Амели Нотомб 2 страница

Откровенно говоря, новый каприз господина Сайто пришелся как нельзя кстати: накануне я потратила более семи часов, чтобы – одну за другой – отксерить тысячу страниц. Сегодня под этим предлогом я могла провести несколько часов у господина Тэнси. Благодаря автоматике я за десять минут отшлепала тысячу копий, отнесла их на свое рабочее место и сбежала в отдел молочных продуктов.

Господин Тэнси передал мне координаты бельгийского кооператива:

– Я хотел бы получить самый полный и подробный отчет об этом новом легком сливочном масле. Садитесь за стол господина Сайтамы: он сейчас в командировке.

Тэнси означает «ангел»: господину Тэнси как нельзя лучше подходило его имя. Он не только дал мне счастливый шанс проявить себя, но и предоставил полную свободу действий – в Японии такое случается крайне редко. Кроме того, он проявил инициативу, не испросив согласия начальства, то есть решился ради меня на большой риск.

Я это понимала. И почувствовала, что отныне и до конца жизни буду беззаветно предана господину Тэнси – такую преданность каждый японец должен испытывать по отношению к своему начальству, но вот господин Сайто и господин Омоти подобного чувства у меня не вызывали. Господин Тэнси стал теперь моим командиром, моим военачальником, и я, как самурай, была готова пожертвовать ради него жизнью.

Битва за легкое сливочное масло началась. И я смело бросилась в бой. Из‑за разницы во времени я не могла сразу же позвонить в Бельгию, поэтому начала с того, что обзвонила японские центры по изучению потребительского спроса и министерство здравоохранения, чтобы выяснить, какая взаимосвязь прослеживается между потреблением сливочного масла и уровнем холестерина у японской нации. Мне удалось узнать, что чем больше жители Страны восходящего солнца едят сливочного масла, тем чаще страдают излишним весом и сердечно‑сосудистыми заболеваниями.

Когда в Бельгии начался рабочий день, я позвонила в маленький бельгийский кооператор. На другом конце провода я услышала голос, говоривший с сильным местным акцентом, и почувствовала неожиданное волнение. Моя соотечественница, польщенная звонком из Японии, проявила удивительную компетентность. Через десять минут я получила по факсу двадцать страниц текста, где по‑французски излагалась технология обезжиривания сливочного масла, правами на которую обладал этот кооператив.

Я села за свой отчет, которому предстояло стать отчетом века. Вначале я изложила результаты изучения рынка: данные о потреблении сливочного масла в Японии, рост его потребления начиная с 1950 года и одновременный рост сопутствующих заболеваний. Затем я рассказала о существующих методах снижения калорийности сливочного масла, о преимуществах новой бельгийской технологии и т. д.

Поскольку я писала свой отчет по‑английски, я взяла работу домой, чтобы свериться с техническим словарем. Этой ночью я не спала.

На следующее утро я примчалась в «Юмимото» на два часа раньше, чтобы отпечатать отчет, вручить его господину Тэнси и ни на минуту не опоздать на свое рабочее место.

Не успела я появиться в отделе господина Сайто, как он сразу же вызвал меня к себе:

– Я посмотрел копии, которые вы оставили вечером на моем столе. Вы явно прогрессируете, но до совершенства вам пока далеко. Переделайте еще раз.

И он снова бросил готовые ксерокопии в корзину.

Я низко склонила голову и подчинилась. При этом я с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Господин Тэнси нашел меня у ксерокса. Он поздравил меня со всей сердечностью, которую допускала его сдержанная учтивость:

– Вы подготовили замечательный отчет, причем сделали его чрезвычайно быстро. Вы разрешите мне сказать на собрании, кто его автор?

Это был человек редкого благородства: ради меня он готов был нарушить существующие здесь запреты.

– Ни в коем случае, господин Тэнси, Это только навредит и вам и мне.

– Вы правы. Но на ближайшем совещании я попробую намекнуть господину Сайто и господину Омоти, а еще лучше – господину Ханэде, что вы можете мне быть полезны. Как вы думаете, господин Сайто будет этому противиться?

– Ни в коем случае. Посмотрите, сколько раз он заставляет меня ксерокопировать одни и те же бумаги, лишь бы не видеть меня. Да он только и думает о том, как бы от меня избавиться. Он будет рад, если вы заберете меня в свой отдел, он просто терпеть меня не может.

