НЕ ГОВОРИ МНЕ О ЛЮБВИ. Леонова Юлия. Пролог

НЕ ГОВОРИ МНЕ О ЛЮБВИ

Леонова Юлия

Минская губерния.

1832 год с. Забелино.

Пролог

Майский вечер был тихим и безветренным. Ароматные грозди сирени, в изобилии распустившейся в саду небольшой усадьбы в Забелино, благоухали так, что кружилась голова. Катя очень любила эту пору в преддверии лета, когда природа, скинув с себя остатки зимнего сна, распускалась в пышном цветении навстречу жаркому лету. Раскачиваясь на широких качелях и бросив взгляд на отчий дом, девушка вздохнула. Здание давно требовало капитального ремонта. То там, то здесь штукатурка потрескалась и даже местами осыпалась; к концу лета все это обычно было скрыто за оплетающим стены дома плющом, но сейчас, в конце весны слишком явно бросалось в глаза на некогда белых стенах. Да и внутри дома давно уже нужно было обновить потертые ковры и мебель. Род Забелиных, когда-то бывший весьма зажиточным и многочисленным, давно утратил былое богатство, о чем Катерина не раз думала с острым сожалением. На то, чтобы вернуть старинной усадьбе былое великолепие, средства нужны были немалые, но доходов от небольшого имения едва хватало, чтобы вести весьма скромный образ жизни, приличествующий дворянскому сословию, да обеспечить более-менее приличное содержание ее старшему брату Петру, который, как и все мужчины в их роду, в прошлом году закончил кадетский корпус и ныне служил в Преображенском полку в чине поручика. Хорошо Петруше, - размышляла она. – Папенька из последних сил старается обеспечить ему безбедное житье в столице. Он-то не видит этой нищеты и убожества, вращается в высшем свете, в то время как она вынуждена прозябать в этой глуши под неусыпным надзором маменьки.

Отец считал, что он должен сделать все возможное, чтобы Пете не пришлось стыдиться своего положения среди друзей и товарищей, а весьма скромное жалование гвардейского офицера, разумеется, не могло удовлетворить все его запросы. Катенька знала, что это за запросы, но благовоспитанной барышне вслух об этом говорить не положено, однако со своей лучшей подругой Оленькой Волошиной они частенько шептались об этих весьма неприличных вещах. Нравы, царящие в среде молодых офицеров, кутежи и попойки, придавали гвардейцам некий особый шарм, чем немало будоражили впечатлительные натуры юных барышень, вызывая в них жгучее любопытство.

Волошины, не в пример Забелиным, были куда состоятельнее и могли позволить себе и сезон в столице, для того, чтобы Оленьку в свет вывести, и здесь в Олесино такие балы устраивать, которые на всю губернию славились. Получить приглашение туда удавалось далеко не всем желающим, но для Кати двери этого дома всегда были открыты. Несмотря на доброе отношение к Катерине родителей Оленьки и на многолетнюю дружбу их семейств, а может быть, и именно поэтому, нет-нет, да и испытывала Катя приступы острой зависти к своей подруге. Оленька-то в этом году в Петербург поедет, а ей с их нищетой только и остается, что местных губернских кавалеров покорять своей неземной красотой.

Она давно заметила, что маменька ее, Варвара Иннокентьевна, все чаще задумчиво смотрит в ее сторону, и для Кати не было секретом, что за мысли посещали голову ее матушки. Катенька знала, что красива, и подтверждением тому были бросаемые в ее сторону пылкие взгляды молодых людей из губернского дворянства, случись ей оказаться где-нибудь в людном месте. Невысокая, тоненькая, как тростиночка, она напоминала фарфорового ангела, которого батюшка подарил ей на ее прошлый день рождения. Ее волосы были настолько светлыми, что казались почти белыми, большие голубые глаза, молочно-белая кожа, тонкие черты лица дополняли этот облик неземного создания. «Мой ангел», - глядя на нее, частенько говорил отец. «Уж ты, моя красавица, непременно бы покорила столицу и сделала достойную партию», - вздыхала маменька, вспоминая годы своей юности, когда она сама блистала в светских гостиных Петербурга. Только вот не суждено надеждам маменьки сбыться, негде было взять средств на то, чтобы поехать в Петербург к началу сезона, дабы попытать ей счастья на ярмарке невест.

Сумерки окутали дом и сад, потянуло прохладой. Легко соскочив с качелей, девушка неспешным шагом направилась к дому. Войдя в свою спальню, Катя с тоской оглядела потертую обивку оттоманки, стоявшей в ногах ее кровати, обветшавший бархат портьер. Присев перед зеркалом, она вынула из волос шпильки и, взяв в руки щетку, несколько раз провела по волосам, отливающим серебром в колеблющемся свете свечи. Ей нравилось смотреть на себя в зеркало, она могла подолгу сидеть перед ним, любуясь своим отражением. Да только что толку в ее красоте, если никто, кроме уездных кавалеров, ее и оценить-то не сможет?! А ей на этих уездных кавалеров и смотреть-то тошно. И разве для того ее Господь такой красотой одарил, чтобы она стала женой одного из них, нарожала кучу ребятишек и раньше времени состарилась, ни на что растратив столь дивный дар?! А ведь так хотелось блистать в высшем свете, и разве не для этого она рождена!

Вот если бы батюшка отписал своей сестре, графине Гурьевой, да примирился с ней, тогда она смогла бы поехать к тетке в Петербург в нынешнем сезоне, - думала девушка. Но застарелая семейная вражда была столь сильна, что, несмотря на все ее мольбы, просьбы и даже истерики, папенька решительно отказывался написать графине. Со злостью бросив щетку на туалетный столик перед зеркалом, Катя смахнула слезы, повисшие на длинных темных ресницах. И почему жизнь так несправедлива к ней?! Какой там Петербург, если денег не было даже на то, чтобы приодеться хотя бы по уездным меркам! Даже это простое домашнее платье из голубого ситца в мелкий цветочек, что было на ней сейчас, и то стало ей коротко в этом году. Все это напомнило ей о том, что завтра они вместе с маменькой и сестрой собирались поехать в лавку, купить ленты и кружево, чтобы обновить хоть немного свой гардероб. В конце недели будет бал у Волошиных, для их тихой провинции это самое что ни на есть громкое событие. Вот ежели спороть старые кружева на розовом атласном платье, - думала она, - да пришить туда новые, платье будет совсем по-другому смотреться. Может, и не догадается никто, что оно не новое. Катя вздохнула - кого она пытается обмануть? Это ее единственное приличное платье, и сколько бы она ни перешивала на нем ленты и кружева, все девицы в округе узнают его с первого взгляда.

- Дашка! – в раздражении крикнула она.

Тотчас из-за двери показалась ее перепуганная горничная. Дарья не понаслышке знала, что характер у ее барышни далеко не сахар. А ежели таким тоном зовет, значит, и вовсе не в духе, вновь бранить ее будет из-за какого-нибудь пустяка.

- Чего изволите, Екатерина Владимировна? – спросила Даша, не ожидая ничего хорошего.

Катерина, оторвав взгляд от зеркала, посмотрела на свою горничную. Дарья была старше ее всего на год. Девка была по-своему красива - высокая, статная, темные, как смоль, косы достают почти до самой талии. Увидев выражение испуга в больших карих глазах, Катя смягчилась: не виновата же Дашка во всех ее бедах.

- Помоги мне ко сну приготовиться, - уже более миролюбиво сказала она. – И туфли мои вычисти, мы с маменькой завтра в лавку едем.

- Сделаю, барыня, непременно к утру сделаю, - зачастила Дарья, расстегивая пуговки на платье Катерины.

Отпустив горничную и задув свечу, Катя закрыла окно - все же ночи были еще довольно прохладными - и скользнула в постель под одеяло. Прикрыв глаза, она снова предалась мечтаниям. В своих девичьих грезах она была в Петербурге, блистала в столичных салонах, кружила головы и разбивала сердца – и незаметно заснула, принеся в сны обрывки этих видений.

Проснувшись поутру, Катя все вспоминала свой сон, пока Дарья причесывала ее, завершая утренний туалет. Ей приснилось, что она танцует вальс в объятиях молодого офицера. Лица его она не так и не увидела, только темно зеленый вицмундир и золотые эполеты, сверкающие в свете сотен свечей в роскошном бальном зале. Задумавшись, она даже не шелохнулась, когда Дарья слишком сильно потянула ее за волосы и застыла в испуге с гребнем в руке, ожидая, неминуемого наказания за неосторожность.

- Простите, барыня, - пролепетала испуганная девушка.

- Полно тебе, Дарья, - отмахнулась Катя. – Платье мне приготовь, то голубое, с белым кружевом, и шляпку голубую с белой лентой.

Спустившись в столовую, Катя тепло улыбнулась отцу, поцеловала в щеку маменьку и сестру, а затем заняла свое место за столом напротив матери, рядом с сестрой Татьяной.

- Что-то ты бледна нынче, душа моя, да и тени под глазами, - нахмурилась Варвара Иннокентьевна.

- Плохо спалось, маменька, - ответила Катерина, намазывая маслом сдобную булочку.

- Приглашение от Волошиных вчера принесли, - заметила мать.

- Я знаю, маменька. Оленька мне еще на прошлой неделе говорила, что бал будет в пятницу. Только в этот раз я не хочу туда идти.

- Что так? – спросила Варвара Иннокентьевна, разливая по чашкам чай.

- Неприлично в одном и том же платье третий раз кряду появляться, - вздохнула Катя.

- В этот раз нам надо непременно пойти, мой ангел, - ответила матушка. – Мне Мария Петровна сказала, что нынче Андрей Юрьевич приезжает. Сама знаешь, более подходящего жениха в нашей глуши не сыскать. Катя хорошо помнила Андрея. Когда он уехал в кадетский корпус, ей едва минуло семь лет, но время от времени он бывал в родном поместье, и изредка они виделись с ним. Брат Ольги был весьма привлекательным молодым человеком: светло-русые кудри, пронзительные серо-зеленые глаза, задорная улыбка и мундир гвардейского офицера заставляли биться чаще не одно девичье сердце, но вот отклика в сердце Катерины не вызывали. Сколько ж времени они не виделись? – задумалась она. Да почти два года прошло. Может, и права маменька: коль не суждено ей в столицу поехать, то Андрей - ее единственная возможность сделать хорошую партию. Придется приложить все старания, чтобы произвести на него подобающее впечатление.

- Хорошо, маменька, - опустила глаза Катя.

Позавтракав, Катя отправилась переодеваться. Проторчав почти полчаса перед зеркалом, поправляя искусно уложенные локоны, она спохватилась, что ждут ее уже довольно давно. Выглянув из окна своей спальни, девушка увидела, что Танюша уже заняла свое место в коляске, а маменька нетерпеливо расхаживает по двору. Подхватив шляпку, которая Дарья выложила из коробки на оттоманку, Катя почти бегом спустилась по лестнице и выбежала во двор.

- Мы уж заждались тебя, Катрин, - недовольно поджала губы маменька, но, окинув ее внимательным взглядом, смягчилась.

Как же хороша она была даже в этом дешевом голубом платье и простенькой шляпке, украшенной белыми атласными лентами. Поднявшись с помощью лакея на подножку, Катерина расправила юбки и грациозно опустилась на сидение напротив матери.

- Трогай! – ткнула зонтиком в спину возницу Варвара Иннокентьевна.

Утро выдалось солнечным и теплым, и поездка в открытой коляске доставила дамам большое удовольствие. Ветерок трепал белокурые локоны Катерины, выбившиеся из-под шляпки, щеки ее разрумянились, в глазах появился задорный блеск. Приехав в село, они зашли в лавку галантерейщика. Пробыв там совсем недолго и не найдя ничего для себя интересного, Катя, оставив маменьку и Танюшу выбирать кружева и ленты, вышла на улицу из душного помещения лавки и с наслаждением вдохнула свежий воздух.

Пока она разглядывала витрину лавки, на небольшую сельскую улицу въехали двое всадников.

Спешившись около коновязи, напротив трактира, Андрей Юрьевич Волошин одернул запылившийся в долгой дороге мундир. Его друг и однополчанин Николай Сергеевич Елецкий все еще сидя верхом обернулся и обратил свой взор на другую сторону улицы. Его внимание привлекла хорошенькая девушка, и хотя с такого расстояния он не мог рассмотреть ее лица, изящная фигурка и белокурые локоны весьма заинтересовали его.

- Андрэ, mon ami, ты видишь то дивное видение на другой стороне улицы? – спросил он. – Может, знаешь кто она?

Волошин обернулся. Всмотревшись в девушку на другой стороне улицы, он удивленно воскликнул:

- Мой, Бог. Да это же Катенька Забелина, соседка наша. Надо же, как она изменилась! – не веря глазам своим, произнес он. – Диво как хороша! - не удержался Андрей.

- Твоя соседка? Стало быть, девица на выданье? - спешиваясь, спросил Николай.

- Ты прав, mon ami, всего лишь провинциальная ingé nue (наивная обаятельная девушка). Явно не из тех птичек, с которыми ты привык иметь дело.

Андрей зашел в трактир, а Николай, не совладав с интересом, вызванным барышней, остановился в дверях, еще раз посмотрел на девушку и только потом вошел следом за своим приятелем.

За Ником Елецким давно и прочно закрепилась слава завзятого сердцееда, волокиты и polisson (повесы). Князь никогда не интересовался юными девами на выданье – наоборот, старался избегать их, как чумы. В круг его интересов попадали исключительно актрисы, певички, разбитные вдовушки и дамы полусвета. С юными созданиями, которые ставили себе целью поймать в свои сети титулованного холостяка побогаче, он старался дел не иметь. Как тонкий ценитель женской красоты он не мог не отметить для себя привлекательности уездной незнакомки, но как бы то ни было, считал, что не родилась еще та женщина, ради которой он будет готов расстаться со своей свободой, стать примерным семьянином и отцом.

В ожидании Никифора и Семена, денщиков, которые отстали по дороге от своих господ, Андрей, усевшись за свободный стол, кликнул полового. Лошади, у слуг, в подметки не годились тем рысакам, на которых путешествовали гвардейцы.

- Любезный, скажи хозяину, чтобы вина подал мозельского, да настоящего, а не той кислятины, которой вы заезжих купцов потчуете.

Хозяин трактира, опытным глазом признавший в зашедших офицерах господ состоятельных, кинулся исполнять просьбу Волошина.

По пути из Тифлиса в Петербург Андрей решил заехать к родным в Олесино. Он не был дома — вот уже два года. Будучи адъютантом командования, он почти все время проводил в разъездах, и, коль случилась такая оказия, решил ей воспользоваться. И пусть было не совсем по пути, Андрей все же от Ростова поехал не через Москву, а свернул на Киев, а оттуда в Минск. Безусловно, дорога займет у него больше времени, но даже выговор от полкового командира стоил того, чтобы повидаться с теми, кого давно не видел и за кем очень скучал. Николай же возвращался в Петербург в расположение своего полка после окончания полугодового срока ссылки на Кавказ за последнюю дуэль, приказ о его переводе обратно в Преображенский полк как раз и привез Андрей. Он был рад возможности скоротать дорогу со старинным приятелем, и на предложение заехать в Олесино согласился без возражений.

- Желаете еще что-нибудь, господа? – поинтересовался мальчишка, подошедший к столу с графином вина и чистыми бокалами.

- Ступай. Больше ничего не нужно, - отозвался Николай.

Андрей разлил вино по бокалам и, глядя в глаза Елецкого, поинтересовался:

- Собираешься с Гурьевым примириться или Ваша вражда из-за той птички продолжится вновь?

Николай нахмурился, неосознанным движением коснулся рукой едва заметного шрама на виске, но потом весело ухмыльнулся и ответил:

- Где это видано, чтобы бабская юбка способна была разрушить мужскую многолетнюю дружбу? Конечно, я собираюсь свидеться с Павлом сразу по прибытии в Петербург!

- А в Отрадное не собираешься заехать? – осторожно спросил Андрей, памятуя о размолвке Николая с отцом.

- Нет! – отрезал Николай. - Сразу в полк.

Допив вино, дождавшись Семена и Никифора, а также дав передохнуть лошадям, тронулись в путь до Олесино, до которого еще оставалось, по меньшей мере, верст тридцать.

Николай не планировал задерживаться надолго в провинции. Неделю или около того – это все, что он мог себе позволить, дабы не опоздать с возвращением в свой полк к дате, которая значилась в приказе, полученном им в Тифлисе. Безусловно, здесь не обошлось без влияния отца, иначе торчать бы ему на Кавказе еще полгода.

- Кавказ! Эриванский полк! – вспоминал он резкие слова отца. - Где это видано, чтобы наследник князей Елецких стрелялся из-за какой-то профурсетки?! Ник, в последнее время твое безрассудное поведение все больше разочаровывает! Надеюсь, эта ссылка заставит тебя образумиться!

- Серж, прошу тебя, - умоляла отца мать Николая, Анна Петровна, - ты должен сделать что-нибудь. К тебе прислушаются. Пусть заменят этот ужасный приказ ссылкой в деревню. Только не Кавказ!

- Чтобы он бездельничал там целый год и девок дворовых портил?! Нет! Пусть это послужит ему уроком! – не поддался на уговоры супруги старший Елецкий.

Николай тогда молча выслушал своего родителя и, едва его денщик сказал, что готов выезжать, покинул отчий дом, провожаемый слезами матери и тоскливым взглядом черноокой дворовой девки, которая время от времени согревала его постель. Видимо, со временем Сергей Васильевич решил, что все же погорячился в отношении единственного отпрыска и приложил все усилия, дабы вернуть его в Петербург до окончания срока ссылки.

После обеда, разморенные жарким майским солнышком и утомленные долгим путешествием, гвардейцы въехали в ворота усадьбы в Олесино. Оленька выбежала на крыльцо встречать брата. Легко соскочив с лошади, Андрей подхватил сестру в объятья и расцеловал в обе щеки.

- Оленька, родная, как же ты выросла, сестренка!

- Андрэ, как я рада! Боже! Как маменька будет рада! Мы же ждали тебя только к концу недели, - восторженно восклицала Оля и вдруг смутилась, посмотрев на офицера, приехавшего вместе с ее братом. Спохватившись, что не представил своего товарища, Андрей обратился к сестре уже более официальным тоном:

- Ольга Юрьевна, позвольте мне представить Вам моего друга, его… - Андрей ощутил легкий толчок в плечо, - поручика Николая Волынского, - закончил он.

Еще по пути Николай просил Андрея по приезду домой не сообщать родным о том, кем он является на самом деле, ведь стоило где-нибудь, особенно в провинции, появиться наследнику князя Елецкого, как тут же его окружали мамаши с дочерьми на выданье. Скромная же личность никому неведомого поручика Волынского такого внимания к себе не привлекала.

- Рада знакомству, - кокетливо улыбнулась Оленька, - протягивая руку для традиционного приветствия.

- Сударыня, - коснулся губами протянутой руки Николай, - поверьте, я очарован Вами с первого взгляда.

Ник отметил про себя, что сестра Андрея особа привлекательная, но с той, которую он видел днем на сельской рыночной площади, сравнится едва ли.

Ольга вскинула глаза на нового знакомого. Смеющиеся слегка прищуренные глаза цвета ореха, высокие скулы, красиво очерченные губы, светло-каштановые слегка вьющиеся локоны, коротко подстриженные на затылке, прямой нос. В жизни не встречала более привлекательного мужского лица, - подумалось ей. Зардевшись от смущения, девушка поспешила отвести глаза. Сердце сдавило в груди от какой-то странной тяжести, перехватило дыхание.

- Ну что же мы стоим, господа. Добро пожаловать в дом! - выдохнула она.

Семейство Волошиных встретило сослуживца Андрея весьма радушно. За обедом Ольга то и дело бросала на Николая заинтересованные взгляды, которые не остались незамеченными ни самим Елецким, ни Андреем, ни Марией Петровной. Пообедав, молодежь направилась на прогулку по обширному ухоженному парку, окружавшему усадьбу. Ольга, положив тонкие пальчики, поверх согнутой в локте руки Николая, не спеша шла по центральной аллее. В простом белом кисейном платье, расшитом по подолу вышивкой, изображавшей зеленые веточки, накинув на плечи пелерину из такой же кисеи, прикрывавшую довольно смелое декольте, и в соломенной шляпке, покрывавшей золотистые локоны, Ольга выглядела совершенно очаровательно. Андрей, следуя молчаливой просьбе сестры, шел следом за ними на некотором отдалении. Оленька, красневшая от каждого мимолетного взгляда красавца-поручика, чтобы поддержать беседу, расспрашивала Николая об увеселениях столицы. Безусловно, князь Елецкий бывал и на музыкальных, и на литературных вечерах, посещал театр, - чаще, конечно же, по просьбе маменьки, - а потому охотно делился со своей собеседницей впечатлениями от этих вполне невинных развлечений, умалчивая, однако, о другой, закулисной стороне жизни светского общества.

- Я никогда не бывала в театре, - грустно вздохнула Ольга, слушая его рассказ об одном представлении.

- У Вас все впереди: светский сезон, балы, театр и, конечно же, орды поклонников, которые не дадут Вам скучать, - улыбнулся Николай.

- А Вы будете в этом сезоне в Петербурге? – спросила она, тут же заливаясь румянцем, с головой выдававшим ее интерес к заезжему офицеру.

- Надеюсь, - неопределенно ответил Елецкий, слегка нахмурив темные густые брови.

Ему понравилась сестра Андрея - девушка милая и воспитанная, с безукоризненными манерами, она произвела на него довольно приятное впечатление. Но как бы то ни было, он не хотел давать ей ложных надежд. Хотя то, что она, не зная, кто он на самом деле, заинтересовалась им, как простым поручиком, а не его сиятельством князем Елецким, весьма польстило ему.

Вечером после ужина Андрей предложил Николаю выпить по рюмке бренди на сон грядущий. С удобством расположившись в небольшой гостиной и дождавшись, когда лакей, принесший графин с бренди и бокалы с поклоном удалится из комнаты, он обратился к Елецкому:

- Mon ami, я хочу тебя просить кое о чем.

- Я весь внимание, - отозвался Ник, задумчиво глядя на янтарный напиток в своем бокале.

- Я знаю тебя давно, и знаю, какое впечатление ты производишь на юных неискушенных барышень, поэтому, если у тебя нет серьезных намерений в отношении моей сестры, прошу: не давай ей ложных надежд. В пятницу будет бал, который мои родители собираются устроить по случаю моего приезда в родное гнездо, - усмехнулся он кривоватой улыбкой, - выбери себе другой объект для ухаживаний.

Николай поднял голову и посмотрел в глаза лучшего друга и приятеля еще по годам кадетства:

- Хорошо, - коротко ответил он. – Признаю, твоя сестра очаровательная девушка, но даже ради ее прекрасных серых глаз я не готов расстаться с холостяцкой свободой.

- Я знал, что ты меня поймешь правильно, - выдохнул Андрей с облегчением.

Ночью Оленьке не спалось. Образ поручика Волынского представал перед мысленным взором, стоило ей закрыть глаза. Глупое сердечко трепыхалось от каждой его случайной улыбки или быстрого взгляда, брошенного в ее сторону. Засыпая, она грезила о поездке в столицу. Ведь там будет он, тот, кто сумел украсть ее сердце, едва появившись в Олесино. Однако уже на следующий день она была разочарована: Николай держался с ней с безукоризненной любезностью, но все же довольно холодно. Оля уповала на то, что на пятничном балу, когда она предстанет перед ним во всем блеске, он вновь переменит свое отношение, и в их общение вернутся тот легкий и шутливый тон, с каким они общались в день его приезда. А еще Оленьке не терпелось поделиться всем со своей лучшей подругой Катенькой. Кто же, как не лучшая подруга, поймет все ее душевные терзания первой любви? Ожидая приезда Забелиных, Оля не спускала глаз со входа в бальный зал, и все же она пропустила тот момент, когда Катенька в сопровождении своей maman появилась на пороге. Зато брат ее в мгновение ока заметил прибывших соседей. Ожидая, пока Катя и Варвара Иннокентьевна поприветствуют его родителей, он, улыбаясь Кате, разглядывал ее с нескрываемым восхищением. Бесспорно, среди присутствующих в этом зале девушек она была самой красивой, словно оранжерейная роза среди полевых цветов. Не остался равнодушным к неземной красоте соседки Волошиных и его сиятельство князь Елецкий. Стоя рядом с Андреем он пытался поймать взгляд красавицы, и, наконец, ему это удалось. Небесно-голубые глаза, пойманные в плен его орехово-карими, слегка расширились и взирали на него с каким-то неясным ему выражением то ли душевного смятения, то ли легкого испуга.

Катя, заметив пристальный взгляд офицера, стоящего рядом с Андреем, глянула в его глаза и уже не могла отвести взгляд. Они притягивали ее, манили. Она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Ком в горле мешал дышать и говорить. Маменька, уже успевшая навести справки о приехавшем вместе с Андреем молодом человеке, заметив, куда устремлен ее взгляд, недовольно шикнула на нее и довольно чувствительно ткнула под ребра острым локтем.

- Катрин, - прошипела она, - я признаю, поручик хорош собой, но он же беден, как церковная мышь. Прошу тебя, не строй ему глазки, обрати лучше свое внимание на Андрэ.

Словно очнувшись от какого-то морока, Катя кивнула головой и, спрятав взгляд за роскошным веером, который ей прислал Петр к прошлому Рождеству, демонстративно отвернулась, одарив напоследок поручика самым холодным и высокомерным взглядом. Нежно-розовое платье, на котором она две ночи кряду вместе с Дарьей перешивала кружева, было ей к лицу, но даже Оленька заметила, что она одела его уже не в первый раз. Подойдя к подруге и не имея намерения обидеть ее, Оля прошептала:

- Катрин, помнишь то голубое платье, что мне пошили в прошлом месяце? Я так ни разу и не надела его, мне оно совсем не идет, а вот тебе было бы весьма к лицу. И как я не подумала дать его тебе перед балом?

- Спасибо, - холодно отрезала Катерина, глубоко уязвленная сим фактом, – Меня и это платье вполне устраивает.

Обмахиваясь веером, она искала глазами Андрея, а заметив, что он вместе с этим поручиком, который так пристально смотрел на нее, идет к ним, замерла, боясь шелохнуться и разрушить ту хрупкую нить, протянувшуюся между ними в тот самый момент, когда они впервые обменялись взглядами.

- Катенька, - начал с улыбкой Андрей, - как же я рад Вас видеть!

- И я, Андрэ, очень рада нашей встрече, - улыбнулась она, с трудом оторвавшись от созерцания его товарища.

- Mademoiselle, разрешите представить Вам моего лучшего друга поручика Николая Сергеевича Волынского.

- Очень приятно, - кивнула она головой, стараясь выглядеть холодно и неприступно.

Проигнорировав ее ледяной прием и воспользовавшись тем, что зазвучала мелодия вальса, Николай, щелкнув каблуками сапог и слегка склонив голову, обратился к Кате:

- Сударыня, Вы позволите? - предложил он ей руку.

Испуганно оглянувшись на маменьку, которая бы не одобрила этого, и заметив, что она занята беседой с Марией Петровной, Катя, едва заметно пожав точенными плечиками, вложила свою руку в большую мужскую ладонь. Это был ее самый первый в жизни настоящий вальс, до этого она танцевала только с братом. Петр, будучи как-то дома на Рождество, напевая мелодию вальса обхватил ее за тонкую талию и закружил в танце по небольшой гостиной. Катя помнила, как они потом, смеясь, упали на софу, и она еще долго не могла отдышаться. А потом он всерьез взялся учить ее этому модному танцу, приговаривая, что нынче каждая уважающая себя барышня должна уметь его танцевать. Сейчас же она танцевала под самую настоящую музыку с весьма привлекательным офицером. Внезапно ей вспомнился ее сон: темно-зеленый вицмундир, блеск золотых эполет. Как это похоже на то, что она видела во сне. О, Боже! Зашлось сердце, от волнения она сбилась с ритма и чуть не упала, если бы ее не поддержала сильная рука. Глубоко воздохнув, чтобы успокоиться, она подняла глаза на своего партнера. О, ей не следовало этого делать! Едва она взглянула в эти глаза, как сразу же поняла, что пропала. Она едва могла дышать от нахлынувшего на нее чувства, это было не похоже ни на что, испытанное ею ранее.

- Катрин, - тихо произнес он, - Ваши глаза цветом напоминают небосвод в летний полдень. С этого дня, глядя в небеса, я буду думать исключительно о Вас.

Как же сладко заныло сердечко от этого по сути немудрящего комплемента. Испугавшись, что все ее мысли написаны у нее на лице, Катя поспешила отвести взгляд, лихорадочно подыскивая слова для ответа. Как ответить ему, чтобы он понял, что не должен ухаживать за ней, чтобы не разочаровать маменьку, да и самой не пасть жертвой его чар? Она сказала первое, что пришло в голову:

- Вы можете думать обо мне, сколько будет угодно Вашей душе, Николай Сергеевич, - придав голосу насмешливую интонацию, отозвалась она, - вот только я вряд ли буду Вас вспоминать.

- Сударыня, я сражен, - театрально вздохнул он, продолжая улыбаться ей. – Неужели Вы не оставите мне не единого шанса?!

- Увы, сударь, - высокомерно улыбнулась она в ответ.

- Это потому, что у Вас уже есть предмет Ваших девичьих грез? - иронично поинтересовался Николай.

- Пока нет, но, надеюсь, будет, - ответила она. – И не кто попало, а по меньшей мере барон или граф.

- Вот как?! – вскинул темную бровь Елецкий. – Ну что ж, сударыня, мне остается только пожелать удачи Вам в Ваших поисках.

Катя, не привыкшая к беседам подобного рода, все же легко уловила едкий сарказм в сказанных им словах. Боже! Какой же наивной дурехой она выглядит в его глазах, - расстроилась она. Как глупо это все прозвучало!

- Не сомневайтесь… - попыталась она как-то исправить ситуацию, но стихли последние аккорды, и Николай, не желая слушать ее ответ, проводил ее к матери.

Настроение у него враз испортилось. Эта очаровательная крошка только укрепила его во мнении, что за ангельской внешностью, привлекшей его с первого взгляда, укрылась мелкая меркантильная душонка. Девица, как и большинство знакомых ему юных барышень, была нацелена лишь на то, чтобы заарканить жениха побогаче да с титулом повыше. И то, что она откровенно высказала ему о своих намерениях, говорило лишь о том, что его, поручика Волынского, в качестве такового не рассматривают. И пусть он не собирался делать ей предложение руки и сердца, все же слова ее немало задели его самолюбие. Постаравшись выкинуть из головы все мысли о ней, он до конца вечера более не обращал на нее внимания, уделяя его исключительно Ольге. Не раз он ловил на себе предостерегающие взгляды Андрея, но игнорировал их, стараясь доказать Катрин, что она нисколько его не интересует. И надо заметить, ему это удалось. Резко осадив кавалера, Катя ждала, что он предпримет еще какие-нибудь попытки, дабы завоевать ее благосклонность, но поручик Волынский больше даже не взглянул в ее сторону, сосредоточив все свое обаяние на сестре Андрея. Рассерженная всем этим, она уговорила маменьку вернуться домой, сославшись на сильную головную боль. Варвара Иннокентьевна была расстроена желанием Кати вернуться, но настаивать на том, чтобы остаться, не стала: ей было хорошо известно, что характером своим дочь ее в папеньку пошла, и упрямства ей не занимать. Ежели она решила уйти, то все равно сделает по-своему.

Катя думала, что у нее еще будет время, чтобы дать понять поручику, какое сокровище в ее лице он так бездумно игнорировал весь вечер. Сидя в коляске по пути в Забелино, она то и дело тяжело вздыхала. Ну почему он беден? Почему все так несправедливо? Признаться, честно, Николай Волынский произвел на нее неизгладимое впечатление, но ее матушка никогда не допустит, чтобы он даже просто оказался в числе ее друзей, совершенно правильно опасаясь, что такой красавец сможет легко вскружить голову ее юной и весьма впечатлительной дочери.

Как же она ошибалась, в тайне надеясь на скорую встречу с ним. В начале следующей недели Николай и Андрей выехали из Олесино в сторону Петербурга. Молодые люди очень спешили, потому, как и так задержались дольше возможного, и теперь вынуждены были нещадно гнать лошадей, чтобы поспеть к сроку. У Андрея мелькнула было мысль заехать в Забелино и попрощаться с Катериной, но раздраженный взгляд Елецкого, едва он упомянул об этом, остановил его.

Глава 1

Минуло лето, как-то быстро прошел золотой сентябрь, и в Забелино пришла унылая пора дождей и промозглых ветров конца октября. Оленька еще на прошлой неделе уехала вместе с матушкой в столицу. На сезон Волошины сняли небольшой особняк на Мойке. Где это, Катя не знала: все, что ей было известно, это то, что особняк ее тетки графини Гурьевой располагался на той же улице. За свои восемнадцать лет Катя ни разу не была дальше Минска и Киева.

Коротая свои дни за рукоделием или за книгой, Катя все чаще вспоминала поручика Волынского. Чего уж греха таить, светло-карие очи гвардейца пленили ее сердце. Маменька ее увлечения чтением не одобряла, считая, что девице не пристало забивать хорошенькую головку всевозможными глупостями. Знала бы маменька, какие глупости лезут ей в голову! - грустно улыбнулась Катя своим мыслям. О ком она мечтает днями и ночами? Кто без разрешения приходит в ее сны? Чье имя она частенько выводит тонким пальчиком на запотевшем окне в своей спальне?

Когда Катерина в последний раз приезжала в Олесино, чтобы проститься с подругой на долгие полгода, Оленька оставила ей несколько французских романов и кипу модных журналов. Уезжая, Оля обещала писать каждую неделю. Катя знала, что будет ждать этих писем с нетерпением, ведь это для нее единственная возможность узнавать обо всех новостях столицы из первых рук.

Сегодня с утра вновь зарядил дождь, превращая пейзаж за окном в размытую серую пелену. Устроившись на подоконнике, Катерина дочитывала один из романов и краем глаза заметила какое-то движение во дворе дома. Оторвавшись от книги, девушка с любопытством посмотрела в окно. Под струями ледяного дождя около крыльца спешивался незнакомый мужчина в ливрее, что было весьма удивительно для их мест, но вот разглядеть, чей он будет, Катя не смогла. Одежда его была мокрой и заляпана грязью. Соскочив с подоконника, Катерина, стараясь не шуметь, вышла к лестнице и, замерев наверху за колонной, прислушалась к тому, что происходит внизу. Она слышала, как их престарелый лакей, исполнявший обязанности дворецкого в те редкие моменты, когда кто-нибудь приезжал в Забелино с визитом, едва ли не бегом бросился к кабинету ее отца. Владимир Михайлович сам торопливо вышел в холл, чтобы выслушать прибывшего.

- Владимир Михайлович, - слегка поклонившись, начал мужчина, - мне было велено просить у Вас помощи. Сестра Ваша, Александра Михайловна, сейчас в пяти верстах от Забелино, у ее дорожной кареты ось поломалась.

- Ступай на конюшню, голубчик, - отозвался Забелин, - я тотчас же распоряжусь, чтобы экипаж запрягли.

То, что ее отец так пафосно именовал экипажем, на самом деле было старой колымагой, громоздкой и неудобной. Однако и речи быть не могло, чтобы ехать в такой дождь в легкой коляске. Это что же получается? - подумала Катя, - стало быть, таинственная тетка к ним в Забелино прямо сейчас приедет?! Пока выкатывали из сарая старую карету, да запрягали, Варвара Иннокентьевна успела поругаться с папенькой, ведь именно из-за ее маменьки брат с сестрой уж много лет не поддерживали никаких отношений.

Это была старая история. Варвара Иннокентьевна в молодости своей была очень привлекательной особой. Будучи младшей дочерью графа Блохина, Варенька имела все шансы на удачное замужество. Граф Гурьев был совершенно очарован ею, он красиво ухаживал за девушкой, и весь свет ожидал помолвки к концу сезона. Скандал разразился неожиданно. В феврале в столичных гостиных яркой звездой вспыхнула неведомо откуда появившаяся Сашенька Забелина, мгновенно пленившая не одного светского щеголя.

Живая, подвижная, очень красивая девушка привлекла Варвару своей искренностью и чистотой, и она от всей души предложила провинциальной ingé nue свою дружбу и взяла ее под свое покровительство. Однако эта дружба пришлась не по душе подруге Варвары, Марии Валуевой. Мари, тоже дочь графа, очень хорошо знала цену своему положению в обществе и никак не могла взять в толк, что может быть общего у них, графинь и столичных красавиц, с этой parvenu (выскочкой) Забелиной. Желая рассорить Варю и Сашу и, как она говорила, «открыть подруге глаза на истинную сущность ее протеже», Мари однажды подстроила встречу Александры с неназванным женихом Варвары графом Гурьевым в полутемной оранжерее дома Блохиных, где в этот вечер давали бал, послав им обоим записки с просьбой о встрече, подписанные Варей. Убедившись, что все идет по плану, Мари подхватила под локоток Варю и тоже направилась в оранжерею, репетируя в душе обличительную речь о лживой и меркантильной, как она с самого начала и говорила Варе, натуре Александры. Но кто же мог знать, что устроенная ею интрига зайдет так далеко, и, споткнувшись в оранжерее обо что-то, Александра вывихнет ногу, а граф Гурьев подхватит ее на руки? Все, чего желала Мари - это чтобы Варя застала свою подругу наедине с Гурьевым, после чего уж она бы постаралась, чтобы Александра была с позором изгнана из общества, но даже она онемела, увидев ее на руках у Гурьева. И не только Варвара и Мари оказались свидетелями этого якобы тайного свидания: к величайшему сожалению Мари, в тот вечер в оранжерее оказался и брат Александры, Владимир, который видел, как сестра удалилась из зала после разговора с Марией и, заподозрив неладное, отправился ее искать.

Граф Гурьев, будучи человеком глубоко порядочным, чтобы спасти репутацию девушки в тот же вечер сделал Александре предложение, а безутешная Варя, желая побольнее уязвить своего вероломного жениха, совершила непоправимую ошибку: она сбежала из дома с братом Александры, красавцем-поручиком Владимиром Забелиным. Однако разгневанные родители отказали ей в родительском благословении и приданом, и с тех пор она и проживала в провинции вместе со своим супругом, в минуты отчаяния предаваясь мечтам о том, как бы она жила, если бы стала графиней Гурьевой и расстраиваясь от этого еще больше. Поэтому весть о том, что та, кого Варвара Иннокентьевна считала повинной едва ли не во всех своих бедах, вот-вот появится на пороге их имения, едва ли могла обрадовать хозяйку усадьбы. Однако же, когда несколько часов спустя Александра Михайловна, уставшая, промокшая и продрогшая, появилась на пороге их дома, врожденное воспитание взяло верх над уязвленной гордостью, и Варвара Иннокентьевна, пусть и не без холодности, любезно поприветствовала свою родственницу. Брат и сестра долго смотрели друг на друга. Катя видела, как прекрасные голубые глаза ее тетки наполнились слезами, и она бросилась в объятья к ее отцу, разрыдавшись на его плече. Наблюдая эту трогательную встречу, маменька Катерины велела прислуге приготовить для графини лучшую комнату в доме и предложила отдохнуть с дороги перед ужином. Вызвав к себе повариху, хозяйка распорядилась об ужине и велела достать лучшее вино из погреба.

- Пусть мы и нищие, – ворчала себе под нос Варвара Иннокентьевна, - но перед столичными гостями в грязь лицом не ударим.

Вечером, накрывая стол в малой столовой, горничная застелила стол новой льняной скатертью, достала из буфета тончайший фарфор и хрусталь, а столовое серебро было начищено до зеркального блеска. Все семейство собралось в столовой, но подавать на стол не спешили, ждали столичную гостью. Наконец, Александра Михайловна изволила спуститься. Едва она вошла в столовую, Катя замерла в изумлении. Красавица на пороге комнаты ничем не напоминала измученную путешественницу, появившуюся сегодня в их имении. Несмотря на то, что графине в этом году минуло сорок восемь лет, она по-прежнему была очень красивой женщиной, хотя тонкая паутина морщинок в уголках прекрасных голубых глаз и пигментные пятнышки на руках и выдавали ее истинный возраст. Глядя на свою тетку, Катя поняла, на кого она похожа. Тем более ее удивило, что мать, каждый день видя это несомненное сходство своей дочери с женщиной, которая, без сомнения, была косвенно виновна в ее несчастьях, все же ни разу не упрекнула ее в этом, и даже наоборот, любила больше, чем остальных своих детей.

Александра Михайловна грациозно присела на стул, отодвинутый для нее лакеем, и только после этого хозяин усадьбы подал знак, что можно подавать на стол. За столом графиня говорила мало, но то и дело поглядывала на свою племянницу. Пригубила поданное вино и улыбнулась, догадавшись, что эта бутылка дорого французского вина была едва ли не последняя в погребе. Когда ужин закончился, графиня подняла глаза на своего брата, а затем перевела взгляд на невестку:

- Дорогие мои, я Вам бесконечно благодарна, что Вы приняли меня столь любезно, - начала она. – Могу я поговорить с Вами обоими?

Маменька без лишних церемоний велела Катерине и Татьяне удалиться из комнаты. Таня послушно прошла в свою комнату, а Катя, мучимая любопытством, сделала вид, что поднимается следом за сестрой, но стоило Татьяне закрыть за собой дверь своей спальни, как ее старшая сестра, сняв туфли, неслышно спустилась по лестнице и приложила ухо к двери в столовую.

- Варенька, Владимир, - услышала Катя голос своей тетки, - мне бы хотелось сделать что-нибудь, чтобы наши былые разногласия были забыты. Я прекрасно понимаю, что тяжело простить и забыть все, что было, несмотря на то, что лет прошло немало. Но, тем не менее… Варя, я хочу дать шанс твоей дочери. Катя, бесспорно, очень красивая девушка, и, если ты позволишь, я хотела бы забрать ее с собой в Петербург.

- Нет! – резко прозвучал голос Варвары Иннокентьевны.

Несмотря на то, что это была ее самая сокровенная мечта - вывести дочь в свет в столице, она не могла смириться с тем, что в момент триумфа рядом с ней будет не она, мать, а женщина, из-за которой она сама пролила немало слез.

- Не упорствуй, mon cher (моя дорогая), - заговорил Забелин. - Признай, что для Катеньки это единственный шанс.

- Я не могу пойти на это, - уже тише возразила маменька.

Катя сжала тонкие пальчики в кулачки с такой силой, что острые ноготки впились в ладонь. Она любила маменьку, но сейчас, в этот самый момент, ей казалось, что она ее возненавидит, если мать откажет в просьбе ее тетке.

- Варя, забудь свои обиды, - мягко произнесла Александра Михайловна, - подумай о дочери.

- Как ты смеешь просить меня об этом?! – вскинулась Варвара Иннокентьевна.

И Катя не выдержала. Решительно толкнув створку двери, она вошла в столовую.

- Довольно, маменька! – обратила она свой взор на мать. – Я могу понять Ваши обиды, но это вовсе не означает, что Вы должны меня, свою дочь, лишить надежды на счастье.

- Да как ты смеешь с матерью таким тоном разговаривать?! – повысил голос отец.

- Скажите, папенька, кому будет худо, если я поеду в Петербург и в этом сезоне сделаю блестящую партию? Вы знаете, всех окрестных женихов, скажите мне, кто здесь меня замуж возьмет практически без приданого, даже с моей красотой? Я ведь уже год на все балы в одном и том же платье езжу, неужели вы думаете, что они этого не видят? Или мне подождать, когда меня в старые девы запишут? Вам, маменька, от этого легче станет?

В комнате повисла гнетущая тишина, прерываемая лишь тихими всхлипываниями Варвары Иннокентьевны.

- Она права, - наконец, тихо сказал Забелин. – Катрин, ступай, собери свои вещи.

Катерина не ожидала, что отец так легко сдастся. Он всегда прислушивался к мнению супруги, но в этот раз поступил ей наперекор. Даже не глянув на мать, застывшую посреди комнаты, она с радостным возгласом бросилась на шею отцу и расцеловала его в обе щеки.

- Спасибо, спасибо Вам, папенька! Я клянусь, что Вы не пожалеете о принятом решении!

На следующий день, когда починили дорожный экипаж графини Гурьевой, Катя вместе с теткой отправилась в свое первое столь далекое путешествие в Петербург. Маменька заперлась в своей спальне и даже не вышла с ней проститься, показав тем самым дочери, что она не одобряет ее поступка, но на Катю, уже предвкушавшую столичные балы и празднества, это не произвело практически никакого впечатления. Расцеловав сестру и отца, уже стоя на подножке экипажа, она весело помахала им рукой и уселась на обитое бархатом сидение.

Карета графини была удобная и роскошная, не в пример их собственному древнему экипажу. Графиня улыбнулась ее восторженности, так и светившейся на очаровательном личике.

- Ну что, моя милая, - начала она, – первым делом по приезду в столицу мы закажем тебе новый гардероб. Еще нужно будет заняться твоими манерами, но уж с этим я как-нибудь сама справлюсь.

- Спасибо Вам, Александра Михайловна, - улыбнулась Катя. – Вы не представляете, что это значит для меня!

- Отчего же! Очень хорошо представляю, - иронично улыбнулась графиня. – Я ведь сама выросла в Забелино. Знаешь, Катрин, ты мне напомнила одну юную особу.

- Кого же, тетушка? – удивленно распахнула глаза Катя.

- Меня, - рассмеялась Александра Михайловна. – Меня, голубушка. Я когда-то была так же молода, и точно так же мечтала о своем первом сезоне.

В целом путешествие, несмотря на отвратительную погоду и осеннюю распутицу, оказалось приятным. Графиня привыкла путешествовать с комфортом, и за ту неделю, что они находились в пути, Катерина смогла воочию убедиться, что значит высокое положение в обществе, подкрепленное немалым состоянием. В Петербург они приехали поздним вечером, и Кате мало что удалось рассмотреть из окна кареты.

Едва дорожный экипаж Гурьевых въехал во внутренний двор роскошного особняка, к нему подбежал молодой лакей. Распахнув дверцу, он с поклоном подал руку графине, а затем и Кате, помогая спуститься с высокой подножки. Ступив на землю, девушка огляделась. Глядя на роскошный особняк, поразивший ее своими размерами, Катерина немного оробела. Кто его знает, как отнесется хозяин к провинциальной родственнице, которую ни разу в глаза не видел?

- Скажи, голубчик, - обратилась к лакею графиня, наблюдая как разгружают багаж, - Георгий Константинович дома нынче?

- Дома, барыня, - ответил тот. – Уж как барин волновался, когда Ваше письмо с Парижу получил. Дороги-то развезло, переживал за Вас очень.

Повернувшись к племяннице, графиня сделала приглашающий жест рукой:

- Добро пожаловать, ma bonne (моя милая), - улыбнулась она.

В огромном холле их уже ждал граф Гурьев.

-Ma ché rie (моя дорогая), - целуя супругу в обе щеки, улыбался граф. – Я так скучал без Вашего общества.

- Я тоже, mon cher (мой дорогой), я тоже, - положив ладони на широкие плечи мужа, отвечала графиня. – Дорогой, я хочу тебя познакомить с моей племянницей, Екатериной Забелиной. Подойди, Катрин, - повернулась к ней тетка.

Приблизившись к графу, Катя сделала книксен и, подняв голову, посмотрела ему в глаза.

- Сударыня, счастлив приветствовать Вас в своем доме, - оправившись от удивления, вызванного потрясающим сходством девушки с его женой, произнес он, склонившись в поцелуе над ее тонкой рукой.

- Признайся, я тебя удивила, - весело рассмеялась графиня, наблюдая за приходящим в себя от удивления супругом. – Ну что ж, Георгий Константинович, сейчас мы с Катенькой приведем себя в порядок, и можно ужин подавать.

Апартаменты, которые отвели Екатерине, представляли собой небольшую гостиную и роскошную спальню, окнами выходившую в ухоженный парк, разбитый вокруг особняка. Едва она вошла и осмотрелась, в двери комнаты негромко постучали.

- Екатерина Владимировна, - сделала книксен девушка в форме горничной, - Александра Михайловна назначила меня Вашей горничной на время Вашего пребывания здесь.

- Ну, так что ты стоишь? - смерив девицу недовольным взглядом, отозвалась Катя. – Помоги мне переодеться и разбери мои вещи.

Единственным членом семьи, с которым Катерине не удалось познакомиться в тот же вечер, был ее кузен Павел. Павел Георгиевич, молодой граф Гурьев, проводил этот вечер в компании своих друзей князя Елецкого и поручика Волошина и даже не знал о приезде матери.

Вернувшись домой под утро после грандиозной попойки на квартире князя Елецкого вблизи расположения их полка, Павел проспал почти до полудня. Проснувшись, молодой человек дернул шнур сонетки и со стоном поднялся с мягкой подушки, прижав ладони к вискам. Через минуту его денщик появился в покоях хозяина.

- Доброе утро, Ваше сиятельство, - обратился он к нему.

- Помилуй, Савелий, какое же это утро, да и добрым его вряд ли назвать можно, - поморщился он от головной боли, прочно засевшей в затылке.

- Матушка Ваша вчера с Парижу вернулись, - доложил Савелий.

- А вот это хорошая новость, - улыбнулся молодой граф, поднимаясь с постели.

Спеша увидеться с матерью, Павел, даже не застегнув до конца мундир, бегом спустился по лестнице. Услышав доносящиеся из музыкального салона звуки музыки, он, улыбаясь, распахнул двери и замер, пораженный увиденным. За фортепиано сидела вовсе не мать, а девушка лет восемнадцати. Белокурые локоны были уложены в высокую прическу и красивыми завитками спадали на стройную шейку, небесно-голубые глаза взирали на него с удивлением и каким-то задорным весельем.

- Прошу прощения, сударыня, - смутился Гурьев.

- Павел Георгиевич, надо полагать, - улыбнулась ему Катя.

- Совершенно верно, - слегка наклонил голову Павел. – С кем имею честь говорить?

Катя не успела ответить. В комнату, шурша платьем из темно-синего шелка, вошла ее тетка.

- Павлуша, дорогой, - улыбнулась она сыну, - как же я соскучилась!

- Маменька, как же я рад, что Вы вернулись, наконец! – почтительно склонился над ее рукой Павел.

- Я смотрю, ты уже успел познакомиться с Катенькой.

- С Катенькой?! – непонимающе произнес сын.

- Екатерина Владимировна Забелина – твоя кузина, - улыбнулась Александра Михайловна. – Я привезла ее в Петербург, чтобы представить обществу во время сезона.

- Mademoiselle, - Павел приблизился к Катерине, присевшей перед ним в легком книксене, и прикоснулся губами к протянутой руке, - счастлив познакомиться с Вами! – и, озорно сверкнув глазами, прошептал, чтобы не услышала мать, - Вы даже не представляете, как мне жаль, что Вы моя кузина.

Катя зарделась от смущения и тихо рассмеялась.

- Ах, Павел Георгиевич, Вы меня совсем смутили, - добавила она.

- Раз мне удалось застать тебя дома, - обратилась к сыну графиня, - прошу тебя, пообещай, что сегодня будешь сопровождать меня и Катрин на бал к Дашковым.

- С превеликим удовольствием, маменька, - тряхнул темными кудрями Павел. – Дамы, позвольте откланяться, мне нужно поставить в известность своих друзей, что мои планы на сегодняшний вечер переменились.

После знакомства с кузеном последовал визит к портнихе. Графиня заказала для племянницы полный гардероб, а для сегодняшнего вечера у Дашковых было приобретено готовое бальное платье. Возвращаясь в особняк, Катя рискнула обратиться к тетке с просьбой.

- Тетушка, мы не могли бы заехать на квартиру к моему брату Петру?

- Что ты! - нахмурилась графиня. - Отпиши брату, чтобы он посетил тебя у нас. Девице из приличной семьи не пристало даже близко подходить к казармам.

- Хорошо, тетушка, я так и сделаю, - вздохнула Катя.

Не столько брата ей увидеть хотелось. Где-то в глубине души она надеялась на случайную встречу с Волынским. Может, он и думать уже о ней забыл, но вот она всей душой хотела увидеться с ним. Как же это все сложно! Она в Петербурге, совсем рядом, но вряд ли бедный поручик бывает в тех же местах, которые предположительно будет посещать она во время сезона.

Меж тем Павел направился прямо на квартиру к князю Елецкому. Входя в апартаменты, занимаемые князем, он увидел в прихожей денщика Никифора, начищавшего сапоги хозяина.

- Любезный, хозяин твой дома? – поинтересовался граф.

- Дома, Ваше сиятельство, - ответил Никифор.

Услышав знакомый голос, Николай сам вышел навстречу гостю.

- Что-то ты рано нынче, mon ami, - улыбнулся он, - думаю, в заведении мадам Deniz в столь ранний час нас не ждут.

- Я пришел сказать, что сегодня, увы, не смогу составить компанию тебе и Андре, - ответил Павел. – Маменька вчера вернулась из Парижа…

- Ты так боишься ее огорчить? – усмехнулся Николай.

- Нет, mon ami, дело не в этом. Maman, возвращаясь из Парижа, заехала к родственникам и привезла с собой мою кузину. Так что сегодня я сопровождаю их на бал к Дашковым.

- Как, и ты?! – рассмеялся Николай, и, перехватив недоуменный взгляд Павла, пояснил, – Волошин сегодня сопровождает на бал к Дашковым свою сестру.

- Ну что ж, друзья мои, похоже, вы не оставили мне выбора… Придется мне поддержать вашу компанию!

- Вот уж не думал, что доживу до этого, - ошарашено произнес Павел.

Глядя друг на друга, друзья расхохотались.

- Никифор, парадный мундир на вечер, - отдал распоряжение Николай и жестом пригласил Гурьева пройти в апартаменты.

- А что, девица-то хоть хороша? – поинтересовался он.

- Знаешь, не будь она моей кузиной…, - поднял глаза к потолку Павел.

- Даже так? Ты меня заинтриговал, - улыбнулся Ник.

- Поосторожней, mon ami, ты, как-никак, о моей родственнице сейчас говоришь. К тому же, зная тебя, в роли дуэньи я буду неподкупен! - рассмеялся Гурьев.

Сказать, что Катя волновалась перед своим первым выходом в высший свет Петербурга, значит, не сказать ничего. Сидя перед зеркалом, она то и дело судорожно вздыхала, пытаясь унять нервную дрожь. Кончики ее пальцев были холодны, как лед, губы мелко подрагивали и были абсолютно бескровными. Горничная Александры Михайловны уложила ее волосы в красивую прическу, закрепив ее двумя гребнями с жемчужной отделкой. Белое платье, которое они днем приобрели у модистки, было верхом совершенства: короткие рукава и подол были украшены вышивкой из голубого шелка, голубая атласная лента обхватывала тонкую талию, подчеркивая невероятную синеву глаз Катерины.

Войдя в комнату своей племянницы, графиня с удовольствием оглядела ее, а затем нахмурилась:

- Что-то ты бледна нынче, Катрин, - встревожилась она.

- Ох, тетушка! Знали бы Вы, как мне боязно.

- Поди сюда, - подозвала ее Александра Михайловна.

Подняв руку, она легонько пощипала девушку сначала за одну щеку, а потом за другую, чтобы вызвать румянец на бледном лице.

- Так-то лучше будет. Идем, ma bonne. Могу тебя утешить - в первый раз всем страшно, - улыбнулась она, вспоминая свой первый выход в свет.

Восхищенный взгляд двоюродного брата, ожидавшего их в гостиной, придал Кате уверенности. Улыбнувшись ему, она надела поданный лакеем плащ и кокетливую шляпку.

- Надеюсь, твои друзья не очень разочарованны тем, что сегодня ты не составишь им компанию в столь любимых вами порочных забавах, - усмехнулась графиня, обращаясь к сыну, когда он помогал ей сесть в экипаж.

- Маменька, Вы не поверите: Волошин сам сегодня сопровождает сестру на бал к Дашковым, и князь Елецкий вызывался составить нам компанию.

- Боже! Три самых отъявленных повесы Петербурга в одном зале…, - театрально закатила глаза графиня. – Будем надеяться, что это не кончится грандиозным скандалом, - рассмеялась она.

- Я так рада, что Оленька с Андреем тоже приглашены, - заметила Катя.

- Вы знакомы с Волошиными? – удивленно приподнял брови Павел.

- Мы соседи, - скромно потупила взор Катя.

Колеса экипажа прогрохотали по сумеречным улицам Петербурга, и вскоре карета въехала в ворота роскошного особняка и остановилась перед мраморным крыльцом. Катя тайком торопливо перекрестилась и подала руку ожидающему ее Павлу. Едва она под руку со своим кузеном вошла в освещенный сотнями свечей бальный зал и оказалась под обстрелом десятков глаз, сердце ее испуганно замерло. Мужские восхищенные, женские откровенно завистливые, и ни одного знакомого лица! Боже, не дай мне осрамиться! – мысленно взмолилась она. Графиня, раскланиваясь со знакомыми, представляла ее все новым и новым гостям, и девушка уже устала приседать в реверансе перед знатными особами, а от постоянных улыбок заболели скулы. «Очаровательна» - слышала она комментарии мужчин за спиной. «Выскочка» - злобно шептались девицы. Где же Ольга и Андрей? Хотя бы на пять минут оказаться среди своих! – напряженно вглядывалась она в десятки незнакомых лиц. То и дело к ней подходили молодые люди, и минуло всего полчаса, а ее бальная карточка уже оказалась заполненной.

- Ваш дебют оказался весьма успешным, - шепнул ей Павел с одобряющей улыбкой.

- Ах! Павел Георгиевич, все только начинается, - нервно обмахиваясь веером, тихо ответила Катя. – Вы, случайно, нигде не видите Волошиных?

Павел беглым взглядом окинул зал. Заметив Андрея, он взял под руку Катю и предупредив мать, что они отойдут на некоторое время, стал пробираться вместе с ней к Волошину. Грянула музыка, открывая бал величественным полонезом. Андрей, подпирая плечом колонну, стоял в одиночестве, игнорируя заинтересованные взгляды юных барышень. Он не был обладателем громкого титула, но немалое состояние его семьи делало его весьма завидным женихом даже по петербургским меркам. Увидев Гурьева, он радостно махнул ему рукой в приветственном жесте. Когда же он заметил, что Павел не один, глаза его удивленно расширились:

- Добрый вечер, - поздоровался он, когда Катя и Павел остановились рядом с ним. – Екатерина Владимировна, Вы-то здесь какими судьбами?

- Добрый вечер, Андрей Юрьевич. Тетушка любезно пригласила меня к себе на сезон, - улыбнулась Катя.

- Счастлив видеть Вас здесь!

- Что-то я не вижу Оленьки, - заметила Катерина.

Андрей кивнул в сторону танцующих.

- Князь Елецкий пригласил ее.

Стихли последние аккорды, и Катя с любопытством стала высматривать Ольгу среди расходящихся после танца пар. Когда же она увидела подругу и того, кто сопровождал ее, у нее закружилась голова. Странные чувства - смесь злости и радости от того, что видит того, о ком мечтала, кого так часто видела в своих снах, - ударили ей в голову.

- Князь, значит! – многозначительно бросила она, повернувшись к Андрею.

Андрей, вспомнив события минувшей весны, вспыхнул ярким румянцем.

- Простите нас за невинный розыгрыш, Катенька…

Договорить он не успел. Ольга и Николай подошли к ним, и Ольга, увидев, кто стоит рядом с ее братом, с радостным возгласом бросилась обнимать подругу.

- Катенька! Родная! Как же я рада, что ты тоже здесь! Боже! Какое счастье!

- Я тоже рада, - улыбнулась Катя, взяв свою подругу за руки и глядя в ее светящееся счастьем лицо.

- Катрин, рад видеть Вас, - склонился в поклоне Николай и замер, увидев сузившиеся от злости голубые глаза.

- Вы знакомы? – удивленно воззрился Павел на своего лучшего друга.

- Я знакома с поручиком Волынским, - высокомерно бросила Катя. – Этого господина я не имею чести знать! – и демонстративно отвернулась.

Злые слезы подступили к глазам, грозя вот-вот сорваться с длинных ресниц. Как же он, наверное, потешался над ней, слушая все эти глупости насчет барона или графа! Нижняя губа ее дрогнула, выдавая напряжение и расстройство. Зазвучала мелодия вальса, и Катерина заметила одного из тех молодых людей, что подходили к ней, прося внести их имена в бальную карточку. Молодой человек остановился перед ней и, склонив голову в легком поклоне, предложил руку.

- Сударыня, Вы обещали мне этот танец.

Стремясь оказаться как можно дальше от Николая, Андрея, Ольги и Павла, Катя вложила свою руку в протянутую ладонь.

Ее кавалер вывел ее в центр зала и, обняв рукой за талию, закружил в танце.

Николай не сводил взгляда с танцующей пары. Узнав девушку, он, памятуя о далеко идущих планах барышни, ожидал совершенно другой реакции: смущения, заискивания перед ним, но столь откровенная демонстрация неприязни сбила его столку.

- Так это и есть твоя кузина? – обратился он к Гурьеву.

- Да, это она. Я так понимаю, Вы знакомы? – повернулся к нему Павел.

- Этой весной мне выпало счастье побывать с Андреем в Олесино, - усмехнулся Ник, - там и познакомились

- Что-то Катрин не больно-то жалует твое общество, - заметил Павел.

- Это можно легко исправить, - улыбнулся в ответ Ник.

Андрей, случайно ставший свидетелем этого разговора, увидел полыхнувшие недобрым светом глаза Елецкого.

- Оставь ее, Ник! - вырвалось у него.

- Что так? – удивился Николай. – Ты, часом, не влюблен в свою соседку, mon ami?

На скулах Волошина проступил яркий румянец.

- Нет, - ответил он. – Но ты же знаешь, что твое внимание, мягко говоря, не пойдет на пользу ее репутации.

Николай ничего не ответил на это заявление, но выражение задумчивости на его лице предполагало, что слова Андрея не оставили его равнодушным.

Кате хотелось, чтобы музыка не кончалась, чтобы можно было как можно дольше оставаться подальше от своей подруги, ее брата, своего кузена и князя Елецкого. Ей нужно было время, чтобы придумать, как с достоинством выйти из сложившейся ситуации, но, увы, как нарочно, ничего не приходило в голову. Меж тем стихли последние аккорды, и она под руку со своим кавалером вернулась к их небольшой компании, к которой успели присоединиться еще несколько молодых людей, представленных ей. Я не буду обращать на него внимания, - дала она сама себе слово.

Однако у Николая были другие планы, и как бы она ни старалась игнорировать его присутствие, все же оказалась не готова к тому, что когда вновь зазвучала мелодия вальса, он, шепнув что-то ее очередному кавалеру, предложил ей руку вместо стушевавшегося молодого человека.

- Чего Вы добиваетесь, сударь? – процедила она, стиснув зубы, едва они заскользили по натертому до блеска паркету.

- А Вы? – приподнял бровь князь.

- Вам это известно. Мои планы по устройству собственного будущего с тех пор не претерпели каких-либо изменений, - парировала Катя.

- Может быть, я могу помочь им осуществиться? – вкрадчиво шепнул он.

Глупое сердечко отчаянно забилось в груди. Мысли в голове Кати смешались. В его словах был столь явный намек на … Но его следующая фраза спустила ее с небес на землю.

- В Петербурге не так уж много холостяков, которые соответствовали бы Вашим требованиям, mademoiselle. Я бы мог подсказать, кто из них Вам подойдет, чтобы Вы не расточали свое драгоценное внимание попусту.

Катерина ощутила, как, застилая разум, в ней поднимается волна злости. Вырвав свою руку из его ладони, она резко развернулась и, оставив его прямо посреди бальной залы среди танцующих пар, прошествовала к выходу на террасу, провожаемая множеством любопытных глаз. По залу волной пробежал тихий шепот, понимающие улыбки дам поспешно прятались за раскрытыми веерами, а мужчины, не таясь, обменивались откровенными взглядами и ухмылками. Где это видано: какая-то провинциалка бросила князя Елецкого прямо посреди бального зала!

Видевший все это Павел кинулся за ней вслед и застал ее рыдающей около мраморной балюстрады.

- Катрин, что он сказал Вам? – подойдя к ней, тихо спросил он.

- Это не важно. Я хочу уйти отсюда, - подняла она к нему залитое слезами лицо.

- Как пожелаете, только нужно найти матушку, - предложив ей руку, граф Гурьев вывел девушку через другие двери, расположенные ближе к выходу из бального зала.

Графиня, до которой уже дошли слухи о произошедшем, нетерпеливо постукивая носком бальной туфельки по паркету ждала их у выхода.

- Павел, - обратилась она к сыну, - возвращайся к своим друзья. Скажи, что у Катрин внезапно началась мигрень, и мы уехали домой. Мне нужно поговорить с ней наедине.

Едва они оказались в экипаже Гурьевых, ее тетка, недовольно нахмурив брови, обратилась к ней:

- Катрин, князь Елецкий не тот человек, с которым можно вести себя подобным образом. Его внимание к тебе может плохо отразиться на твоей репутации и отпугнет всех желающих свести с тобой знакомство, - начала она.

- Тетушка, даю Вам слово, что больше даже не взгляну в его сторону, - пообещала девушка.

- Дело не в этом, - продолжила графиня. – Урок первый: научись держать себя в руках, чтобы ни случилось. Только благодаря твоей несдержанности завтра добрая половина Петербурга будет судачить о том, что Вас с Елецким могло бы связывать, а он, повторяю, относится к прожженным повесам и убежденным холостякам, и ничего хорошего о тебе не подумают.

- Простите меня, - опустила голову Катя, - я подвела Вас.

- Не все потеряно. Но будет лучше, если некоторое время ты не будешь посещать подобные вечера, - задумчиво отозвалась Александра Михайловна.

Ей вспомнился скандал, связанный с ее замужеством. И если граф Гурьев оказался человеком чести, то князь Елецкий вряд ли пожертвует своей свободой ради спасения репутации провинциалки, да к тому же еще и бесприданницы.

Вернувшись в свою спальню, Катя была расстроена, как никогда: мало того, что князь вволю поиздевался над ней, так еще и ее собственные чувства к нему не давали ей покоя. Боже! Какой провал! - вертелась она на широкой постели, не в силах заснуть. И где теперь ей взять силы, чтобы показаться в обществе с высоко поднятой головой, сделав вид, что ничего не случилось? Но все же усталость взяла свое, и, наплакавшись в подушку, она уснула.

Глава 2

Пока Катя, лелея в душе свою обиду на его сиятельство князя Елецкого, пыталась забыться сном, бал в доме Дашковых продолжался.

Николаю, брошенному Катрин на виду у всех приглашенных посреди танцующих пар, ничего не оставалось, как демонстрируя полнейшее равнодушие к поступку своей партнерши по танцу вернуться в общество Андрея и Ольги Волошиных. Однако несмотря на то, что лицо его не выражало ничего, кроме откровенной скуки, в душе полыхала самая настоящая ярость. Андрей, возмущенный всем случившимся, поджидал Ника, готовый высказать ему массу упреков, и обрушил их на него, стоило князю оказаться рядом с ними.

- Ник! Я же просил тебя! – не удержался он. – Что ты сказал Катрин?

- Я? Да, право же, ничего! Всего лишь предложил Екатерине Владимировне свою помощь в устройстве выгодной партии, - усмехнулся Елецкий.

- Не лги мне! – взорвался Андрей. Но спохватившись, что они все же находятся в обществе, и к их ссоре уже начинают прислушиваться, понизил голос. – Я хорошо знаю Катрин. Она бы никогда не позволила себе ничего подобного, если только ты не дал ей повода.

- Ты прав, mon ami. Я признаю, что сделал абсолютно бестактное замечание и был непозволительно груб, - сдался Николай. – Если тебя это утешит, я завтра же принесу mademoiselle Забелиной свои извинения.

- Сделай милость, - уже более мирным тоном отозвался Андрей.

Несмотря на то, что возвращение было поздним, а ночь бессонной, проснулась Катя рано. Приподнявшись, она оперлась спиной на подушки и погрузилась в раздумья. Вчерашний вечер для нее оказался полон сюрпризов – к сожалению, по большей части неприятных. Как же глупо все вышло! Она в деревенской глуши мечтала о встрече со скромным поручиком Волынским, а в действительности предметом ее тайных мечтаний оказался его сиятельство князь Елецкий. Мало того, что она ему не ровня, так еще и его сиятельство, кажется, совсем к ней не расположен, о чем дал понять весьма недвусмысленно. Но и она хороша: вновь ее неуравновешенный нрав сыграл с ней злую шутку.

К завтраку все семейство Гурьевых собралось в малой столовой. Катя от стыда за свое вчерашнее поведение едва смела поднять глаза на свою тетку и кузена. Щеки ее вспыхнули, стоило ей встретиться взглядом с Павлом. Как она могла так подвести их?! И что же будет дальше? Однако ни Александра Михайловна, ни Павел ни единым словом не обмолвились о вчерашнем происшествии в доме Дашковых. Катя уже совсем было успокоилась, когда дверь в столовую распахнулась, и на пороге появился лакей Гурьевых с огромнейшим букетом белых роз.

- Ваши сиятельства, - склонился он в поклоне, - просили барышне передать.

Катя вспыхнула. Каким-то непостижимым образом она догадалась, кто прислал ей этот букет.

- Кто просил? – невозмутимо задала вопрос тетка.

- Не могу знать, - ответил лакей. – Там карточка-с имеется.

Катя встала из-за стола и, подойдя к нему, дрожащей рукой вынула из букета карточку. Прочитав слова, написанные ровным размашистым почерком, она торопливо сунула ее обратно в букет, будто та обжигала ей руку.

- Отошлите обратно, - ровно произнесла она и вернулась к столу.

- От кого это? – вопросительно посмотрела на свою племянницу Александра Михайловна.

- От князя Елецкого – пожала плечиком Катя. – Я же обещала Вам, тетушка, не иметь в дальнейшем с этим человеком никаких дел.

