Э. Понсела

Э. Понсела

“ Петров о причинах и создании стахановского движения

«…В 1927 году выехал в Донбасс на шахту «Центральное-Ирмино», где работал коногоном до 1929 года. В 1929 году перешёл работать крепильщиком, в качестве которого работал до 1931 года. В 1931 году перешёл работать забойщиком <…> На этой же шахте 30 августа 1935 года мною был установлен рекорд по добыче угля. За смену я вырубил 102 тонны угля…»

– Знаете, столько лет прошло, а меня всё спрашивают, почему Стаханова выбрали, почему мы вообще решились на рекорд? – рассказывал мне в 1985 году Константин Григорьевич Петров, бывший полвека назад парторгом на шахте «Центральная-Ирмино». – На первый вопрос я ещё тогда себе ответил. Работать Алексей любил и умел лучше многих. И парень был видный, сильный. Не для печати добавлю: я думал про себя – кулаки у него тяжёлые, соберутся побить за то, что высовывается промеж прочих, так отобьётся…

– А что, бывало? – поинтересовался я.

– А то нет!? – хмыкнул Петров. – Между нами добавлю: я его часто вспоминал, когда Высоцкий в моду вошёл. У него же песня есть про шахтёров. Помните, наверное: «…а он стахановец, гагановец, загладовец и надо же, чтоб завалило именно его».

“ Стахановский рекорд совершён!

В 1970 году, когда Стаханову присвоили звание Героя Социалистического труда, в партком шахтоуправления «Торезское» пришло письмо бывшего редактора многотиражки «Штурмовка» Павла Михайлова, который был со Стахановым под землёй в ту легендарную смену.

«Рад за тебя, Лёшка! – писал тот. – Времени прошло много, а приврали к тому, что было, ещё больше… Помню, сидели мы с Петровым в парткоме, гадали, кого послать на рекорд. Тут открылась дверь и вошёл ты с криком: «Парторг, как жить будем? Опять чуни из раздевалки стибрили» (в оригинале было использовано более эмоциональное, однако непечатное выражение – прим. авт.). Петров тогда сказал: «Про чуни потом, а на рекорд пойдёшь?» Ты, Лёша, бросил тогда шапку на стол и сказал: «Чуни давай, а я куда хошь пойду!»

Но вернёмся к ставшей уже канонической версии, которую высказал сам Константин Григорьевич Петров:

– Верьте-не верьте, а в забое улыбка у Алексея с лица не сходила, – уверял Петров. – Одной рукой за стойку Лёша держится, в другой молоток, куски угля только и отскакивают. Там не до разговоров было, только просил меня поярче светить. А потом Стаханова прямо насильно останавливать пришлось. Не верил, что смена закончилась. Машуров сразу прикинул, что около ста тонн Алексей выдал, это же больше десяти дней работы, если бы рубил по-старому. Потом точнее подсчитали, оказалось, сто две тонны. Иначе говоря, четырнадцать норм…

“ «Барыня» для вождя

На приёме в присутствии Главного Вождя и многих других вождей низших рангов шахтёры так расчувствовались, что Петрову, не по-стахановски, но всё же немало «принявшему на грудь», пришла на ум шальная, но неотвязная идея, за разрешением на воплощение которой он рискнул обратиться к самому Сталину.

– Иосиф Виссарионович, – спросил он, расхрабрившись, – дозвольте нам, посланникам угольного Донбасса, сплясать для вас нашу шахтёрскую «барыню»?

Сталин, попыхивавший одной из своих знаменитых трубок, одобрительно кивнул, и шахтёры пошли вприсядку по кругу. В номера гостиницы «Москва» они добирались пешком через Красную площадь. Волнение вкупе с эйфорией были таковы, что где-то около Мавзолея вся компания затянула песню, и не какую-нибудь, а «Шумел камыш…». Ко второму куплету кто-то вдруг спохватился и вполголоса встревоженно произнёс:

– Братцы, молчок! Не то заберут!

И оглянулся на пару молчаливых провожатых, шедших позади. Весёлая компания разом стихла и дружно уставилась на соглядатаев или телохранителей. Никто внятно не мог сказать, кто же они на самом деле. Один из сопровождающих, уловив смущение, если не испуг шахтёров, подошёл поближе и дружелюбно изрёк: «Ребята, не бойтесь. Сегодня вам всё можно!».

Петров уверял: разувшись уже в гостинице, обнаружил, что сбил ноги до крови. Остальным танцорам-ухарям было не легче, поскольку разносить свои новые и притом жестковатые штиблеты никто не успел.

⇐ Предыдущая 12