробормотала я.

— Что?

— Я, э‑э… — я махнула рукой куда‑то в сторону его задницы. — Что случилось?

Он обернулся, посмотрел вниз, нахмурился, а затем поднял на меня глаза.

— Не знаю. Наверное, оступился где‑нибудь.

Я смотрела ему вслед, пока он шел к дому. Странно, незнакомец вовсе не выглядел неуклюжим.

Он подхватил на веранде шорты и натянул их, не позаботившись о нижнем белье. Почему‑то это показалось мне донельзя эротичным.

Он вернулся, не надев рубашку… Его грудь меня заворожила: гладкая, мускулистая, без единого волоска… Интересно, на вкус он так же хорош, как и пахнет?

Я потерла глаза, чтобы изгнать из головы этот образ. Мне нужно с кем‑то переспать, и поскорее. Когда в ответ на эту мысль пульс участился, я снова покраснела.

«Тихо, тихо, — воззвала я к оживившемуся либидо. — Ты на скамейке запасных, а он играет в основном составе».

Но мечтать же не вредно?

— Кхм, не поможете мне снова взять след?

Неплохо, Джесси. Почему бы тебе еще не принять охотничью стойку и не пустить слюну, раз уж ты здесь?

К счастью, он не заметил ни моего раскрасневшегося лица, ни спотыкающейся речи.

— Я? — Он провел рукой по волосам, нахмурился и покачал головой, будто только что подстригся и еще не привык к новой прическе. Серьга заплясала в лунном свете.

— Кровавый след пропал как раз перед теми кустами, где вы… — Я нахмурилась. — Уверены, что не видели его?

Он нетерпеливо взмахнул рукой.

— Уверен.

— Так, может быть, поможете мне взять след?

— Почему вам кажется, что я способен выследить волка? Просто потому, что я из оджибве?

— А это так?

Он закатил глаза.

— Да ладно вам, детектив, вы же не слепая и успели ко мне присмотреться.

— Вы сами показывали себя во всей красе. Я еще и неглупа.

Его губы дернулись. Он почти улыбнулся, но вовремя спохватился.

— Даже если бы я умел ориентироваться в кромешной тьме, то не помог бы вам найти волка. Вы же убьете его.

Я пожала плечами:

— Он укусил женщину. Ей понадобятся уколы от бешенства, если я его не найду.

— Вы его не найдете.

Я раздраженно фыркнула:

— А вы экстрасенс или вроде того?

— Вроде того.

И что бы это значило?

Глава 3

Как выяснилось, он оказался прав. Я не нашла ни того волка, ни какого‑либо другого.

Ночью лес был странно пустым. Я списала это на яркость луны и свою не особо изящную манеру с треском продираться сквозь кусты.

Но позже я задумалась.

Черт, да я о многом задумалась.

Например, кем был тот обнаженный мужчина? Он узнал мое имя, но свое так и не назвал. А у меня как‑то не было возможности спросить.

Я покинула поляну, чтобы еще раз осмотреть местность в поисках следов зверя, а когда оглянулась назад, незнакомец исчез так же внезапно, как появился. Я разумно предположила, что он скрылся в доме — поступив грубо, поскольку не попрощался — тем не менее, я не слышала скрипа досок крыльца или щелчка двери.

Я двинулась дальше, но так ничего и не добившись, к восходу солнца вернулась на место происшествия. Кто‑то эвакуировал огромный внедорожник мисс Ларсон, оставив на дороге стекло, раздробленную пластмассу и кровь. Потрясающе!

Я связалась по рации с Зи.

— Черт бы тебя побрал, девчонка! Где ты была? Я уже собиралась высылать подмогу.

— Я в порядке. Разве Брэд не сказал тебе, где я?

— Где‑то в лесу, одна, посреди ночи. Ты с ума сошла?

— У меня была с собой пушка.

— Однажды, Джесси, ты встретишь того, кто умнее и злее тебя.

— Однажды, — согласилась я.

— Полагаю, ты не нашла то, что искала.

В моем сознании вспыхнуло лицо незнакомца. И не только оно. Я нашла кое‑что получше, но не собиралась посвящать в это Зи. Как она говорила любому, кто соглашался слушать, она стара, а не мертва.

Зи захочет узнать больше подробностей о лесном жителе, чем я могла ей спокойно рассказать.

— Волк исчез, — ответила я. — Почему место происшествия не оцепили, как я просила?

— Тут случился небольшой переполох. Домашнее насилие, драка в баре.

— Как обычно.