Опустив глаза, она уставилась в свою чашку с чаем. Всего два слова, написанные в карточке, не давали покоя. «Простите меня. » Что это - раскаяние, извинение, а, может… Робкая надежда вновь пустила росток в сердце. Нет, нет! Я не буду думать о нем, - решила Катя. Зачем мне пустые надежды, которым сбыться не суждено? Князь вчера более чем ясно дал ей понять, что он думает о ней.

Павел был заинтригован. Еще вчера, после ухода маменьки и Катрин, он попытался выведать у Николая, что же все-таки произошло во время вальса, но тот был мрачнее тучи и зол, как черт. Но это-то как раз можно было понять: его, князя Елецкого, бросила посреди танца какая-то жалкая провинциалка, продемонстрировав всему свету свое пренебрежение к его сиятельной особе. А сегодня вдруг этот букет, который стоит целое состояние.

Николай действительно был зол - но не на Катрин, Ник злился на себя. И кто тянул его за язык? Откуда взялось это глупое желание уязвить ее просто потому, что она, обнаружив их обман, явно продемонстрировала свое нежелание продолжить знакомство с ним? Ребячество, да и только! Вот и получил по заслугам. Павел сначала все пытался выспросить у него, что послужило поводом для размолвки, а потом случайно проговорился, что застал ее после злополучного вальса плачущей на террасе. Запоздалое раскаяние острым сожалением укололо в сердце. К чему было обижать ее? Катрин откровенно сказала ему, чего ждет от этого сезона: предложения руки и сердца от человека титулованного и состоятельного. Но разве не все дебютантки из года в год заполняют бальные залы с этими же надеждами? И разве он впервые выслушивает такие признания? И почему эти слова, сказанные именно ею, отчего-то не оставили его равнодушным, зацепили в его душе какие-то чувства, о существовании которых он даже не подозревал. Отчего мысль, что она в этом сезоне непременно будет пользоваться успехом и с легкостью добьется желаемого, была ему неприятна? Что за блажь? Он ведь не желает связывать себя какими бы то ни было узами! Зачем же тогда так явно на глазах у всех добивался ее внимания? Глупец, трижды глупец! Теперь добрая половина Петербурга будет обсуждать его внезапный интерес к провинциалке, появившейся в свете первый раз. Светские сплетни – страшное оружие, разрушившее не одну репутацию и погубившее не одну жизнь.

Покупая утром цветы для нее, он говорил себе, что это всего лишь попытка принести извинения за грубость прошлым вечером. Но тогда почему ему всю ночь снились небесно-голубые глаза? Почему он проснулся на скомканных простынях с чувством, что потерял что-то весьма ценное? Возможно, от того, что ждал от нее, как от многих других, слащавого кокетства, желания понравится и угодить наследнику князя Елецкого. Как же так получилось, что, несмотря на всю ее меркантильность и мелочность, она не воспользовалась возможностью уцепиться за него, как репей? Так ли уж меркантильна и мелочна она на самом деле? Или, может, это такая игра - продемонстрировать холодность, чтобы вызвать интерес? Но тогда она неудачно выбрала себе партнера для игры, поскольку в этих салонных играх ему давно уже не было равных. Хотя не похоже было, что все это напускное: он же сам видел злость, раздражение и обиду в ее глазах.

Желание выкинуть мысли о ней из головы привело его на порог родительского дома. Отца не было дома, что, впрочем, было только к лучшему, ибо встречаться сейчас с ним Николаю совершенно не хотелось. Его отношения с отцом вряд ли можно было охарактеризовать, как теплые или родственные. Поднявшись в будуар к матери, он застал ее за чтением. Отложив в сторону книгу, она поднялась ему навстречу и, подставив для поцелуя щеку, с нежностью взглянула на сына.

- Ники, как долго ты не заходил к нам, - грустно улыбнулась Анна Петровна.

- Виноват, маменька, - улыбнулся ей Ник.

– Ты же неспроста пришел? Тебя что-то гложет? Я же вижу, – откинула она с его лба вьющуюся прядь.

- Я скучал по Вам, maman, - поднося к губам ее руку, ответил сын.

- Что-то ты не договариваешь, – притворно нахмурилась она.

- Вам показалось, матушка! Меня привело исключительно желание увидеть Вас.

- Останешься обедать? – с надеждой в голосе спросила она.

Самой заветной мечтой Анны Петровны было, чтобы отец и сын Елецкие, наконец, примирились. Отсутствие согласия между двумя самыми дорогими ей людьми было извечным источником ее беспокойства и печали.

- Останусь, - не смог отказать матери Ник.

Пройдя в свои апартаменты, он скинул мундир и, расположившись на софе, потянулся к графину с бренди. Усмехнувшись, Николай отдернул руку. С утра бренди - черт знает что! Эта провинциальная штучка никак не выходит у него из головы. Дверь, слегка скрипнув, приоткрылась, и в комнату проскользнула Ксения, горничная его матери.

- Коленька, - прошептала она, - ты приехал! Я так скучала!

Глядя на свою любовницу, Ник почему-то не ощутил привычного желания, но все же поднялся с софы и привлек девушку в свои объятья. Наклонив голову, он коснулся поцелуем пухлых приоткрытых губ, руки Ксении взметнулись вверх, запутались в коротко стриженых кудрях у него на затылке. Отпустив на минуту девушку, он повернул в замке ключ и повернулся к ней, а она уже с улыбкой на губах развязала передник и расстегнула платье, которое бесформенной кучкой свалилось к ее ногам. Присев на кровать, он наблюдал, как она с усилием стаскивает с него сапоги. Привычным движением он опрокинул ее на широкую постель, подминая под себя. Ее руки обвили широкие плечи. Ксения выгибалась навстречу его движениям, Ник ловил губами ее тихие стоны, но стоило ему закрыть глаза, и вместо карих глаз и темных локонов, разметавшихся по подушке, его воображение нарисовало ему отливающие серебром кудри и небесно-голубые глаза.

- Катя! – выдохнул он, скатившись с девушки.

- Катя? – потрясенно прошептала Ксения. Гибким движением поднявшись с кровати, она сначала с укором посмотрела в его глаза, а затем, тяжело вздохнув, бросилась собирать свои вещи.

- Прости, - отозвался Николай.

- За что, барин? – грустно усмехнулась она. – За то, что у Вас новая зазноба появилась? Так мне же не привыкать…

Утерев скатившуюся по щеке слезу, она торопливо натянула на себя платье и поспешила покинуть комнату.

Николай и сам был шокирован тем, чье имя сорвалось с его губ и чей образ всплыл в его сознании в самый интимный момент. С ума сойти! Воспылать страстью к невинной девице! Похоже, до добра его это не доведет. Остается только одно: всеми силами постараться избегать встреч с ней.

С такими мыслями он спустился вниз к обеду. Отец, увидев его входящим в двери столовой, удивленно приподнял бровь.

- Бог мой! Неужели ты вспомнил, что у тебя, помимо друзей и любовниц, еще и родители имеются? - иронично спросил он.

- Представьте себе, папенька. Я вдруг понял, что скучал без Вашего общества, - парировал Николай.

- Приятно слышать, - отозвался Елецкий, жестом приглашая его присесть за стол. – Коль ты здесь, мне бы хотелось поговорить с тобой.

- О чем? – усмехнулся Ник. – Не думаю, что услышу от Вас что-то новое о себе из Ваших уст.

- Ошибаешься, - спокойно ответил Сергей Васильевич. – Я слышал, ты вчера был у Дашковых?

- Был, - подтвердил Николай.

- И проявил весьма откровенный интерес к одной провинциальной особе на выданье, - продолжил отец.

- Как быстро, однако, Вам стало известно об этом. – Николай был неприятно поражен тем, с какой скоростью распространяются слухи по светским салонам.

- Да уж, что и говорить, весьма пикантная новость – молодой князь Елецкий сражен прелестями провинциальной ingé nue, - язвительно заметил Сергей Васильевич.

- Вас что-то беспокоит, papa (папа)? – вскинул Ник на отца пристальный взгляд.

- Когда мужчина нашего круга проявляет столь явный интерес к незамужней девице из благородной семьи, это может говорить только об одном… Ты намерен сделать ей предложение?

- Вас не устраивает кандидатура mademoiselle Забелиной? – поинтересовался Николай, отложив в сторону вилку и нож.

- Не устраивает - это мягко говоря, - ответил Елецкий-старший.

- Тогда пусть это Вас не беспокоит, - невозмутимо ответил он. - Я не собираюсь делать предложение ни mademoiselle Забелиной, ни кому-либо еще.

За столом на некоторое время воцарилось молчание.

- Ник! Тебе в будущем году будет тридцать. Пора бы подумать и о женитьбе! – не удержался он.

- Я сам для себя решу, когда будет пора! – резко ответил Николай.

- Я лишу тебя содержания, - пригрозил Сергей Васильевич.

- Вы думаете, я не смогу прожить без Ваших денег? – ухмыльнулся Николай. – Я за карточным столом за один вечер выигрываю больше, чем маменька тратит на булавки за год. Спасибо за обед. Рад был повидаться с Вами!

С этими словами он поднялся из-за стола и, не оглядываясь, вышел из столовой.

- Серж, ну зачем ты так с ним? – мягко спросила Анна Петровна. – Может, эта девушка не так уж плоха?

- Признаю, девица, бесспорно, красива, - ответил князь. – Если ты помнишь графиню Гурьеву в юности, то поймешь, о чем я говорю. Но несмотря на то, что она племянница Александры Михайловны, она все же совершеннейшая провинциалка, бесприданница, да к тому же ее манеры… А сплетни о том, что он увлечен ею, уже вовсю гуляют по всему Петербургу.

Николай к вечеру вернулся в свои апартаменты не в самом лучшем расположении духа, и стоящий посреди стола тот самый букет, который он утром отослал в особняк на Мойке, его настроения никак не улучшил. Вместе с даром Катрин вновь отвергла его, его попытку примирения. Вспышка неконтролируемой ярости впоследствии удивила даже его самого - схватив ни в чем не повинные цветы, он рывком распахнул окно и вышвырнул их на улицу, а потом застыл перед открытым окном, тяжело навалившись на подоконник. Дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Черт! Он слишком много думает о ней!

- Значит, война! – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Уверяю Вас, прекрасная Катрин, проиграю в ней не я. Еще до конца сезона Вы уберетесь из Петербурга не солоно хлебавши и никогда более не посмеете показаться в столичном обществе.

Уму непостижимо! Весь Петербург обсуждает его увлечение этой провинциальной девицей! Ну, что ж, он умеет быть очаровательным. Не пройдет и пары недель, и она сама будет искать встречи с ним. Что ему стоит вскружить ей голову и убедить весь свет, что это не он потерял голову от провинциальной ingé nue, а наоборот, что это Катрин добивается его внимания?! Приняв такое решение, он немного успокоился, и, не желая показываться в обществе, отправился в заведение мадам Deniz, где и пробыл почти до самого утра.

Катрин после столь провального первого выхода в свет почти неделю отсиживалась в особняке Гурьевых. К тому же формальный повод свести к минимуму всю светскую жизнь у нее был: уже к вечеру того злополучного дня, когда принесли букет от Елецкого, Катя ощутила, что ее бегство на открытую террасу из бального зала Дашковых не прошло бесследно. Легкая простуда не доставляла особых хлопот, но и радости не вызвала. Катрин ненавидела болеть, и в такие моменты ее характер становился совершенно несносным. От невыносимой тоски и скуки ее спасала обширная библиотека Гурьевых и визиты брата, которому она отписала по совету тетки. Катя открыла для себя Байрона и с упоением зачитывалась его произведениями. Его стихи, полные какой-то неизъяснимой тоски, а порой мрачные, были так близки ее настроению после встречи с князем Елецким.

Конец ее добровольному заточению положило приглашение в театр от Волошиных. Катя обрадовалась ему, как ребенок. Сохнуть от тоски по его сиятельству, в особенности понимая, что чувства, испытываемые ею, никогда не найдут отклика в том, кем они вызваны, ее совершенно не привлекало. Поэтому она решила во чтобы то ни стало избавиться от этой глупой влюбленности в Елецкого и насладиться своим сезоном в Петербурге, возможно, единственным. Поэтому, когда Андрей и Ольга заехали за ней в особняк Гурьевых, чтобы вместе отправиться в театр, она выглядела совершенно счастливой и довольной жизнью.

Андрей, ожидавший ее внизу, по восхищенному возгласу сестры понял, что та, которую он ждал, наконец, соизволила спуститься в холл. На Катрин было голубое платье из плотного шелка, рукава и подол которого были украшены тончайшим брюссельским кружевом. Роскошные белокурые волосы были уложены красивыми локонами, спускаясь по спине до самой талии. Она и в самом деле была восхитительна. Тонкий аромат фиалки, исходящий от ее волос, когда она стояла так близко к нему, кружил голову, а ее улыбка, обращенная к нему, была настолько искренней и радостной, что он, прикасаясь губами к ее руке, ощутил, как сердце забилось неровными толчками.

- Катрин, Вы обворожительны, - улыбнулся Волошин.

- Спасибо за приглашение, Андрэ.

Тетка ее в этот вечер не имела возможности сопровождать свою племянницу, так как собиралась с визитом к своей давней приятельнице, но учитывая, что Катрин и Андрей с детства знают друг друга, и к тому же Ольга составит им компанию, против похода в театр не возражала. Надевая поданный лакеем плащ, Катя кокетливо из-под ресниц украдкой бросила взгляд на Андрея. Брат Ольги действительно весьма привлекательный молодой человек и мог бы стать ей хорошим мужем. Почему же мысль эта ее не радовала?

Перед началом представления светская публика прохаживалась по обширному фойе, демонстрируя модные туалеты и фамильные драгоценности. К их небольшой компании несколько раз подходили молодые люди из числа представленных на балу в доме Дашковых, дабы выразить свое восхищение ей и Ольге. Однако многие из них, перехватив мрачный взгляд Волошина, тут же спешили откланяться. Катю эта ситуация безмерно забавляла, и, наклонившись к Андрею, она прошептала так, чтобы не услышала Ольга:

- Андрэ, не будьте таким мрачным и суровым, иначе Вы просто распугаете всех возможных претендентов на руку Вашей сестры.

- А мне показалось, что Вы больше переживаете, что я и Ваших кавалеров отпугну, - отозвался Андрей.

Катя улыбнулась ему, уловив в его интонации ревнивые нотки.

- Никто из них меня не интересует, - тихо заметила она, чем вызвала улыбку на его лице.

Сердце ее тревожно сжалось. Господи, Боже! Зачем же она играет с ним? Они всегда были друзьями, и как бы ни понимала умом Катерина всей выгоды от их союза, она не представляла себе Андрея иначе, чем своим другом и братом своей лучшей подруги. Для нее он был все равно, что собственный брат.

Наконец, обойдя фойе Александринского театра и раскланявшись со всеми встреченными знакомыми, Андрей проводил их в ангажированную им на сегодняшнее представление ложу.

Катя первый раз была в театре. Все для нее было в новинку, и представление захватило ее целиком, а все испытываемые эмоции были написаны у нее на лице. Андрей, видя, как она сопереживает героям пьесы, был очень тронут такой искренностью и открытым проявлением чувств. Забываясь, она то и дело наклонялась к нему, спеша поделиться впечатлениями, ее рука несколько раз ложилась на золотой эполет. Волошину была приятна эта близость, и он с удивлением поймал себя на мысли, что, может быть, не так уж был далек от истины Ник Елецкий, говоря о том, что он влюблен в свою соседку. Наверное, это была еще не любовь, но определенно некое теплое чувство по отношению к ней зародилось в его душе и крепло с каждой минутой, проведенной рядом.

Его сиятельство князь Елецкий и молодой граф Гурьев тем вечером играли в карты в компании еще нескольких офицеров. Ник играл от скуки. Несмотря на то, что он в последнюю неделю умышленно не посещал мест, где мог бы встретиться с Катрин, до него дошли слухи, что mademoiselle Забелина в свет также не выезжала.

- Как здоровье очаровательной Катрин? – неожиданно поинтересовался он у Гурьева.

- Прекрасно, - вскинул на него удивленный взгляд Павел. – Андрей сегодня повел ее и Ольгу в театр.

С того самого вечера в доме Дашковых Елецкий ни разу не упомянул его кузину, и Павел догадывался, в чем причина. Начавшиеся было сплетни об увлечении Ника провинциалкой, не подкрепленные какими-либо маневрами со стороны обоих фигурантов, пошли на спад.

- В театр? - оторвался от созерцания карт в своих руках Николай.

- Да. Сегодня в Александринском дают «Князя Пожарского».

- Вот как? Я не был на премьере, любопытно будет взглянуть, - бросая на стол карты, заявил Николай.

- Прошу прощения, господа, - обратился Елецкий к остальным игрокам, - я решил для разнообразия посетить сегодня театр.

- Ну что ж, mon ami, позволь, я составлю тебе компанию? - понимаясь из-за карточного стола и одергивая мундир, произнес Павел.

Внезапно вспыхнувший интерес Ника к театру не давал Павлу покоя: уж слишком явной была причина, по которой князь выпивке и картам предпочел драматическую постановку. Гурьеву не нравился интерес Ника к его кузине, и только поэтому он решил последовать за ним.

- Буду рад твоему обществу, - отозвался Елецкий.

Николай и Павел прибыли к началу второго акта. Ложа родителей Елецкого в этот вечер пустовала, но князь решил расположиться в партере. Едва заняв свое место, он отыскал глазами ту, из-за которой, собственно говоря, и пришел на сегодняшнюю постановку. От того, что он увидел, перехватило дыхание: Катя улыбалась чему-то, повернув голову к Андрею. Он видел, как тонкие пальчики в шелковой перчатке скользнули по рукаву мундира задержавшись на нем ровно на долю секунды. Эти двое были полностью поглощены друг другом. Но едва раздвинули занавес, как Катерина словно преобразилась. Все ее внимание было сосредоточено на действе, происходящем на сцене. По ее лицу легко можно было угадать испытываемые ею чувства, и Николай заметил, как она в особенно напряженный и драматический момент спектакля промокнула глаза белоснежным кружевным платком. Бог мой! Сколько чувства! – иронично усмехнулся он.

У Катерины появилось ощущение, что кто-то очень пристально наблюдает за ней. На какое-то мгновение она оторвалась от созерцания постановки и перевела свой взгляд на публику, а встретившись взглядом со светло-карими глазами князя Елецкого, вспыхнула и поспешила отвести взгляд. Настроение мгновенно испортилось, магия спектакля пропала, то и дело она отвлекалась и бросала украдкой взгляды туда, где успела заметить его сиятельство, но, увы, его уж там не было. Ей даже начало казаться, что она ошиблась, и Николай просто пригрезился ей из-за того, что в последнюю неделю она так много думала о нем.

Может быть, именно поэтому Катя не была сильно удивлена, когда они с Андреем и Ольгой, спускаясь по широкой лестнице после окончания представления, встретились с ним и Павлом Гурьевым.

Не желая мешать разъезжающимся после спектакля зрителям, небольшая компания спустилась в фойе, чтобы поприветствовать друг друга, как полагается.

Ольга зарделась, когда князь Елецкий поднес ее затянутые в перчатку пальчики к своим губам.

- Ваше сиятельство, как неожиданно и приятно было встретить Вас здесь, - тихо ответила она.

- Не ожидал увидеть тебя здесь, - улыбнулся Андрей. – Насколько я помню, ты никогда не был большим поклонником театра.

- О да, ты, как всегда, прав, mon ami, - усмехнулся Ник, - но, видишь ли, людям свойственно изменяться, и я вдруг обнаружил в себе сегодня вечером непреодолимую тягу к искусству.

- А Вам, mademoiselle, - обратился он к Кате, - понравилась постановка?

- Очень, Ваше сиятельство, - ответила она, переводя свой взгляд на Андрея.

- Андрей Юрьевич, я думаю, раз Павел Георгиевич тоже здесь, Вам не обязательно провожать меня до дома.

– Вы ведь проводите меня? - обратилась она к Павлу.

- С большим удовольствием, Катрин.

Катя рассчитывала, что князь Елецкий останется в компании с Волошиными, а она сможет улизнуть от него так, чтобы это не очень походило на бегство. Каково же было ее удивление, когда Николай быстро попрощался с Андреем и Ольгой и вызвался сопровождать ее и Павла. Оказавшись рядом с ним в экипаже, Катя растерялась. Он был так близко! Его плечо почти касалось полей ее шляпки, отчего она чувствовала себя неуютно. Какое-то странное ощущение тяжести и тепла разлилось в груди. Князь Елецкий был сама любезность. Ее совершенно сбили с толку его вопросы о том, как ей понравилась постановка, какова на ее взгляд была игра актеров, что ей больше всего запомнилось из представления. Отвечая на них, Катерина и сама не заметила, что уже вовсю улыбается его остроумным замечаниям и что их общение приобрело какой-то легкий, ни к чему не обязывающий собеседников тон. Это было так ново для нее! Николай не изводил ее своими колкими замечаниями и не пытался высмеять цель ее визита в столицу. Хотя, может быть, за это она должна поблагодарить Павла, который молча с нескрываемым любопытством поглядывал на своего друга и только изредка вставлял свои замечания.

Когда же карета остановилась у особняка Гурьевых и Павел вышел, чтобы подать ей руку и помочь спуститься, князь Елецкий обратился к нему:

- Павел Георгиевич, подождите одну минуту. Я бы хотел извиниться перед Катрин за свое поведение у Дашковых.

Павел неопределенно хмыкнул, но все же отошел на несколько шагов от кареты и остановился в ожидании окончания их разговора.

- Екатерина Владимировна, - с улыбкой обратился к ней Николай, - я прошу у Вас прощения за то, что был непозволительно груб по отношению к Вам, и хочу предложить Вам свою дружбу.

- Я прощаю Вас, Ваше сиятельство, - усмехнулась в ответ Катя, - но вот что касается дружбы с Вами, то, боюсь, для молоденькой девушки это далеко не самая лучшая рекомендация в свете.

- Уверяю Вас, Катрин, Вам совершенно не о чем беспокоиться, - улыбнулся он одними уголками губ.

- Ну, хорошо, Ваше сиятельство, с этого момента Вы можете считать меня своим другом, - сдалась она и поспешила распахнуть дверцу кареты, потому как, оставаясь с ним наедине, боялась, что с головой выдаст свои чувства к нему, ничего общего с предложенной дружбой не имеющие.

Павел тотчас подошел к экипажу и предложил ей руку. Поднимаясь по ступеням особняка, она слышала шум отъезжающей кареты. Бог мой, как удивительно - еще неделю назад у нее сложилось впечатление, что князь Елецкий за что-то ненавидит ее, а сегодня он предложил ей свою дружбу. Катя вбежала в свою комнату и закружилась на месте, а потом со смехом упала на широкую постель. Кто знает, может быть, общаясь с ней, как с другом, он разглядит нечто большее в ее душе, и случится так, что он ответит на ее чувства? Засыпая, она не переставала думать об этом.

Наутро Катю ожидал еще один сюрприз. После завтрака, когда она вместе с тетушкой устроилась в будуаре графини, чтобы поделиться впечатлениями от вчерашнего спектакля, в комнату предварительно постучавшись, вошел лакей с букетом маргариток. Из всех цветов Катя больше всего любила именно эти. Сердечко забилось от радости. Как он узнал? – мелькнула сумасшедшая мысль.

- Барыня, - обратился лакей к графине, - просили Екатерине Владимировне передать.

Катя, стараясь двигаться степенно, а на лице сохранять маску невозмутимости, подошла и вынула из букета карточку.

«Катрин, я сожалею, что был так слеп раньше и не замечал Вашей потрясающей красоты. Отныне и навеки Ваш А. В. »

- Это от Андрея, - заметила Катя. Улыбка ее несколько померкла.

- Ну, и?! – улыбнулась графиня, наблюдая за ней.

Катя задумалась. Если она сейчас примет этот букет, это будет означать только одно: она принимает ухаживания Андрея, а значит, с этого момента они официально будут считаться парой, и следующий шаг уже будет помолвкой. Это так отвечало чаяниям ее маменьки, и, чувствуя свою вину перед ней за то, что они так нехорошо расстались перед ее поездкой в Петербург, Катя кивнула головой:

- Поставьте букет в моей гостиной, - повернулась она к лакею, замершему в ожидании ее решения.

Конечно, это Андрей! Как она сразу не догадалась? Вчера он весь вечер так смотрел на нее! Да и кому, как не ему, знать о ее любви не к розам или лилиям - признанным королевам цветочного царства - а к скромным маргариткам. Она снова подумала о нем. Их многое связывает, они хорошо знают друг друга, со всех сторон Андрей - лучшая партия для нее.

Может, это и к лучшему, успокаивала себя Катя, чем жить эфемерной надеждой, что когда-нибудь князь Елецкий ответит ей взаимностью.

- Вот и славно, - заметила ее тетка. – Андрей прекрасный молодой человек. Ты сделала удачный выбор, - продолжила она.

- Вы совершенно правы, тетушка, - улыбнулась Катя.

Но отчего-то ее улыбка вышла немного печальной.

Глава 3

С этого дня все изменилось: куда бы Катя ни направлялась, Андрей, если был свободен от службы, повсюду ее сопровождал. Частенько к ним присоединялся Павел. Именно от него Катя узнала, что Елецкого нет в Петербурге - умер старый князь Василий, его дед, и Ник, который был очень привязан к нему, уехал в Отрадное, едва его достигли вести об этом печальном событии. Может, это и к лучшему, - успокаивала себя Катя. – С глаз долой, из сердца вон. Прошло более месяца с тех пор, как они с Николаем виделись в последний раз. За унылым серым ноябрем в Петербург пришла зима, укутав столицу белым пушистым покрывалом. Приближалось Рождество. Ольга уговорила Катерину пройтись по столичным лавкам в поисках подарков своим родным. Катя подумала о Петре. Петруша тоже нынче Рождество в столице встречать будет, и тетка пригласила его в особняк Гурьевых. Зайдя в галантерейную лавку, она долго стояла в раздумьях. Потом на глаза ей попался офицерский кушак. Замечательный подарок Пете будет, - улыбнулась она своим мыслям. Ольга тоже выбрала какие-то мелочи. Расплатившись, они вышли на улицу, где их ожидал Андрей. С самого утра шел снег, и уже успело намести приличные сугробы. Разговаривая и гуляя по городу, они дошли до Екатерининского сквера. Тихая безветренная погода, пушистые белые хлопья, заснеженные деревья – все это так напомнило Кате Забелино зимой. Немного поотстав от Ольги с Андреем, она нагнулась и, зачерпнув в ладошку снега, слепила небольшой снежок.

- Андрей! – позвала она.

Едва Волошин повернулся, как ему в грудь тотчас угодил снежный снаряд.

- Ну, держитесь, Екатерина Владимировна! - рассмеялся он.

Бросив свертки с покупками прямо на снег, Андрей ответил ей тем же самым. Завязалась веселая игра, к которой присоединилась и Ольга. Уворачиваясь от летящих в нее снежных снарядов, Катя со смехом бросилась бежать по аллее. Летящий навстречу снег слепил глаза. Она слышала, что Волошин догоняет ее. Задыхаясь, она обернулась и угодила прямо в его объятья. Смех стих, оба замерли, боясь пошевелиться. Андрей наклонил голову и коснулся ее губ легчайшим поцелуем.

- Катя, - тихо прошептал он, - Вы самая красивая. Если бы Вы только знали, насколько красивы сейчас!

Андрей поймал ее тонкие пальцы, согревая их в своих ладонях.

– День добрый, господа, - раздался голос откуда-то сверху.

Отпрянув от Андрея, Катерина подняла голову и наткнулась на ледяной взгляд светло-карих глаз князя Елецкого. Николай спешился с вороного жеребца. Когда он успел подъехать? Ни она, ни Андрей не заметили его приближения. Улыбаясь, к ним подошла Ольга.

- Добрый день, Ваше сиятельство, - поздоровалась она.

- Ольга Юрьевна, рад видеть Вас, - отозвался Николай, склоняясь над ее рукой. – Я смотрю, вы вспомнили детские забавы.

Ник еще издали заметил их в сквере. Сначала его внимание привлекла сама игра, совершенно несвойственная чопорному Петербургу, но когда же он разглядел ее участников, в нем проснулось весьма странное желание присоединиться. Пока он приближался, увидел, как Андрей погнался за Катей и догнав, поцеловал ее. Сердце его замерло, а потом ухнуло куда-то вниз, стало больно дышать. Ревность тисками стиснула сердце, заставляя его колотиться, как сумасшедшее.

- А Вы, Ваше сиятельство, разве не играли в детстве в снежки? – улыбаясь, спросила его Катерина.

Николай перевел взгляд на ее светящееся радостью лицо. Голубые глаза искрились смехом, щеки раскраснелись на морозе, пухлые губы сложились в соблазнительную улыбку - и эти губы только что целовал его лучший друг.

- От чего же, - усмехнулся он. – Играл. Помнится, мы с братом…

- У Вас есть брат? – широко распахнула глаза Катя.

- Был…, - тихо ответил Николай.

Тяжелый вздох, нахмуренные брови, выдали его душевные переживания.

- Простите меня, Николай Сергеевич, - подойдя к нему и положив руку на рукав его каррика, произнесла Катя.

- Вам не за что извиняться, сударыня, - грустно усмехнулся Николай. – Откуда Вам было знать…

Веселое настроение несколько померкло. Андрей подобрал свертки с покупками Ольги и Кати, лежащие на снегу, и дальше они не спеша направились в сторону особняка Гурьевых уже вчетвером. Ник вел своего вороного на поводу. Жеребец, фыркая, ткнулся мордой в плечо Катерине и чуть было не уронил ее. Катя с улыбкой повернулась к животному.

- У меня нечем угостить тебя, - погладила она его бархатистый нос.

Николай не верил своим глазам. Неужели эта веселая, искренняя девушка и та гордячка из Олесино один и тот же человек?! Как не похожа она была сейчас на ту Катерину, которую он встретил весной! Так за размышлениями он и не заметил, как они дошли до особняка Гурьевых. Катя попрощалась со всеми, забрала у Андрея свой сверток и легко коснувшись, поцелуем его щеки, взбежала вверх по ступеням. Уже стоя около двери, она обернулась и помахала им рукой.

- До завтра, Андрей Юрьевич, Оленька!

Вечером в апартаментах князя Елецкого по случаю его возвращения собралась небольшая компания офицеров Преображенского полка, и граф Гурьев, и Андрей Волошин, разумеется, были в их числе. Николай, улучив момент, когда они с Андреем остались практически наедине, задал вопрос, мучивший его с того самого момента, как он увидел их с Катериной в Екатерининском сквере.

- Андрей Юрьевич, что-то я Вас не совсем понимаю: сначала Вы предостерегаете меня, чтобы я держался подальше от mademoiselle Забелиной, однако сами, как я видел, позволяете себе некоторые вольности в ее отношении?

Андрей поднял голову и посмотрел в глаза Ника.

- Мои намерения - в отличие от Ваших, mon ami, - вполне серьезны, - ровным тоном ответил он.

- Боже! Что я слышу! – ухмыльнулся Николай. – Ты, никак, ей предложение сделать собрался?

- А что, если и так?! – вспыхнул Андрей. – Это моя жизнь, Ник. Я вправе сам ей распоряжаться.

- И когда ожидать счастливого события? – с сарказмом в голосе поинтересовался Елецкий.

- Думаю, на Масленицу, - ответил Волошин, - а венчание на Красную горку.

Когда подвыпившие гвардейцы разошлись, и Николай остался один, он тяжело опустился в кресло. Взяв в руки фужер с шампанским, он долго смотрел сквозь него на пламя свечи. Он не может, не должен вставать на пути у своего друга. Законы чести обязывают его отступить. Но как же найти в себе силы просто отойти в сторону, уступить ее другому? Когда это желание отомстить зарвавшейся девице успело вырасти в нечто большее? Когда ее улыбка и смех стали так много значить для него? Его не было в Петербурге больше месяца. Ник думал, что забудет о ней, едва приедет в Отрадное, но, даже не смотря на печальные события, постигшие его семью, он не смог выкинуть мысли о ней из головы. Он покинул имение, едва это стало возможно, - потому, что спешил увидеться с ней. И что он нашел по своему возвращению? Его лучший друг открыто ухаживает за девушкой, которая почему-то снится ему по ночам. Опрокинув в себя шампанское, Ник швырнул хрустальный бокал о стену, и он, ударившись об нее, разлетелся мелкими осколками по всей комнате. На шум вбежал его денщик Никифор:

- Ваше сиятельство, случилось что?

- Ничего. Ступай спать! - ответил князь, гибким движением поднимаясь с кресла.

Единственный выход - поговорить с Катрин. Если она откажет ему, что ж, тогда он отступится. Черт! Когда же он в последний раз признавался в любви?! Помнится, ему было тогда около двадцати, и это была княжна Волконская, которая предпочла ему графа Толстого - ввиду молодости самого Николая и его ветрености, как она написала ему в своем последнем письме.

Ник прошел в свою спальню, сбросил на пол мундир и, не раздеваясь, рухнул на постель. Заложив руки за голову, он уставился в потолок. Что с того, что он признается Катерине, что не равнодушен к ней? Разве ей нужна его любовь? Нет! Ей нужны титул и состояние. А готов ли он к тому, чтобы пожертвовать своей свободой и назвать ее княгиней Елецкой перед Богом и людьми? Даже если он все же решится сделать ей предложение, отец весьма недвусмысленно дал ему понять, что она в качестве невестки его не устраивает. С него станется лишить его содержания и обратиться к Исленьеву с просьбой не давать разрешения на брак. И куда он тогда ее приведет? На эту квартиру, где побывал не один десяток потаскух от дешевых шлюх до весьма дорогих кокоток из числа дам полусвета? Да и жизнь на жалование поручика медом ей не покажется. Не лучше ли попытаться забыть ее и предоставить Катерине жить своей жизнью, никоим образом с его жизнью не связанной? Так ничего и не решив, Ник лишь под утро забылся тяжелым сном.

На Крещение Ольга пригласила Катерину к себе. Едва она вошла, Оленька выбежала в холл и, с трудом дождавшись, когда она разденется, схватила за руку и потянула за собой в свою гостиную.

- Идем, Катюша, идем, - торопила она подругу.

- Да что же ты затеяла? - улыбалась Катя, уже догадываясь, зачем Ольга позвала ее, на ночь глядя. – Никак, гадать надумала!

- Ну и что с того? Тебе разве неинтересно?

- Олюшка, да что гадать? От судьбы-то не уйдешь, - вздохнула Катя.

- Это когда же ты такой фаталисткой стать успела? – рассмеялась Ольга. – Вот сейчас и узнаем, кто твоя судьба.

Девушки вошли в полутемную комнату, освещенную двумя свечами, стоящими в подсвечниках по обе стороны от большого зеркала на туалетном столике.

- Садись, - указала на стул, стоящий около стола Ольга.

Оля дала в руки Катерины еще одно зеркало поменьше.

- Что-то я ничего не вижу там, - задумчиво произнесла девушка до рези в глазах вглядываясь в темный коридор, образованный отражением одного зеркала в другом.

- Слова забыла сказать, - прошептала Ольга, отходя в сторону, чтобы не мешать.

- Суженый, ряженый! Покажись мне в зеркале! - тихо прошептала Катерина.

Тихо потрескивали свечи, пламя колебалось от малейшего дуновения, и Кате показалось, что ее затягивает в этот жуткий коридор, словно что-то манит ее туда, откуда нет возврата. По коже побежали мурашки, тонкие волоски на шее встали дыбом, будто холодом повеяло на нее.

- Как в могиле, - прошептала она, не в силах оторвать взгляд от жуткого пространства.

Пространство в зеркале вдруг затянуло каким-то туманом, сквозь который проступили чьи-то черты. Темные брови, темная прядь, упавшая на высокий лоб.

- Вижу! Господи, помилуй, - побелевшими губами выговорила Катя, - рубаха-то, рубаха в крови вся.

Вскрикнув, она выронила зеркало из рук и, вскочив со стула, запуталась в широких юбках и покачнулась. Падая, Катерина больно ударилась головой о ножку стола, свет помер в ее глазах, и темнота окутала ее сознание.

- Помогите, - истошно закричала Ольга, открывая дверь из комнаты.

Услышав крик сестры, Андрей, который как раз собирался уходить, сорвался с места и, легко преодолев лестницу, бегом поднялся на второй этаж. Первое, что он увидел, когда вбежал в комнату, - это лежащая без чувств на полу Катя и треснувшее зеркало рядом с ней. Подхватив ее на руки, он вместе с ней опустился на софу.

- Оля, возьми у маменьки в будуаре соли, - бросил на сестру быстрый взгляд Волошин.

Когда Катя пришла в себя от резкого противного запаха, ударившего ей в нос, то обнаружила, что находится в объятьях Андрея. Рядом, заламывая тонкие пальцы, стояла Ольга, на ее лице блестели мокрые дорожки слез.

- Что случилось? – недоумевая, спросила она. – Оля, почему ты плачешь? Что произошло?

- Мы гадали, помнишь? Ты что-то увидела в зеркале, - запинаясь, произнесла Ольга, - и… и испугалась.

Катя поднялась с колен Волошина и пересела на стул. Жуткое видение вновь всплыло перед глазами. Это предостережение мне, - подумала она. – Если я не перестану думать о Елецком, с ним обязательно случится что-то дурное.

- Я… я не помню, - солгала она.

- Хватит на сегодня гаданий! - резко заметил Андрей. – У Вас, Катрин, на затылке приличная шишка. Я отвезу Вас домой и попрошу Вашу тетушку непременно вызвать врача.

- Не стоит, Андрей Юрьевич, врача вызывать, мало ли мы в детстве шишек набивали, - попыталась отшутиться Катя.

- Так то в детстве, - парировал Андрей. – Пойдемте, Катрин, мой экипаж уже во дворе.

- Хорошо, Андрей Юрьевич, - не стала возражать Катя. К тому же голова действительно очень сильно болела и кружилась.

По дороге к особняку Гурьевых, сидя в экипаже рядом с Катериной, Андрей решился:

- И кого же Вы там увидели? – улыбнулся он.

- Никого, Андрей Юрьевич, - подняла глаза Катя. – Говорят, от судьбы не уйдешь.

- И кто же Ваша судьба, Екатерина Владимировна?

- Ах! Если бы я знала, - улыбнулась в ответ ему Катя.

- А мне кажется, я знаю, - глядя ей в глаза произнес Андрей.

Катя вздрогнула под его пристальным взглядом.

- Ну, так расскажите мне. Я тоже хочу знать.

Андрей глубоко вздохнул.

- Катюша, будьте моей женой. Вы можете не отвечать сразу, - торопливо произнес он, боясь, что она сразу же ему откажет.

- Отчего же. Я отвечу, - Катя задумчиво вгляделась в его лицо, словно в этот момент взвешивала все последствия своего решения. – Я выйду за Вас, Андрей.

Взяв ее руку в свои ладони, Андрей поднес ее к губам и поцеловал в раскрытую ладонь.

- Я счастлив слышать это. Вы не пожалеете о Вашем решении, Катрин.

- Я знаю, - улыбнулась ему Катя.

Вернувшись к себе и успокоив перепугавшуюся тетушку, Катя поскорее сбежала в свою спальню, но долго не могла заснуть. Умом она понимала, что поступила правильно: Андрей именно тот человек, который станет ей замечательным супругом, будет лелеять, любить и оберегать ее. Но вот что делать ей со своим сердцем? Не было в ее сердце ответного чувства. Он был приятен ей, она хорошо знала его, все его сильные и слабые стороны, впрочем, последних практически не было. Стерпится, слюбится, - напоминала она себе в который раз. Так отчего так тяжело на сердце, отчего хочется зареветь в подушку? Почему же ей кажется, что она совершила непоправимую ошибку, дав согласие Андрею? Отчего же перед глазами снова и снова представал образ, увиденный ей в темной глубине зеркального коридора? От судьбы не уйдешь, - будто шептал кто-то за ее спиной. Катя решила пока не говорить родным о предложении Андрея. Нужно бы самой пообвыкнуться с этой мыслью, решила она, погружаясь в сон.

Несмотря на ее решение ничего не говорить, слухи о скорой помолвке в свете распространились очень быстро. На балу у Вяземских к ней и Андрею то и дело подходили знакомые со словами поздравлений. Ольга прямо светилась от радости за брата и подругу.

- Ну, разве это не чудесно, Катрин, - улыбалась она, - ты мне теперь как сестра будешь.

- Да, да, Оленька, - рассеянно ответила Катя, увидев в дверях бального зала знакомое лицо.

Первым порывом было убежать отсюда куда подальше. Поздно… Ник увидел их и теперь не спеша пробирался к ним на ходу раскланиваясь со знакомыми. Нет! Только не сейчас! Паника охватила ее. Она просто не сможет сейчас улыбаться ему в лицо и делать вид, что абсолютно ничего не происходит.

- Что-то мне не хорошо, - пробормотала Катя, и подхватив Ольгу под локоть, поспешила вместе с ней к открытому французскому окну на террасу.

- Может, тебе лучше присесть? – обратила на нее тревожный взгляд Ольга.

- Нет, нет. Немного свежего воздуха и мне будет лучше, - торопливо ответила Катя.

- Здесь прохладно, - зябко повела оголенными плечами Ольга. – Я принесу шаль.

- Оля, не уходи, - обернулась Катя, но Ольги уже не было.

Обхватив себя руками за плечи, она пыталась собраться с мыслями, готовясь к неизбежному разговору, чтобы ничем не выдать своих истинных чувств. Зачем он пришел? Столько раз она высматривала его широкоплечую фигуру среди гостей на балах и вечерах, но все тщетно. Почему сейчас, когда она уже приняла решение? Катя ждала от него хоть какого-нибудь знака, но после той встречи в Екатерининском сквере они больше ни разу не виделись. Минул целый месяц - и ничего. Вспомнив видение в зеркале, что так сильно напугало ее, она только укрепилась в решении не иметь никаких дел с князем. Вдохнув поглубже, она уже развернулась, чтобы вернуться в зал, но уперлась в широкую грудь того, о ком думала только что.

- Николай Сергеевич, - голос ее был больше похож на писк, - право, какая неожиданность увидеть Вас здесь.

- А мне кажется, сударыня, что именно меня Вы здесь и ожидали, - тихо ответил он.

- Вы ошибаетесь, я Вас не ждала, - уже более твердо ответила Катя. – Дайте мне пройти. Вы не должны были выходить сюда за мной. Это не прилично!

Катерина попыталась обойти его, но Ник поймал ее за руку и удержал подле себя.

- Всего один вопрос. Вы любите Волошина?

- Какое Вам до этого дело, сударь? - процедила сквозь зубы Катя, пытаясь вырвать свою ладонь из его железной хватки.

- О, мне есть до этого дело, - протянул он. - Состояние вы, положим, получите, а как же титул?

- Хотите, Ваше сиятельство, предложить свой? – вскинула на него глаза Катерина.

Ник усмехнулся. В нем сейчас боролись два чувства: честно признаться ей в своих чувствах и предложить ей ту жизнь, которая будет ее ожидать в случае ее согласия стать его женой или под каким-либо благовидным предлогом попытаться отговорить ее от замужества с Волошиным. Он выбрал второе.

- Андрей мой друг, - со значением произнес он. – А зная Вас, сударыня, я предполагаю, что отнюдь не чувства двигали Вами, когда Вы давали свое согласие стать его женой. Вы сделаете его несчастным.

Катя ощутила, что неудержимо краснеет под его пристальным взглядом. Слышать правду о мотивах ее решения из его уст, было больно и неприятно.

- Что Вы можете знать о чувствах? – сердито выпалила она, все же выдернув свою руку.

- Гораздо больше, чем Вы думаете, - парировал Николай, обнимая ее тонкий стан и нависая над ней темной тенью.

- Ваше сиятельство, отпустите меня, - прошептала Катя, - неровен час, Ольга вернется. Что будет, если она меня здесь с Вами застанет?

- Она расскажет своему брату о том, что видела, и Волошин вызовет меня на дуэль, - хищно улыбнулся Елецкий.

Катя рванулась из его объятий, и увидела чью-то тень в проеме двери. Вместо Ольги на террасе их нашел Павел.

- Что здесь происходит? – спокойно поинтересовался он.

Николай опустил руки, позволяя Кате отступить от него на несколько шагов.

- Павел Георгиевич, - повернулась к нему Катерина, - уведите меня отсюда, и – умоляю! - никому ни слова о том, что Вы видели здесь.

Подхватив ее под руку, Гурьев бросил предостерегающий взгляд на князя Елецкого и вместе с Катей вернулся в зал, где ее ожидала Ольга. Увидев подругу, Катя по ее взгляду поняла, что той известно с кем она столько времени была наедине на полутемной террасе, и что, скорее всего, именно она попросила Гурьева выйти вслед за ней.

- Почему ты не помешала? - шепотом спросила она.

- Зачем? - вскинула на нее полные слез глаза Ольга. – Что это изменит? Он полюбит меня?

- Оленька, прошу тебя, не говори ничего Андрею, это ничего не меняет между мной и им.

- Вот уж не думала, что ты такая! – бросила Ольга. – Зачем тебе мой брат? Ты же его не любишь! Что, его сиятельство замуж не зовут?

- Оленька, милая, все не так! – попыталась остановить ее упреки Катя.

- Оставьте себе Ваши объяснения, Екатерина Владимировна! - отодвинулась от нее Оля. – Я ничего не скажу Андрею, но только потому, что не хочу причинять ему боль. Забудьте о том, что у Вас была такая подруга!

Обиженные взгляды Ольги, непонимающие Андрея, суровые Гурьева – Катя чувствовала, что еще немного - и она не выдержит и сделает что-нибудь непоправимое.

- Павел Георгиевич, - обратилась она к Гурьеву, - не могли бы Вы проводить меня домой? Что-то мне нездоровиться.

Николай сразу после разговора с Катей покинул дом Вяземских. Он ничего не добился, только разозлил ее и настроил против себя. Ясно же как божий день, что она пойдет до конца. На что он рассчитывал? Возвращаться к себе не хотелось. Крикнув вознице, куда ехать, Ник откинулся на спинку сидения в экипаже. Карета остановилась напротив шикарного особняка. Хозяйка, как всегда встретила его радушно.

- Добрый вечер, Ваше сиятельство, - улыбнулась ему пухлая блондинка. Девочку желаете?

- Нет. Сегодня карты, - бросил Ник, подавая каррик подоспевшей прислуге.

- Господа офицеры сегодня играют по-крупному, - улыбнулась мадам.

- Отлично, - усмехнулся Николай.

Его поводили в комнату, где вовсю уже шла игра. Присаживаясь за стол, Ник обратил внимание на молодого человека напротив себя. Что-то в нем показалось ему знакомым, но вот что, он не мог понять.

- Ваше сиятельство, - обратился к нему юноша, - Вы играете?

- Конечно, зачем же еще я здесь, - рассмеялся Елецкий. – Мы знакомы? – посмотрел Ник в его глаза.

- Поручик Петр Забелин, - представился молодой человек.

- Ну что же, сударь, сдавайте, - кивнул Николай на только что принесенную и распечатанную колоду.

Петру сегодня необычайно везло. Определенно фортуна была на его стороне. Наблюдая за ним, Елецкий ухмыльнулся: ему знакомо было это чувство азарта, когда так трудно остановиться и прекратить, уйти, забрав выигрыш. Кипа ассигнаций на столе все росла. Получив на руки карты, Николай даже не моргнул глазом, тогда как Петр, обрадовался как ребенок.

- Удваиваю! – бросил он.

- Принимаю, - спокойно ответил Елецкий.

В комнате повисла напряженная тишина. На кону двадцать тысяч рублей. Даже для Ника это была весьма крупная сумма.

- Пас, - послышалось слева.

Елецкий и Забелин остались вдвоем.

- Вскрываемся, Петр Владимирович, - бросил Ник.

Петр по одной выложил карты на стол:

- Тройка, семерка, туз, Ваше сиятельство. Увы, фортуна сегодня не на Вашей стороне.

- Не спешите, поручик, - Николай бросил на стол два туза.

Он видел, как сошли все краски с лица Забелина.

- У меня нет при себе такой суммы, - тихо выдохнул Петр, рухнув на стул, как подкошенный.

- Ничего страшного, напишете расписку, - улыбнулся Елецкий. – Я полагаю, обычной недели Вам хватит?

- Я отдам, Ваше сиятельство, непременно отдам!

Николай поднялся из-за стола и, раскланявшись с притихшими гвардейцами, покинул помещение. Молокосос! Садится играть, когда у самого ни гроша за душой. Пусть это будет ему наукой, - думал он, одеваясь на выход.

Конечно, у брата Катерины не было никакой возможности достать такую сумму к указанному сроку, и Петр совсем отчаялся. Что может быть хуже, чем не вернуть карточный долг, особенно такому человеку, как его сиятельство князь Елецкий? Ничего не придумав, он решился на отчаянный шаг: в свете ходили слухи, будто бы князь был увлечен его сестрой. Может быть, Катрин удастся уговорить князя дать ему рассрочку, в противному случае, - Петр покосился на пистоле лежащий перед ним на столе. Дождавшись утра Петр отправился в особняк графа Гурьева.

Встрече с братом Катя была рада, но увидев, в каком он мрачном настроении, встревожилась. Ее волнение, как оказалось, было не напрасным: когда Петр поведал ей о том, что произошло за карточным столом, Катя долго не могла прийти в себя.

- Как ты мог?! – вырвалось у нее. – Папенька с маменькой последние гроши тебе отдают, а ты играть сел, да еще с этим человеком! Петруша, что же теперь делать?!

- Катенька, родная моя, - торопливо начал Петр, - я знаю, что князь не равнодушен к тебе. Поговори с ним, попроси об отсрочке. Я придумаю что-нибудь.

- О Боже! Петя, ты что, не понимаешь, о чем просишь?! – прижала ладони к вспыхнувшим щекам Катя.

- Ты - моя последняя надежда, - обреченно произнес он. – Или у меня остается только один выход, – Петр поднял глаза к потолку.

- Даже думать об этом не смей! - шикнула на него Катя. – Я поговорю с князем, но сдается мне, что он вряд ли станет меня слушать. Сегодня же вечером попытаюсь встретиться с ним.

Глава 4

Весь день после разговора с братом Катя не находила себе места, одновременно и страшась разговора с Елецким, и сгорая от нетерпения поскорее разобраться с этим делом. Никаких приглашений на вечер принято не было, и после ужина Катя едва дождалась, когда все разойдутся. Поднявшись в свою спальню и отослав горничную, она еще с полчаса прислушивалась к звукам внутри большого дома. Наконец все стихло, прислуга разошлась по своим комнатам, и Катя, накинув на плечи черный бархатный салоп, подбитый мехом куницы, крадучись выбралась из дома, натянув на голову капюшон. Ночной Петербург жил своей жизнью. Мимо пронесся роскошный экипаж, из окошка которого выглянула хорошенькая девушка. Ее ожидал бал или музыкальный вечер. Мимо Кати прошла группа студентов. Она поежилась под их заинтересованными взглядами и продолжила высматривать возницу. Остановив извозчика, она торопливо забралась в крытый возок и назвала адрес, апартаментов князя Елецкого. Душа уходила в пятки, стоило ей подумать о том, что ее ждало в конце пути, но она обещала Петру поговорить с князем, и она сдержит свое слово. Катерина была уверена, что Николай даже слушать ее не станет. Что ж, видимо, тогда придется обратиться к Андрею, - вздохнула она. Но как же не хотелось просить у него деньги, да еще такую огромную сумму, как же неприятно будет признаться, что ее брат проигрался в карты и не в состоянии вернуть проигрыш!

- Приехали, барышня, - окликнул ее извозчик, и Катя с удивлением огляделась: ей показалось, что они доехали слишком быстро. Выйдя из саней, она расплатилась с возницей и, торопливо перекрестившись, открыла дверь в парадное. Не обращая внимания на спускавшегося по лестнице подвыпившего офицера под руку с девицей легкого поведения, Катя поднялась на второй этаж. Остановившись перед массивной дубовой дверью, она судорожно вздохнула и, сжав руку в кулачок, коротко постучала. Двери ей открыл мужчина лет сорока, по виду слуга.

- Любезный, хозяин твой дома? – спросила она, втайне надеясь, что князя дома не окажется, потому что только поднявшись сюда, поняла, какую ужасную глупость совершила, придя к Николаю: если кто-нибудь узнает об этом ее полуночном визите, от ее репутации не останется и воспоминания.

Признав в гостье даму благородного происхождения, Никифор почтительно отступил в сторону, пропуская ее.

- Дома, барышня. Как прикажете доложить?

- Просто скажи, что с ним говорить хотят, - тихо произнесла она, стягивая перчатки и наблюдая, как тот запирает за нею дверь.

Еще раз поклонившись, Никифор отправился с докладом, а Катя, оставшись в одиночестве в прихожей, осмотрелась. Обстановка апартаментов была роскошной, видно было, что князь живет на широкую ногу. Из гостиной послышались приглушенные голоса. Что, если он не один? - пришла в голову запоздалая мысль. Вдруг там женщина или, того хуже, кто-нибудь из офицеров? Она услышала тихий смех князя и слова, заставившие ее похолодеть от страха.

- Полно тебе, Никифор. Какая барышня на ночь глядя? Гони отсюда эту шлюху!

- Ваше сиятельство, вот Вам крест, барышня благородная, и Вас видеть хочет.

Николай широким шагом вышел в прихожую и пристально взглянул на нежданную гостью.

- Чего тебе, любезная? Говори и уходи!

Катя, вздохнув поглубже, откинула с лица капюшон.

- Я пришла поговорить с Вами, Ваше сиятельство.

Увидев, кто перед ним, Николай онемел. Даже в полутемной прихожей было видно, как она взволнована, щеки ее пылали ярким румянцем, глаза лихорадочно блестели. Видя, что князь молчит, Катя продолжила, заламывая тонкие пальцы:

- Умоляю Вас, выслушайте меня!

- Катрин! Да Вы с ума сошли! Как Вы только додумались явиться сюда?! – взорвался он, придя, наконец, в себя от изумления и схватив ее за руку повыше локтя, втащил ее в комнату. В помещении было жарко натоплено, и Катя, расстегнув салоп, скинула его на пол.

- Николай Сергеевич, я пришла сюда…

- Ваш брат проиграл мне в карты крупную сумму, - перебил ее Елецкий. - Но почему Вы-то здесь? Неужели Петр не в состоянии сам ответить за свои поступки?

- Ваше сиятельство, пожалуйста. Речь идет всего лишь об отсрочке.

- Об отсрочке чего?! – прорычал Николай. – Сударыня, что, если кто-то видел Вас входящей сюда? Неужели Вам совершенно плевать на Вашу репутацию? А что будет, если Волошин узнает о Вашем визите ко мне?!

- У Петра нет таких денег, - не слушая его, торопливо продолжила Катя. – Мне остается только попросить Андрея выплатить долг за него.

Услышав ее слова, Ник дернулся, как от удара.

- Вот как?! Еще не будучи его женой, Вы уже собираетесь запустить руку к нему в карман?! – жестко парировал он.

- Я знала, что мне не стоило ждать от Вас милосердия, - вскинула на него полные слез глаза Катя.

- Совершенно верно, сударыня! Господи, Катрин, зачем Вы пришли!? – рука его сама собой взметнулась и осторожно прикоснулась к серебристым локонам, струящимся по плечам и спине, пропустила их сквозь пальцы. – Неужели Вы не понимаете, что делаете со мной?!

Опомнившись, Николай отдернул руку, отошел от нее и хмуро уставился в ночь за окном.

- Я не понимаю Вас, Ваше сиятельство, - запинаясь, пролепетала Катя.

- Конечно, не понимаете, - усмехнулся Николай, оборачиваясь.

Как же она была хороша! Серебристые локоны блестели в свете свечей, голубые глаза взирали на него с мольбою, и ради этих глаз он готов был на любые безумства.

- Посмотрите вокруг, Катрин! Здесь нет никого, кроме меня и Вас, и я всего лишь мужчина, а Вы – Вы сам соблазн. Разве я могу устоять перед Вами?

Катя замерла, глядя в его потемневшие глаза. Взгляд ее скользну ниже. На нем была только полотняная рубашка, расстегнутая почти до талии, и форменные темно-зеленые брюки. Тонкая рубашка подчеркивала широкий разворот его плеч.

- Чего Вы хотите, Ваше сиятельство? – прошептала она.

- Чего я хочу? - Николай подошел к ней. Его теплые ладони легли на ее обнаженные плечи. – Я хочу целовать Вас, ласкать, любить так, чтобы Вы забыли обо все на свете, чтобы в бреду страсти Вы шептали мое, и только мое имя.

- Мой Бог! – тихо выдохнула Катя, опуская глаза и заливаясь краской. Ее воображение рисовало ей картины, одну непристойней другой, кровь быстрее побежала по жилам, заставляя все тело плавиться в жаркой истоме.

- Я напугал Вас? – прошептал Ник, склоняясь к ней, но она отпрянула от него, выставив вперед руки, и он отступил.

Закрыв ладонями лицо, Катя лихорадочно думала, что ответить ему. Ей самой до дрожи, до зуда в пальцах хотелось коснуться его, ощутить вкус его поцелуев.

- Если я останусь с Вами этой ночью, Вы отдадите мне долговую расписку Петра? – решилась она.

Елецкий задумался.

- Катрин, если Вы думаете, что я настолько благороден, что сейчас верну Вам расписку Вашего брата, а Вас выставлю за дверь, возмутившись Вашим предложением, то должен Вас разочаровать. Увы, сударыня! Я слишком сильно желаю Вас, чтобы быть благородным. Катрин, Вы сами назначили цену - одна ночь в моей постели, и наутро я отдам Вам расписку Петра.

- Тогда я остаюсь, - выдохнула она. – Пете денег взять негде.

- Прошу, сударыня, - Николай приглашающим жестом указал на дверь, ведущую в его спальню, и распорядился, – Никифор, подай шампанского, и до утра, чтобы я тебя не видел.

Катю била нервная дрожь. Господи, на что же она решилась?! Денщик князя тем временем внес в комнату бутылку шампанского и бокалы и даже не взглянув на нее с поклоном удалился. Очевидно, подобное было ему не в новинку. Катя бросила испуганный взгляд на широкое ложе, высившееся посреди комнаты. Она ничего не знает о нем, кроме того, что ее сердце почему-то начинает биться, как сумасшедшее, стоит ей его увидеть. Подойдя к туалетному столику, Николай разлил шампанское по бокалам и протянул ей один.

- Вы боитесь меня, - улыбнулся он кривоватой улыбкой, наблюдая, как она дрожащей рукой взяла фужер из его рук. – Не надо, Катрин, я Вас не обижу.

Катя пригубила вино, глядя ему в глаза.

- Я никогда не была…, - смутившись, начала она.

- С мужчиной, - закончил Ник. – Боже! Катрин, Вы сведете меня с ума!

Забрав у нее из рук бокал с недопитым шампанским, он обнял ее и мягко привлек к себе. Катя закрыла глаза, подставив губы для поцелуя. Андрей целовал ее несколько раз, но его поцелуи совсем не походили на этот. Едва губы Ника коснулись ее губ, как голова закружилась от нахлынувших ощущений. Как же хорошо было в его объятьях! Ее ладони сами легли на широкие плечи князя, потом скользнули вниз по его предплечьям, ощущая твердые мускулы под тонким полотном рубашки. Оторвавшись от ее губ, Николай с улыбкой провел большим пальцем по ее пухлой нижней губе. Голубые глаза затуманились дымкой желания, грудь от частого прерывистого дыхания высоко вздымалась в низком вырезе легкого шелкового платья.

- Позвольте мне побыть Вашей горничной? – произнес он, поворачивая ее к себе спиной.

Убрав белокурые локоны со стройной шейки, Ник коснулся ее губами. Гибкие пальцы ловко расстегнули маленькие крючки на платье, и оно с тихим шорохом соскользнуло на пол. Князь потянул за шнурок, удерживающий корсет. Катя повернулась в его объятьях:

- Ваше сиятельство, можно мне еще шампанского? – паника в голосе выдала ее страх.

Ник отпустил ее и, подойдя к столику, налил вино в бокалы.

У Кати перехватило дыхание при виде его улыбки. Как же хорош он, - зашлось в груди сердце. Как же я люблю его, - вздохнула она.

А Николай не сводил глаз с нее. Через тончайший батист сорочки просвечивали контуры стройной фигуры.

- Отвернитесь, Николай Сергеевич, - отчаянно краснея, попросила она.

Князь усмехнулась, но, тем не менее, повернулся к ней спиной, а Катерина, поставив бокал, дрожащими руками стянула шелковые чулки и, подойдя к кровати, скользнула под одеяло, натянув его до подбородка. Щадя ее стыдливость, Елецкий задул свечи и только после этого разделся и лег рядом с ней. Какое это было наслаждение - касаться ее тела, вдыхать тонкий аромат, исходящий от ее разметавшихся по подушке волос. Руки Николая касались ее в таких чувствительных местах, что вскоре она уже таяла в его объятьях, совершенно потерявшись в ощущениях. Приподнявшись на вытянутых руках, он осторожно опустился сверху. Тонкие Катины пальцы запутались в коротких шелковистых кудрях на его затылке, пока он целовал ее, так долго, томительно и нежно, что перехватывало дыхание. Катерина тихо вскрикнула от боли, когда он проник в нее.

- Прости меня, прости, - тяжело дыша, шептал он. – Я не хотел сделать тебе больно, но это было неизбежно. Я обещаю, тебе больше не будет больно.

Он замер, давая ей возможность привыкнуть к нему, к этой новой для нее наполненности ее тела. Когда же он двинулся, она тихо застонала, изгибаясь под его тяжестью.

- Ник! О Боже! - сорвалось с припухших от неистовых поцелуев губ.

- Катюша, сердце мое, милая моя, душа моя, - тихо шептал он. – Ты жизнь моя, любовь моя...

Ник еле сдерживался, стремясь доставить ей наслаждение. И только когда она вскрикнула и вцепилась тонкими пальцами в его плечи, приникая к нему, дал себе волю.

Катя открыла глаза. Оглядевшись в свете ненастного зимнего утра, она поняла, что в комнате совершенно одна. Николая рядом не было, и только смятая подушка рядом свидетельствовала о том, что эту ночь он провел с ней в одной постели. Заметив на туалетном столике сложенный вчетверо лист бумаги, она приподнялась, протянула руку и развернула бумагу. Это было именно то, о чем она подумала: Катерина держала в своих руках расписку Петра на двадцать тысяч рублей. Поднявшись с кровати, она зябко поежилась. Дрова давно прогорели, и в комнате было прохладно. Тихо, стараясь не шуметь, Катя подобрала с пола сорочку, натянула ее на себя, надела платье, с трудом застегнув несколько верхних крючков. Подойдя к зеркалу, она посмотрела на себя и попыталась пальцами разобрать спутанные пряди волос. Слезы брызнули из глаз. Вот и все! Господи! Боже! Что же она наделала?! Она погубила себя, поддавшись соблазну. Но она сама так хотела остаться с ним, втайне надеясь услышать от него то, чего желала более всего на свете. Но князь просто воспользовался ей, ничего не предложив взамен. Почему же, предложил, - мелькнула горькая мысль. Она получила именно то, за чем пришла, а все слова любви, что он шептал ей ночью – сплошной обман. Как же она сможет вернуться?! Как встанет в храме во время венчания подле Андрея, когда отдалась другому?! Когда наслаждалась ласками того, кто ни словом не обмолвился о том, чтобы связать с ней свою жизнь. В порыве злости она разорвала злополучную бумажку на мелкие кусочки и швырнула их на смятую постель. Подхватив свой салоп, лежащий в кресле, Катерина накинула его на плечи и бегом бросилась на улицу, громко хлопнув входной дверью.

- Стойте, барышня! Куда же Вы? – услышала она крик денщика князя, но только прибавила ходу, вихрем слетев по лестнице.

Подальше отсюда! Чтобы никогда не видеть его больше! Толкнув створку парадного, Катя оказалась на улице, и, не разбирая дороги, бросилась бежать. Редкие прохожие с недоумением оборачивались вслед бегущей девушке. Капюшон свалился с головы, растрепанные волосы развевались на зимнем ветру, холодный мелкий снег слепил глаза. Для нее все кончено, - билась в голове неотвязная мысль. Она не сможет вернуться домой. Да, она спасала Петю, но в глубине души отчаянно надеялась на то, что князь, проведя с ней ночь, поступит как человек чести, и ее глупые надежды не оправдались. Он просто ушел, не пожелав даже сказать ей об этом в лицо. Для него она никто, просто очередное развлечение. Он получил то, что хотел, расплатился с ней, как и обещал, и больше она ему не нужна.

Вскоре она совершенно выбилась из сил. Остановившись и оглядевшись по сторонам, Катерина поняла, что не имеет ни малейшего представления о том, где находится. Не было вокруг дорогих особняков - обшарпанные жалкие домишки жались друг к другу, из дешевого трактира поутру расходились засидевшиеся гуляки, вот и все, что окружало ее ныне. В довершение ко всем ее бедам, она еще и заблудилась.

- Смотри-ка, девка! –уставился на нее один из двоих только что вывалившихся из трактира изрядно выпивших офицеров. – Да еще какая! Почем берешь, красавица? – и преградил ей путь.

- Вы ошиблись, сударь! – отпрянула Катя.

- Regardez, Paul, cette coquinene veut pasnous parler! (Смотри, Поль, эта птичка не желает общаться с нами! ) – усмехнулся он, обращаясь к своему товарищу.

- Lвche, messieurs. Vousfaites une erreur! (Дайте пройти, господа). Вы совершаете ошибку! ) – несмотря на злость, голос ее почему-то прозвучал неуверенно.

Мужчины рассмеялись. Матерь Божья, во что же она влипла, - Катя попятилась от них и, повернувшись, снова бросилась бежать, а вслед ей несся издевательский смех. Добежав до Невы, она, согнувшись, остановилась. Нещадно кололо в боку, дыхание белым морозным облачком со свистом вырывалось изо рта, грудь тяжело вздымалась. Что ждет ее теперь? Куда пойти? Отчаяние и страх овладели ею. Она не может вернуться! Нет, нет, уж лучше смерть, чем навлечь такой позор на свою голову и голову своей родни. Что будет с ее сестрой, если все узнают, что она, Екатерина Забелина, падшая женщина? Татьяна никогда не сможет выйти замуж за достойного человека. Выпрямившись, она бросила быстрый взгляд по сторонам. На узенькой улочке, выходившей к реке, не было никого. Впереди чернела прорубленная во льду полынья. Катя, скользя по льду в тоненьких сапожках на каблучке, подошла к ней, подняв глаза к небу, истово перекрестилась и шагнула в темную воду.

- Дуреха! – сплюнул на землю молодой цыган, давно уже заметивший эту странную барышню. Скинув тулуп, он бегом бросился к реке и прыгнул следом. Глубина в этом месте была небольшая, но течением девушку успело затянуть под лед. Ухватив ее за салоп, Шандор изо всех сил потянул ее за собой, туда, где виднелась чистая вода над головой, и, вынырнув изо всех сил крикнул:

- Tea Zutisma, phrala! (Братья, помогите мне! (цыг. )).

Николай нервно расхаживал по малой гостиной особняка Елецких. Наконец, дверь открылась и отец, которого он ждал уже больше получаса, вошел в комнату.

- Доброе утро, отец, - поздоровался он.

- Доброе. Ник, что это за новости, ради которых меня нужно ни свет, ни заря поднимать с постели? – недовольно спросил Елецкий-старший.

Сергей Васильевич только-только встал с постели, когда ему доложили, что сын хочет немедленно встретиться и переговорить ним.

- Я пришел сказать, что женюсь, - спокойно произнес Ник.

- И кто же твоя избранница? – вскинул на него удивленный взгляд отец.

- Здесь я, боюсь, Вам не угожу, - усмехнулся Николай. – Это mademoiselle Забелина.

Сергей Васильевич тяжело вздохнул и прошелся по комнате.

- Когда я узнал, что твой друг, поручик Волошин, сделал ей предложение, то, признаться честно, вздохнул с облегчением, и теперь не совсем понимаю, как ты можешь на ней жениться.

- Андрей сделал ей предложение, - это правда, - подтвердил Ник, - но я провел с ней ночь.

- Никогда! Слышишь, Николай, никогда! Эта женщина не станет княгиней Елецкой! Как ты можешь жениться на потаскухе, которая принимает предложение от одного, а ложится в постель с другим!

- Отец, я не спрашиваю Вашего мнения на сей счет. Я пришел Вам сказать, что женюсь на ней - с Вашего благословения или без оного, - резко ответил Ник.

- Я лишу тебя наследства! – пригрозил Сергей Васильевич.

- Ваше право, папенька. Мне вполне хватит того, что завещал мне дед, - ответил Николай и вышел, громко хлопнув дверью, оглянувшись напоследок на застывшего от негодования отца.

Сергей Васильевич присел на стул и подпер голову рукой. Видимо, придется вмешаться. Где это видано, чтобы отец сам просил отправить сына в ссылку на Кавказ, но если нет другого способа уберечь его от этой женщины, значит, так тому и быть.

По дороге домой Николай успокоился. Зная своего родителя, Ник нисколько не сомневался, что тот поступит именно так, как обещал: оставит его без поддержки и лишит наследства. Бог с ним! Все, что сейчас заботило его – это то, что ответит на его предложение Катрин, согласится ли она перебраться из роскошного Петербурга в скромное поместье в богом забытой глуши? Если она даст согласие стать его женой, то они обвенчаются как можно скорее, если нет – он ни словом не обмолвится Волошину об этой ночи и навсегда уйдет с ее пути.

Вернувшись домой, он скинул на руки Никифору свой каррик и прошел сразу в спальню, ожидая увидеть там Катерину. Какого же было его удивление, когда вместо Кати он застал в своей спальне графа Гурьева, нервно расхаживающего по комнате.

- Где ты был?! – вспылил Павел.

