ТРИ ЖИЗНИ, ТРИ МИРА: ЛИЧНЫЙ ДНЕВНИК.

ТРИ ЖИЗНИ, ТРИ МИРА: ЛИЧНЫЙ ДНЕВНИК.

Автор:Tangqi Gongzi

Английский перевод:Hamster428

Русский перевод:Алена Карибуллина

Английский монтаж:рок-Арлекин, Джоанна Куанг

Это некоммерческий перевод новеллы.

Все оригинальные авторские права принадлежат автору, Tangqi Gongzi.

Содержание

Часть Третья: Аранья

Глава 01 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .03

Глава 02 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .14

Глава 03 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .26

Глава 04 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глава 05 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глава 06 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Часть 4:

Глава 07 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 52

Глава 08 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 67

Глава 09 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 82

Глава 10 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 100

Глава 11 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глава 12 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глава 13 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глава 14 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глава 15 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глава 16 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Часть Пятая:

Глава 17 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .130

Глава 18 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .135

Глава 19 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .148

Глава 20 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 167

Глава 21 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 191

Эпилог: . . . . . . . . . .244

Часть третья

«аранья»

ГЛАВА 1

Ночной ветер был холодным; на мерцающей поверхности болота Шуйюэ отражалась яркая луна.

Теснящиеся вдоль берега деревья Байлу тянулись к небу. От этого священного леса так и веяло холодным запустением.

На первый взгляд этот пейзаж ничем не отличался от того, который запечатлелся в памяти.

Но учитывая, что снег в долине Фаньинь выпадал постоянно, болото Шуйюэ, находящееся на окраине имперского города, также должно было быть покрыто толстым слоем снега. Но в это время не было видно ни одной снежинки.

Ибо это пространство было на самом деле сном. Сном Араньи.

Хотя этот сон был так же сопоставим с долиной Фаньинь, как зеркальное отражение на поверхности воды, настоящая долина Фаньинь была связана с остальным огромным миром, простираясь до бесконечных границ. Это место, с другой стороны, было не более чем потайным уголком, спрятанным за стеной.

Прошло уже больше трех месяцев с тех пор, как Дун Хуа и Фэн Цзю были заперты в этой клетке.

Когда она попала в эту страну грез, защитный барьер, созданный Фэн Цзю из остатков ее волшебной энергии, был разрушен. После того, как ее 30 тысяч лет культивирования исчезли, ее тело значительно ослабело, и она ничем не отличалась от смертной души.

Стало накрапывать – ожидай ливня [1]. Неожиданно сон Араньи оказался местом множества низких и темных мыслей. Эти зловещие мысли породили множество мелких демонов, которые питались человеческой сущностью. Фэн Цзю стала восхитительным блюдом для этих голодных демонов. К тому времени, когда Дун Хуа прошел мимо питонов, чтобы добраться до нее, ее белоснежное лицо было полностью иссушено.

Глядя на Фэн Цзю в таком состоянии, разум Дун Хуа внезапно опустел.

Он всегда знал, что она смутьянка, но не ожидал от нее такой безрассудности. Он оставил ей клетку Тяньцан, потому что думал, что она сможет гарантировать ее безопасность, в какой бы опасности она ни находилась. Очевидно, он ее недооценил.

Он знал, что она желает заполучить плод Саха, но, судя по записям, которые дал ему Чжунлинь, она совершила много еще более возмутительных поступков, чтобы удовлетворить свое обжорство.

Рассказывали, что однажды, когда она была молода, в Цинцю выдался неурожайный год, и деревья локва [2] в королевстве не приносили плодов. Тем не менее, позади ее дома росло большое дерево-мушмула, плоды которого были сочными и сладкими. Неподалеку жил маленький жадный волк. После того, как он украл у нее несколько фруктов, она безжалостно преследовала его в течение целых трех лет.

Поэтому, когда он спросил ее, зачем ей нужен фрукт Саха, и она ответила, что хочет попробовать его, он сразу же поверил ей. Более того, он обнаружил, что ему все больше не нравится видеть ее вместе с Янь Чиу в эти дни. Конечно, он был не слишком счастлив.

Поэтому в ту ночь, когда Цзи Хэн пришла к нему и попросила дать ей плод Саха, сказав, что только этот плод может помочь ей вылечить яд Цюшуй в ее теле, и что она надеется, что он дарует ей эту милость, он, недолго думая, согласился.

Данный вопрос, по его мнению, не требовал дополнительного размышления.

В то время его занимала другая проблема: как он мог позаботиться о Янь Чиу, не испачкав свой меч?

Было действительно нелегко заставить его полностью исчезнуть из жизни Сяо Бай, не вызвав у нее подозрений.

