Главная

Контакты

Случайная статья

• Автоматизация
• Антропология
• Археология
• Архитектура
• Биология
• Ботаника
• Бухгалтерия
• Военная наука
• Генетика
• География
• Геология
• Демография
• Деревообработка
• Журналистика
• Зоология
• Изобретательство
• Информатика
• Искусство
• История
• Кинематография
• Компьютеризация
• Косметика
• Кулинария
• Культура
• Лексикология
• Лингвистика
• Литература
• Логика
• Маркетинг
• Математика
• Материаловедение
• Медицина
• Менеджмент
• Металлургия
• Метрология
• Механика
• Музыка
• Науковедение
• Образование
• Охрана Труда
• Педагогика
• Полиграфия
• Политология
• Право
• Предпринимательство
• Приборостроение
• Программирование
• Производство
• Промышленность
• Психология
• Радиосвязь
• Религия
• Риторика
• Социология
• Спорт
• Стандартизация
• Статистика
• Строительство
• Технологии
• Торговля
• Транспорт
• Фармакология
• Физика
• Физиология
• Философия
• Финансы
• Химия
• Хозяйство
• Черчение
• Экология
• Экономика
• Электроника
• Электротехника
• Энергетика

Единство. Соположение. Взаимодействие

А.С. Десницкий

Принципы классификации параллелизма
(на материале Ветхого Завета)

Известия РАН. Серия литературы и языка, 2007, т. 66, № 5, сс. 1-8.

«Фундаментальная проблема поэзии»

В свое время Р.О. Якобсон называл параллелизм «фундаментальной проблемой поэзии» [1, p. 368]. Само понятие «параллелизм» было введено в обиход еще в конце XVIII века Р. Лаутом [2], исследовавшим и переводившим библейскую книгу Исайи. С тех пор этот термин прочно вошел в обиход и стал связываться почти исключительно с библейским текстом. Параллелизмом изначально было принято называть фигуру речи, объединяющую два высказывания (а иногда и больше), выстроенных по единому образцу. Лаут дал ему такое определение: «своеобразное сочетание предложений при котором один и тот же предмет описывается разными путями, но с одним и тем же смыслом; когда одно и то же описывается разными словами или различное выражается в сходных по форме словах; когда равное соотносится с равным, а противоположное – с противоположным» [цит. по 3, p.1]. В широком смысле слова параллелизмом называли также стиль, основанный по преимуществу на таких фигурах.

Сначала параллелизм изучали в рамках традиционных риторик, восходящих в своей основе еще к античности. В нем видели прежде всего определенный прием или фигуру речи, характерную для библейских авторов, но ничем принципиально не отличающуюся от сходных риторических фигур в текстах совершенно иного рода, будь то новоевропейский роман или древнегреческая трагедия. Но со временем ученые всерьез задумались о том, каковы принципы параллелизма и как именно он проявляется на ином, небиблейском материале. Например, А.Н. Веселовский еще в конце XIX века отмечал [4, сс. 125-199], что параллелизм (который он понимал в строго риторическом смысле, как определенную фигуру речи, состоящую в точном повторе двух высказываний) присущ многим фольклорным традициям.

Одним из первооткрывателей в этой области стал в шестидесятые годы XX века Р.О. Якобсон, прежде всего стоит упомянуть его работы под названием “Поэзия грамматики и грамматика поэзии” [5], а также “Грамматический параллелизм и его русские аспекты” [6, сс. 99-132]. Параллелизм понимается здесь как универсальное явление, охватывающее все слои языка, в том числе синтаксис, морфологию, лексику и фонетику. Первая работа, как говорит сам Р. Якобсон, родилась из опыта перевода пушкинских стихов на чешский язык, когда ему пришлось задуматься о сути и роли грамматических структур в поэзии. Одним из интереснейших явлений пушкинского поэтического языка оказалось «скольжение между соположенными грамматическими категориями … непрерывная смена ракурсов, которая отнюдь не снимает проблемы грамматического параллелизма, но ставит ее в новом, динамическом ракурсе» [5, p. 417]. Наиболее интересной из современных работ, продолжающих направление Якобсона, можно считать книгу А. Берлин “Динамика библейского параллелизма” [3].