- Что заставило тебя примчаться ко мне в такую рань? – спросил Ник, полагая, что Катя не дождалась его и отправилась домой, и Павлу стало известно, где и с кем она провела ночь.

- Ник! Катерина пропала! Ее горничная сказала, что она не ночевала дома…

- Действительно не ночевала, - спокойно произнес Николай, переведя взгляд на дамский корсет, лежащий в кресле.

- Она провела ночь с тобой, - догадался Гурьев, заметив, куда устремлен его взгляд, и запустил пальцы в свою густую шевелюру

- Да. И я, как человек порядочный, собираюсь на ней жениться. Может, Вы разминулись с ней? – заметил Елецкий.

- Может, все может быть, - задумчиво произнес Гурьев. – Я вот только одного не пойму: что теперь с Волошиным будет? Мне казалось, что она влюблена в Андрея. Господи! Он же с самого раннего утра ищет ее по всему Петербургу.

- Поехали! – нахмурился Николай, понимая, что объяснения с Андреем не миновать, и, скорее всего, друга он потеряет.

Пошли вторые сутки с тех пор, как Катерина ушла из дома. Александра Михайловна не находила себе места. Уже было известно, что Катрин провела ночь с князем Елецким, о чем он сам поведал без утайки шокированной чете Гурьевых, объявив при этом о своем желании жениться на ней. Андрей выслушал эту новость молча, только сжавшиеся в кулаки пальцы и плотно сжатые губы выдали его чувства. Когда Павел подошел к нему, пытаясь хоть как-то выразить свое сочувствие, Волошин только рассмеялся в ответ:

- Полно Вам, Павел Георгиевич! Я рад, что узнал об этом до венчания: уж лучше так, чем прослыть рогоносцем на весь Петербург. Желаю Вам, Николай Сергеевич, счастья в семейной жизни, - повернулся он к Елецкому, - ежели все-таки разыщете свою невесту. Видимо, Вы ее не впечатлили!

Катерина очнулась в странном помещении. Откинув несколько лоскутных одеял, она обнаружила, что из одежды на ней только ее тонкая сорочка.

- Очнулась, - услышала она скрипучий голос, который мог принадлежать кому угодно, и, повернув голову, увидела древнюю старуху, которая согнувшись в три погибели шаркающей походкой направлялась к ней.

- Что же ты, красавица, топиться-то надумала? Что было бы, если бы мой внук тебя не увидел? Молодая, красивая, что еще тебе нужно? Неужто жить совсем тошно стало?

- Правы Вы, бабушка, совсем тошно, - вздохнула Катя.

- Нет ничего такого, что нельзя поправить, - окромя смерти, конечно, - улыбнулась старуха беззубым ртом. – Вставай, одевайся, мой внук тебя до дому проводит.

- Нет у меня больше дома, - отвернулась Катерина. – И идти мне больше некуда.

- Ой! Девка, темнишь ты! – погрозила ей пальцем цыганка. – Что у Вас, благородных, могло такого случиться, что ты домой очи казать боишься?

- А то, - вскинула взгляд на старуху Катя. – У нас, у благородных, принято сначала под венец идти, а уж потом в постель ложится, а не наоборот. Так что не могу я домой. Все одно житья мне не будет. Зачем помешали мне?

- Значит, исчезнуть хочешь? – хитро улыбнулась старая карга.

- Хочу! – с вызовом ответила Катерина.

- Ну, ладно! Не пожалей только потом. Шандор! – крикнула цыганка.

Катя спряталась под одеяло от лукаво блеснувших в полутемном помещении глаз молодого цыгана. Старуха что-то долго говорила юноше на своем языке. Выслушав ее, он кивнул и, прихватив Катин салоп, вышел за дверь.

- Куда ты его отправила? – похолодев от страха, спросила Катерина.

- Ты же хотела исчезнуть? Все, считай, нет тебя более.

Поздним вечером в парадную дверь особняка Гурьевых постучали. Дворецкий, открывший двери, увидел на пороге молодого цыгана и уже хотел прогнать его, когда тот заговорил:

- Слыхал я, будто у Вас барышня молодая пропала?

- Что тебе известно об этом? – сердито спросил слуга.

- Говорить буду только с хозяином, - ответил цыган.

Поворчав немного, дворецкий впустил цыгана и отправил проходившего мимо лакея с сообщением к Георгию Константиновичу. Услышав, что есть новости о пропавшей племяннице, граф попросил привести визитера в свой кабинет. Войдя в роскошно обставленную комнату, Шандор огляделся. На софе сидела красивая женщина, очень похожая на девушку, которую он вчера вытащил из реки, а рядом с ней стоял весьма представительный мужчина. По-видимому, родители решил он.

- Вечер добрый, господа хорошие, - поклонился он.

- Мне сказали, что тебе известно что-то о пропавшей девушке? – начал граф.

Вместо ответа Шандор развязал мешок и вытряхнул на пол женский салоп из черного бархата.

- Это я у полыньи нашел в слободе.

Поднявшись с софы, Александра Михайловна подошла поближе и опустилась на колени.

- Это Катин! Точно Катин! - подняла она блестящие от слез глаза на своего супруга.

- Ну-ну, погоди расстраиваться, - обнял жену Георгий Константинович. – Еще ничего не ясно, что же ты о самом плохом сразу думаешь?

- Мне сказали, что видели девушку, которая сняла вот это, - коснулся носком сапога, лежащего на полу одеяния цыган, - и бросилась в прорубь.

- Господи! Боже! – прижала кулачок к губам графиня. – Катюша, не уберегла я тебя, - заплакала она. – Это Елецкий во всем виноват!

- Мне сказали, что есть новости о Катрин, - вбегая в кабинет отца, выдохнул Павел.

- Катя покончила с собой, - тихо произнес граф. – По крайней мере, этот человек утверждает именно это, - кивнул он в сторону цыгана.

- Врешь! – крикнул Павел, поворачиваясь к Шандору.

- Помилуйте, барин, - вскинул руки цыган. – Зачем мне лгать Вам?! Сам я ничего не видел, люди так говорят.

- Я к Елецкому поеду, - тяжело вздохнул Гурьев младший. – Ник ее вторые сутки ищет.

Николай устало поднялся в свои апартаменты. Никифор тащился следом за ним. Он обошел почти все притоны Петербурга, каждый дом свиданий, расспрашивая о девушке, но все тщетно. Мелькнула шальная мысль, что Катрин могла отправиться домой в Забелино, но понял, что у нее не было денег на такое путешествие. Ник чертовски замерз и устал. Скинув верхнюю одежду, князь налил себе в бокал бренди. В дверь довольно громко постучали.

- Никифор, открой! – крикнул он, тяжело опускаясь в кресло.

- Ваше сиятельство, граф Гурьев, - показался в дверях денщик.

- Поль, есть новости? – спросил Елецкий, поднимая голову.

- Боюсь, новости самые печальные. Около полыньи в слободе нашли салоп Катрин. Есть свидетели, которые утверждают, что она покончила с собой, - ответил Гурьев.

- Она что?! – боясь повторить эти слова, спросил Николай.

- Утопилась, - бросил Гурьев. – Она утопилась, Ник! Ты понимаешь это! Все! Ее больше нет!

Павла затрясло, когда сказанные им же самим слова дошли до его сознания.

- Матерь Божья, - выдохнул Елецкий. – Это не правда! Я найду ее. Богом клянусь, найду! Пока сам своими глазами не увижу…

Глава 5

Охочий до скандалов великосветский Петербург с восторгом превратил в последнюю сплетню весть о том, что эта выскочка Забелина, вскружившая голову не одному столичному холостяку, покончила собой, утопившись в Неве от безответной любви к князю Елецкому.

- Пусть уж лучше так, - плакала Александра Михайловна на плече у супруга, выслушав рассказ Павла о том, что болтают светские сплетники о трагедии, произошедшей с Катей, - чем станет известна истина, чем падет позор на ее голову.

Графиня с трудом нашла в себе силы написать брату о том, что случилось с его дочерью, и теперь с тревогой ждала вестей из Забелино.

Петр вместо того, чтобы помочь в поисках сестры, угодил на гауптвахту за пьяный дебош, учиненный им в офицерском клубе. Павел несколько раз обращался к командованию с просьбой освободить своего родственника, объясняя случившееся тем, что из-за трагедии, постигшей его семью, тот сам не ведал, что творил, но графу Гурьеву было отказано, а поручику Забелину определили наказание в двадцать суток ареста с последующим переводом в Нижегородский драгунский полк.

Ник Елецкий с помощью графа Гурьева и поручика Волошина продолжал поиски Катрин, хотя минула неделя со дня ее исчезновения. Самым тяжелым для Николая стало объяснение с Волошиным. Вечером, после целого дня изнурительных поисков, Елецкий, Гурьев и Волошин собрались втроем в трактире у Демута и в тягостном молчании допивали уже вторую бутылку бренди. Даже для Ника уже стала очевидна вся тщетность их попыток отыскать молодую девушку в огромном Петербурге. При мысли о том, что он никогда более не увидит ее, не услышит ее голос, Нику хотелось завыть, сломать что-нибудь, разбить… Николай пил не закусывая, но хмель не брал его.

- Это я во всем виноват, - не выдержал он напряженного молчания и стукнул кулаком по столу так, что опрокинулась бутылка.

- Ник, я знаю, что Катрин сама к тебе пришла. К чему теперь винить себя? – тихо отозвался Андрей.

- Ты не знаешь всего, - грустно усмехнулся Елецкий. – Она тогда, если можно так сказать, пришла вовсе не ко мне. Накануне ее брат Петр проиграл мне двадцать тысяч, денег у него, как ты и сам знаешь, нет, и она пришла просить меня об отсрочке выплаты долга.

- А ты?! – вскинулся Волошин.

- А я, - Ник смотрел прямо в глаза Андрея, - я подлец, и предложил ей ночь в обмен на расписку, - голова Ника бессильно опустилась. - Я не должен был оставлять ее одну утром.

Все произошло слишком быстро. Андрей, вскочив из-за стола, со всего размаха ударил Елецкого кулаком в челюсть.

- Ты прав, mon ami, как же ты прав, - заметил Ник, поднимаясь с пола и вытирая тонкую струйку крови из разбитой губы.

Павел, поднявшись, встал между ними.

- Довольно, господа! Катрин этим не вернуть! Что сделано, то сделано! Не хватало еще, чтобы и вас, как Забелина, за дебош на Кавказ сослали!

- Ты прав, дружище, - мрачно усмехнулся Елецкий. – Завтра же напишу прошение о переводе в Нижегородский полк. Мне теперь там самое место.

Спустя три дня после того вечера, когда было принято это судьбоносное решение, морозным февральским утром Николай подъехал к особняку Елецких. Спешившись, он бросил поводья Никифору.

- Обожди меня. Я не долго, - и, войдя в дом, прошел прямо к кабинету отца.

- Дозволите войти, папенька? – распахнул он дверь, постучавшись.

- Входи, - удивленно ответил Елецкий-старший. – Что привело тебя на сей раз?

- Я попрощаться, - ответил Ник.

- Не понимаю. Ты уезжаешь куда-то? А как же служба?

Николай вытащил из-под мундира аккуратно свернутый лист бумаги и положил на стол перед отцом.

- Что это?! – поднял на него глаза Сергей Васильевич.

- Мой приказ о переводе в Нижегородский драгунский полк, - спокойно ответил Ник.

- Мой Бог! - тяжело опустился в кресло отец. - Ник, я же не…

Несколько минут отец и сын смотрели в глаза друг другу, и Ник понимающе улыбнулся:

- Надо же! Ну, тогда, батюшка, считайте, что я в кои-то веки предвосхитил Ваше желание. Я сам подал прошение о переводе.

- Но почему? – развел руками Сергей Васильевич.

- Вам ведь уже известно, что mademoiselle Забелина браку со мной, которого Вы так не хотели, предпочла ледяную прорубь. Отец, мне тошно оставаться в Петербурге, где все напоминает о ней, где каждый с любопытством заглядывает мне в лицо.

- Но Кавказ?! Ник, не слишком ли ты суровую епитимью налагаешь на себя? – тревожно спросил отец.

- В самый раз, заодно и образумлюсь, как Вы хотели, - ухмыльнулся было Николай, но тут же посерьезнел. – Простите – или поймите – меня, но к маменьке я заходить не буду. Я не могу сказать ей об этом. Передайте ей, что я люблю ее. Отпишу Вам сразу по прибытии в Тифлис.

С этими словами он быстрым шагом покинул кабинет отца.

Выйдя на улицу, Елецкий легко сбежал по ступеням и вскочил в седло.

- Но! Пошел! – тронул он жеребца.

Быстрее, быстрее, подальше от Петербурга, от терзающих душу воспоминаний, от гнетущего чувства вины и беспомощности!

Кавказ конца февраля встретил Елецкого неласково: метелью и ледяным ветром. По прибытии в Тифлис Ник первым делом явился в штаб, отдал приказ о своем переводе в Нижегородский полк и остался дожидаться аудиенции у командующего корпусом барона Розена. Владимир Григорьевич принял его после того, как выслушал донесения о предполагаемом расположении противника и отпустил собравшихся в его кабинете офицеров. Обычно переводу из Преображенского лейб-гвардии полка в действующую армию предшествовало какое-то серьезное нарушение воинской дисциплины, учиненное офицером. Владимир Григорьевич хорошо запомнил Николая как грамотного и толкового офицера еще по первой его ссылке на Кавказ, причиной которой была дуэль с графом Гурьевым из-за какой-то то ли актерки, то ли певички, он уже и не помнил подробностей, да и ни к чему они ему были. С тем, чтобы человек добровольно просил о переводе на Кавказ, тем более зная, что его здесь ожидает, барон столкнулся впервые, однако лишних вопросов задавать Елецкому не стал. Спросил только, устроился ли он уже на квартиру, порекомендовал домовладельца, где можно было снять вполне приличные комнаты, и пригласил к себе на ужин. Приглашение Николай принял. У барона по вечерам, как правило, собирались многие штабные офицеры, и Ник счел для себя полезным посетить сие собрание, дабы обновить старые знакомства и свести новые. Новых знакомств оказалось очень немного, старые знакомые нашли Елецкого неожиданно мрачным и суровым, и после этого первого визита он не часто заглядывал туда, хотя Елизавета Дмитриевна, супруга барона Розена, и благоволила к нему, всем увеселениям и холостяцким пирушкам офицеров предпочитая уединение.

Однако не зря ведь говорится, что время лечит, и уже к апрелю, когда мысли о Катрин хоть и посещали Николая, но уже не вызывали столь острой сердечной боли, он стал чаще бывать в обществе. К тому же кавказская весна способна, пожалуй, растопить даже самое черствое и ледяное сердце. Буйное цветение садов, первая свежая зелень и ласковое теплое солнышко делали Тифлис в эту пору поистине прекрасным городом. Именно тогда Николай познакомился с Натали Волковой, дочерью врача военного лазарета. Знакомству этому поспособствовала Елизавета Дмитриевна. По натуре своей добрая и отзывчивая, баронесса давно заметила, что в те редкие вечера, когда князь все же посещал их дом, Натали, никогда не имевшая недостатка в поклонниках, не сводит глаз с красавца-гвардейца, и решила помочь девушке, обратив на нее внимание Ника.

Знакомство переросло в дружбу, что было странно и ново для Ника, которого с первого его появления в свете считали едва ли лучшим брачным призом и окружали весьма назойливым вниманием. Теперь в те редкие моменты, когда Николай был свободен от службы, его все чаще стали видеть в обществе Натали. Многие даже поговаривали, что mademoiselle Волкова – новое увлечение князя, гадая, долго ли оно продлится и выльется ли во что-либо более серьезное, чем мимолетный роман.

***

Душным июльским вечером по дороге, извивающейся по узкому горному ущелью, небольшая группа всадников возвращалась в Тифлис из Мцхеты. Сумерки окутывали нависающие над дорогой скалы. Гвардейцы притихли, и, растянувшись в одну шеренгу, друг за другом въехали в ущелье. Вороной князя Елецкого, едущего впереди колонны, остановился и тихо заржал. Николай поднял руку, призывая всех к тишине, и прислушался. Впереди, саженях в двадцати, на дорогу посыпались мелкие камешки, будто кто-то неосторожно оступился на узкой тропе.

- Засада! – бросил он. – Назад! Поворачивай!

Однако выход из ущелья уже преграждала кучка горцев, а их многочисленные собратья продолжали спускаться по практически отвесным скалам.

- А! Черт возьми! – выругался князь, расстегивая седельную сумку и доставая оба заряженных пистолета. - К бою!

Уложив двумя меткими выстрелами тех, кто успел ближе всех подобраться к их малочисленному отряду, Ник выхватил из ножен саблю. Завязался бой. Неподалеку грохнул выстрел, боль обожгла бедро.

- Чтоб тебя! – стиснул зубы Ник.

Елецкий понимал, что если свалится с лошади – это конец. Им почти удалось вырваться из плотного кольца, потеряв троих убитыми, когда вторая пуля настигла его, ударив в левое плечо со спины. Рука сама выпустила поводья. Тронув бока жеребца каблуками сапог Ник простонал:

- Ну, давай же! Выноси, родимый!

Темная фигура метнулась к нему, прямо под копыта вороного. Жеребец заржал, остановленный сильной рукой, и Елецкий почувствовал, что его стаскивают с седла. Сильный удар в челюсть лишил его сознания.

Кахир склонился, разглядывая бесчувственного пленника, которого внес на плече и бросил ему под ноги великан Гяур.

- Приведи его в чувство, - бросил он.

Наклонившись над пленником, Гяур плеснул ему в лицо холодной воды из глиняного кувшина. С тихим стоном Ник открыл глаза. Он попытался сесть, но удар сапогом по ребрам остановил его

- Добро пожаловать, Ваше сиятельство, - услышал он издевательский голос с легким акцентом.

- Кахир! Собака! – выругался князь.

- Ну, ну! Не распускайте язык, Ваше сиятельство, а не то я Вам его укорочу, - глумясь, ответил мужчина. – Немым Вы мне, пожалуй, даже больше по душе будете.

Черные как угли глаза недобро сверкнули из-под белой чалмы. Кахир присел рядом, перебирая четки.

- Ну, и почему твои люди меня еще в ущелье не прикончили? – хмуро спросил Николай.

- Как говорят у Вас в России, зачем же убивать курицу, несущую золотые яйца, - усмехнулся Кахир. – Мы на войне, Ваше сиятельство, а война - дело хлопотное и очень, знаете ли, затратное. Нам нужно оружие и лошади. Все это стоит денег. Вот я и подумал, что за жизнь единственного сына и наследника Ваш отец заплатит любые деньги. Напишите ему письмо, и, если Вы оба будете благоразумны, вскоре сможете вернуться в Петербург.

- И каким же образом ты ему мое послание собираешься доставить? - усмехнулся уголком разбитых губ Ник.

- Пусть это Вас не волнует, - улыбнулся Кахир.

- Надо бы перевязать его, - обратился к Кахиру Гяур на своем языке. – Не то он и до следующего утра не протянет.

- Я же говорил, чтобы с его головы ни единого волоса ни упало! - накинулся Кахир на своего слугу, разглядев темные пятна крови на мундире пленника.

- Он один наших шесть человек положил…, - начал оправдываться Гяур.

- Молчать! – рявкнул Кахир. – Скажи Кьяре, чтобы осмотрела и перевязала его раны, а сам езжай в Мцхету за Тамарой - если начнется лихорадка, дневная жара его убьет.

Поднявшись с помощью Гяура и тяжело опираясь на его плечо, Ник дошел до покосившегося сарая. Дверь заперли. Елецкий усмехнулся: не будь он ранен, он бы плечом мог свалить хлипкую стенку, но сейчас сил не было даже на то, чтобы подняться самостоятельно. Привалившись спиной к стене, он уставился в потолок. Голова кружилась и нещадно болела. Вот уже два месяца, как небольшой отряд Кахира не давал им покоя. Несколько раз гвардейцам казалось, что они вот-вот настигнут неуловимого горца и загонят в ловушку, но каждый раз он словно бы растворялся в горах вместе со своими людьми. А вот теперь он сам оказался в плену у этого воина Аллаха. Николай не знал, сколько времени прошло. Он услышал голос Гяура и шаги за дверью, дверь отворилась, и в полутемный сарай вошла женщина, с головы до ног укутанная в чадру. Гяур почтительно следовал за ней. Спросив о чем-то Гяура, незнакомка, которую он называл Кьярой, присела подле Елецкого, робко расстегнула на нем мундир и знаками показала, что хочет помочь. Ник со стоном приподнялся и с ее помощью избавился от мундира и рубашки. Девушка поцокала языком, разглядывая его рану и, нахмурившись, покачала головой. Смуглые маленькие ручки легко коснулись его кожи, нежно пробежали по развитым мышцам груди, темные глаза смотрели на него с сочувствием и тихой грустью. Смочив в холодной воде чистую тряпицу, она принялась осторожно оттирать кровь с его плеча, а закончив, наложила чистую повязку и принялась стаскивать с него сапоги и брюки. Николай стиснул зубы - боль в простреленном бедре была адской. Когда же и с этой перевязкой было покончено, девушка помогла ему одеться, забрала таз и кувшин с водой и молча удалилась.

Вечером она снова пришла, но Ника трясло в ознобе, и он с трудом смог открыть глаза и разглядеть ее. Она что-то говорила ему на своем языке, но он уже ничего не слышал. Выбежав за дверь, Кьяра вернулась с Кахиром. Подойдя к пленнику, Кахир коснулся тыльной стороной ладони его лба и выругался, а потом велел Кьяре принести одеяла и накрыть пленника. Если поутру Гяур не привезет Тамару, о двухстах тысячах золотом можно будет забыть.

Тамарой оказалась древняя старуха. Едва взглянув на раненного, она велела немедленно перенести его в дом. Кахир было принялся спорить с ней, но, перехватив немигающий взгляд старой ведьмы, сплюнул и сказал Гяуру, чтобы тот сделал все, как попросит Тамара. Старуха трое суток не отходила от Ника, заставляя его пить какие-то настои на травах. На четвертый день лихорадка отступила, и пленного вновь вернули в сарай. Елецкий ощущал себя слабым и беспомощным, но к нему вернулись трезвость рассудка и ясность мысли. На следующий день Кахир вновь пришел к нему, захватив перо, чернила и бумагу.

- Пишите, Ваше сиятельство, - произнес он, пока Гяур устанавливал на полу низенький столик. – Мы и так потеряли из-за Вас слишком много времени.

- Сколько ты хочешь за мою свободу? – процедил Елецкий, обмакнув перо в чернила.

- Всего-то двести тысяч золотом, - ухмыльнулся Кахир.

Ник отбросил перо. Он собирался написать своему управляющему, чтобы тот продал поместье, которое завещал ему его дед, но оно не стоило таких денег.

- Боюсь, столько у меня нет, - усмехнулся он.

- Зато есть у Вашего отца, - настойчиво протянул ему перо Кахир.

- Нет! – отрезал Елецкий.

Сделав знак Гяуру, Кахир вновь повернулся к нему.

- Ваше сиятельство, не заставляйте меня прибегать к крайним мерам.

В сарай втолкнули молодого человека. Белокурые волосы его уже успели отрасти и сейчас свисали на глаза грязноватыми клочьями. Отросшая борода почти полностью скрывала черты его лица, но эти голубые глаза Ник не мог не узнать. Петр! – похолодело в груди. Он беглым взглядом окинул брата Катерины. На плечах и груди были видны следы побоев.

- Если Вы не напишете по-хорошему, он умрет, - кивнул на Петра Кахир, - и умирать долго будет, а Вы на это полюбуетесь.

Стиснув зубы, Ник взялся за перо. Отец сам воевал, и ему можно было говорить все без утайки. Дописав письмо, он протянул его Кахиру.

- Как ты собираешься доставить его в Петербург? – спросил он. – Отцу наверняка уже сообщили, что я мертв, и он вряд ли поверит этой бумажке.

- Он - ткнул пальцем в Петра Кахир, - отвезет и подтвердит, что Вы живы, князь.

Николай перевел взгляд на Забелина и прочел в его глазах свой смертный приговор: Ник понял, что Петр использует любую возможность вырваться отсюда, но письмо он никогда не доставит по адресу и ни словом не обмолвится, что князь Елецкий жив и находится в плену. Опустив глаза, Николай горько усмехнулся. Вот ведь судьба! Все правильно! Он виноват в смерти Катрин не меньше ее брата и заслуживает того, что с ним случилось.

***

Сидя в Кибитке рядом со старухой Зорой, Катя, которую теперь называли не иначе, как Шукар, устало опустила голову на колени. Прожив полгода в таборе, она теперь не понаслышке знала, что значит такая вот кочевая жизнь. Не было в ней никакого романтизма. Цыгане частенько жили впроголодь, но при этом, что более всего Катерину поражало, они никогда не теряли присутствия духа. Частенько в таборе по вечерам звучали песни, то настолько грустные, что, слушая их, хотелось плакать, то бесшабашные и веселые, от которых ноги сами пускались в пляс.

Они кочевали с места на место, и далеко не каждый помещик позволял им остановиться на своей земле, потому что сомнительная цыганская слава шла впереди них. Но – куда от правды денешься? – цыганские мужчины могли и увести чужую лошадь, и надуть какого-нибудь простака. Женщины частенько зарабатывали на жизнь гаданием и торговлей всем, чем угодно, от дешевых украшений до всевозможных снадобий «от всех болезней». Хотя снадобий они и в самом деле знали великое множество, и Катя понимала, что едва ли она осталась бы в живых после купания в проруби, если бы не Зора со своими снадобьями.

- Скоро мы остановимся? – простонала Катя, разминая затекшие мышцы шеи.

- Знаешь, по чьей земле мы сейчас проезжаем? – улыбнулась беззубым ртом Зора.

- Откуда же мне знать?! –устало отозвалась Катерина.

- Ну-ну, Шукар, - рассмеялась старуха. – Неужели голос крови тебе ни о чем не говорит?

Старая цыганка частенько говорила загадками, чем безмерно раздражала Катрин, но зная, чем она обязана старой ведьме, Катя мирилась с ее причудами. Именно Зора вступилась за нее, и ей позволили остаться в таборе. Баро, вожак табора, был недоволен и не скрывал этого.

- Посмотри на нее, - говорил он Зоре, - Эти волосы и глаза... Она не похожа на цыганку и привлечет ненужное внимание к табору.

- Волосы можно спрятать, глаза опустить, - ответила Зора, грозно глядя на Баро. – Я сама прослежу за всем.

С этого дня Катрин старательно прятала роскошные белокурые локоны под цветастой шалью, надвигая ее до самых глаз, в ушах у нее теперь покачивались большие золотые серьги в виде колец, стройную шейку украшало монисто, а на руках позвякивало множество браслетов.

Наконец, кибитки остановились на небольшой живописной поляне, и женщины занялись устройством лагеря на ночлег и приготовлением ужина. Катя, тяжело опираясь одной рукой на плечо Шандора, а другой поддерживая уже довольно большой живот, осторожно спустилась из кибитки на землю и направилась к небольшому ручью, протекающему по краю поляны. Отойдя от табора, она стянула с головы шаль, с наслаждением окунула руки в прохладную воду и плеснула ею в лицо. Удушающая жара начала августа совершенно измотала ее, добавляя ей мучений в ее и без того тяжелом положении. Держась за поясницу, она с трудом выпрямилась и едва не вскрикнула, обнаружив за своей спиной Шандора.

- Ты что же это, следишь за мной?! – бросила она с негодованием.

- Бабуля наказала мне присмотреть за тобой, Шукар, - успокоил ее молодой цыган. – К ней вчера опять Лачо приходил, просил отдать тебя ему.

- Господи! Боже! – перекрестилась Катрин, вспомнив мрачного усатого цыгана, который частенько провожал ее пристальными горящими взглядами. – Идем обратно!

Вернувшись в табор, Катя забралась в кибитку и забилась в угол. Кряхтя и кляня на чем свет стоит свою старость следом за ней поднялась Зора.

- Уходить тебе пора, девка, - уселась она прямо на пол напротив Катрин.

- Куда же я пойду?! – испуганно спросила Катя, неосознанным движением руки прикрыв живот.

- Мы сегодня стоим на земле графа Блохина. Слыхала о таком? – усмехнулась цыганка.

- Это мой дед, - удивленно ответила Катя.

- Ночью Шандор проводит тебя в имение.

- Но…, - начало было Катерина.

Зора подняла руку, останавливая ее.

- Лачо не в первый, а уже в третий раз ко мне приходил. Просит отдать тебя ему и тайком зелья тебе подсыпать, чтобы ты дитя скинула. С Баро он давно уже договорился. Так и до беды недалеко!

- А что, если меня не примут, не поверят? Не каждый день утопленники воскресают, - вздохнула Катя.

- Нельзя тебе больше с нами оставаться, - вздохнула Зора. - Дальше ты должна своей дорогой идти. От тебя сейчас не только твоя жизнь зависит.

- Не понимаю я тебя, - вздохнула Катерина. – Снова ты загадками говоришь.

- Всему свое время, все поймешь, но позже, - хрипловато рассмеялась цыганка.

С этими словами Зора ушла, но спустя некоторое время вернулась, принеся с собой кусок лепешки и миску с тушеной зайчатиной.

- Ешь! Путь тебе не близкий предстоит, и пешком! – протянула она эту нехитрую снедь девушке.

Катя послушно взяла из ее рук ужин и не торопясь принялась есть. Мысли ее лихорадочно метались в голове. Ясно как божий день, что табор ей придется покинуть: если уж Зора встревожена, значит, ей действительно есть чего опасаться. Но как же страшно будет прийти к совершенно незнакомым людям, да еще с огромным животом! Да захотят ли родственники видеть ее вообще?! Она долго ворочалась с боку на бок присматриваясь к пламени костра, виднеющегося в щель неплотно задернутого полога кибитки, но вскоре усталость взяла свое, и она задремала.

- Вставай, пора, - легонько потрясла ее за плечо Зора. - Рассвет уж скоро. Если идти, то сейчас.

Катерина с трудом поднялась - ей показалось, что спала она не больше получаса. Накинув на голову шаль, она осторожно выбралась из кибитки и ступила босыми ногами на влажную от росы траву. Шандор и Зора уже ждали ее у кибитки. Испуганно посмотрев в глаза Зоре, девушка вдруг кинулась ей на шею, а старуха нежно гладила ее по спине, что-то ласково приговаривая. Катя, и сама не ожидавшая от себя такого, смутившись, отступила от Зоры, но цыганка удержала ее руку и прошептала, пристально глядя в глаза: «Иди, Шукар, и ничего не бойся. Запомни, девочка, - ничего! » Осторожно миновав спящий лагерь, Шандор и Катя углубились в дубовую рощу, отделявшую стоянку табора от графской усадьбы. Катерине казалось, что Шандор в темноте видит как кошка, настолько бесшумно и быстро он двигался, сама же она то и дело спотыкалась о выступающие из земли корни деревьев и не единожды упала бы, если бы крепкая рука юноши не держала ее под локоть. Наконец, лес кончился, и они вышли на широкий луг, по краю которого протекала довольно полноводная речка. Сквозь поднимающийся от реки туман в предрассветном сумраке просматривались контуры господского дома, расположенного на некотором возвышении и окруженного ухоженным парком.

- Прощай, Шукар, - улыбнулся Шандор. – Ты была мне как сестра. Я буду помнить тебя.

Растрогавшись, Катрин обняла широкие плечи цыгана и коснулась быстрым поцелуем смуглой щеки.

- Береги себя, Шандор, - помахала она ему рукой, с замирающим сердцем входя в ворота усадьбы. Оглядевшись по сторонам и собрав в кулак всю свою волю, она поднялась по ступеням к двери и тихо постучала. Спустя несколько минут двери ей открыл заспанный дворецкий.

- Чего тебе, окаянная?! – с негодованием накинулся он на цыганку, посмевшую потревожить покой обитателей усадьбы в столь ранний час.

Катя сдернула с головы цветастую шаль и посмотрела прямо в глаза дворецкому.

- Меня зовут Екатерина Владимировна Забелина. Могу я видеть своих дедушку и бабушку?

Дворецкий Семен, который знал о том, что графская внучка по зиме утопилась в проруби от неразделенной любви, истово перекрестился.

- Свят! Свят! Сгинь, нечистая! – испуганно отшатнулся он.

Катерина, буквально падающая с ног от усталости, начала терять терпение.

- Голубчик, да ты, никак, совсем спятил! – раздраженно прошипела она. – Пропусти меня, а то, неровен час, быть тебе выпоротым на конюшне.

- Входите, барышня, - посторонился Семен, услышав в голосе посетительницы повелительные нотки – Но, согласитесь, в этом одеянии трудно в Вас благородную даму признать.

И что мне теперь делать? - раздраженно думал мужик. – Цыган в дом пускать не велено, а ежели эта цыганка и впрямь графская внучка, тогда точно выпорют, ежели прогнать ее сейчас.

Катя с усмешкой оглядела свою одежду. Белая широка блуза, цветастая юбка и шаль, повязанная под грудью, срывающая выступающий живот.

- Ты вот что, любезный, принеси мне пока чаю. Я графиню в малом салоне подожду.

Проводив странную посетительницу в малый салон и приставив к двери молодого лакея, дабы не стащила чего да не убежала, сам он отправился будить повариху, чтобы исполнить больше походящую на приказ просьбу странной ранней гостьи.

А Катя, уставшая после бессонной ночи в кибитке и побега из табора на рассвете, уснула, едва голова ее коснулась мягкого подлокотника удобной софы в доме ее деда и бабки.

Наталья Федоровна, графиня Блохина, спускалась в малую гостиную. Когда бледный и растерянный Семен доложил ей о странной гостье, пожилая женщина преисполнилась негодования и собиралась выставить за дверь нахалку, посмевшую явиться в ее дом и назваться именем погибшей внучки. Графиня была в Петербурге во время сезона и несколько раз видела красавицу Катрин; они с мужем даже собиралась пригласить девушку к себе, чтобы тоже принять участие в ее судьбе. Как же она горевала о том, что не успела сделать этого, сколько слез пролила, когда до нее дошли печальные вести о судьбе Кати. А муж, Иннокентий Иванович, – он ведь так и не простил себя, что не помирился с дочерью, так и умер с именем бедной внучки на губах.

Войдя в комнату и заметив на софе спящую девушку, Наталья Федоровна неслышно приблизилась к ней и вгляделась в ее лицо. Это, вне всякого сомнения, была ее внучка, Екатерина Забелина. Тихо охнув, пожилая женщина в изнеможении опустилась в стоящее рядом кресло.

Этот тихий звук разбудил Катю, и первое, что она увидела, открыв глаза, - это сидящую в кресле пожилую женщину, которая даже не пыталась вытирать текущих по щекам слез.

- Что с Вами, madam? Вам нехорошо? – спросила она чуть хрипловатым со сна голосом.

- Господи! Катя! Катенька – это действительно ты?! – прошептала графиня.

- Вы меня знаете?! – удивилась Катя, пытаясь припомнить, где она встречалась с этой женщиной, потому что ее лицо казалось ей знакомым.

Женщина кивнула головой:

- Я твоя бабушка, Наталья Федоровна, мы видели тебя этой зимой в Петербурге несколько раз, правда, познакомиться, к сожалению, не успели.

Катя поднялась и спустила босые ноги на пол. Держась за поясницу, она со стоном встала. Спина ее затекла от неудобной позы и теперь нещадно болела. Взгляд графини переместился на весьма внушительный живот.

- Мой Бог! Ты…

- Да, бабушка, да, - горько улыбнулась девушка, - я ожидаю ребенка. Вы можете прогнать меня, как гулящую дворовую девку, и никто никогда не узнает, как я опозорила свой род.

- Бог с тобой, дитя! – охнула графиня. – Как ты можешь говорить такое?! Знала бы ты, что мы все пережили, когда узнали, что ты покончила с собой?!

- Семен! - крикнула графиня. – Быстро приготовить комнаты для Катерины Владимировны, - распорядилась она, едва пожилой слуга появился на пороге.

- А дедушка дома? – тихо спросила Катя.

- Иннокентий Иванович, царствие ему небесное, умер два месяца назад, - перекрестилась графиня.

- Жаль, что я так и не увидела его, - вздохнула Катя.

- Если бы твой брат Петр был жив, он бы теперь унаследовал титул графа, - всплакнула графиня, поднеся к глазам кружевной платочек. – Твоя тетка Дарья – бездетная, других наследников у нас нет, - пояснила графиня, заметив недоуменный взгляд Катерины.

- Что с Петрушей? – побелевшими губами вымолвила девушка.

- Ой, да что это я! – всплеснула руками графиня. – Вывалила на тебя все сразу… Погиб Петенька на Кавказе!

Весь ужас случившегося обрушился на Катю. Бедные родители! В один год лишиться и дочери, и сына. О чем она думала, когда захотела, чтобы ее мертвой сочли?! Голова ее закружилась, зашумело в ушах, стало трудно дышать. Резко повернувшись в сторону окна, она сделала несколько шагов и упала без чувств.

Глава 6

За полгода неприкаянной цыганской жизни Катя успела забыть, как же это хорошо - вечерком посидеть на террасе в тени раскидистого дерева за чашкой чая - и теперь буквально наслаждалась этим. Дневная жара уже спала, от реки потянуло прохладой, где-то неподалеку, скрытая от глаз густой кроной стройного клена, щебетала какая-то пичуга; а в мае, как рассказывала бабушка, в парке заливались соловьи.

Как же это хорошо - вновь почувствовать себя красивой и ухоженной, а не жалкой оборванкой, при виде которой дамы брезгливо подбирают юбки и кривятся от отвращения, сменить цветастые тряпки, которые приходилось носить в таборе, на одежду, более приличествующую твоему сословию. Легкое платье из белой кисеи не стесняло движений, и в нем не было жарко, хотя август в этом году выдался знойным. Роскошные Катины локоны, расчесанные до блеска и уложенные в модную прическу заботливыми руками горничной, красивой волной спадали на плечи. Наталья Федоровна, сидя за маленьким столиком напротив внучки, откровенно любовалась девушкой.

Минуло уже две недели с того дня, когда Катя, босая и совершенно измотанная, появилась на пороге усадьбы покойного графа Блохина в Романцеве. Наталья Федоровна тем же вечером отписала дочери в Забелино о том, что Катерина жива и находится у нее. Это было едва ли не первое ее письмо дочери за долгие двадцать пять лет. Оно уже должно было дойти, и обитатели усадьбы в Романцеве со дня на день ждали гостей.

Весть о том, что графская внучка нашлась живая и здоровая, уже успела облететь окрестности Романцева, и любопытные соседи зачастили с визитами. Интересное положение Катрин скрыть было невозможно, и теперь вся округа гадала, кто отец ее будущего ребенка: то ли несостоявшийся жених Волошин, то ли повеса Елецкий, из-за которого она руки на себя наложила, или, может, вообще какой-нибудь цыган. Ведь по слухам девица полгода прожила в цыганском таборе. Но все это не волновало ни Наталью Федоровну, ни Катрин.

Когда жизнь ее более или менее устроилась и вошла в привычную колею, ее все чаще и чаще стали посещали мысли о Николае. Где же он теперь? В великосветском Петербурге? Может, вскружил голову еще какой-нибудь наивной провинциальной дурочке? Тоска, невыносима и безысходная, терзала сердце. Конечно, она и раньше думала о нем, но сейчас, когда у нее появилась масса свободного времени для размышлений, мысли о нем не покидали ее ни на минуту. Сердце замирало в груди всякий раз при воспоминаниях о той единственной ночи в его объятьях. Разве сможет она забыть когда-нибудь сладость его поцелуев, нежность сильных рук, особенно сейчас, когда дитя переворачивалось в утробе, напоминая о том, что все это ей не приснилось, и она, наивная дурочка, действительно подарила этому легкомысленному повесе свою невинность. Мудрая бабушка ни разу не спросила ее о том, что же случилось с ней в Петербурге и кто отец ребенка, и Катя даже не подозревала, что поместье Елецких Отрадное находится в двадцати верстах от Романцева. Поэтому ее удивлению не было предела, когда на террасе появился дворецкий графини Семен и, склонившись в почтительном поклоне перед бабушкой доложил, что к ней с визитом пожаловал князь Елецкий.

- Ну, так проси! Что стоишь столбом?! – махнула рукой Наталья Федоровна.

Катя, услышав имя визитера, побледнела: неужели Николай разыскал ее? Но как? Может быть, он все-таки испытывает к ней какие-то чувства?! Но вместо Ника на террасе появился представительный мужчина в возрасте, в наглухо застегнутом, несмотря на августовскую духоту, мундире. Катерина смотрела на него с каким-то трепетом и безотчетным подсознательным страхом. Видя перед собой Елецкого-старшего, она понимала теперь, от кого Ник унаследовал высокий рост и привлекательные черты лица. Даже сейчас его можно было бы назвать красивым мужчиной, если бы не сурово поджатые губы и грозно нахмуренные брови. Сергей Васильевич вежливо поприветствовал обеих дам, при этом умные проницательные глаза князя холодно скользнули по Кате, будто бы он не счел ее достойной своего внимания, а затем князь повернулся к графине и повел с ней разговор так, как будто Катерина здесь и вовсе не присутствовала.

- Давненько Вы к нам не заглядывали, Сергей Васильевич, - обратилась к нежданному гостю Наталья Федоровна.

- Дела, сударыня, дела, - вздохнул князь. – Вот даже с Иннокентием Ивановичем, к сожалению, не нашел времени попрощаться, как подобает, царствие ему небесное, - быстро перекрестился он.

- И что же Вас сегодня привело к нам, несмотря на всю Вашу занятость? – поинтересовалась графиня, не скрывая злую иронию в голосе.

Несмотря на то, что они были едва ли не ближайшими соседями, бабка Катрин князя не жаловала, считая его уж слишком высокомерным и чопорным.

- Я бы хотел поговорить с Вашей внучкой… - начал князь.

- Вот как? – перебила его Наталья Федоровна, удивленно вскинув бровь.

Она догадывалась, о чем хотел говорить князь, и не одобряла ни его визита, ни темы разговора.

- Понимаете ли, сударыня, до меня дошли слухи, что, - как бы это выразиться поделикатнее? – неожиданно смутился Елецкий, - что Ваша внучка ожидает ребенка.

- Да уж, действительно, куда деликатнее? - усмехнулась графиня. – Не томите, князь, говорите, к чему Вы клоните, в моем возрасте время дорого.

Тяжело вздохнув, Елецкий перевел взгляд на Катю.

- Mademoiselle, скажите, отец ребенка, которого Вы носите - мой сын?

- К чему эти вопросы, Ваше сиятельство? – вскинула подбородок Катя, чувствуя, что краска заливает лицо и шею. – Вашему сыну нет до меня никакого дела!

Вы ошибаетесь, сударыня, - неожиданно потеплевшим голосом заметил он. – В тот день, когда Вы пропали, Николай был у меня утром и сообщил, что собирается обвенчаться с Вами. Не буду скрывать: я всегда был против этого брака и всеми силами препятствовал этому, но сын сказал, что женится на Вас - даже без моего на то согласия.

- Ник сказал Вам, что собирается сделать мне предложение? – потрясенно вымолвила Катя. – Тогда не понимаю, что же помешало ему приехать и сказать мне об этом лично? Вы же нашли меня!

- Не буду ходить вокруг да около, - тяжело вздохнул Сергей Васильевич. - На прошлой неделе я получил письмо от командующего Кавказским корпусом барона Розена. Мой сын погиб в стычке с неприятелем где-то между Мцхетой и Тифлисом. Других наследников у меня нет, и поэтому мой интерес вполне объясним.

- Ник погиб?! – не в силах поверить словам князя переспросила Катя. – Господи! Боже!

Она вцепилась побелевшими пальцами в краешек стола, пытаясь подняться с кресла, но не удержалась на ногах и рухнула обратно, побледнев так, что стала белее надетого на ней белого платья.

- Не правда! Вы лжете! Вы сами сказали, что Вы не хотите, чтобы мы были вместе, - прошептала она.

- Мне жаль, сударыня, но это правда, - не отводил от нее сурового взгляда Сергей Васильевич.

- Господи! Ваше сиятельство! Как Вы можете, нельзя же так, - с укором посмотрела на него графиня. – Бедной девочке и так довелось пережить невесть что, а Вы - такие новости, да еще в ее положении…

- Я все понимаю, но поймите и Вы меня! Я только желаю знать правду. Если это ребенок Николая, мне бы хотелось, когда он родится, взять его или ее под свою опеку с тем, чтобы впоследствии передать титул и наследство по прямой линии.

- Я не отдам его Вам, слышите, не отдам! – покачала головой Катя. – Он мой! Это все, что мне осталось! - и слезы неудержимым потоком хлынули из ее глаз.

Наталья Федоровна поднялась со своего места и, подойдя к внучке, обняла худенькие вздрагивающие плечи.

- Ступайте, Ваше сиятельство. По-моему, Вы ведь уже получили ответ на свой вопрос, не знаю только, нравится он Вам или нет, - сердито глянула на него графиня, гладя светлые локоны Катрин. – Ну-ну, моя милая, не рви себе сердечко, - приговаривала она. – Его уже не вернешь, а тебе о ребенке думать нужно.

- Господи, я люблю его, - захлебываясь рыдания, причитала Катя. - Как же я люблю его! И как я жить теперь буду, зная, что его нет?!

- Ну, полно тебе, Катюша! Я с твоим дедом сорок три года душа в душу прожила, а вот нынче одна осталась. Судьба, значит, такая. Ты молодая, красивая, все у тебя еще впереди. Полюбишь сама, и тебя полюбят - ты еще будешь счастлива, - уговаривала ее Наталья Федоровна, в душе проклиная визит князя.

- Простите меня, сударыня, - смутился Сергей Васильевич и, бросив последний взгляд на свою несостоявшуюся невестку, поспешил откланяться.

Для Елецкого неподдельное горе молодой женщины стало настоящим откровением. Мнение, которое у него сложилось об этой девушке на основании петербургских сплетен, никак не соответствовало тому, что он увидел воочию. А ведь она пошла бы за Ника, - с каким-то странным восторгом думал он по дороге домой, - пошла бы, даже если бы я ему гроша ломаного не оставил.

Старый солдафон! Никакого понятия о деликатности, - ворчала про себя графиня после ухода гостя, но тут же спохватилась. Ему ведь тоже теперь несладко пришлось: сына, как-никак, потерял; и тут же вспомнилась ей и другая трагедия, случившаяся в семье Елецких двадцать лет назад.

Ник всегда был непоседливым мальчишкой. Будучи десятилетним сорванцом, он умудрился собрать из старых прогнивших досок небольшой плот, грезя, как и все мальчишки его возраста, о путешествиях и мечтая стать великим мореплавателем. Само собой разумеется, что хлипкое сооружение стало разваливаться, стоило Нику ступить на него, к тому же на его беду течение в этом месте было слишком сильным и изобиловало водоворотами, из которых десятилетнему мальчишке было не под силу самостоятельно выплыть. Услышав крики о помощи, старший сын Елецких Дмитрий, которому едва минуло восемнадцать, не раздумывая бросился на помощь брату, нырнув за ним в водоворот, в который уже успело затащить злополучный плот. Из последних сил он вытолкнул Ника на мелководье, а сам ушел под воду. Уж что тогда их мать, Анна Петровна, пережила! А между Сергеем Васильевичем и Николаем, который всю жизнь винил себя в смерти брата, с тех пор установились весьма прохладные отношения. Но вот теперь и Ника не стало. Наталья Федоровна, продолжая баюкать Катю в своих объятьях, тихонько утерла скатившуюся по щеке слезу. Бедная Аннушка! Бедная Катюша! Вот уж не думала она, что ее девочка так сильно любит этого повесу Елецкого. И что она в нем нашла-то?!

Когда Катя успокоилась и перестала вздрагивать и всхлипывать, Наталья Федоровна проводила ее в спальню и велела горничной передать поварихе, чтобы та успокоительный настой из мяты приготовила для барышни.

Но Катерина хоть и выпила мятного настоя, все равно почти всю ночь не спала, перебирая в памяти все свои встречи с Ником. Она никак не могла поверить, что этого сильного, уверенного в себе мужчины, который то сводил ее с ума своей улыбкой, то безумно злил своим равнодушием и насмешками, больше нет. Как же много она потеряла из-за собственной глупости и уязвленного самолюбия, решив сгоряча, что все его слова любви были ложью! Она не будет вспоминать об этом. В своей памяти она сохранит только те светлые мгновения, когда ей казалось, что она умирает от счастья в его объятьях.

Сначала Петя, теперь вот Ник, - думала она. – Проклятая война! Кому и зачем она нужна?! Она отнимала у нее тех, кто был ей так дорог.

С того дня, когда отец Николая побывал с визитом в Романцеве, Катрин погрузилась в меланхолию. Ничего не радовало ее более. Она целыми днями просиживала в будуаре с пяльцами на коленях, умудряясь при это не сделать ни единого стежка.

- Катя, - не выдержала однажды Наталья Федоровна, - ты бы вышла, прошлась по парку. День-то какой сегодня - на небе ни облачка!

- Хорошо, бабушка, - послушно кивнула она головой и, накинув на плечи шаль, вышла в парк.

Катя медленно брела по дорожке, когда услышала шум подъезжающего экипажа, в котором с удивлением признала ту самую древнюю колымагу из сарая в Забелине. Маменька приехала, - забилось сердечко, и Катя почти побежала к крыльцу - и замерла, не веря своим глазам, когда дверца старой кареты открылась, и на землю с подножки спрыгнул Петр. Повернувшись к экипажу, он подал руку матери и помог ей спуститься на землю, а затем, обхватив за талию младшую сестру, снял ее с подножки и поставил Танюшу подле себя.

- Петя, живой, - едва слышно выдохнула она, бессильно привалившись к балюстраде.

Варвара Иннокентьевна не могла сдержать слез, ступив на землю родной усадьбы, и огляделась по сторонам. Как много времени прошло с тех пор, когда она, полная надежд, уезжала отсюда в Петербург, будучи еще совсем юной девушкой. Танюша, с любопытством глядевшая по сторонам, первой заметила Катерину.

- Катенька! – бросилась она к сестре, и, обняв ее за плечи, громко чмокнула в щеку. Варвара Иннокентьевна едва взглянула на Катю и сразу переменилась в лице.

- Катя! Мой Бог! Как же это?! – произнесла она с негодованием, глядя на ее выступающий живот.

- Полно Вам, маменька! - не выдержал Петр, осторожно обнимая сестру, и, уткнувшись лицом в ее белокурую макушку, прошептал:

- Прости меня, Катрин! Я так виноват перед тобой.

- Что ты, Петя! Главное, ты жив, - гладила плечи брата Катя, глядя светящимися от радости глазами в его лицо.

- Представляешь, Катюша, только мы получили письмо от бабули, что ты нашлась, и на следующий день Петруша приехал. Господи! Как хорошо-то все вышло! – щебетала Танюша.

- Да, милая, - ласково коснулась Катерина русых локонов на макушке сестры.

Варвара Иннокентьевна, оправившись, наконец, от потрясения, нашла в себе силы все же подойти к дочери и едва коснулась губами ее щеки в дежурном поцелуе. Катя очень хорошо понимала ее, но все равно была безмерно огорчена таким отношением матери. Она знала, что маменька возлагала на нее столько надежд, а она их не оправдала. Мало того, теперь этот позор ляжет не только на нее, но и на ее сестру. Сейчас Татьяна, ввиду своего слишком юного возраста, пока еще не понимала всего этого и искренне радовалась встрече с сестрой, но как-то она будет смотреть на нее через пару лет? Пока Забелины обменивалось приветствиями, на крыльцо особняка вышла графиня Блохина и замерла на верхней ступеньке, с трудом справившись с волнением, вызванным встречей с дочерью, которую не видела вот уж более двадцати пяти лет.

- Здравствуйте, мама, - подняла на нее глаза Варвара Иннокентьевна, и, поднявшись по ступеням, остановилась напротив Натальи Федоровны. – Вы мне писали, что папенька умер два месяца назад.

- Да, Варенька. Так он и не дождался тебя… Ты без Владимира приехала? – огорчилась графиня.

Наталье Федоровне непременно хотелось повидаться с зятем, чтобы примириться и с ним.

- Дела в этом году совсем неважно пошли, - вздохнула Варвара Иннокентьевна, - управляющий наш расчет попросил. Так что Владимир Михайлович остался за имением присмотреть.

Вечером после ужина Катерина собиралась, как у них повелось, зайти к бабушке, чтобы пожелать спокойной ночи. Она уже было приоткрыла дверь в ее гостиную, когда услышала голос своей матери.

- Нет, мама! Катрин поедет со мной. Здесь слишком близко к Петербургу, и, боюсь, что скоро всем станет известно о том, что она… В Забелине она родит без лишнего шума, ребенка я отдам на воспитание в деревню, и никто ничего не узнает. В конце концов, ей всего лишь девятнадцать, еще не поздно устроить ее судьбу!

- Побойся Бога, Варвара! – ахнула Наталья Федоровна. – Как у тебя язык повернулся предлагать такое?!

- А что мне еще остается?! – рассердилась маменька.

Катя зажала рот рукой, чтобы не разрыдаться. Боже! Как ее родная мать может быть так жестока к ней и к еще не родившемуся младенцу?! Ведь этот ребенок - это все, что ей осталось от Ника!

- Погоди, Варя! На прошлой неделе ко мне приезжал отец Николая Елецкого, - уже более спокойным тоном начала графиня. – Ник, отец ребенка Кати, погиб на Кавказе, и Сергей Васильевич хотел взять внука или внучку под свою опеку. Я поговорю с князем, может быть, он сможет что-то придумать, и тогда тебе не придется ничего делать, - закончила она.

- И светлейший князь Елецкий пойдет на это?! – усомнилась Варвара Иннокентьевна.

- Я не знаю, - устало вздохнула Наталья Федоровна. – Завтра я поеду к нему с визитом и погорю с ним.

- Хорошо, маменька. Я подожду решения князя Елецкого, - заявила мать Кати и направилась к выходу из комнаты.

Катя спряталась за портьеру и замерла не дыша, когда мать проходила мимо нее, шурша юбкой из тафты. Слезы душили ее. Ей и так было плохо, как никогда. Узнать о смерти того, кого полюбила всем сердцем, было невыносимо тяжело, и не менее тяжело было от мысли, что ее ребенок никогда не увидит своего отца, а ее мать, оказывается, озабочена только тем, как бы повыгоднее выдать ее замуж и скрыть последствия ее необдуманного поступка. Разрыдавшись, она убежала в свою комнату, бросилась на постель и невидящим взглядом уставилась в потолок. Сможет ли что-то придумать Сергей Васильевич? От его решения будет зависеть и ее дальнейшая жизнь, и жизнь ее ребенка. Как же сложно все это!

Проснувшись поутру, Катя, заслышав голоса во дворе, встала с постели и подошла к окну. Наталья Федоровна с помощью лакея усаживалась в коляску. У Кати в груди потеплело от внезапно нахлынувшего чувства признательности к этой строгой пожилой женщине, которая отнеслась к ней с такой теплотой и готова защищать ее и от злобных нападок высшего света, и даже от собственной матери. Графиня была женщиной гордой, но ради нее, своей внучки, собиралась просить князя Елецкого, которого-то и не особо жаловала за его высокомерие, почти о невозможном.

Катя была как на иголках, ожидая ее возвращения, все валилось у нее из рук. Наконец, вечером, уже на закате, на подъездной аллее показалась коляска графини. Наталья Федоровна осторожно спустилась на землю со страдальческим выражением лица, и Катя, глядя на нее, вдруг испугалась, что князь обидел чем-то ее бабушку. Но спросить об этом, не выдав, что знает, куда и зачем ездила бабушка, не было никакой возможности. Меж тем графиня, опираясь на руку вышедшего ее встретить внука, осторожно поднималась по ступенькам и сетовала на свой возраст.

- Стара я, Петруша, стала для таких дальних поездок, - заметила она. – Все кости болят.

- И куда же Вы ездили, madam? – озабоченно спросил Петр.

- Да по своим делам, - улыбнулась она. – Тебе это будет не интересно. Ты лучше маменьку свою разыщи да передай ей, что мне с ней говорить надобно как можно быстрее.

Проводив бабушку до дверей, Петр направился в парк, где, как он знал, маменька гуляла вместе с Татьяной.

Едва услышав, что Наталья Федоровна вернулась, Варвара Иннокентьевна поспешила к ней. Мать и дочь о чем-то беседовали около часу, затем позвали Катю.

- Катюша, присядь, - начала с улыбкой Наталья Федоровна, указывая внучке на удобное кресло. – Я сегодня ездила к Сергею Васильевичу, и мы с ним говорили о твоем будущем.

- Не томите, маменька, - нетерпеливо перебила ее Варвара Иннокентьевна.

- Не спеши, Варвара! - сурово глянула на нее графиня. – Мы с князем приняли решение: поскольку ты ждешь ребенка от Николая, Сергей Васильевич объявит о том, что Вы с Ником тайно обвенчались накануне его отъезда на Кавказ, - обратилась она к внучке.

- Что же ты молчишь, Катя? – не выдержала Варвара Иннокентьевна.

- Не могу я так, маменька, - вздохнула Катя, нервно теребя в руках юбку своего голубого муслинового платья. – Ежели согласиться на это, значит признать, что Ник погиб. Но Петр же вернулся! Стало быть, и Ник может быть жив.

- Полно тешить себя иллюзиями, Катрин, - презрительно поджала губы Варвара Иннокентьевна. – Князь Елецкий погиб, и это «тайное венчание» - единственная возможность хоть как-то восстановить твою репутацию. И не мне тебе рассказывать, что будь он жив, вряд ли бы женился на тебе, - безжалостно продолжила она.

- Катюша, в чем-то маменька права, - мягко заметила графиня.

- Но… Я надеюсь, мне не нужно будет переезжать в Отрадное к Елецким? - сдалась Катя.

- Ты останешься здесь, со мной, - улыбнулась Наталья Федоровна.

***

Сергей Васильевич приехал на следующий день. Князь Елецкий подтвердил слова Натальи Федоровны и заверил ее, что он уже предпринял все меры для того, чтобы никто не усомнился в том, что Катрин является вдовой его сына.

- Какие меры? – испуганно спросила Катя, сознавая, что она сама по доброй воле приняла участие в этом обмане и дороги назад у нее уже нет.

- В приходскую книгу в церкви Отрадного внесена соответствующая запись о Вашем венчании с Николаем двенадцатого февраля сего года, сударыня, - ответил князь.

Услышав его слова, Петр побледнел.

- Как Вы могли поступить так?! – вырвалось у него.

- Петруша, князю сообщили, что его сын погиб, и это единственный выход, чтобы сохранить репутацию Катеньки и позаботиться о ребенке, - возразила ему Варвара Иннокентьевна.

- Дело в том, - опустил глаза Петр, - что Николай Елецкий жив.

- Жив?! Ник жив?! – Катя недоверчиво уставилась на брата. – Откуда тебе-то знать об этом?

- Я уже говорил, что был в плену у человека по имени Кахир, - ответил Петр, - Ник тоже был там.

- Господи! Петя, почему же ты молчал?! – накинулась на него Катерина. – Маменька, бабуля, Ник жив! - обернулась она к родственникам, глядя на них сияющими глазами.

- Неужели ты не понимаешь, что это значит? – побледнела Варвара Иннокентьевна.

- О чем еще тут можно говорить?! Главное, что он живой! - ликовала Катя.

- Это значит, что теперь Вы, сударыня, не вдова, как предполагалось, а замужем за моим сыном, - отойдя от шока, вызванного заявлением Петра, ответил Сергей Васильевич.

- Сергей Васильевич, Кахир желает получить выкуп за Вашего сына, - продолжил Петр, которому теперь уже ничего не оставалось, как только признаться во всем. Он понял, что в своем желании отомстить зашел слишком далеко. Именно благодаря его молчанию Катрин оказалась замужем за человеком, которого он считал виноватым во всех своих несчастьях. Страшно подумать, что будет, когда Николай вернется? Как он отнесется к тому, что сделали его отец вместе с Натальей Федоровной?

- Сколько он хочет за жизнь Николая? – пристально глядя в глаза то краснеющему, то бледнеющему Петру спросил Сергей Васильевич. – И как я после всего этого могу доверять Вам, молодой человек?

- Двести тысяч золотом, - почти прошептал Петр. – У меня есть письмо к Вам, которое Ник вынужден был написать по требованию Кахира. Оно у меня с собой, я сейчас принесу, - поторопился уйти Петр, чувствуя себя неловко в присутствии князя.

Прочитав письмо, князь трясущимися руками свернул его и убрал в карман сюртука.

- Я завтра же отправлюсь в Тифлис, - произнес он с негодованием глядя на Петра. – Вы же сами там были, Вы знаете, что это за люди! Больше месяца прошло! Молите Бога, чтобы Ник был еще жив, - князь уже взялся за ручку двери, но вдруг остановился. - Надо заметить, что Вы, сударь, вместе с Вашей сестрицей весьма ловко все придумали и провернули, ввели в заблуждение не только графиню, но и меня. Хоть теперь признайтесь честно: Вы решили воспользоваться ситуацией и прикрыть грех Вашей сестры?

Катя отшатнулась от князя, когда услышала, в чем он ее обвиняет.

- Как Вы можете говорить так?

- А как? Вы полгода провели неизвестно где и с кем, а когда узнали, что Ник пропал на Кавказе, решили воспользоваться ситуацией, - продолжал обвинять ее князь Елецкий.

- Я от Вас узнала, что он погиб! - задыхаясь от негодования, ответила Катерина.

- Да! И должен признать, что Вы оказались великолепной актеркой, mademoiselle. Даже я поверил в эти Ваши фальшивые слезы. А ведь все было так просто! Вы с самого начала желали окрутить моего сына, и я, старый дурак, помог Вам в этом.

- Довольно, Ваше сиятельство, - оборвала его Наталья Федоровна. – Пока что все это только Ваши домыслы! Я от всей души желаю, чтобы Николай Сергеевич оказался жив и здоров; а когда он вернется, тогда и подумаем, как быть! – закончила она свою речь.

Откланявшись, Сергей Васильевич удалился, оставив семейство Забелиных и графиню Блохину в весьма растрепанных чувствах.

После уходя князя Елецкого воцарилось тягостное молчание. К радости Кати от того, что Николай жив примешивался страх от того, что она совершенно не знала, чего теперь ей ждать от него. Как он отнесется к тому, что без его ведома он оказался женат на ней? И как ни больно ей было их слышать, слова его отца слишком уж были похожи на правду. Кому он поверит: собственному отцу или ей, с которой провел единственную ночь?

- Господи! Петя, почему же ты молчал?! – глядя на брата глазами полными слез, спросила она.

- Катрин, этот человек разрушил твою жизнь, из-за него меня сослали в Нижегородский полк! Как ты можешь упрекать меня за то, что я желал ему смерти?! – взорвался Петр.

- Из-за него? Петя, побойся Бога! Это ты проиграл ему двадцать тысяч! Это ты умолял меня просить его об отсрочке! И этот человек – отец моего ребенка! – глядя брату в глаза отчеканила Катя и, развернувшись, бросилась вон из комнаты.

На следующий день Варвара Иннокентьевна, Петр и Танюша засобирались домой в Забелино. Катя, напуганная обвинениями Елецкого, сначала хотела поехать с ними, но после разговора с бабулей передумала.

- Собираешься сбежать, поджав хвост, - неодобрительно покачала головой графиня. – Я думала, ты сильнее. Пойми, девочка, твоей вины здесь нет. Петр, безусловно, поступил в высшей степени непорядочно, утаив правду от князя Елецкого, но ты не должна прятать глаза, будто виновата в чем-то.

- Как же я могу остаться? – вздохнула Катя. - Только представьте, какой будет скандал, когда откроется вся правда о женитьбе князя Елецкого?! Да и захочет ли он видеть меня после всего этого?

- Трусиха! – бросила графиня. – Если ты действительно любишь его, то должна остаться и дождаться его. Не забывай, что он почему-то приезжал к отцу сказать, что обвенчается с тобой. Вот когда ты услышишь из его уст, что он более видеть тебя не желает, тогда и уйдешь с гордо поднятой головой, а не трусливо сбежишь, поджав хвост, пока его нет.

- Вы правы, madam. Я остаюсь, и спасибо Вам! - вскинула голову девушка, твердо посмотрев в глаза своей пожилой родственницы.

- Вот и умница! Я знала, что у тебя мой характер, - улыбнулась графиня.

С этого дня для Катрин потянулись дни в томительном ожидании вестей с Кавказа. Но шла неделя за неделей, а ей по-прежнему ничего не было известно о судьбе своего «мужа». Каждый день она ходила в небольшую часовенку в имении и, осторожно опустившись на колени, возносила молитву Богородице о том, чтобы раб Божий Николай вернулся как можно скорее целым и невредимым.

Глава 7

Привалившись к стене сарая, Николай Елецкий смотрел сквозь щели, как предутренний сумрак сменяет непроглядную темноту южной ночи, в который раз благодаря Бога за эти самые щели в стенах. Он давно уже не спал, потому что эти часы перед рассветом были для него самыми любимыми. Днем сарай так нагревался на солнцепеке, что в нем становилось жарче, чем в бане, дышать было совершенно нечем, и Ник впадал от этой жары в какое-то странное состояние между сном и бредом. За ночь в сарае становилось прохладнее, но не намного, а вот перед рассветом, если прильнуть лицом к щели, можно было вдохнуть чистого, прохладного и свежего горного воздуха. Николай знал, что как только покажутся первые лучи солнца, придёт великан Гяур, принесет ведро холодной воды и немудрящий завтрак: черствую лепешку и кусок козьего сыра. Избалованный изысками французской кухни, Ник уже начинал ненавидеть этот козий сыр, но пища и самих горцев не отличалась особым разнообразием и изобилием, и он понимал, что кормили его тем же, что и всех. Долгими днями и ночами Ник не мог не думать о своей дальнейшей судьбе. Почти два месяца минуло с тех пор, как Петр покинул маленькое горное селение, в котором прятался отряд Кахира. На то, что Забелин вдруг преисполнится милосердия и доставит его письмо отцу, рассчитывать не приходилось. Значит, надеяться он может только на себя. Он быстро поправлялся – может, благодаря заботам Кьяры, или так сильно было в нем желание оставить ни с чем самонадеянного Кахира, который возомнил, что может удерживать его, князя Елецкого, в плену, да еще и требовать выкуп за него. Он чувствовал, что уже достаточно окреп для того, чтобы попытаться сбежать, и теперь выжидал подходящего момента.

В долгие часы вынужденного безделья его мысли все время возвращались к двум женщинам. Одна, Катрин Забелина, была его самой сладостным воспоминанием и самым страшным полуночным кошмаром; другая, Натали Волкова, была как глоток предрассветной прохлады. Ник едва заметно улыбнулся, думая о ней. С Наташей Волковой он познакомился совершенно случайно на одном литературном вечере в доме баронессы Розен. Елизавета Дмитриевна сама представила его девушке, отец которой вот уже год работал в Тифлисском военном лазарете. Натали была необычайно привлекательна, нрав имела легкий и веселый, и всегда и везде, где бы она ни появилась, была окружена многочисленными поклонниками. Николай не проявлял к ней какого-либо интереса, держался в рамках обычной светской любезности, но почему-то всем им она предпочла именно его. Его отношение к ней нельзя было даже назвать ухаживанием, но Нику было приятно ее общество, и иногда он в свободное от службы время вместе с Наташей гулял по улицам Тифлиса. Вспоминая эти прогулки, Елецкий снова улыбнулся. Вот ежели выберусь живым отсюда – женюсь, непременно женюсь. Хотя минуло уже почти три месяца, как они виделись с Натали в последний раз, и, может быть, уже кто-то другой сопровождает ее в прогулках по Тифлису. От этой мысли почему-то стало грустно. Подавив тяжелый вздох, Ник переменил позу. Раненная нога затекла, и хотя он уже мог передвигаться по сараю без посторонней помощи, пытаться бежать именно сейчас было, пожалуй, рановато. За дверью послышались тяжелые шаги. Гяур, - ухмыльнулся Елецкий, - в одно и то же время, хоть часы сверяй, - и вздохнул, - только где они сейчас, его часы, подаренные матушкой? Дверь открылась, и, согнувшись, слуга Кахира шагнул в сарай. Поставив на пол ведро с водой, он прикрыл за собой дверь и повернулся к пленнику, протягивая завернутый в холстину завтрак.

Ник коснулся отросшей бороды, где словами, где знаками показывая горцу, что хотел бы побриться, но великан только пожал широкими плечами и вышел. Елецкий подумал, что он не понял его, вздохнул и принялся за завтрак. К его удивлению, спустя некоторое время Гяур вернулся, принеся с собой не только бритву, но и чистую одежду.

- Неужели ты меня понимаешь? – спросил его Елецкий.

- Гяур понимать и говорить на ваш язык, - ответил тот, протягивая ему сверток.

Взяв в руки опасную бритву, Николай бросил быстрый взгляд на Гяура, но тот только ухмыльнулся и отрицательно покачал головой, поигрывая большим кинжалом, висящим у него на поясе. Поневоле улыбнувшись такому «взаимопониманию», Елецкий принялся приводить себя в порядок под внимательным взглядом горца.

Оставшись один, Ник вновь опустился на старый потертый ковер, который служил ему постелью. Под вечер со двора послышался гомон, свидетельствующий о том, что там собралось немало людей. Подойдя к двери, Ник приник к щели между досками, разглядывая оседланных лошадей. Очевидно, Кахир со своими людьми собрался на очередную вылазку. Держа под уздцы своего жеребца, Кахир говорил что-то Гяуру, рукой указывая на сарай, в котором держали пленника. Значит, без присмотра меня не оставят, - невесело усмехнулся Ник. О том, чтобы одолеть Гяура без оружия, не стоило даже и думать. Глядя, как горцы покидают двор, он с сожалением понимал, что другого такого момента ему придется ждать долго. Может, все же рискнуть? - Ник повел плечом, проверяя, насколько оно подвижно после ранения. Движение отозвалось глухой, но терпимой болью, и Елецкий направился к задней стене сарая, чтобы попытаться сдвинуть давно присмотренную доску хлипкого сооружения.