Фэн Цзю всегда была для него особенной. Но долгое время он не задавался вопросом о своих чувствах, или, возможно, не желал прилагать усилия, чтобы задать его.

Более того, такого рода вещи отличались от того, что гласили буддийские писания. Иногда, не пытаясь вникнуть в суть проблемы, можно действительно получить ответы. А иногда речь идет просто о судьбе.

Дун Хуа с удивлением понял, что это была за судьба, в день соревнований.

В это время, сидя высоко на террасе, он поднял глаза и увидел, как Фэн Цзю сбросила своего соученика со снежного столба всего несколькими движениями. Когда она вложила меч обратно в ножны, ее вишневые губы незаметно изогнулись в полуулыбке, что заставило его впервые задуматься о ее царственном положении в Цинцю. В этот момент в его сознании всплыли четыре слова: «Скромность всякому к лицу». [3]

«Благовоспитанная» и «скромная», были времена, когда она могла быть такой? Это было для него новым открытием, даже интересным.

Нервная служанка из Бийняо подала ему теплый чай. Он поднял руку, чтобы принять его, и слегка отхлебнул. Когда он оглянулся, Фэн Цзю уже перестала улыбаться.

Она словно почувствовала, что ее улыбка была неприличной. Пока никто не смотрел, она тихонько прикусила нижнюю губу, а затем бросила взгляд, как будто боялась, что кто-то это заметил. Поскольку ее губы были сочными, легкий укус оставил бледную вмятину, которая постепенно снова стала розовой, как светло-розовый бутон в начале зимы.

Подперев подбородок ладонью, он вдруг почувствовал, что если уж выбирать королеву, то Фэн Цзю – вполне неплохой выбор.

Он замер на мгновение, когда эта мысль пришла ему в голову. Затем он тщательно все обдумал.

Нет, сказать, что она была неплохим вариантом, было бы неправильно. Надо признать, что во всем этом мире она была единственной подходящей кандидатурой. Другими словами, она была единственной, кто ему нравился.

Когда его мысли вернулись к этому пункту, он понял смысл своих недавних действий.

Оказывается, дело было в этом.

Выходит, она ему нравится.

Но почему из тысяч людей ему нравилась только Фэн Цзю? Он долго думал об этом и, наконец, пришел к выводу, что это потому, что у него хорошее зрение. Поскольку его зрение было острым, он смог обнаружить этот неограненный алмаз. Он хотел, чтобы она ему понравилась, и ему это удалось. Сказать, что его чувства пришли легко, было бы правдой, но сказать, что они пришли тяжело, тоже не было ошибкой.

Как бы то ни было, он просто должен быть здесь прямо сейчас, и Сяо Бай будет в порядке.

Атмосфера в сновидении Араньи была мирной, но снаружи долина Фаньинь была окутана туманом.

В тот день Дун Хуа Дицзюнь без колебаний вытерпел удары молний и яростный гром, чтобы войти в чары, в которые была поймана Фэн Цзю. Его поступок одновременно шокировал и смутил распростертую ниц толпу, ожидавшую снаружи змеиного формирования.

Причина их шока заключалась в том, что Дицзюнь провел в уединении десятки тысяч лет. Хотя по неизвестным причинам он уделял особое внимание долине Фаньинь и регулярно посещал лекции, он ни разу не применил силу, пока находился здесь.

В прошлом Дицзюнь орудовал своим мечом на вершине эфемерного мира с небывалым высокомерием. Даже этот образ они могли представить только благодаря пересказанным легендам; никто никогда не видел воочию, как он выглядел в настоящем бою, даже во сне. Семьдесят тысяч лет назад, когда разразилась война со злыми духами, Дицзюнь тоже не посчитал нужным появиться. По какой причине он без колебаний оставил свою волшебную энергию сегодня, чтобы войти в этот сон?

Это действительно шокировало.

Среди павших ниц придворных было немало тех, кто слышал о слухах, касающихся Дицзюня и Цзи Хэн. Раньше они задавались вопросом, не было ли у Дун Хуа и королевской музыкантши за душой какой-то неизвестной истории. Но как это объясняет сегодняшнюю сцену?

Всё это выглядело очень двусмысленно.

После минутного шока и сомнений на этих верных маленьких Бийняо внезапно снизошло озарение.

Только голубое небо над головой могло сравниться с величием короля. Только солнце и луна, вместе взятые, могли сиять подобно королевской милости. Как мог, кто-то столь благородный и добродетельный, быть запятнанным мирской пылью? Цзи Хэн и подвергшаяся опасности Цзю’гэ, конечно же, не имели ничего общего с Владыкой. Дицзюнь рисковал всем, чтобы спасти принцессу Цзю’гэ, и все из-за доброты, доброты благородного божества.