Итак, от понимания параллелизма как специфического явления, свойственного в основном библейским книгам, литературоведы и лингвисты уже давно перешли к иному, более глобальному пониманию параллелизма как универсального явления, в той или иной мере свойственного любой поэтической традиции. В конце концов, рифма или стихотворный размер тоже могут быть названы разновидностями звукового и ритмического параллелизма.

Если так, то стоит задуматься о принципах классификации параллелизма, понимаемого не как некий внешний и довольно случайный признак, а как принцип организации текстов.ь названы разновидностями звукового или ритмического параллелизма. но в разто луч В этом отношении библейский материал действительно можно считать ключевым, поскольку он лучше всего разработан и в каком-то смысле считается образцовым, возможно, потому, что в библейской поэзии нет ни явных рифм, ни четкого размера, и параллелизм становится основным структурирующим принципом.

       Еще в 1966 году Якобсон писал: «Структура параллелизма, лежащего в основе библейской и угаритской поэзии, требует тщательного лингвистического анализа, а кажущееся бесконечным разнообразие дошедших до нас параллелей необходимо свести в строгую и исчерпывающую типологию» [6, с. 100]. Однако до сих пор задача эта не выполнена.

 «Первооткрывателю» параллелизма Р. Лауту хватало трех категорий: синонимический, антитетический и синтетический параллелизм. При синонимическом два высказывания выражают одну и ту же мысль, при антитетическом они противопоставляются, а при синтетическом – сопоставляются. Двумя столетиями позднее ему возразил Дж. Кугел: «Библейский параллелизм – либо одна категория…. либо сотня, но только не три» [7, p. 58]. Но одна категория – слишком мало для рабочей классификации, а сотня – слишком много. В этой статье мы попробуем найти нечто среднее.

Масштаб анализа

Параллелизм, в наиболее общем виде – отношения между различными элементами текста. Эти элементы могут быть сколь угодно малыми или большими, от отдельных звуков до блоков текста, поэтому прежде всего перед нами встанет вопрос масштаба: какие именно единицы анализируются, связи какого уровня рассматриваются?

Разумеется, существуют примеры анализа и на достаточно высоком уровне, но они появляются достаточно редко. Например, можно говорить, как сочетаются стоящие рядом стихи, в том числе и те из них, которые как будто не связаны друг с другом по смыслу. Пример такого анализа можно найти в статье Д. Гэррета [8]. Достаточно часто он приобретает характер обычного риторического анализа – см., например, статьи М. Лихтенштайна [9] и Т. Мак-Криша [10], где на материале относительно небольших отрывков речь идет о хорошо знакомых фигурах речи, в частности, о хиазме. Существуют и отдельные книги, посвященные таким фигурам речи – о хиазме, например, подробно писал Дж. Брек [11].

Но основная часть исследователей ограничивается элементарным уровнем. Например, Б. Грушовский [12] предлагает весьма интересную общую типологическую классификацию звукового параллелизма, в зависимости от функций созвучий: они могут быть звукоподражательными, усиливать выразительность или фокусировать внимание читателя. Некоторые созвучия он, впрочем, считает «нейтральными», не несущими особой смысловой нагрузки.

Если говорить о ритмическом параллелизме, то П. ван дер Люхт предложил своеобразный «строфический анализ» книги Иова. В весьма объемистом труде (более полутысячи страниц) он дал тщательную разбивку библейского текста на строфы, вводя при этом столь конкретные понятия, как строфа, антистрофа и «промежуточная строфа» (Zwischenstrophe) [13, p. 13]. Основной единицей он считает колон, или поэтическую строку, подобно тому как это делает большинство других исследователей. Схожая попытка была предпринята также М. Корпелом и Й. де Моором, предложившими в еще более объемном труде (более 750 страниц!) подробнейшую схему разделения шестнадцати глав Исайи [14].