– Вы не обидитесь, если я припишу себе авторство вашего отчета?

Его вопрос ошеломил меня: никто не обязывал его проявлять подобную учтивость по отношению к такой мелкой сошке, как я.

– Ну что вы, господин Тэнси, это будет большая честь для меня.

Мы расстались, преисполненные уважения друг к другу. В будущее я смотрела с надеждой. Скоро, скоро закончатся издевательства господина Сайто, его абсурдные приказы без конца ксерокопировать одни и те же бумаги и запрет говорить на моем втором языке.

Драма разразилась несколько дней спустя. Меня срочно вызвали в кабинет господина Омоти, куда я отправилась, не ожидая ничего дурного.

Когда я вошла в святая святых, там уже сидел господин Тэнси. При виде меня он улыбнулся, и это была самая добрая и сочувствующая улыбка, какую мне доводилось когда‑либо видеть. Она означала: «Нас ждет отвратительное испытание, но мы с вами должны его выдержать».

Я думала, что это будет обычный нагоняй. Как я ошибалась! На господина Тэнси и на меня обрушились дикий рев и чудовищная брань. Сама не знаю, что было ужаснее: содержание или форма.

Содержание было крайне оскорбительным. Как нас только не клеймили: предателями, ничтожествами, змеями, коварными мошенниками и – самое страшное – индивидуалистами!

А форма многое объясняла в истории японцев: чтобы прекратить эти отвратительные крики, я в те минуты была готова на все – завоевать Маньчжурию, подвергнуть гонениям тысячи китайцев, покончить с собой во имя императора, протаранить своим самолетом американский линкор или обязаться работать круглые сутки сразу на две компании «Юмимото».

Самое ужасное было видеть, каким унижениям подвергают господина Тэнси – и все из‑за меня! Господин Тэнси был очень умным человеком и прекрасно понимал, на какой риск идет ради меня. Никто из персонала компании не заставлял его это делать: им руководил простой альтруизм. В награду за доброту его теперь втаптывали в грязь.

Глядя на него, я пыталась демонстрировать такое же смирение, как и он. Господин Тэнси опустил голову и все глубже втягивал ее в плечи, низко сгибаясь перед бушевавшим господином Омоти. Лицо его выражало раскаяние и стыд. Я старалась ему подражать. Но тут огромный толстяк крикнул ему:

– Ваша главная цель – саботировать деятельность нашей компании!

Раздумывать было некогда – я не могла допустить, чтобы этот случай помешал дальнейшей карьере моего ангела‑хранителя. И я бросилась под водопад оскорблений, изрыгаемых вице‑президентом:

– Господин Тэнси не хотел саботировать деятельность компании! Это я упросила его доверить мне эту работу. Только я одна во всем виновата.

Я увидела, с каким ужасом смотрит на меня мой товарищ по несчастью. Его глаза говорили: «Умоляю вас, молчите!» Увы, было уже слишком поздно.

На мгновение господин Омоти застыл с открытым ртом, а затем подошел поближе и заорал мне прямо в лицо:

– Вы еще оправдываетесь!

– Вовсе нет, это я одна во всем виновата. И если вы хотите кого‑то наказать, то накажите только меня!

– Как вы смеете защищать эту змею!

– Господин Тэнси не нуждается в защите. И вы несправедливо нападаете на него.

Я видела, что мой благодетель закрыл глаза, и поняла, что совершила непоправимую ошибку.

– Вы осмеливаетесь утверждать, что я лгу? Неслыханная наглость!

– Ничего такого я не утверждаю. Я только думаю, что господин Тэнси, чтобы защитить меня, взял всю вину на себя.

Ситуация была хуже некуда. И тут мой товарищ по несчастью взял слово. И заговорил смиренно‑приниженным тоном:

– Умоляю вас, не сердитесь на нее, она сама не знает, что говорит, она европейка, она молода и совершенно неопытна. Я допустил непростительную ошибку. Я просто сгораю со стыда.

– Вам действительно нет оправдания! – проорал толстяк.

– Хотя вина моя безгранична, я все же должен отметить, что Амели‑сан написала превосходный отчет и подготовила его очень быстро, – вставил господин Тэнси.

– Речь идет вовсе не об этом! Эту работу должен был выполнить господин Сайтама!

– Он был в командировке.