Звук легких шагов заставил его насторожиться и отказаться пока от своего намерения. Вернувшись на ковер, он с тревогой уставился на дверь. Повозившись какое-то время с засовом, в сарай проскользнула Кьяра. Ник уже знал, что маленькая горянка - сестра Кахира. Закрыв за собой дверь, девушка присела перед ним, настороженно вглядываясь в его лицо, а затем с легким акцентом заговорила по-русски, крайне изумив князя:

- Ваше сиятельство, Шамиль каким-то образом узнал, что мой брат удерживает Вас в плену в надежде получить выкуп, и был очень недоволен этим. Он требует Вашу голову у Кахира. Сейчас брат со своими людьми уехал по какому-то его поручению, а когда вернется, собирается отвезти Вас к Шамилю, поэтому Вы должны уйти сегодня ночью, без промедления. Я помогу Вам.

- Кьяра, - спросил Ник, вглядываясь в ее лицо, - почему Вы хотите помочь мне?

- Я не хочу, чтобы Вас убили, - ответила она, опуская глаза. – Сейчас мне пора идти. Ждите меня после полуночи.

Сказав это, она быстро исчезла за дверью, водрузив на место засов. Надежда на спасение, которую подала ему Кьяра, будоражила мысли Ника. Он не находил себе места, гадая, сколько времени осталось до полуночи. Вскоре совсем стемнело, и маленькое горное селение замерло в ожидании нового дня. Ник напряженно прислушивался. Ему показалось, что прошла целая вечность; когда же, наконец, послышался шорох со стороны двери, он тут же поднялся на ноги, готовый к чему угодно, и к нападению в том числе.

- Это я, - послышался тихий мелодичный голос.

- Где Гяур? – шепотом спросил Елецкий.

- Спит, - ответила она. – Я опоила его сонной травой, и других тоже. Идите за мной.

Елецкий, прячась в тени каменной стены, пробрался к воротам. Оглушив на всякий случай привалившегося к стене часового, щуплого паренька лет тринадцати, он выбрался на улицу. Ночь была безлунной и темной, и, возможно, только благодаря этому ему удалось выбраться из селения никем незамеченным. Он совершенно не ориентировался на местности и пошел наугад в направлении, указанном Кьярой, надеясь, что где-то по пути ему попадутся знакомые места, и он сможет понять, где находиться. Николай шел всю ночь, прячась в тени отвесных скал, а под утро чувствуя, что больше не может ступить ни шагу, опустился на землю прямо около узкой извилистой дороги, привалился спиной к большому валуну и закрыл глаза. Там его и обнаружил конный патруль, выехавший из Тифлиса на рассвете.

Оказавшись в лазарете, Николай проспал почти сутки - сказались истощение и усталость после ночного перехода. Разбудило его прикосновение прохладной ладони к его лицу, и открыв глаза, Елецкий встретился взглядом с голубыми глазами Натали.

- Как же рада, что Вы вернулись, - тихо произнесла она, улыбаясь.

- Как Вы узнали, что я здесь? – спросил Ник, поймав ее ладонь и задержав в своих руках.

- Папенька сказал, - смутилась Наталья. – Вы теперь герой - в гарнизоне только о Вашем побеге и говорят.

Елецкий приподнялся, глядя ей в глаза.

- Вы не представляете, как я рад видеть Вас здесь! Натали, знаете, о ком я думал, будучи в плену?

- О родителях? – спросила она, очаровательно смущаясь.

- И о них тоже, но более всего я думал о Вас.

Девушка вспыхнула и опустила глаза.

- Я тоже все это время думала о Вас, - ответила она. - Я ни на мгновение не верила, что Вы погибли.

- Значит, это Вашим молитвам я обязан своим спасением, - улыбнулся Ник.

С этого дня каждое утро на протяжении всей недели, что князь Елецкий находился в лазарете, восстанавливая свое подорванное ранением и пленом здоровье, Наталья приходила к нему. Это превратилось в своего рода ритуал, и он, и она с нетерпением ждали этих утренних часов, которые они проводили за неспешными беседами. Почувствовав себя намного лучше, Николай настоял на том, чтобы вернуться в расположение полка. Он уже принял решение относительно своего будущего, но делать предложение, находясь в лазарете, не хотел.

Каждый вечер гостиная баронессы Розен была открыта для небольшого числа избранных посетителей, обыкновенно адъютантов и других штабных офицеров, получавших сначала именное приглашение, а затем имевших право бывать без зова; два раза в неделю, по четвергам и воскресеньям, она принимала все тифлисское общество. Елецкий с самого приезда был в числе избранных приглашенных. Поскольку незамужние девицы, как и всегда в гарнизонах, ценились чуть ли не на вес золота, mademoiselle Волкова тоже была всегда здесь желанной гостьей. Ближе к ужину дамы, выслушав уже непосредственно от Ника историю о его чудесном спасении и о необычайной храбрости маленькой горянки, которая помогла ему бежать, выразили весьма бурно свои восторги его смелостью и уселись, наконец, играть в бостон.

Наталья Михайловна к картам была крайне равнодушна и потому вышла на балкон подышать свежим воздухом. Здесь-то ее и нашел Николай. Нравы, царящие среди дворянства Тифлиса, были не менее строгими и чопорными, нежели в Петербурге, поэтому Елецкий мог говорить на балконе с девушкой, не будучи услышанным кем-либо, и быть при этом у всех на виду.

Опираясь рукой на перила, Ник опустился перед девушкой на одно колено и глядя ей в глаза произнес:

- Наталья Михайловна, у меня было много времени, чтобы подумать о своей дальнейшей жизни и я не вижу в ней смысла без Вас. Окажите мне честь, станьте моей женой.

- Это мое самое заветное желание, Ваше сиятельство, - улыбнулась ему в ответ Наталья, положив изящную ручку на блеснувший золотом эполет.

Его слова были услышаны не только Натали. Мгновенно их окружили со словами поздравлений и пожеланиями счастья.

- Это так романтично, Николай Сергеевич, - растрогалась баронесса. – Право, Вы могли бы предупредить меня, и я бы постаралась устроить вечер специально по этому случаю. Но, тем не менее, я так рада за Вас, что даже здесь на краю империи два любящих сердца смогли найти друг друга.

Барон, услышав новости, присоединился к тем, кто спешил поздравить князя и его невесту.

- Как жаль, что Вы не объявили о своем намерении раньше, - улыбнулся Григорий Владимирович. – Я только вчера отправил письмо Вашему батюшке о том, что Вы благополучно вернулись и мог бы сообщить ему и об этой радостной новости. Когда думаете назначить дату венчания?

- Учитывая обстоятельства, - Ник посмотрел на Наталью, - Мы все же живем в условиях военного времени, мне бы хотелось обвенчаться в это воскресенье, если конечно, Наталья Михайловна не будет против.

- Николай Сергеевич, Вы правильно заметили, что жизнь наша здесь весьма переменчива и порою ничего не стоит, поэтому я согласна, - ответила Наташа, глядя на него сияющими глазами.

Заручившись согласием Михаила Федоровича, отца Натали князь Елецкий и Наталья обвенчались в воскресенье в небольшой церквушке, расположенной в живописном месте на окраине Тифлиса. Церемония прошла весьма скромно, в присутствии немногочисленных гостей и двух шаферов из числа полковых офицеров. В качестве свадебного подарка барон Розен и его жена пригласили Ника с молодой женой и других офицеров из числа командования к себе на обед по случаю знаменательного события.

Апартаменты Ника в Тифлисе были не в пример скромнее его Петербургской квартиры. К тому же за те две недели, что прошли после его возвращения, ему не удалось снять ничего более приличного. Подъехав к дому, где располагалась его жилье, Николай хотел было на руках внести молодую супругу через порог, но Наталья, будучи дочерью врача и хорошо знавшая о характере его ранений, не позволила ему сделать. На столе в спальне стояла бутылка шампанского, бокалы и блюдо с фруктами. Денщик Елецкого Никифор, так и не уехавший из Тифлиса, после получения известий о его смерти, позаботился обо все, а сам отправился в местный кабачок выпить за здоровье молодых кахетинского вина, к которому успел пристраститься за время службы князя на Кавказе.

Нику вспомнилась другая ночь. Также стояло на столе шампанское и горели свечи в подсвечнике. Он вспомни, как целовал нежные губы, гладил белокурые локоны, отливавшие серебром, как дрожали руки, когда расстегивал крючки на ее платье. Боль стиснула сердце. Ее больше нет, так к чему терзать себя этими воспоминаниями, да еще в такую ночь, которая по праву принадлежит другой женщине. Пытаясь освободиться от этих воспоминаний, он улыбнулся своей жене, подошел к столу и разлил вино по бокалам.

- За Вас, Натали! – поднял он свой бокал. – За то, что я встретил Вас в этой глуши.

- А я хочу выпить, за Вас, Ваше сиятельство, - ответила она. – Я люблю Вас, Ник, и всегда буду любить.

Николай проснулся на рассвете. Растрепанная русая макушка Наташи покоилась на его плече. Где-то за дверьми спальни были слышны шаги Никифора. Осторожно поднявшись с постели, чтобы не разбудить жену, Ник тихо оделся и вышел из комнаты.

Выйдя на балкон, Елецкий подставил лицо первым утренним лучам солнца. Снова мысли о Катрин не давали ему покоя. Как долго ты будешь терзать меня, - тряхнул он головой. Даже ночью занимаясь любовью с Натали, он представлял ее в своих объятьях. Господи! Да что же это за наказание такое?! Даже мертвая ты мне покоя не даешь! – разозлился он. Николай подумал о жене. Может, потому и выбрал он Наталью, что она чем-то напомнила ему Катерину. Но все же это не она, - шептал внутренний голос. И пусть ему приятно было ласкать свою жену, той сводящей с ума страсти, в ее объятьях он не испытал.

Ник сознательно не поставил в известность отца о том, что собирается жениться, памятуя о том, что случилось тогда, когда он впервые изъявил такое желание. Хотя, Наталья скорее всего удовлетворила бы всем его требованиям. Девушка происходила из знатного дворянского рода, отец ее, не смотря на его занятия медициной, был весьма уважаемым и состоятельным человеком.

Пока он стоял, погрузившись в свои размышления на балконе, Наталья проснувшись, накинула на плечи роскошный пеньюар и, подойдя к нему со спины, обвила тонкими руками широкие плечи.

- Доброе утро, мой муж, - прошептала она.

- Доброе утро, жена, - улыбнулся Ник, касаясь поцелуем гладкой щеки.

Днем Ник направился в штаб, чтобы получить разрешение на отпуск. Елецкий собирался поехать в Отрадное, чтобы представить свою жену родителям. К тому же резонно было бы просить отца о содействии в переводе обратно в Преображенский полк. Человек он теперь как-никак женатый и нужно думать теперь не только о себе.

Супруги Елецкие ужинали, когда в дверях гостиной появился Никифор. Лицо его при этом выражало крайнюю степень удивления.

- Ваше сиятельство, - обратился он к Николаю, - там Сергей Васильевич, папенька Ваш пожаловали.

- Отец?! – удивленно переспросил Ник.

- Неужто не рад меня видеть?! – входя в комнату, спросил Сергей Васильевич. – Едва я только в штабе объявился, как мне сообщили, что ты здесь в Тифлисе и сообщили, где тебя искать…

Увидев за столом молодую женщину, Сергей Васильевич только вздохнул. Видимо, Николай не исправим. Где бы он ни был, его всегда окружали женщины. Князь замолчал, ожидая, что незнакомка догадается сама оставить их.

- Очень рад. Просто не ожидал Вашего визита. Барон Розен сказал, мне, что только на прошлой неделе отписал Вам о моем возвращении в Тифлис.

- Я не получал его письма, - князь снова в раздражении глянул на девушку.

Перехватив его взгляд, Ник вспомнил о приличиях:

- Отец, познакомьтесь, - начал Николай.

- Ник, - перебил его Елецкий-старший, - ты собираешься знакомить меня со всеми своими любовницам?!

- С моей женой, - закончил Ник, пристально глядя на своего родителя.

- С твоей женой?! – Сергей Васильевич тяжело опустился в кресло. – Это невозможно, - прошептал он. – Это совершенно невозможно.

- Отчего же невозможно, отец? Наталья Михайловна моя супруга перед богом и людьми. Мы вчера обвенчались с ней в присутствии свидетелей, - не удержавшись от иронии, ответил Николай.

- Опоздал, - выдохнул князь, глядя на сына.

- С чем опоздали, папенька?! – не выдержал Николай.

Наталья тревожно переводила взгляд с мужа на его отца. Не такой она себе представляла встречу со своими новоиспеченными родственниками.

- Неважно! – спохватился князь. – Теперь уже неважно!

- Сударыня, счастлив познакомиться с Вами, - улыбнулся одними губами Сергей Васильевич, поднося к губам тонкую руку невестки.

- И мне очень приятно, - смутилась Наташа. – Ники, Вы бы, наверное, хотели поговорить с отцом. Я не буду Вам мешать, - поднялась она из-за стола.

Наталья ходила по комнате из угла в угол, то и дело, натыкаясь то на низенький столик, то на банкетку. Как же ее страшил этот разговор! Сергей Васильевич явно что-то не договаривал, и от этой сводящей с ума неизвестности ей становилось жутко. Все это связано с какой-то тайной, - в который раз повторяла себе она.

Странные слова Елецкого-старшего не давали ей покоя. Что такого могло случиться, что он так воспринял женитьбу сына? Николай уверял ее, что его родители будут рады ей. Неужели он солгал ей? Она ведь хотела сначала просить его, чтобы он хотя бы написал им о женитьбе, но вдруг испугалась отчего-то, что он передумает, и согласилась на это поспешное венчание.

Когда князь Елецкий только объявился в Тифлисе, она сразу заметила его. Высокий, красивый, немного мрачный, он привлекал не только ее внимание. Наташа была очень рада знакомству с ним, и к баронессе Розен испытывала бесконечную благодарность за то, что она, заметив ее интерес к красавцу-гвардейцу, устроила это знакомство.

Однако за радостью этой последовало разочарование: Ник относился к ней как к другу, а не как к девушке, за которой ухаживает, но даже такое его внимание было ей приятно. С ним ей было легко, он не пытался произвести на нее впечатление, в отличие от других офицеров, которые зная о немалом приданном, обещанном за нею, прилагали все усилия, дабы она обратила на них свой взор.

Наталья воспитывал отец и часто меняющиеся гувернантки. Маменька ее умерла, давая ей жизнь, и отец, не пожелав расставаться с дочкой, повсюду возил девочку с собой. Семья мирилась с его причудами. Михаил Федорович был талантливым врачом, но всю свою жизнь прожил при военных лазаретах, считая для себя недостойным заниматься частной практикой. Так вот судьба и забросила их в Тифлис. Наталье в этом году исполнилось двадцать три года, и она все чаще стала задумываться о замужестве: пора было устраивать свою жизнь. Отец ее, занятый своей работой, как будто и не замечал, что годы ее идут, и уже сейчас особо желчные дамы записывали ее в старые девы.

Николай ее удивил своим предложением: чувствовался в нем какой-то надлом, душевный надрыв. Будто бы этим браком стремился он заполнить какую-то пустоту в душе, но она так хотела быть рядом с ним, что предпочла не замечать этого, дав себе слово излечить его от этой боли.

Оставшись наедине с отцом, Николай подробно рассказал ему, каким образом ему удалось бежать из плена. В свою очередь Сергей Васильевич рассказал ему, что виделся с Забелиным и именно от него узнал о том, что Николай попал в плен. Отец и сын долго смотрели в глаза друг друга. Наконец, Елецкий-старший решился:

- У меня есть еще одна новость. Даже не знаю, как ты отнесешься к ней? – вздохнув начал он.

- Что-то с маменькой? – встревожился Ник.

- Твоя мать была совершенно раздавлена известием о твоей гибели, но когда мы получили твое письмо, и появилась надежда найти тебя, она только этим и жила. Мы должны вернуться, причем как можно скорее.

- Как раз сегодня я выхлопотал отпуск, - заметил Ник.

- Но не об этом я хотел говорить с тобой. Дело в том, что нашлась mademoiselle Забелина.

- Катрин! – выдохнул Ник, чувствуя, как сжимается сердце.

- Да. Девица полгода провела в цыганском таборе, прежде чем явилась на пороге дома своей бабки в весьма интересном положении. Мало того, у нее хватило наглости утверждать, что отцом ее ублюдка являешься ты.

Ник стиснул виски. Перехватило дыхание. Полгода в цыганском таборе! Как она там очутилась и что делала там?! Мой Бог, Катрин беременна! Может быть, конечно, и он отец ее ребенка, но как же ничтожно мала такая возможность! Они были близки всего лишь раз. Мысли завертелись в голове сумасшедшей каруселью, унося его все дальше в прошлое.

- Как бы то ни было, я женат, и Катрин для меня осталась в прошлом, - медленно произнес он.

- Отрадно слышать это, - отозвался Сергей Васильевич. – Эта девица не принесла тебе ничего, кроме неприятностей. Я совершил ошибку, поверив ей, но как только мы вернемся, я все исправлю.

- Что Вы исправите, отец?

- Считая тебя погибшим, я уговорил отца Георгия внести в приходскую книгу запись о Вашем с ней венчании двенадцатого февраля, с тем, чтобы ее сочли твоей вдовой, а я получил право опеки над ее ребенком. Но венчания не было, и из этого следует, что этот брак нельзя считать действительным, - покаялся князь.

Николай, совершенно ошарашенный этим известием, долго молчал, но потом вдруг расхохотался.

- Ну, батюшка! Удружили! Стало быть, с Вашей легкой руки, я теперь двоеженец!

- Ник! Это не смешно! – одернул его отец.

- Простите! Конечно же, это не смешно. Я только прошу Вас, не говорите ничего Натали.

Они засиделись далеко за полночь. Слишком много хотелось сказать друг другу, но еще больше осталось недосказанным. Никифор тем временем приготовил комнату для князя. Пожелав отцу спокойно ночи, Ник вошел в свою спальню. Натали спала, свернувшись клубочком на самом краешке широкой постели. С нежностью посмотрев на жену, Ник разделся, лег в постель и, обняв, притянул к себе ее теплое тело. Натали только сонно вздохнула.

Глава 8

Хотя начало октября в Тифлисе выдалось почти по-летнему теплым, но и Сергей Васильевич, и Николай прекрасно понимали, что впереди их ожидают все «прелести» осенней дороги. Как бы там ни было, они торопились вернуться в Отрадное, где их с нетерпением ожидала Анна Петровна. Николай перед отъездом зашел проститься к барону Розену.

- Надеюсь, Николай Сергеевич, что мы с Вами еще свидимся, но вряд ли в Тифлисе, - улыбнулся Григорий Владимирович. – Зная Вашего отца, я уверен, что он сделает все возможное, дабы Вы оставались в Петербурге.

- Признаться честно, я и сам хотел бы вернуться в Преображенский полк, - ответил Ник. – Теперь, когда мое семейное положение претерпело столь кардинальные изменения, я должен более серьезно задуматься о будущем.

- Ну что ж, тогда прощайте, и легкой Вам дороги, Ваше сиятельство.

- Благодарю Вас. Мне было приятно служить под Вашим началом, - поспешил откланялся Николай.

Поначалу погода благоприятствовала им, и дорога до Ростова оказалась довольно сносной. Но после Ростова зарядили унылые осенние дожди, превратившие тракт в болото с глубокими колеями, заполненными жидкой грязью. Продвигались медленно, экипаж то и дело швыряло на ухабах, но Натали стоически переносила все неудобства. За все время пути Ник не услышал от нее ни единой жалобы. Супруга его демонстрировала стойкий характер и завидную силу духа – далеко не каждая барышня способна была переносить тяготы пути в осеннюю распутицу, не выказывая при этом своего недовольства.

Единственным развлечением в дороге были разговоры, и Сергей Васильевич, расспрашивая молодую княгиню о ее родственниках, общих знакомых, работе ее отца, пришел выводу, что Натали умна, хорошо образованна и весьма сдержана, и вообще полная противоположность mademoiselle Забелиной. Так что выбором сына Сергей Васильевич остался доволен, о чем не преминул сообщить ему.

На исходе третьей неделе утомительное путешествие подошло к концу, и когда за окнами кареты показались окрестности Отрадного, даже Ник вздохнул с облегчением.

Радости Анны Петровны не было предела: ее мальчик, ее Ники вернулся! Господь услышал ее молитвы, вернув ей сына. Сергей Васильевич еще из Тифлиса написал ей, что Николай женился и теперь везет молодую жену в отчий дом. Лично с семьей Натальи Анна Петровна знакома не была, но о Волковых была наслышана, и отзывы в большинстве своем были весьма положительными, но к невестке княгиня почему-то отнеслась настороженно.

Когда немного улеглись первые волнения от встречи с горячо любимым сыном, все собрались после ужина в малой гостиной старинного особняка. За неспешной беседой Анна Петровна то и дело бросала украдкой взгляды на Наталью, пытаясь найти причину столь поспешной женитьбы, но на первый взгляд не было заметно каких бы то ни было признаков того, что Ник неспроста торопился с венчанием. Ах, как она мечтала устроить пышную свадьбу с приемом на не одну сотню гостей, но теперь все ее мечты так и останутся мечтами. Бог с ним, с приемом, - думала она, - лишь бы жили ладно, да детишек здоровых Господь даровал им поскорее.

Наталья, утомленная долгой дорогой и обилием впечатлений от знакомства с обитателями усадьбы, почти сразу же, извинившись, удалилась в свои покои и уснула, едва голова ее коснулась подушки. А вот Николаю не спалось. Лежа рядом с женой, он думал о другой женщине. Всего каких-то двадцать верст отделяли его от Романцево, где была та, которая перевернула всю его жизнь. Из-за нее он бросился в самое пекло войны, потому что смотреть в лицо смерти было легче, чем денно и нощно терзаться чувством вины за ее загубленную жизнь. Но Катрин, как оказалось, осталась жива, и Ник иногда пытался понять, частью какого дьявольского представления был ее якобы найденный у проруби салоп; впрочем, как он уже сказал отцу, она – его прошлое, и там и должна остаться. Отец уже хлопотал о его переводе в Преображенский полк, в Петербурге уже начался сезон, и лучше всего будет уехать в столицу как можно скорее, подальше от соблазна увидеться с ней.

И еще одному человеку этой ночью было не до сна – зажимая рот ладонью и уткнувшись в подушку, в своей комнатушке беззвучно рыдала Ксения.

Разбудил Николая цокот копыт у крыльца, хотя день еще только начинал сереть, и, подойдя к окну, он увидел отца, торопливо усаживающегося в карету. Ник догадался, куда и к кому он направляется, и душа рванулась поехать с ним, но он приказал себе успокоиться и вернулся в постель к мирно спящей жене. Завтракать сели без Сергея Васильевича, и вопрос Натали, спросившей о нем, остался без ответа.

Катрин в последнее время просыпалась рано, завтракала и по настоянию бабушки в любую погоду гуляла по парку. Именно там ее и нашел Сергей Васильевич. Увидев на дорожке князя Елецкого, Катя, насколько это позволяло ее положение, едва не побежала к нему. Сердце тревожно забилось: если отец Николая здесь, значит, есть какие-то новости о нем.

- Доброе утро, Екатерина Владимировна, - сдержанно поприветствовал ее князь.

- Доброе утро, Ваше сиятельство, - ответила она, пристально вглядываясь в хмурое лицо князя.

Неужто дурные вести привез он с Кавказа? Только бы с Ником все было хорошо, - молила она, - второй раз известия о его смерти она не переживет.

- Сударыня, я приехал сообщить Вам, что Николай вернулся.

Катя не смогла удержать счастливой улыбки.

- Слава тебе, Господи, – выдохнула она, лихорадочно ища руками что-нибудь, на что можно опереться.

- Но, Екатерина Владимировна, обстоятельства Николая изменились, и я хочу просить Вас не пытаться увидеться с ним. Поверьте, встреча эта не сулит ничего хорошего ни Вам, ни ему, - продолжил он, буквально парализуя ее ледяным взглядом.

- Я полагаю, не Вам об этом судить, Ваше сиятельство, - вскинулась она, с ужасом понимая, что князь еще не все сказал.

- Я знаю, о чем говорю, mademoiselle. Ник вернулся не один. Еще до моего приезда он обвенчался в Тифлисе с девушкой из приличной семьи. Вы сами должны понять, что для Вас самой будет лучше, если Вы оставите его в покое. И, разумеется, все упоминания о вашем «тайном венчании» будут уничтожены.

Шок от услышанного на некоторое время лишил ее дара речи. Задыхаясь от переполнявших ее чувств, Катя повернулась к Елецкому спиной, пытаясь справиться с волнением. Только бы не заплакать в его присутствии, достаточно с нее унижений и обид! Почувствовав, что она вновь может говорить, Катя взглянула прямо в лицо князю:

- Поздравляю Вас, Ваше сиятельство. Я искренне надеюсь, что эта невестка будет именно такой, как Вы хотели! – голос ее дрожал, глаза щипало от еле сдерживаемых слез, но Катя упрямо вздернула подбородок и вернула князю не менее ледяной взгляд. – Можете не беспокоиться на мой счет, я не стану обивать пороги Вашего дома.

Развернувшись, она тяжело зашагала по аллее в сторону особняка, стремясь оказаться как можно дальше от Елецкого, но вдруг вернулась.

- Сергей Васильевич, Ваше сиятельство, позвольте мне поблагодарить Вас. Хотели вы того или нет, но Вы спасли моего ребенка. Я знаю, Вы не верите тому, что это ребенок Ника, и после того, что сделал с Вашим сыном мой брат, мне трудно винить Вас в этом, но в любом случае это МОЙ ребенок, а моя мать хотела отдать его в деревню, и я ничего бы не смогла с этом сделать. Только благодаря Вам у него будут любящая мать и прабабушка, и я от всей души благодарю Вас за это! – и после несколько неуклюжего реверанса ушла, оставив князя в полном потрясении.

Только закрыв за собой дверь спальни, она смогла дать волю слезам и отчаянию. Катерина плакала долго навзрыд, вцепившись обеими руками в белокурые локоны. Перепуганная горничная поспешила доложить графине об истерике, случившейся с барышней.

Наталья Федоровна нашла внучку сидящей на кровати и уставившейся невидящим взглядом в окно.

- Все кончено, бабушка! – твердила она, сжимая в кулачок тонкие пальцы. – Все кончено!

- Ну-ну, Катрин, полно, - подойдя к ней и погладив растрепанные кудри, произнесла графиня с тяжелым вздохом, - Может, все не так плохо, как тебе кажется.

От своего дворецкого она уже знала, что утром Сергей Васильевич приезжал с визитом к Катрин, и, видимо, сообщил ей что-то такое, что очень расстроило ее внучку. Катя подняла голову и посмотрела на графиню глазами полными слез.

- Он потерян для меня навсегда!

- Неужто Николай…, - ахнула Наталья Федоровна.

- Ник женился! – простонала Катя, и, закрыв лицо руками, снова разрыдалась.

Графиня присела рядом с ней и, обняв внучку за плечи, обратилась к ней:

- Катюша, послушай меня. У тебя ребенок скоро будет. Вот в чем смысл всей твоей жизни, только о нем ты должна думать прежде всего. Сейчас ты думаешь, что жизнь кончена, но никто не знает, что ему судьба готовит. Ты еще молода совсем. Года через три никто даже не вспомнит о том, что было. Ребеночек подрастет, я за тобой хорошее приданное дам. Ты еще будешь счастлива, поверь мне!

- Спасибо Вам, - вздохнула Катя. – Если бы не Вы… Маменька заставила бы меня отдать ребенка.

Со дня возвращения Елецких в Отрадное минула неделя. Весть о том, что князь Николай Елецкий вернулся с Кавказа с молодой женой, чудом избежав смерти в плену у горцев, уже успела облететь все окрестности. Соседи, тактично не показывавшиеся у Елецких после сообщения о гибели Николая, теперь зачастили с визитами, чтобы лично убедиться в правдивости витающих по округе слухов. Молодая княгиня Наталья Елецкая пришлась по душе местному обществу, но нашлись и завистницы… Ах, нет на свете платочка, который можно было бы накинуть на очаровательные женские ротики!

Едва ли не каждая барышня в округе мечтала, что когда-нибудь Николай обратит свое внимание именно на нее, поэтому рассказы о петербургских похождениях молодого князя были одной из излюбленнейших тем девичьих разговоров. Не оставили они без внимания и последний его стремительный роман с parvenu Забелиной, которая произвела фурор в высшем свете Петербурга своей красотой; но развязка этого романа нанесла сокрушительный удар по нежным девичьим сердцам. Если даже она, признанная красавица, не смогла удержать его, - хором вздыхали барышни, - то где уж им-то? Теперь же самые бойкие из девиц с наслаждением пересказывали петербургские сплетни Наташе, перемежая их воспоминаниями о собственных переживаниях по этому поводу. Она долго мучилась, не зная, что из того, что ей поведали, правда, а что ложь, и решилась спросить обо всем у Ника.

Вечером после ужина Ник с отцом собирались выпить по рюмочке бренди в кабинете. Почти три недели, проведенные в одной карете, значительно растопили многолетний лед в отношениях между отцом и сыном. Что-то было сказано, что-то стало понятно без слов, и Анна Петровна наконец-то наслаждалась согласием между двумя своими самыми дорогими мужчинами. Наталья остановила мужа, коснувшись его руки:

- Ники, могу я поговорить с Вами?

- Конечно, Натали, - улыбнулся он, присаживаясь на софу рядом с ней.

Наташа вздохнула, собираясь с силами, чтобы начать нелегкий для нее разговор.

- Вчера с визитом к Вашей маменьке приезжала madam Камолова с дочерьми, и, кажется Софи, рассказала мне, что у Вас зимой был роман с некоей mademoiselle Забелиной; будто бы Вы даже собирались жениться на ней, - потупилась Натали.

- Пусть это Вас не волнует, ma cherie, (моя дорогая). Одно время я действительно был увлечен этой девушкой, но все это осталось в прошлом, - улыбнулся Ник, в душе проклиная неуемную болтливость Софи.

Наталья улыбнулась ему в ответ и, очаровательно краснея, попросила:

- Ники, прошу Вас, не засиживайтесь сегодня с батюшкой допоздна.

- Я не заставлю Вас долго ждать, - улыбнулся Ник, поднося к губам ее пальчики, и, поднявшись с софы, направился в кабинет к отцу.

Проснувшись посреди ночи, Ник так и не смог больше уснуть: разговор с Натали разбередил старые сердечные раны. Все это время в Отрадном он запрещал себе думать о ней, а теперь вновь и вновь вспоминал Катрин. Первый вальс в Олесино, в доме Волошиных, когда он только хотел подразнить наивную провинциалку, но ее одержимость впитанная с молоком матери идеей выйти замуж за богатство и титул отчего-то привела его едва ли не в ярость. Вспомнилась случайная встреча в Екатерининском сквере, когда он сгорал от ревности, наблюдая, как Андрей догоняет и целует ее. А потом была та роковая ночь, когда она отдалась ему, подарив свою невинность и незабываемое наслаждение.

Едва забрезжил рассвет, Елецкий поднялся и бесшумно вышел из комнаты. Не прибегая к услугам Никифора, он оделся и поспешно покинул дом. Выехав за ворота усадьбы, Ник пустил жеребца шагом. Утро выдалось холодным, но ясным, предвещая хорошую погоду. Вот-вот должны были ударить первые заморозки, но пока природа словно замерла в ожидании зимы. Деревья, уже расставшиеся с ярким осенним убором, теперь простирали к блеклому голубому небу голые ветви. Спустя пару часов Ник уже въезжал в ворота усадьбы графини Блохиной. Я только посмотрю на нее, - уговаривал он сам себя, - только скажу, что между нами все кончено. Спешившись, он бросил поводья подбежавшему к нему конюху, поднялся на крыльцо, и на какое-то бесконечное мгновение замер перед входной дверью, не решаясь постучать. Может, не стоит, ворошить прошлое, просто развернуться и уйти, навсегда перевернув эту страницу, вычеркнув Катрин из своей жизни? Глубоко вздохнув, Ник поднял руку и постучал.

Дверь ему открыл пожилой дворецкий.

- Могу я видеть Екатерину Владимировну? – чопорно обратился к нему Елецкий.

- Как прикажете доложить? – поинтересовался Семен, подслеповато щурясь и пытаясь разглядеть гостя, стоящего в аккурат против света.

- Князь Елецкий, - ответил Ник.

- Извините, Ваше сиятельство, не признал Вас. - посторонился Семен. – Батюшка-то Ваш у нас бывает иногда с визитами, а вот Вас давненько не видели.

Проводив гостя в малый салон, Семен отправился с докладом к Катерине, раздумывая по пути, доложить ли графине о приезде молодого Елецкого или не будить пока хозяйку. Барышня-то, ранняя пташка, уже встала, он видел, как она спускалась в столовую, и сейчас, должно быть, на прогулку собирается. Постучав в двери ее покоев, Семен дождался бодрого «Войдите» и только после этого открыл двери.

- Доброе утро, Екатерина Владимировна, - с поклоном приветствовал ее Семен. – К Вам с визитом князь Елецкий пожаловали.

- Господи, что еще ему от меня нужно? – вздохнула Катрин, надевая шляпку для утренней прогулки.

- Это… Николай Сергеевич приехали, - запинаясь, добавил Семен.

- Ник! Ник здесь!

Бросив шляпку в кресло, Катя, путаясь в подоле юбки, невзирая на свое положение заспешила вон из комнаты. Дойдя до лестницы, она убавила шаг, и, взявшись одной рукой за перила, а другой подобрав подол, начала осторожно спускаться. Ник, не дождавшись ее в салоне, вышел в холл и замер: Катя, держась за перила, осторожно спускалась по лестнице. Она же, почувствовав на себе чей-то взгляд, подняла голову и остановилась. От увиденного перехватило дыхание. Кате казалось, что он стал еще красивее, чем тогда, когда они виделись в последний раз, красивее, чем она помнила его.

- Ник! – выдохнула она и шагнула ему навстречу, забыв о ступеньках.

Она непременно бы оступилась и упала, если бы он не подоспел вовремя и не подхватил ее за локоть.

- Боже! Ник! Ты здесь! – дрожащими пальцами она осторожно коснулась его щеки, будто желая убедиться, что это не сон, не видение, и что он не исчезнет, растаяв, словно дымка.

- Как видите, сударыня, - через силу улыбнулся Николай, отступая на шаг и отводя ее руку от лица.

- Я так рада видеть Вас, - перешла на «Вы» Катрин, почувствовав его отчуждение. – Мне очень не хватало Вас.

- Катрин, мне жаль…, - запнулся Ник. - Мне не следовало оставлять Вас одну после той ночи. Видит Бог, я хотел, чтобы Вы стали моей женой, потому и помчался тогда к отцу. Но все переменилось…. Я женат, Катрин. И хочу просить Вас не искать встреч с моей супругой, не пытаться преподнести ей правду о моем якобы отцовстве. Что бы между нами ни было, Натали ни в чем перед Вами не виновата.

- Да я и не собиралась! – начала Катя, - Но… Но он и в самом деле Ваш, - закончила она еле слышно

- Довольно, сударыня! Я знаю, Вы не очень-то горевали в то время, когда я Вас считал умершей.

- Но при чем тут это? Вы не верите мне?! – ахнула Катя. – Считаете, что я лгу?!

- Именно так! – подтвердил Николай.

- Не беспокойтесь, Ваше сиятельство! Я уже имела удовольствие видеться с Вашим отцом, и он поставил меня в известность о счастливом изменении Вашего семейного положения, - Катя перевела дух. – Будьте счастливы, Николай Сергеевич. Я не побеспокою ни Вас, ни Вашу супругу. А теперь извините, мне нужно идти.

От сильного волнения сдавило грудь, ком в горле мешал дышать. Она резко развернулась, намереваясь уйти, но неожиданно сильная боль обручем охватила поясницу. Охнув, Катя вцепилась в рукав его сюртука, чтобы не упасть.

- О Боже! – выдохнула она.

- Что с Вами? – обеспокоенно спросил Елецкий, увидев, как сильно она побледнела и едва не до крови закусила губу.

- Семен! – крикнула Катя, отпустив его рукав и вцепившись в перила. – Проводи его сиятельство! – а затем еле слышно добавила, - И пошли, пожалуй, кого-нибудь в деревню за повитухой. Бабушка с ней договаривалась.

- Катрин! – метнулся к ней Николай, но она остановила его одним только ледяным взглядом.

- Уходите, Ваше сиятельство, нам с Вами больше не о чем говорить.

Подоспевший Семен тронул его за плечо:

- Идите, Николай Сергеевич, не до гостей нам сейчас.

Подойдя к двери, Николай обернулся. Катя медленно поднималась по лестнице, поддерживаемая под руку горничной. Мимо него пробежал мальчишка лет двенадцати, которого отправили с поручением в деревню. Господи! А что, если и вправду это его ребенок?! Тряхнув головой, Ник вышел на свежий воздух и глубоко вздохнул, пытаясь унять волнение. Его жеребец стоял у крыльца. Уже по дороге домой, немного успокоившись, Николай произвел нехитрый подсчет. Сейчас начало ноября, - думал он, - когда Катрин пришла к нему просить за своего брата, было начало февраля. Матерь божья! Ник натянул поводья, останавливая жеребца. Он и в самом деле может быть отцом этого ребенка! Ник всегда был осторожен в амурных делах, не собираясь плодить бастардов, но только не в тот раз. Тогда он совсем потерял голову, а может, подсознательно даже желал этого. Жеребец, волнуясь, тихонько заржал, и Ник обнаружил себя стоящим посреди дороги; обернувшись, он с тоской глянул на виднеющийся за деревьями графский дом, но вернуться не решился.

Приехав в Отрадное, Николай застал свою жену в будуаре у матери за чаепитием, и едва взглянув на него, Наталья каким-то шестым чувством догадалась, где он был. Он выглядел задумчивым и даже потерянным. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, какие думы терзали сейчас его. Натали мысленно ругала себя за то, что завела вчера этот разговор, вызвав в нем ненужные воспоминания и подтолкнув к встрече с бывшей пассией, но вслух не произнесла ни слова.

Елецкий весь день не находил себе места, отвечая невпопад, когда к нему обращались или вообще игнорируя все вопросы. Ночью он тоже не спал, ворочаясь с боку на бок, а Натали только делала вид, что спит, боясь, что он узнает о ее догадках. О, как же больно было понять, что не она владеет его помыслами, что другая стала причиной бессонных ночей и душевных терзаний! Зачем он сделал ей предложение, если любит другую, ведь это так очевидно?!

Сходя с ума от неизвестности, Николай едва рассвело отправил в Романцево Никифора, узнать, как там обстоят дела.

Денщик вернулся после обеда.

- Ну, говори! - бросил Ник, едва они остались наедине.

- Барышня мальчонку Вам родила, Ваше сиятельство, - хмуро бросил Никифор, помолчал минуту и добавил уже совсем другим голосом, - хороший мальчоночек, говорят, голосистый, и больше восьми фунтов.

- С чего ты взял, что я отец этому ребенку? - одернул его Николай.

- Что ж я, считать, по-Вашему, не умею? - пробурчал он. – Да к тому же пораспрашал кое-кого из челяди. Уж как она убивалась, сердешная, когда батюшка Ваш сказал, что сгинули Вы на Кавказе! Только ребеночек ее на этом свете и держал!

- Мальчик, значит, - выдохнул Ник.

Господь всемогущий! Сын! – сглотнул неведомо откуда взявшийся ком в горле Елецкий. Он сердцем чувствовал, что это его ребенок. Пусть той ночью она ни слова не сказала ему о своих чувствах, но он и так почувствовал это каждой клеткой своего тела по тому, как она льнула к нему, будто даже во сне боялась оторваться от него. Не могла Катерина сразу из его объятий броситься к другому в постель! Но после всех тех ужасных слов, что он ей вчера наговорил, Ник был уверен, что теперь его не пустят даже на порог дома графини Блохиной.

- Вы, барин, мысли-то эти крамольные оставьте, - внимательно глядя на него произнес Никифор. – Сделанного не воротишь. Слыхал я, бабка обещала за ней приданое большое, так что без Вас все устроится.

- Ты говори, да не заговаривайся, любезный! – прошипел Ник, задетый за живое его словами. – Смотри, велю выпороть на конюшне.

- Дело хозяйское, можно и выпороть, - пожал плечами Никифор, - только не будет никому добра от того, что Вы места себе не находите. Того и гляди, барыня Ваша догадается обо всем.

- Прости! Прав ты, - покаянно вздохнул Елецкий.

У него было ощущение, что Натали и так уже догадалась о его чувствах к Катрин. О, как бы много он отдал, чтобы забыть ее, вырвать даже воспоминания о ней, но тщетно. Ничто не властно над его сердцем - ни время, ни расстояние, даже он сам не властен. По-прежнему сердце переворачивалось в груди, стоило ему только подумать о ней. В Петербург! Завтра же! Подальше отсюда!

Глава 9

Павел Гурьев то выглядывал в окно экипажа, пытаясь разглядеть что-то в стремительно сгущающихся осенних сумерках, то погружался в тягостные раздумья. Что-то ждет его в конце пути?

И недели не прошло с того дня, как его родители вернулись из любимого матушкиного имения Марьино в Петербург к началу сезона, куда отец при первой же возможности увез мать после всех потрясений, связанных с Катей. Александра Михайловна во всем случившемся винила себя, но Поль прекрасно понимал, что от нее тогда ничего не зависело. За то недолгое время, что Катрин прожила у них, он успел привязаться к ней и искренне переживал трагедию, с ней случившуюся. Когда же и Ник уехал на Кавказ, смирившись с тем, что цыган, вероятнее всего, сказал правду, и она все же погибла, а затем пришло известие о смерти самого Николая, Павел все чаще стал задумываться о превратностях судьбы, разлучившей этих двоих самым жестоким образом. Безмерно жаль было обоих: и Катю, принявшую такое отчаянное решение, и Николая, который не смог простить себе того, что не признался ей в своих истинных чувствах и, тем самым, не уберег ее. После отъезда родителей сам он перебрался в свою квартиру в полку; письма, адресованные Георгию Константиновичу, как всегда, пересылались в Марьино, а корреспонденция Александры Михайловны дожидалась ее возвращения. И так же, как и всегда с тех пор, как дела службы не позволяли ему уезжать с родителями в Марьино, Поль встречал их на ступенях петербургского дома. Помогая матери выйти из кареты, он пристально вглядывался в ее лицо и с облегчением вздохнул, не увидев на нем того потерянного и несчастного выражения, что сводило его с ума весной, и украдкой улыбнулся отцу, ответившему ему такой же понимающей улыбкой. Он остался у родителей на ужин, а после ужина мать отправилась к себе просмотреть корреспонденцию, а они с отцом перебрались в кабинет к бренди и сигарам, но и получаса не прошло, как в дверях кабинета появилась бледная и рыдающая Александра Михайловна, протягивая им какое-то письмо. Отец подхватил буквально теряющую сознание мать, а Поль подобрал выпавшее из ее рук письмо. Это было письмо от Кати, в котором она просила прощения и рассказывала обо всем, что с ней случилось, и он вздрогнул, представив себе, чего стоило Кате написать его. Александра Михайловна, едва прейдя в чувства, попросила Павла съездить в Романцево и привезти Катрин в Петербург. Павел, горячо любящий мать, никогда и ни в чем ей не отказывал, да и самому ему очень хотелось увидеться с Катей.

Экипаж между тем остановился, и, выходя поздним вечером во дворе огромного старинного особняка в Романцево, Павел терялся в догадках, какой же прием ожидает его здесь. Как ни крути, едва ли графиня испытывает теплые чувства к его родителям, так что вполне может статься, что его тут же выставят за дверь. Конечно, он всегда может найти приют в Отрадному Елецких, но перспектива тащиться на ночь глядя еще двадцать верст по раскисшим дорогам была очень малопривлекательной. Уповая на милосердие хозяйки усадьбы, Павел поднялся на крыльцо и решительно постучал. За дверью послышался звук шаркающих шагов, и старческий скрипучий голос весьма нелюбезно поинтересовался:

- Кого еще там принесло на ночь глядя?

Семен открыл двери и, прикрывая ладонью пламя свечи от пронизывающего осеннего ветра, попытался рассмотреть лицо позднего гостя.

- Любезный, могу я Екатерину Владимировну Забелину увидеть? – поинтересовался Поль, поежившись под очередным порывом ледяного ветра.

- Как доложить прикажите? – поинтересовался Семен, пропуская в холл хорошо одетого молодого человека.

- Граф Гурьев, - ответил Павел, осматриваясь по сторонам.

Семен, хорошо запомнивший Георгия Константиновича еще по тем временам, когда он в женихах у Варвары Иннокентьевны ходил, недоверчиво уставился на посетителя.

- Павел Георгиевич, - поспешно добавил он, вспомнив историю своего отца и матери Катрин и поняв замешательство старика.

- Входите Ваше сиятельство. Вот только боюсь, с Екатериной Владимировной Вы сейчас увидеться не сможете. Я о Вас Наталье Федоровне доложу.

С этими словами дворецкий удалился, оставив Павла гадать, что же такого могло приключиться с Катрин, что посетителей она нынче не принимает, хотя он ради того, чтобы увидеться с ней проделал немалый путь, а, судя по освещенным окнам, в доме спать еще не ложились. Через некоторое время на лестнице, ведущей в холл, показалась сама хозяйка усадьбы. Несмотря на преклонный возраст, Наталья Федоровна Блохина по-прежнему производила внушительное впечатление. Годы так и не смогли согнуть прямую спину и ссутулить плечи. Седые волосы ее были гладко зачесаны и убраны в тугой пучок на затылке, а черное вдовье платье только добавляло к ее облику строгости и чопорности. Едва увидев ее, Павел невольно проникся уважением к этой женщине. И все же, несмотря на всю величественность внешнего вида, в чертах ее проглядывали следы усталости.

- Прошу Вас, Павел Георгиевич, проходите, - сделала она приглашающий жест рукой в сторону малого салона, ничем не выказав своего удивления его неожиданным визитом. – Как добрались? Дороги нынче совсем развезло.

- Вы правы, сударыня, дороги ужасные, - согласился Гурьев, с интересом разглядывая графиню.

Они встречались иногда в столичных гостиных, но прошлые обиды между двумя семействами были непреодолимым барьером для общения. Все что позволяли себе члены обоих семей, - это лишь сухой кивок при встрече, если уж приветствия невозможно было избежать.

Графиня окинула его оценивающим взглядом.

- Как же Вы на батюшку своего, Георгия Константиновича, похожи, - невольно вырвалось у нее. Но тут же, спохватившись, она чопорно добавила. - Я так думаю, отнюдь не праздное любопытство привело Вас к нам в такую пору?

- Вы правы, Наталья Федоровна. Маменька, вернувшись в Петербург, получила письмо от Екатерины Владимировны и послала меня за ней.

- Отрадно слышать, что судьба моей внучки не безразлична Александре Михайловне, - сухо заметила графиня.

- Вы не представляете, что ей пришлось пережить, когда Катерина пропала, - тут же вскинулся Павел, защищая мать.

- Не будем об этом. Того, что случилось уже не исправить. Видите ли, Павел Георгиевич, - задумчиво продолжила графиня, - обстоятельства сложились таким образом, что Катрин сейчас лучше всего будет остаться здесь и в Петербурге ближайшие год – два не показываться.

- Я Вас не совсем понимаю, сударыня, - озадаченно ответил Павел, глядя ей в глаза.

- А впрочем, это хорошо, что Вы здесь, - вдруг неожиданно обрадовалась она. – Вопрос решился сам собой. Вы ведь не откажетесь стать крестным, Павел Георгиевич? Все дело в том, что вчера Катюша родила мальчика.

- Родила! Катя родила ребенка?! – не удержался Павел. – Простите, сударыня. Это известие столь неожиданно для меня, - тут же смутился он.

- Ничего, ничего, я понимаю, молодой человек, - вздохнула Наталья Федоровна.

- Но она не писала, что вышла замуж…, - начал Павел.

- Катенька не замужем, и не была замужем - глядя прямо ему в глаза, твердо ответила графиня. – Поэтому если Вы откажетесь, я Вас пойму.

- Нет-нет. Как Вы могли подумать так! Как же можно отказать в таком деле! – поспешил заверить ее Гурьев.

- Ну, вот и славно. Я распоряжусь насчет комнаты для Вас. Думаю, к утру Катрин уже совсем оправится, и Вы сможете увидеться с ней. Уверена, она будет рада встрече с Вами.

Утром Наталья Федоровна вошла в спальню своей внучки. Катрин только проснулась и сидела на постели с задумчивым видом. Катя вновь видела Ника во сне, а проснувшись, вспомнила, какая пропасть разделяет их нынче. Пути их отныне разошлись и дальше каждый из них должен идти своей дорогой, но мысли эти не приносили облегчения. Да, она заявила Елецкому, что не будет искать с ним встреч, однако именно желание увидеть его, терзало ее в этот момент.

- Бабушка, доброе утро, - обернулась она, поспешно вытирая выступившие на глазах слезы.

- Как ты себя чувствуешь, Катюша? – поинтересовалась графия.

- Спасибо Марфе, хорошо, - улыбнулась она через силу, не желая огорчать бабулю.

- У нас гости, - загадочно улыбнулась графиня.

- Ник?! – взгляд Катерины вспыхнул радостью.

Это была первая мысль, что пришла ей в голову, настолько сильно было ее желание увидеться с ним.

Наталья Федоровна тяжело вздохнула. Как хорошо она понимала свою внучку! Как же ей хочется быть рядом с тем, к кому стремиться сердце, поделиться с ним своей радостью.

- Нет, Катюша, это не князь Елецкий. Граф Гурьев к нам с визитом вчера вечером пожаловал, - помолчав некоторое время, добавила она.

- Поль?! Поль приехал?! – улыбнулась Катя, поднимаясь с кровати. – Это так неожиданно, но от того не менее приятно!

Встрече с Гурьевым Катя действительно очень обрадовалась, хотя его появление всколыхнуло все те воспоминания, от которых ей хотелось бы избавиться. Увидев ее входящей в столовую, Павел поднялся ей навстречу. Она выглядела все еще немного бледной, но что-то в ней неуловимо изменилось. Она будто бы вся светилась изнутри, действительно напоминая ангела.

- Катрин, Вы представить себе не можете, как я рад видеть Вас, - склоняясь над ее рукой, улыбнулся Гурьев.

- Я тоже очень рада видеть Вас, Поль, - улыбнулась ему в ответ Катя. – Мне, право, так неловко… Из-за меня Вам пришлось столько пережить. Ваша маменька, наверное, места себе не находила, - вздохнула Катя.

- Главное, что Вы живы, что Вы нашлись, - ответил Павел. – Маменька очень переживала, но когда получила Ваше письмо, была так рада, что просила меня привезти Вас без промедления в Петербург. Хотя теперь я понимаю, что в сложившихся обстоятельствах это едва ли возможно.

- Павел Георгиевич, - с надеждой взглянула ему в глаза Катя, - раз уж Вам известно про мои изменившиеся обстоятельства, у меня к Вам есть просьба. Я бы очень хотела, чтобы Вы стали крестным моего сына.

- Мы уже говорили об этом вчера с Вашей бабушкой, Катрин, и я уже дал согласие, - улыбнулся Павел.

Павел задумчиво разглядывал свою кузину. Что заставило ее поступить так жестоко по отношению к своим близким? Почему она сделала это? И он не удержался:

- Катрин, ответьте мне, пожалуйста! Почему? Почему Вы сбежали, не доверились никому из нас? Неужели Вы думали, что мы оставим Вас без поддержки?

- Мне тяжело говорить об этом, Поль, - залилась румянцем Катя. – Я испугалась. Вы, вероятно, знаете, что мой брат проиграл князю Елецкому большую сумму. Петр никогда бы не смог выплатить этот долг, и я пошла просить Николая Сергеевича об отсрочке.

- Да, мне известно об этом, но Петр должен был сам отвечать за свои поступки. Почему Вы отправились одна на ночь глядя в апартаменты холостого мужчины, имеющего репутацию повесы и, да что уж там греха таить, распутника?! – не сдержался Гурьев.

- Петя грозился покончить с собой, - едва слышно произнесла она.

- Мерзавец! – прошипел Павел. – Он же просто шантажировал Вас! Сыграл на Ваших чувствах к нему!

- Я сама виновата, - потупила взгляд Катрин. - Это я предложила себя князю Елецкому в обмен на расписку Петра. А утром, когда нашла ее на туалетном столике, решила, что он просто не желает больше меня видеть.

- Скольких ошибок можно было бы избежать, дождись Вы его возвращения, - вздохнул Павел. - Но не будем больше об этом.

После обеда мальчика крестили и нарекли Алексеем Николаевичем Забелиным. Стоя в церквушке рядом с Катрин и держа на руках своего крестника, Павел испытывал странные чувства. Дожив до своих тридцати лет, ему ни разу не доводилось столь близко видеть новорожденного. Крохотные пальчики, маленький носик, темный пушок на голове вместо волос. В груди защемило от того, насколько трогательно беспомощным выглядел младенец. От того, что теперь он несет ответственность за этого ребенка наравне с его родителями, в нем проснулось желание защищать и оберегать его. Впрочем, о родителях здесь речи не шло. Гурьев понял, кто отец младенца, и в разговоре с Катей ни разу не упомянул его имя, предполагая, что весть о женитьбе Ника наверняка принесла ей и так немало страданий. Новость о том, что князь Елецкий вернулся с Кавказа с молодой женой, уже вовсю обсуждала добрая половина Петербурга, и после визита в Романцево Павел собирался заехать в Отрадное, чтобы повидаться с ним.

На следующий день, пообещав передать приветы Александре Михайловне и Георгию Константиновичу, Гурьев пустился в обратную дорогу, по пути свернув в Отрадное. По дороге он все гадал, знает ли Ник о том, что у него родился сын? А если знает, то как воспринял эту новость? Собирается ли признать его или сделает вид, что непричастен к его появлению на свет?

Николай только вернулся с прогулки верхом и спешился во дворе отчего дома, когда его внимание привлек звук подъехавшего экипажа. Разглядев герб на дверце, он ускорил шаг. С Павлом они не виделись с того самого памятного дня, когда он принял роковое решение о переводе на Кавказ.

Едва Гурьев ступил с подножки на землю, как тут же оказался в крепких объятьях.

- Поль! Дружище, ты ли это! – улыбался Ник.

- Неужели я так сильно переменился?! – рассмеялся Павел, внимательно вглядываясь в лицо лучшего друга и подмечая произошедшие в нем перемены: блеснувшее серебро на висках и затаенную грусть в темных глазах.

- Какими судьбами? Неужели так соскучился, что не дождался моего приезда в столицу? - пошутил Николай.

- Я в Романцево был, - серьезно ответил Павел.

Улыбка исчезла с лица Ника. Елецкий отвел взгляд и со свистом втянув воздух сквозь стиснутые зубы.

- Как она? – тихо спросил он.

Не нужно было называть имен, они оба знали, о ком говорят.

- Значит, ты знаешь? – вопросом на вопрос ответил Павел.

- Знаю, - опустил глаза Николай.

- Хороший мальчишка, - ухмыльнулся Поль. – Я его крестный. Назвали Алексеем.

Елецкий тяжело вздохнул.

- Я бы многое отдал, чтобы иметь возможность назвать его своим, но ты же понимаешь, что я связан по рукам и ногам! – едва не выкрикнул он, запуская пятерню в густую шевелюру. – Я не могу, - уже тише добавил он. – Наталья не должна узнать об этом. Я не хочу сделать ей больно.

- Значит, Катрин можно причинить боль, а твоей жене нет? – прищурился Гурьев.

- Чего ты хочешь от меня, Поль? – устало вздохнул Ник. – Я не могу не думать о ней. Порой мне кажется, что я сойду с ума от этих мыслей. Но никто не в силах что-либо изменить. Ради Наташи я должен забыть о ней и об этом ребенке. Должен, но не могу! Ты думаешь, у меня сердце не болит? Думаешь, мне не хочется хотя бы одним глазком взглянуть на него?!

- Как же сложно все! – покачал головой Гурьев. – Безусловно, ты прав, но… Мне не стоило начинать этот разговор, извини. О Катрин, к счастью, есть, кому позаботиться. Ее бабуля настоящий генерал в юбке, - невольно улыбнулся Павел.

Петр Владимирович Забелин, вернувшийся на службу в Преображенский полк, в середине ноября получил письмо с указанием явиться в императорскую канцелярию, где ему сообщили об удовлетворении прошения его деда Иннокентия Ивановича. Отныне он имел право именовать себя графом Блохиным. Это радостное для него известие совпало с получением письма от Катерины, в котором она писала, что родила мальчика. Предполагая, что точно такое же письмо получила и их мать Варвара Иннокентьевна, Петр собрался в Романцево. В Петербурге уже было известно о женитьбе князя Елецкого, и он понимал, что репутацию его сестры восстановить невозможно. Нетрудно было догадаться, какая будет реакция у их матушки на столь скорбное для их семьи известие, когда эти новости дойдут до нее. Зная Варвару Иннокентьевну и чувствуя свою вину перед Катрин, Петя во что бы то ни стало решил отстоять право сестры оставить сына подле себя и самой воспитывать своего ребенка.

В отношение своей маменьки Петр не ошибся. Едва только весть о рождении внука достигла Забелино, как Варвара Иннокентьевна собралась в путь, дабы лично удостовериться, что все договоренности с князем Елецким соблюдены. Каково же было ее разочарование, когда по приезду Романцево она обнаружила, что все ее чаяния, что старшая дочь окажется вдовствующей княгиней и матерью наследника всего состояния Елецких, оказались мифом, и ужасающая реальность была такова, что Катрин оказалась в положении падшей женщины с ублюдком на руках. По ее разумению, все еще можно было поправить, если бы Катерина при поддержке ее собственной матери не упорствовала в своем глупом желании оставить этого младенца подле себя. Когда же выяснилось, что крестным отцом мальчика является граф Гурьев, и избавиться от ребенка, не предав дело огласке, не удастся, Варвара Иннокентьевна слегла с приступом ужасающей мигрени, объявив дочь последней дрянью и распутницей и поклявшись, что выдаст ее за первого встречного, кто польстится на огромное приданное обещанное Натальей Федоровной.

Как ни пыталась графиня Блохина поговорить со своей дочерью, достучаться до ее сознания и предостеречь от тех ошибок, что сама совершила в угоду гордыне двадцать пять лет назад, Варвара была непреклонна: или Катрин отдаст ребенка на воспитание, или ноги ее не будет в отчем доме, и она запретит ей общаться с Татьяной, чтобы она не бросала тень на репутацию младшей сестры.

К великому разочарованию Варвары Иннокентьевны Петр принял сторону сестры и всячески уговаривал мать оставить Катерину в покое и позволить ей самой распоряжаться своей жизнью.

Не добившись ничего от своих родственников, madam Забелина на следующий день ни свет, ни заря отправилась в Отрадное в надежде, что князь Елецкий, чтобы избежать слухов о незаконнорождённом внуке, поможет ей уговорить Катерину и мать отдать ребенка, как она и планировала первоначально, на воспитание, заплатив приемным родителям за молчание.

Приехав в усадьбу Елецких, Варвара Иннокентьевна почти час томилась в малом салоне в ожидании хозяина особняка. Мало того, что ее заставили ждать, так не предложили даже чаю с дороги, продемонстрировав тем самым полнейшее пренебрежение к ее особе. Доведенная до крайности упорством своих родственников и холодным приемом в усадьбе Елецких, она едва ли не кипела от негодования и, когда князь показался на пороге комнаты, выплеснула на него все свое раздражение.

- Доброе утро, Ваше сиятельство, - сухо кивнула ему головой Варвара Иннокентьевна. – Хорошо же в Вашем доме гостей встречают, - не удержалась она.

Князь окинул посетительницу внимательным взглядом. В свои сорок пять лет Варвара по-прежнему была весьма привлекательна. От внимания князя не ускользнули ни драгоценности, украшающие точеную шейку, ни модный дорогой туалет из темно-голубого бархата, что свидетельствовало о существенном улучшении благосостояния семейства Забелиных. Вряд ли madam Забелина явилась к нему, чтобы потребовать денежную компенсацию за невыполненные обещания. Вероятней всего, что-то другое привело ее. Сергей Васильевич отметил, что женщина с трудом удерживает себя в руках и буквально испепеляет его взглядом.

- Я Вас не приглашал, сударыня, - не остался он в долгу. – Чему обязан?

- Я думаю, Вы догадываетесь, о чем я хочу говорить с Вами, Ваше сиятельство, - начала она.

- Если Вы насчет договоренностей между нами касательно Вашей дочери, то хочу заметить, что обстоятельства изменились, и все это уже не имеет никакого смысла. И, признаться по чести, у меня есть большие сомнения относительно отцовства моего сына, - ответил Елецкий.

- Поверьте, я не меньше Вашего заинтересована в том, чтобы не придавать это дело огласке, - вздохнула мать Катрин. – Но моя дочь упорствует и не желает отдать ребенка на воспитание, а моя мать потворствует ей в этом нелепом желании. Учитывая, что многим известно о связи Катерины с Николаем Сергеевичем, могут пойти нежелательные для Вас слухи о его отцовстве. Я надеюсь, что Вы поможете мне убедить ее расстаться с бредовой идеей самой воспитать это отродье, - закончила она.

- Вот как?! – удивился Елецкий. - Вы рассчитываете на то, что я смогу повлиять на Вашу дочь и мать?!

- Именно этого я жду от Вас. Вам же не хочется, чтобы до Вашей невестки дошли эти нелепые слухи?! – выжидающе уставилась она на него.

- Хорошо, сударыня, я поговорю с Вашей дочерью и попробую убедить ее в опрометчивости ее поступка.

Проводив нежданную гостью, Сергей Васильевич вернулся в свой кабинет, налил в стакан бренди и залпом осушил его. Он был вне себя. Глупая девчонка! Она что же это, в самом деле собралась объявить Николая отцом своего ублюдка?! Даже если существует ничтожная вероятность того, что это ребенок Ника, он не может допустить, чтобы об этом стало известно. Кому нужен этот бастард, когда Ник женат на прекрасно воспитанной молодой девушке из приличной семьи и, даст Бог, вскорости обзаведется законными наследниками? Если эта девица будет упорствовать и дальше и не согласится расстаться с этим отродьем, то многие могут усмотреть в этом некий скрытый смысл и, чего доброго, действительно припишут отцовство Нику. Где ее здравый смысл?! – негодовал Сергей Васильевич. - Ей надо думать только о том, как бы скрыть последствия своей интрижки, а не раздувать скандал на пустом месте.

Собравшись с мыслями, князь после обеда отбыл в Романцево с тем, чтобы призвать зарвавшуюся нахалку к порядку и устранить угрозу доброму имени Елецких в ее лице.

Катя выходила из детской, когда ее разыскал Семен и доложил, что к ней с визитом прибыли его сиятельство князь Сергей Васильевич Елецкий. Девушка только тяжело вздохнула. Встречаться с князем у нее не было ни малейшего желания. Она догадывалась, что маменька ее, потерпев поражение в споре с ней и бабулей, решила призвать на помощь тяжелую артиллерию. Как еще иначе можно было расценивать визит Сергея Васильевича? Спустившись в холл, она несколько минут постояла под дверью гостиной, собираясь с мыслями, и, почувствовав себя более или менее уверенно, решительно толкнула украшенные позолотой белоснежные створки двери.

Елецкий поднялся с кресла при ее появлении и приветствовал ее кивком головы.

- Добрый день, Ваше сиятельство, - поздоровалась Катя. – Могу я узнать, что привело Вас к нам?

- Добрый день, сударыня. Сегодня утром у меня с визитом побывала Ваша матушка, - начал князь.

Катя устало вздохнула. Князь отметил бледность ее лица, темные тени, залегшие под глазами и потухший взгляд. Девушка выглядела уставшей, и где-то в глубине души у Сергея Васильевича шевельнулась жалость к несчастной.

- Я так понимаю, что Вы также будете убеждать меня, что лучшим решением «проблемы», как изволила выразиться моя мать, будет отдать ребенка на воспитание?

- Это в Ваших же интересах…, - принялся убеждать ее князь.

Не выдержав еще одно порции нотаций, Екатерина вспылила:

- Да поймите же Вы, наконец, мне нет дела до Вашей семейной чести или слухов вокруг моего имени! Это МОЙ ребенок, и я люблю его, хотите Вы того или нет! Я никогда не соглашусь ни на что подобное. Ваше сиятельство, я уже говорила Вам, что не имею ни к Вам, ни к Нику никаких претензий. Все, чего я хочу, - чтобы меня оставили в покое и позволили жить своей жизнью! – произнеся все это на одном дыхании, она присела на софу и подняла глаза на князя, ожидая ответа на свою гневную отповедь.

Сергей Васильевич, задумчиво глядя на нее, невольно проникся уважением к этой хрупкой девушке, волю которой не удалось сломить ни ему, ни ее матери.

- Сударыня, дайте мне слово, что не станете утверждать, что отцом Вашего сына является Николай, - нарушил он воцарившееся в комнате молчание.

- Я даю Вам свое слово. Более того, если кто-нибудь выскажет такое предположение, я скажу, что это не так. Вы удовлетворены? – не удержалась от сарказма Катерина.

- Совершенно, - ответил князь. – Всего хорошего, сударыня, - откланялся Елецкий.

Выходя за дверь, Сергей Васильевич столкнулся с Петром. Услышав, кто пожаловал с визитом к его сестре, Петя устремился ей на помощь. Посторонившись, он пропустил князя и, закрыв за ним дверь, повернулся к сестре.

- Зачем он приходил? – обратился он к ней.

- Все за тем же, – махнула рукой Катя и, не выдержав напряжения, расплакалась.

Ее слезы были для Петра, что острый нож в сердце. Обняв ее за плечи, он привлек ее в свои объятья и долго гладил по голове, как маленькую девочку.

- Прости меня, Катюша, прости! Я один во всем виноват. Клянусь, что никому не дам в обиду ни тебя, ни Алешу, - шептал Петр, утешая сестру.

- Полно, Петя, - улыбнулась сквозь слезы Катерина. – Сделанного не воротишь, но я ни единой минуты ни о чем не жалею!

***

Теплый майский день был в самом разгаре. Из открытой настежь двери балкона потянуло свежестью и ароматами цветущего сада. В светлой комнате в удобном кресле, покачивая ногой детскую колыбельку, сидела молодая женщина. Очаровательный полуторагодовалый карапуз наконец-то угомонился. Белое муслиновое платье в тонкую полоску фисташкового цвета, необычайно шло ей, подчеркивая прелесть и свежесть красивого лица. Катрин с улыбкой на лице уже в который раз перечитывала письмо, полученное от Ольги Волошиной.

«Катюша, милая моя. Я искренне хочу просить тебя о прощении. Ослепленная ревностью, я презрела нашу многолетнюю дружбу, в чем сейчас совершенно искренне раскаиваюсь. Как же много я потеряла, прекратив всяческое общение с тобой! Мне так жаль, что именно в тот момент, когда ты более всего нуждалась в поддержке и помощи, меня не было рядом. А еще мне бы очень хотелось увидеть крестника Павла Георгиевича. Надеюсь, ты найдешь в себе силы, простить меня? Мне бы очень хотелось и дальше называть тебя своей подругой. Как глупо было бы потерять друг друга из-за polisson (повесы) Елецкого, который нам обоим предпочел другую.

Я думаю, тебе уже известны эти новости, но все же повторюсь. Катенька, милая, я влюблена. Влюблена так, как никогда. Поль очарователен. Он так красиво ухаживал за мной весь сезон и вчера просил моей руки. Как я могла не согласиться, если он – все, чего я желаю?! Как слепа я была в своем наивном увлечении Ником, как жалею, что так много потеряла из-за него.

Я очень хочу видеть тебя на нашем с Полем венчании. Обещай же мне, что непременно будешь, сделав этот день для меня еще более радостным и светлым. Надеюсь, на скорую встречу с тобой. Ольга Волошина. »

Дочитав письмо, Катя отложила его в сторону и, закрыв глаза, откинулась на спинку кресла. В памяти всплыли образы беззаботного детства, счастливой юности, когда Ольга была рядом с ней. Ей казалось, что так будет всегда, они всегда будут подругами, и ничто не способно разлучить их. Но потом между ними встал Ник. Ведь не столько из-за Андрея Ольга порвала с ней, именно ревность стала всему причиной. И теперь, получив это письмо, она испытывала радость от того, что Оленька сделала первый шаг к примирению. Конечно же, она ответит ей и напишет, что давно простила и не держит зла на нее. Но вот приехать… Катя вздохнула. Это будет выше ее сил. Вновь приехать в Петербург, подвергнуться обстрелу любопытных глаз, а самое главное - там будет он, тот, из-за кого она по-прежнему иногда плачет по ночам в подушку, сходя с ума от сердечной тоски и отчаяния. Как она сможет вынести все это и при этом не подать виду, насколько больно до сих пор даже вспоминать о нем?! Но в то же время не приехать на венчание Павла и Ольги было бы с ее стороны в высшей степени неприлично.

Все ее сомнения по этому поводу развеяла Наталья Федоровна. Застав внучку в глубокой задумчивости, пожилая дама легко догадалась, что за мысли терзают ее нынче.

- Поезжай, Катюша. Если хочешь примириться с Ольгой, лучше все сказать глядя в глаза друг другу, нежели довериться бумаге.

- Мне очень хочется увидеться и с Ольгой, и с Полем, - ответила Катя, - но боюсь, не хватит душевных сил встретиться лицом к лицу с ним.

- Рано или поздно тебе придется выбираться в свет, - вздохнула графиня. - Не можешь же ты до конца дней своих прятаться от людей в деревне? Более года прошло уж...