У. Уотсон полагает, что ритмическая упорядоченность может иметь несколько функций в поэтическом тексте [15, pp. 111-113]. С его точки зрения, размер (meter) задает темп прочтения и структуру текста; задает определенные образцы, повторение или нарушение которых значимо для читателя; деавтоматизирует читательское восприятие, показывая, что художественный текст отличается от повседневного; привлекает читательское внимание и облегчает запоминание.

Существуют и работы, берущие за основу лексику: С. Геллер [16] и Д. Парди [17] исследовали лексические пары, М. О’Коннор [18] – строки, которые определяются синтаксически (впрочем, в другой работе на этот уровень переходит и Геллер [19]). При таком подходе параллелизм ограничивается уровнем отдельных высказываний: словосочетаний, простых предложений, самое большее – коротких фраз. Однако эти классификации достаточно интересны с методологической точки зрения, потому что они опираются на компактный и конкретный материал – лексику.

      Действительно, пары слов характерны практически для всех фольклорных традиций, и параллелизм обычно понимается как конструкция, кирпичиками которой выступают именно такие пары [3, p.64 ff]. Один стих может содержать несколько различных кирпичиков. Разумеется, такие пары, как небо – земля или добро – зло, самоочевидны. Но как быть в пограничных случаях, когда слова, явно связанные друг с другом по смыслу, не являются ни синонимами, ни антонимами в узком смысле слова? У. Уотсон полагает [15, p.128], что об устойчивых парах слов мы вправе говорить там, где слова, принадлежащие к одному и тому же грамматическому классу (глагол, существительное и т.д.) достаточно часто встречаются в параллельных строках.

С.А. Геллер [16] поясняет, что, к примеру, слова вода, вино, молоко, пиво относятся к семантическому полю напитки. С другой стороны, вода относится к семантическому полю водная стихия, куда также входят море, река, поток, бездна. Можно добавить, что если первые два поля универсальны, то в каждой конкретной культуре мы можем найти еще и специфические поля. Так, в библейском повествовании «воды бездны» теснейшим образом связаны с мифологическими чудищами, и поэтому можно выделить и третье семантическое поле хтонической мифологии, куда, помимо воды, будут относиться море, чудища, Рахав и Левиафан. Собственно, это даже не отдельное семантическое поле, а некое иное измерение семантического поля водная стихия. В греческой мифологии, разумеется, другими будут не только имена божеств, но и сама окраска всего этого пласта мифологии, его внутренне содержание, и даже соотношение с семантическим полем напитки – ср. гомеровский эпитет «виноцветное море». Кроме того, Геллер предлагает вводить определенную градацию: одни пары слов в рамках единого семантического поля стоят ближе друг к другу, чем другие. Соответственно, ассоциации между двумя словами могут быть более или менее естественными, ожидаемыми для читателя.

       Безусловно, такой подход весьма полезен тем, что позволяет нам уйти от эмпирического умножения сущностей и создать строгую систему классификации, основанную на четких внутренних критериях, а не на расплывчатых впечатлениях исследователя. Но, с другой стороны, параллельные высказывания могут не иметь строго параллельных «пар слов». Кое-что может только подразумеваться.

В поисках адекватного подхода

Но на каких же принципах строятся существующие классификации? Как уже было сказано, параллелизм, вполне в духе античных или новоевропейских риторик, принято делить на три части: синонимический, антитетический и синтетический. По сути дела такая классификация основывается на чисто логических категориях. Понятно, что последний случай может включать в себя множество связей самого разного характера, и поэтому дальнейшие попытки классификации библейского параллелизма основывались по преимуществу на этой традиционной схеме, разлагая синтетический параллелизм на частные случаи.