Как смеют они своими вульгарными мыслями пятнать благодушие благородного и добродетельного Владыки? Им было так стыдно, так ужасно стыдно.

Одновременно они размышляли о своей грубости и смотрели, какая опасность маячила внутри силового поля. Затем они протерли глаза. Они увидели благородного и великодушного владыку, который был тяжело ранен и неторопливо поднял руку к лицу принцессы Цзю’гэ.

Их пристыженные сердца замерли.

...Может быть, именно так выражается забота о младшем?

Но прошла лишь секунда, когда они снова протерли глаза, напрягая зрение, поскольку Дицзюнь, естественно, помог принцессе Цзю’гэ убрать ее выбившиеся из прически волосы. Некоторое время он наблюдал за принцессой, а затем нежно обнял ее.

И снова их пристыженное сердце пропустило удар.

…Возможно, именно так в наши дни выражают беспокойство за младшего на Девяти Небесах?

Но сразу же после этого они снова энергично протерли глаза и увидели губы Дицзюня, скользнувшие по лбу принцессы Цзю’гэ. Последовала короткая пауза, как будто он успокаивал ее, затем его руки крепче обняли принцессу...

Стыд, охвативший коленопреклоненных придворных, рассеялся, как тонкие облака. Они задержали дыхание, их сердца учащенно забились. Неужели это сердце Владыки так взволновалось? Сердце Его Величества способно трепетать? Сердце Владыки Дун Хуа дрогнуло, и они застали его в действии? Сегодня им действительно выпала небывалая удача!

Что произошло потом, никто не знал. В то время, как они были охвачены возбуждением, из ниоткуда появились густые облака, закрывая силовое поле источника Цзею. Перед их глазами осталась лишь черная пелена.

Когда чернильные облака рассеялись, Владыку и принцессу уже не было видно внутри силового поля. Только четыре питона остались упрямо охранять хрупкую хрустальную сферу, и по-прежнему продолжали испускать пары ядовитого воздуха.

В глазах питонов читались одновременно и ярость, и печаль. Они напряженно вглядывались в силовое поле, словно ожидая, что Аранья снова появится в мягком голубом свете. Красные слезы текли из их медных, как колокольчики, глаз, словно они ждали очень, очень долго. Они выглядели устрашающе, и в то же время жалко. Без грусти на них смотреть было нельзя.

Раз Владыка Дун Хуа остался внутри, Ляньсун, естественно, был самым высокопоставленным человеком среди присутствующих.

Королева Бийняо вместе со своими подданными смотрела вверх, ожидая решения Ляньсуна. Третий принц на мгновение зажмурился, а затем постучал веером по ладони.

- Вы стоите на коленях довольно долго, я уверен, что все устали. Почему бы вам не вернуться пока к себе? Однако, пожалуйста, помните, что вы ничего не видели и не слышали сегодня. Если я случайно услышу, что кто-то проговорился, последствия этой ошибки... - он поднял бровь и огляделся, - боюсь, придется взвалить на плечи всему клану.

Его слова были вежливы, но в их мягкости таилась скрытая сталь. Именно так поступал принц Ляньсун. Королева и ее подданные поклонились, принимая его приказ. Их ноги тряслись, когда они встали, и даже преодолев некоторое расстояние, они все еще не прекращали дрожать.

Господин Ляньсун пользовался репутацией ловеласа, и его часто ошибочно воспринимали как человека, не стоящего доверия, но представители старших поколений по всей земле знали, что всякий раз, когда возникали кризисы, принц Ляньсун был гораздо решительнее своего отца.

Было широко известно, что из трех сыновей Тянь Цзюня второй принц, Сань Цзи, был самым умным и одаренным. Ведь, когда он родился, 36 пяти-цветных птиц с горы Цзюньцзи взмыли в небо, кружась над покоями императрицы и танцуя в течение 81 дня.

Но сторонники принца Ляньсуна считали, что ум третьего принца был еще более острым, чем у второго принца. Просто так случилось, что третий принц родился на морском дне; его благоприятным предзнаменованием были плавающие рыбы в воде, а не летающие птицы в небе. Более того, когда родился третий принц, наводнение, которое в те дни вызывало головную боль Тянь Цзюня, внезапно прекратилось; это также было знаком необыкновенного рождения третьего принца. Ляньсун не имел такого влияния, как второй сын Небесного Владыки, но лишь потому, что его третье Высочество был скромным – он не хотел соперничать с братом из-за бессмысленной славы.

Конечно, будучи любвеобильным человеком, Ляньсун не совсем понимал, как пишется слово «смиренный». Использовать это слово для его описания было откровенной ложью. Но если говорить о врожденном таланте, то он действительно был немного лучше, чем Сан Цзи. В прошлом он не боролся с Сан Цзи за титул наследного принца, потому что у него хватило мудрости выставить себя некомпетентным и избежать обременительных обязанностей. Таким образом, его жизнь протекала вполне счастливо и свободно.