Катя снова повернулась к окну, с задумчивым видом взирая на колышущуюся на ветру занавеску. Она никуда не выезжала из Романцево. Соседи редко бывали у них с визитами, потеряв к ней всякий интерес, как только она заявила во всеуслышание, что Николай Елецкий не имеет никакого отношения к ее сыну. Молодая чета Елецких редко приезжала в Отрадное, сначала предпочитая уединенности сельской жизни шумный Петербург, а потом отправившись за границу. До Кати доходили слухи, что за полтора года супружеской жизни в семье Елецких так и не случилось радостного события - появления наследника. Взгляд ее переместился на колыбель, где заворочался и открыл сонные глаза сынишка. Карие глаза, такие же, как у отца, смотрели на нее с любовью. Ни на что на свете не променяла бы она эти мгновения счастья и покоя, это искреннее обожание, с которым сын относился к ней и к своей прабабушке.

Наталья проплакала все глаза, зная, что у ее мужа на стороне подрастает сын, в то время как она сама оказалась неспособна зачать ребенка. И пусть его бывшая пассия во всеуслышание отрицала отцовство Николая, Наталье достаточно было один раз увидеть малыша, чтобы понять, кто его отец. Произошло это совершенно случайно в одну из редких их поездок в Отрадное. Остановившись по пути в селе, чтобы заглянуть на местную ярмарку и прикупить сладостей для маленькой дочки своей горничной, как она поступала всегда по приезду в усадьбу, Наталья с помощью лакея выбралась из коляски, когда внимание ее привлекла молодая женщина необыкновенной красоты с маленьким мальчиком на руках. Незнакомка улыбалась, говоря что-то пожилой женщине, которая в этот момент как раз усаживалась в коляску и протягивала к молодой матери руки, чтобы взять у нее мальчика. Экипажи стояли так близко друг к другу на узкой сельской улочке, что Наталья во всех подробностях разглядела ребенка. Сердце ее оборвалось, когда она поняла, кто перед ней. Графиня Блохина, встретившись взглядом с молодой княгиней Елецкой, сухо кивнула головой в знак приветствия, хотя формально они и не были представлены друг другу. Катя оглянулась, спиной почувствовав устремленный на нее взгляд, но не нашла в себе сил поздороваться с женой Николая, и, отвернувшись от нее с выражением деланного равнодушия на красивом лице, молча уселась рядом с бабкой и посадила сына на колени. Во все глаза смотрела Наташа на этого мальчика, который был уменьшенной копией ее красавца мужа. Сердце ее обливалось кровью, когда она подумала о том, что она уже больше года замужем за Ником, а Господь так и не послал им ребеночка. Представив своего супруга и эту красавицу, которая так равнодушно скользнула по ней взглядом, сплетающимися в тесном объятии на широкой постели, Натали вдруг возненавидела эту женщину с такой силой, что готова была убить ее. Стиснув тонкие пальцы, она все смотрела вслед отъехавшему экипажу, понимая, что никогда ей более не знать покоя, пока эта красавица живет так близко от Отрадного. И хотя Ник не давал ей никаких поводов для ревности, Наталья вдруг ясно осознала, что он не забыл о ней: такую женщину просто невозможно забыть.

Полгода они с Николаем провели за границей в Баден-Бадене, как рекомендовал семейный врач Елецких - и ничего. Никаких результатов. Хотя для Натали эти полгода, пожалуй, были самыми счастливыми. Ник принадлежал только ей одной. Он был столь внимателен к ней, стараясь предугадать любое ее желание или каприз, нежен с ней в супружеской постели, сводя с ума ласками и поцелуями, но по возвращению в Россию ей стало казаться, что Ник охладел к ней. Он все больше времени стал проводить с друзьями, все более отдаляясь от нее, и частенько стал являться домой только под утро. Иногда ей казалось, что к характерному запаху алкоголя примешивается запах чужих духов. Невыносима была сама мысль, что он встречается с другими женщинами, но она просто не знала, что еще ей сделать, чтобы удержать его подле себя. Ребенок стал бы ответом на все ее молитвы, но судьба лишила ее радости материнства и не хотела сжалиться над ней.

Тяжелый дорожный экипаж Елецких мягко катил по наезженной дороге, мерное покачивание кареты не мешало ей придаваться своим безрадостным мыслям. За окнами показались окрестности Марьино. Наталья, сидя напротив супруга, украдкой вглядывалась в его лицо. Ник сидел с закрытыми глазами, откинув голову на спинку сидения, но она точно знала, что он не спит, - не было в его позе расслабленности спящего человека.

- Неужели эта поездка была так необходима? - нарушила тишину она.

- Граф Гурьев и Андрей Волошин мои друзья. Не каждый день мой друг женится на сестре другого моего друга, - ответил Николай, не открывая глаз. – Если Вам не хотелось ехать, Натали, могли бы остаться в Отрадном.

- И Вас бы не огорчило мое отсутствие? – спросила Наталья, не сумев скрыть обиду в голосе.

Ник выпрямился и, открыв глаза, посмотрел на жену.

- Натали, я всего лишь сказал, что право выбора было за Вами, - раздраженно заметил он, пожав плечами.

- Мы снова соримся, Ники, - огорченно произнесла она.

- Ни к чему было начинать этот разговор, - равнодушно бросил он и отвернулся к окну.

Карета въехала в ворота усадьбы и остановилась на внутреннем дворе. Николай вышел из экипажа и подал руку жене. Пока Наталья осматривалась, подоспели двое дворовых и принялись разгружать багаж. Павел сам лично вышел встретить чету Елецких. По обиженному виду Натали он понял, что супруги снова в ссоре. Крепко обняв Николая и галантно коснувшись губами руки Натальи, он предложил проводить их в отведенные им апартаменты, чтобы они могли отдохнуть с дороги перед ужином.

Оказавшись в спальне, Николай скинул сюртук и, бросив жене фразу, что хочет пройтись, поскольку устал от сидения в экипаже, оставил ее одну. Первый июньский денек выдался на редкость жарким. Солнышко немилосердно припекало, и, несмотря на то, что на нем была только тонкая батистовая рубашка, захотелось укрыться в тени. Он свернул в сторону роскошного ухоженного парка. Ник не спеша шел по аллее, когда заметил за цветущими кустами сирени угол небольшого флигеля. Он уже собирался пройти мимо, когда дверь домика приоткрылась и на крыльцо вышла Катя. Елецкий замер: скрытый от ее глаз сиренью, он мог смотреть на нее, не будучи увиденным. Катерина огляделась по сторонам и, спустившись с крыльца, направилась в сторону большого дома. Она сама попросила Александру Михайловну поселить ее с Алексеем и его нянькой во флигеле вместе с Ольгой. Кате не хотелось привлекать к себе лишнего внимания, чего трудно будет избежать в особняке, среди огромного количества приглашенных на свадьбу Поля и Ольги гостей. Ник смотрел ей вслед, не в силах оторвать взгляда. Сердце учащенно билось, сбилось дыхание, до зуда в пальцах захотелось догнать, обнять и никогда больше не выпускать ее из своих объятий.

Не успел он отойти от потрясения, вызванного этой случайной встречей, как дверь вновь открылась, и на крылечко вышла девушка с ребенком на руках. Догадавшись, кого он видит перед собой, Ник вышел из-за куста сирени и сделал несколько шагов по направлению к ним. Мальчику на вид было года полтора. Темные густые кудри завивались в тугие кольца, карие глаза с недетской серьезностью вглядывались в лицо отца. Настена, определенная в няньки к маленькому барину, испуганно охнула и повернулась, чтобы унести ребенка, но Николай остановил ее.

- Постой! Не уходи! – удержал он ее за плечо. – Дай его мне, - протянул он руки.

- Не велено мне Алекса никому показывать, - смутилась девушка. - Барышня узнает – заругает меня. Да и не пойдет он к чужому.

- Если ты хозяйке ничего не скажешь, то и не узнает, - тихо ответил Николай, не сводя глаз с сына и протягивая к нему руки.

Настя вздохнула и передала ребенка отцу. Ник прижался гладко выбритой щекой к нежной щечке мальчика, дрожащей рукой погладил буйные кудри.

- Маленький ты мой, - судорожно вздохнул князь от избытка нахлынувших эмоций, осторожно прижимая его к себе.

Удивительно, но Алеша, никогда не шедший на руки к незнакомым людям, в этот раз даже не выразил никакого протеста по этому поводу. Маленькие пальчики принялись исследовать лицо отца, и Николай сглотнул ком в горле, сердце перевернулось в груди. Как же он теперь сможет расстаться с ним? Уехать и забыть, что видел его, держал в своих руках? Видя, что нянька Алексея не находит себе места от беспокойства, он вернул ей мальчика.

- Не говори, барышне, что видела меня, - внезапно севшим голосом попросил он.

- Не скажу, Ваше сиятельство, - потупила глаза Настена. – А то еще попадет мне от Екатерины Владимировны.

Ник кивнул головой и поспешил уйти, испугавшись, что Катрин, узнав, что он виделся с сыном, еще чего доброго соберется и уедет, лишив его возможности еще хотя бы раз увидеться с ним.

Вечером Катя не хотела идти к ужину в большой дом, но Ольга настояла. Подруга не оставляла надежды, что может быть теперь, когда прошло столько времени, и Андрей недвусмысленно высказался в разговоре с сестрой, что готов простить Кате все случившееся, ее брат и Катрин смогут обрести счастье друг с другом. Правда, на свадьбу приехал князь Елецкий, но не один. Ник теперь был женат и не мог помешать Ольге попытаться вновь свести Катю с Андреем. Поддавшись на уговоры Оли, Катерина, уложив сына, под руку с ней отправилась на ужин. Девушки вместе вошли в роскошную столовую и остановились в дверях. Заметив их, Павел, который вел до того неспешную беседу с Николаем и Натальей, извинился и поспешил к своей невесте и кузине. Повернув голову и увидев, к кому направился Поль, Наталья побледнела. Ник ощутил, как тонкие пальцы жены впились в его предплечье, комкая рукав сюртука. Наталья повернулась к супругу и тревожным взглядом вгляделась в любимые черты. Ни один мускул не дрогнул на его красивом лице. Ник ничем не выдал ту бурю чувств, что сейчас бушевала в его душе, стоило ему только встретиться глазами с Катрин.

Глава 10

С того самого дня, когда Катерина решила ехать в Марьино, она молилась, чтобы у князя Елецкого нашлись какие-нибудь неотложные дела, и он не смог бы приехать на свадьбу Поля и Ольги, а ей бы удалось избежать встречи с ним. Но, увы, Господь не услышал ее молитвы и первым, кого она увидела, когда вместе с Ольгой пришла к ужину, был именно он.

Катя скользнула по Николаю равнодушным взглядом, сухо кивнула головой и направилась к противоположному концу стола, присев рядом с Андреем. За ужином она старалась не смотреть в его сторону, и только слегка дрожащие пальцы выдавали ее волнение и смятение, вызванное этой встречей. Ник очень изменился с их последней встречи: более суровым стал взгляд, улыбка теперь редко озаряла его черты. Но ее глупое сердце по-прежнему заходилось в сумасшедшем ритме, стоило только ей увидеть его.

Ей безумно хотелось посмотреть на него, но, вспоминая их последний разговор, она так боялась увидеть в его взгляде равнодушие или, того хуже, презрение, что не решалась поднять на него глаза. И так ей слишком много пришлось пережить за последний год. В те редкие моменты, когда она все же выезжала из усадьбы, незамужние девицы при встрече с ней переходили на другую сторону улицы - не дай бог подолом коснуться ее платья, если пройти слишком близко. Частенько она слышала громкий шепот за своей спиной, когда ее награждали не самыми лестными эпитетами, мужчины же не стеснялись весьма недвусмысленно обсуждать между собой ее достоинства. Как же хорошо все-таки, что у нее есть Петруша и бабуля, Ольга, Андрей и Павел! Даже родная мать отвернулась от нее, запретив ей приезжать в Забелино. С младшей сестрой Катя не виделась уже два года. Танюша уже, поди, совсем невеста, - грустно думала она. Отец писал ей иногда, но, будучи целиком и полностью под каблуком у своей властной жены, Владимир Михайлович так и не решился приехать в Романцево.

Не удержавшись, Катя украдкой бросила взгляд в сторону четы Елецких. Как же хороша нынче молодая княгиня! Как ей идет этот туалет из шелка цвета лаванды. Точеные плечики целомудренно прикрыты белой кружевной косынкой, на стройной шейке жемчужное колье, которое она то и дело теребит тонкими пальцами, привлекая внимание к нежному овалу лица. Как ласково улыбается она мужу. Сердце сжалось от увиденного, резь в глазах заставила прикрыть веки, дабы удержать готовые сорваться слезы. Подняв голову, Катерина встретилась глазами с Николаем, и тотчас, вспыхнув, отвела глаза. Не смотреть! – приказала она самой себе. Сделав над собой усилие, она с ослепительной улыбкой повернулась к Андрею. Волошин улыбнулся в ответ. Рука его скользнула по краешку стола и мимолетным движением накрыла ее тонкие дрожащие пальцы.

- Катрин, я скучал! Ей-богу, скучал, - прошептал он.

Андрей не отходил от нее ни на шаг с самого ее приезда. Его общество было приятно Кате. К тому же он ни словом не упомянул о прошлом, и за это она была ему благодарна.

- Полно Вам, Андрей Юрьевич. Насколько я слышала, княжна Белозерская Вам не давала скучать, буквально преследуя Вас в прошлом сезоне, - попыталась отшутиться Катерина.

- Увы, - театрально вздохнул Волошин, - mademoiselle Белозерская не в моем вкусе, чересчур навязчива. Ну, а если серьезно: нам нужно поговорить, но не здесь.

- О чем, Андрэ? – испугалась Катя, догадавшись, о чем он хочет говорить.

- О нас с Вами, Катрин. Не отвечайте сейчас ничего. Вечером встретимся около Вашего флигеля, - тихо произнес Андрей.

- Андрэ… - начало было Катя, но Волошин только сжал ее пальцы в своей ладони и бросил на нее многозначительный взгляд.

- Не сейчас, Катрин. Позже.

Отвернувшись, Катя вновь не удержалась и бросила быстрый взгляд на другой конец стола. Александра Михайловна, рассаживая гостей, сделала все возможное, чтобы ее племянница и князь Елецкий за одним столом оказались как можно дальше друг от друга, а вот Андрея по просьбе будущей невестки посадила рядом с Катрин.

На какое-то краткое мгновение поймав ее взгляд, Николай задохнулся от того, что увидел в ее глазах. Тоска в них была столь отчаянной и безысходной, что заслоняла собой все остальное. Но Катя быстро отвела глаза и повернулась к Волошину.

Неужели и она испытывает тоже, что и он? Неужели и ей белый свет без него не мил? Посмотри на меня, - мысленно твердил Ник, не отводя горящего взгляда от Катерины. – Подними глаза. Но Катя мило улыбалась в ответ на шутки Андрея, что-то рассказывала ему и даже не повернула головы. Наталья, заметив, куда устремлен взгляд ее супруга, не могла проглотить ни кусочка, несмотря на то, что ужин был отменным. Аппетит совершенно пропал, хотя еще час назад она чувствовала, что голодна. Гоняя вилкой по тарелке кусочек жаркого, она то и дело подносила к губам бокал с вином, который раз за разом наполнял лакей, стоящий за ее спиной. Как ни старалась она привлечь внимание Николая к себе, все было напрасно, и чувствуя, что не в силах выносить более эту пытку, резко поднялась из-за стола, чем привлекла внимание соседей по столу. Пол и стены неожиданно качнулись перед ее глазами, и она еле успела ухватиться за пинку стула. Десятки любопытных глаз обратились в ее сторону. Слабо улыбнувшись, она попыталась было выйти из-за стола, но пол вновь предательски качнулся под ее ногами. Николай тут же оказался рядом, подхватив жену под локоть, и поспешил увести ее подальше от понимающих ухмылок и тихого шепота, пробежавшего за столом. Едва они оказались в коридоре, он подхватил ее на руки и стремительно зашагал по коридору по направлению к спальне, которую им отвели гостеприимные хозяева.

- Сударыня, - поставив ее на пол в их комнате, гневно начал он, - Вам бы следовало воздержаться от употребления вина в таком количестве. Неужто непременно хочется, чтобы наутро все обсуждали Ваше пагубное пристрастие к алкоголю?

- Это Вы, Ники, виноваты во всем! – выкрикнула Наталья, но тут же схватилась руками за голову от пронзивший виски острой боли и со стоном рухнула на постель.

- Я?! – не сдержался Елецкий. – Разве это я пытался упиться на глазах у всех?! Что на Вас нашло, Натали?!

- Не кричите на меня, Ники, - подняла она на него полные слез глаза. - Если бы Вы не смотрели так упорно весь вечер в сторону этой девицы Забелиной, то у меня бы не было причин столько пить, - не удержалась Наталья от едкого сарказма.

Ник со свистом втянул воздух. Обхватив ладонями хрупкие плечики жены он несильно встряхнул ее.

- Не устраивайте истерик на пустом месте, - уже более спокойно произнес он, - ревность не красит Вас, mon cher.

- На пустом месте?! – взвилась Наталья. – Да Вы же глаз с нее не сводили! Хотя ей Вы, кажется, безразличны, - уколола княгиня супруга. Пожалуй, она вновь увлечена Волошиным.

Отпустив ее, Николай отступил на шаг.

- Пожалуй, будет лучше, если сегодня я переночую где-нибудь в другом месте, - раздраженно ответил он и уже повернулся, чтобы уйти, но вздрогнул, услышав ответ жены.

- Не в постели ли mademoiselle Забелиной Вы собрались ночевать?

- А хоть бы и так! – с вызовом ответил Елецкий. – Должен же я хоть как-то оправдать Ваши подозрения, madam.

Звук пощечины в тишине комнаты прозвучал как выстрел. Наталья потрясенно замерла, не в силах поверить в то, что она только что ударила мужа. Прижав кулачок к губам, она с ужасом смотрела, как взгляд Николая наливается яростью. Отпечаток ее ладони алел на его щеке. Развернувшись, Елецкий молча вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

- Ники! – бросилась она вслед за ним. – Простите меня.

Но он даже не оглянулся в полутемном коридоре. Гнев его быстро остыл, и он уже жалел о словах, так бездумно сорвавшихся с его уст, позволив тем самым Наталье узнать о его истинных чувствах и желаниях. Безусловно, он виноват перед женой, но в одном она абсолютно права: единственное место, где ему хотелось быть сейчас, было подле Катрин, и да, он безумно ревновал ее к Андрею, хотя не имел на это ни малейшего права. Столько времени прошло, а она по-прежнему сидела в его сердце как заноза - ни забыть и ни избавиться. Оттого и старался не ездить в Отрадное, чтобы лишний раз не было соблазна, плюнув на все принципы и приличия, помчаться к ней сломя голову, и будь, что будет. Отчего он решил, что со временем чувства эти остынут, и останется лишь воспоминание о его страсти к этой женщине? Это было похоже на одержимость, будто присушила она его к себе, лишив покоя и сна каким-то дьявольским зельем.

Вернувшись за стол, Николай извинился перед соседями, обронив между делом, что у его супруги в результате длительной поездки разыгралась мигрень, и она решила лечь спать пораньше.

Краем глаза он видел, как поднялась из-за стола Катя и подождав в дверях столовой Ольгу, удалилась вместе с ней. Усилием воли он заставил себя остаться на месте, решив, что позже поговорит с ней относительно Алексея. К черту все пересуды и сплетни, он должен видеться с сыном! Он его плоть и кровь и должен знать, кто его отец.

С трудом дождавшись окончания ужина, Ник покинул собравшееся у Гурьевых общество, как только приличия позволили ему удалиться. Выйдя с черного хода в парк, он направился уже знакомой ему дорогой к флигелю, утопающему в буйной зелени.

Облачившись в ночную рубашку и сидя перед зеркалом, Катерина расчесывала волосы. Тихо звякнуло оконное стекло от маленького камешка брошенного снаружи. Бросив на столик щетку и, накинув на плечи тонкую шерстяную шаль, Катя приоткрыла окно.

- Андрей, это Вы? – шепотом спросила она.

- Oui, mon ange. (Да, мой ангел), - услышала она в ответ.

Закрыв окно, накинув шелковый халат и, туго затянув пояс, Катя с бьющимся сердцем выскользнула за дверь флигеля и шагнула в темноту, туда, где смутно виднелся светлый силуэт. Она знала, о чем он хочет говорить с ней, и страшилась этого разговора. Разум советовал ей принять его предложение и навсегда вычеркнуть Ника из своей жизни, но глупое сердце никак не желало мириться с тем, что им не суждено быть вместе.

- Катрин, - окликнул ее Андрей, и она пошла на его голос.

Ночь была безлунная, и Катя с трудом различила в кромешной тьме его черты.

- Андрэ, я знаю, что Вы хотите сказать мне, - поторопилась она остановить его, прежде чем он сделает ей предложение. – Но поймите, нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Вы никогда не простите меня, и всю жизнь Алекс будет для Вас напоминанием о моем позоре.

- Катенька, послушайте, - перебил ее Волошин. – Мне нет дела до того, что говорят другие, я клянусь Вам, что буду любить Алешу, как собственного ребенка. Не отталкивайте меня. Мы много лет знаем друг друга, понимаем друг друга, как никто другой. Есть ли более прочная основа для брака?

- Вы заслуживаете лучшей жены, чем я, - вздохнула Катя, собираясь с силами, чтобы раз и навсегда прекратить любые разговоры о браке между ними. – Простите, что не отвечала на Ваши письма, но я не хотела давать Вам ложных надежд. Андрей, Вы замечательный друг, но я не люблю Вас и никогда не смогу полюбить. Простите меня! Тогда, два года назад, я не должна была отвечать Вам согласием. Помните, мы с Вашей сестрой гадали на святки?

- Причем здесь гадание? – расстроено спросил Волошин. - Неужели Вы верите во все это?

- Тогда в зеркале я увидела мужчину, и это были не Вы, Андрей, - Катя тяжело вздохнула. - Видимо, от судьбы действительно не уйти.

Волошин взял в свои ладони ее руки и поднес к губам, целуя каждый пальчик по очереди.

- Катя, я люблю Вас и не смею торопить с принятием решения. Пожалуйста, подумайте!

- Хорошо, я подумаю над Вашим предложением, - ответила она, печально улыбаясь ему в ответ.

Как ни жаль было огорчать его, но Катя была уверена, что не изменит своего решения. И пусть бабуля будет ею недовольна, и Ольга огорчится наверняка, но она не должна выходить за него замуж, сделав несчастными их обоих.

Стоя за раскидистым кустом сирени, Елецкий слышал каждое слово. Она отказала ему, отказала! - ликовало сердце. Ник замер, услышав шаги Андрея. Дождавшись, когда Волошин уйдет, Николай бесшумно ступая по мягкой траве, подошел к единственному освещенному окну и заглянул. Катерина стояла перед зеркалом, опираясь двумя руками на туалетный столик. Роскошные локоны рассыпались по ее спине, отливая серебром в пламени свечей. По тому, как вздрагивали ее худенькие плечи, Нику показалось, что она плачет. А эти ее слова о гадании - не то, чтобы он верил во все это, но неужто его она видела тогда? Господи, он не должен быть здесь! Нужно повернуться и уйти, вернуться в спальню к жене, попросить прощения и забыть о том, что он услышал, невольно подслушав ночной разговор, но рука его поднялась, презрев все доводы разума, и он тихо костяшками пальцев постучал по стеклу. Катрин вздрогнула и отвела глаза от своего отражения. Подойдя к окну, она распахнула раму.

- Андрей…, - начала она, но слова замерли у нее на губах, когда она увидела того, кто осмелился нарушить ее ночной покой.

- Я Вас напугал? – глядя ей в глаза, спросил Елецкий.

- Зачем Вы здесь, Николай Сергеевич? – голосом, в котором невольно проскользнули истерические нотки, спросила она.

На лице ее действительно видны были следы недавних слез.

- Чтобы увидеться с Вами. Но если Вы желаете, я могу уйти, – не отводя взгляда, продолжил Николай.

- Так будет правильно, - прошептала она в ответ.

- Катюша, Вам не претит еще жить правильно так, как от нас требуют неизвестно кем и когда установленные правила? – спросил он севшим голосом. – Ну, прогоните меня, коли воля Ваша такова. Скажите мне, чтобы уходил!

- Не могу! Не могу! – простонала Катя и отвернулась от окна. – Господи! Ну, зачем Вы пришли?! Зачем?!

- Я люблю Вас. Люблю! Ничего не могу с собой сделать. Сколько раз ночами я, лежа без сна, проклинал это чувство, что всю душу из меня вынуло? Не могу я жить без Вас.

- Так нельзя, Николай Сергеевич. Это против Бога - поступать так. У Вас жена есть, - покачала она головой.

- Впустишь? – перешел на «ты» Ник.

Катя молчала. Разум боролся в ней с желание уступить, но чем дольше она смотрела в его глаза, тем слабее становился голос разума.

– Катя, я душу перед тобой наизнанку вывернул, не молчи, скажи хоть что-нибудь!

Не дождавшись ответа, Елецкий повернулся, чтобы уйти, но еле слышный шепот остановил его.

- Ник! – Катя отступила от окна.

Ухватившись за выступ под окном, Николай легко подтянулся на руках и сел на подоконник. Какое-то бесконечное мгновение они молча вглядывались в глаза друг друга. Никто так и не понял, кто из них первым сделал шаг навстречу, а может, одновременно, шагнули они в объятья друг друга. Катя отвечала на его жадные поцелуи, запутавшись пальцами в коротких кудрях на его затылке. Кровь быстрее побежала по жилам, зажигая пожар во всем теле, оживляя полузабытые воспоминания о первой ночи. Распахнув ворот его тонкой рубашки, изящные ладошки скользнули по широким обнаженным плечам. Его кожа под ее руками была горячей и гладкой как атлас. Как же она стосковалась по его объятьям, по поцелуям - то нежным и томным, то горячим и жадным, - одинокими ночами вспоминая ту единственную ночь, дарованную им судьбой.

Потянув за ленточку, удерживающую ворот ее рубашки, Ник припал губами к стройной шейке, обдавая кожу жарким дыханием. Тонкий батист ночной рубашки скользнул по стройному телу и упал к ее ногам, оставив ее нагой перед его взглядом. Катрин попыталась было закрыться от него, но он перехватил ее тонкие запястья и отрицательно покачал головой.

- Не надо. Не прячься, любовь моя. Дай мне посмотреть на тебя. Если бы ты знала, как красива сейчас. Сколько раз в своих мечтах я пытался представить себе… - дыхание его перехватило и он, не сумев закончить фразу, привлек ее в свои объятья, поцелуем коснулся виска, губами чувствуя биение пульса под тонкой кожей.

Едва ли Катерина думала, что когда-нибудь будет вести себя столь бесстыдным образом, отринув все то, что ей с детства вдалбливали в голову о скромности, приличествующей истинной дворянке. Она сама помогала ему избавляться от одежды, желая видеть его нагим, чувствовать его всей кожей, прижимаясь к сильному телу. Николай обхватил ее тонкую талию и, легко подхватив на руки, в два шага пересек небольшую комнату, бережно опустив свою ношу на прохладные льняные простыни, опустился сверху. Тяжесть его напряженного тела была приятна ей, вызывая томление во всем теле. Прикосновения сильных рук к чувствительным местечкам, заставляли ее забыть обо всем на свете, ничего не существовало боле, кроме сводящих с ума ощущений, вызывающих приятную дрожь во всем теле. Сквозь чувственный туман, окутавший сознание Катрин, пробилась мысль испугавшая ее.

- Ник! – в панике уперлась она маленькими ладошками в его широкую грудь, отталкивая его от себя.

- Катенька, сердце мое, - простонал он, скатываясь с нее и, приподнявшись на локте, заглянул в ее обеспокоенное лицо.

- Ник, что если… В ту ночь…, - заливаясь румянцем прошептала она.

- Любовь моя, я буду очень осторожен, - уголки его губ дрогнули в улыбке.

И Катрин сдалась. Обвив руками его шею, она вновь прижалась к нему, позволяя ему увлечь себя в водоворот страсти. И пусть завтра она, возможно, пожалеет о том, что уступила ему, сегодня ничего не имело значения, кроме того желания, что, как пожар, бушевало в крови, и только близость с ним могла укротить его.

Каким наслаждением было слышать его тяжелое дыхание, когда он неистовыми движениями проникал в нее, заставляя выгибаться навстречу. Она совсем потеряла голову, когда он, поймав ее тонкие запястья жадно приник горячими губами к молочно-белой груди. Тоненько вскрикнув, Катя вцепилась пальцами в его плечи, когда вспышка слепящего экстаза разорвала ночь, и обмякла в его крепких объятьях. Его широкая теплая ладонь медленно блуждала по ее обнаженному телу, успокаивая дрожь, что сотрясала ее после пережитого наслаждения. Ночью он снова и снова будил ее легкими поцелуями и ласками, которые вновь и вновь зажигали пожар в ее теле.

Серый предутренний сумрак проник в комнату. Зашипев, догорела и погасла в подсвечнике свеча, оставив в воздухе струйку сизого дыма. Так и не сомкнув глаз после того, как Ник уснул, боясь упустить даже мгновение украденного счастья, Катя лежала в его объятьях, прислушиваясь к его тихому дыханию, смотрела, как вздрагивают во сне его ресницы, и боялась неосторожным движением разбудить его. Ночь прошла, оставив ее полной томной неги, свидетельствующей о пережитых мгновениях страсти, но сейчас он должен уйти, а она должна отпустить его. Осторожно тронув кончиками пальцев его за плечо, она прошептала:

- Ник! Посыпайся. Пора…

Николай открыл глаза и в первое мгновение не сразу понял, где находится. Осознав, в чьей постели он провел ночь, Елецкий улыбнулся и притянул ее в свои объятья.

- Доброе утро, любовь моя, - хрипловатым со сна шепотом, ответил он.

- Ник, ты должен уйти сейчас, - с трудом удерживая слезы, продолжила Катя. Скоро вся усадьба проснется. Не надо, чтобы тебя видели здесь.

Елецкий нахмурился и, поднявшись, торопливо оделся. Поймав ее руку, он поднес к губам дрожащие пальцы, обжигая их поцелуем.

- Я люблю тебя.

- И я тебя люблю, - прошептала Катерина ему вслед, когда он бесшумно покинул комнату, точно так же, как проник в нее накануне.

Отойдя от домика на несколько шагов, Николай обернулся. Ему показалось, что колыхнулась занавеска в окне второго этажа. Елецкий нахмурился и резко развернувшись, поспешил через парк к особняку. Ольга, которой не спалось почти всю ночь накануне венчания, испуганно отпрянула от окна, отпустив занавеску. Господи, Катюша, что же ты творишь?! – покачала она головой. – Он же погубит тебя.

Николай решил зайти в дом с черного хода. Обогнув особняк, он едва не столкнулся с мужиком из дворни, который нес дрова в кухню для растопки очага.

Глянув вслед барину, мужик ухмыльнулся. Ясно дело, князь-то явно из флигеля идет. Не зря болтали, что племянница барыни от него ребеночка прижила.

Бесшумно пройдя по коридору, Ник толкнул дверь в спальню, отведенную ему и Наталье, и натолкнулся на ледяной взгляд жены. Глотая слезы обиды, вызванные злостью и ревностью, Наташа просидела в кресле всю ночь, дожидаясь, его возвращения.

- Где Вы были, Ники? – глядя ему в глаза, задала она вопрос.

- Вам это известно не хуже, чем мне, - пожал плечами Елецкий.

Не было смысла отрицать очевидное.

- Ненавижу Вас, - прошептала она. – Не думала, что Вы опуститесь до интрижки с этой потаскушкой.

- Она не потаскушка! Вы ничего не знаете, сударыня, - холодно ответил Ник.

- Так расскажите мне! Я хочу понять, почему Вы сделали мне предложение, а сами продолжаете эту пошлую связь с девицей, потерявшей всякий стыд и совесть?

- Натали, мне, право, жаль говорить Вам все это, но, видимо, настало время сказать Вам всю правду о нашем браке. Я всегда любил, люблю и буду любить другую женщину. Делая Вам предложение, я был уверен, что ее нет в живых, но судьба сыграла злую шутку со всеми нами. Знай я, что она жива, Вы бы никогда не стали моей женой, даже несмотря на то, что мой отец никогда бы не одобрил мой брак с Катрин.

Наталья задохнулась от этих жестоких слов, ранящих в самое сердце.

- Что ж, по крайней мере, наконец-то честно, - справившись с волнением, выдавила она из себя. – Я хочу уехать отсюда. Немедленно.

- Это невозможно. И не мне Вам объяснять, почему.

В комнате повисло тягостное молчание. Испугавшись, что может потерять его навсегда, Наталья поднялась с кресла и подошла к мужу, робко положив ладони на его широкие плечи.

- Ники, - смутилась она, услышав в своем голосе жалостливые просительные нотки, – как бы то ни было, мы женаты, и нам с Вами жить дальше. Я… Я очень хочу ребенка. Мы могли бы попытаться еще раз… Вы не прикасались ко мне уже почти три месяца.

Елецкий тяжело вздохнул.

- Сударыня, я приложил немало усилий к тому, чтобы Ваше желание осуществилось, но, увы, видимо, не суждено.

- Ники, пожалуйста, не отвергайте меня! Знали бы Вы, как в последнее время на меня смотрит Ваш отец. Будто бы я вошь, насекомое. Это невыносимо! Если бы не Ваша матушка, я бы давно уже сошла с ума от его презрения и Вашей холодности.

Жалость шевельнулась у него в сердце. Обняв жену, Николай ласково провел рукой по ее напряженной спине.

- Простите меня, Натали! Я кругом виноват перед Вами. Я не хотел причинить Вам боль. Признаюсь, увидев Катрин, я совершенно потерял голову. Но разве мы вольны в своих чувствах? Как говорят, сердцу не прикажешь, - горько усмехнулся он. – Одно я могу пообещать Вам: этого больше не повториться. Мы не можем уехать прямо сейчас, но даю слово, что мы покинем Марьино сразу после венчания Поля и Ольги.

Утро выдалось солнечным и теплым. Небольшая церквушка была почти полностью заполнена приглашенными друзьями, родственниками и соседями, но Катя стояла совершенно одна под прицелом множества глаз. Сглотнув ком в горле, она расправила плечи и гордо подняла голову. Сколько раз за эти дни она уже пожалела, что приехала сюда. Нет, никогда ей не простят того, что она оступилась, а главное, не пожелала скрыть последствия своей ошибки, оставив сына подле себя. Она вечно будет служить мишенью для насмешек, а порой и откровенного презрения. Перехватив ее напряженный взгляд и словно прочитав ее мысли, Андрей, извинившись перед своим собеседником, с улыбкой подошел к ней и остановился рядом, ободряюще сжав тонкие пальцы в своей ладони. Ей так нужна была хоть чья-нибудь поддержка, что она с благодарностью улыбнулась ему. Ждали невесту. Наконец, двери распахнулись, и по помещению прокатился восторженный шепот. Катя тоже обратила свой взор на Ольгу. Невеста была чудо как хороша. Роскошный шелковый туалет цвета слоновой кости, украшенный тончайшим французским кружевом, которое привезла из Парижа мать жениха, подчеркивал природную красоту девушки. Кружевная вуаль скрывала золотистые локоны, сияющие глаза были обращены в сторону жениха. Поль не удержал ответной улыбки. Оба светились счастьем и радостью. Острое сожаление кольнуло Катю в самое сердце: никогда ей не стоять перед алтарем с любимым! Никогда не разделить восторга единения с самым дорогим и близким. Невольно взгляд ее обратился к тому, с кем она провела накануне ночь, полную тайной запретной страсти. Встретившись с ней глазами, Николай отвел взгляд, опустив голову, и горький ком обиды сдавил ее грудь, мешая дышать. Что ж, все было понятно без слов: он уже сожалел о той ночи.

Стоически выстояв до самого конца обряд венчания, Катерина едва ли не в числе первых покинула церквушку. Не было никаких сил оставаться долее в поместье. К черту все! Нацепив на лицо дежурную улыбку, она поспешила попрощаться с родственниками, вызвав недоумение среди последних и новую волну слухов среди остальных гостей столь поспешным отъездом. Пожелав счастья и долгих лет молодым, Катя направилась во флигель, чтобы велеть горничной упаковать вещи свои и Алексея. Она лихорадочно металась по комнате, пытаясь помогать, но больше мешая своей горничной укладывать и собирать вещи. Дверь комнаты внезапно распахнулась, ударившись о стену. Подняв глаза, Катерина застыла. В дверях стоял Николай. Прищуренные глаза выдавали его отнюдь не безоблачное настроение.

- Вон! – бросил он горничной, и испуганная девушка, подхватив юбки, метнулась из комнаты.

- Ваша сиятельство, Вам не кажется, что придя сюда среди белого дня, Вы рискуете навлечь на себя гнев Вашей супруги и позор на мою голову, - ровно произнесла Катрин, выпрямившись во весь свой небольшой рост, - хотя последнее Вам, как я понимаю, совершенно безразлично.

- Бежишь?! – ухмыльнулся Елецкий. – Я только что имел весьма интересный разговор с новоявленной графиней Гурьевой. Ольга Юрьевна упрекала меня во всех смертных грехах. Сударыня, неужели Вам не хватило здравого смысла держать язык за зубами?! Это в Ваших же интересах.

- И о чем же Вы говорили? – нахмурив брови, спросила Катрин.

- Ольга просила меня оставить Вас в покое и не мешать Вашему счастью с ее братом. Неужели Вы так легкомысленны, Катрин, что ночь проводите в моих объятьях, а утром уже обещаете свою руку Волошину?

Катя усмехнулась и отвернулась от взбешенного Елецкого. Все дело в ревности, вот причина столь картинного его появления в ее комнате.

- Я не собираюсь выходить за Андрея, - ответила она, не поднимая глаз.

- Не лгите мне! Я видел Вас утром вместе!

- Ваше сиятельство, Вам не кажется, что у Вас нет никакого права упрекать меня в чем бы то ни было?! – взорвалась Катерина. – Прошлая ночь была ошибкой, и я не намерена повторять ее. Будет лучше, если Вы уйдете сейчас и никогда более не приблизитесь ко мне. Пока Вы столь явно демонстрируете всем свое внимание ко мне, у меня нет ни единого шанса устроить свою жизнь.

- С Андреем? – поинтересовался он.

- Вас это не касается, - отрезала Катрин. – Будьте добры, покиньте мою спальню немедленно.

- Катя, - выдохнул Елецкий, – я не хотел сориться с Вами.

- Тогда зачем пришли сюда?

- Я хотел бы просить Вас об одолжении.

- Говорите, Ваше сиятельство, я слушаю, - ответила Катрин.

- Дозвольте мне иногда видеться с сыном? – тихо попросил Ник.

- С чего Вы взяли, что это Ваш сын? – нахмурившись, спросила она.

- Катя, я помню все, что наговорил вам тогда в Романцеве, и не смею надеяться на Ваше прощение, но сердцем я всегда знал, что он мой сын. А вчера я видел Алексея. Мне других доказательств не нужно.

- Никогда! - ответила она, решительно глядя в лицо Елецкого. - Я дала слово Вашему отцу, что не стану распространять и поддерживать слухи о Вашем отцовстве, и я свое обещание сдержу. Будет, по меньшей мере, странно, если Вы вдруг станете навещать бывшую любовницу и чужого ребенка. Забудьте об этом, Ваше сиятельство.

- Как же ты жестока! – не сдержался Ник.

- Я жестока?! Это я-то жестока?! Вы знаете, что мне пришлось пережить только лишь потому, что я отказалась отдать своего сына на воспитание?! Да мне до сих пор перемывают кости в светских гостиных, вход в которые для меня закрыт навсегда! Вы знаете, что такое быть парией?! Отверженной?! Я-то переживу, меня не волнует мнение кучки светских снобов, но вот, что будет, когда Алексей подрастет, поступит в корпус? Думаете, его примут как равного?! Только ради сына я выйду замуж за того, кто согласится усыновить его и дать свою фамилию. Прощайте, Ваше сиятельство, - отвернулась она от него.

- Никогда мой сын не будет носить чужую фамилию! - задохнулся от негодования Николай.

- Простите, но это не в Вашей власти, - парировала Катя.

- Я признаю его! – воскликнул Ник.

- Это бессмысленный разговор. Ваш отец не позволит Вам сделать этого, а я не могу ждать слишком долго, - устало махнула рукой Катя. – Уходите, Николай Сергеевич, нам больше не о чем говорить.

Потрясенный, Николай повернулся и молча вышел из комнаты, признав свое поражение. Катя смотрела ему в след, и слезы катились из ее глаз. Почему судьба так жестока к ним? Бесспорно, тут есть и ее вина. Ах, зачем тогда Шандор нырнул за ней в ледяные воды Невы, зачем спас ее никчемную жизнь? Да, она струсила, не смогла вернуться с высоко поднятой головой, но, Боже, за что же так наказывать ее? Где взять ей силы, чтобы забыть его? Вот и прошлой ночью она не устояла перед его признанием, сдалась на милость мимолетной страсти, а теперь терзается чувством вины и сожалением, потому как вновь испытала в его объятьях наслаждение, о котором будет тосковать долгими одинокими ночами. Почему она не может полюбить Андрея, который готов закрыть глаза на все ее прошлые прегрешения, стать ей хорошим мужем и отцом Алексу?

Тягостным был для нее отъезд из Марьино. Слухи о причине ссоры между княгиней и князем Елецкими распространились среди гостей со скоростью лесного пожара. Александра Михайловна ни словом не упрекнула ее, но ее полный осуждения взгляд был красноречивей всяких слов. Да, она виновата: ей опять оказали доверие, попытались помочь вернуть утраченные позиции, а она сама все испортила. Опустив голову, Катя села в экипаж, махнула на прощание рукой тетке и Павлу с Ольгой и поспешила задернуть занавеску на окне кареты.

Каким же облегчением было для нее к концу дня увидеть окрестности Романцево, ставшего для нее домом. Неожиданно на смену чувству вины и острого сожаления пришла злость. К черту их всех! Она будет жить так, как пожелает, в свое удовольствие! Бабуля и впрямь не поскупилась на щедрое приданное, к тому же вместе с приданным за ней было обещано небольшое, но доходное имение. Найдется немало охотников взять ее замуж, и она выберет себе в мужья того, кто не будет мешать ей жить своей жизнью, прикрывшись титулом супруга, по возможности избегая общения с четой Елецких. Видит Бог, это будет нелегко в свете того, что Ника с ее родственниками связывают узы многолетней дружбы, но она непременно справиться с этим и если не ради себя, то ради Алекса. Только вернувшись в усадьбу, Катя немного успокоилась. Потихоньку жизнь вошла в прежнюю колею, и хотя внешне Катрин выглядела спокойной и умиротворенной жизнью, сердце по-прежнему болело при воспоминании о последнем свидании с Ником. Глупая, на что она надеялась? Что он оставит жену и увезет ее куда-нибудь, где они смогут быть только вдвоем? Но разве может наследник огромного состояния и громкого титула бросить все и жить в свое удовольствие, невзирая на общественное мнение? Да и какая жизнь ждала бы ее с ним? Тревожное ожидание, что в любой момент чувство долга пересилит страсть, испытываемую к ней, и он отошлет ее от себя, как надоевшую игрушку?

Пожалуйста, подождите

Глава 11

В роскошной гостиной фамильного особняка Елецких на Мойке две молодые женщины коротали время в обществе друг друга за чашкой чая. Одной из них была красавица княгиня Натали Елецкая, а вторая прелестная молодая особа - Мари Белозерская, очаровательная шатенка с угольно-черными глазами и смешливыми ямочками на смуглых щечках.

- Натали, Вы слышали последнюю новость? - с улыбкой обратилась к своей подруге Мари.

- Новостей много, услышать все трудно. Говорите, Мари, не томите, - отозвалась Наталья, разливая по чашкам из тончайшего севрского фарфора ароматный чай.

- Говорят, новоявленный граф Блохин объявился в столице в этом сезоне. Весьма интересный молодой человек, я его видела однажды, еще в прошлом году.

Рука княгини дрогнула, и горячий чай пролился на белоснежную скатерть.

- Бог мой, какая же я неловкая, - покачала она головой. – Вы не знаете, он один приехал или с сестрой?

- О, простите, Натали, я совершенно забыла, о том, какие ужасные слухи ходили вокруг Вашего супруга и этой девицы, сестры графа, - смутилась Мария.

- Не извиняйтесь, Мари, - как Вы справедливо заметили, это всего лишь слухи, - невозмутимо продолжила Натали.

Взяв колокольчик, княгиня позвонила, и на пороге возник лакей, ожидающий указаний хозяйки.

- Голубчик, прибери здесь и подай свежий чай в мою гостиную, - кивнула на испачканную скатерть Наталья. – Мари, не хотите пока пройтись в оранжерею? Анне Петровне привезли новый сорт розы из Франции. Дивно красивый цветок.

Мари неспроста пришла сегодня к Натали Елецкой.

Многие пытались добиться благосклонности очаровательной княжны, но ее сердце давно было отдано поручику Волошину. На какие-то только ухищрения не пускалась Машенька, дабы оказаться в его обществе, но Андрей ее попросту игнорировал и даже откровенно избегал. Маша попыталась было подружиться с его сестрой Ольгой, ныне графиней Гурьевой, но отчего-то Ольга, хоть и была безупречно любезна с ней, дружбы ее не приняла. Тогда Маша обратила свой взор на молодую княгиню Елецкую.

Памятуя о дружбе Волошина и князя Елецкого, она надеялась хоть таким образом чаще видеться с Андреем. Мари считала, что причина всех ее бед - это увлечение Андрея своей соседкой, некой mademoiselle Забелиной: не будь этой девицы, уж он тогда непременно обратил бы на нее свое внимание, но теперь она и в самом деле приехала в Петербург к брату. Зная о том, что у княгини тоже не было причин любить эту девицу, княжна надеялась на ее поддержку в этом сезоне. Неужели они, признанные красавицы Петербурга, не смогут поставить на место эту зарвавшуюся провинциалку, к тому же еще и с подмоченной репутацией?

Войдя в оранжерею, Наталья подошла к розовому кусту, на ветках которого распустилось несколько бутонов молочно-белого цвета.

- Вот и она. Не правда ли, хороша? – с улыбкой обернулась она к Мари.

- Вы правы. Очень красивая, - осторожно дотронулась до нежных лепестков княжна. – Вы спрашивали, один граф приехал или с сестрой? – вернулась она к прерванному разговору.

- Я действительно спросила об этом? –с искренним удивлением вскинула брови Натали. – Надо же… Ну, так что, следует ли нам ожидать появления mademoiselle Забелиной в этом сезоне в столичных гостиных?

- Не думаю, что ее будут приглашать, - усмехнулась Мари.

- Зря Вы на это рассчитываете, Мари. Те, кто пожелает видеть у себя ее брата, будут вынуждены приглашать и ее.

- Все равно мне не понятна цель ее визита в столицу, - продолжала настаивать княжна. – На что она может рассчитывать с такой-то репутацией? Вряд ли кто-нибудь пожелает видеть ее своей женой.

- По слухам, размер приданного, обещанного за ней может компенсировать любые недостатки, а учитывая приятную наружность, не думаю, что у нее будет недостаток в поклонниках, - заметила княгиня на обратном пути из оранжереи. – Но если Вы, Мари, переживаете из-за Волошина, тут можете быть покойны: насколько мне известно, Андрей Юрьевич делал ей предложение, и не единожды, но она всякий раз ему отказывала.

От того, что княгиня так легко догадалась об истинных мотивах, побудивших ее начать этот разговор, Мари очаровательно покраснела.

- Хотите совет, Мари? - улыбнулась Наталья.

- Говорите. Я знаю, Вы дурного не посоветуете, - отозвалась княжна.

- Забудьте про Волошина, - Натали подняла руку, останавливая готовую возразить Машу, - живите в свое удовольствие, и через некоторое время он сам будет искать Вашего общества. «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Этот принцип так же справедлив и в отношении мужчин, - закончила она.

- Вы в самом деле так считаете?

- Будьте уверены, Андрей ничем не отличается от остальных. Ваше равнодушие заинтересует его куда больше, чем слишком явный избыток внимания к его персоне с Вашей стороны.

- Спасибо, Натали, за то, что выслушали и поняли меня. Вы настоящий друг!

- Полно, Мари. Идемте все же выпьем чаю - если Вы собираетесь быть сегодня у Иваницких, то Вам вскоре придется покинуть мое общество. Времени осталось совсем немного, чтобы навести лоск и поразить предмет Ваших грез в самое сердце.

Проводив княжну Белозерскую, Наталья поднялась в свои покои, по пути заглянув в библиотеку. Удобно устроившись в кресле с новым французским романом на коленях, Наташа замерла в глубокой задумчивости, позабыв про книгу. Нельзя было сказать, что известие о появлении Катрин в Петербурге не взволновало ее совсем, но сейчас, когда обстоятельства изменились, она была спокойна: Господь услышал ее молитвы, и она уже третий месяц носила в себе драгоценную тайну. Только вчера она решилась открыться мужу. При воспоминании о том, какой радостью вспыхнули его темные глаза, потеплело в груди.

- Natalie, mon cœ ur, (Натали, сердце мое), - улыбнулся он, заключая жену в крепкие объятья, - нет большей радости, чем услышать об этом.

Ощущение безграничного, безбрежного счастья затопило все ее существо. Вера в то, что все еще между ними наладится, вновь вспыхнула в ней с новой силой.

Вздохнув, Наталья отложила книгу. Тот, о ком она думала только что, появился на пороге ее гостиной.

- Вы уже вернулись, Ники? – улыбнулась она.

- Я же обещал Вам, что буду сопровождать Вас на сегодняшний вечер к Иваницким, - ответил Ник, поднося к губам руку жены.

Он уже хотел по обыкновению коснуться губами тыльной стороны ладони, но передумал. Перевернув ее руку, он запечатлел горячий поцелуй на тонком запястье, там, где бился тонкой жилкой пульс. Наталья тихо ахнула и подняла на него сияющие глаза.

- Ники, Вы легко можете заставить меня передумать, - улыбнулась она ему.

- Ну что Вы, разве я могу лишить Вас удовольствия послушать чарующий голос сеньоры Каталани! - усмехнулся Елецкий и добавил шепотом. – У нас с Вами вся ночь впереди.

Катерина вошла в огромный холл особняка Блохиных. На ходу стаскивая с рук перчатки, она ругалась себе под нос, не выбирая выражений. Раздраженно сбросив на руки лакею епанечку, предпочитаемую ею длинному и неудобному плащу для верховых прогулок, она собиралась подняться в свои покои, но столкнулась на лестнице с братом.

- Чем ты недовольна, душа моя? - улыбнулся Петр при виде сестры.

- Ах, Петруша! Какой же все-таки наглец этот поляк граф Войницкий!

- Что он сделал на этот раз? – усмехнулся Петр, - Помимо того, что завалил всю нашу гостиную цветами?

- Мы встретились в Екатерининском сквере. Я не пожелала с ним общаться, так он перехватил у меня поводья и заставил меня спешиться, - негодовала Катрин. – Право, я уже жалею, что позволила ему ухаживать за мной. В жизни не встречала более навязчивого человека!

- Так, может, мне поговорить с ним о его намерениях? – осторожно спросил Петр.

- Вот еще! Больно много чести! - рассмеялась Катя. – Неужто сама не управлюсь?!

По правде говоря, внимание красавца поляка ей льстило. Другое вызывало ее беспокойство: уж слишком настойчив он был в своих попытках сделать ее своей любовницей. О браке же речи Войницкий не заводил. К тому же характер у Станислава был отнюдь не мягкий, вряд ли из него получится такой супруг, какого она хотела для себя.

Катерине вспомнилось знакомство с Войницким.

Случилось это на второй день после ее приезда в Петербург к брату. Желая сделать ей приятное и зная, как она любит театр, Петр повел ее на премьеру инсценировки повести Гоголя «Ночь перед Рождеством». Вопреки ожиданиям, действо, разыгранное на театральных подмостках, на этот раз ее не увлекло. К тому же ощущение чьего-то пристального взгляда вызывало в ней смутное беспокойство. Осторожно повернув голову и глянув в сторону ложи князя Дашкова, Катя встретилась взглядом с довольно привлекательным молодым человеком. Он улыбнулся ей, а она поспешила опустить глаза и до конца спектакля больше так и не решилась глянуть в его сторону.

Станислав же, заметив в партере очаровательную блондинку в компании молодого графа Блохина, решил, что девица скорее всего любовница графа, и почти все время, что длилось представление, не сводил с нее глаз, любуясь точеным профилем. Почувствовав его взгляд, девушка повернулась, и Войницкий замер, встретившись с ней взглядом. У Станислава, большого ценителя женской красоты, перехватило дух, настолько поразила его внешность незнакомки. Желание во чтобы то ни стало отбить ее у этого юнца затмило рассудок. Оставалось только найти предлог, чтобы свести знакомство, или того, кто мог бы его представить графу и его очаровательной спутнице. Оглядев присутствующих, Войницкий заметил Гурьева. Они были знакомы с Полем, к тому же по слухам этот мальчишка Блохин доводился графу Гурьеву родственником, так что о большей удаче трудно было и мечтать. Однако Станислава постигло разочарование. В антракте родственники, встретившись в фойе театра, сердечно приветствовали друг друга, и наблюдая, как графиня Гурьева обрадовалась встрече с пленившей его своей ангельской красотой девушкой, Станислав пришел к неутешительному для себя выводу, что, по-видимому, он ошибся, и она, скорее всего, какая-то родственница Петра. Как потом оказалось, девушка была вовсе не любовницей графа Блохина, а его младшей сестрой, но это был еще не повод отказаться от знакомства с нею. Тем более, что заметив его интерес, княжна Дашкова, с которой у Войницкого сложились дружеские отношения, с удовольствием поведала ему кучу пикантных подробностей из жизни этой девицы, и он решил, что подмоченная репутация Катрин дает ему повод надеяться на то, что она не будет воротить нос и благосклонно примет его ухаживания.

Подойдя поздороваться с графом Гурьевым после окончания представления, Станислав не спешил покинуть его общество, и Павлу ничего не оставалось, как только представить его своим собеседникам. Позже, провожая домой княжну Дашкову, Войницкий внимательно выслушал свою спутницу, которая во всех подробностях пересказала ему все сплетни, уже не первый год витающие вокруг имен mademoiselle Забелиной и князя Елецкого. К княжне Дашковой Войницкий не испытывал ничего, кроме дружеского расположения: девица на его взыскательный вкус была слишком непривлекательна, но ее острый ум и не менее острый язычок делали ее интересной собеседницей. К тому же у нее была еще одна маленькая слабость: Александра обожала собирать светские сплетни, и потому всегда была в курсе всего происходящего за кулисами светской жизни столицы. Станислав решил для себя, что, пожалуй, этот сезон для него не будет скучным, к тому же красавица Катрин при знакомстве с ним продемонстрировала явное нежелание его продолжить. Тем интересней будет приручить ее, - усмехнулся Станислав своим мыслям.

С того самого дня Войницкий задался целью добиться ее благосклонности. Несмотря на то, что Катрин пока не решалась посещать званые вечера, ограничиваясь театром или другими общественными местами, Станислав появлялся в тех же местах, что и она, и дня не проходило, чтобы в особняк на Большой Морской не доставили шикарный букет от него. Поначалу Катерину это забавляло, но она неизменно отсылала цветы обратно, но потом все же, удивленная его настойчивостью, сдалась и позволила ему ухаживать за собой. Катя прекрасно понимала, что Войницкий не тот человек, которого она ищет, да и сам Станислав речи о браке не заводил, но какое-то время его общество было ей приятно, - до тех пор, пока он не стал слишком откровенен в высказывании своих желаний и чересчур настойчив в стремлении их осуществить.

Сегодняшняя встреча в парке вывела ее из себя. Заметив на аллее сквера графа, Катерина сухо кивнула головой и намеревалась проехать мимо, но Станислав, поравнявшись с ней, перехватил поводья ее жеребца, вынуждая ее остановиться. Рассердившись на столь бесцеремонное обращение с ней, Катя стеганула хлыстом его жеребца, но при этом попала по незащищенной перчаткой руке самого графа. Во взгляде Войницкого мгновенно вспыхнула злость. Спешившись, он, обхватив ее обеими руками за талию, стащил с лошади.

- Так-то Вы приветствуете старых знакомых, mademoiselle, - рассержено прошипел Станислав.

- Ну и Вы, Ваше сиятельство, не утруждаете себя хорошими манерами в общении с дамами, - не осталась в долгу Катрин, глядя прямо в его серые, сверкающие бешенством глаза.

- Знаете, о чем я думаю, сударыня? – усмехнулся он. – Это Вас не мешало бы поучить хорошим манерам, и я с радостью преподал бы Вам этот урок, - не здесь, а где-нибудь в более располагающей обстановке. Только представьте, как подобные следы, - и Станислав продемонстрировал ей свою руку, - будут смотреться на Вашей нежной коже.

Катя в страхе попятилась от него, но он, казалось, только забавлялся ее испугом. Однако неприятная мысль, что это все же была не только шутка, закралась в ее сознание и прочно засела там.

Выхватив из его рук поводья своего жеребца, Катерина легко взлетела в седло, хотя обычно не могла этого сделать без посторонней помощи, и, пришпорив животное, стрелой понеслась по безлюдной в столь ранний утренний час аллее, а вслед ей летел его громкий издевательский смех.

Вопрос брата отвлек ее от мыслей о графе Войницком.

- Меня на сегодняшний вечер звали к Иваницким, - заметил Петр. – Не желаете ли пойти со мной, сударыня?

- Не думаю, что это удачная мысль, Петруша, - вздохнула Катя, - к тому же там весь высший свет соберется нынче.

- Неужто струсила? - усмехнулся Петр.

- Никогда! – сверкнула глазами Катерина. – Пойду велю Параше новый туалет приготовить.

Вечером, уже собравшись и стоя перед зеркалом, Катя с трудом сглотнула ком в горле: одно дело заявить брату, что ей сам черт не страшен, другое - пересилить саму себя, и сейчас желание остаться дома и скоротать вечер в обществе сына и его няньки было сильно, как никогда. Глупая это все же затея – выйти в свет в нынешнем сезоне, но ведь и бабуля права - нельзя всю жизнь от людей прятаться. Алексею нужен отец, и только ради сына она пойдет под венец с тем, кто согласится усыновить Алешу и не станет вмешиваться в ее жизнь, удовлетворившись огромным приданным, обещанным ее бабкой. Окинув себя последним критическим взглядом, Катерина отчаянно улыбнулась собственному отражению. Платье, которое она выбрала для своего первого появления в высшем свете Петербурга после длительного отсутствия, как нельзя лучше подходило для осуществления ее планов. Поверх белоснежного атласа мерцал легкий чехол из газа, расшитый золотистой ниткой. Глубокое декольте приковывало взгляд к соблазнительной ложбинке, в которой уютно устроился изысканный жемчужный кулон в обрамлении бриллиантов на тонкой золотой цепочке. Светлые локоны ее горничная уложила в высокую прическу, оставив несколько прядей изящными завитками спадать на стройную шейку. Удовлетворившись осмотром, она взяла со столика белые шелковые перчатки, роскошный веер из белых страусовых перьев и спустилась в холл к ожидающему ее брату.

Увидев сестру, Петр сначала замер в удивлении, а потом, слегка замявшись, спросил:

- Катрин, тебе не кажется, что твой туалет… несколько смелый, пожалуй, для первого выхода?

- Разве мне есть, что терять? – парировала Катя. – К тому же это платье вполне соответствует моим нынешним устремлениям.

- И чего же ты ждешь от этого вечера? – спросил Петр.

- Чем быстрее я найду себе мужа, тем лучше, - пожала точеными плечиками Катерина. – Ну, а поскольку терять мне нечего, остается только выглядеть как можно соблазнительнее.

Петр внимательно вгляделся в глаза сестры, но не увидел в них ни капли страха, только какое-то бесшабашное веселье искорками светилось в их невероятной синеве.

- Как же ты изменилась, Катя, - тихо вздохнул он.

Но Катрин только рассмеялась в ответ:

- Я устала притворяться раскаявшейся грешницей, Петя. Может быть, мне нужно было одеться в рубище и посыпать голову пеплом в знак покаяния? Пусть меня принимают такой, какая я есть. Знаешь, что самой печальное? Если бы я по-прежнему оставалась нищей бесприданницей, с моей подмоченной репутацией меня не пустили бы даже на порог провинциальной гостиной, но когда являешься богатой невестой, даже столичное общество готово закрыть глаза на многое. Вокруг одни лицемеры и ханжи!

Улыбнувшись ее пламенной речи, Петр сам помог Катрин надеть соболий салоп, крытый ярко-синим бархатом, и предложил руку, чтобы проводить ее к ожидающему у крыльца экипажу. И все же, уже стоя в холле дома Иваницких, он понял, что Катрин заметно нервничает: ее тонкие пальчики подрагивали и комкали рукав мундира брата, пока они дожидались, когда дворецкий объявит об их прибытии.

- Граф Блохин с сестрой, - раздалось в зале, и голоса разом смолкли, а десятки глаз обратились ко входу в бальный зал. Катя видела, как хозяйка вечера, выдавив из себя некое подобие приветливой улыбки, поспешила им навстречу. Безусловно, она была уверена, что у Катрин не хватит духу явиться в ее дом, хотя посылая приглашение Петру, дабы соблюсти приличия упомянула и его сестру. От волнения Катерине казалось, что все плывет перед ее глазами, но улыбнувшись, она вздернула подбородок, поздоровалась с княгиней Иваницкой и обвела насмешливо-высокомерным взглядом собравшихся, всем своим видом демонстрируя вызов любому, кто посмеет возразить против ее присутствия в этом зале.

Перебегая взглядом от одного лица к другому, Катерина натолкнулась на удивленно-восхищенный взгляд серых глаз графа Войницкого. На его красивом лице мелькнула улыбка, когда Катя кивнула ему головой, и, отставив в сторону бокал с шампанским, Станислав направился прямо к ней.

- Сударыня, я рад нашей встрече, несмотря на утренний инцидент, - учтиво склонился он над ее рукой. – Надеюсь, первый танец мой?

- Безусловно, Ваше сиятельство, - если не боитесь рискнуть своей репутацией, и не только ей, - рассмеялась Катерина.

Войницкий усмехнулся в ответ, оценив шутку. В отличие от большинства дебютанток, Катя не прятала скромно глаза, не краснела в ответ на набившие оскомину комплименты. На каждый комплимент дерзко отвечала шуткой, и вот уже незадачливому поклоннику приходилось краснеть под смешки окружающих. Вскоре вокруг нее собрался тесный кружок из молодых людей, очарованных ее красотой и чувством юмора. Девицы злобно шушукались, наблюдая, как вокруг этой Jezabel (Иезавель) растет число поклонников, не было предела негодованию дам постарше. Как можно? – возмущались они. – Никакого стыда! Да на ее месте дó лжно быть как можно незаметнее, а не выставлять себя напоказ столь бесстыдным образом!

Хозяйка вечера объявила, что приглашенная оперная дива готова порадовать собравшееся общество своим талантом. Голоса смолкли, раздались редкие аплодисменты, когда красавица итальянка сверкнув черными очами, заняла место подле рояля и милостиво кивнула аккомпаниатору в знак того, что готова начать.

Катерина, остановившись подле брата, взяла его под руку и устремила свой взор на певицу. По другую руку от нее остановился граф Войницкий. Гости расположились полукругом, и Катрин вместе со своими спутниками оказалась в первом ряду. Ей представилась прекрасная возможность разглядеть приглашенных на вечер к Иваницким гостей. Взгляд ее замер, встретившись со знакомыми темными глазами. Кольнуло в груди, обожгло. Николай скользнул по ней холодным взглядом и едва заметно кивнул головой в чопорном приветствии. Вздрогнув, Катя перевела взгляд на стоящую с ним рядом Натали, но Натали не смотрела ни на нее, ни на певицу-итальянку. Все ее внимание было поглощено супругом. Улыбаясь, она что-то тихо говорила князю на ухо, а рука ее, затянутая в тонкую шелковую перчатку, покоилась на сгибе локтя Ника. Безумное желание заставить Николая ревновать вспыхнуло вдруг с невероятной силой. Повернувшись к Войницкому, Катрин ослепительно улыбнулась ему и была вознаграждена ответной улыбкой, а рука Войницкого по-хозяйски скользнула ей на талию. После выступления сеньоры Каталани начались танцы. Пропустив величественный полонез под предлогом, что ей хотелось выпить шампанского, Катрин постукивала носком атласной туфельки в такт зазвучавшему вальсу. Войницкий появился перед ней как из-под земли.

- Сударыня, Вы, кажется, обещали мне танец, - улыбнулся Станислав, и, вложив руку в протянутую ладонь, Катя позволила ему вывести ее в круг уже танцующих пар. Граф легко закружил ее по натертому до блеску паркету, прижимая к себе гораздо ближе, чем то допускали приличия, но она не отстранялась. Желая вызвать ревность у Николая, Катерина старательно изображала свое увлечение красавцем-поляком: не отводила глаз от его лица, улыбаясь его шуткам и комплиментам. Ободренный этими ничего на самом деле не значащими знаками внимания с ее стороны, Станислав, едва закончилась мелодия вальса, вместо того, чтобы вернуть ее в общество брата и многочисленных поклонников, увлек в сторону выхода из зала, ведущему в музыкальный салон, где теперь было темно и безлюдно. Оказавшись вне поля зрения Елецкого, Катя попыталась было вырвать свою руку из железной хватки Станислава, но у нее ничего не получилось. Втолкнув ее в полутемное помещение, Войницкий, желая взять реванш за утреннюю встречу в парке, прижал девушку к стене и впился поцелуем в мягкие губы. Напрасно Катрин старалась оттолкнуть его и осыпала его плечи градом ударов веером, который держала в руках: все это беспокоило его не больше, чем жужжание надоедливой мухи. Скорее наоборот, ее сопротивление только распалило его еще больше.

- Ну же, Катрин, не упрямься, - выдохнул он ей в губы, - если ты и впрямь так хороша, может, я и женюсь на тебе.

- Да провалиться мне на этом месте, если я соглашусь на это! - тяжело дыша и едва не плача от бессилия, прошипела она.

- Может, я заблуждаюсь, - сально ухмыльнулся граф, - но несколько минут назад Вы совершенно определенно дали мне понять, что не против подобного обращения.

- Я не предполагала, что Вы решите наброситься на меня прямо здесь, - парировала Катя.

- Стало быть, в другое время и в другом месте Вы были бы не против разделить со мной восторги плотской любви, Катрин?

- Я этого не говорила, Ваше сиятельство! Отпустите меня сию минуту! Что будет, если нас кто-нибудь застанет здесь?

- Полно, сударыня, - рассмеялся Станислав, - Вам ли сокрушаться по этому поводу?

Войницкий прижался губами к ее стройной шее, умышленно оставляя на ней след от поцелуя.

- Восхитительна, - прошептал он.

- Да пустите же меня, наконец! – вскрикнула она, вырываясь, когда руки графа обхватили ее грудь, пытаясь стянуть лиф ее платья.

Дверь в музыкальный салон распахнулась, и в дверном проеме возникла чья-то высокая фигура.

Еще в зале, когда затихли последние аккорды вальса, князь Елецкий краем глаза заметил, как поляк, с которым танцевала Катерина, увлек ее сторону выхода из зала. Ник слишком хорошо знал Войницкого, чтобы понять, с какой целью он это сделал. Елецкий сразу увидел Катю, как только она под руку с братом вошла в бальный зал дома Иваницких, но старался не обращать на нее внимания, позволив себе только кивок головой при случайной встрече взглядами в тот момент, когда итальянская певица начинала свое выступление. С каким же трудом ему давалось это деланное равнодушие! Как же она была хороша в своем бальном туалете, настолько дерзком и откровенном, что поневоле приковывала к себе взгляды всех присутствующих в зале мужчин. Елецкий отметил, что с тех пор, как они виделись в последний раз, она будто бы истаяла, став тонкой, как тростинка. Черты ее лица заострились, и только невероятно синие глаза по-прежнему сверкали задором и весельем, как в тот день, когда он встретил их с Андреем в Екатерининском сквере. Вокруг нее то и дело слышался смех, иногда ему с трудом удавалось разглядеть ее сквозь плотное кольцо, окруживших ее молодых людей. И пусть в большинстве своем это были вчерашние кадеты, сопляки, которые ловили каждое ее слово, ревность, жгучая и болезненная, терзала его сердце. Увидев же рядом с ней Войницкого, Николай скрипнул зубами. Граф напоминал ему его самого с той лишь разницей, что Ник стремился не иметь отношений с невинными девицами. Исключением была только Катрин, когда он совсем потерял голову от ее близости и решился на опрометчивый поступок, который стоил ей репутации, а ему едва не стоил жизни. Поступок, за который они оба расплачиваются по сей день, и, видимо, будут расплачиваться до конца жизни. Более всего Ника угнетало отсутствие возможности видеться с сыном. Известие о том, что Натали ждет ребенка, было единственным радостным событием за последние полгода с той злополучной ночи, которую он провел с Катрин, и после которой они расстались едва ли не врагами. За Станиславом же тянулся длинный шлейф из разбитых девичьих сердец и погубленных репутаций. Они не единожды встречались с ним и за карточным столом и в светских гостиных. Врагами они не были, но и дружескими их отношения назвать было сложно, может, оттого, что между ними всегда витал дух соперничества, будь то карты или женщины. После женитьбы Елецкого они все реже встречались со Станиславом, исключительно вежливо раскланиваясь при встрече. Так было до тех пор, пока Войницкому не пришло в голову искать благосклонности Катрин.