– Следовало дождаться его возвращения.

– Это новое легкое масло интересует не только нас, но и другие фирмы. Если бы я дожидался возвращения господина Сайтамы, нас могли опередить.

– Но вы не хотели поставить под сомнение компетентность господина Сайтамы?

– Ни в коем случае. Но господин Сайтама не говорит по‑французски и не знает Бельгию. Ему было бы гораздо труднее справиться с этой задачей, чем Амели‑сан.

– Замолчите! Подобный отвратительный прагматизм недостоин японцев, оставьте его западным людям!

Я сочла, что это уже чересчур, и не удержалась:

– Извините мне мое западное недостойное поведение. Пусть мы совершили ошибку. Но почему бы не извлечь из нее пользу…

Господин Омоти не дал мне договорить. Подойдя ко мне и вперив в меня свои мечущие молнии глаза, он закричал:

– А вы… Я вас предупреждаю: это ваш первый и последний отчет. Вы навсегда скомпрометировали себя. Убирайтесь вон! Не желаю вас больше видеть!

Я не заставила выгонять себя дважды. Даже в коридоре я слышала гневный рев этой горы мяса, обращенный против виновато молчавшей жертвы.

Потом дверь открылась, и появился господин Тэнси. Раздавленные градом обвинений, которые только что обрушились на нас, мы отправились с ним на кухню, чтобы немного прийти в себя.

– Простите, что вовлек вас в эту историю, – сказал он мне.

– Ну что вы, господин Тэнси! Я буду вам благодарна всю жизнь! Ведь вы единственный, кто дал мне здесь шанс проявить себя. Это так мужественно и благородно с вашей стороны. Я знала это с самого начала. Теперь я сама убедилась, как это было опасно для вас. И вы переоценили наших начальников: не стоило говорить им, что это я написала отчет.

Он удивленно взглянул на меня:

– А я и не говорил. Вспомните наш уговор: я собирался намекнуть об этом только на самом верху, в разговоре с господином Ханэдой – тогда я бы чего‑то добился. Я знал, что если сказать об этом господину Омоти, то можно погубить все дело.

– Значит, это господин Сайто нажаловался вице‑президенту? Вот негодяй, вот дурак! У него была возможность избавиться от меня и при этом меня осчастливить. Так нет же…

– Не браните господина Сайто. Он лучше, чем вы о нем думаете. Это не он донес на нас. Я видел заявление, которое лежало на столе господина Омоти, и знаю, кто его написал.

– Господин Сайтама?

– Нет. Вы действительно хотите, чтобы я сказал?

– Обязательно!

Он вздохнул:

– На нем стояла подпись Фубуки Мори.

Меня словно обухом ударили по голове:

– Фубуки? Не может быть!

Мой товарищ по несчастью молчал.

– Не верю! Наверное, ее заставил написать этот трус Сайто. У него не хватило смелости даже на донос, так он поручил его написать своей подчиненной.

– Да нет, уверяю вас, что вы ошибаетесь на его счет. Он закомплексованный и слегка туповатый, но не злой. Он никогда не отдал бы нас на растерзание вице‑президенту.

– А Фубуки просто не способна на такое!

Господин Тэнси опять вздохнул и промолчал.

– Зачем ей на нас доносить? Она вас ненавидит?

– Не думаю. И она сделала это не из‑за меня. В конечном счете, вам эта история навредила гораздо больше, чем мне. Я ничего не потерял. А вам теперь много лет не видать повышения.

– Тогда я ничего не понимаю! Фубуки всегда была так добра ко мне!

– Да, пока вы лишь переставляли дату на календарях и ксерокопировали устав гольф‑клуба.

– Но ведь не думает же она, что я претендую на ее место?

– Нет, конечно.

– Тогда зачем же она донесла на меня? Что ей до того, если бы я ушла работать к вам?

– Фубуки Мори много лет промучилась, прежде чем получила наконец свою нынешнюю должность. Она не могла смириться с тем, что вы, проработав в компании «Юмимото» всего два с половиной месяца, уже заслужили бы продвижение по службе.

– Не верю! Неужели она способна на такую низость!

– Она действительно очень настрадалась за те годы, что работает здесь. Это все, что я могу вам сказать.

– Значит, она хочет, чтобы я тоже страдала, как она! Это слишком подло с ее стороны! Я должна с ней поговорить.