Но бывает, что в жизни происходят непредсказуемые события. Хотя Ляньсун достиг просветления в раннем возрасте, у кого в этом мире совсем не было друзей? Время от времени приходится рисковать жизнью ради близких, и иногда невозможно убежать от ответственности.

Например, в этот раз.

Сегодня, если бы третьего принца не было здесь, чтобы управлять ситуацией, и поползли бы слухи о том, что Дун Хуа серьезно ранен и может умереть, мир мог погрузиться в хаос.

Хотя Дун Хуа ушел в отставку и больше не занимался мирскими делами, пока он оставался внутри дворца Тайчэнь, он был сдерживающим фактором для неудержимого клана демонов. Более того, древние боги с доисторических времен скрывали слишком много тайн о сотворении мира. Ляньсун также опасался, что, если Дун Хуа не сумеет выбраться из этого передряги, никто не знает, что произойдет, когда поползут слухи.

Ляньсун закрыл веер и тихо вздохнул. Для обычных людей тысяча Фэн Цзю не стоила и одного пальца Владыки. Его последние слова прозвучали слишком беспечно. Очевидно, он не знал, что для его подданных это была плохая сделка.

Однако, хотя приказ Ляньсуна мог заставить Бийняо уйти в страхе, его власти явно не хватало, чтобы угрожать демоническому лорду Янь Чиу.

По словам Сяо Яня, он вырос на угрозах и запугиваниях. Как мог Лянсун угрожать ему одними лишь словами? Кроме того, Ляньсун был слишком благородным человеком; Сяо Янь не услышал ничего угрожающего в том, что он сказал. Он немедленно ушел, но только для того, чтобы отослать принцессу Цзи Хэн назад.

Без всякого предупреждения Дун Хуа держал Фэн Цзю так нежно в этом силовом поле, что даже Сяо Яня на мгновение пробрала дрожь, не говоря уже о Цзи Хэн. Когда Сяо Янь пришел в себя, он увидел, что лицо Цзи Хэн побледнело так, что стало напоминать пергамент. Она в кровь искусала губы, и даже забыла вытереть слезы, струящиеся по щекам. Видя ее состояние, Сяо Янь не мог не беспокоиться.

Янь Чиу был в меру жестоким человеком. Он резал людей, которых убивал, и утешал тех, кого не убивал. Но поскольку Цзи Хэн была его возлюбленной, он решил попробовать утешить ее.

Он нашел небольшую сосновую рощу и посадил Цзи Хэн на каменную скамью в центре леса. Он думал, что, увидев обычные вещи и простой пейзаж, она почувствует себя чуточку лучше.

Выступившие слезы все еще стояли в уголках глаз Цзи Хэн, когда хлынули новые, как дождевая вода, смывая слой макияжа на ее лице. Это причинило боль Сяо Яню. Ему было больно, но он чувствовал, что Цзи Хэн действительно заслуживает быть тем человеком, которого он любит – она все еще была красива, даже с испорченным макияжем.

Сяо Янь все еще думал о том, как ее успокоить, когда услышал, что Цзи Хэн заговорила первой.

Слезы на ее бледном лице еще не высохли. Несколько холодно она сказала Сяо Яню: «Ты думаешь, что я смешна, не так ли? Так было в тот год с Минсу, так и сегодня - с Дицзюнем. Ты смотришь на меня сверху вниз, верно?»

Сяо Янь был польщен и несколько удивлен тем, что Цзи Хэн переживает о том, что он о ней подумает. На мгновение он потерял контроль над своим возбуждением, и уголок его рта непроизвольно дернулся вверх на три градуса. Это движение в глазах Цзи Хэн ничем не отличалось от насмешки.

Цзи Хэн опустила голову и уставилась на свои руки. Наконец она сказала: «Ты действительно думаешь, что я смешная. Ты остался, чтобы успокоить меня, но на самом деле смеешься надо мной? Если ты достаточно насмотрелся и от души посмеялся, уходи. Я тоже кажусь себе смешной». Она плотно сжала губы и больше ничего не сказала.

Цзи Хэн продолжала говорить, что она была смешной, заставляя сердце Сяо Яня тяжело биться. Он чувствовал себя немного обиженным, но и немного сердитым. Хотя он знал, что Дун Хуа и Фэн Цзю достигли этой стадии отношений благодаря его усилиям, он не хотел причинять боль Цзи Хэн. Конечно, это была не его вина. Фэн Цзю - его друг, и она тоже не виновата. Значит, это могла быть только вина Дун Хуа.