Слепящая ревность вперемешку с яростью составляли весьма гремучую смесь. Извинившись перед собеседниками и заметив, что супруга его занята разговором с княжной Белозерской, Ник поспешил в том направлении, куда Войницкий увел Катрин. Услышав ее отчаянный возглас, он, не мешкая ни минуты, толкнул дверь, ведущую в музыкальный салон и, положив руку на плечо Станиславу, развернул его к себе лицом одним резким движением. Сильный удар в челюсть сбил Войницкого с ног. Катя торопливо поправила платье, краснея под пристальным взглядом Елецкого.

- Ваше сиятельство, какая, право, неожиданная встреча, - поднимаясь с пола и вытирая кровь с разбитой губы, ухмыльнулся Станислав. – Неясно только одно: почему Вы здесь, а не подле своей очаровательной супруги?

- Мерзавец! – брезгливо бросил Ник. – Как Вы могли, сударь?! Насколько я успел заметить, дама Вам взаимностью не отвечала.

- Полно Вам, Николай Сергеевич, - насмехался Войницкий. – Дама только и делала, что весь вечер провоцировала меня, и, судя по Вам, не только меня…

- Ей богу, Войницкий, Вы заслуживаете того, чтобы оставить Вам дырку во лбу! - завелся Ник.

- Дуэль?! Из-за кого?! Из-за нее?! – рассмеялся Станислав, смерив Катрин пренебрежительным взглядом. – Не смешите, князь! Ваша супруга будет в восторге от того, что Вы стреляетесь из-за бывшей любовницы. Вы все еще намерены бросить мне вызов?

- Князю Елецкому не обязательно марать свое доброе имя, - процедил Петр, показавшись в дверях. – Я могу сделать это вместо него. Ваш разговор на повышенных тонах, господа, привлек слишком много ненужного внимания, - раздраженно продолжил он.

Ник обернулся и похолодел. За спиной графа Блохина стояли его супруга, княжна Белозерская под руку с Волошиным, вцепившаяся в рукав его мундира, как утопающий за соломинку, и сама хозяйка вечера княгиня Иваницкая. В глазах Натальи блеснули непролитые слезы. Резко развернувшись, так что подол пышной юбки закрутился вокруг стройных ног, она направилась прочь, подальше от супруга, вновь продемонстрировавшего всему обществу свою привязанность к этой девке. Николай, бросив последний взгляд на Катерину, направился вслед за женой, даже еще не предполагая, что скажет ей, чтобы успокоить ее и вернуть ее расположение. Войницкий в мгновение ока оценил ситуацию. Повернувшись к Кате, Станислав улыбнулся уголком разбитой губы:

- Сударыня, окажите мне честь: я прошу Вас стать моей женой.

Обведя глазами собравшихся, Катерина поняла, что выбора у нее нет. Возникло ужасное ощущение, что это не Войницкого загнали в ловушку, а ее.

- Катрин? – вопросительно выгнул бровь брат.

Сердце лихорадочно забилось, но она попыталась трезво оценить ситуацию. Если она сейчас откажет графу, на что, собственно, он и рассчитывает, Петр вызовет его. За Войницким давно и прочно закрепилась слава меткого стрелка, и исход этой дуэли предсказать будет несложно. Сглотнув ком в горле, Катерина улыбнулась Станиславу:

- Я согласна, Ваше сиятельство.

- Вы сделали меня счастливейшим из смертных, moncher, - усмехнулся Войницкий. – Полагаю, можно объявить о помолвке, - обратился он к княгине Иваницкой.

Объявление о помолвке mademoiselle Забелиной и графа Войницкого вызвало бурное обсуждение. Стоя в зале рядом с невестой и принимая поздравления, Станислав наклонился к Катрин и тихо прошептал ей на ухо:

- Не надейтесь, дорогая, что наш с Вами брак будет фиктивным. Вы ведь об этом думали, когда давали свое согласие? Я собираюсь получить от Вас все… И наследника в том числе. Ублюдка князя я, само собой разумеется, усыновлю, - но только после того, как Вы родите мне сына. Вы поняли меня?

Катя вздрогнула, когда костяшки его пальцев скользнули вдоль ее позвоночника по обнаженной до уровня лопаток спине. Вспомнив его угрозу научить ее хорошим манерам, она похолодела. Боже, на что же она только что согласилась?! Сохраняя на лице приветливую улыбку, она слегка наклонилась в сторону Станислава и тихо ответила:

- Только попробуйте поднять на меня руку, и я превращу Вашу жизнь в ад.

- Если Вы не дадите мне повода, обойдемся без рукоприкладства, - усмехнулся Войницкий. – Будете покорной женушкой, и не будете ни в чем знать отказа.

Глава 12

Как ни спешил Николай, жену он настиг уже в холле дома Иваницких.

- Натали! – положил он руку на ее плечо, останавливая ее. – Это не то, что Вы подумали. Я просто очень хорошо знаю Войницкого и всего лишь хотел помешать ему…

Наталья обернулась к супругу. Вымученная улыбка скользнула по бледным дрожащим губам.

- Ах! Ники, как бы мне хотелось верить Вам! Только скажите честно: будь это не mademoiselle Забелина, а любая другая женщина, Вы бы тоже кинулись защищать честь дамы?!

Ник побледнел и спрятал взгляд, опустив голову.

- Вот видите! Ваше молчание, ma cherie (мой, дорогой) красноречивей всяких слов.

- Натали! – Елецкий попытался удержать супругу за руку, но она, выдернув свою ладонь из его руки, попросила лакея подать ее шубку. Пока супруги в мрачном молчании ожидали лакея с верхней одеждой, в холл выбежала Мари Белозерская, а следом за ней появился Андрей.

- Вы не представляете, чем дело кончилось! – возбужденно сверкая глазами, начала она. – Войницкий сделал ей предложение, и она согласилась!

- Вот видите, Ники, все и устроилось ко всеобщему счастью! - снисходительно улыбнулась Наталья. - Милые бранятся - только тешатся.

Николай вздрогнул, прикрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь унять бешеный стук сердца. Боже! Катрин, что же ты наделала?! Вот теперь-то уж точно и она, и сын будут потеряны для него навсегда.

- Идемте, сударыня! Вы, кажется, пожелали как можно скорее уехать домой, - ровным тоном произнес он, выровняв дыхание и помогая жене надеть шубу.

Волошин повернулся к Мари и укоризненно покачал головой:

- Мари, - предложил он ей руку, - я вас провожу к Вашей матушке.

Наскоро попрощавшись с Натальей, Маша, что-то весело рассказывая мрачному, как туча, Андрею, направилась с ним обратно в сторону бального зала.

Приехав домой, Николай проводил жену до спальни и пожелал ей спокойной ночи, а сам направился прямиком в кабинет отца. Графин с выдержанным бренди стоял там же, где и всегда, строго в соответствии с заведенными в доме порядками. Плеснув в стакан щедрую порцию, Ник залпом осушил его и с грохотом поставил на стол. Крепкий напиток привычно обжег гортань, но не принес долгожданного облегчения. Тяжесть, сдавившая грудь, мешала вздохнуть, наполняя все тело усталостью. В каком-то оцепенении он, опустившись в отцовское кресло, обхватил голову руками. Когда же закончится эта пытка? Видеть ее всякий раз было и радостью, и болью. Только представив себе, что еще весь сезон впереди, и все это время видеть Катрин ему придется исключительно в обществе Войницкого, Ник едва не зарычал от осознания собственного бессилия. Не раз за эти годы он думал о том, чтобы бросить все, забрать Катерину и сына и уехать подальше от столицы в завещанное дедом маленькое имение, но сейчас, когда Наталья ожидает ребенка, это было просто невозможно. Да и зная отца, надо было ожидать, что в покое он их не оставит и сделает все возможное, чтобы вернуть блудного сына в лоно семьи, а возможности его были почти что безграничны.

Мысли самой Катрин по поводу предстоящего замужества были еще более безрадостными, но, не желая еще больше огорчать брата, который, хмуря брови, пристально разглядывал ее в полумраке экипажа, она улыбнулась ему легко и беззаботно.

- Катюша, ты уверена, что поступаешь правильно? – решился задать вопрос Петр.

Его терзали вполне обоснованные сомнения, что сестра дала свое согласие, лишь бы не допустить его дуэли с Войницким. Ведь подобное оскорбление нанесенное женщине смывалось только кровью.

- Более чем, Петруша! Подумай сам: граф Войницкий обладает громким титулом, молод, хорош собой, сказочно богат, происходит из старинного благородного рода. Идеальный жених! - подвела она итог, старательно изображая воодушевление по этому поводу, тогда как на самом деле в душе ее царили страх и смятение.

Она боялась Станислава, особенно после этой его утренней выходки. Почему-то ей казалось, что он не шутил, когда обещал наказать ее за то, что она его ударила. Одному Богу известно, какой будет ее супружеская жизнь.

- Но, может, все же не стоит так спешить с венчанием? – продолжал настаивать брат.

Катя и сама желала бы отсрочки более всего на свете, но Станислав заявил, что они обвенчаются, как только он получит разрешение на брак. И тогда, собрав всю свою волю, Катя заявила, что единственное ее условие – не выходить замуж со столь неприличной поспешностью, она не желает, чтобы ее семейная жизнь началась со сплетен и подсчетов, поэтому свадьба должна состояться не ранее, чем через месяц. К ее великому удивлению, Войницкий согласился, сказав, что в таком случае он за месяц спокойно уладит все свои дела. Какой будет свадьба, он предоставил решать невесте.

- Если хотите пышное сборище, - говорил он, - воля Ваша, сударыня. Я заранее согласен на все Ваши условия.

Вздохнув, Катя решила, что с утра отпишет матери. Вот уж кто обрадуется предстоящему событию, - грустно улыбнулась она. Родители успеют приехать в столицу. Зато Танюшу увижу, - пытаясь видеть хоть что-нибудь хорошее в происходящем, подумала Катя. Бабуля тоже наверняка выразит желание помочь с приготовлениями к свадьбе, да и Александра Михайловна вряд ли теперь останется в стороне.

Одно страшило Катрин: Войницкий заявил, что после свадьбы не намерен оставаться в столице, а собирается увезти ее в Варшаву, чтобы познакомить с родителями. Бог мой! Это же чужая, по сути, страна, чужие люди, - с ужасом думала Катя. Как они встретят ее? Уж не хлебом-солью, это точно. Уехать так далеко от родных и близких, не иметь ни помощи, ни поддержки - худшей доли и придумать невозможно!

Приехав домой и поднявшись в свои покои, Катя опустилась в кресло, чувствуя невероятную усталость. Сказался насыщенный событиями день. С трудом преодолев желание рухнуть в постель прямо в одежде и забыться сном, она дождалась, когда ее горничная поможет ей избавиться от платья и разобрать прическу. Но едва голова ее коснулась подушки, как сон мгновенно улетучился, уступив место бессоннице и тревожным мыслям относительно будущего. Господи! Ну зачем Ник вмешался?! – с досады стукнула она кулаком по подушке. Не появись он в музыкальном салоне, и ей не пришлось бы выходить замуж за Станислава. Но сделанного не воротишь! Теперь, когда о помолвке было объявлено во всеуслышание, пути назад у нее нет.

Проснувшись утром и позавтракав, Катя вопреки своему обыкновению отказалась от прогулки верхом, а с тяжелым сердцем села писать письмо матери. Она уже заканчивала, когда дворецкий, постучав в двери ее гостиной, доложил о приходе графа Войницкого. Подавив тяжелый вздох, Катерина спустилась в малый салон, дабы поприветствовать своего жениха.

Войницкому тоже не спалось этой ночью. Собственная помолвка вызывала в нем, убежденном холостяке, весьма противоречивые чувства. С одной стороны, он почему-то был даже рад, что Катрин хватило здравого смысла не отказать ему, но то, что она без особой радости согласилась на брак с ним, было ему неприятно. Неужели же он настолько плох, что она смотрит на брак с ним как на сущее наказание?! – недоумевал Станислав. Мысль это больно царапнула по душе, оставив горький осадок. Еще один момент не давал ему покоя. Вспоминая события вчерашнего вечера, он понял, что, судя по всему, вся ее веселость и желание угодить ему вчерашним вечером были напускными и преследовали лишь одну цель: вызвать ревность у князя Елецкого. Не самое приятное открытие - что женщина, с которой он намеревается вступить в брак, влюблена в другого. Именно об этом он и намеревался откровенно поговорить с ней, и теперь нервно расхаживал по роскошно обставленной комнате, ожидая ее.

Обернувшись на звук открывшейся двери, Станислав замер. Катя выглядела совсем юной, стоя на пороге в простом утреннем платье, и это ошеломило его. Он рассчитывал увидеть перед собой готовую к бою искушенную светскую львицу, а не невинное дитя. Сглотнув ком в горле, Войницкий, улыбнулся ей:

- Доброе утро, сударыня.

- Доброе утро, ваше сиятельство, - поздоровалась она. – Что привело Вас к нам в столь раннюю пору?

- Вы даже не допускаете мысли, Катрин, что мне не терпелось увидеться со своей невестой? – усмехнулся Станислав.

- Что-то подсказывает мне, что это не единственная причина, по которой Вы здесь, - парировала Катерина, внимательно следя за выражением его лица.

- Как же Вы проницательны, сударыня. Могу я говорить с Вами откровенно?

- Сделайте милость. Терпеть не могу загадок и недомолвок.

- Я бы хотел раз и навсегда прояснить ситуацию, - начал Войницкий. – Сударыня, принимая во внимание вчерашний спектакль, который Вы разыграли перед Елецким, хочу сказать Вам, что не отношусь к тем, кто станет мириться с подобными фокусами. Иными словами, если Вашу хорошенькую головку посетит мысль о том, чтобы сделать меня рогоносцем, Вы горько пожалеете об этом. Я достаточно ясно выразился?

- Прекрасно, - ответила Катерина. – Но тогда и Вы будьте добры соблюдать супружеские обеты, - добавила она.

Войницкий иронично вздернул бровь.

- То есть Вы хотите сказать, что не потерпите, если у меня вдруг появится любовница?

- Совершенно верно, сударь!

Станислав расхохотался, глядя на нее.

- Тогда Вам, сударыня, придется приложить немало усилий, чтобы удовлетворить все мои потребности, - вкрадчиво произнес он, и Катя залилась краской от столь непристойного намека на их будущую интимную жизнь.

- Можете начать прямо сейчас, я не возражаю! - добавил Войницкий, забавляясь ее реакцией.

- Придется Вам дождаться брачной ночи, Ваше сиятельство, - улыбнулась Катерина. – Вы ведь не забыли, что это было единственным моим условием? Если это все, то смею напомнить Вам, что у меня масса дел, которые нужно успеть сделать в самые короткие сроки.

- Не спешите, Катрин. Я бы хотел увидеть мальчика, - удивил он ее своей просьбой.

- Мальчика?! Зачем? – насторожилась Катя.

- Могу я взглянуть на него, коль уж собираюсь дать ему свою фамилию?

- Конечно. Я пошлю за Алексеем, - севшим голосом ответила Катя.

Выйдя за дверь, она отдала распоряжение и в тревожном ожидании принялась ходить по комнате.

- Присядьте, Катрин, - раздраженно заметил Станислав. – Я не ем маленьких детей. Что такого необычного в моей просьбе, что заставляет Вас так нервничать?

Катя остановилась и строго посмотрела ему в глаза.

- Ваше сиятельство, если Вы когда-нибудь хоть пальцем тронете моего сына, клянусь: я убью Вас.

Войницкий замер. Неделю назад он считал mademoiselle Забелину обычной пустоголовой кокеткой, у которой на уме одни развлечения, но по тому, каким тоном она сейчас произнесла эти слова, было понятно, что это отнюдь не пустая угроза. Наконец, дверь открылась, и миловидная девушка в темно-синем платье и белом переднике ввела в комнату двухлетнего мальчика. Поднявшись с кресла, Станислав подошел к ребенку и присел перед ним, вглядываясь в его лицо. Малыш не менее внимательно принялся разглядывать незнакомца перед собой.

- Что тут скажешь?! - усмехнулся Станислав, – Об отце можно и не спрашивать - порода Елецких видна в каждой черте.

Взяв ребенка на руки, он выпрямился. Только на минуту представив себя на месте Николая, он невольно улыбнулся. Каково это - знать, что твой сын, твой первенец будет носить другую фамилию?! Лучшего способа отомстить сопернику просто не существует. Ну, а в том, что Елецкий его соперник, он нисколько не сомневался. Достаточно было увидеть, какими глазами он смотрел на его будущую жену вчера вечером. Что же, как только у него появится собственный наследник, Алексей станет Войницким.

- Думаю, мы поладим, - решительно заявил он, повернувшись к Катрин и передавая ей сына.

Выдохнув с облегчением, Катя вернула Алекса Насте и поспешила проводить гостя. Прощаясь с ней, Станислав обнял ее за талию и привлек к себе. Катя, не ожидавшая от него ничего подобного, замерла в его объятьях и, воспользовавшись этим, Войницкий легко коснулся ее губ нежным поцелуем, провел кончиками пальцев по нежной щеке, заглядывая ей в глаза.

- До скорой встречи, Катюша, - улыбнулся он и вышел за дверь, оставив ее в полной растерянности.

Катя недоумевала, как же она позволила ему? Но, с другой стороны, разве не этот мужчина в самом ближайшем будущем станет ее мужем? Разве не должна она ему позволить целовать себя? Да и, что греха таить, поцелуй этот был куда более приятен, нежели вчерашнее грубое насилие. Может, все не так уж плохо, и она сумеет выбросить из головы и из сердца князя Елецкого и полюбить того, кто будет ее супругом? Катя покачала головой. Кого она пытается обмануть? Разве можно забыть, как дышать, или заставить не биться сердце? Так и с ее любовью к Нику - увы, чувство это ей не подвластно. Но все же ей придется смириться с этим, если она хочет, чтобы ее супружеская жизнь была пусть если уж не счастливой, так хотя бы сносной.

Как бы ни хотелось самой Катерине обойтись скромной церемонией венчания, родственники настояли на пышном торжестве. Во-первых, они могли себе это позволить, а во-вторых, это разом прекратит все сплетни. Как ни странно, Войницкий в этом вопросе поддержал ее родню. Спустя три недели после объявления помолвки в городском особняке Блохиных объявилась Варвара Иннокентьевна, сразу по-хозяйски, взявшая бразды правления в свои руки. Она была рада примириться с дочерью, и выбором ее оказалась весьма довольна - учитывая, что ее зятем станет весьма состоятельный граф, Варвара простила Катерине все ее былые прегрешения.

Вчера Станислав вновь приходил к ним и сообщил, что им уже получено разрешение на брак, и что он взял отпуск на службе, чтобы поехать в Варшаву после свадьбы. Более того, он намекнул, что собирается просить об отставке, чтобы больше времени уделять молодой жене.

Войницкий уступил просьбе будущей жены и согласился на венчание по православным обычаям в Измайловском соборе. Теперь до свадьбы оставалась всего неделя. Сегодня утром портниха привезла изумительное подвенечное платье, сшитое из тончайшего белого шелка. И теперь, глядя на наряд, висевший в гардеробной, Катерина только тяжело вздыхала, удивляясь тому, как быстро все в ее жизни изменилось. Разве ж о такой свадьбе она мечтала? Вспомнилось венчание Поля и Ольги, когда оба новобрачных не скрывали своей радости от происходящего, тогда как ей выпала незавидная доля пойти под венец с нелюбимым.

В дверь комнаты постучали. Заглянула ее горничная, напомнив, что мать и сестра дожидаются ее в холле, чтобы пройтись по столичным лавкам, дабы приобрести последние недостающие мелочи. Надев шляпку, Катя спустилась. Улыбнувшись Татьяне, которая с тех пор, как они виделись в последний раз, повзрослела и не выглядела уже угловатым подростком, а стала красивой юной особой, она обратилась к матери:

- Маменька, право, так ли уж это необходимо? Мне кажется, что еще одно усилие - и я просто не смогу больше пошевелиться.

- Немного терпения, моя милая, - улыбнулась Варвара Иннокентьевна. – Вот поедете с мужем в Варшаву, и у тебя будет масса времени, чтобы насладиться отдыхом и новыми впечатлениями.

Позже, стоя в лавке галантерейщика, Катя рассеяно обводила взглядом выставленные на полках товары, тогда как маменька ее, деловито перебрав не меньше дюжины тонких кожаных перчаток, довела приказчика до состояния беспамятства и с трудом сдерживаемого крайнего раздражения. Самой же Катерине было абсолютно все равно, сколько новых перчаток должно быть в гардеробе у замужней дамы; ей было совершенно наплевать на все эти ленты и кружева, которые с таким восхищением рассматривала ее сестра. Ужасное ощущение, что вся ее жизнь рушится сейчас и вот-вот погребет ее под своими обломками, сводило ее с ума.

Открылась дверь, и в клубах морозного воздуха в помещение зашли две молодые особы. Стряхивая с полей шляпки первый снег, одна из них негромко рассмеялась, чем привлекла внимание Катрин. Повернув голову, Катя во все глаза смотрела на княгиню Елецкую. Натали, попривыкнув после улицы к полутемному освещению, обвела помещение глазами и наткнулась взглядом на свою соперницу. Какой-то чертенок, сидящий внутри, заставил ее ослепительно улыбнуться и кивнуть головой в знак приветствия:

- Добрый день, mademoiselle. Примите мои поздравления! Действительно блестящая партия – по отзывам очень многих дам, - не удержалась она от сарказма.

- Благодарю, Ваше сиятельство, - с не меньшим сарказмом ответила Катя, задетая ее тоном. – Но по мне уж лучше муж, который волочится за каждой юбкой и не любит никого, кроме себя, чем тот, что на всю жизнь влюблен в другую женщину.

Наталья побледнела и резко отвернулась. Она и сама заметила, что в последнее время Ник места себе не находит, хотя и старается не показывать виду, что именно известие о помолвке Катрин и графа Войницкого стало причиной его мрачного настроения и нервозности.

Наталья не произнесла больше не слова, но ее напряженная поза и поджатые губы свидетельствовали о сильном душевном волнении.

Катя, ругая себя за несдержанность, дождалась, когда ее маменька расплатится за покупки и, холодно кивнув на прощание Натали, поспешила покинуть лавку. Вот зачем она сказала эту гадость княгине, ей пожалеть впору несчастную, - раскаивалась Катерина, вспоминая последнюю ночь с Ником. Сердце сладко заныло в груди при этих воспоминаниях. И тут же другая мысль вторглась в ее сознание - как же сможет она лечь в постель с другим, коли думает только о Николае? Тяжелый вздох выдал ее мрачные мысли, и Варвара Иннокентьевна с тревогой взглянула на дочь - как бы не выкинула еще чего. Не слишком-то она и рада столь удачному во всех отношениях замужеству. Неужели все еще любит Елецкого? – покачала головой мать Катрин, вдруг вспомнив, сколько слез по ночам пролила сама после свадьбы графа Гурьева, несмотря на заботу и внимание Владимира Михайловича. Сколько же ей всего пережить пришлось? – кольнуло материнское сердце запоздалое раскаяние.

- Катенька, с тобой все в порядке? – участливо спросила она.

- Все в порядке, маменька, - устало улыбнулась Катя, - просто вся эта суета меня несколько утомила.

Говоря это, она нисколько не лукавила.

Оставшаяся неделя пролетела незаметно. Днем Катерина была занята предсвадебными хлопотами, а ночью, терзаясь мучительными мыслями о предстоящей скорой разлуке с родными и невозможностью хоть изредка видеться с тем, кому навеки отдано ее сердце, тихо плакала в подушку.

В день венчания снег пошел крупными пушистыми хлопьями, в мгновения ока укутав столицу пушистым белым покрывалом. Ранним утром, стоя около окна и созерцая все это белоснежное великолепие, Катя пыталась представить себе, чем для нее закончится этот день и какая жизнь ее ожидает со Станиславом. Они виделись с Войницким накануне, он был необычно любезен и, как ей показалось, тоже взволнован не меньше ее самой. Постучавшись, вошла ее горничная Дарья, которую маменька привезла с собой из Забелино.

- Одеваться пора, Екатерина Владимировна, - сделав книксен, произнесла девушка.

Катя обернулась.

- Пора, Даша, - вздохнула она.

Взгляд ее переместился на подвенечное платье, разложенное на кровати. Горькая усмешка скривила нежные губы. Ни слова не сказав, Катерина позволила Дарье облачить себя в роскошный туалет и приколоть воздушную вуаль к уложенным в высокую прическу локонам.

- Что-то Вы барышня, не больно-то рады, - осторожно заметила девушка, отойдя от нее и любуясь на дело рук своих. – Жених-то Ваш красавец, каких поискать, и знатностью рода известен.

- Что с того, Даша! - вздохнула Катерина, - Ты бы радовалась, выпади тебе доля под венец с нелюбимым пойти?

- Ой, да как можно-то - в такой день, да такие думы?! – всплеснула руками Дарья.

- Ничего, говорят, стерпится – слюбится, - махнула рукой Катя. - Ступай, скажи маменьке, что я готова, пусть экипаж подают.

Роскошный экипаж двигался очень медленно, то и дело застревая в сугробах, а снег меж тем все усиливался, еще более затрудняя передвижение, но Катя уже не рада была этой отсрочке. Быстрее бы закончился этот день, - билась в голове единственная мысль, - свершилось бы уже, что предначертано, дабы не мучиться больше сомнениями и неизвестностью.

Жених в обществе двух шаферов уже более часа томился в ожидании. Выглянув на улицу, Петр нахмурился. Непогода разыгралась не на шутку. Невеста опаздывала, заставляя Войницкого нервничать. Когда же двери храма распахнулись, и Катрин под руку с отцом шагнула под высокие своды, из груди Станислава вырвался вздох облегчения. Войницкий не мог понять сам себя: еще совсем недавно он не горел желанием связывать себя священными узами брака, так откуда же это чувство всепоглощающей радости, что теплой волной разлилось в груди при виде невесты, столь же прекрасной, сколь и холодной? Ни тени улыбки, ни единого приветливого жеста, будто не к алтарю идет, а на эшафот поднимается. Остановившись рядом с ним, Катерина опустила глаза в пол, не решаясь взглянуть на того, кто сегодня станет ее супругом.

- Ну же, любовь моя, улыбнись, - прошептал Станислав, задетый ее молчанием и скорбным видом.

- Чему, ваше сиятельство? – подняв глаза, полные слез, спросила она.

Войницкий сглотнул ком в горле. Черты его лица окаменели.

- Если Вы передумали, Катрин, еще не поздно все отменить, - выдохнул он.

Она едва заметно покачала головой:

- Non, Stan. Je n'ai pas changé mon esprit. N'espé rez pas. (Нет, Станислав. Я не передумала. Не надейтесь. )

Быстрая улыбка скользнула по его губам от того, что она впервые назвала его по имени.

- Можем начинать, - повернувшись к священнику, произнес Войницкий.

Обряд венчания для Кати прошел как во сне. Она послушно отвечала на вопросы священника и повторяла про себя слова молитвы. И только когда Станислав откинул с ее лица прозрачную вуаль и сухими губами коснулся ее дрожащих губ, она поняла, что все это не сон. Она действительно стала женой Войницкого и теперь принадлежит ему одному.

Меж тем метель на улице разыгралась не на шутку. Накинув на плечи своей жены соболью шубу, Войницкий на руках донес ее до экипажа, который подогнали к самому крыльцу. Оказавшись с ним наедине, Катя отодвинулась как можно дальше, на что Станислав только усмехнулся и, откинувшись на спинку сидения, закрыл глаза. Мысль о том, что молодой жене неприятна его близость, не доставила ему удовольствия. Не очень-то хорошо начинается их супружеская жизнь, - подумалось ему. И это было тем странно для него, потому как прежде его никогда не волновали ничьи чувства, кроме своих собственных. Отчего же теперь захотелось видеть в ее глазах если не любовь, то хотя бы нежность? Хватит ли ему терпения, чтобы завоевать ее расположение?

Последовавший за венчанием свадебный обед поражал обилием блюд и роскошью сервировки. Наталья Федоровна не поскупилась на расходы. Несмотря на то, что главой семьи номинально являлся Петр, вдовствующая графиня Блохина крепко держала в своих руках и бразды правления, и домочадцев. Казалось, что дополнительные хлопоты с неожиданно разросшимся семейством после примирения с Варварой и Владимиром ей были только в радость. Она неустанно пребывала в делах и заботах и оттого не чувствовала ни лет своих, ни усталости.

За свадебным столом Катя попыталась было унять свою тревогу и страх перед предстоящей ночью при помощи шампанского, но супруг, легко разгадав ее намерения, забрал у нее очередной бокал. Станислав, наклонившись к ней, обжег ее шею жарким шепотом:

- Не переусердствуйте, mon cher (моя дорогая), у нас с Вами еще брачная ночь впереди, и я собираюсь насладиться ею сполна.

Взяв ее руку, Войницкий коснулся поцелуем холодных, как лед, пальцев. Паника в ее взгляде сменилась какой-то отрешённостью. Будь, что будет, - смирилась Катрин. От нее ничего более не зависит. Катя попыталась отнять у него свою руку, но Станислав не отпустил ее. Тогда она подняла глаза и замерла от того, что прочла в его взгляде. Жаркая волна прошла по телу, кровь прилила к щекам, сердце учащенно забилось, перехватило дыхание. Муж ее понимающе улыбнулся. Именно этого он добивался, безмолвно обещая ей взглядом ночь, полную страсти.

Обед подходил к концу, когда граф поднялся из-за стола, увлекая за собой новобрачную. Будучи поручиком Измайловского полка и состоятельным человеком, Войницкий в столице снимал роскошные апартаменты, поэтому от любезного предложения Петра провести ночь в особняке Блохиных вежливо отказался. Вместе с мужем Варвара Иннокентьевна вышла проводить молодых. Торопливо перекрестив дочь и зятя и пожелав им счастливой супружеской жизни, она, зябко кутаясь в шерстяную шаль, смотрела вслед удаляющемуся экипажу, увозившему ее Катеньку. Чувствовало материнское сердце, что без особого желания пошла ее дочь под венец, и тревожно становилось за ее будущее. Смахнув невесть откуда взявшуюся слезу, Варвара постаралась отогнать прочь мрачные мысли.

Поездка была недолгой. Рассеяно оглядываясь, Катерина, поддерживаемая под руку Станиславом, вышла из экипажа. Улица показалась ей смутно знакомой. Взглянув на дом напротив, она вздрогнула. Именно здесь находилась квартира Ника, но сейчас окна ее были темными и неприветливыми. Николай вместе с женой давно проживал в фамильном особняке Елецких на Мойке. Не дав ей опомниться, Станислав подхватил жену на руки и легко поднялся со своей ношей на второй этаж. Лакей придержал перед ним двери, когда он перенес молодую супругу через порог. Прислуга, приготовив комнаты и поприветствовав хозяев, поспешила ретироваться, оставив супружескую чету наедине.

Поставив ее на пол в небольшой, но уютной гостиной, Войницкий сам помог жене снять верхнюю одежду. Подойдя к ней сзади, он обнял ее за тонкую талию и тут же почувствовал, как она напряглась всем телом, безмолвно отстраняясь от него.

- Катюша, - прошептал он, - я не собираюсь набрасываться на Вас. Все, что я хочу, - так это доставить Вам удовольствие, и только.

- Давайте побыстрее покончим со всем этим! - дрожащим голосом отозвалась она.

Усмехнувшись, Станислав отошел от нее и разлил по бокалам шампанское. Вручив бокал Кате, он заговорил:

- Катрин, мы с Вами оказались заложниками обстоятельств, но только от нас самих зависит, будем ли мы друзьями или врагами.

- Я… Я совсем не знаю Вас, - тихо ответила она.

- У нас с Вами теперь очень много времени, чтобы познать друг друга во всех смыслах, - неожиданно серьезно ответил ей он.

Станислав старался быть терпеливым с ней, не желая насилия, однако желание обладать ею кипело в крови, как раскаленная лава. Катя сделала несколько маленьких глотков, не отрывая настороженного взгляда от его лица. Граф Войницкий красивый мужчина, - думала она, - почему же сердце ее оставалось равнодушным к нему? Поставив бокал на низенький столик, она сама шагнула в его объятья и закрыла глаза, подставив губы для поцелуя. Станислав целовал ее томительно-нежно, поглаживая ладонями напряженную спину и плечи.

- Mоjа drogi. (Милая моя (польск. )), - прошептал он, оторвавшись от ее губ. – Позволь мне!

Развернув ее к себе спиной, он ловко расстегнул крохотные пуговки на платье и прижался губами к обнажившейся впадинке между лопаток. Катерина вздрогнула, но не отстранилась, позволяя ему спустить платье. У Войницкого перехватило дыхание, когда он, отойдя от нее, разглядел контуры стройной фигуры сквозь тончайший батист сорочки. Подхватив жену на руки, Станислав ногой распахнул дверь в роскошную спальню и опустил ее на расстеленную постель.

- Jak jesteś pię kna, moja pani. (Как ты прекрасна, моя пани. ), - тихо говорил он, целуя каждый пальчик на ее руке.

Поднявшись с постели, Войницкий расстегивал мундир, не отрывая взгляда от жены. Чтобы не видеть, как он раздевается, Катя прикрыла глаза. Широкая кровать скрипнула, когда муж ее опустился рядом с ней. Ласково поглаживая нежную кожу, Станислав снял с нее сорочку, целуя каждый сантиметр обнаженной кожи, вызывая в ней приятные ощущения. Помимо воли, Катя почувствовала, как жар разлился по ее телу, участилось дыхание, кровь застучала в висках.

Как же так? – потрясенно подумала она. Ей казалось, что подобное она может испытать только с Ником. Почему же тело предает ее, желая того, кто сейчас рядом с ней? Неужели права была ее маменька, называя ее распутницей? Ласковые слова то на польском, то на французском, сказанные тихим шепотом, нежные ласки сводили с ума, не позволяя ей остаться безучастной к происходящему, как она того бы желала. С тихим стоном она сдалась, обвив тонкими руками широкие плечи.

Катя проснулась ближе полудню. Холодное зимнее солнышко заглядывало в окно спальни. Вчерашняя метель улеглась, укрыв Петербург толстым слоем снега. Повернув голову, она увидела Станислава, который стоял около окна, заложив руки за спину. Он был уже практически одет, и только его мундир все еще висел на спинке стула.

- Проснулась, mó ja kochany (моя любимая), - улыбнулся он, обернувшись к ней. – Я уж думал, что завтракать мне придется в одиночестве, - кивнул Войницкий на накрытый столик.

Вспомнив, что позволяла делать ему ночью, Катя залилась ярким румянцем, вызвав у него еще одну лукавую улыбку.

- Выйдите, пожалуйста, - попросила она. – Я хотела бы одеться.

- Все еще стесняешься меня, - тихо рассмеялся он, но, тем не менее, вышел, прикрыв за собой дверь.

Вскочив с постели, Катерина натянула на себя шелковый халат, туго завязала пояс и присела на краешек кровати. Не то, чтобы близость со Станиславом была ей не приятна, скорее наоборот. Войницкий был искусным любовником и умел доставить женщине удовольствие, но на душе у Катерины скребли кошки, будто бы она сделала что-то дурное, потеряла что-то очень дорогое и ценное. Если бы он был груб и жесток с ней, она бы наверняка смогла остаться холодной, но сейчас она не могла справиться с теми чувствами, что он поневоле пробудил в ней, и чувствовала себя предательницей. Катя, не двигаясь сидела на кровати, до боли закусив губу и пытаясь удержать предательские слезы, что готовы были брызнуть из глаз. В таком положении ее и нашел муж.

Станислав тяжело вздохнул, присаживаясь рядом с ней. Он догадывался, какие чувства терзают ее в этот момент: вина за полученное в его объятьях наслаждение и сожаление о прошлой ночи.

- Катрин, прошу Вас, перестаньте сокрушаться о том, чего не изменить, - тихо, но твердо произнес он. – Если Вы хотите войны между нами - воля Ваша, но по мне так худой мир лучше доброй ссоры.

- Я не собираюсь воевать с Вами, Станислав, - отозвалась она, - мне нужно время, чтобы привыкнуть к Вам.

- У Вас будет предостаточно времени по дороге в Варшаву, - жестко произнес он. – У Вас на сборы два дня. Ребенка оставьте с матерью или с бабушкой, как Вам удобнее. Я не говорил своим домочадцам, что собираюсь жениться, так что даже Ваше появление будет для них большим сюрпризом. Об Алексее я расскажу им позже.

С этими словами, он вышел из спальни, хлопнув дверью.

Глава 13

Катя вздрогнула от звука захлопнувшейся двери. Боже, у нее осталось всего два дня на то, чтобы побыть с сыном! Лихорадочно собираясь ехать в дом брата, Катя все еще питала надежду, что ей удастся уговорить Станислава взять Алешу с собой в Варшаву. Сколько она себя помнила, сын всегда был при ней, и она не допускала даже мысли, чтобы оставить его так надолго. Она уже готова была ехать, и, ожидая Станислава, подошла к окну да так и застыла около него в каком-то странном оцепенении, вглядываясь в окна дома напротив. На нее нахлынули воспоминания о той ночи с Ником, когда она сама пришла к нему, и непрошенные слезы, которых она сама даже не заметила, тихо катились по щекам.

Погрузившись мыслями в прошлое, думая о том, как могла бы сложиться ее жизнь, если бы тогда у нее хватило духу остаться и дождаться возвращения Николая, чтобы объясниться с ним, она не слышала, как ее муж вошел в комнату и стоя на пороге вот уже несколько минут наблюдал за ней с хмурым выражением лица. Для Станислава не было секретом, кому принадлежали апартаменты в доме напротив, и глядя на слезы, ручьями бегущие по лицу его молодой супруги, он ощутил, как острая игла ревности впилась прямо в сердце, вызывая злость и раздражение. Она его жена! Доколе это будет продолжаться?!

- Вы готовы?

Этот вопрос вывел Катрин из оцепенения.

- Да, я готова, - с умоляющей улыбкой она подошла к мужу. - Станислав, может быть, мы могли бы взять Алешу с собой? Я боюсь оставлять его одного надолго…

Эта просьба не вызвала в нем ничего, кроме раздражения, и он резко ответил:

- Я уже объяснял Вам, почему не желаю брать с собой Вашего сына сейчас. Вам что-то непонятно?

- Все понятно, извините, - еле слышно ответила Катя, опуская голову.

Три недели понадобилось им, чтобы добраться до Варшавы. Желая оградить супругу от тягот пути, Станислав старался окружить Катерину вниманием и заботой, не зная, как еще выказать ей свои чувства. Но, несмотря на все его усилия, отношения между ними не становились более теплыми.

Нет, Катя не возражала присутствия Станислава в своей постели, но едва наступало утро, и страстная любовница в объятьях графа уступала место ледяной графине. Что ни говори, граф Войницкий был красивым мужчиной, умелым и нежным любовником, и она не осталась совершенно равнодушной к нему. Высокий, светловолосый, широкий в плечах, тонкий в талии, он приковывал к себе взгляды многих женщин - и замужних матрон, и совсем юных девиц, что так часто томно вздыхали ему вслед.

Взгляд его серых пронзительных глаз, опушенных длинными ресницами, которым могла бы позавидовать любая светская красавица, мог быть и нежным и жестким, в чем Катрин воочию убедилась на собственном горьком опыте. Если Войницкий принял решение, ничто не могло заставить Станислава переменить его. Именно его упрямство и ревность стали причиной такого отношения Кати к своему супругу.

Принимая решение оставить Алексея в Петербурге, Станислав менее всего думал о материнских чувствах своей жены. Вот оно, живое напоминание о Елецком! Как же она забудет своего любовника, если всякий раз глядя на сына видит его? Однако ж это спонтанное решение, принятое в угоду оскорбленному самолюбию, обернулось против него самого: во время поездки Катерина не посмела отказать ему в близости, но наметившееся было незадолго до свадьбы потепление в их отношениях сошло на нет. Казалось бы, зачем ему большее? - недоумевал Станислав, но все чаще он с удивлением ловил себя на мысли, что ему мало обладать ее телом, с каждым днем ему все более хотелось, владеть и ее помыслами, однако все его попытки пробиться сквозь ледяной панцирь ее равнодушия и безучастности потерпели провал. Ничто не могло смягчить ее, и граф с удивлением понял, что его графиня может быть не менее упряма, чем он сам, и это молчаливое противостояние не на шутку злило его.

Катя и сама понимала, что своей холодностью она только оттолкнет о себя Станислава, но слишком сильна была ее обида на супруга за то, что Станислав разлучил ее с единственным человеком, что был ей дороже всего на свете - с сыном.

Накануне отъезда из Петербурга у нее состоялся весьма содержательный разговор с ее бабушкой. Наталья Федоровна мягко попеняла ей за ее отношение к супругу, и хотя в душе Катя была согласна с ней, все же не могла так легко уступить, что называется, без боя. Тогда бабуля ей на многое раскрыла глаза, и в том числе на брак ее родителей, заставив впервые задуматься, насколько несчастным Варвара Иннокентьевна сделала ее отца, которого сама Катя горячо любила. В силу своей молодости она раньше и не задумывалась над тем, чего стоило Владимиру Михайловичу прожить с ее матерью двадцать пять лет и все это время безропотно сносить ее истерики и придирки по любому, даже самому ничтожному, поводу. Вряд ли она тогда понимала, что было тому причиной, почему маменька всегда была недовольна им. Но вот теперь, когда сама пошла под венец не по зову сердца, а исключительно по воле обстоятельств, вынудивших ее к тому, многое из того, что было недоступно пониманию, становилось очевидным.

- Катюша, все, чего я желаю, - чтобы жизнь твоя сложилась более счастливо, нежели у твоих родителей, - говорила Наталья Федоровна. – Стоит проявить тебе чуточку терпения и мягкости, и ты добьешься от супруга гораздо большего, нежели будешь упорствовать в своей обиде. Я немного знакома с семьей Войницких, и поверь мне, Станислав вовсе не такой, как твой папенька. Владимир Михайлович - человек мягкий и покладистый, чего о графе Войницком никак не скажешь, даже не зная его вовсе. Вряд ли его терпения хватит надолго. Он не тот, кто молча станет сносить насмешки, если ты по-прежнему будешь демонстрировать свою сердечную привязанность к князю Елецкому. Боюсь, что чем чаще ты будешь вспоминать Ника, тем реже будешь видеть Алешу.

- Не понимаю, как это связано, - сердито ответила Катерина, отвернувшись к окну в будуаре графини.

- Что ж тут непонятного? Какой мужчина станет терпеть, если его супруга денно и нощно думает о другом? А Алеша – живое напоминание о нем. Поэтому Станислав просто нашел способ наказать тебя, и будь уверена, что это еще не самое худшее, что может случиться.

- Куда же хуже, бабуля? – повернулась Катя к графине. – Что может быть хуже, чем замужество с нелюбимым, чем разлука с Алешей?

- Поверь мне, может, - вздохнула графиня. – И что для тебя страшнее: замужество с нелюбимым или разлука с сыном? Ты ведь собиралась выйти замуж не по любви, а исключительно для того, чтобы защитить Алешу именем мужа, вот и не забывай об этом! Род Войницких, наверное, еще более древний, чем наш. Неужели ты думаешь, что до Варшавы не дошли сплетни о тебе, что отец Станислава с распростертыми объятьями встретит невестку, единственное достоинство которой заключается в приятной наружности? Будь ласкова с мужем, потому как в Варшаве тебе больше не на кого будет опереться. Только Станислав будет тебе поддержкой и защитой. Может, мне это показалось, но, по-моему, он далеко не так равнодушен к тебе, как стремиться показать всем.

- Я не знаю, - залилась краской Катерина. – Я совсем не знаю его, но порою и мне кажется, что будто бы у него есть какие-то чувства ко мне.

- Катенька, уж поверь моему немалому опыту, если бы Станислав ничего не испытывал к тебе, он бы не сделал предложения, даже такого, хотя на первый взгляд можно сказать, что его вынудили к этому, - улыбнулась графиня. – Постарайся если уж не полюбить его, то хотя бы понять, а про Ника - забудь. Он женат, ты замужем, ничего хорошего не выйдет с того, что ты будешь и дальше вздыхать о нем.

- Я постараюсь, бабушка, но, боюсь, это не в моей власти. Я помню каждую нашу встречу, каждое слово, каждый случайный взгляд, - что это, если не любовь? Разве можно заставить себя любить или не любить? Любовь нам Господом дается, и только ему ведомо, почему к тому, а не к другому.

Катерина подошла к своей пожилой родственнице и порывисто обняла ее.

- Береги Алешу, бабуля! Я буду скучать… - торопливо вытерев набежавшие слезы, Катя улыбнулась и поспешила вниз к ожидавшему ее супругу.

В Варшаву они въехали на исходе дня. В воздухе ощущалось скорое приближение весны. Несмотря на подтаявший на улицах снег и слякоть на мостовой, Катя невольно залюбовалась старинным городом. Проезжая мимо королевского замка, она даже попросила Станислава остановить экипаж, чтобы иметь возможность рассмотреть здание во всех подробностях. Но Войницкий с самого утра был не в настроении и раздраженно ответил, что у нее еще будет масса времени, чтобы насладиться красотами польской столицы.

Плохое настроение Станислава объяснялось очень просто: Войницкий предполагал, какой будет реакция его отца на известие о его женитьбе и заранее готовился к неизбежному неприятному для него разговору.

Будь Катрин знатного рода и имей она безупречную репутацию, старый граф, возможно, принял бы ее благосклонно, хотя всегда желал, чтобы сын его женился непременно на полячке, но наличие внебрачного ребенка и скандальных слухов о ее связи с сыном одного из влиятельнейших людей при дворе российского императора никак не могло тому способствовать.

Наконец экипаж остановился напротив крыльца старинного особняка. Станислав дождался, когда выбежавший из дома лакей откроет дверцу кареты и легко спрыгнул на мостовую. Обернувшись, он помог Катерине спуститься с подножки и, взяв ее под руку, повел к двери. Величавый дворецкий распахнул ее перед ними, ни словом, ни жестом не выказав удивления при виде незнакомой женщины, которую молодой хозяин привез с собой, но все же Катя успела заметить любопытство, промелькнувшее в глазах прислуги.

- Ну, вот мы и дома, любовь моя, - обратился к ней Станислав.

Катя с любопытством огляделась. Обстановка поражала своим великолепием. Стены холла, увешанные портретами предков, свидетельствовали о наличии длиннющей родословной и древности рода, к которому отныне принадлежала и она. Пока Катя с помощью лакея снимала шубку, в холл выбежала девушка лет семнадцати. Высокая, стройная с буйной гривой роскошных золотистых кудрей, она была очень красива. Серые глаза ее светились неподдельной радостью.

- Stanislav, wró cił eś! (Станислав, ты вернулся), - порывисто кинулась она к нему и повисла у него на шее.

Войницкий рассмеялся и крепко обнял ее.

- Да, Марила. Жаль, не надолго. Как же ты выросла, моя маленькая сестренка!

- Kim jestta kobieta do ciebie? (Кто эта женщина с тобой? ), - нахмурила брови красавица.

- Познакомься. Это Катрин - моя жена. Я попрошу тебя в ее присутствии говорить по-русски или по-французски, поскольку польский она не понимает. Родители дома? – спросил Станислав.

- Папенька дома, а маменька навещает пани Вильчинскую, - произнесла девушка по-русски с легким акцентом, с любопытством рассматривая жену брата.

- Катрин, Вы очень красивая, - выпалила она и тут же зарделась от смущения.

Катя улыбнулась ей в ответ.

- Спасибо, Марина.

- Марила, - с улыбкой поправила ее сестра Станислава.

На душе немного потеплело. Что ж, по крайней мере, хоть кому-то из членов семьи Станислава она пришлась по душе. Пока они обменивались взаимными приветствиями, по лестнице, ведущей в хозяйские покои, спустился представительный мужчина в возрасте. Опираясь одной рукой на перила, он ждал, когда брат и сестра обратят на него внимание. На Катрин он даже не взглянул.

- Witaj w domu, synu. (Добро пожаловать домой, сын), - произнес он, когда Войницкий заметил его.

- Отец! Я тоже очень рад Вас видеть, - наклонил голову Станислав. – И прошу Вас, говорите по-русски или по-французски. Моя жена не понимает по-польски.

- Twoja ż ona?! (Твоя жена?! ) – воскликнул Вацлав, переводя взгляд с сына на женщину подле него, словно только что заметил ее присутствие.

Удивление Войницкого-старшего быстро сменилось гневом. Как он мог?! Щенок, женился без родительского на то благословения! А как же Божена?!

Катя инстинктивно почувствовала исходящий от отца Станислава гнев. Тонкие пальчики судорожно вцепились в рукав мундира супруга. Почувствовав ее волнение, Станислав оглянулся на нее, и, улыбнувшись, положил ладонь поверх ее дрожащей руки.

- Отец, позвольте представить Вам Екатерину Владимировну Войницкую, мою супругу и Вашу невестку. Катя, это мой отец, граф Вацлав.

- Очень приятно, мадам, - сумел взять себя в руки Вацлав, внимательно разглядывая молодую женщину перед собой.

Что и сказать? Хороша. Дивно хороша! Можно понять Станислава, - думал Войницкий-старший. Однако ж теперь придется объясниться с Вильчинскими. Божене в этом году двадцать четыре исполнилось, в пору в старые девы записывать. Как ни крути, слишком долго они тянули с объявлением помолвки и вот дождались...

- Я тоже рада познакомиться с Вами, - робко улыбнулась свекру Катерина, приседая в почтительном реверансе.

- Вы, наверное, устали с дороги. Марила проводит Вас в покои Станислава, - обратился он к ней.

- Спасибо, - выдавила из себя Катя. – А как же Станислав…

- Не волнуйтесь, Вашего супруга я надолго не задержу, - холодно кивнул ей Вацлав, сделав знак сыну следовать за ним.

- Я недолго, - шепнул Станислав и поспешил вслед за отцом.

Вздохнув, Катя перевела взгляд на Марилу, приветливо улыбающуюся ей.

Что ни говори, но, по всей видимости, ей здесь не больно-то рады.

Аккуратно прикрыв за собой массивную дверь, Станислав обернулся к отцу.

- Я слушаю Вас.

- Не могу сказать, что известие о твоей поспешной женитьбе меня обрадовало, - хмуря густые брови, начал Войницкий-старший. – Я надеюсь это не вызвано вполне определенными обстоятельствами?

- Хотите знать, не был ли я пойман на месте преступления, соблазнив девицу? - ухмыльнулся Станислав. - Увы, отец, должен Вас огорчить. Брак этот заключен по любви. Я люблю свою жену, чтобы Вы ни думали поэтому поводу. Упреждая Ваши дальнейшие расспросы, я хочу сразу поставить Вас в известность, что Катрин не знатного рода, не имеет безупречной репутации, более того, у нее есть ребенок, мальчик двух лет от роду.

- Она вдова? – недовольно спросил Вацлав.

- Нет. И замужем никогда не была, - спокойно добавил Станислав.

- Неслыханно! Это просто неслыханно! – возмутился Войницкий-старший. – Жена моего единственного сына – гулящая девка!

- Отец! – резко оборвал его Станислав. – Не забывайтесь! Она моя жена и я требую, чтобы в этом доме к ней относились с уважением! А была бы она гулящая, я бы с ней просто погулял, для меня это никогда проблемой не было ни в Варшаве, ни в Петербурге.

- Не думал я, что ты опозоришь наш род подобным мезальянсом, - скривился Вацлав.

- Что сделано, то сделано. Могу я идти? Как бы то ни было, путь был не близкий, и я хотел бы отдохнуть перед ужином.

- Ступай, Станислав, - махнул рукой Вацлав, - но не думай, что наш разговор с тобой окончен. Позор, бог мой, какой позор! - покачал он головой.

Едва за сыном закрылась дверь, Вацлав тяжело опустился в кресло. Разочарованию его не было предела. Породниться с Вильчинскими было его самым заветным желанием. Божена, единственная дочь Виктора, всегда была желанным гостем в доме Войницких. Девушка нравилась Вацлаву своим мягким уступчивым характером, обладала приятной внешностью и во всех отношениях стала бы Станиславу идеальной женой, но эта русская выскочка смешала ему все планы. Нельзя не признать, что девушка очень красива, и легко понять любого мужчину, обратившего на нее внимание. Коль у нее такая репутация, Станислав мог бы сделать ее своей любовницей. Но жениться! Видимо, не все так просто – может, влиятельные родственники или покровитель?

Чувствуя, что она не самая желанная гостья в доме, Катя приложила немало усилий, чтобы не ударить в грязь лицом перед новоявленными родственниками. Ее горничная Дарья успела привести в порядок одно из ее любимых платьев нежно-голубого оттенка и уложить волосы своей хозяйки в простую, но изысканную прическу. Но, несмотря на все эти старания, ужин прошел в тягостной атмосфере. Графиня Ветта Войницкая, мать Станислава, несмотря на возраст, была все еще очень красивой женщиной, хотя в роскошных золотистых локонах были уже заметны серебристые пряди, и морщинки собрались в уголках таких же серых, как у сына, глаз. Едва увидев свою невестку, графиня смерила ее высокомерным взглядом и удостоила лишь небрежным кивком головы в качестве приветствия. Игнорируя просьбу Станислава в присутствии его жены говорить по-русски или на худой конец по-французски, Ветта весь ужин обращалась к своим домочадцам исключительно на родном языке. Хотя она и не говорила об этом Станиславу, Катя немного понимала польский, и язвительные замечания, без обиняков высказанные ее свекровью сыну при знакомстве с ней, не ускользнули от ее внимания, оставляя в душе горький осадок. Марила как могла старалась разрядить накаленную обстановку, но ее робкие попытки внести какое-то оживление в мрачную обстановку за столом потерпели полное фиаско. Катя вяло поковырялась в тарелке, не испытывая никакого аппетита, и при первой же возможности поспешила удалиться в покои Станислава, сославшись на усталость и извинившись перед присутствующими. Закрыв за собой двери столовой, она вихрем пролетела по коридору, стараясь удержать близкие слезы, дабы не разрыдаться прямо на глазах у вездесущей любопытной прислуги. Захлопнув за собой дверь в спальню, она привалилась к ней спиной, и соленые капли сорвавшись с ресниц, потекли по щекам.

Войницкий, недобро сверкнув глазами в сторону матери, покинул столовую вслед за женой, прекрасно понимая, что стало истинной причиной поспешного бегства.

- Катюша, открой, - услышала она негромкий голос Станислава.

- Уходите, Станислав. Ваши родные, наверняка, соскучились без Вас, а мне хочется побыть в одиночестве, - прерывающимся от слез голосом ответила она.

- Катя, mоjа drogi, открой мне, - вновь попросил он.

Отойдя от двери, Катя замерла у окна. Она слышала шаги супруга за своей спиной, приглушенные толстым ворсом ковра, но не обернулась. Даже когда его теплые ладони опустились на ее плечи, она не шелохнулась.

- Катрин, я обещаю, что мы не задержимся здесь надолго, если мои родные не будут относится к Вам должным образом, - тихо произнес он.

- Должным образом?! – резко обернулась Катя. – Станислав, у моего отца имение недалеко от Минска, я выросла там. Вы думаете, я совсем не понимаю польский? Потаскуха! Так, кажется, Ваша матушка меня назвала?! А Вы – Вы промолчали!

Станислав побледнел и сделал попытку обнять ее, но жена оттолкнула его.

- Оставьте меня! Я хочу вернуться в Петербург.

- Мы уедем, как только я улажу здесь все свои дела, - ответил он, уже жалея о своем решении поехать в Варшаву, не предупредив заранее родных об изменениях, произошедших в его жизни.

Катя недоверчиво глянула на него и покачала головой.

- Я не должна была соглашаться на брак с Вами, если бы не Петр....

Станислав стиснул зубы. Он явно хотел что-то сказать, но в последний момент передумал. Молча выйдя за дверь, Войницкий направился прямо к будуару матери. Постучав, он решительно толкнул дверь.

- Маменька, могу я говорить с Вами?

- Если ты насчет этой ужасной женщины, которую ты называешь своей женой, тогда уволь, - вскинулась Ветта.

- Я всего лишь прошу Вас воздержаться от оскорблений в ее адрес, пока она находится здесь. Я и не рассчитывал, что Вы примете Катрин благосклонно. И, к Вашему сведению, моя жена только что призналась мне, что понимает наш язык.

У Ветты хватило совести покраснеть при этих словах сына.

- Я извинюсь перед ней, - выдавила она. – Но, Станислав, я только сегодня была у Вильчинских… Это ужасно! Ты только представь, что будет с Боженой, когда она узнает, что ты вернулся не один? Как ты мог? У твоего отца с Виктором был уговор, если ты помнишь. Бедная девочка с самого детства влюблена в тебя!

- Маменька, я помню об этом так называемом уговоре, не было ни одного застолья, чтобы после пары чарок оковитой отец с Виктором не заводили об этом разговор, хотя и вы с отцом должны были знать, что я никогда не собирался предлагать Божене руку и сердце. Она славная девушка, но Вы заблуждаетесь, думая, что нас связывает нечто большее, нежели дружба, - устало ответил он и откланялся, не желая вступать в дальнейшие пререкания с матерью.

На следующий день Ветта сдержала свое слово и нашла в себе силы попросить прощения у невестки за свою несдержанность. Можно было бы сказать, что на этом конфликт был исчерпан, но самое трудное испытание для Катерины оказалось впереди.

Ближе к вечеру в особняк Войницких пожаловали гости: пани Вильчинская со своей дочерью Боженой. Едва увидев Станислава, девушка бросилась в его объятья, улыбаясь ему самой очаровательной улыбкой и совершенно проигнорировав стоящую рядом с ним Катерину.

- Stanislav. Mó j Boż e, jak się cieszę, ż e przyszliś cie. (Станислав. Бог мой, как я счастлива, что Вы приехали. )

- Полно, Божена, - рассмеялся Войницкий, отстраняя ее от себя. - Хотя я тоже рад видеть Вас. Разрешите представить Вам мою жену Катрин.

Девушка повернулась к Кате. Темные глаза, сиявшие минуту назад улыбкой, сверкнули ненавистью, но тут же взгляд ее принял холодно-безразличное выражение.

- Очень приятно познакомиться, мадам, - пропела она, сделав книксен, и вновь переключила все свое внимание на Станислава, не замечая более его супругу.

- Ах, Станислав, расскажите же про Петербург! Помнится, Вы мне как-то обещали, что мы вместе покорим его, - улыбнулась она, привычно положив руку на локоть Станислава и направляясь в небольшую гостиную. Кате же ничего не оставалось, как только последовать вслед за своим мужем, Боженой и ее матерью. Подали чай. Ветта принялась разливать ароматный напиток по чашкам, однако невестке чашку чая передали в последнюю очередь. Беседа за чаем была весьма оживленной, но велась по-польски, и только после многозначительного покашливания Станислава дамы соизволили перейти на французский. Чувствуя себя лишней в этой компании, Катя стоически ожидала, когда же дамы обменяются всеми новостями, вымученно улыбаясь в ответ на презрительные косые взгляды обеих дам Вильчинских.

После такого чая она отказалась от ужина под предлогом того, что у нее разыгралась мигрень, и она хотела бы прилечь пораньше. На самом же деле у нее не было никаких сил вновь слушать, как Ветта будет превозносить достоинства милой Божены, считая ее и утонченной, и воспитанной, сопровождая каждое слово весьма недвусмысленными взглядами в сторону своей невестки. Лежа в постели в ожидании Станислава, Катерина перебирала в памяти события ушедшего дня и вспоминая последний разговор с бабушкой. Ах, как же была права милая бабуля! Она уже была сыта по горло гостеприимством родни своего супруга и решила просить мужа скорее вернуться в столицу, но сон сморил ее до его прихода.

Войницкий тихо вошел в спальню, освещаемую единственной свечой. Глядя на спящую Катю, он жестом отослал камердинера. Бесшумно раздевшись, Станислав лег в постель, обнял жену и легко коснулся поцелуем слегка приоткрытых губ. Улыбнувшись во сне Катя, прижалась к нему всем телом.

- Ник, - едва слышно выдохнула она. Ласковые объятия сменились стальным захватом, и, открыв глаза, Катерина встретилась взглядом с супругом. В серых глазах Станислава сверкала убийственная ярость. Катя сжалась, пытаясь оттолкнуть его, но он, навалившись всей тяжестью на жену, подмял ее под себя.

- Смотри на меня, - прошипел Войницкий, перехватив тонкие запястья и с трудом удерживаясь от желания ударить ее. – Я хочу, чтобы ты знала, КТО сейчас с тобой!

Склонившись к ней, он впился в ее губы, не давая вздохнуть. Станислав был груб, намеренно причиняя боль, оставляя следы на нежной коже. Катя не сопротивлялась и только судорожно вздохнула, когда все закончилось, и супруг скатился с нее. Легкие горели огнем, слезы застили взгляд. Зачем он так с ней?

Повернувшись Войницкий наблюдал, как она отползла от него на другую сторону кровати. Вскочив на ноги, Катерина накинула шелковый халат на истерзанное обнаженное тело.

- Ненавижу Вас! - прошептала она, глядя прямо в глаза мужу.

Трясущимися руками завязывая пояс халата, Катя едва сдерживалась, чтобы не броситься на мужа. Как же ей хотелось причинить ему боль в отместку за то унижение, которому он ее подверг! Что ему еще от нее нужно?! Разве ее вина в том, что она не в силах дать ему больше, чем уже отдала? Господи! Да как же они смогут жить дальше, если только стоило ей ненароком упомянуть имя Елецкого, как в Станислава словно дикий зверь вселился?! Ведь она же видела, что он с трудом удержался от того, чтобы не ударить ее!

А Войницкий, глядя на жену, уже раскаивался в том, что позволил гневу ослепить себя настолько, что обошелся с ней хуже, чем с дворовой девкой.

- Катрин…

Катя повернулась. Станислав почти ожидал слез или истерики, но не было ни того не другого. Голубые глаза сверкали презрением, тонкие пальцы сжались в кулачки.

- Чего изволите, Ваше сиятельство? - издевательски бросила она. - Что Вам еще нужно? Я обещала хранить Вам верность. Вы говорили о покорности. Вы получили ее. Разве я хоть раз ослушалась Вас?!

Войницкий глубоко вздохнул, пытаясь обуздать начинавшее закипать раздражение. Что ей ответить? Сказать правду? Станислав потрясенно замер, осознав, что чувство, которое он испытывает к своей супруге, гораздо глубже и сильнее, чем ему самому хотелось бы. Оказывается, одно только упоминание имени соперника способно довести его до умопомрачения, и он сходит с ума от ревности, зная, о ком она думает постоянно. Но как признаться ей в любви после того, что он сделал?

Разве она обманула его? Он знал обо всем с самого начала, да Катя ничего и не скрывала. Он же не слепой. Разве можно было не заметить, какими глазами она смотрит на Елецкого? Разница лишь в том, что на момент их знакомства ему было плевать на ее чувства, все, чего ему хотелось – это обладать прекрасным телом, а потом, пресытившись ею, расстаться так же легко, как он это делал всегда. Это была своего рода игра, охота, и правила это игры он изучил досконально. Она убегает, отказывает, а он догоняет, соблазняет, и, в конце концов, она уступает ему. Тогда им двигала лишь похоть, ничего более. Войницкий и сам не мог понять, в какой момент все изменилось. Может, тогда, когда она не уступила? Или тогда, когда он пришел к ней наутро после злополучного бала и объявления о помолвке, а она предстала перед ним такой юной и беззащитной, что в нем проснулось несвойственное ему желание заботиться и оберегать?

Только вместо того, чтобы оберегать ее, он сам только что унизил ее и умышленно причинил ей боль.

- Простите меня, Катрин, - прошептал он. Других слов у него сейчас не было.

- Просто уйдите, Станислав, - указала она рукой на дверь. – Оставьте меня! Я хочу побыть одна.

После ухода мужа Катя еще долго лежала без сна, глядя на темный балдахин кровати над ее головой. Как же права была бабуля, когда говорила ей, что нужно найти ключик к сердцу супруга. Но как же это сделать, если она не может найти в себе силы даже для того, чтобы хотя бы попытаться?

Проснулась она поздно. Открыв глаза, она наблюдала за танцем пылинок в тонком солнечном луче, пробравшемся в комнату через неплотно задернутые портьеры. С тяжелым вздохом Катя поднялась и присела на постели. Видеться со Станиславом не было никакого желания, но она все же дала себе слово, что попытается объясниться и помириться с ним. Протянув руку к расческе, она увидела на туалетном столике сложенный вчетверо лист бумаги, и, развернув его, прочла несколько строк, написанных твердым почерком супруга.

«Катрин, когда Вы прочтете это письмо, я, вероятнее всего, буду уже на пути в Петербург. Я оставляю Вас в Варшаве, потому как не вижу смысла утомлять Вас столь долгим путешествием, поскольку принял окончательное решение оставить службу и вернуться в Польшу. Не беспокойтесь о сыне. Я привезу мальчика, как только дела мои будут улажены, и дороги станут пригодными для поездки. Надеюсь, что уже в мае я смогу вернуться к Вам. Станислав. »

Катя ахнула. Он бросил ее! Бросил одну в этом доме, где у нее нет ни одного близкого человека! Мой Бог, да это же не меньше двух месяцев пройдет, пока он напишет прошение об отставке, пока вернется! Как же ей пережить это время?!

Горько! Как же горько было осознание того, что она осталась совершенно одна. Слезы мгновенно подступили к глазам, не давая вздохнуть. И ведь и ее вина в том есть. Она же сердцем чувствовала, что Станислав тянется к ней, и вновь сама все испортила. А все гордыня ее! Нет, чтобы прислушаться к совету бабули, да ласкою привязать его к себе, - так нет же, все отталкивала его да лелеяла свою обиду.

Но как бы она ни злилась на него, как бы ни ясны ей были мотивы его поступка, но легче от этого не становилось. Не захотел Станислав ее возвращения в Петербург, решив таким образом раз и навсегда пресечь любую возможность даже случайной ее встречи с Елецким. А ведь сделай она вид, что остыли ее чувства к Николаю, Войницкий вряд ли бы принял решение остаться в Польше. Не потому ли сбежал он из отчего дома, предпочтя беззаботной жизни службу, что не было тепла в его отношениях с родителями? А теперь он предпочел противостояние с родственниками в Варшаве мукам ревности и подозрениям, окажись они в столице.

Время в ожидании потянулось невыносимо медленно. Оказавшись один на один с родителями Станислава, Катя старалась лишний раз не попадаться им на глаза, встречаясь с ними только за столом во время завтраков, обедов и ужинов. Вацлав и Ветта делали вид, что не замечают ее, обращаясь к ней только тогда, когда избежать общения было совершенно невозможно. Ее никуда не приглашали, потому как свёкр со свекровью не посчитали нужным представить ее местному обществу - они словно бы стыдились ее, но она нисколько не расстраивалась по этому поводу. Единственным человеком, с которым она смогла найти общий язык, была Марила. Сестра Станислава, недолюбливавшая Божену за высокомерие и спесивость, с радостью предложила Катерине свою дружбу и поддержку, став для нее подругой. С наступлением весны, едва потеплело, Марила, с удовольствием взяв на себя роль гостеприимной хозяйки, вместе с Катей совершала прогулки по Варшаве.

Минуло два месяца со дня больше похожего на бегство отъезда Станислава. Проснувшись ранним утром, Катя дернула шнур сонетки и села на широкой постели, откинувшись на подушки. Дарья появилась спустя несколько минут. Спускаться к завтраку, чтобы в очередной раз полюбоваться на недовольное выражение лица своей свекрови, Катрин не хотелось.

- Принеси мне чаю, - распорядилась она. – И спроси пани Марилу, если она проснулась, не желает ли она составить мне компанию на утренней прогулке.

Сделав книксен, девушка поспешила исполнить поручение. Катя поднялась с постели и тихонько напевая, подошла к зеркалу. Наступающий апрельский денек обещал быть погожим и теплым. В кои-то веки настроение ее было радостным и безоблачным. По ее подсчетам Станислав должен был приехать в конце недели, а это значит, что она скоро увидится с сыном. Катя уже смирилась с мыслью, что отныне жить ей предстоит здесь, но ее не пугала такая перспектива, если Алеша будет с ней. Она резко обернулась на звук открывшейся двери и покачнулась от внезапного головокружения. Ухватившись за портьеру, Катя прислонилась к стене. Зашумело в ушах, к горлу подступила дурнота, на лбу выступила липкая испарина. Поставив поднос с чаем и булочками на туалетный столик, горничная обеспокоенно взглянула на нее.

- Ох, Даша, дурно мне, - тихо прошептала побелевшими губами Катя.

- Не мудрено, барышня! – улыбнулась Даша. - Муж-то Ваш, поди, обрадуется…

Зажав рот рукой, Катерина метнулась в уборную.

Вернувшись в спальню, она присела в кресло, собираясь с мыслями. Как же она не заметила очевидного? И платья ей в последнее время в груди совсем тесны стали, и уставать она стала очень быстро. Вспыхнувшая было радость тотчас померкла при мысли о супруге. Сдержит ли свое слово Станислав, если родится мальчик? Не будет ли обижать ее первенца? Все ее сомнения отразились у нее на лице. Дарья, успевшая хорошо изучить свою хозяйку, покачала головой, и, налив в чашку чая без сахара, протянула ей.

- Выпейте, барышня, полегчает. – утешала ее Даша. - Да не хмурьтесь! Ребеночек - это ж радость великая, дар Божий. Может, коли родится наследник, и к Вам относиться лучше станут.

Глава 14

Спрятавшись по обыкновению в своей комнате, Катя дремала после обеда, когда дверь в ее спальню приоткрылась и заглянула взволнованная Дарья. Заметив, что барыня не спит, Даша улыбнулась.

- Екатерина Владимировна, барин приехали, Алешеньку привезли.

