![]()
|
|||||||
Дороже всего. М. Азгам . ДюймовочкаДороже всего М. Азгам
На ветке птенца Я приметил с крыльца И камешек бросил С размаху в птенца. Птенец закричал, Закружился листок… И тут я услышал: - Опомнись, сынок! Живой он, живой! С ним случилась беда, Быть может, найти Он не сможет гнезда. И плачет о нем, И печалится мать. Гляди – он еще Не умеет летать! А если бы камнем Попал в малыша, И он бы упал На траву не дыша, Что стало бы С мамою бедной его? Ребенок для мамы Дороже всего! И тут засвистала Синица в кустах. Птенец позабыл И обиду, и страх, Вспорхнул неуклюже, Помчался на зов И скрылся В спасительной гуще кустов. С тех пор я не трогаю Птиц никогда. Кормушки для них Мастерю в холода. Насыплю зерна, А потом на сучок Подвешу рябины И сала кусок. И гомон, и пляски На птичьем пиру! Но кто там с рогаткой Идет по двору? Но кто там Стрелой натянул тетиву? Кто целится камнем В птенца, В синеву?! Эй, брось, говорю! Не шучу я с тобой. Живой он, Ты только подумай – Живой! И мама, наверное, Ищет его: Ребенок для мамы Дороже всего.
Х. Андерсен Дюймовочка (отрывок) Крот стал тыкаться своим широким носом в потолок, пока не прорыл в нем дыру. Дневной свет проник в подземный ход, и Дюймовочка увидела мертвую ласточку. Должно быть, бедная птичка погибла от холода. Ее крылья были крепко прижаты к телу, ножки и голова спрятаны в перышки. Дюймовочка стало очень жалко ее. Она так любила этих веселых легкокрылых птичек: ведь они целое лето пели ей чудесные песни и учили ее петь. Но крот толкнул ласточку своими короткими лапами и проворчал: – Что, небось притихла? Не свистишь больше? Вот то-то и есть! ... Да, не хотел бы я быть этакой пичужкой. Только и умеют носиться в воздухе да щебетать. А придет зима – что им делать? Помирай, и все тут. Нет уж, моим детям не придется пропадать зимой от голода и холода. – Да, да, – сказала полевая мышь. – Какой прок от этого чириканья и щебета? Песнями сыт не будешь, чириканьем зимой не согреешься! Дюймовочка молчала. Но, когда крот и мышь повернулись к птице спиной, она нагнулась к ласточке, раздвинула перышки и поцеловала ее прямо в закрытые глаза. «Может быть, это та самая ласточка, которая так чудесно пела летом, – подумала девочка. – Сколько радости принесла ты мне, милая ласточка!» А крот тем временем снова заделал дыру в потолке. Потом, подобрав гнилушку, он проводил домой старуху-мышь и Дюймовочку. Ночью Дюймовочке не спалось. Она встала с постели, сплела из сухих былинок большой ковер и, пробравшись в подземную галерею, прикрыла им мертвую птичку. Потом она отыскала в кладовой у полевой мыши теплого пуху, сухого мха и устроила для ласточки что-то вроде гнездышка, чтобы ей не так жестко и холодно было лежать на мерзлой земле. – Прощай, милая ласточка, – сказала Дюймовочка. – Прощай! Спасибо тебе за то, что ты пела мне свои чудесные песни летом, когда деревья были еще зеленые, а солнышко так славно грело. И она прижалась головой к шелковистым перышкам на груди у птички. И вдруг она услышала, что в груди у ласточки что-то мерно застучало: «Стук! Стук!» – сначала тихо, а потом громче и громче. Это забилось сердце ласточки. Ласточка была не мертвая – она только окоченела от холода, а теперь согрелась и ожила. На зиму стаи ласточек всегда улетают в теплые края. Осень еще не успела сорвать с деревьев зеленый наряд, а крылатые путницы уже собираются в дальнюю дорогу. Если же какая-нибудь из них отстанет или запоздает, колючий ветер мигом оледенит ее легкое тело. Она окоченеет, упадет на землю замертво, и ее занесет холодным снегом. Так случилось и с этой ласточкой, которую отогрела Дюймовочка. Когда девочка поняла, что птица жива, она и обрадовалась, и испугалась. Еще бы не испугаться! Ведь рядом с ней ласточка казалась такой огромной птицей. Но все-таки Дюймовочка собралась с духом, потеплее укрыла ласточку своим плетеным ковром, а потом сбегала домой, принесла листочек мяты, которым сама укрывалась вместо одеяла, и укутала им голову птицы. На следующую ночь Дюймовочка опять потихоньку пробралась к ласточке. Птица уже совсем ожила, но была еще очень слаба и еле-еле открыла глаза, чтобы посмотреть на девочку. Дюймовочка стояла перед нею с куском гнилушки в руках – другого фонаря у нее не было. – Спасибо тебе, милая крошка! – сказала больная ласточка. – Я так хорошо согрелась! Скоро я совсем поправлюсь и опять вылечу на солнышко. – Ах, – сказала Дюймовочка, – теперь так холодно, идет снег! Останься лучше в своей теплой постельке, а я буду ухаживать за тобой. И она принесла ласточке ячменных зернышек и воды в цветочном лепестке. Ласточка попила, поела, а потом рассказала девочке, как она поранила себе крыло о терновый куст и не могла улететь вместе с другими ласточками в теплые края. Пришла зима, стало очень холодно, и она упала на землю…Больше уже ласточка ничего не помнила. Она даже не знала, как попала сюда, в это подземелье. Всю зиму прожила ласточка в подземной галерее, а Дюймовочка ухаживала за ней, кормила и поила ее. Ни кроту, ни полевой мыши она не сказала об этом ни слова – ведь оба они совсем не любили птиц. Когда настала весна и пригрело солнышко, Дюймовочка открыла то окошко, которое проделал в потолке крот, и теплый солнечный луч проскользнул под землю. Ласточка простилась с девочкой, но, прежде, чем вылететь, спросила, не хочет ли Дюймовочка выбраться вместе с ней на волю. Пусть сядет к ней на спину, и они полетят в зеленый лес. Но Дюймовочке было жалко бросить старую полевую мышь – она знала, что старушке будет очень скучно без нее. – Нет, мне нельзя! – сказала она вздыхая. – Ну что ж, прощай! Прощай, милая девочка! – прощебетала ласточка.
М. Байгутов
|
|||||||
|