Глаза Сяо Яня ярко горели. Он сжал кулаки и сердито сказал Цзи Хэн: «Здесь не над кем смеяться. Тысяча ошибок – и во всем виноват Ледышка. Это он обещал жениться на тебе, хотя, покинув его в день свадьбы, ты, может быть, и не сделала его счастливым, но ты уже унизилась достаточно, а он все равно не передумает. Как неразумно с его стороны. Он не должен причинять тебе боль!»

Здесь он почувствовал, что настал подходящий момент для того, чтобы перейти в наступление, и поспешил добавить: «Этот старик... я имею в виду, я слышал очень хорошее стихотворение из мира смертных: «Отпусти свои прошлые воспоминания, лелей того, кто перед тобой» [4]. Тебе следует отвести взгляд от Ледышки и повернуться к кому-то другому». Когда он закончил, то посмотрел на Цзи Хэн любящими глазами, в то же время пытаясь понять, правильно ли запомнил стихи.

Трудно было говорить так поэтично, но, к сожалению, Цзи Хэн не обратила на это никакого внимания. Она молчала лишь мгновение, а потом вдруг сказала ему: «Я - не настоящая сестра Сюяна. На самом деле мой отец был водяным змеем с горы Байшуй. Возможно, ты слышал его имя – Мэнхао - он был самым свирепым воином при Дицзюне в доисторические времена». Слезы мягко катились по ее лицу, а голос звучал хрипло.

Сяо Янь тупо смотрел на нее, не понимая, почему она вдруг заговорила о своей семейной истории. Сестра Сюяна на самом деле не была его сестрой, это действительно шокировало. В другое время он был бы очень заинтригован, но сейчас он ждал реакции Цзи Хэн на свое признание, а она вдруг выдала ему что-то совершенно не связанное с этим. Он почувствовал себя немного обиженным. Неужели его игнорируют?

Конечно, он слышал о славе Мэнхао. Во время кампании Дун Хуа по объединению шести Царств он был главой армии, стратегом, который, сидя в своем военном шатре, мог победить войско, находящееся за тысячи миль от него; Дун Хуа всегда хорошо относился к нему. Позже, когда Дун Хуа удалился во дворец Тайчэнь, Мэнхао и другие генералы тоже ушли в уединение.

Но в легендах говорится, что места, куда отправились эти генералы, были лучшими горными хребтами Нижнего царства. Почему только Мэнхао Шэньцзюнь отправился в такое богом забытое место, как гора Байшуй?

- Мой отец влюбился в мою мать и покинул Владыку Дун Хуа, чтобы отправиться в Южные земли. Но Красный демонический лорд использовал мою мать как приманку и устроил засаду на горе Байшуй. С помощью Драконьего Замка́ он заточил его в Белом озере, где ему пришлось охранять растение Луннао месяц за месяцем, год за годом. Мама никогда не рассказывала мне об этом. Триста лет назад, когда брат наказал Минсу, и отправил его на гору Байшуй, я пробралась туда, чтобы спасти его, и там узнала обо всём.

Сяо Янь постепенно заинтересовался этой историей и на мгновение забыл о своем горе, продолжая кивать в ответ на ее слова. Неудивительно, что никто не знал, где находился Мэнхао Шэньцзюнь после того, как отправился на покой. Оказалось, знаменитый генерал потерпел поражение из-за женщины. Вот и еще один несчастный попал в ловушку из-за любви.

Пустые глаза Цзи Хэн выдавали боль, вызванную ушедшими воспоминаниями: «Чтобы спасти Минсу, мне пришлось выдержать атаку многочисленных ядовитых существ на горе Байшуй. Сотни из них оставили на мне следы своих зубов». При этих словах она слегка вздрогнула.

Сяо Янь не мог не содрогнуться, когда слушал.

- Моя жизнь висела на волоске, когда отец вырвался из Драконьего Замка́, чтобы спасти меня, - продолжала она. – Но он тоже был отравлен смертельным ядом.

Она подавила слезы: «Перед смертью отца мы встретили Дицзюня. Отец доверил меня ему, умоляя позаботиться обо мне и вылечить яд Цюшуй в моем теле». Не глядя на потрясенное лицо Сяо Яня, она продолжила: «Отец знал, что я люблю Минсу, но он думал, что царственный брат Сюян такой же злой, как и его отец. Даже если бы мне удалось спасти Минсу, мы не смогли бы противостоять Сюяну. Отец попросил Дицзюня жениться на мне, чтобы брат потерял бдительность. Тогда я могла бы воспользоваться двумя месяцами подготовки к свадьбе, чтобы устроить наш побег. Отец считал, что, если я вернусь, за мной будут тщательно следить, так что только брак мог помочь. Он умолял Дицзюня жениться на мне той же ночью, чтобы прикрыть меня и Минсу».