— Чертовски верно. У меня здесь все были заняты спасением собственных задниц. В любом случае, какая разница? Тебе ведь испортили не какое‑то важное место преступления. Произошел несчастный случай, все просто и ясно.

Я давно узнала, что ничто не бывает простым и ясным. Мой взгляд метнулся к осколкам и следам колес. Даже в этом случае.

— Ты говорила с Брэдом о жертве? — спросила я.

— Да, он оставался с ней, пока она не уехала, но…

— Уехала?

— Не нужно кричать.

— Как она могла уехать? Ее укусил дикий зверь. Ей нужны уколы от бешенства.

— Только если она на них согласится. А она не стала.

— Почему?

— В клинике не было сыворотки. Они могли получить ее из Клируотера, но на это потребовалось бы несколько часов. Она отказалась.

— Бессмыслица какая‑то!

— А с каких это пор все должно иметь смысл?

Зи была права. Я попыталась вызвать Брэда по рации, но ответа не получила. Поэтому набрала номер его сотового, но он не взял трубку. Взглянув на часы, я поняла, что десять минут назад заступила новая смена. А Брэда медлительным не назовешь. Если бы я выразила свое мнение об этом вслух, у Зи появился бы повод для гордости.

Солнце уже взошло, и я устала. Третья рабочая смена без отдыха сделала меня своего рода вампиром: неспособной спать, когда это делали все остальные, и неспособной бодрствовать, когда весь мир оживал.

Но, несмотря на усталость и тот факт, что сверхурочные часы не оплачивались, я поклялась выловить Брэда позже и выяснить, что он узнал от мисс Ларсон. А прямо сейчас съезжу‑ка я в клинику побеседовать с доктором. Посмотреть, смогу ли найти там мисс Ларсон и поговорить с ней — если у той изо рта еще не повалила пена.

Но сначала… Я перевела взгляд от своей полицейской машины к стеклу и кускам пластмассы, все еще устилающим тротуар. Сначала мне нужно было прибраться здесь.

Я нарисовала схему ДТП, измерила длину тормозного пути, после чего смела вещественные доказательства аварии в прозрачный мешок и понесла свою награду к обочине дороги. Держа пакет вертикально, я потрясла им. Что‑то привлекло мое внимание.

Я засунула руку внутрь и достала тонкую полоску из сыромятной кожи. Я видела, как мужчины, иногда девушки‑подростки, носят такие на шее. Если на полоске болтался драгоценный камень или кулон, то он мог быть где угодно.

Я снова потрясла мешок, но больше ничего необычного не увидела.

Поэтому прошла по разделительной полосе и в нескольких футах впереди того места, где внедорожник затормозил, нашла искомое. Наклонившись, я подобрала вырезанную из оникса фигурку волка, которую оджибве называли тотемом. Когда я взглянула на него, очертания фигурки дернулись и задвигались. По потной спине пробежал озноб, заставив меня вздрогнуть. Я тряхнула головой. На мгновение волчья морда стала почти человеческим лицом. Мне определенно нужно немного поспать.

Лежал ли этот тотем здесь прошлой ночью? Или несколько недель, возможно, месяцев? Что он означал? Кому принадлежал? И вообще имел ли какое‑то значение?

Я пожала плечами и бросила улику в пакет. Вопросов и так было достаточно, чтобы не дать мне скучать большую часть утра. Все остальное могло подождать до вечера.

Посещение клиники Минивы оказалось не очень продуктивным. Дежурный врач был молодым, серьезным и таким же усталым, как и я. Он находился на дежурстве уже сорок восемь часов. Я была рада, что меня не привезли истекающей кровью в сорок седьмой час его работы.

— Я очистил рану, хотя полицейский, который привез жертву, сам прилично справился с этим.

Я отметила про себя, что Брэд не хлопал ушами на лекциях по оказанию первой медицинской помощи. Хороший мальчик.

Доктор приложил ладонь ко лбу и закрыл глаза. Когда он покачнулся, я схватила его за руку, боясь, что парень рухнет на пол лицом вниз.

— Док! Эй, вы в порядке?

— Извините. Это была долгая ночь… или три.

Я сочувственно зацокала языком. Принятое в медицинском сообществе доведение врачей до физических, эмоциональных и умственных пределов было выше моего понимания. Разве они считали, что доктора, которые вынесли такую тренировку, потом смогут справиться с чем угодно? Возможно.

— Мисс Ларсон, — напомнила я ему.

— О да. Я лечил ее как от обычного собачьего укуса. Четыре шва, антибиотик. Один из легких.

— Почему она ушла?