– Вы думаете, это что‑то изменит?

– Конечно. Как можно уладить отношения, если сначала их не выяснить?

– Когда господин Омоти обливал нас грязью, вы пытались ему что‑то объяснить. Разве после этого дело уладилось?

– Но как решить проблему, если ее даже не обсуждать?

– Но ситуация от этого иногда только ухудшается.

– Не беспокойтесь, я больше не буду втягивать вас в свои истории. Но я обязательно должна поговорить с Фубуки. Иначе у меня все зубы разболятся.

Фубуки не без удивления, но вполне благосклонно встретила мою просьбу поговорить с ней. И вышла вслед за мной из нашего офиса. Мы уселись в зале заседаний, где никого не было.

Я начала с того, что мягко и спокойно сказала ей:

– Я думала, мы с вами друзья. И я не понимаю, как это могло случиться.

– А что случилось?

– Вы же не будете отрицать, что донесли на меня?

– А почему я должна это отрицать? Я лишь выполняла должностную инструкцию.

– Инструкция для вас важнее дружбы?

– Ну, дружба – это слишком громко сказано. Скорее хорошие отношения между коллегами.

Эти ужасные фразы она произносила совершенно невозмутимым и даже любезным тоном.

– Согласна. Но как вы думаете, разве мы можем сохранить хорошие отношения после того, что вы сделали?

– Если вы извинитесь, я не буду на вас сердиться.

– Вы не лишены чувства юмора, Фубуки.

– Просто поразительно! Вы допустили очень серьезную ошибку и при этом изображаете из себя обиженную.

И тут у меня по глупости вырвалась фраза:

– Странно. Я думала, японцы не похожи на китайцев.

Она не поняла, что я имею в виду. И я поспешила разъяснить:

– У китайцев доносительство процветало еще до коммунистов. Сингапурские китайцы по сей день учат детей доносить на своих однокашников. Я думала, у японцев другие представления о чести.

Фубуки была явно задета, что означало: я совершила тактическую ошибку.

Она улыбнулась:

– Неужто вы полагаете, что вправе учить меня морали?

– Как вы думаете, Фубуки, почему я затеяла этот разговор?

– По недомыслию.

– Неужели вы не понимаете, что мне хотелось помириться с вами?

– Извинитесь, и мы помиримся.

Я вздохнула:

– Вы такая умная и тонкая. Почему вы делаете вид, что не понимаете?

– Не будьте смешной. Вас совсем не трудно понять.

– Тем лучше. Значит, вы понимаете мое возмущение.

– Понимаю и не одобряю. Это у меня есть все основания возмущаться вашим поступком. Вы добивались повышения, на которое не имеете никакого права.

– Допустим, что я не имею на него права. Но вам‑то что до этого? Разве вы при этом что‑то теряете?

– Мне двадцать девять лет, а вам – двадцать два. И я только в прошлом году получила свою должность. Я много лет боролась, чтобы ее получить. А вы проработали всего несколько недель и уже хотите добиться такого же повышения?

– Так вот оно что! Вам нужно, чтобы я страдала. Вы не выносите, когда другим везет. Как ребенок!

Она презрительно усмехнулась:

– А так ухудшить свое положение, как вы, – это что, признак зрелости? Не забывайте, что я ваша начальница. По какому праву вы мне грубите?

– Да, вы моя начальница. И у меня нет никаких прав, знаю. Но я все же хочу, чтобы и вы знали, что вы меня очень разочаровали. Я относилась к вам с таким уважением!

Фубуки нарочито засмеялась:

– А я совсем не разочарована, потому что не испытывала к вам никакого уважения.

Когда на следующее утро я появилась в компании «Юмимото», Фубуки Мори объявила:

– Вы не перейдете в другой отдел, а останетесь работать здесь, в бухгалтерии.

Я чуть не рассмеялась:

– Вы хотите, чтобы я стала бухгалтером? А почему не акробатом?

– Вы? Бухгалтером? Это громко сказано. Я думаю, вы никогда не сможете стать бухгалтером, – ответила она с презрительной улыбочкой.

Фубуки показала мне большой ящик, в котором лежала кипа счетов, накопившаяся за несколько недель. Потом подвела меня к шкафу, где стояли огромные книги учета – с аббревиатурами одиннадцати отделов «Юмимото».