Она посмотрела на Сяо Яня.

- Дицзюнь всегда ценил людей, которые сражались рядом с ним в доисторические времена. Поэтому, когда мой отец на смертном одре попросил его помочь защитить меня, он дал свое обещание.

Ее голос охрип, в глазах плескалась печаль, на них навернулись слезы, когда она продолжила: «Даже Чжунлиню, верному слуге Дицзюня, казалось, что я должна отплатить Дицзюню за доброту, которую он мне оказал. Когда Владыка приезжал в долину Фаньинь читать лекции, он часто позволял мне заботиться о его нуждах. Если бы не это, я бы никогда не влюбилась снова. На протяжении этих двухсот лет я с каждым днем все глубже и глубже погружалась в эту трагическую ситуацию. В этом мире нет ничего легче, чем любить Владыку, но нет ничего труднее, чем завоевать его любовь. На Девяти Небесах Чжунлинь очень заботился обо мне, но в эти дни я не могу не обижаться на него».

Она спрятала лицо в ладонях, но слезы просачивались сквозь пальцы.

- Оглядываясь назад, мы с Чжи Хэ ничем не отличались друг от друга, но, как ни странно, раньше я ее ненавидела. Для Дицзюня в этом мире есть только два типа женщин: та, которая может быть его королевой, и все остальные. Были времена, когда я размышляла, почему Дицзюнь из всех не выделил меня. Но сегодня я наконец поняла, что на самом деле нет такой вещи, как карма, всё зависит от удачи и счастливого случая.

Сяо Янь молчал. Большинство вещей, о которых говорила Цзи Хэн, полностью отличались от того, что он знал. Это очень его смутило. Он подумал, что ему нужно немного привести мысли в порядок.

Под дневным светом падающий снег закрыл собою все небо. Зеленые сосны были такими высокими, словно существовали не одну тысячу лет.

Наконец, Цзи Хэн подняла голову. С ее лица исчезла печать страдания, но она по-прежнему была очень бледной. Она тихо сказала Сяо Яню: «Я рассказала тебе всё это сегодня, потому что надеюсь, что ты отпустишь свои чувства ко мне».

Она опустила голову и сказала: «Ты, наверное, думаешь, что я веду себя глупо, придя к такому выводу после столь долгих размышлений?» Она стиснула руки, ее ногти впились в ладони, но голос оставался мягким.

- Поскольку я люблю Владыку и настаиваю на этом уже более двухсот лет, я все еще хочу побороться за эту любовь. Кого выберет Дицзюнь, до сих пор не ясно.

Сяо Янь спокойно смотрел на кровоточащие ладони Цзи Хэн. Он хотел взять ее ладони в свои, но передумал. После недолгого размышления он понял, что имела в виду Цзи Хэн. Владыка не любил ее, и все же, несмотря на то, что ей было грустно, она все равно собиралась снова вступить в эту битву.

Это стало шоком для Сяо Яня.

С одной стороны, Цзи Хэн была так красива, что то, что Ледышке она не нравилась, звучало нелепо. С другой стороны, интуиция подсказывала ему, что это хорошо. Он внезапно воспрянул духом. Путь к сердцу Цзи Хэн, казалось, стал намного более гладким за одну ночь.

Если это так, ему не нужно было спешить. Если Цзи Хэн сейчас не обращает на него внимания, он может подождать. Чем красивее был человек, тем легче было его запутать. Но никто не может быть одурманен всю свою жизнь.

Но Цзи Хэн была так красива. А что, если она будет одурманена слишком долго? Его одолели сомнения.

Сяо Янь почесал в затылке. Сам он так запутался, что, казалось, не мог помочь запутавшейся Цзи Хэн. Если она намеревалась вернуть Дун Хуа, то пока ничего страшного не должно было случиться. Ему также нужно было немного времени, чтобы подумать.

Судя по лунному свету, отражающемуся на склоне восточной горы, прошло уже несколько часов. Интересно, Ледышка вывел Фэн Цзю из магического сна или нет? Сяо Янь нахмурился при этой мысли, а затем поспешно побежал к источнику Цзею, чтобы найти их.

Когда он добрался до источника, то увиденное его озадачило.

Сяо Янь вспомнил, что, когда они последний раз были у источника Цзею, все было в руинах, а вода в ручье была мутной. Прошло всего несколько часов, и над мирной землей образовалось озеро, в центре которого находились четыре питона и сон Араньи. Оказалось, в долине Фаньинь тоже были неординарные личности.

Сяо Янь поднялся на облаке в воздух, чтобы взглянуть на этого умника.