Дрему как рукой сняло. Катя порывисто поднялась и, накинув на плечи шаль, как была неприбранная с растрепавшимися волосами, бегом выскочила из комнаты и остановилась на минуту только на верху лестницы. Прижав руку к груди, где перепуганной птахой колотилось сердечко, она смотрела, как в парадные двери вошел Станислав с Алешей на руках. Вскрикнув, Катя подхватила юбки и сбежала вниз, рискуя свернуть себе шею и не обращая внимания на то, что ведет себя совсем уж неподобающим образом. Войницкий поставил мальчика на пол и робко улыбнулся жене.

Не зная, как ей жилось здесь все это время, но догадываясь, что не сладко, он всю дорогу гадал, как она встретит его. Оглядевшись и увидев мать, Алеша с радостным визгом бросился в ее раскрытые объятья. Взяв на руки сына, Катя стиснула маленькое тельце, спрятала лицо в темных кудрях, чувствуя, как к горлу подкатил ком и защипало глаза. На мгновение оторвавшись от него, взглянула на Станислава, одними губами прошептав «спасибо». Как же она стосковалась по сыну, как же ей не хватало этих драгоценных минут близости. А Станислав, глядя на Катю с Алешей на руках, с горечью сознавал, что его мать ни разу в жизни не обняла и не поцеловала его от души, так, как Катя своего сына.

Расцеловав Алешу, Катерина поискала глазами его няньку. Настена, бледная и измученная, стояла немного поодаль: девушка совсем не переносила тягот пути, ее укачивало даже на коротких перегонах, что же было говорить о такой дальней поездке. Кивком головы указав Дарье на Настю, чтобы та позаботилась о ней, Катя поспешила в свои покои, но вдруг остановилась, поставила Алешу на пол, шепнула ему, чтобы никуда не уходил, и вернулась к мужу. Станислав замер, глядя в голубые глаза, блестевшие от непролитых слез. Он ждал чего угодно, но только не того, что Катрин, вскинув тонкие руки ему на шею, прижмется к нему всем телом и на глазах у изумленной прислуги легко коснется поцелуем уголка его губ.

- Спасибо Вам! Спасибо, что вернули его мне.

Руки Войницкого сомкнулись вокруг тонкой талии, и, не обращая внимания на вышедшего в холл отца, Станислав прижался губами к ее губам, вдыхая тонкий аромат ландыша, исходивший от ее растрепавшихся волос.

- Все, что пожелаешь, лишь бы ты была счастлива со мной! - прошептал, отпуская ее. – Ступай, вели собираться, завтра на рассвете выезжаем во Фромборк.

Катя улыбнулась ему и поспешила увести сына от пронизывающего взгляда Вацлава. А Войницкий-старший, проводив глазами невестку и ее ребенка, повернулся к сыну.

- Ну, вот ты и вернулся, - улыбнулся Вацлав.

- Ненадолго, отец, - усмехнулся Станислав. – Завтра же я собираюсь увезти жену во Фромборк.

- Значит, решил все же к тетке податься, - покачал головой Вацлав, по опыту зная, что ежели Станислав решил что, то решения своего не переменит.

- Так будет лучше для всех, - спокойно ответил он. – Вы с матушкой весьма доходчиво объяснили мне, что я женился не на той. Не думаю, что в мое отсутствие Ваше отношение к Катрин претерпело хоть какие-то перемены.

Станислав весь извелся по дороге в Петербург, вспоминая ночь накануне отъезда. Не было оправдания его поступку, той жестокости, с которой он обошелся с Катей. Именно тогда он принял решение перебраться к тетушке Марысе. Там Катрин будет вне досягаемости для откровенной неприязни его родителей.

Как же он скучал по жене! Как боялся, вернувшись, увидеть в ее глазах отвращение. Когда же Катя сама поцеловала его, когда он увидел ее светящиеся радостью глаза, отлегло от сердца. Станислав ощутил стеснение в груди, хотелось стиснуть ее в объятьях, закружить на руках по натертому до блеска паркету. Глядя ей вслед, пока она с сыном поднималась по лестнице, Войницкий сглотнул ком в горле, мешающий дышать. Он нисколько не лукавил, когда говорил, что готов на все ради нее. Эти два месяца в разлуке с ней он томился ожиданием того момента, когда сможет увидеть ее и теперь благодарил Бога за то, что услышал его молитвы - она не оттолкнула его, не облила презрением.

Услышав голос отца, Станислав очнулся от своих дум и перевел взгляд на старого графа.

- Ты собираешься признать этого мальчишку? – ворчливо спросил Вацлав.

- Само собой, - ответил он. – Как только Катрин родит мне наследника.

- Ну, хоть об этом ты подумал, - заметил Вацлав. – Может, еще не окончательно потерял голову от нее.

Станислав улыбнулся в ответ на эту язвительную реплику.

- Да уж, Войницкие никогда не теряют голову от любви. Отец, неужели Вы никогда не любили? – усмехнулся он.

Вацлав замер на полпути к своему кабинету. Медленно обернувшись он глянул прямо в глаза сына.

- Любил… - тихо ответил он и резко развернувшись ускорил шаг.

Войдя в кабинет и плотно прикрыв за собой дверь, Вацлав подошел к поставцам и распахнул резные дверцы. Налив дрогнувшей рукой щедрую порцию бренди в стакан, Войницкий выпил залпом крепкий напиток.

Вацлав задумался. Тот факт, что сыну в доме тетки куда более комфортно, чем в родовом гнезде, оставил в душе неприятный осадок. И, пожалуй, в этом есть вина и его, и Ветты, или просто они так были воспитаны. Чуть ли не с пеленок Вацлаву вдалбливали, что он наследник графов Войницких и должен не посрамить это гордое и древнее имя. К его брату Владеку, который был младше всего на два года, отец никогда не предъявлял таких строгих требований.

Вспомнился тот день, когда в их дом пожаловали нежданные гости. Едва глянув на невесту младшего брата, Вацлав ощутил, как сердце забилось неровными толчками. Марыся. Отнюдь не признанная красавица, невысокая, тоненькая, темные косы уложены короной на голове, карие глаза искрятся смехом и весельем, смешливые ямочки на смуглых щечках. Это было так неожиданно и пугающе быстро, словно удар грома. Весь вечер Вацлав не сводил глаз с девушки, смущая ее своим пристальным вниманием. А потом было венчание, которое Вацлав вспоминал как в тумане. Со временем сердечная боль прошла, притупилась, но не исчезла вовсе. А когда ему исполнилось тридцать, он повел под венец ту, на которую указал отец, даже не пытаясь воспротивиться его воле, потому как ни одна из множества светских красавиц так и не смогла вытеснить из его сердца жену брата.

Эта громкая свадьба оказалась едва ли не последним делом отца, потому что вскоре он заболел, а маленький Станислав, названный так в его честь, родился через три месяца после его смерти. Вацлав тогда вступал в наследство и был занят с утра до ночи, Ветту же никогда не интересовало ничего, кроме нарядов, украшений и возможности блеснуть в высшем свете, поэтому, едва оправившись от родов, она поспешила вернуться в общество, передав Станислава на попечение нянек. Марыся с первого взгляда невзлюбила Ветту, а маленький Станислав навсегда покорил ее сердце, стоило ей только увидеть мальчика. Своих детей у них с Владеком не было, поэтому уговорив Вацлава, что ребенку будет лучше в селе, а не в Варшаве, они перебрались со Станиславом и всеми его няньками в свое имение под Фромборком, и до самой смерти Владека Станислав видел отца и мать всего несколько раз в год, когда Владек с Марысей приезжали в Варшаву.

Как же давно это было! Но никуда не делось это чувство, которое и по сей день терзало его. И вовсе не потому сбежала Марыся во Фромборк после смерти Владека, что Ветту невзлюбила. Вацлав помнил тот день, когда пришел к ней, признался ей в том, что она вся его жизнь, но только напугал своим напором, и на следующий день она уехала в маленькое имение, оставленное ей Владеком.

После смерти Владека Вацлав забрал Станислава в Варшаву. Он старался быть в меру строгим отцом, хотел, чтобы из сына получился настоящий мужчина, которым можно было бы гордиться. Но Станислав уже тогда был слишком упрям и вспыльчив, всегда имел собственное мнение, которое частенько отличалось от чаяний его родителей. В детстве и юности ему частенько доставалось и от отца, и от воспитателей. Бывало, что следы от розги неделями не сходили с его спины. Подобное обращение не добавило ему ни почтительности, ни покорности в отношении с родителями, но скорее отдалило от родных. И едва успев опериться, он поспешил покинуть Варшаву, поступив на службу в императорскую гвардию.

Сейчас Вацлав почти не общался с женой покойного брата. Она редко приезжала в Варшаву из имения под Фромборком, которое в виду своей бездетности собиралась оставить в наследство Станиславу. Он всегда был ее любимцем, и она никогда не скрывала этого. Войницкий-младший также платил своей тетке сердечной привязанностью и всякий раз, наведываясь в Польшу, навещал ее. Станислав знал, что Марыся рада будет принять его с Катрин, и во Фромборке им будет куда спокойнее, чем в отчем доме.

Вечером, уложив Алешу спать, Катя спустилась в столовую к ужину. Она вся светилась, и ничто не могло омрачить ее радости, - ни полные желчи замечания Ветты, которая не постеснялась уколоть сына наличием внебрачного ребенка у его супруги, ни мрачное настроение Вацлава, который в кои-то веки одернул жену.

Ослепительно улыбнувшись, Катя присела за стол по правую руку от мужа. Она не убрала руку, когда его ладонь накрыла ее изящные пальчики, только бросила быстрый взгляд на супруга, когда Станислав тихонько сжал ее ладонь в своей руке.

Позже Станислав, отказавшись от традиционной рюмки бренди поспешил в свои апартаменты. Дойдя до спальни жены, он остановился перед дверью и замер в нерешительности. Он не знал, чего ждать после той последней ночи и был почти уверен в том, что она прогонит его из своей спальни, стоит ему ступить в комнату. Толкнув дверь, Станислав остановился на пороге и прерывисто вздохнул, глядя на то, как Катерина, что-то тихонько напевая, расчесывает серебристые пряди. Заметив отражение супруга в зеркале, она отложила в сторону расческу и обернулась к нему. Станислав успел снять сюртук, тонкая полотняная рубашка была распахнута на груди, развязанный галстук небрежно свисал с шеи.

- Катюша, moja droga, moja kochany, - прошептал он. – Как я ждал встречи с тобой, душа моя! Но если скажешь уйти, я уйду.

Внове было видеть его столь нерешительным. Растерявшись на какое-то мгновение, Катерина промолчала.

- Ну, что ж, понимаю…, - Войницкий повернулся, чтобы выйти.

- Станислав, - окликнула она его. – Останьтесь.

Не веря тому, что не ослышался, Войницкий вернулся в комнату и плотно прикрыл за собою дверь.

- Более всего я боялся, что ты не простишь мне, - заключая ее в объятья, улыбнулся Станислав.

- Не вспоминайте об этом, и я не буду, - отозвалась Катя, спрятав лицо у него на груди.

Положив голову ему на грудь, Катя слушала как сильно и часто бьется его сердце. Руки Станислава сомкнулись у нее за спиной, прижимая ее к напряженному мужскому телу.

- Катюша, я люблю тебя, люблю, - выдохнул Войницкий.

Катя замерла, подняв голову заглянула в серые глаза. Станислав ждал, но она промолчала. Не могла она заставить себя произнести тех слов, что он ждал от нее. Поднявшись на носочки, она подставила губы для поцелуя. Усмехнувшись, муж склонил голову и легко коснулся их поцелуем.

Сердце болезненно заныло. Вот он и открылся ей в своих чувствах, а что в ответ прочел в голубых глазах? Сожаление, вот и все, что она испытывала в этот момент. Ну, что ж, он сумеет довольствоваться и малым, той нежностью, что так неожиданно промелькнула во взгляде, молчаливой покорностью судьбе. Петербург далеко, и ничто и никто не сможет нарушить более покой, воцарившийся в их отношениях.

Этой ночью он был терпелив, стремясь каждым жестом, каждой лаской и поцелуем показать, как сильно то чувство, что нашло лазейку в его сердце. Откинувшись на подушки, Станислав, прикрыл глаза. Тонкие пальчики скользнули по его груди путаясь в густой золотистой поросли. Катя приподнялась на локте и наклонившись, шепнула ему всего несколько слов. Войницкий поднялся, заглянул ей в глаза и сгреб в объятья, покрывая поцелуями ее лицо.

- Катюша, moja droga, сердце мое, спасибо тебе!

И после того, как жена уснула на его плече, Станислав не вернулся в свою спальню, оставшись с ней до утра. Он еще более укрепился в своем решении увезти жену во Фромборк.

Наутро, прощаясь с домочадцами, Станислав заметил покрасневшие глаза сестры. Для него стало открытием, что Марила успела так привязаться к Катрин. Поддавшись порыву, он повернулся к отцу.

- Папенька, не позволите ли Вы Мариле поехать с нами? Куда полезнее провести лето на морском берегу, чем скучать в Варшаве.

Вацлав перевел взгляд на дочь и, заметив ее умоляющий взгляд, кивнул головой.

- Если пожелаешь ехать, быстро собирайся, пока я не передумал.

- Папенька, спасибо! - кинулась Марила к нему на шею.

Ветта только фыркнула и, демонстративно отвернувшись, поднялась наверх.

На пятый день пути колеса экипажа прогрохотали по мостовой тихого приморского городка. Проехав через город, карета свернула в сторону побережья. Небольшое тетушкино имение было расположено прямо на берегу залива. Проезжая по побережью, Катерина во все глаза смотрела на морской пейзаж. За всю ее недолгую жизнь море ей не доводилось видеть ни разу. Даже будучи в Петербурге, она так и не удосужилась побывать на берегу Финского залива. Заметив ее интерес, Станислав стукнул в стенку, подав знак вознице остановиться. Выйдя из экипажа, он подал руку жене, помогая спуститься с подножки. Катя ступила на песок и подобрав юбки подошла к самой кромки воды. Небольшая волна в этот теплый майский вечер ласково набегала на белый прибрежный песок, оставляя на нем следы пены. Войницкий вдохнул полной грудью просоленный морской воздух. Как же давно он не был здесь! Вспомнилось детство, когда был жив его дядька Владек. Владек любил море и частенько брал мальчишку с собой, выходя на морской простор на легком суденышке с единственным парусом. Станислав горько усмехнулся своим воспоминаниям. Как же отличались его отец и дядька. Для Владека не было ничего дороже любимой жены и возможности жить так, как ему хотелось, тогда как Вацлав всю жизнь пытался соответствовать аристократическим требованиям своего отца, деда Станислава. Как часто он жалел о том, что его отец Вацлав, а не Владек.

- Как же хорошо здесь, - обернулась к нему Катя с улыбкой на лице.

- Я надеялся, что Вам понравится здесь, - улыбнулся Станислав в ответ. - Вы еще не знакомы с моей тетушкой. Ручаюсь, с ней Вы найдете общий язык.

***

Начало июня в Отрадном выдалось дождливым. Дождавшись наконец-то теплого солнечного денька, Натали вместе со своей свекровью вышла в парк. Дорожки еще не совсем просохли, и двигаясь с величайшей осторожностью, чтобы не оступиться, Наташа направилась в сторону небольшого садика. Она сама год назад с удовольствием занималась им, но сейчас даже это необременительное занятие было ей недоступно. Остановившись около клумбы с роскошными пионами, Натали с наслаждением подставила лицо теплым лучам утреннего солнышка. Совсем скоро, еще немного, улыбнулась она, ощутив, как толкнулся малыш. С тех пор, как граф Войницкий увез жену в Польшу, в ее жизнь постепенно вернулись мир и покой. Ник частенько наведывался в Отрадное и ни разу не упомянул Войницких. Наташа нахмурилась и тяжело вздохнула, вспомнив последнюю встречу с надменной красавицей в лавке галантерейщика, ее точеный профиль, насмешливый взгляд и полные яда слова. Как же права она! И пусть Николай ни разу не упоминал ее, но вряд ли забыл.

На память пришел случайно подслушанный разговор Ника с графом Гурьевым. Пару месяцев назад Поль наведался к ним в особняк на Мойке вместе с супругой. Лето чета Гурьевых собиралась провести в Царском селе, поскольку Поль получил новое назначение, и в должности флигель-адъютанта должен был неотлучно находиться при дворе Его Величества. Елецкие же намеревались провести межсезонье в Отрадном. Натали спускалась в малый салон, где ее ожидала Ольга, и услышала голос супруга из открытой двери кабинета.

- Что тебе удалось узнать?

- Увы, mon ami, немного. Войницкий подал прошение об отставке, которое было удовлетворено, и не далее как вчера выехал в Варшаву. Хозяин апартаментов, что он снимал, поведал, что граф рассчитался полностью и продлевать срок аренды не намерен.

- Другими словами, возвращаться в Петербург он не собирается, - глухо произнес Ник, подводя итог.

- По всей видимости, так. Забудь о ней, Ник!

- А про сына я тоже должен забыть!? – вспылил Николай.

- Ничего нельзя изменить, - заметил Павел. – Лучше думай о том, что жена твоя должна вскорости произвести дитя на свет.

- Я и не забываю об этом, Поль, но как же заставить себя не думать о той, с которой мысленно и денно, и нощно?

- Я не знаю, что тебе сказать на это, - вздохнул Павел.

Наталья поспешила незаметно уйти. Спустившись вниз, она сморгнула выступившие слезы и глубоко вздохнув, чтобы унять волнение, распахнула двери в малый салон. Улыбнувшись дежурной улыбкой, Наталья поприветствовала Ольгу и завела такой же дежурный разговор о погоде, пока разливала чай и ожидала супруга и графа Гурьева. Ник обещал присоединиться после разговора по душам с Полем, но одно дело догадываться, о чем пойдет этот разговор, и совсем другое - самой услышать обо всем.

Из задумчивости ее вывел голос Анны Петровны.

- Натали, с Вами все в порядке? Вы хорошо себя чувствуете? – обеспокоенно спросила свекровь.

Наташа с утра выглядела несколько бледной, и Анну Петровну очень беспокоило ее состояние. Она частенько замечала то покрасневшие глаза невестки, то какую-то отрешенность и задумчивость, ранее ей не свойственную.

- Да, спасибо. Все замечательно, - слабо улыбнулась Наталья, очнувшись от своих воспоминаний.

Слава Богу, ей больше не о чем беспокоиться. Катерина теперь далеко и, судя по всему, надолго.

В отдалении послышался топот копыт; обернувшись к воротам усадьбы Наталья приложила ладонь ко лбу, заслоняя глаза от солнца, и всматривалась в фигуру подъезжающего всадника.

Николай! – радостно забилось сердце. Поспешив к мужу, княгиня поскользнулась на мокрой траве и с трудом удержала равновесие. Анна Петровна тотчас оказалась рядом, подхватила невестку под руку и мягко пожурила ее за ее порывистость.

- Вам беречь себя надобно, Наташа!

- Ник вернулся, - улыбнулась Наташа, махнув рукой в сторону заднего двора.

Николай в последние месяцы размышлял о том, чтобы оставить службу, но окончательного решения так и не принял. Конечно, дел в имении было более, чем достаточно, и отец давно уже намекал, что ему уже не под силу справляться со всем в одиночку. Но именно постоянное присутствие отца было одной из причин, почему Ник не хотел оставаться в Отрадном, а службу использовал как повод для того, чтобы оставаться в столице, надеясь хоть таким образом, что-нибудь разузнать о судьбе Кати и сына.

Он сознательно изматывал себя частыми поездками между Петербургом и Отрадным, чтобы меньше времени оставалось на то, чтобы придаваться безрадостным мыслям о навсегда потерянных дорогих для него людях.

Спешившись и бросив поводья конюху, Николай быстрым шагом направился к дому, но, обернувшись на крыльце, остановился. Наташа помахала ему рукой, и Елецкий пошел навстречу ей и матери.

- Я вижу, вы воспользовались хорошей погодой, чтобы совершить прогулку, - улыбнулся он, остановившись рядом с женщинами.

- Да уж, - рассмеялась Анна Петровна. - Не знаю, чем мы Господа прогневили, но почти всю неделю дождь лил, не переставая.

Николай окинул быстрым взглядом жену. Наташа выглядела немного бледной, и желтое утреннее платье только усиливало этот эффект.

- Как Вы себя чувствуете? – обеспокоено спросил он.

- Спасибо, хорошо, - ответила она, не отводя от него светящихся радостью глаз.

- Не возражаете, если я Вас покину ненадолго? Хочу привести себя в порядок перед обедом, - кивнул Ник на заляпанные дорожной грязью сапоги.

Он заметил немой вопрос в глазах Натальи, но не захотел говорить об этом сейчас. В прошлый свой приезд он обещал, что подаст прошение об отставке, но опять не сделал этого. Среди офицеров упорно ходили слухи, что Шамиль в Дагестане очень быстро собирает под свои знамена новую армию, и вскоре грядет новая экспедиция на Кавказ. Ник не знал, каким образом эти слухи достигли ушей его домашних, но даже Сергей Васильевич настоятельно просил его оставит службу, опасаясь, что Преображенский полк могут бросить на Кавказ, чтобы подавить сопротивление горцев.

Оттянув таким образом неизбежный неприятный разговор, Николай прошел в свои покои. Он и себе, наверное, с трудом смог бы объяснить, почему тянет с прошением об отставке. Может быть, оттого, что, оставаясь на службе, он был как бы не совсем подвластен воле своего родителя и в какой-то степени сам определял свою судьбу. Он не больно-то горел желанием вновь отправиться на Кавказ, но был уверен, что если поступит приказ выступить, он не станет спешно пытаться покинуть ряды офицеров гвардии, а отправится вместе со всеми в новую кампанию.

Днем он почти не виделся с Натальей. Сергей Васильевич, будучи весьма недовольным тем, как в последнее время ведутся дела в поместье, просил сына разобраться в счетных книгах, потому как имел подозрение, что новый управляющий Савелий Игнатьевич, нанятый им после того, как преставился Александр Павлович, прослуживший семье Елецких верой и правдой более тридцати лет, нечист на руку. Проведя практически весь день в кабинете отца за счетными книгами вместе с бледнеющим от каждого взгляда молодого барина Савелием Игнатьевичем, Ник вышел только к ужину, и далеко не в лучшем настроении.

После ужина он намеревался продолжить разбираться в записях нового управляющего, но его остановила Натали.

- Ники, могу я говорить с Вами? - обратилась она к нему.

- Как пожелаете, сударыня, - вскинул бровь Елецкий, догадываясь о чем пойдет разговор. – Думаю, в кабинете нам будет удобнее, - оглянулся он на прислугу, что спешила убрать со стола после трапезы.

Наталья тяжело поднялась со стула, шурша шелковым платьем нежного фисташкового оттенка, и, опираясь на руку супруга, прошла к кабинету Сергея Васильевича. Пропустив жену вперед, Николай плотно прикрыл дверь и, сложив руки на груди, повернулся к ней.

- Я Вас слушаю, Натали, - глядя прямо ей в глаза, произнес Елецкий.

Наталья окинула внимательным взглядом высокую статную фигуру мужа. Тонкая полотняная рубашка подчеркивала широкий разворот плеч, темные брови нахмурены, вся поза выражает напряжение и крайнюю степень раздражения.

- Ники, Вы избегаете меня весь день, - нахмурилась она, - это дает мне основания полагать, что Вы так и не подали прошения об отставке, как обещали в прошлый свой приезд в Отрадное.

- Я был занят, - коротко ответил Елецкий, указывая на разложенные счетные книги и недовольный тем, что она так легко разгадала его маневр.

- И все же…

- Да, Вы правы, я не подал в отставку, - прервал ее Николай.

- Почему Вы упорствуете? – тихо спросила Наташа. – Даже Ваш отец считает, что Вы уже отдали свой долг отечеству.

Елецкий задумался. Ему был неприятен этот разговор, не хотелось открывать перед Натальей своих мыслей, того, что тяжким грузом лежало на душе.

- Что ж, сударыня, я отвечу Вам, - вздохнул он. – Вы, видимо, ожидаете от меня, что я подам в отставку и останусь сидеть в имении около Ваших юбок, наслаждаясь всеми благами супружества и занимаясь подсчетами прибылей от будущего урожая. Вынужден Вас огорчить: видимо, я не создан для такой жизни. Сама атмосфера этого дома душит меня. Мне тяжело оставаться здесь подолгу.

- Это дом так влияет на Вас или мое присутствие в нем? – поджав губы спросила Наташа. – Сдается мне, - продолжила она, не услышав ответа, - что совсем иная причина заставляет Вас оставаться в Петербурге.

- И что же это за причина, по-Вашему? – усмехнулся Ник.

- Та самая, которая нынче пребывает в Польше, а Вы остаетесь в столице в надежде получить хоть какие-то известия о ней, - почти выкрикнула она.

- Что заставляет Вас так думать? – процедил он сквозь зубы.

Он устал, Боже, как же он устал от этой ревности! Неужели Наталья вечно будет попрекать его Катрин?

- А, кстати, хотите знать последние новости? – язвительно спросила она.

- Нет! – отрезал Елецкий.

- Отчего же?! Охотно поделюсь с Вами. На прошлой неделе я получила письмо от Мари Белозерской. Вы, вероятно знаете уже, что брат Вашей любовницы, граф Блохин, сделал Мари предложение и получил ее согласие?

- Мне это не интересно, - со скучающим выражением лица отозвался Николай.

- Неужели? Так вот, Мари пишет, что графиня Войницкая в тягости, и к Рождеству должна родить. Чудесная новость, не правда ли?

Николай скрипнул зубами.

- Вы все сказали, Натали? У меня еще много дел.

- Все! – Наталья повернулась, чтобы уйти, но оступилась и тихо охнула схватившись за спинку кресла.

- Что с Вами? – Николай в мгновение ока оказался рядом.

Наташа, хотела было сказать, что все в порядке, но тянущая боль пронзила поясницу.

- Бог мой, Ники, кажется, началось, - подняв испуганные глаза на мужа, выдавила она побелевшими губами.

Подхватив жену, Николай направился к ее спальне, на ходу приказав попавшемуся на глаза лакею послать кого-нибудь в деревню за повитухой. С величайшей осторожностью уложив ее на постель, Ник вышел в коридор и позвал горничную Натальи. Маменька без лишних слов выпроводила сына из спальни невестки и осталась с Натальей. Памятуя о том, что ее появление на свет стоило матери жизни, Наташа вдруг испугалась, что и ей уготована та же участь.

- Я не хочу! Не хочу, - тихо повторяла она между приступами острой боли, что заставляли ее закусывать губу, чтобы не закричать в голос, и метаться по широкой постели.

- Все будет хорошо, не бойся, милая, - повторяла Анна Петровна, отирая с ее лба испарину и с жалостью глядя на бледное лицо своей невестки.

Наконец, спустя два часа привезли повитуху. Старая Марфа, оглядев роженицу, недовольно нахмурилась, и, склонившись к княгине, прошептала так, чтобы услышала только Анна Петровна:

- Плохо дело, барыня. Дитятко, похоже, ножками пойдет.

- Господь с тобой, Марфа! - перекрестилась княгиня.

- Уж поверьте моему опыту. Священника бы позвали - окрестить младенца, коли живой родится.

Николай спустился в кабинет. Налив полный бокал бренди, он опрокинул в себя обжигающий напиток. Счетные книги были забыты. Сначала он метался по кабинету, потом перебрался к спальне Натали и уже который час ходил из угла в угол под дверями, и каждый новый мучительный стон, доносящийся из-за дверей, добавлял мучений его и без того неспокойной совести. Господи, да сколь же это может продолжаться?! – вздохнул он. Поднявшись наверх, он вновь остановился под дверью. Душераздирающий крик заставил его вздрогнуть. Привалившись спиной к стене, Ник закрыл лицо руками. Сколько времени прошло? Три часа? Четыре? Вернувшись в кабинет, он с ужасом обнаружил, что уже пятый час утра. Почему так долго? Елецкий снова вернулся к дверям спальни жены.

Анна Петровна, бледная и уставшая, вышла в коридор. Заметив сына, нахмурилась.

- Ники, вели за священником послать, - вздохнула княгиня.

Николай побледнел.

- Натали? Ребенок?

- Да нет же, - слабо улыбнулась княгиня. – Живы все, слава Всевышнему. Девочка уж больно слабенькая родилась, крестить надо бы сегодня же.

Елецкий устало прикрыл глаза, беззвучно шепча Отче наш.

- Дочь думал, как назвать? – подошла к сыну княгиня.

- Анна – если Натали согласится, - открыв глаза ответил Николай. – Она не хотела имя ребенку до рождения выбирать.

Оттолкнувшись от стены, Елецкий быстро спустился вниз и сам разбудил Никифора.

- Поезжай за отцом Георгием, - отдал он распоряжение, едва денщик протер заспанные глаза.

- Ваше сиятельство, барыня-то как? – осмелился спросить Никифор, глядя в осунувшееся усталое лицо барина.

- Все хорошо, - коротко ответил Ник. – Дочь у меня родилась, Аннушка, - неожиданно улыбнулся он.

- Слава тебе, Господи, - перекрестился Никифор, подымаясь на ноги.

Вернувшись в особняк, Николай вошел в спальню жены. Натали лежала, отвернувшись к окну.

Подойдя к кровати, Николай опустился в кресло, стоящее рядом.

- Наташа, душа моя, - протянув руку, он откинул с ее лба влажную потемневшую прядь.

- Простите меня, Ники, - вдруг прошептала она. – Я так хотела подарить Вам сына! теперь я и вовсе ни на что негодная! – вскинула она на него полные слез глаза.

- Ну что ты, Наташа! Даже думать об этом не смей. Никифор уже за отцом Георгием поехал. Я бы хотел дочку Анной назвать, если ты согласишься.

- Ах, Ники! Мне, право, все равно. Вот был бы это мальчик, - всхлипнула она. – И доктор, и Марфа сказали, что нельзя мне более детей иметь, - разрыдалась она.

Николай растерялся. Взяв жену за руку, он поднес ее к губам, целуя каждый пальчик.

- Наташа, душа моя! Нам Господь девочку послал, и я ее буду любить не меньше, чем если бы то сын был, - поглаживая тонкое запястье, произнес Ник.

Усталость, бесконечная усталость накатила тяжким грузом, и Наталья погрузилась в тревожный сон, так и не выпустив руки супруга из свое ладони. Ник долго сидел рядом с ней, рассеяно перебирая золотистые локоны. Что случилось с ними? Ему вспомнился Тифлис, неспешные прогулки в садах, утопающих в цветении плодовых деревьев, ее тихий смех и полную очарованию улыбку. Ах, если бы отец приехал всего лишь днем ранее, он бы не совершил роковой ошибки. Кабы знал, что жива Катерина, разве смог бы повести другую под венец? И ведь думал, глупец, что сумеет совладать с чувством этим, что, как заноза, сидело в сердце, а стоило только увидеть ее, и пошли прахом все его благие намерения. Натали ни в чем перед ним не виновата. Здесь только его вина, что не в силах он забыть о Катрин. Даже потеряв ее навсегда, ибо чужая жена она венчаная, не может заставить себя не думать о ней. Наташа вот совсем извелась от ревности и его извела своими вечными придирками. Вздохнув, Елецкий, поднялся с кресла и вышел из спальни. Ноги сами понесли в детскую, где он застал матушку с маленькой Анечкой на руках. Анна Петровна, что-тихо напевая, укачивала младенца со светлой улыбкой на лице и не сразу заметила сына.

- Можно мне? – робко протягивая руки к младенцу, спросил Ник.

- Конечно, ma ché rie, - улыбнулась княгиня перекладывая сверток ему в руки. – Она замечательная и вырастет настоящей красавицей. Отец Георгий уже приехал?

- Не знаю, маменька, я с Натали был, - пожал плечом Ник.

- Ну, побудь с дочкой, я посмотрю, - шурша шелком темно-синего платья, Анна Петровна скрылась за дверью.

Глава 15

Получив весть о рождении внучки, на третий день в Отрадное, прервав инспекторскую поездку, пожаловал старший князь Елецкий. Сергей Васильевич привез с собой семейного врача Елецких, чтобы тот осмотрел Наталью и ребенка. Девочка, хоть и родилась немного ранее срока, все ж вопреки всем прогнозам чувствовала себя хорошо. Елецкий-старший лишь мельком взглянул на внучку, а выслушав приговор врача относительно возможности, вернее, невозможности, появления на свет наследника, только тяжело вздохнул. Сына дома не было - он вместе с новым управляющим объезжал дальние владения Елецких. Пройдя к себе в кабинет, Сергей Васильевич велел разыскать денщика Ника Никифора и учинил ему допрос с пристрастием.

- Скажи-ка любезный, - вперил он в него тяжелый взгляд, - ты, говорят, раньше в Романцево часто наведывался. По каким таким делам?

- По распоряжению Николая Сергеевича, - невозмутимо отвечал Никифор.

- Значит, мальчишку нынешней графини Войницкой ты видел?

- Видел, Ваше сиятельство, - замялся мужик.

- Что скажешь?

Никифор молчал.

- Ну, оглох? Отвечай, коли спрашивают?

- Так не знаю, что сказать, Ваше сиятельство! Шустрый малец, смышленый, всегда при матери, хоть и с няньками. А какой у Вас интерес к нему, Ваше сиятельство?

- Поговори мне еще! Розги давно не пробовал?! Известно какой! – сердито ответил Елецкий. - Похож?

- Вылитый Николай Сергеевич, - потупив взор, ответил мужик.

Сергей Васильевич грохнул по столу кулаком.

- Мать твою, - выругался он и отвернулся к окну.

- Что-нибудь еще, барин? – спросил Никифор.

- Ничего, ступай, - устало ответил Елецкий.

Который год он мечтал о наследнике, и теперь в голове Елецкого-старшего засела и не давала покоя мысль о том, как ему заполучить внука. Только ничего не приходило в голову. Досадуя на самого себя, Сергей Васильевич уже не раз пожалел, что не сказал тогда Наталье, что Ник якобы женат. Ведь можно было бы все вспять повернуть: и брак недействительным признать, и наследник уже на подходе был. Так нет же, понадеялся, что родит Наталья мальчишку, ан нет. Теперь поздно уж. Сразу вопрос резонный будет, почему раньше молчал? И чем, главное, так уж плоха ему Катерина была? Не бледнела перед ним и не робела, как положено благовоспитанной девице? А какая благовоспитанная девица против собственной матери да против него выстояла бы и сына при себе оставила? Хоть бабка за нее горой и стояла, но сына именно Катерина не отдала.

Николай вернулся под вечер вместе с Савелием Игнатьевичем. После ужина Ник, оставшись наедине с отцом, поведал о том, как обстоят дела в поместье. Никаких грехов, по его мнению, за новым управляющим не водилось. Елецкий-старший, внимательно наблюдая за сыном, заметил, что Ник то и дело хмурится, словно решая про себя что-то очень важное.

- Говори, - бросил Сергей Васильевич. – Вижу, что скрываешь что-то. Все-таки шельма Савелий Игнатьевич?

- Да нет, там все чисто, не в этом дело, папенька. – отозвался Николай. – Я Наташе не стал говорить ничего, не хочу волновать ее. Накануне отъезда из Петербурга я приказ получил о переводе в штаб барона Розена.

- Кавказ?! – вскинулся Сергей Васильевич. – Что натворил опять?! Дуэль? Или еще какое безобразие учинил?

- Полно, отец, - усмехнулся Ник. - То грехи молодости были. Это не ссылка. Повышение, так сказать. Штабс-капитанские эполеты нынче я получил, а у Розена адъютанта убили. Стало быть, меня на его место.

- Говорил я тебе, чтобы в отставку подал, - проворчал Елецкий-старший. – Теперь-то поздно отказываться, хотя честь весьма сомнительная. Не иначе, как врага ты себе в штабе нажил. С чего бы еще такое назначение?

- Да хотя бы с того, что это мой третий поход на Кавказ будет! – вспылил Николай. – Розену человек опытный нужен, а не мальчишка необстрелянный. Григорий Владимирович лично обо мне просил…

- Ну что же… Об одном прошу: на рожон не лезь, береги себя, - вздохнул Сергей Васильевич. – О жене не беспокойся. Надолго ли?

- Не знаю, - пожал плечом Ник. – Там видно будет. Отпишу из Тифлиса.

- Я вот тоже подумываю в отставку подать, - произнес вдруг Сергей Васильевич, – да не отпускает Государь.

Получив из Петербурга очередной приказ об активизации военных действий, командующий Кавказским корпусом барон Розен начал энергичное давление на непокорные горские общества.

С тяжелым сердцем ехал в этот раз Николай в Тифлис, хотя Розен встретил его приветливо и очень рад был его приезду.

Сначала Ник находился исключительно при штабе, пока Григорий Владимирович не попросил его сопровождать генерал-майора Фези в его рейдах по Чечне с тем, чтобы по возвращению Николай лично доложил ему, как обстоят дела. Не то, чтобы Розен не доверял Фези, который служил под его началом еще в литовском гарнизоне, но все же более полагался на здравый смысл и наблюдательность Елецкого. Ник не спешил увековечить свое имя ратными подвигами на поле брани, был осторожен, и Розен ценил его именно за умение своевременно раздобыть ценные сведения и способность анализировать и находить выход из, казалось бы, самой тупиковой ситуации.

Не по нутру было Николаю участие в карательных экспедициях. Не разделял он убеждений командования в такой тактике ведения военных действий, но приказы, как известно, не обсуждаются.

Солдат своих Петербург не жалел - солдат в России было много. Мало было денег. Кавказская война поглощала огромное количество финансовых ресурсов при общем тяжелейшем бюджетном дефиците.

Позже, вернувшись в Петербург, Николай не любил распространяться о трудностях этого похода.

Поход этот был зимою, по горам, где то снег по колено в горах, то дождь и слякоть в долинах, то двадцатиградусный мороз на высоте, то жар и духота в оврагах и ущельях сменяли друг друга. Обозов никаких не было: кое-что на вьюках, кое-что на себе — вот и все. Не столько погибло народу от сабель и пуль вражеских, сколько от холода и других невзгод. Выбьется человек из сил в походе, за ним ухаживать и заботиться некому. Некоторые отстававшие отдыхали и опять успевали нагнать свой отряд на ночевках и дневках, но большинство или совсем пропадало, погибая холодною и голодною смертью, или доставалось в руки неприятелю. Вернувшись в Тифлис, Ник чувствовал, что устал. Устал так, что, казалось, не способен более предпринять еще хоть что-нибудь. Докладывая Розену об итогах, выразил свое мнение, что предпринятая экспедиция цели своей не достигла, но только озлобила горцев, и теперь стоит ждать ответных вылазок неприятеля.

Выслушав своего адъютанта, Григорий Владимирович сам лично составил донесение императору и отослал Елецкого из штаба с тем, что тот лично доставил послание в Петербург. В письме к Государю Розен осмелился просить за князя Елецкого, считая нужным найти ему должность при дворе, поскольку Николай Сергеевич за время службы на Кавказе зарекомендовал себя человеком храбрым и достойным такого назначения.

***

Катя, сидя на софе, которую по ее просьбе вынесли на открытую веранду, читала письмо от маменьки, которое доставили ей сегодня утром. Ей нравилось это место – и шелест прибоя, и крики чаек, и свежий морской ветерок, который ласково трепал белокурые пряди, выбившиеся из прически после быстрой скачки по мокрому песку по самой кромке воды. Катерина оторвалась от чтения, заслышав детский смех. Алешка, смеясь, бегал по песку перед домом, пытаясь поймать молодую серую чайку, которая, соблазнившись куском булки, что сорванец бросил во дворе, пыталась поближе подобраться к лакомству. Настена вышла из дома, прижимая к себе маленькую Злату.

- Капризничает, барыня, - пожаловалась она.

Отложив письмо, Катя улыбнулась и протянула руки.

- Дай ее мне. Ma bonne (моя хорошая), - склонившись к девочке, поглаживая пухлую щечку, прошептала она. - Чего же моя красавица желает?

- Возможно, по мне скучает? - услышала Катерина над ухом голос супруга.

Забрав дочь из рук жены, Станислав уложил девочку на сгиб локтя и заглянул в такие же голубые, как у ее матери, глаза. Сначала Злата, засунув в рот палец, рассматривала отца со всевозможным вниманием, потом вытащила палец, улыбнулась беззубым ртом и вцепилась крохотными пальчиками в распятье на тонкой золотой цепочке, что виднелось в распахнутом вороте рубашки.

- Такая кроха, а уж украшения подавай, - рассмеялся он.

- Ох, чует мое сердце, избалуете Вы ее, mon cher, - притворно нахмурилась Катя, которая и сама потакала каждому капризу их дочери.

Станислав вместе со Златой спустился с крыльца и остановился, наблюдая за игрой пасынка. Нравился ему этот мальчишка, и частенько жалел Войницкий, что не он его отец. Проведя год в Польше, Алеша уже довольно бегло говорил по-польски, частенько перемежая свою речь то русскими, то польскими словами, чем вызывал улыбку на лицах отчима и матери. Невольно Станислав нахмурился. Да, Катя не вспоминала вслух о Елецком ни разу с тех пор, как переехали они у тетушке Марысе, но эта безысходная тоска во взгляде, что появлялась всякий раз, стоило ей взглянуть на сына, была красноречивей всяких слов. Войницкий негромко окликнул Алексея и, передав задремавшую у него на руках Злату Настене, взял мальчика за руку и направился с ним к побережью. Катя, глядя им вслед, тихонько вздохнула. На мгновение прикрыв глаза, она представила, что это не Станислав, а Ник ведет сына за руку. Тряхнув головой, отгоняя эти мысли, она вернулась к чтению письма. Дочитав до конца, Катерина поднялась с софы и направилась вслед за своим супругом и сыном.

- Станислав! – окликнула она супруга, когда увидела их на берегу.

Войницкий обернулся на ее голос и остановился. Дождавшись, когда Катя подойдет, Станислав предложил ей руку, и они неспешным шагом пошли вдоль кромки воды. Алеша босиком бежал по воде, поднимая тучи брызг.

- Я Вас слушаю, mon coeur, (сердце мое), - обратился он к жене.

- Маменька пишет, что в июле Танину свадьбу собираются играть.

- Долго же Волошин тянул, с помолвки, почитай, уж год прошел, - заметил Станислав.

- Это Танино условие было, - тихо вздохнула Катя, прекрасно понимая, сестру. - Танюша хотела быть уверенной в его чувствах. Знать, что она не замена, а та самая, единственная.

Уловив нотку грусти в ее голосе, Войницкий нахмурился.

- Жалеете, что не Вам достался? – не сдержался он.

- Как можно?! – вскинулась Катя.

Но тотчас взяла себя в руки.

- С Андреем Юрьевичем меня не связывает ничего, кроме детской дружбы. У Вас нет повода для ревности, Станислав!

- Простите, Катрин! Верно! Я чертовски ревнивый муж, - усмехнулся Войницкий.

- Мне бы хотелось поехать…

- Отчего же не поехать, - задумчиво протянул Станислав. - Вот на следующей неделе и поедем через Кенигсберг. Так ближе будет, - добавил он.

Ехали на долгих, так надежнее было. Да и Настена вместе с детьми имела хоть какую-то возможность передохнуть от тягот пути, когда они останавливались на ночлег. К исходу второй недели путешествия дорожный экипаж Войницких, за которым следовала еще одна карета с багажом и прислугой, въехал в ворота усадьбы Забелино. Катя изумленно рассматривала дом и окружающий усадьбу ухоженный парк. Как же все изменилось! Не таким она запомнила отчий дом.

Едва завидев карету, Татьяна выбежала на крыльцо и, смеясь, бросилась обнимать сестру.

- Ох, милая, какой сюрприз! – тараторила она.

Взглянув на Станислава, Таня немного смутилась. Граф отчего-то пугал ее. Красавец, что и сказать, но холодный какой-то, - частенько думала она про мужа сестры, недоумевая, что заставило Катерину согласиться на его предложение. Но тем и лучше, - вдруг неожиданно мелькнула мысль, когда вспомнилось ей, как возлюбленный ее Андрей просил руки Катерины. Сколько слез она пролила тогда. Как молила Господа расстроить эту помолвку. И расстроилось же, - вздрогнула Таня, вспоминая весь тот ужас, что пришлось им пережить, когда сказали, что Катерина в прорубь бросилась. Как она корила себя за недостойные мысли, часами простаивая на коленях перед образом Богородицы. Отвернувшись, Таня быстро перекрестилась.

Увидев племянницу, Танюша осторожно взяла девочку из рук няньки.

- Хорошенькая какая, - улыбнулась она.

- А ну, дай мне взглянуть, - вышла на крыльцо Варвара Иннокентьевна, тепло улыбнувшись дочери и зятю, и склонилась на Златой. – Вылитая Катенька в младенчестве. Вырастет такой же красавицей.

Катю больно укололо то, что на Алексея маменька даже не взглянула, посчитав его недостойным своего внимания. Это не ускользнуло и от внимания Станислава, но он промолчал, только легко сжал в руке ладонь жены ободряющим жестом.

Наконец, распаковали весь багаж, разместили всех гостей, и хозяйка поспешила отдать распоряжение насчет ужина. Выйдя в сад, Катя пошла знакомой тропой. Старые качели так и остались на своем месте. Этого ее любимого уголка не коснулись изменения и рука садовника. Присев на деревянное сидение, Катерина легко оттолкнулась от земли и закрыла глаза. Память мгновенно вернула ее в прошлое. Бог мой, четыре года прошло с тех пор, когда она, юная и наивная, мечтала о том, чтобы выйти замуж за богатого и титулованного аристократа, думая, что это принесет ей счастье. Как же она ошиблась, полагая что этого будет ей достаточно! Она не знала, сколько времени провела здесь, вспоминая все то, что случилось с ней с того самого момента, когда карета ее тетки сломалась в пяти верстах от Забелино. Из оцепенения ее вывел голос мужа.

- Вот Вы где, мадам, - улыбнулся Войницкий, всматриваясь в сумерках в ее лицо.

Ему показалось, что Катя плакала, потому как она поспешно отвернулась и белоснежным платком вытерла глаза.

Катя подвинулась, безмолвно предлагая присесть рядом. Граф обнял жену за хрупкие плечи, гадая, что стало причиной этих внезапных слез. Списав все на тоску по дому, Станислав успокоился.

- Волошины приехали, - тихо шепнул он ей на ухо. – Меня послали Вас разыскать. Ваша сестра подсказала, где можно Вас найти, и не ошиблась, - ответил он на ее немой вопрос.

- Что ж, надобно бы пойти, - отозвалась Катя, положив голову на его плечо и понимая вдруг, что ей не хочется уходить отсюда.

Оба молчали, но тишина эта значила более, чем самые громкие слова. Вздохнув, Катерина поднялась и, опираясь на руку мужа, вместе с ним направилась к старинному особняку.

Родители Андрея встретили ее радушно, ни словом не помянув прошлого. Сам же Волошин несколько напряженно приветствовал их. На какое-то бесконечно долгое мгновение, он задержал ее руку в своей, но, перехватив тревожный взгляд Татьяны, отпустил, улыбнувшись невесте. Но вовсе не потому, что проснулись вдруг былые чувства, удержал он ее подле себя - так многое хотелось сказать, а еще больше хотелось спросить ее, не жалеет ли она о своем выборе. Подозрение, что граф Войницкий не больно-то горел желанием повести ее к алтарю в тот вечер, когда с язвительной усмешкой сделал ей предложение, не давала ему покоя. Как ей жилось все это время? Но заметив, как Станислав собственническим жестом обхватил тонкую талию жены одной рукой, и как доверчиво склонила голову на его плечо Катя, Волошин успокоился. И все же Войницкий дьявольски ревнив! - покачал головой Андрей. - Хорошо, что Елецкие не смогли приехать на свадьбу.

Венчание состоялось через три дня. В маленькой деревенской церквушке собралось такое множество народу, что яблоку негде было упасть. Кате вспомнилось собственное венчание: торжественная обстановка Измайловского собора, в приглашенных добрая половина великосветского Петербурга и желание сбежать с церемонии не оглядываясь.

Все было иначе в этот день. Татьяна лучилась от радости, когда вложила свою ладошку в протянутую руку Андрея. Катя видела со своего места, как сплелись между собой пальцы молодых, как зарделась как маков цвет невеста, когда жених шепнул ей что-то на ухо перед началом обряда.

Сам свадебный обед давали в Олесино, в доме жениха. Прощаясь вечером с сестрой, Андреем и графом Гурьевым, Катя посетовала на то, что не было Ольги – Ольга, будучи в тягости, ехать не решилась, и Павел приехал один.

- Так что мешает Вам навестить ее, - вдруг предложил Поль. – Приезжайте к нам, а хотите - вместе поедем. Оленька рада будет Вашему визиту.

- Станислав, Бог знает, когда мы еще приедем в Россию, - обратилась Катя к мужу по дороге в Забелино.

- Три недели в дороге, - отрицательно покачал головой Войницкий.

- Что значат три недели, когда, может, годы пройдут до следующей встречи? - обижено бросила Катрин.

- Ну, хорошо, - сдался Станислав. – Будь по-Вашему! Мы поедем к Гурьевым.

***

Тихим был августовский вечер. Звенели сверчки, где-то в отдалении квакала лягушка. Вот уж неделя прошла с тех пор, как он вернулся в Отрадное. Много воды утекло за последний год. Вроде отпустило, отлегло от сердца. Нет, не забыл совсем - просто где-то далеко осталась она. Иногда снилась ночами, но все реже. Может, и есть правда в том, когда говорят, что время лечит. Елецкий вздохнул, но тотчас улыбнулся, вспоминая, как сегодня Анечка сделала свои первые самостоятельные шаги. Потеплело на сердце при воспоминании о сосредоточенно нахмуренных бровках и неуверенных попытках дойти от няньки до отца.

Держась за руку няньки своей Марфутки, Анечка осторожно ступала по лужайке со скошенной травой перед французской террасой, но вдруг вырвала маленькую ручку из руки сопровождающей ее девушки и, быстро перебирая маленькими ножками, устремилась навстречу отцу. Не дойдя до Николая пару саженей, девочка плюхнулась на траву и собиралась уже зареветь в голос, но Ник, рассмеявшись, подхватил дочь на руки и подбросил невысоко над собой. Аннушка, визжа от восторга вцепилась пальчиками в буйные темные кудри отца. Прижав к себе девочку, Ник вдохнул такой родной, такой знакомый аромат. Так пахнут только маленькие дети. И тут же кольнуло в груди - как там Алешка нынче? Ему уж четвертый год пошел…

Ник поднялся с кресла, подошел к окну и закрыл открытую настежь раму. Ощущение чьего-то присутствия заставило резко обернуться. В дверях застыла Наталья.

- Ma ché rie, уже поздно, - улыбнулась Наталья. – Идемте в постель.

- Какое заманчивое предложение! – усмехнулся Николай, направляясь вслед за супругой.

Догнав ее в коридоре, он обнял тонкую талию и, пока не видит никто из прислуги, прикоснулся губами к обнаженному плечу. Наташа, повернувшись в его объятьях и встав на носочки, поцеловала его в губы, обвивая руками его шею, зарываясь пальцами в темные кудри на его затылке.

- Не сегодня, Натали, - мягко отстранился он.

Заметив разочарование в ее взгляде, Николай улыбнулся и поцеловав ее в лоб.

- Назавтра мне ехать. Встать придется до зари. Его Величество не любит ждать, а я и так задержался в Отрадном.

- Ники, с Вашим новым назначением я все реже вижу Вас, - огорченно заметила она. - Я думала, что когда Вы вернетесь с Кавказа, мы будем чаще видеться с Вами.

- Терпение, душа моя! Начнется сезон, Государь вернется в Петербург со всей свитой, тогда и будем видеться гораздо чаще.

Сразу после возвращения из Тифлиса Ник получил чин полковника, а вместе с ним и предложение поступить на службу к государю в звании флигель-адъютанта. Елецкий никогда не стремился сделать карьеру при дворе, но от подобных предложений, как известно, не отказываются. Поль частенько подшучивал теперь над ним, припоминая Николаю его былые высказывания о том, что при дворе, дескать, граф Гурьев не сильно-то утруждается по сравнению с ними, с гвардейскими офицерами; но вот оказавшись сам в непосредственной близости от Государя не раз уже испытал на себе его тяжелый нрав.

Ранним утром, только начал сереть небосклон, Елецкий выехал из Отрадного. Путь его лежал в Царское село, где нынче пребывал император вместе со всею свитою.

К обеду он уже въехал в Царскосельский парк. На ходу раскланиваясь с многочисленными знакомыми, Елецкий зашел в свои апартаменты только для того, чтобы переодеться. Сменив запыленный сюртук на мундир, Николай поторопился предстать пред светлые очи императора.

Государь нынче был в хорошем настроении, и на его опоздание снисходительно заметил, что не мешало бы князю Елецкому перевезти семью в Царское село, раз уж приходится ему столь часто отлучаться. Император собирался на прогулку и пожелал, чтобы Елецкий сопровождал его, поскольку хотел говорить с ним об устройстве жизни офицеров своей гвардии. Раз сам Ник совсем недавно из их рядов вышел, мог бы много интересного ему поведать.

По своему обыкновению, Государь предпочитал прогулку без охраны. Только несколько позади монарха следовал один из дежурных флигель-адъютантов, готовый в любое время записать распоряжение августейшей особы. Неспешно прогуливаясь по ухоженным дорожкам парка, разбитого вокруг Александровского дворца вдоль реки Кузьминки, император раскланивался со знакомыми и внимательно слушал Елецкого, изредка задавая князю уточняющие вопросы.

Внимание Монарха привлекла небольшая компания, остановившаяся около фонтана. Узнав в одном из мужчин своего флигель-адъютанта графа Гурьева, Николай Павлович остановился. Нынче Гурьев был свободен от дежурства и был волен находиться, где угодно. Он уже хотел было пройти дальше, когда заметил изящную женскую фигурку, ранее скрытую от его глаз широкоплечей фигурой графа.

- Кто это? – заинтересованно спросил он, кивнув на светловолосую женщину в белом кисейном платье.

Елецкий повернулся и замер не веря своим глазам.

- Графиня Войницкая, - внезапно севшим голосом ответил Николай.

- Не припомню такой, хотя фамилия знакомая. Полячка? – глядя в глаза Елецкого поинтересовался он.

- Никак нет, Ваше Величество. Супруг графини поляк.

- Это он? – спросил Государь, указав на Станислава.

- Совершенно верно, - кивнул головой Ник, - не сводя глаз с Алеши, которого держал за руку Станислав.

- Николай Сергеевич, сколько у меня флигель-адъютантов? – задал он неожиданный вопрос.

- Сорок пять, Ваше величество, - быстро подсчитал Елецкий.

- Будет сорок шесть, - улыбнулся монарх. – Такой бриллиант непременно должен стать украшением двора. Распорядитесь, чтобы канцелярия приказ подготовила.

- Слушаюсь, Ваше Величество!

Елецкий едва не скрипнул зубами, выговорив последние слова.

- На сегодня достаточно, - развернулся Государь. – Передайте графу Войницкому, чтобы к своим обязанностям он притупил как можно быстрее.

Николай откланялся и, в последний раз оглянувшись на сына, поспешил к зданию канцелярии. Просто злой рок какой-то! - невесело усмехнулся Елецкий от души сочувствуя Войницкому.

Разыскав Танеева, Елецкий передал ему просьбу Государя. Александр Сергеевич князя Елецкого недолюбливал, считая того баловнем судьбы.

- С чего это вдруг такие милости какому-то поляку? – недоуменно спросил Танеев. – Есть куда более достойные. Чем заслужил такое расположение?

- Женился на красивой женщине, - неожиданно зло ответил Николай.

- Графиня Войницкая, стало быть, - задумчиво протянул Александр Сергеевич.

Во взгляде Танеева мелькнуло понимание.

- Та самая? Я прав? Ну же, Николай Сергеевич, удовлетворите мое любопытство! Это ведь она?

Ник не ответил, но яркий румянец на скулах выдал его с головой.

- Осторожнее, Ваше сиятельство, - усмехнулся Танеев. – Не дай Вам бог дорожку сами знаете кому перейти.

- Спасибо за совет, - выдавил Ник.

- Кстати, Вы не знаете, где граф Войницкий остановился? На чей адрес пакет доставить?

- Велите приказ подготовить, а пакет я сам доставлю, - бросил Елецкий.

- Хорошо. Зайдите через пару часов, - невозмутимо произнес Танеев, сделав знак рукой одному из секретарей. – После обеда Государь его и подпишет.

К удивлению Ника, приказ о назначении Войницкого действительно был подписан в тот же день, и вручил ему его лично в руки секретарь Танеева, разыскав Елецкого в его апартаментах.

Взяв пакет, Николай направился к Гурьевым, справедливо полагая, что раз видел он графа Войницкого в компании Гурьева, значит, и остановился он, скорее всего, у Поля. Гурьевы снимали небольшую дачу на Малой улице. Неспешным шагом Николай добрался до них за четверть часа. Постучав в двери, он все еще обдумывал: лично отдать пакет Войницкому или передать через Поля? Хорошо знающий его дворецкий впустил князя без лишних вопросов и поспешил доложить хозяину о визите Елецкого. Ожидая, когда Павел спустится, Елецкий огляделся в небольшой гостиной. Он часто бывал здесь, и с тех пор, как был с визитом в последний раз, почти ничего не изменилось. Двери распахнулись, и в гостиную быстрым шагом вошел взволнованный Гурьев.

- Не трудись объяснять, - улыбнулся Николай. – Мне уже известно, кто нынче у тебя в гостях.

- Но не мог же я отказать семье своей кузины в гостеприимстве! - с облегчением выдохнул Павел.

- Я, собственно, не к тебе, а к графу Войницкому.

- Ник…, - начал было Гурьев, но Елецкий остановил его, продемонстрировав пакет с гербовой печатью.

- Приказ Его Величества о назначении графа Войницкого флигель-адъютантом.

- Ничего не понимаю, - покачал головой Поль. – Каким образом? Такие назначения просто так не делаются.

- Я сопровождал сегодня императора на прогулке, - вздохнул Ник. – Государь видел вас у фонтана.

- И…? – нахмурился Павел.

- Что тут скажешь, - пожал плечом Ник, - Его Величество всегда были большим ценителем женской красоты.

- Бог мой! - выдохнул Гурьев. – Катрин?

Ник кивнул.

- Вот интересно: как быстро, mademoiselle Нелидова получит отставку? – усмехнулся Павел, но, заметив мрачное выражение лица Елецкого, тотчас осекся. – Прости...

- Ну, так ты пригласишь Войницкого или предпочитаешь сам сообщить ему радостную весть? – спросил Николай.

- Давай пакет, - вздохнул Поль. – Не думаю, что ты горишь желанием увидеться с ним.

- Ты прав, mon ami. Только, боюсь, сейчас не тот случай, когда мое желание имеет значение. Будь добр пригласи Войницкого, нам с ним есть о чем побеседовать с глазу на глаз: если мы с ним не прейдем к взаимопониманию, Катя точно пропадет.

Павел вышел, а Николай задумчиво вертел в руках пакет. Надо же, - подумалось ему, - воистину неисповедимы пути Господни. Пройдя в кабинет Гурьева Елецкий положив пакет на стол перед собой, устроился в кресле в ожидании Станислава.

Войницкий не заставил себя долго ждать.

- Чему обязан, Ваше сиятельство? – прикрывая за собой двери спросил Станислав.

Желание князя Елецкого увидеться с ним и переговорить не могло не вызвать удивления.

Николай молча протянул ему пакет. Развернув послание Станислав бегло прочитал текст приказа.

- И что сие означает? – вскинул он недоуменный взгляд на Ника.

- Именно поэтому я и попросил Поля пригласить Вас, - со вздохом ответил Елецкий. – Сегодня днем я сопровождал Государя на прогулке. Император видел Вас и Вашу жену. Надеюсь, Вы меня правильно поняли. Не принять назначения Вы не можете, поэтому советую Вам держать Катерину подальше от двора насколько это возможно.

- Я понял Вас, князь, - тихо произнес Станислав. – Спасибо Вам.

- Видит бог я не о Вас беспокоюсь, Войницкий, - откланялся Николай и поспешил удалиться.

Выйдя в холл, он поднял глаза и встретился взглядом с Катей, стоявшей на верхней ступеньке лестницы. Сухо кивнув головой, Елецкий вышел, не оглядываясь, едва удержавшись от порыва подняться вверх и заключить ее в объятья. В голове все еще звучали слова Танеева: «Не дай Вам бог дорожку сами знаете кому перейти». Может, и обойдется все, - тешил себя напрасной надеждой Николай.

Глава 16

Катя так и застыла на верхней ступеньке лестницы - не было сил сойти с места. Проводив Ника глазами до самой двери, она никак не могла отвести взгляд даже после того, как дверь за ним закрылась и седовласый дворецкий Гурьевых отошел от двери, Катерина продолжала стоять на месте. Где же то спокойствие, о котором она грезила, в котором сумела убедить себя? Будто и не было этих двух лет в разлуке. И не преследовала ли она втайне цель увидеться с ним, когда уговаривала Станислава поехать в Царскую Славянку к Гурьевым? Пусть мельком, пусть одним глазком, пусть издалека, безмолвно, - а сердце все также сладко обмирало от бездонного взгляда карих глаз. Но как же больно отозвались в душе его сегодняшние холодность и равнодушие! Неужели забыл? Тогда как у Кати и дня не проходило, чтобы не вспомнить его. Очнувшись от грустных дум, Катерина наконец спустилась вниз и подошла к дверям кабинета. Зачем Елецкий искал встречи со Станиславом, о чем хотел говорить с ним? Нет, нет! Не она была причиной этого странного визита, этого просто не может быть! – метались мысли в ее голове. Катя коснулась дверной ручки, глубоко вздохнула, чтобы унять сердцебиение и открыла дверь.

Станислав неподвижно сидел в кресле, облокотившись на стол и подперев голову двумя руками, но, услышав ее легкие шаги, поднял глаза. Катя в легком белом домашнем платье с незатейливой вышивкой по подолу, с распущенными и перехваченными на затылке голубой атласной лентой волосами, с полуулыбкой на красивых губах подошла к супругу и положила ладони на его напряженные плечи.

- Зачем князь Елецкий хотел Вас видеть? – тихо спросила она.

Услышав имя соперника из ее уст, Станислав вздрогнул.

- Пустяки, душа моя, - улыбнулся Станислав. – Вряд ли это будет Вам интересно.

- И все же? – спросила Катерина.

Войницкий досадливо поморщился. Ему не хотелось сейчас говорить об этом, но и держать ее в неведении, не посвящая в изменившиеся обстоятельства, было невозможно. Плохо уже то, что она видела Николая. Уж не его ли появлением вызвана эта улыбка, этот легкий тон, эта радость, что без труда читается в ее глазах? – мелькнула ревнивая мысль.

- Николай Сергеевич принес весьма неожиданный приказ о моем назначении флигель-адъютантом его Величества, - ответил Войницкий, поймав ее ладошку и поднеся к губам.

- Сдается мне, что Вы не больно-то рады столь высокому назначению, - мягко заметила она, внимательно наблюдая за ним.

- Никак не ожидал ничего подобного, - уклончиво ответил Станислав. – Катрин, раз уж нам судьба теперь в России остаться, Вы поезжайте с детьми в Романцево. Наталья Федоровна рада будет Вашему визиту, а я к сезону постараюсь найти для нас в Петербурге приличное жилье.

- Хорошо, ma ché rie. Ваше слово для меня закон, - улыбнулась ему жена.

Сердце ликовало. Они остаются в России, а это значит, она сможет видеться с Ником. Ей ничего более не надо, только видеть его иногда, этого будет вполне достаточно. Ой ли? – шепнул внутренний голос. Она поедет в Романцево, она поедет куда угодно, лишь бы знать, что будет день, и будет час, когда вновь можно будет утонуть, как в омуте, в карих глазах любимого. Катя собиралась выйти, но Войницкий обхватил ее за талию и усадил к себе на колени. Запустив пальцы ей в волосы, он вытащил одну за другой все шпильки. Пропустив между пальцами шелковистые пряди, Станислав прижался губами к ее губам. Катя ответила на поцелуй, обвивая руками его шею, но мыслями была сейчас не с ним и не в этом маленьком кабинете на даче, что снимали Гурьевы.

Наутро, сразу после завтрака, Катя вместе с детьми и прислугой отправилась в Романцево. Она была рада возможности повидаться с бабулей и не скрывала своей радости. Станислав, проводив семью, обратился к Гурьеву с просьбой помочь подыскать ему небольшую квартиру.

- Мне не хотелось бы обременять Вас своим присутствием, - начал он, оставшись наедине с Полем.

Гурьев задумался, но раздумья его были недолгими. Не хотелось ему выпускать графа Войницкого из поля зрения. Зная его горячий нрав, Поль опасался, что Станислав может немало бед учинить. Улыбнувшись собеседнику, Павел Георгиевич обвел рукой гостиную.

- Помилуйте, сударь! Вы нас нисколько не стеснили, да и найти сейчас подходящее жилье, когда даже самая захудалая конура сдается внаем, весьма непросто. Оставайтесь, я почту за честь принимать Вас у себя.

Войницкий прекрасно понимал, какие мотивы руководили его собеседником, но все же вида не подал, по достоинству оценив сей благородный жест. На том и порешили.

Узнав от Гурьева об отъезде Кати в Романцево, Николай при первой же возможности поехал в Отрадное. Выехали затемно. Никифор ворчал по дороге, что спать ему нынче совсем не пришлось. Елецкий молчал и только тогда, когда он повернул в сторону Романцева, Никифору стало понятна причина столь раннего отъезда.

- Нехорошо, Ваше сиятельство, - покачал он головой.

- Я твоего совета, любезный, не спрашиваю, - огрызнулся Николай. – Держи язык за зубами – это все, что от тебя требуется нынче.

Добравшись до луга, что начинался сразу за усадьбой Романцево, Ник отослал Никифора, а сам остался ждать. Если привычки Катрин не изменились, в течение часа она должна будет выехать на прогулку верхом. Елецкий, пригревшись в теплых лучах утреннего солнышка, едва не задремал, провалившись в ароматное душистое сено, совсем недавно собранное в стог, когда услышал со стороны усадьбы тихое ржание.

Выехав за ворота по своему обыкновению утром перед завтраком, Катерина сразу заметила холеного вороного жеребца, что свободно разгуливал по лугу около реки. Она придержала свою каурую, любуясь грациозной статью животного. Но не мог же он находиться здесь сам по себе, тем более оседланный? Стало быть, хозяин где-то неподалеку. Каким-то чутьем она угадала, кому принадлежит вороной и, спешившись, отпустила каурую.

Катя повернулась в сторону реки, глядя на неспешное течение, такое обманчиво-спокойное. Мысли путались в голове. Зачем он здесь? От Ольги она слышала о том, что по мнению врачей у Натальи больше не будет детей, и даже где-то в глубине души испытывала жалость к несчастной. А что если, решил отобрать у нее Алешу? Неслышно ступая в сапогах из мягкой кожи пор скошенному лугу, Ник незамеченным подобрался к ней. Руки его опустились на напряженные худенькие плечи. Катрин испуганно охнула, но, увидев, кто это, мгновенно забыла о своих страхах и прильнула к нему.

- Боже, как же я скучал, - прошептал он, стискивая ее в объятьях и путаясь пальцами в разметавшихся по спине локонах.

Катя подняла голову, подставляя лицо неистовым поцелуям, которые, казалось, лишали ее дыхания и сил. Ноги подкосились, и она ухватилась за широкие плечи, еще ближе приникая к нему в изнеможении. Ее тонкие пальцы гладили его высокие скулы и чуть тронутые сединой виски.

- Дня не походило, чтобы я не думала о Вас, - тихо прошептала ему в ответ, с трудом удержав подступившие слезы.

- Нехорошо здесь оставаться, у всех на виду, - вдруг опомнился Елецкий, взял ее за руку и увлек за собой к лошадям.

Николай подсадил ее в седло, легко проведя ладонью по стройной лодыжке. Желание коснуться ее, хотя бы через ткань амазонки, было настолько сильно, что он не смог совладать с ним. Взгляд его полыхнул желанием, и он тотчас опустил глаза, но жаркая волна окатила Катю с головы до ног, даже дыхание сбилось от этого горящего взгляда и мимолетной ласки, такой неожиданной и желанной. Мимо небольшой дубовой рощи они направились к заливному лугу, что скосили только на прошлой неделе. Спешившись, Елецкий рывком стянул мундир и кинул его на свежескошенное сено. Николаю о многом хотелось поговорить с ней, спросить о сыне, но слова не шли с языка. Обхватив руками колени, Ник задумчиво грыз тонкую травинку, что попалась ему под руку. Катя присела рядом с ним, пытаясь заглянуть в его глаза, понять, о чем он думает сейчас.

- Зачем Вы приехали? – спросила Катя, прерывая затянувшееся молчание.

- Я сам себе задаю этот вопрос и не нахожу на него ответа, - горько усмехнулся князь. – Можно было бы сказать, что желание видеть Вас привело меня сюда. Но я желаю гораздо большего, чем просто взглядом ласкать Вас.

Катерина вспыхнула.

- Как можно, ваше сиятельство?

- Зачем тогда Вы поехали со мной? – повернулся он к ней. – Зачем позволили целовать себя?

Катя опустила глаза. Теплой волной в груди разлилось томление. Сознание того, что она внушает ему подобную страсть, пьянило не хуже вина.

- Но не только поэтому нынче я здесь перед Вами, - продолжил Николай. - Я не знаю, как, но верю, что мы с Вами сумеем найти способ видеться. Если Вы не хотите этих встреч, скажите мне об этом прямо сейчас, и я более никогда Вас не побеспокою. Хотя, видит Бог, оказаться от Вас - для меня нет тяжелее решения.

- Неужели Вы думаете, что мне легко забыть о том, что связывает нас?

- Катрин, - Ник взял ее руки в свои ладони, - мне бы очень хотелось, чтобы Вы были при дворе, в непосредственной близости ко мне, но есть обстоятельство… Хотя я думаю, коль граф Войницкий отослал Вас в Романцево, он уже сказал Вам.

- Сказал о чем?

Николай усмехнулся.