– Я даю вам очень простое задание, как раз по вашим способностям, – объясняла она назидательным тоном. – Сначала разложите счета по датам. Затем определите, к какому отделу они относятся. Возьмем, к примеру, вот этот счет: одиннадцать миллионов за финский «Эмменталь». Какое забавное совпадение! Это как раз отдел молочных продуктов. Берете соответствующую книгу и расписываете по колонкам: дату, название фирмы, сумму. Когда все счета будут расклассифицированы и расписаны, вы уложите их вот сюда в ящик.

Пожалуй, это действительно было не так уж сложно. Но я решила выразить удивление:

– Разве эти операции не заносятся в компьютер?

– В конце месяца господин Унадзи введет все счета в компьютер. Он просто перенесет в него ваши записи: это потребует совсем немного времени.

В первые дни я иногда путала книги учета. И вынуждена была задавать вопросы Фубуки, которая отвечала мне со скрытым раздражением:

– Reming Ltd – это куда?

– Цветные металлы. Отдел ЦМ.

– Gunzer GmbH – это что?

– Химические продукты, отдел ХП.

Вскоре я уже знала на память все фирмы и торгующие с ними отделы. Работа казалась мне все проще и проще. Она была на редкость скучной, но меня это не удручало, поскольку она не занимала полностью мои мысли. Расписывая счета, я время от времени поднимала голову, чтобы помечтать, любуясь прекрасным лицом моей доносчицы.

Неделя текла за неделей, и я постепенно успокаивалась. Я обретала «счетоводное спокойствие». Как средневековый монах‑переписчик, я целые дни корпела над бумагами и переписывала буквы и цифры. Еще никогда в жизни мой мозг не был так мало востребован, и я испытывала редкостное умиротворение. Это был бухгалтерский дзэн. И я не без удивления чувствовала, что готова предаваться этому сладостному отупению все оставшиеся сорок лет моей жизни.

Подумать только, какой я была дурочкой, что заканчивала университет. Ну что во мне интеллектуального, если мой мозг наслаждается такой глупой и однообразной работой? Теперь я знала: созерцательность – вот мое призвание. Счастье для меня – переписывать цифры, любуясь при этом красотой моей визави.

Фубуки была права: увязавшись за господином Тэнси, я ошиблась дорогой. Как это я умудрилась написать целый трактат о сливочном масле? Я вовсе не из разряда победителей, а из породы коров, которые бродят по лугам‑счетам в ожидании проходящего мимо поезда. До чего же замечательно жить, позабыв о гордости и мыслительных способностям! Я с удовольствием предавалась умственной спячке.

В конце месяца появился господин Унадзи, который должен был занести мои данные в компьютер. Ему понадобилось всего два дня, чтобы перенести в него написанные мною колонки цифр и иероглифов. Я испытывала нелепую гордость, осознавая себя полезным звеном в общей цепи.

По воле случая – или судьбы – книгу учета ХП господин Унадзи оставил напоследок. Его пальцы быстро забегали по клавишам, как и при работе с десятью предыдущими книгами. Но спустя несколько минут я услышала его возгласы:

– Не может быть! Не может быть!

Я увидела, что он лихорадочно листает страницы этой последней злополучной книги. И начинает истерически хохотать. Пока он хохотал, а затем, обессилев, лишь слегка вскрикивал и давился от смеха, на него во все глаза смотрели сорок сотрудников огромного отдела.

Мне стало плохо.

Фубуки вскочила и ринулась к господину Унадзи. Захлебываясь и повизгивая от смеха, он показал ей какие‑то записи в книге учета. Фубуки повернулась ко мне.

Она вовсе не разделяла чрезмерной веселости своего коллеги. Бледная и суровая, она подозвала меня к себе.

– Что это такое? – спросила она меня, тыча пальцем в какую‑то строчку.

Я прочитала:

– Это счет GmbH, датированный…

– GmbH? GmbH? – закричала она.

Сорок бухгалтеров дружно расхохотались.

Я ничего не понимала.

– Объясните, что это такое – GmbH? – потребовала моя начальница, скрестив руки на груди.

– Это немецкая фирма по производству бытовой химии, с которой у нас тесные коммерческие связи.

Раздался еще более оглушительный хохот.

– Разве вы не заметили, что перед GmbH всегда стоит какое‑нибудь название? – продолжала свои допрос Фубуки.