Это был третий принц.

На вздымающихся волнах стояли мраморный стол и стулья. На столе лежала доска для игры в вэйци [5]. Судя по положению белых и черных камней, партия почти подошла к концу. Его третье Высочество держал в руках камень и неторопливо беседовал с Мэн Шао. Чудовищные волны покорно лежали под его подошвами, как ручные ястребы.

Сяо Янь на некоторое время отключился, вспомнив, что третьим принцем Небесного клана был Бог Воды четырех морей. С точки зрения логики, он не только мог за короткое время переместить озеро, на поверхности которого плавало силовое поле, с пойманными внутри Дун Хуа и Фэн Цзю, но даже десять таких озер. Для Бога Воды, отвечающего за четыре моря, это было раз плюнуть. Просто, глядя на роскошные одеяния третьего принца и его вальяжное поведение, Сяо Янь всегда думал, что Небесный Владыка даровал ему этот титул из-за родственных связей. Теперь он собственными глазами убедился, что Ляньсун действительно талантлив.

Сяо Янь полетел к волнам и услышал, как Мэн Шао докладывает Ляньсуну: «Хоть в легендах и говорится, что можно спасти человека, войдя в сон, на самом деле я слышал, что в этом сне на каждом шагу подстерегает опасность. По слухам, в сон Араньи однажды вошел человек, не знающий о правиле, запрещающем магию. Он не только не смог спасти своего друга, но и разбил сон вдребезги, отправившись в подземный мир с человеком, которого пришел спасти...» Мэн Шао нахмурился и понизил голос до шепота: «Я очень беспокоюсь. Силы Владыки огромны, но сон Араньи не терпит сильной магии. Шанс на успех этого дела был невелик с самого начала. Они там уже довольно давно. Боюсь, что ничего хорошего ждать не приходится».

Сяо Янь наткнулся на волну и услышал только первые несколько слов Мэн Шао. Он сердито выпалил: «Разве Ледышка не сказал, что обязательно вытащит Сяо Цзю?» Он раздраженно добавил: «Что это за сон за такой? Вы все защищаете его, как яйцо в мягкой скорлупе, к которому нельзя прикоснуться. Раз прогнозы настолько зловещи, независимо от того, что мы решим предпринять, почему бы нам просто не треснуть по нему молотком и не посмотреть, живы они или мертвы? Что хорошего есть у Ледышки, кроме его духовных сил? Когда сон начнется рушиться, его магия может быть использована для защиты Сяо Цзю. Он прожил так долго, невелика разница, если он потеряет несколько тысяч лет культивации!»

Его слова заставили Мэн Шао ответить: «Поскольку магия Дицзюня бесполезна в сновидении Араньи, и они оба могут умереть во сне, хотя этот путь отчаянный, по крайней мере, он может... сработать». Мэн Шао часто бывал при дворе, так что его выдержка была получше, чем у Сяо Яня. Хотя он больше беспокоился за Фэн Цзю, видя, что Ляньсун, похоже, верит в Дун Хуа, он добавил: «Конечно, мы все равно поступим так, как решит Его Высочество».

Один говорил от волнения, другой от обиды. По сравнению с ними, третий принц был неподвижен и совершенно спокоен. Он начал собирать черно-белые камни и неторопливо сказал: «Почему бы нам не сделать ставку? Мне правда любопытно, действительно ли этот сон может поймать Дун Хуа в ловушку. Но ты говоришь, что магия Дун Хуа не может быть использована во сне Араньи, а больше у него ничего нет. С этим я не очень согласен».

Третий принц убрал камни в коробку, небрежно взглянув на Мэн Шао, и сказал ему: «Ты, должно быть, читал одну или две книги по истории в школьные годы. Только не говори мне, что ты не помнишь, как в «Анналах» писали, что в доисторические времена Дун Хуа был главой 72 генералов».

Мэн Шао взволнованно кивнул. Этот вопрос действительно появился на одном из экзаменов много лун назад. Поскольку он не сдал экзамен, информация из этих летописей осталась в его памяти много лет спустя. Если бы один из 72 генералов, служивших под началом Дун Хуа в древности, появился здесь сегодня, ни у кого не было бы ни единого шанса. Их мощь была воистину невероятной.

Третий принц вежливо улыбнулся.

- Генералы доисторических времен склонялись перед Дун Хуа, потому что он был хорош в бою, но добрался он до вершины мира не только благодаря всемогущей магии, - он указал на свою голову, - но и из-за этого.

Когда он закончил говорить, он выхватил свое личное копье Цзиюэ, и вытянув его вперед, улыбнулся Мэн Шао и Сяо Яню: «Господа, ваши ставки».