— Торопилась на работу.

— Она нейрохирург?

На его бледном лице вспыхнуло замешательство.

— Прошу прощения?

— Ее работа не могла подождать? Что, если волк был бешеным?

— Подобная вероятность очень низка, детектив. Страдающие бешенством животные более склонны нападать на летучих мышей или грызунов — мышей, белок, — он замолчал, мгновение подумал, а затем продолжил: — Или бездомных котов. Мерзость. Если вас кусает бродячий кот, то вам определенно нужны уколы от бешенства.

В мои планы не входило быть укушенной каким‑либо бездомным котом, поскольку скорее в Майами выпадет снег, чем я прикоснусь хоть к одному. Однако информация всегда приветствуется.

Доктор покачал головой.

— Маловероятно, что волк является переносчиком бешенства.

— Это не значит, что она вне подозрений.

— Нет. Но у нее есть право отказаться от лечения.

— А если она начнет кусать кого‑то из коллег, у нее есть право подать на вас в суд?

Он вздрогнул, услышав про суд — профессиональный фактор, я уверена.

— Вы вцепились в это прямо как собака в кость.

Собака? В кость?

Я ждала, что он хихикнет, но доктор либо слишком устал, чтобы оценить собственную шутку, либо вовсе не обладал чувством юмора. А возможно, и то, и другое.

— Я люблю все раскладывать по полочкам, — продолжила я. — Можете называть меня дотошной. Все так и делают.

Его губы даже не дернулись. Определенно, нет чувства юмора.

— Вы можете поехать за ней. — Он черканул в блокноте. — Вот ее адрес и место работы.

Дом Карен Ларсон находился недалеко от сто девяносто девятого шоссе.

Ха. Ее огромная машина словно кричала — «туристка». А выбраться из автомобиля, чтобы осмотреть раненого волка, могла только идиотка. Если Карен Ларсон и не была временной жительницей, то, по крайней мере, переехала совсем недавно. До тех пор, пока люди не переживали здесь зиму, они всегда думали, что им необходимы огромные шины, чтобы переезжать огромные сугробы.

Ее адрес объяснял, почему она оказалась на шоссе. Однако не объяснял, почему она ехала домой в одиночестве в три часа ночи буднего дня. Может, я и любопытна, но всегда цеплялась к подобным тонкостям.

Вероятно, именно поэтому я и стала копом, тем самым получив официальное разрешение совать нос в чужие дела.

Я снова взглянула на каракули доктора. Мисс Ларсон преподавала в Тритопской начальной школе.

Хотя в некоторых школах учебный год заканчивался перед выходными в честь Дня памяти[1], в других, подобных нашим, занятия продолжались почти весь июнь. Это было непосредственным результатом блестящей идеи законодателей штата, что учеба в школах должна начинаться после Дня труда[2], дабы из туристического сезона извлекалась максимальная выгода. Казалось, никто из них никогда не понимал, что это лишь отрезает несколько недель с другого конца лета.

Раз мисс Ларсон чертовски сильно волновалась по поводу работы — я взглянула на часы — сейчас она должна уже быть там. И я тоже поехала в ту сторону.

Мое решение оказалось логичным. Когда я добралась до Тритопской начальной школы, повсюду были слышны крики.

Я стала первым полицейским, прибывшим на место происшествия. Вероятно, потому что всех больше интересовало выбраться из здания, чем набрать 911, хотя звучащие вдалеке сирены дали мне понять, что кто‑то все же позвонил в службу спасения.

Я была не на службе, но какая к черту разница? Люди бежали, дети кричали. Назовите меня глупой, но коп в такой ситуации необходим.

Я припарковала полицейскую машину у обочины, сообщила по рации свое местоположение, после чего вышла и стала пробираться сквозь людской поток, покидающий здание. Оказавшись внутри, я поискала кого‑нибудь главного. Но раз никто не вызвался помочь, схватила за руку ближайшего взрослого. От моего прикосновения женщина вскрикнула, из‑за чего несколько детей вокруг нее разразились слезами.

Их поведение встревожило меня. Неужели кошмар пальбы в школах достиг северных лесов? Пусть я не слышала ни одного выстрела — это вовсе не значило, что их не было.

— Что случилось? — не очень любезно спросила я.

— Я… я не знаю. Там. — Она указала свободной рукой туда, откуда пришла. — Визг. Плач. Крик. Они сказали спокойно покинуть здание. Но затем все побежали.

А это нехорошо. Типично, но не хорошо.

Я отпустила ее, и она проводила не<

⇐ Предыдущая 12