г. Красновишерск

г. Красновишерск

На дорожках старого парка уже давно лежало покрывало из золотых листьев осени. Солнце бабьего лета освещало, желтые березы аллеи. По ним прогуливался пожилой человек среднего роста, его всегда можно было видеть здесь в такую погоду. С другой стороны в парк входил один из завсегдатаев парка, мужчина с псом. Они гуляли здесь почти ежедневно. Эти двое были знакомы давно, но поговорить все как-то не получалось.

-День добрый, Михаил Николаевич, приветствовал пожилого человека, мужчина с псом.

-О, историк, и тебе день добрый, - глаза его излучали какую-то доброту и искренность.

- Как, вам погода,- поинтересовался мужчина.

- Да как сказать, долгая нынче будет осень, чувствую это, что-то напоминает мне осень сорок четвертого, снега тогда еле к середине декабря дождались, и река встала тоже поздно.

Как в воду глядел тогда, Михаил Николаевич. Встретившись с ним уже в ноябре, продолжили обсуждать погоду.

- Ну что я тебе говорил, - Михаил Николаевич, улыбнулся наверно не столько губами, сколько глазами. Кто видел эти глаза, наверно, никогда их не забудет, столько в них было доброты, – Смотри, сколько времени прошло после нашей встречи, а снега как не было, так и нет.

В парке действительно снега, почти не было, ветер гонял по дорожкам парка сухие листья, льда на реке еще и не видел никто, только по берегам с утра вставала небольшая наледь.

- А знаешь, историк, в тот год еще было много зверья всякого, особенно волков, люди говорили, что они от войны перекочевали в наши леса. Я тогда белковал, много белки набил в ту зиму с сорок четвертого на сорок пятый, - Михаил Николаевич задумался, мысли его наверно унеслись в то далекое для нынешнего поколения время. А для него это всего лишь время его юности, и молодости. Пройдя еще несколько метров, они остановились и посмотрели друг на друга. Один ждал продолжения, а другой, как бы спрашивал, а тебе это нужно. Глаза собеседника не просто говорили, они кричали.

-Да, да мне это очень нужно,- историк ждал, и просьба его глаз видимо была услышана. Они еще долго гуляли по дорожкам парка в тот день, останавливались, смотрели на дымившие трубы родного комбината.

Михаил родился в 1928 год, в семье Николая и Марии Черпановых в селе Оралово, что Чердынского района Уральской области. Трудно приходилось семье, из десятерых ребятишек, выжили только трое. Несмотря на то, что отец работал в сельском совете, в колхоз он видимо вступать не собирался, и как стали прижимать уехал из села в поселок Чурочную, где устроился десятником. Всю семью перевез в город, точнее в деревню Ничкову. Строившийся рядом с деревней поселок и бумажный комбинат требовали все больше и больше рабочих рук. Однако отец не спешил в новый городок, тянуло обратно к родным полям, в деревню. Примерно в конце тридцатых он вернулся в свое село, там открылась смолокурня, вот туда-то он и пошёл работать, и вся семья снова оказалась у родных очагов. В 1936 году Михаил пошел в школу, пришлось учиться во многих школах, куда кидало семью все предвоенные годы. В 1940 году Михаил поступил в 5 класс не полной средней школы в Красновишерске, жил на квартире, так и пролетели три года учебы в Красной школе. В 1943 году поступил в 8 класс средней школы, но…, как потом напишет Михаил Николаевич, совершил великую глупость, сбежал с другом в деревню, так и не получив в то время среднего образования. Да и как было не сбежать, с началом войны количество ребятишек в классах резко сократилось. Кто жил в городе просились работать на комбинат, чтобы получать рабочую карточку на хлеб, большинство деревенских сбежали к своим семьям и именно на их еще не окрепших пацанячьих плечах, которым было в ту пору по 12 – 16 лет, да хрупких плечах женщин выжили вишерские колхозы и промартели в годы войны.

