|
|||
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ. ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Лидия, Телятев и Надежда Антоновна. Лидия. Мaman, ради бога! Надежда Антоновна. Что с тобой,Лидия? Что с тобой, дитя мое? Лидия. Ради бога, maman! Подите к моему мужу, позовите его сюда, скажите, что я умираю. Телятев. Берите моих лошадей, Надежда Антоновна, и поезжайте скорее! Надежда Антоновна (всматривается в дочь) . Да, да, я вижу, ты в самом деле нехороша. Я сейчас еду. (Уходит.) Входит Андрей. Андрей. Господин Глумов. Лидия (привстав) . Принимать его или нет? Еще муж придет или нет, неизвестно. Утопающий хватается за соломинку. (Андрею.) Проси! Андрей уходит. Входит Глумов.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Лидия, Телятев и Глумов. Глумов. Что с вами? Лидия. Немного нездорова. А с вами что? Я слышала, что вы разбогатели. Глумов. Еще нет, а надеюсь. Очень выгодную должность занял. Телятев. И совершенно по способностям. Глумов. Счастливый случай, больше ничего. Одна пожилая дама долго искала не то, чтоб управляющего, а как бы это назвать… Лидия. Un secretaire intime?[14] Глумов. Oui, madam! Ей нужно было честного человека, которому бы она могла доверить… Телятев. И себя, и свое состояние? Глумов. Почти так. У ней дома, имения, куча дел: где же ей управляться! С наследниками она в ссоре. Я стараюсь все обратить в капитал, на что имею полную доверенность, и пользуюсь значительными процентами за комиссию. Телятев. Благородная, доверчивая женщина. Признайся, Глумов, ведь немного найдешь таких? Глумов. Да, должно быть, одна только осталась; я наперечет всех знаю. Телятев. Мы сейчас только говорили о бешеных деньгах, что они перевелись, а ты счастливей нас, ты их нашел. Глумов. Зато как долго и прилежно я искал их. Лидия. Значит, у вас теперь денег много? Глумов. «Много» – ведь это понятие относительное. Для Ротшильда было бы мало, а для меня довольно. Лидия. Дайте мне взаймы тысяч двадцать. Глумов. Молоденьким, хорошеньким женщинам взаймы денег не дают, потому что неделикатно им напоминать, когда они забудут о долге, а взыскивать еще неделикатнее. Им или учтиво отказывают, или дарят. Лидия. Ну, как хотите, только дайте. Глумов. Теперь не могу, извините. Помните, вы сказали, что мне никогда вашей руки не целовать? Я злопамятен. Лидия. Целуйте. Глумов. Теперь уж поздно, или, лучше сказать, рано. Подождите меня год, я приеду целовать ваши ручки. Я завтра отправляюсь со своей доверительницей в Париж; она не знает счета ни на рубли, ни на франки, я буду ее кассиром. Она страдает одышкой и общим ожирением; ей и здесь-то доктора больше года жизни не дают, а в Париже с переездами на воды и с помощью усовершенствованной медицины она умрет скорее. Вы видите, что мне некогда, год я должен сердобольно ухаживать за больной, а потом могу пожинать плоды трудов своих, могу и проживать довольно много, пожалуй, при вашем содействии, если вам будет угодно. Лидия. Вы злой, злой человек! Глумов. Прежде вам эта черта во мне нравилась; мы с этой стороны похожи друг на друга. Лидия. Да, пока вы не переходили границ, а теперь прощайте. Глумов. Прощайте! Я уезжаю со сладкою надеждой, что в год вы обо мне соскучитесь, что вы меня оцените и мы, вероятно, встретимся, как родные. Лидия. Довольно, довольно! Глумов. До свиданья. Телятев. Прощай, Глумов. Счастливого пути! Вспомни обо мне в Париже: там на каждом перекрестке еще блуждает моя тень. Глумов. Прощай, Телятев. (Уходит.) Входит Надежда Антоновна со клянками, за ней горничная с подушками, кладет их на диван и уходит.
|
|||
|