– Да. Я думала, что это названия филиалов этой фирмы, и решила не загромождать книгу учета излишними деталями.

Даже всегда скованный и напряженный господин Сайто хохотал от всей души. И только одна Фубуки не смеялась. Лицо ее выражало с трудом сдерживаемый гнев. Если бы она могла дать мне пощечину, она с удовольствием сделала бы это. Пронзительным голосом, напоминавшим звон сабли, она закричала:

– Идиотка! Зарубите себе на носу, что GmbH – по‑немецки означает то же самое, что Ltd по‑английски и SA по‑французски, акционерное общество. И все эти фирмы, которые вы так блистательно приписали к аббревиатуре GmbH, абсолютно не связаны между собой! Это все равно, как если бы вы тремя буквами Ltd назвали все американские, английские и австралийские компании, с которыми мы торгуем! Сколько мы потеряем теперь времени, чтобы исправить ваши ошибки!?

Я не придумала ничего лучше, как сказать в свою защиту:

– Ох уж эти немцы! Зачем им столько букв, если нам хватает всего двух?

– Вот как! Так это, может быть, немцы виноваты, что вы такая глупая?

– Успокойтесь, Фубуки, откуда мне было знать…

– Откуда вам знать? Ваша страна граничит с Германией, а вы не знаете того, что знаем мы, хотя живем на другом конце света!

И тут у меня чуть не вырвалась дерзость, от которой я, слава богу, удержалась: «Бельгия, может быть, и граничит с Германией, но во время Второй мировой войны Японию с Германией связывало нечто большее, чем общая граница».

Я подумала это про себя, а сама с виноватым видом опустила голову, ожидая приговора моей суровой начальницы.

– Что вы тут стоите, как столб?! Несите сюда все счета, которые вы целый месяц так гениально записывали в отдел химии!

Я открыла ящик и чуть не расхохоталась: отдел химии действительно раздулся у меня до неимоверных размеров и во много раз превышал все прочие отделы компании.

Господин Унадзи, Фубуки Мори и я втроем взялись за работу. И нам понадобилось три дня, чтобы привести в порядок все одиннадцать книг учета. Я и без того чувствовала себя виноватой, а тут разразился еще более громкий скандал.

Когда я увидела, что массивные плечи господина Унадзи снова заколыхались, я восприняла это как тревожный симптом: это означало, что сейчас его опять начнет разбирать смех. Вибрация охватила его грудную клетку, а затем и шею. И тут раздался хохот, от которого у меня мурашки побежали по телу.

Фубуки, мгновенно побледневшая от ярости, спросила:

– Что она еще натворила?

Господин Унадзи показал ей какой‑то счет и одновременно книгу учета.

Она закрыла лицо руками. При одной мысли, что меня ожидает, к горлу подступила тошнота.

Они листали страницы и отмечали разные счета. Затем Фубуки потянула меня за руку к столу и молча сунула мне под нос цифры расходов, вписанные моим немыслимым почерком.

– Вы не способны правильно переписать сумму, если в ней больше четырех нулей. Каждую сумму вы произвольно увеличиваете или уменьшаете по крайней мере на один ноль!

– Надо же, я и сама теперь это вижу.

– Вы понимаете, что натворили? Сколько недель нам понадобится, чтобы выявить все ваши ошибки и внести исправления?

– Но с этими бесконечными нулями так легко запутаться…

– Заткнитесь!

Она схватила меня за руку и потащила вон из нашего офиса. Втолкнув меня в пустой кабинет, она закрыла дверь и начала свой допрос:

– Вам не стыдно?

– Очень стыдно, – сказала я жалобно.

– Нет, не стыдно! Вы что, думаете, я дура? Вы нарочно сделали столько идиотских ошибок, чтобы отомстить мне!

– Нет! Клянусь вам!

– Не клянитесь! Вы разозлились на меня за то, что я донесла на вас за вашу работу на отдел молочных продуктов, и решили выставить меня на всеобщее посмешище!

– Это я себя выставила на посмешище, а не вас.

– Я ваша непосредственная начальница, и все знают, что это я определила вас на эту должность. Значит, я несу ответственность за все ваши действия. И вы это знаете. Вы ведете себя так же подло, как все западные люди: ваши личные амбиции вам дороже интересов компании. Чтобы отомстить мне, вы пошли на саботаж и решили сорвать работу бухгалтерии, зная, что ответственность за это ляжет на меня!