Примечания:

[1] русский эквивалент пословицы «Стало накрапывать - ожидай ливня»: пришла беда - отворяй ворота; беда не приходит одна

[2] мушмула японская, другие названия – Локва, Шесек и Эриоботрия (лат. Eriobotrya japonica) – это плодовое и декоративное растение из семейства розовых.

[3] здесь, как я поняла, использована китайская идиома с примерным переводом: «благовоспитанная, серьезная, почтенная, скромная». Русский эквивалент я не нашла, пришлось использовать нашу пословицу, более-менее подходящую по смыслу

[4] Эти строки взяты из поэмы-переписки, которую герой Чжан написал героине Цуй Ин-ин в сказке эпохи Тан под названием «История Ин-ин». «История Западного Крыла» - популярная пьеса, адаптация этой истории с измененным - счастливым - концом.

[5] вэйци (или го) - логическая настольная игра с глубоким стратегическим содержанием, возникшая в Древнем Китае, по разным оценкам, от 2 до 5 тысяч лет назад. В го играют на прямоугольном поле, называемом доска или гобан, расчерченном вертикальными и горизонтальными линиями. Также для игры необходимы камни -специальные фишки двух контрастных цветов, чаще всего - чёрные и белые. Играют два игрока, один из которых получает чёрные камни, другой - белые. Цель игры - отгородить на игровой доске камнями своего цвета бо́льшую территорию, чем противник.

ГЛАВА 2

Фэн Цзю не знала, как долго она проспала.

Хотя всё было, как в тумане и она не знала, что происходит, иногда она чувствовала кое-что. Кто-то ее обнимал.

Ей казалось, что она знает человека, обнимавшего ее, но она почему-то не могла вспомнить его имени. В воздухе витал легкий аромат белого сандалового дерева; это был знакомый запах. Но, возможно, она и ошибалась.

После того, как ее долго держали, она вдруг ощутила под собой мягкую поверхность.

Чувствуя себя более комфортно, она расслабилась в объятиях державшего ее человека.

Из-за того, что сознание принадлежало ей не полностью, а ее тело большую часть времени испытывало мучительную боль, она чувствовала себя очень усталой. Ей нравилось лежать в таком удобном положении.

И все же боль терзала ее постоянно, а переносить ее было тяжело. Фэн Цзю постанывала всякий раз, когда не могла ее вынести. И каждый раз чья-то рука прижимала ее к себе, подавая одну ложку за другой какой-то жидкости. Запах этой субстанции был похож на запах крови, и на вкус был совсем неприятным. Но каждый раз, когда она достигала ее горла, боль утихала; кажется, это было хорошее средство.

Когда она закашлялась, кто-то медленно похлопал ее по спине. Когда она принялась ворочаться, кто-то взял ее за руку. Когда она захныкала, кто-то крепко обнял ее. Поэтому она продолжала хныкать, даже если чувствовала себя нормально; она хныкала всякий раз, когда вспоминала об этом.

К тому времени, когда ее сознание начало восстанавливаться, она попыталась узнать, что за человек ухаживал за ней. Его забота была нежной, и кажется, у него был некоторый опыт. Но чем больше она пыталась думать, тем больше затуманивался ее разум.

Время текло бесшумно, как вода в ручье. Еще не совсем придя в себя, глаза Фэн Цзю неясно скользили по многим знакомым лицам. Наконец, они остановились на пожилой женщине, которая одевалась и двигалась очень элегантно. Она была матерью ее матери, ее бабушкой по материнской линии, старой госпожой Фуми. У Фэн Цзю начала болеть голова.

В этот момент бабушка сидела в гостиной своей семьи и о чем-то разговаривала с мамой.

Хотя госпожа Фуми казалась достаточно дружелюбной, на самом деле она была очень пугающей старой дамой. Главной целью ее жизни было выдать всех своих дочерей замуж за великих людей. Благодаря ее тщательным поискам все семь ее дочерей действительно нашли отличные пары. Она, несомненно, была опорой семьи. Но после того, как она выдала замуж всех своих дочерей, она словно потеряла смысл в жизни.

Она чувствовала себя опустошенной в течение двух тысяч лет, пока однажды отец Фэн Цзю не привел семью в гости на день рождения ее дедушки. Отец привел ее, чтобы она подала чай бабушке. Ее бабушка, страдающая от скуки в унылые зимние дни, с радостью узнала, что ее старшей внучке Фэн Цзю исполнилось более 30 000 лет.

Это был подходящий возраст, чтобы начать искать для нее мужа.

Ее бабушка нашла новое занятие в жизни, и с этого дня она стала почетным гостем в доме своей старшей дочери.

Фэн Цзю спряталась тогда за маленьким садиком и изо всех сил старалась подслушать, что говорит бабушка ее матери. Она услы<