Нынешним шестнадцатилетним мальчишкам и представить то не возможно, как это можно работать по 12 – 16 часов, а вот Михаил и его сверстники в Ораловой работали, и летом в полях и на сенокосах, и зимой, и весной на лесозаготовках и сплаве леса. Скудное питание делало свое дело. Жить в деревне во время войны еще не значило быть сытым. Все, что производил колхоз, сдавали государству. На трудодень практически ничего не получали, мало того еще каждое крестьянское хозяйство обязано было сдать продуктовый налог 40 килограммов мяса, 12 масла, 75 штук яиц, шерсть, картофель, много чего приходилось тогда отрывать от собственного рта и отдавать государству. Себе оставались грибы, ягоды, пиканы, пистики, ну и, конечно же, картофель. Так и выживали в трудные военные годы. Лошади оставшиеся в колхозе хирели с каждым годом, если перед войной хороший конь тянул двухлемешный плуг, то к концу войны он еле- еле справлялся с однолемешным, катастрофически не хватало овса, главного корма для лошадей, все отдавали фронту. Большая работа теперь выпадала именно парнишкам, пахавшим колхозные земли. Рано повзрослевшие 12 летние подростки, превратились в опытных тружеников. Женщины, оставшиеся в деревне, всю свою надежду возлагали на этих «мужиков», других просто не было. От такой каторги, многие пытались скрыться в городах, пришедшие с фронта мужчины уходили работать на комбинат и в леспромхозы, колхоз в Ораловой сильно ослаб без рабочих рук.

В 1947 году Михаил, поступил в Красновишерский целлюлозно-бумажный техникум. Заканчивать его пришлось уже в Краснокамске в 1950 году, куда он был переведен из Красновишерска. Направляли работать на Соликамский ЦБК, но по семейным обстоятельствам, вернулся в Красновишерск. Уже родились два сына, нужно было и их поднимать.

Михаил Николаевич, теперь его часто называли именно так, прошел все ступени в работе целлюлозного завода комбината, был кислотчиком, варщиком, старшим варщиком, мастером целлюлозного завода, начальником целлюлозного завода потом цеха, снова заместителем начальника после выхода на пенсию по вредности, и ушел на заслуженный отдых только в год своего шестидесятилетия.

Говорят, кто не помнит прошлого, обречен, пережить его вновь, это точно не про Михаила Николаевича. Отдав всю свою жизнь Вишерскому комбинату, он имел еще одно очень интересное хобби. Он выдающий краевед, но все это делал для себя, родных, знакомых. В его записях вся история деревни Оралово, списки жителей деревни на протяжении более ста лет. Все кого знал, о ком знал, он заносил от руки в свою знаменитую летопись. Михаил Николаевич был человеком не публичным, не любил суеты вокруг себя, но великим долгом считал заботиться о других. Память обо всех кто жил рядом с ним, работал в колхозе или на комбинате, он сохранил в рукописном своем труде.

Внезапно погас свет. Рукопись в руках историка превратилась в темное пятно. Зажегся газовый фонарь, снова зашелестели страницы, исписанные аккуратным почерком. Перелистывая его рукопись, историк натыкается на интереснейшие факты из жизни деревни, и её жителей. Михаил Николаевич создал свое родовое дерево на протяжении почти двухсот лет. Весь девятнадцатый и двадцатый века открываются на страницах рукописи Михаила Николаевича. Участники первой мировой и Великой Отечественной, гражданской и финской войны, все события страны как по трафарету отразились в истории жителей деревни Оралово. И естественно, что в этом огромная заслуга Михаила Николаевича. С величайшим теплом и вниманием он пишет о тех людях, которые оставили в его жизни кусочки своего тепла, и хотя был он, скорее всего атеистом, чем человеком верующим, после каждой записи о дорогих его огромному сердцу людях следует запись: «Вечная ему память!»

Михаила Николаевича не стало 15 февраля 2015 года. Историк узнал об этом совершенно случайно, на похороны пошел, практически сбежав с уроков, как мальчишка. И снова, как много лет назад, он ощутил то не передаваемое чувство трепета перед человеком труда. Проводить Михаила Николаевича пришел завод. Тот самый завод, который еще живет в сердцах многих горожан. Тот самый завод, без которого город не мог себе представить свое существование. Хотите верьте, хотите нет, но именно сейчас, когда ушел из жизни начальник целлюлозного завода, происходит демонтаж варочных котлов комбината. Мистика? Возможно. Умирая, завод забирает с собой своих сыновей.

02.11.1928-15.02.2015