Современный пример подобного подхода можно найти у С. Баллока [20, pp. 19-33]:

1. Идентичность или равенство;

2. Противоположность или контраст;

3. Сходство;

4. Противопоставление с целью выявить абсурдность ситуации;

5. Классификация людей, действий или ситуаций;

6. Оценка или предпочтение одного другому;

7. Последствия человеческих поступков.

       Сходно выглядит и приведенный У. Уотсоном [15, p.125-127] в его фундаментальном труде список функций параллелизма. Можно было бы привести и иные многочисленные примеры подобных классификаций, более или менее удачных, однако основной их недостаток заметен сразу: они не столько объясняют суть такого явления, как параллелизм, сколько пытаются свести бесконечное разнообразие конкретного материала к нескольким наиболее часто встречающимся вариантам.

       Более разработанную и логичную схему предлагает Э. Вэндленд, описывая отношения между двумя полустишиями одного стиха в Псалтири [21, pp. 91-92]. Он делит сочетания полустиший конструкции на несколько больших групп, а затем рассматривает варианты внутри каждой группы. К числу групп относятся:

1. Подобие

2. Контраст

3. Временнóе взаимодействие

4. Причинно-следственное взаимодействие

5. Дополняющее взаимодействие.

Такая классификация гораздо более полна и методична, но и она нам не вполне подходит, поскольку, кроме отношений параллелизма, включает чисто синтаксические отношения между глаголом и дополнением или между определяемым и определением. Если же перед нами речь, выстроенная по общим для данного языка синтаксическим правилам, нет смысла говорить о параллелизме.

       Чтобы, с одной стороны, выйти из плена примитивной эмпирической классификации, а с другой стороны, избежать произвольной субъективности, Л.А. Шёкель [22, pp. 52-57] предложил определить те параметры, по которым в принципе можно классифицировать параллелизм. Очевидно, что плоскостная, одномерная классификация ни в коем случае не сможет претендовать на полноту описания предмета. Вот что Шёкель предлагает принять во внимание:

1. Число параллельных строк: двойной, тройной, четверной и т.д. параллелизм .

2. Уровень: два или более полустишия, стиха, двустишия или строфы. Иногда первый вид параллелизма (в границах одного стиха) называют внутренним (internal), а все остальные – внешним (external).

3. Логические отношения: синонимический, антитетический или синтетический параллелизм. Именно этот параметр и служит главным критерием для эмпирических классификаций. Шёкель отмечает, что на самом деле здесь может существовать немалое число подразделов.

4. Полнота параллелизма. Выше уже отмечалось, что нередко в двух параллельных элементах текста далеко не все слова соответствуют друг другу. Это может объясняться наличием эллипсиса или, действительно, желанием автора провести лишь частичные соответствия.

5. Двойные и тройные повторы. Речь идет о ситуации простого повтора, точнее, о случаях, когда один из элементов параллельной пары сам образует ряд синонимичных высказываний.

       Кроме того, ряд исследователей обратил внимание и на функции параллелизма. Очевидно, что исследователю не должно быть безразлично, какую роль в художественной ткани текста играют те или иные внутренние связи между его элементами. Например, Р. Олтер заметил [23, p. 27], что т.н. синонимический параллелизм часто служит интенсификации – высказывание Б выражает ту же мысль точнее и сильнее, чем высказывание А, например, в Пс 17:18.

Он избавил меня от моих врагов,

от ненавистников, что были сильней меня.

Во второй строке псалмопевец подчеркивает: сам бы он ни за что с ними не справился, поэтому помощь Господа была действительно великим чудом.