– Ничего такого не было! Я ошиблась совсем не нарочно!

– Не отпирайтесь! Я знаю, что сообразительностью вы не отличаетесь, но даже последняя дура не сделает таких ошибок!

– А вот я сделала.

– Хватит! Я знаю, что вы лжете.

– Фубуки, честное слово, это получилось нечаянно.

– Честное слово! Что вы знаете о чести? – воскликнула она с презрительным смехом.

– Представьте себе, что понятие чести существует и на Западе.

– Вот как! И вы считаете делом чести признавать себя последней дурой?

– Не думаю, что я такая уж дура.

– Вы или предательница, или умственно отсталая. Одно из двух.

– Я – ни то и ни другое. Бывают вполне нормальные люди, которые не способны переписывать бесконечные колонки цифр.

– В Японии таких людей нет.

– Кто же решится оспаривать японское превосходство? – сказала я, изображая раскаяние.

– Если у вас с головой не все в порядке, следовало меня предупредить. Я бы не поручала вам эту работу.

– Я не знала, что у меня не все в порядке с головой. До сих пор мне не приходилось переписывать столько цифр.

– У вас очень странная психическая болезнь. Эти цифры может переписать любой дурак.

– Просто это свойство людей моего склада: если наш мозг не востребован, он погружается в спячку. Отсюда все мои ошибки.

Воинственное выражение лица сменилось у Фубуки веселым удивлением:

– Ах, так ваш мозг засыпает, не будучи востребованным? Какая оригинальная мысль!

– По‑моему, самая банальная.

– Хорошо. Я придумаю для вас работу, которая разбудит ваш мозг, – со злорадным смешком произнесла моя начальница.

– Могу я пока помочь господину Унадзи исправить допущенные мною ошибки?

– Ни в коем случае! Вы и так уже причинили нам слишком много вреда!

Не знаю, сколько времени потребовалось моему злосчастному коллеге, чтобы навести порядок в той путанице, которую я устроила в книгах учета. Но Фубуки Мори хватило всего двух дней, чтобы придумать мне работу, соответствующую, на ее взгляд, моему умственному развитию.

Придя утром на работу, я увидела на своем столе огромную папку с документами.

– Вы должны проверить командировочные отчеты наших сотрудников, – сказала Фубуки.

– Опять бухгалтерская работа? Но я же объяснила, что совершенно к ней не способна.

– Зато эта работа разбудит ваш мозг, – ответила она с ехидной улыбкой.

Открыв папку, она стала объяснять мне задание:

– Вот, к примеру, финансовый отчет господина Сираная о его расходах во время командировки в Дюссельдорф. Вы должны перепроверить все счета, и если выявится хотя бы малейшая неточность, ее нужно учесть при возмещении его расходов. Поскольку большую часть счетов он оплачивал в марках, вам придется выяснить, каков был курс марки на день оплаты. Не забывайте, что курс меняется ежедневно.

Наступили самые кошмарные дни в моей жизни. Время для меня будто остановилось, и жизнь превратилась в бесконечную пытку. Сколько я ни пересчитывала, мой результат ни разу даже приблизительно не совпал с теми суммами, которые я должна была проверять. Например, если по расчетам сотрудника «Юмимото» компания обязана была возместить ему потраченные 93 327 иен, то у меня получалась совсем другая сумма – 15 211 или 172 045 иен. И очень скоро я поняла, что ошибается вовсе не сотрудник компании, а я. Безуспешно промучившись весь первый день, я перед уходом сказала Фубуки:

– Мне кажется, я не смогу выполнить это задание.

– Но ведь эта работа пробуждает мозг, – последовал ее невозмутимый ответ.

– Но у меня ничего не получается, – пожаловалась я.

– Ничего, освоитесь.

Но я не освоилась. Было ясно, что, несмотря на все мои героические усилия, я абсолютно не способна справиться с подобными операциями.

Моя начальница взяла у меня папку, чтобы доказать, как это просто. Она принялась проверять счета, и ее пальцы с молниеносной быстротой забегали по кнопкам калькулятора, на которые она даже не смотрела. Потратив на это менее четырех минут, она объявила:

– Мой результат с точностью до одной иены совпал с итоговой суммой господина Сайтамы.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 Следующая ⇒