Новая модель: параллелизм образов

Теперь от представления прежде существовавших точек зрения перейдем к изложению новой модели. Какими могут быть основные параметры классификации библейского параллелизма? Прежде всего, что классифицировать? Очевидно, если брать за единицу стих, как это традиционно делается во многих работах, то классификации просто не получится, потому что в одном стихе или даже полустишии слова могут быть соединены самыми разными логическими связями. С другой стороны, «пара слов» – слишком мелкая единица. Если принять ее за основу, то от нас ускользает сама ткань художественного текста.

       По-видимому, за основу следует взять нечто среднее. Говоря о художественном тексте, мы имеем в виду прежде всего некий образный ряд. Такое понятие, как образ, поддается определениям с большим трудом, но на интуитивном уровне мы чувствуем его довольно неплохо. В художественных текстах образы могут вступать друг с другом в достаточно сложные отношения, поэтому мы будем говорить не о какой-то однозначной и четкой схеме, охватывающей текст определенной протяженности, а лишь о ряде конкретных А и Б, связанных друг с другом отношениями параллелизма (разумеется, элементов может быть больше двух).

       Далее, каковы могут быть основные параметры отношений между различными образами библейского текста? С одной стороны, можно обратиться к формальной логике (как это и происходит при классификации «пар слов») и выстроить стандартную схему логических отношений между двумя понятиями. Но с другой стороны не стоит забывать, что библейский параллелизм несводим к формальной логике, что за сухой синонимией или антонимией кроется живой замысел автора. Поэтому наряду с чисто логическими отношениями между двумя образами необходимо бывает задуматься и о функции их сопоставления.

Здесь будет уместно задаться вопросом: а где вообще пределы параллелизма? Четких границ между параллелизмом и не-параллелизмом действительно нет. Явление, которое один отнесет к первой категории, другой объяснит как-нибудь иначе. Но для классификации мы можем предложить следующий основной принцип: если два или несколько образов в тексте могут быть адекватно поняты только в их отношении друг к другу, эти образы связаны параллелизмом. Разумеется, с формально-грамматической точки зрения некоторые фразы можно будет описать и иначе, например, как условный период или как главное предложение с определительным придаточным. Рассмотрим только один пример – Притчи 22:28, который далее будет приведен в качестве иллюстрации:

Не сдвигай старинной межи, которую отцы установили.

С одной стороны, можно понять второе полустишие как простое определение (какую именно межу нельзя сдвигать), либо как причину для требования, изложенного в первом полустишии (почему именно нельзя сдвигать межу). Но с другой стороны, мы ясно видим два тесно связанных друг с другом образа: справедливые отцы, которые устанавливают на поле межу, и их жадный потомок, который передвигает ее, чтобы захватить побольше земли. С этой точки зрения перед нами – явный параллелизм.

Все примеры для нашей классификации были подобраны из одной и той же книги Притчей и даны в авторском переводе. Это придает материалу бóльшую однородность; кроме того, сама книга Притчей, состоящая в основном из кратких высказываний, построенных по принципу параллелизма, пожалуй, лучше других книг Библии подходит для анализа параллелизма образов. В некоторых из приведенных примеров отношения параллелизма связывают первую строку (полустишие) со второй, но в некоторых случаях – первую половину каждой строки с ее второй половиной.

Эта классификационная схема учитывает сразу несколько параметров. Разумеется, она не претендует на совершенство, многое в ней может быть уточнено и добавлено.

А. Логические отношения между двумя элементами текста

Этот параметр исходит из вопроса: как строятся парадигматические отношения между параллельными элементами? Внешнее оформление этих отношений может выглядеть по-разному. Так, два явления могут сравниваться потому, что они происходят в одном и том же месте, или происходят одновременно, или затрагивают одних и тех же людей, или относятся к одной и той же сфере человеческой жизни (фрейму, как принято говорить в современной лингвистике), или просто перечисляются в одном списке. Это не принципиально. Важно другое: сопоставляются они или противопоставляются, одно ставится в зависимость от другого или служит ему причиной?

Единство

Соположение

Взаимодействие