- Видать, у Вашего супруга благородства все же больше, чем у меня. Он хотел оградить Вас от этого.

- От чего? – недоуменно спросила Катерина. – От встреч с Вами?

- И это тоже. Но боюсь, все куда сложнее. На прошлой неделе, сопровождая на прогулке Государя, я видел Вас в обществе Поля. И не только я успел Вас заметить. Своим назначением Войницкий обязан именно Вам. Вы понимаете меня?

- Не может этого быть! – похолодела Катя.

- Отчего же не может? Неужели Вы еще сомневаетесь в своей красоте? Уверяю Вас, Вы вполне способны внушить желание даже тому, кто пресыщен сверх всякой меры.

- А Вам? Вам я внушаю желание? – вдруг спросила она.

О, как хотелось ей услышать ответ на свой вопрос! Услышать из его уст подтверждение своим мечтам, услышать, что желанна, что любима им, как и прежде.

- Вы еще сомневаетесь? – прошептал Николай, обхватывая ее плечи и опрокидывая на расстеленный на сене мундир.

К черту все! – мелькнула последняя здравая мысль в ее голове.

Не было ничего важнее, чем горячие губы, скользящие вдоль стройной шеи, чем обжигающие поцелуи, жаркий шепот над ухом, тяжелое прерывистое дыхание. О, она ощутила всю силу его желания, даже через множество слоев ткани, что так мешала сейчас. Ее собственное желание было ничуть не меньше. О, да, она хотела его! Хотела вновь ощутить его в себе. Его ладонь медленным чувственным движением скользнула вверх по стройной ноге, поднимая подол амазонки. Тонкие пальчики впились в его плечи через тончайший батист рубашки. В распахнутом вороте прямо перед ее глазами мелькнуло золотое распятие. Бог мой! Как она могла? Как девка распутная, не ведая ни стыда, ни совести, средь бела дня с чужим мужем на сене, где любой мог их увидеть. Так легко и бездумно поддаться сей запретной страсти! Но разве не этого она всей душой желала всего лишь мгновение тому назад? От головокружительного желания не осталось ничего, кроме чувства всепоглощающего стыда. Катя уперлась руками ему в грудь и что было силы оттолкнула его. Елецкий, приподнявшись на локте, заставил ее посмотреть ему в глаза:

- Катрин? – недоуменно спросил он.

- Это неправильно, - опустила она глаза.

- А что правильно? Жить с тем, кого не любишь, с тем, к кому душа не лежит?

- Ах, не терзайте меня, Николай Сергеевич! - отвернулась Катерина. – Я не знаю, почему так. Видит Бог, я люблю Вас, но сейчас ощущаю себя виноватой. Не я ли давала обет верности, не я ли клялась перед алтарем в преданности до самой гробовой доски тому, кто является моим супругом перед богом и людьми?!

- Катрин, думаете, меня не преследует чувство вины?

- Нет! Нет! Николай Сергеевич, это была ошибка. – Катя вырвала свою руку и сделала попытку подняться.

- Ошибкой было, когда ты сбежала от меня тогда в Петербурге. Неужели не доверяла совсем? – прорычал Елецкий, увлекая ее обратно.

Воспоминание о том дне вновь причинило боль.

- Тогда, увидев расписку, я решила, что Вы таким образом расплатились со мной за доставленное удовольствие, - усмехнулась Катерина. – Помнится, Вы не питали ко мне никаких теплых чувств, кроме вожделения.

Отпустив ее ладонь, Ник запустил пальцы в густую шевелюру.

- Я был неправ. Оставляя эту расписку, я хотел лишь дать понять, что Вашему брату более ничего не угрожает. Мы оба ошиблись и слишком дорого заплатили за эти ошибки.

- Вы правы, мы дорого заплатили. Только боюсь, нынешняя ошибка обойдется мне еще дороже, - ответила она, поднимаясь и отряхивая юбку от прилипших травинок.

- Катя, скажите… - Елецкий сглотнул ком в горле. – Ваш муж… он не обижает Вас?

- Хотите знать, не поднимает ли на меня руку Станислав? – Катерина задумалась. Вспомнилась Варшава, тогда Войницкий едва не ударил ее. – Нет, – уверенно произнесла она и добавила, спустя некоторое время, – Я не давала повода.

Николай смотрел ей вслед до тех пор, пока фигурка всадницы не скрылась за рощей. Она так и не сказал ему ни да, ни нет. Он отчетливо ощутил ее колебания. Ему понятны были ее стыд и метания, но разве он мог предложить ей что-то больше, чем любовная связь? С тяжелым вздохом он поднялся и, отряхнув мундир, небрежно накинул его на плечи. Никифора он догнал спустя час. Поравнявшись с ним, Елецкий пришпорил вороного и, обогнав слугу, направился в Отрадное. Обычно проезжая по окрестностям усадьбы, он с удовольствием любовался прекрасными картинами мирной сельской жизни, но сегодня был не в том настроении. Даже бешеная скачка не помогла унять злость, что бушевала в душе. Уже непосредственно перед воротами усадьбы он осадил вороного, бока которого тяжело вздымались после сумасшедшего галопа. Ему казалось, что Наталья, едва увидев его, догадается о его утреннем визите в Романцево, но жена не сказала ни слова. Наоборот, она была искренне рада столько скорому его приезду, отчего терзающее его чувство вины только еще более усугубилось. Боже, как же низко я пал! - сидя напротив нее за обедом, думал он. Я не могу сделать ни одну из них счастливой, а метания между ними делают несчастными и Катрин, и Натали.

Пройдя в просторный холл, Катерина раздраженно отбросила в сторону хлыст, глянув на руки, обнаружила, что перчатки ее остались в том самом стогу сена, в котором еще час назад потеряв всякий стыд, кувыркалась с князем Елецким. Поднимаясь в свои покои, она вдруг, поддавшись минутному порыву, распахнула двери, ведущие в гостиную старой графини Блохиной.

- Вы уже встали, мадам, - склонившись над креслом, в котором восседала Наталья Федоровна и, целуя ее в щеку, приветствовала она свою пожилую родственницу.

- Да, милая, - улыбнулась графиня. – Что-то ты не в духе нынче, моя красавица.

Катерина хотела было поделиться с тем, что мучило ее, но передумала.

- Нет, ничего, Вам показалось, - мягко улыбнулась она.

- Не лги мне, девочка. Я ж вижу, что что-то тревожит тебя, - нахмурилась графиня.

Поднявшись, она обошла свою внучку и остановилась так, чтобы солнечный свет из окна падал на лицо Катрин. Подняв руку, она вытащила из растрепавшихся локонов несколько травинок и укоризненно покачала головой.

- Мне Семен сказал, что поутру видел чужого жеребца у наших ворот. Что же ты творишь, Катерина? Граф Войницкий не станет мириться с подобным.

- Ах, оставьте, мадам! - довольно резко ответила Катя. – Я сама во всем разберусь.

- Катрин, ты думаешь, я не могу понять тебя? Но не доведет тебя до добра эта дорожка. Семен предан мне, а коли другие глаза бы увидели…

Катя резко развернулась и подошла к окну. Спина и плечи выдавали владевшее ею напряжение. Юбка темно-вишневой амазонки завернулась вокруг ног, когда она обернулась после нескольких минут молчания.

- Видит Бог, я хотела бы, чтобы этого не произошло, но стоит мне увидеть его - и я теряю волю, стыд, теряю самое себя. Позови он меня на край света – пойду, в Сибирь сошлют – поеду!

Наталья Федоровна покачала головой.

- Ко мне тут на прошлой неделе Сергей Васильевич с визитом наведался. Ласков был необычайно, интересовался, не собираешься ли ты меня навестить. Тебе в голову не приходило, что неспроста Николай нынче здесь объявился, что не ты ему вовсе нужна, но через тебя он Алексея заполучить попытается?

Катерина побледнела. Не сказать, что и ей не приходила в голову эта мысль, но раз и бабуля о том же подумала, значит, вполне возможно, что именно таковы и были мотивы князя Елецкого. Не она нужна ему, а вот Алексей, как единственный прямой наследник, вполне может быть его целью.

- Не верю, - потерянно прошептала она. – Неужто можно страсть такую изобразить?

- Этот polisson (повеса) может вскружить голову любой. Тебя не было почти два года в России. Ты думаешь, он сколько-нибудь изменился? Не обольщайся, что ты единственная для него. Николай вот уж год при дворе, и имя не одной светской красавицы из свиты Ее Величества упоминалась вместе с именем князя Елецкого. Желаешь стать одной из многих?

Наталья Федоровна вполне отдавала себе отчет в том, что ее едкие слова причиняют Катрин нестерпимые душевные страдания, но разве не ее долг оградить любимую внучку от ее самой? Сколько еще ужасных ошибок она может совершить, поддавшись соблазну? Одному Богу известно, что будет, если связь ее с князем Елецким откроется.

- Вы правы, мадам! Простите меня за грубые слова и резкий тон! - Катя порывисто бросилась к графине и опустилась перед ней на колени. – Простите меня, даже если я сама не смогу простить себя. Я не знаю, что мне делать. Не стану скрывать, что едва мне стало известно о назначении супруга, моей первой мыслью было, что теперь я смогу видеться с Ником. Я не могу забыть его. Мой муж - прекрасный человек, и с ним я видела только хорошее, хотя многие не верили, что он может быть таким. И мне ужасно стыдно, что я поступаю с ним подобным образом.

- Ну, полно корить себя, - графиня погладила светловолосую макушку Катерины. – Поднимайся и помни: ты графиня Войницкая и вести себя должна подобающим образом, и не позорить своим поведением ни супруга своего, ни род свой. Того, что случилось не поправить, но на будущее – не позволяй себе подобного.

Разговор этот оставил неприятный осадок на душе, но Катерина вполне признавала правоту старой графини и решила более не встречаться с Николаем. Каждое утро отныне вместо прогулки верхом она совершала моцион по парку, избегая дальних аллей, что вели к ограде усадьбы. Среди дворни поползли слухи, что молодая барыня нынче снова в тягости, коль отказалась от столь любимых ею скачек по утрам.

Николай несколько раз по утрам приезжал в Романцево, но так и не дождался той, ради которой предпринимал эти поездки, поднимаясь ни свет, ни заря, и это стало ответом на его вопрос. Катрин не стала опускаться до интрижки с ним, и она права. Он и сам ощущал, что те чувства, которые он питает к ней, будут растоптаны, коль оба они опустятся до пошлой связи, встречаясь тайком, и превращая то высокое, что им даровано судьбой, в банальный адюльтер.

Через неделю в Романцево пожаловали гости. Старая графиня не больно-то была рада неожиданному нашествию, но отныне внук ее Петр был полноправным хозяином в усадьбе, и в его воле было приглашать или не приглашать гостей. С визитом к будущим родственникам пожаловали князья Белозерские вместе с дочерью княжной Мари. Свадьба Петра и Мари намечалась на сентябрь. Ранее Белозерские тесной дружбы с Блохиными не водили, виделись только в сезон в Петербурге, но так было до тех пор, пока Петр не решился сделать предложение Марии.

Мари раздумывала долго. Ввиду того, что Андрей Волошин отныне был для нее недосягаем, поскольку женился на младшей mademoiselle Забелиной, княжна Белозерская ответила на предложение графа Блохина согласием. Петр Владимирович был совершенно очарован своей невестой и не скрывал этого, чем сразу же заслужил благосклонность будущего тестя и тещи, родители ее считали данную партию куда более выгодной, хотя и не давили на Машу с принятием решения. Таким образом, принятое ей решение устраивало всех, кроме самой Мари, но, сознавая всю выгоду этого союза, Маша не стала противиться. Мари была старшей из четырех дочерей, и князь Белозерский был несказанно рад такому повороту. Хоть титул его и был громким, и принадлежал он к старинному дворянскому роду, все же состояние семьи в последнее время не было столь велико, чтобы обеспечить солидное приданное всем сестрам Белозерским. Поэтому предложение новоявленного графа Блохина было для него ответом на все его молитвы о титулованном и состоятельном муже для старшей дочери. Породнившись с Блохиными, можно будет существенно поправить свои пошатнувшиеся дела.

Катерине невеста брата не понравилась, но она не подала виду, что не рада знакомству с ней. С приездом гостей усадьба в Романцево перестала быть тихим пристанищем. Проснувшись по своему обыкновению ранним утром, Катерина решила после шумного ужина с гостями побаловать себя верховой прогулкой, надела любимую амазонку, спустилась в столовую и попросила принести ей чая. Она уже допивала чай, когда открылись двери, и в комнату впорхнула Мари. С милой улыбкой она присела подле Катрин и, налив себе в чашку чаю, принялась весело щебетать, пересказывая последние сплетни. Семье Белозерских не посчастливилось этим летом снять домик в Царской Славянке, но она не унывала, хотя летом ей в Петербурге и было весьма скучно, а уж в имении Белозерских, пришедшем в некоторый упадок, и подавно. Катя с выражением вежливой скуки на лице выслушивала свою будущую родственницу: кому интересно слушать о людях, совершенно незнакомых и неинтересных? Когда Мари на минуту замолкла, очевидно, только с тем, чтобы перевести дух, Катрин, воспользовавшись паузой в разговоре, поднялась и, извинившись перед собеседницей, хотела было удалиться. Заметив, что на графине Войницкой надета голубая, в тон ее глазам, амазонка, Мари радостно воскликнула:

- О, ваше сиятельство, Вы собрались прокатиться верхом? Вчера я была совершенно очарована красотой здешней природы. Мне бы очень хотелось прокатиться верхом - если Вы, конечно, согласитесь составить мне компанию.

- Буду рада показать Вам самые красивые места вкруг усадьбы, - улыбнулась Катя, скрыв за дежурной улыбкой раздражение.

После вчерашнего довольно шумного ужина ей очень хотелось остаться в одиночестве.

- Вас не затруднит обождать меня, пока я сменю платье на амазонку? – радостно улыбнулась Маша.

- Конечно, не затруднит. Буду ожидать Вас около конюшни. Попрошу конюха оседлать еще одну лошадь.

Мари собиралась около получаса. Все это время Катя нервно расхаживала около конюшни, жалея, что не смогла отказать нахальной девице, предложив ей подождать, когда Петр освободится от своих дел и сам покажет ей имение. Неуемное любопытство Мари, ее нарочитая жизнерадостность и болтливость, возможно, кому-то могли показаться очаровательными, но Катю лишь безмерно раздражали. К тому же она не забыла тех презрительных взглядов, которыми награждала ее княжна, когда она решилась вторично появиться в высшем свете Петербурга после того, как скандал, связанный с нею и князем Елецким, несколько подзабылся.

Наконец, Мари показалась на конюшне. Наморщив свой очаровательный носик, она заметила, что здесь несколько дурно пахнет, чем вызвала снисходительную усмешку на лице конюха, что держал на поводу оседланную для нее гнедую кобылку.

Катя, отвернувшись, скрыла улыбку и легко вскочив в седло, дождалась пока Маша с помощью все того же конюха Никитки взгромоздится в седло. Держалась она в седле несколько неуверенно, и Катя, со вздохом глянув на нее, пришла к выводу, что быстрая скачка на сегодня отменяется, придется ограничиться неспешной прогулкой и осмотром окрестностей.

Выехав за ворота усадьбы, она направила свою каурую к лугу на берегу речки. Мария ехала бок о бок с ней. Обе всадницы оглянулись одновременно, заслышав дробный стук копыт по дороге.

Николай обрадовался, издалека завидев Катерину, выезжающую за ворота усадьбы. Но радость его была преждевременной, поскольку она оказалась ни одна. В это утро Елецкий для себя решил, что он в последний раз приезжает в Романцево: если ему и в этот раз не удастся поговорить с Катериной, значит, стоит отпустить ее и более не тревожить своим вниманием ее покой.

Разглядев ее спутницу и признав в ней подругу своей жены княжну Белозерскую, Николай не стал останавливаться. Лишь придержав своего вороного поздоровался с обеими дамами и направился далее, сделав вид, что проезжал мимо совершенно случайно.

- Удивительно! Отрадное в двадцати верстах отсюда. Неужели Николай Сергеевич совершает такие дальние прогулки верхом каждое утро? – поинтересовалась Мари, устремив невинный взгляд широко распахнутых карих глаз на графиню Войницкую.

- Вам лучше спросить об этом у его сиятельства, когда будете с визитом в гостях у его супруги, - равнодушно пожала плечами Катя. - Мне не ведомо о том.

Заметив блеснувший в ее глазах ехидный огонек, Катрин, пренебрегая всеми правилами гостеприимства, пришпорила свою каурую и, оставив Мари глотать пыль из-под копыт ее кобылки, нагнала Елецкого за поворотом дороги.

Николай придержал жеребца, дожидаясь, когда она поравняется с ним.

- Николай Сергеевич, - отдышавшись после быстрой скачки, начала Катрин. – Я хочу Вас просить не пытаться более искать со мной встреч. Как Вы сами видели только что, даже здесь в деревне везде есть весьма чужие глаза и уши, - сердито продолжила Катя.

- И потому Вы, бросив свою спутницу, нагнали меня - исключительно дабы продемонстрировать мне свое полнейшее равнодушие, - усмехнулся Елецкий, не сводя с нее внимательного взгляда.

Ах, как же хороша она была в этот момент! Ветер сорвал с ее головы крохотную шляпку в виде цилиндра, что была на ней, когда он проезжал мимо, от быстрой скачки белокурые локоны разметались по плечам, голубые глаза сверкали неподдельными гневом. Но Ник прекрасно понимал, что не он стал причинной ее гнева, а Мари Белозерская. Юная любительница сплетен непременно разнесет весть об их якобы случайной встрече по всему Петербургу с началом сезона, а то, что она не далее, как в сентябре, станет родственницей Катрин, только усложняет их положение.

Катя вспыхнула, признав справедливость его слов. Справившись с волнением, она продолжила.

- Жизнь наша складывается таким образом, что с началом сезона нам с Вами не удастся избегать встреч друг с другом. Я прошу Вас не преследовать меня своим вниманием, дабы не компрометировать меня еще более. С нашими именами связано достаточно скандалов.

- Я не буду Вас преследовать, сударыня. Вот Вам мое слово в том, - процедил Елецкий, – если таково Ваше желание.

- Благодарю Вас, сударь, - кивнула головой Катя, - этим Вы избавите меня от многих хлопот и неприятностей.

- Неприятностей? – вскинулся Елецкий. - Стало быть, Вы солгали мне, когда говорили о том, что Ваш супруг обращается с Вами с должным уважением!

- Нет. Я не лгала, - потупила взор Катя. – Такого не случалось, но я не могу поручиться в том, что ничего не будет, если сама дам повод… Станислав ревнив, он и сам не раз шутил по этому поводу. Пусть я не люблю его, но испытываю к нему благодарность и не хочу, чтобы в наших отношениях с ним что-либо переменилось. Прощайте, сударь!

- Прощайте, Катрин, - вздохнул Ник, глядя ей вслед, когда она, развернув каурую, поспешила вернуться к брошенной ею посреди дороги Мари.

Возвращаясь к княжне Белозерской, Катя в душе ругала себя за эту ребяческую выходку. Своим поступком она только подтвердила подозрения Мари о своих отношениях с Ником, и можно было не сомневаться, что об этом вскоре станет известно многим. Лихорадочно придумывая на ходу правдоподобную причину, которой можно было бы объяснить ее поступок, она медленно подъехала к Маше, которая, обидевшись на столь явное пренебрежение ее особой, демонстративно отвернулась.

- Прошу прощения, - сохраняя невозмутимый тон, произнесла Катя. - Я вдруг вспомнила, что моя бабуля собиралась с визитом к Елецким на будущей неделе, чтобы решить какие-то земельные вопросы с Сергеем Васильевичем, и хотела узнать у Николая Сергеевича, будет ли его папенька в имении к тому времени.

Катерина и сама понимала, что сочиненное ею на ходу объяснение выглядит более чем надуманным. Но Мари сделал вид, что поверила ее словам, и они продолжили прогулку, не возвращаясь более к этому.

Возвращаясь в Отрадное, Елецкий был зол на себя. Зол за то, что не мог заставить себя держаться от Катрин подальше - по-видимому, ей разлука давалась куда легче, чем ему. А может, и не любила она его вовсе. С того самого момента, когда он увидел ее в парке возле Александровского дворца, желание увидеться с ней наедине, поговорить целиком завладело его помыслами. Но стоило им встретиться, и все стало во сто крат хуже. Катя, поначалу не совладав с желанием, что владело ей так же, как и князем Елецким, уступила ему, но после, чувствуя за собой вину, твердо решила держаться от него подальше. Умом Николай понимал, что это решение единственно верное, но принять его отчего-то был не в силах. Как он сможет, находясь в непосредственной близости от нее, демонстрировать свое полное равнодушие? Он уже смирился с тем, что, возможно, никогда не увидит ее более, но судьбе было угодно сыграть злую шутку, вернув ее, вновь заставить его терзаться несбыточными желаниями и надеждами. А ведь еще был сын, о котором он так и не поговорил с ней, сведя весь разговор к словесной пикировке, что причиняла боль им обоим. И как же некстати оказалась эта сегодняшняя встреча с княжной Белозерской! Вряд ли теперь удастся избежать огласки, даже если Катерина и сумеет правдоподобно объяснить Мари их встречу в столь неурочный утренний час и в столь неподходящем месте.

Глава 17

Вернувшись домой, Николай разыскал Никифора и велел тому к завтрашнему утру подготовить все к отъезду. Настало время вернуться на службу. Его короткий отпуск подошел к концу, пора было возвращаться в Царскую Славянку. Вспомнилась случайная встреча с сыном в парке Александровского дворца. Николай улыбнулся своим мыслям. Подрос, вытянулся, ничем уже не напоминая того карапуза, которого он когда-то держал в своих руках в имении Гурьевых. Многое он бы отдал, чтобы иметь возможность вновь увидеть его, коснуться, провести ладонью по мягким кудрям, а более всего - назвать своим. А что, если Алешка Станислава отцом считает? - кольнула прямо в сердце невесть откуда взявшаяся мысль.

Пройдя в кабинет отца, Николай налил бренди на дно стакана. С громким стуком поставив на стол графин, он обернулся, услышав голос Сергея Васильевича.

- Что-то я не припоминаю, чтобы в нашей семье заведено было по утрам что-то крепче чая пить, - недовольно заметил Елецкий-старший.

- Ваше здоровье, папенька, - ухмыльнулся Ник, поднимая бокал.

- И что, есть причина? – кивнул на графин Сергей Васильевич.

- Как будто бы и нет, - ответил Николай, поставив на стол пустой стакан. - Считайте, что у меня еще одна дурная привычка появилась.

- Снова, поди, в Романцево наведывался? Пока ты за ее юбкой бегаешь, я тут подумал кое о чем, - присаживаясь в кресло, доверительно произнес отец. – Будь я на месте графа Войницкого, я бы от бастарда постарался избавиться. Вы сейчас служите вместе, и ты вполне можешь договориться с ним о передаче моего внука под мою опеку. Ты сейчас по службе занят, и Наталье я его не доверю.

- Помнится, папенька, Вы и сами были уверены, и меня убедили, что мальчик никакого отношения ко мне не имеет, - едва сдерживаясь, ответил Николай.

- Ошибался, с кем не бывает, - миролюбиво заметил Серей Васильевич, не сводя внимательного взгляда с сына.

Ник отошел к окну и отвернулся. Глубоко вздохнув, чтобы унять бушующий в душе гнев, он распахнул оконную раму, - не хватало воздуха.

- Что же Вы, папенька, всех по себе судите? – обернулся он. - Будь я на месте Войницкого, я бы даже слушать не стал, если бы мне кто предложил от ребенка любимой жены избавиться. У меня нет причин графа любить, но подлецом и негодяем я его никогда не считал.

- Такой уж прямо и любимой? – усмехнулся Сергей Васильевич. – Слышал я, будто не без твоей помощи сей союз свершился.

Ник скрипнул зубами, припоминая подробности того вечера, когда застал Войницкого с Катрин в музыкальном салоне.

- Выбросите эту мысль из головы и оставьте Катерину в покое! Будто мало на ее долю испытаний выпало благодаря нашему семейству. А о Наталье Вы подумали!?

- Наталья не твоя печаль, с ней я сам разберусь, – продолжал гнуть свою линию Сергей Васильевич. –То, что наследника у тебя нет – это ее вина.

- Побойтесь Бога, папенька! Да нет здесь ее вины! – взорвался Ник. – Видит Бог, ни в чем она не виновата - ни передо мной, ни перед Вами! Я! Я один во всем виноват! У меня не хватило духу Катерину сразу под венец повести, вопреки воле Вашей.

- Не смей голос на меня повышать! - поднялся с кресла Елецкий-старший и сделал шаг по направлению к Николаю.

- А не то что?! В очередной раз наследства меня лишите?! – усмехнулся Николай.

- Щенок! Забыл, с кем разговариваешь?! - князь Сергей наотмашь ударил сына по лицу и замахнулся второй раз, но Ник, отступив на шаг, перехватил руку отца. Из уголка разбитой губы сочилась кровь. Прищуренные глаза выдавали владевшую им ярость.

- Спасибо, что напомнили, папенька. Век буду помнить Вашу науку. Пора бы нам с Натали и честь знать - загостились мы у Вас.

Отпустив запястье Сергея Васильевича, он резко развернулся и направился к двери.

- Николай, вернись! – повысил голос князь Сергей, потирая онемевшее запястье после железной хватки сына.

Громко хлопнула дверь. Схватившись за грудь, Сергей Васильевич медленно осел в кресло.

Мальчишка, сопляк! Кабы был Дмитрий жив… Расстегнув высокий ворот мундира, Елецкий протянул руку к графину с бренди и трясущейся рукой налил его в оставленный сыном на столе стакан. Несколько капель расплескались и застыли на полированной поверхности. Он ведь только ради него старается! Ничего, сам приползет, когда прижмет: привык жить на широкую ногу, а на жалованье флигель-адъютанта не больно-то пошикуешь. Есть, конечно, еще Дубровка, что Василий Егорович этому паршивцу отписал, но едва ли ему доходов от имения хватит, чтобы концы с концами свести.

Рывком распахнув дверь в покои жены, Ник вошел в комнату и застыл посередине. Анна Петровна и Наталья вместе с маленькой Аннушкой пили чай. Увидев перепачканное вареньем личико дочери, Ник подхватил девочку на руки и повернулся к супруге.

- Натали, велите упаковать багаж, Вы и Анечка поедете со мной.

- С Вами? – удивленно переспросила Наталья.

- Что Вас так удивляет? Вы жаловались, что мы редко видимся - отныне Вы будете видеть меня каждый день.

- Хорошо. Как скажете, ma cherie, - Наташа не посмела возразить или расспрашивать его о чем-либо, прекрасно видя, в каком он состоянии, и вышла за дверь, догадавшись, что Николаю необходимо переговорить с матерью наедине.

- Ники, к чему все это? - вздохнула Анна Петровна, поднимаясь с кресла и подходя к сыну. Приподнявшись на носочки она вытерла кровь из разбитой губы уголком белоснежного платка.

- Мы с папенькой вновь не смогли найти общий язык. С этого дня я со своей семьей буду жить отдельно. Сейчас я забираю Наталью и Анечку в Царскую Славянку, а потом мы переедем на мою квартиру в Петербурге. Вы сможете навещать нас, - грустно улыбнулся Николай и тут же скривился от боли в разбитой губе.

- Помилуй, дорогой! К чему такие сложности? - огорченно спросила Анна Петровна. – Ты же знаешь папеньку. Я уверена, что Сергей Васильевич остынет вскорости и переменит свое решение, сменит гнев на милость.

- Это мое решение, мама, - тихо произнес Николай. – И я его не изменю.

- Ники… Вы с отцом разбиваете мне сердце.

- Простите меня, маменька, но я не в силах оставаться здесь. Мне давно нужно было это сделать и жить собственной жизнью.

Наутро молодая чета Елецких вместе с дочерью и нянькой Анечки покинула Отрадное. Конечно, размышлял Ник, на съемных апартаментах будет тесновато, но скоро начнется столичный сезон, и они переберутся в его бывшую холостяцкую квартиру. Там места вполне достаточно, а из гостевой спальни можно будет сделать детскую комнату.

Первый день службы Войницкого в новой должности прошел довольно спокойно. До этого Поль успел поделиться с ним своим опытом и поведать о некоторых особенностях службы при августейшей особе, поэтому утром, вновь надевая мундир, Станислав усмехнулся. Он десять лет прослужил в Измайловском полку и вышел в отставку в чине полковника с правом ношения мундира. Доводилось бывать и на Кавказе, имелись и боевые награды, но для себя он считал это перевернутой страницей своей жизни и никогда не думал, что вернется на службу, да еще при дворе.

Для графа Войницкого не было секретом, что Государь не больно-то жаловал поляков - слишком уж памятными для Николая Павловича были события 1831 года в Варшаве, однако же к своему новому флигель-адъютанту император отнесся, можно сказать, благосклонно. Дежурство Станислава выпало на приемный день и он был поражен количеством людей, которые жаждали попасть на прием к Государю. Когда вечером он просматривал прошения, составленные в письменном виде, немало удивил его и характер обращений. Отчего-то Войницкому казалось, что императора не станут беспокоить такими пустяками, как многолетняя тяжба двух соседствующих помещиков из-за никчемного заболоченного куска земли, или прошением решить вопрос в пользу просящего о якобы несправедливо поделенном наследстве. Разобрав бумаги по степени важности в соответствии с полученными накануне указаниями Гурьева, Войницкий зашел в кабинет Государя с приказами, которые канцелярия подготовила ему на подпись.

Николай Павлович обернулся на звук открывшейся двери.

- Оставьте, - указал он рукой на огромный письменный стол, заметив в руках Войницкого папку с документами. – Как Вы устроились? Есть какие-то просьбы, пожелания? – поинтересовался Государь.

- Благодарю, Ваше Величество. Граф Гурьев любезно предложил мне пока остановиться у него.

- А Ваша семья?

Войницкий замер, но лишь на мгновение.

- Супруга моя, Екатерина Владимировна, нынче пребывает в Романцево. Воспользовавшись случаем, она с детьми решила навестить свою бабушку, графиню Блохину, - спокойно ответил он.

- Вот как? Что ж, весьма похвально стремление Вашей жены поддерживать родственные отношения, но я надеюсь, мы увидим Вашу супругу при дворе во время сезона. Нехорошо, когда супруги, особенно в столь молодом возрасте подолгу проживают раздельно.

- Вы правы, Ваше Величество. Я тоже надеюсь, что с началом сезона мы с женой будем проживать в столице, - склонил голову Войницкий.

- Ступайте, Станислав Вацлавович. Сегодня Вы мне более не понадобитесь, - отпустил его император взмахом руки.

Станислав вышел за дверь и перевел дух. Он и сам не понимал, в каком напряжении находился эти несколько минут, когда Государь удостоил его беседы о личных делах. Вне всякого сомнения, он не забыл о причине появления в его штате нового флигель-адъютанта, и это лишний раз напомнило Войницкому, что отныне каждый день ему придется жить, словно ступая по лезвию ножа.

Вечером за ужином Гурьев как бы невзначай поинтересовался у Станислава, как прошел первый день на службе.

- Благодарю Вас, Павел Георгиевич. Сказать по чести, не думал, что служба при Государе столь утомительна. Но, может быть, такое мое мнение сложилось в силу неопытности и со временем переменится, - подняв взгляд от тарелки, ответил Войницкий.

- Уверяю Вас, что не переменится, - улыбнулся Павел. – Государь Вас более ни о чем не спрашивал?

Станислав нахмурился. Вне всякого сомнения, графу Гурьеву известна вся подоплека дела с его назначением, но говорить вслух на эту тему ему не хотелось.

- Спросил, как я устроился, - ответил Войницкий, – и я поведал Государю о Вашей сердечной доброте.

- И это все?

Ольга, наблюдая за хмурым лицом их гостя, положила руку поверх руки своего мужа, взглядом призвав его к молчанию, и сама обратилась к Станиславу.

- Станислав Вацлавович, Вы не сердитесь на моего супруга, - мягко заметила она. – Катенька не чужой нам человек, и нам небезразлична ее судьба. Кстати, я всегда хотела сказать Вам, что рада за нее. В Вашем лице она нашла надежного и любящего ее супруга. Поэтому, еще раз прошу Вас: Бога ради, простите нам наше любопытство, но это не праздный интерес.

- Император интересовался, где нынче находится моя семья и выразил надежду, что Катрин будет при дворе во время сезона, - тихо ответил Войницкий.

- Не переживайте, - улыбнулась Ольга. – Катеньку я знаю, как душу благородную и в высшей степени порядочную. Она никогда не стремилась заполучить какие бы то ни было привилегии подобным образом.

- Уверен, что это так и есть, - отозвался Станислав. – Благодарю за ужин! С Вашего позволения я хотел бы сегодня прилечь пораньше, день с непривычки был несколько утомительным для меня, - откланялся Войницкий.

Станиславу, несмотря на усталость, не спалось. Он долго ворочался в постели. С тех самых пор, как они стали жить под Фромборком у тетушки Марыси, у них с Катрин была одна спальня. Он привык ощущать ее рядом подле себя и сейчас безумно скучал по ней. Тот год был самым счастливым в его жизни, и он уже не раз пожалел, что поехал в Россию. Ощущение надвигающейся беды, угрозы тихому семейному счастью, что так недолго длилось, становилось все сильнее. Все явственнее проступала тревога, и он никак не мог унять волнение, хотя старался не думать о будущем, о том, что их ждет в самое ближайшее время в Петербурге.

В сентябре Государь пожелал перебраться из Царской Славянки в Петербург, а вслед за императорской семьей в столицу стал возвращаться весь высший свет Петербурга. Ничего примечательного в жизни нового флигель-адъютанта Его Величества Войницкого за два месяца службы в этой должности не случилось.

Снять приличное жилье в столице с началом сезона было делом практически безнадежным, но Войницкому повезло: по возвращению в Петербург ему все же удалось снять приличную квартиру, что занимала целый этаж, благодаря протекции Поля. Гурьеву стало известно, что один из высоких чинов императорской канцелярии, подав в отставку, собирался покинуть столицу, и, пользуясь случаем, свел его со Станиславом, чтобы тот порекомендовал нового квартиранта хозяину освобождающихся апартаментов.

Катрин не больно-то радовалась возвращению в Петербург. При мысли о том, что вновь придется окунуться в светскую жизнь столицы, на нее накатывала невыносимая тоска. Как же она сможет с достоинством держаться на виду всего света, не давая ни малейшего повода для сплетен, если едва удержала в себе порыв развернуть лошадь, чтобы кинуться вслед за ним, презрев присутствие Мари? Лгала ему, лгала самой себе, когда пыталась убедить и себя, и его в том, что не испытывает к нему ничего более, что ее нисколько не затруднит демонстрировать всему свету полнейшее равнодушие к князю.

Чтобы занять себя и не думать более ни о чем, кроме своей семьи, Катя с энтузиазмом взялась за обустройство квартиры. Одну из спален переделали в детскую комнату для Алексея. Злата была пока еще очень мала, и ей с Настенной отвели отдельную комнату. С разрешения домовладельца, которому Станислав заплатил за год вперед, хотя арендная плата была явно завышена, в одной из комнат сделали музыкальный салон, и туда был приобретен роскошный рояль. У Алеши обнаружился прекрасный музыкальный слух, и Катя с увлечением принялась обучать сына азам музыкальной грамоты. Сама она вечерами с удовольствием играла на новом инструменте, с улыбкой вспоминая старенькое расстроенное пианино в Забелино, на котором ее и сестру обучал пожилой преподаватель музыки, едва ли не единственный на всю округу. Платой за его уроки частенько являлось место за обеденным столом в доме Забелиных, однако кое-чему он все же сумел ее научить, и теперь она старалась передать свои знания сыну, надеясь, что Станислав пойдет ей навстречу, и когда мальчик подрастет, позволит нанять ему хорошего учителя.

Вечера Катерина, после того, как заходила пожелать сыну спокойной ночи и заглядывала к дочери, по незаметно сложившейся привычке проводила за роялем. И сегодня Станислав, вернувшись со службы и передав на руки лакею свой каррик, услышал звуки музыки. Достав из кармана запечатанный конверт с гербовой печатью, Войницкий тяжело вздохнул. Он знал, что в этом конверте - именное приглашение ему и его супруге на бал в Зимний дворец, что должен состояться через пару недель. Пройдя к музыкальному салону, он остановился на пороге в открытых настежь дверях. При взгляде на красавицу-жену защемило сердце.

Граф прошел в комнату и остановился рядом с ней. Тихонько наигрывая мелодию вальса, она не услышала его шагов за своей спиной. Станислав присел рядом с ней, обхватив ее за плечи.

- Что-то Вы нынче поздно, mon cher, - улыбнулась ему Катя.

- Задержался на службе, - ответил Станислав, касаясь губами ее щеки.

- У Вас неприятности? – спросила Катя, заметив нахмуренные брови и складку, что залегла на лбу.

- Не беспокойтесь, душа моя. Мне ничего не угрожает, - достав конверт, Войницкий положил его сверху на крышку рояля. – Это приглашение в Зимний на бал через две недели. У Вас еще есть время, чтобы пошить новый туалет, дабы совершенно затмить всех дам своей красотой.

- И не принять его мы не можем, – печально заметила Катерина, понимая, что настал тот момент, коего она страшилась с тех самых пор, как Николай рассказал ей правду о причине назначения Станислава на должность.

- Только если будем прибывать на смертном одре, - невесело усмехнулся Войницкий.

- Ну что ж, значит, завтра мне придется нанести визит модистке, - ответила Катя.

Спустя две недели Катрин под руку с супругом замерла в дверях огромного, поражающего своей роскошью бального зала Зимнего дворца. От блеска драгоценностей, надетых на дамах, соперничающих друг с другом в яркости нарядов, рябило в глазах. Сама Катрин выбрала бальный туалет цвета лаванды. Платье было очень простым по крою и лишь слегка открывало ее точеные плечики, а декольте прикрывал шарф из газа того же цвета. Станислав отдал распорядителю приглашение, и после того, как было объявлено о прибытии графа и графини Войницкой, Катя, глубоко вдохнув, горделиво расправила плечи и прошла через весь зал. Остановившись напротив императорской четы, Станислав склонился в церемонном поклоне, а Катрин присела в низком реверансе.

- Очень рад видеть Вас, Станислав Вацлавович, вместе с Вашей очаровательной супругой, - слегка наклонил голову император в ответ на приветствие.

Катрин подняла глаза, встретилась взглядом с Государем и похолодела от его улыбки. Монарх предложил чете Войницких занять место в небольшом кругу избранных, что собрался вокруг августейших особ, и как ни старалась Катя держаться поближе к мужу, еще несколько раз она ловила на себе заинтересованный взгляд царя и от того заметно волновалась.

Улучив момент, когда никто не смотрел в ее сторону, а Станислав оказался занят беседой, Катерина устремилась прочь из зала. Она чувствовала, что задыхается, ей совершенно необходимо было побыть одной где-нибудь в тишине, чтобы успокоить разыгравшиеся нервы и прийти в себя.

Выйдя из зала, она побрела наугад. Проходя через анфилады роскошных покоев, Катя свернула в какой-то небольшой коридор, ошибочно полагая, что лестница, которая начиналась сразу за ним, должна вывести ее на улицу во внутренний двор дворца, но с ужасом поняла, что заблудилась, когда, спустившись по лестнице, увидела точно такой же коридор, уходящий вглубь помещения. Ей попадались караульные, расставленные на своих постах, но она никак не могла решиться спросить у кого-нибудь из них дорогу, а те только молча провожали ее глазами.

Остановившись в полутемном переходе, Катя прислушалась. Ей показалось, что за дверью, что была справа от нее, кто-то есть. Вновь послышался тихий плач. Слегка толкнув дверь, Катерина вошла в небольшую комнату. За столом около окна сидела молодая женщина. Незнакомка тихо всхлипывала, вытирая глаза кружевным платком. Она явно не заметила, что ее уединение было нарушено. Что-то тихо пробормотав, красавица разразилась рыданиями. Ее темные локоны, завитые по последней моде мелко подрагивали.

- Ради бога, простите, - тихо произнесла Катерина. – Я не хотела мешать Вам, но кажется, заблудилась.

Женщина повернулась в ее сторону.

- Вы! Как Вы посмели явиться сюда?! – с негодованием спросила она.

- Простите, но я не припоминаю, чтобы нас представляли друг другу? – удивилась Катя ее негодованию.

Поднявшись со стула, она подошла к Катрин.

- Да, нас не представляли, - ответила незнакомка, обходя ее кругом. – Но зато мне весьма подробно описали Вас, графиня Войницкая. И разве теперь Ваше место не подле Государя? Почему же Вы здесь, а не в его обществе?

- Не имею чести Вас знать, мадам, но мое место подле супруга, - твердо встретив ее насмешливый вызывающий взгляд, ответила Катерина.

- Это Вы говорите мне или готовы сказать об этом Государю при личной встрече? – поинтересовалась она.

- Если потребуется, - кивнула головой Катя, недоумевая к чему эти вопросы.

Подойдя к двери, женщина вышла в коридор и оглянулась:

- Идемте.

- Куда? – поинтересовалась Катя, которую этот странный разговор весьма насторожил.

- Вы же сказали, что заблудились, - усмехнулась она, – я Вас с удовольствием провожу.

Катрин вышла из комнаты и последовала вслед за странной незнакомкой, которая так и не сочла нужным представиться. Они около четверти часа шли по каким-то коридорам и переходам, несколько раз поднимаясь и спускаясь по лестницам. Наконец, женщина остановилась перед дверью, около которой дежурил молоденький офицер. Увидев, ее, он щелкнул каблуками и наклонил голову.

- Мадам, чем могу быть полезен Вам?

- Передайте Его Величеству, что мне крайне необходимо поговорить с ним, - произнесла она. – Это не займет много времени.

- Не извольте беспокоиться, - он распахнул перед ними двери и пропустил их в помещение с любопытством глядя на Катрин.

- Где мы? – огляделась Катя.

Комната походила на кабинет. Огромный письменный стол, несколько кресел, и огромная карта на стене и несколько портретов составляли едва ли не все его убранство.

- В рабочем кабинете Его Величества, - улыбнулась Кате ее спутница.

Катя испуганно ахнула. Не успела она прийти в себя, как дверь кабинета распахнулась, и в комнату вошел император собственной персоной.

- Ваше Величество, - слегка присела в реверансе спутница Катерины, - графиня Войницкая хотела о чем-то поговорить с Вами, и я взяла на себя смелость проводить ее в Ваш кабинет.

Глаза монарха лукаво блеснули.

- Благодарю Вас, Варвара Аркадьевна, - ответил император. - Будьте добры, оставьте нас.

Усмехнувшись, красавица покину кабинет, оставив Катю один на один с Государем.

Николай Павлович проводил ее глазами и обернулся к Катрин, едва дверь, через которую вышла Варвара закрылась.

- Так о чем Вы хотели говорить со мной, сударыня? – обратился он к ней.

Катя лихорадочно подбирала слова, ругая себя за то, что так легко угодила в расставленную ей ловушку. Если бы она знала, что за намерения были у встреченной ею незнакомки, разве ж доверилась бы она ей?

- Ваше Величество, боюсь, вышло недоразумение, - осторожно подбирая слова, начала она.

- Недоразумение? – вскинул бровь император.

- Мне дали понять, что Ваше отношение к моей скромной персоне несколько отличается от того, как Вы обычно относитесь к своим подданным.

- Вот как? Что ж, могу заметить, что это не так уж далеко от истины, сударыня, - улыбнулся он, делая шаг к ней.

Катя отступила на шаг назад, обхватив себя за плечи. Боже, как же она оказалась в такой ситуации? И что ей теперь делать? Заметив ее напряжение, монарх усмехнулся.

- Сударыня, если мы с Вами придем к взаимопониманию, Вашего мужа ждет блестящая карьера, - заметил Николай Павлович.

- Благодарю Вас, Ваше Величество, но я полагаю, что мой муж гораздо более оценит, если все останется так, как есть, - уклоняясь от попытки приобнять ее за плечи, ответила Катя.

- Вы уверены в этом?

- Более чем, - глядя в глаза императору, ответила она.

- Ну что ж, воля Ваша, я своих милостей никому не навязываю, - пожал плечами государь. – Можете идти.

- Просите, Ваше Величество, - Катрин ощутила, как краска заливает щеки, - я не знаю, как выйти отсюда.

Николай Павлович улыбнулся и, подойдя к двери, позвал того самого адъютанта.

- Проводите ее сиятельство в зал, - отдал он распоряжение и вдруг взяв ее за руку поднес тонкие пальцы к губам. – Сударыня, помните: в этих стенах у Вас есть страстный поклонник. Если Вам когда-нибудь что-либо понадобится, просто обратитесь ко мне.

Катя, робко улыбнувшись в ответ и присев в реверансе, поспешила удалиться. Сердце молотом бухало в груди, когда она быстрым шагом следовала за молоденьким адъютантом Его Величества. Распахнув перед ней небольшую дверь, молодой человек улыбнулся.

- Сударыня, следуйте прямо по коридору, никуда не сворачивая. В конце коридора точно такая же дверь выведет Вас прямо на террасу, примыкающую к бальному залу, - с поклоном произнес он.

- Благодарю Вас, сударь, - кивнула головой Катерина и поспешила в указанном направлении.

После полумрака императорского кабинета и полутемных коридоров, по которым ей пришлось идти, свет сотен свечей, освещавших бальный зал, показался ей слишком ярким. Слегка щурясь, Катя с террасы шагнула в распахнутое французское окно в зал. Разыскав глазами супруга, она устремилась к нему, стараясь в толпе не упустить его из виду. Она не смотрела по сторонам, но услышав, как кто-то окликнул ее по имени, обернулась и, оступившись, оказалась в чьих-то крепких объятьях. Ей был знаком этот тонкий аромат сандала, что исходил от человека за ее спиной, чьи сильные руки поддержали ее, когда она едва не упала, наступив на подол своего же платья. Выровнявшись, она сделала шаг вперед и обернулась.

- Ваше сиятельство, - не смогла удержать она улыбки, - спасибо, что не дали мне растянуться посреди зала на глазах у всех.

- Не стоит благодарности, сударыня, - вежливо и отстранено заметил Николай. – Именно я чуть не стал причиной Вашего несостоявшегося падения.

Елецкий чету Войницких заметил сразу, еще до того, как об их прибытии объявил распорядитель бала. Заметил он и как обычно весьма решительный в своих действиях Станислав на этот раз колеблется. Николаю были понятны и его колебания, и нерешительность. Он и сам на его месте наверняка бы испытывал тоже самое. Видел он, как взволнована Катя, мертвой хваткой вцепившаяся в рукав мундира своего супруга. Он не спускал с них глаз даже тогда, когда состоялось представление Катрин ко двору, и супруги Войницкие остались в окружении императора по молчаливому повелению монарха. И то, как Катерина вышла из зала, он тоже увидел. Катерины не было слишком долго, он видел как растеряно оглядывает зал Станислав в ее поисках. Потом Государь выслушав своего дежурного адъютанта быстро вышел, сопровождаемый любопытными взглядами. Император и Катя появились в зале практически одновременно, но с разных сторон. Она вышла с террасы, и, разыскав глазами Войницкого направилась к нему. Нику показалось, что она чем-то напугана, но он твердо решил не вмешиваться, если только ей не будет угрожать смертельная опасность. Катрин была права, когда сказала, что у них нет будущего, и они оба должны смириться с тем, что не могут быть вместе. Какие бы чувства он к ней ни испытывал, он обещал ей не преследовать ее более и свое слово сдержит, чего бы это ему ни стоило.

Она проходила мимо него, совсем рядом, буквально в двух шагах, так и не разглядев его, не заметив среди многочисленных приглашенных, и если бы Поль не окликнул ее, и она не развернулась на его голос, едва не упав на скользком паркете, то, наверное бы, и не узнала, что он тоже здесь.

Пока она обменивалась любезностями с князем Елецким, к ним подошла его супруга. Наталья выглядела спокойной. Пожалуй, даже слишком спокойной, - отметила про себя Катя. Княгиня Елецкая вежливо, но весьма холодно улыбнулась ей и, взяв под руку Ника, дождалась, когда к ним проберется, на ходу раскланиваясь со знакомыми, граф Гурьев.

- Катрин, где Вы были? – прошипел ей на ухо Павел, стоило князю и княгине Елецким удалиться от них на почтительное расстояние. – Мы с Вашим супругом обошли весь зал.

- Мне стало дурно, - солгала Катя. – Здесь слишком душно, и я вышла на террасу.

- Вы могли бы предупредить, - немного успокоился Гурьев и, взяв ее под руку, проводил к Станиславу, который действительно выглядел очень взволнованным.

- Я потерял Вас, mon ange, - тихо произнес он, предлагая ей руку под первые аккорды полонеза.

- Не стоит беспокоиться, Вы не потеряете меня, отныне у нас с Вами все будет хорошо, - загадочно улыбнулась ему Катрин.

Станислав улыбнулся ей в ответ. Он поверил ее словам, поверил тому обещанию, что светилось в ее взгляде. Катя ощущала себя спокойной, как никогда. Она почувствовала внезапную перемену в отношении князя Елецкого к ней, и как бы ни было больно, приняла ее. Так будет лучше, - твердила она про себя. Он все же охладел ко мне, и я о нем забуду. Непременно забуду. Она снова посмотрела на своего красавца мужа. Я смогу полюбить тебя, - молча пообещала ему Катрин.

Глава 18

С началом октября в Петербурге задули холодные ветра с Финского залива. Ранним утром князь Елецкий вышел из парадного в доме, где он проживал семьей в последнее время. Позади дома находилась конюшня, но Николай не стал брать вороного, решив пройтись пешком, хотя путь до Зимнего был неблизким. Ник натянул перчатки и, подняв глаза к небу, зябко повел плечами. Мрачное свинцово-серое небо обещало пролиться на землю холодным дождем. Дворник, шаркая метлой, сгребал в кучу последнюю опавшую листву. Поплотнее запахнув шинель, Елецкий быстрым шагом зашагал по улице.

Грустные мысли одолевали его по дороге на службу. Папенька его, Сергей Васильевич, слов на ветер не бросал никогда, и действительно не выделял молодым ни копейки, а жалованье флигель-адъютанта не позволяло жить по-прежнему. Будь он один, Николай вряд ли бы расстраивался по этому поводу – он всегда умел поправить свои финансы за карточным столом. Но сейчас, когда от него зависели дорогие ему люди, он бы не решился рисковать последним. Наталья вчера заложила свои драгоценности. Конечно, если бы он знал о том, что она пошла к ростовщику, непременно бы вмешался и запретил. Господи! Княгиня Елецкая закладывает бриллианты, - скривился Ник. – Весьма пикантная новость для любителей сплетен. Елецкий очень болезненно воспринял такое положение вещей. Умом он понимал, что Натали права, что нужно чем-то платить врачу, у которого она наблюдалась, что в мясной лавке скоро перестанут отпускать товар в кредит и что Никифору давно уже пора справить новые сапоги, хотя тот молчит, видя бедственное положение, в котором они оказались. Надо бы наведаться в Дубровку, - поднимая повыше воротник шинели, думал он, - необходимо самому глянуть на имение. Может быть, можно получать с него больше дохода, - вздохнул он, - но сейчас, в преддверии зимы, это совершенно безнадежно. Мелькнула мысль о том, чтобы продать имение, но Ник тотчас решительно отмел ее. Василий Егорович очень любил это место и именно поэтому завещал его не сыну, а ему, своему внуку. Разве ж можно предать память деда, да еще таким образом?!

Свитским офицерам суточное дежурство выпадало раз в два месяца. По стечению обстоятельств сегодня Николай должен был сменить на посту графа Войницкого. Войдя в приемную, Николай застал за столом Станислава. Обменявшись приветствиям, Войницкий отдал Елецкому записи, сделанные им накануне вечером, с тем, чтобы Николай передал распоряжения Его Величества для дальнейшей работы в канцелярию.

Станислав уже стоял в дверях, готовый покинуть приемную перед кабинетом государя, когда дверь распахнулась, и на пороге показался Гурьев. Павел выглядел радостно взволнованным.

- Господа! У меня сын! Сын родился! Я заезжал к тебе на квартиру, - обратился он к Елецкому, - но твой денщик сказал, что нынче ты рано отбыл на службу.

- Поздравляю, - улыбнулся Ник.

- Мои поздравления, Павел Георгиевич, - кивнул головой Войницкий.

В комнате повисло неловкое молчание. Развернувшись к Станиславу, Николай решился. Вдохнув поглубже, он обратился к нему:

- Ваше сиятельство, могу я переговорить с Вами с глазу на глаз?

Войницкий догадался, о чем пойдет разговор, и на минуту задумался. Как же хорошо он понимал в этот момент Елецкого! И хотя слишком велик был соблазн ответить отказом, но он сдержался. А Поль, также понимая, что именно сейчас происходит нечто из ряда вон выходящее, поспешил оставить их наедине.

- Я слушаю Вас, Николай Сергеевич, - сложив руки на груди, первым нарушил молчание Станислав.

- Станислав Вацлавович, я понимаю, что моя просьба может показаться Вам необычной и, более того, даже дерзкой, но, тем не менее: дозвольте мне видеться с Алексеем.

- Я не могу решить этот вопрос в одиночку, Ваше сиятельство, - после некоторых раздумий, ответил Войницкий. – Если супруга моя не будет против, я не стану чинить Вам препятствия в том, чтобы видеться с сыном. Вот Вам мое в том слово.

- Благодарю Вас, - улыбнулся Николай.

Елецкий был почти уверен, что Войницкий откажет ему и внутренне даже был готов к отказу, но он обязан был попытаться. Невыносимо было и далее делать вид, что судьба мальчика его совершенно не интересует, и он не имеет к нему никакого отношения. Конечно, это было еще не окончательное решение, и Катерина наверняка сделает все возможное, чтобы воспрепятствовать ему. В том их последнем разговоре она слишком явно дала понять, что не хочет, чтобы их жизни соприкасались хоть сколько-нибудь, а его просьба о свиданиях с сыном была не чем иным, как вмешательством в ее жизнь. Именно поэтому он полагался на Войницкого: если предложение это будет исходить от Станислава, может быть, будет проще убедить ее разрешить ему иногда видеться с Алексеем.

Безусловно, и в его семье будут проблемы. Наверняка Наталье будет неприятна даже сама мысль, что он ищет встреч с мальчиком - зная о ее одержимости идеей подарить ему наследника, Николай был уверен в этом. И пусть он не раз пытался убедить ее в том, что не ждет от нее ничего подобного и вполне счастлив тем, что у них есть дочь, чудесная маленькая девочка, в которой он души не чает, Наташа не оставляла попыток победить судьбу, то и дело обращаясь за помощью то к одному врачу, то к другому, следуя рекомендациям сочувствующим ей знакомым.

- Я сообщу Вам о принятом решении, - добавил, прощаясь, Войницкий.

После его ухода вернулся Поль.

- Прости, я не думал, что граф Войницкий еще здесь, - сконфужено произнес Гурьев.

- Не извиняйся. Может, благодаря тебе у меня появилась надежда, что я смогу видеться с Алешкой.

***

Катя нервно расхаживала по комнате. Юбка ее темно-серого бархатного платья зацепилось за резной подлокотник кресла. Сердито дернув ее на себя, Катрин остановилась.

- Нет! Никогда! - глаза Катрин полыхнули яростью. – Я не допущу этого! – вырвалось у нее.

Когда, вернувшись со службы, Станислав заговорил с ней о том, чтобы позволить князю Елецкому встречаться с Алешей, она не могла поверить своим ушам: Станислав, который еще недавно на дух не переносил Ника, сам просил ее об этом! А Ник! Да как он мог?! – негодовала она. – Не смог договориться с ней - обратился напрямую к ее супругу. Как же права была бабуля, когда предостерегала ее в том, что Николаю вовсе не она нужна, а ее сын, наследник рода Елецких!

- Я ни на чем не настаиваю, mon coeur (сердце мое), - вздохнул Станислав, – и всего лишь передал Вам просьбу князя Елецкого, и полагаю, что он имеет на это право.

- Но, Станислав, Вы ведь обещали усыновить Алешу! Это будет весьма странным, если Николай Сергеевич будет видеться с ним, тогда как я хочу, чтобы Алексей Вас отцом считал, - Катя присела на софу, нервно разгладила юбку и, слегка покраснев, подняла лицо к мужу. – Я не хочу, чтобы Алеша знал о том, что Николай Сергеевич его отец. В будущем у него могут возникнуть вопросы, на которые мне бы не хотелось отвечать.

Даже под страхом смерти она не призналась бы, что ее отказ продиктован совершенно иными соображениями. Что ей просто захотелось причинить Николаю боль, запретив видеться с сыном. Пусть он так же страдает, как я, - думала она. – Пусть ему будет так же больно, как мне в нашу последнюю встречу с ним.

- Я не требую от Вас ответов, душа моя, - присел рядом с ней на софу Войницкий. – Это дела давно минувших дней, и я так же, как и Вы, не хотел бы ворошить прошлое.

Для Станислава решение Катерины не видеться с Елецким - даже под предлогом его встреч с Алешей - было словно бальзам на душу. Он все еще сомневался в ее искренности, но столь решительное пренебрежение возможностью свиданий дало ему надежду на то, что, быть может, чувства, что Катя некогда испытывала к князю, уже остались в прошлом.

- Прошу Вас, оставим этот разговор! - заглянула Катерина в глаза супруга. – Я не хочу вспоминать обо всем, что связано с князем Елецким.

- Как пожелаете, Катрин, - Станислав приобнял ее за плечи, но Катя вновь вскочила с места, выскользнув из его объятий.

- Я прошу Вас: никогда больше не заговаривайте со мной об этом! - в глазах ее блеснули слезы.

- Даю Вам слово, что никогда более в разговоре с Вами не затрону эту тему, – пообещал Войницкий.

- Благодарю Вас. С Вашего позволения… - Катя уже собиралась выйти из гостиной, но обернулась, остановившись на пороге. – А впрочем, поступайте как знаете. Это ведь Вас просили об услуге, и Вы полагаете, что Елецкий имеет на это право.

Быстрым шагом, путаясь в подоле пышной юбки, она дошла до детской комнаты и, распахнув дверь, остановилась в дверях. Алеша, расставив на полу две шеренги оловянных солдатиков, купленных Станиславом на прошлой неделе, был увлечен шуточной баталией. Повинуясь порыву, Катя устремилась к и, присев рядом с ним на колени, стиснула его в объятьях, касаясь губами кудрявой макушки.

- Я тебя никому не отдам! Ты мой, только мой, - шептала она.

- Маменька, Вы мне мешаете, - вывернулся из ее объятий мальчик, но, увидев слезы в ее глазах, тут же бросился к ней, обнимая маленькими ручками за шею.

- Мальчик мой, - гладила его по голове Катя, а перед глазами вновь и вновь всплывал другой образ.

Боже! Как же тяжело! Как невыносимо ноет сердце! Как больно ощущать, как рушатся иллюзии!

На следующий день Станислав, ни слова не сказав Катерине, собрался с визитом к Елецкому. Он не горел желанием поехать туда, но слово свое привык держать, и уж коли обещал князю сообщить лично о принятом решении, так тому и быть.

Легко поднявшись по ступеням, Войницкий постучал в дверь. Ему открыл слуга Николая Сергеевича и, пропустив его в прихожую, поспешил доложить хозяину о визитере. Станислав огляделся. Из глубины квартиры послышался женский голос и детский смех. Маленькая девочка, которой на вид было года полтора, быстро перебирая маленькими ножками, с веселым лепетом выбежала в коридор и с любопытством уставилась на гостя. Ник догнал дочь уже в прихожей, подхватил на руки и обернулся к Войницкому.

- Извините за непротокольную встречу. Проходите, Ваше сиятельство, – сделал он приглашающий жест рукой.

- Нет-нет. Я Вас не задержу, - нахмурился Станислав. Отчего-то ему вдруг стало трудно произнести эти несколько простых слов, что совершенно лишали надежды. – Николай Сергеевич, я вчера говорил с супругой по Вашей просьбе… Мне очень жаль, но Екатерина Владимировна категорически против.

Лицо Николая окаменело, и Станислав и сам не понял, откуда у него взялись последние слова:

- Хотя окончательное решение этого вопроса оставила на мое усмотрение, а я уже обещал не препятствовать Вашим встречам с сыном, и от своих слов не отказываюсь.

Елецкий пристально вглядывался в лицо Станислава, боясь поверить в услышанное.

- Ну, что ж, я прекрасно понимаю Екатерину Владимировну, но тем более благодарю Вас за понимание: я на это даже надеяться не смел.

- Право, пока не за что. С вашего позволения, я пойду.

Откланявшись, Станислав поспешил уйти. У него возникло какое-то странное ощущение: он привык считать Елецкого соперником, но сейчас, увидев его в домашней обстановке, без мундира, с дочерью на руках, ощутил, как нечто поменялось в его отношении к князю. Как бы то ни было, он просто человек. Такой же, как и все. Такой же как и он сам. И наверняка решение Кати причинило ему боль и страдание. Неизвестно, как бы он почувствовал себя, если бы кто-то попытался лишить его возможности видеться с дочерью. К тому же так ли права Катрин, упорно препятствуя встречам Елецкого с сыном? - вдруг пришла в голову неожиданная мысль. – Он ведь не собирается усыновлять Алексея до появления собственного наследника. И что ждет мальчика, даже если он усыновит его? Конечно, он, как приемный отец, будет обязан обеспечить ему надлежащее воспитание и посодействовать его поступлению в корпус, но если бы Катя согласилась на предложение Елецкого и позволила Нику официально признать сына, перед ним, как наследником рода Елецких, открывались бы куда более заманчивые перспективы. Станислав тяжело вздохнул. Хоть и не хотелось ему идти наперекор решению Катрин, но она сама оставила все на его усмотрение. Спешить ему некуда, времени подумать предостаточно.

- Mon cher, у нас гости? - выглянула в прихожую Наталья.

- Нет, граф Войницкий заходил по делам службы, - ответил Николай.

- Ники, у Вас неприятности по службе? На Вас просто лица нет.

- Ничего такого, с чем я не смог бы справиться, mon ange, - едва заметно улыбнулся князь, глядя на встревоженное лицо своей жены.

Бедная, как же он измучил ее! Наталья в последнее время ни разу не упрекнула его ни в чем, но он чувствовал, как нелегко ей дается это спокойствие. Она изо всех сил старалась не подать виду, что в их семье что-то неладно, пытаясь внушить окружающим, что дела у них по-прежнему идут хорошо и нет причин для беспокойства.

Уложив спать маленькую Аннушку, Наталья прошла в спальню, которую делила с мужем. Присев перед зеркалом вытащила из волос шпильки и принялась расчесывать густые золотистые пряди, грустно улыбаясь своему отражению. Наташа чувствовала, что устала, устала так жить, устала каждый день бояться потерять его. Господи, если бы она тогда в Тифлисе знала, чем для не обернется замужество с красавцем поручиком, то сто раз бы подумала, прежде чем дать ему свое согласие. И все же она любила его, любила больше жизни. Всякий раз сердце переворачивалось в груди от его улыбки, но как же редко он стал улыбаться ей! И как редко стала улыбаться она сама… А все эта женщина! Да, она, бесспорно, первая красавица Петербурга, и многие мужчины смотрят ей вслед с восхищением, а на ее супруга - с завистью, и ее муж оказался не исключением. Поговаривали, что сам император удостоил ее своим вниманием. Наверное, их счастье закончилось вместе с отъездом из Тифлиса. Уронив на туалетный столик щетку, Наташа закрыла лицо ладонями и разрыдалась.

- Натали, - ладони супруга опустились на ее плечи, согревая своим теплом, - mon coeur, не плачьте! Я уверен, все образуется! Это временные трудности, - прошептал он ей над ухом, поднимая с кресла и заключая в объятья.

- Что образуется, Ники? В Вашей размолвке с отцом только моя вина.

- Ну что ты! - Ник стиснул ее в объятьях. – Нет твоей вины в том, что отец мой одержим идеей получить внука. С меня ведь, по его мнению, не вышел толк, вот он и надеется, что успеет еще воспитать достойного приемника рода Елецких.

- Вот и я говорю Вам: если бы я смогла… подарить Вам сына, мы бы сейчас не оказались в столь бедственном положении.

Николай подавил тяжелый вздох. Как объяснить ей, что он уж лучше будет перебиваться с хлеба на воду, чем пойдет на поклон к Елецкому-старшему? Но не имеет права он и семью обрекать на подобную жизнь.

- Идемте спать, Натали.

Ночью ему не спалось. Рассеянно перебирая шелковистые локоны жены, спящей на его плече, Николай вновь думал об отце: почему он не может отпустить его, позволить жить своей жизнью? Он чертовски устал от его вечного недовольства! Правда, Сергей Васильевич был рад, что сын попал в свиту Его Величества, и не раз говорил ему, что наконец-то у него появился повод для гордости, хотя самому Николаю служба при дворе особой радости не доставляла. Никогда он не был карьеристом, и те интриги, что неустанно плелись при дворе, вызвали в нем лишь раздражение и полное неприятие. Он недоумевал, отчего отец не считал поводом для гордости службу в действующей армии, на Кавказе - на него не произвели никакого впечатления ни ордена, ни медали за боевые заслуги. Ник из кожи вон лез, чтобы доказать ему, что достоин носить фамилию и титул, но, по мнению папеньки, он совершил роковую ошибку, выбрав в жены не ту женщину, и этого уже ничем не поправить. Но сейчас он должен найти какой-то выход из финансовой мышеловки, в которую загнал его отец.

Николай проснулся на рассвете от того, что тонкие пальчики жены шаловливо пробежали по его обнаженной груди. Открыв глаза, он встретился с ней взглядом.

- Доброе утро, mon cher, - прошептала она.

Ник улыбнулся в ответ и, обняв Натали, перекатился по постели, так что она оказалась под ним.

- Доброе утро, mon ange, - ответил он.

После этого утра, полного томной неги и нежности, Нику захотелось сделать что-нибудь приятное для Натали. Первая мысль, что пришла в голову была: выкупить заложенные бриллианты. Елецкому был известен только один способ раздобыть нужную сумму в такой короткий срок. Сказав Никифору, что будет поздно, он не стал говорить жене, куда собрался вечером, и отправился в заведение madam Deniz едва стемнело.

Играли по-крупному. Фортуна и в этот раз не оставила его своей милостью за карточным столом. Забыты были и выпивка, и девицы, которые, жеманно хихикая, пытались привлечь внимание господ. Одна из них, совсем еще юная, что, впрочем, с трудом можно было разглядеть под густым слоем краски, едва ли не повисла на его плечах. Князь мрачно усмехнулся, глядя на своего визави: Нику хорошо был известен этот трюк, распространенный среди нечистых на руку игроков. Достав из кармана крупную купюру и сунув ее за низкий корсаж проститутки, Елецкий сделал ей знак рукой удалиться. Нехотя жрица любви повиновалась и, шурша шелком весьма короткого платья, открывающего стройные лодыжки, отошла от него. Только после этого Николай осмелился взглянуть на карты, что в этот раз выпали ему. Два туза.

- Еще, Ваше сиятельство? – спросил сдающий.

Ник отрицательно покачал головой с каменным выражением лица.

- Вскрываемся, господа.

Елецкий положил карты на стол последним, вызвав разочарованный вздох остальных игроков.

- Откройте секрет, Николай Сергеевич: сколько я себя помню, за карточным столом Вы никогда не проигрываете. Не иначе, как сделку с нечистым заключили? – шутливо бросил один из присутствующих.

- Случалось и проигрывать, - усмехнулся Елецкий. – Во всем надо знать меру, господа.

Собрав свой выигрыш, Елецкий откланялся. Выйдя на улицу, он вдохнул полной грудью, был конца октября, и по утрам уже подмораживало. Светало. Дождавшись, когда откроется лавка ростовщика, князь выкупил бриллиантовый гарнитур, что дарил жене на годовщину свадьбы, и отправился домой.

Натали завтракала, когда Ник появился на пороге столовой. Она всю ночь не сомкнула глаз, прислушиваясь к каждому звуку, то проваливаясь в дрему, то просыпаясь от того, что показалось, будто хлопнула входная дверь или раздался звук знакомых шагов по паркету. Поднявшись из-за стола, Натали остановилась около него, с тревогой вглядываясь в его лицо. Где он был? Почему ничего не сказал ей, уйдя из дома на всю ночь? Но запах табака и дешевых духов, исходящий от его одежды, не оставлял сомнений в том, где он провел эту ночь. Эмоции быстро сменялись на ее лице. Выражение тревоги быстро исчезло, сменившись обидой и отвращением. Как он мог?! После того, что было между ними, после того, как был так нежен с ней утром?! Рука сама взметнулась к его лицу, оставив на щеке четкий отпечаток ее ладони. Достав из кармана бархатный мешочек с бриллиантовым гарнитуром, Николай бросил его на стол и, ни слова не сказав, вышел из столовой.

Громко хлопнула дверь в прихожей. Наташа дрожащими руками развязала туго затянутую тесемку и вытряхнула на стол сверкающие в ярком утреннем свете камни. Сердце перевернулось в груди и защемило. Боже! Как же она ошиблась! Ей и в голову не могло прийти, что он всю ночь провел за карточным столом, чтобы выкупить эти чертовы камни, и, тяжело опустившись на стул, Натали разрыдалась, стиснул ладонями виски. Если бы она только могла, то тотчас догнала бы его и просила бы о прощении, что так низко подумала о нем. Но едва ли она сможет догадаться о том, где его искать теперь.

А Елецкий, подняв воротник, быстрым шагом шагал по улице, вдоль Набережной. Ноги сами принеси в особняк на Мойке. Дворецкий Гурьевых, казалось, был совершенно не удивлен столь раннему визиту. Впустив князя в дом и проводив в гостиную, он поспешил доложить Павлу Георгиевичу, который уже изволил подняться и собирался на прогулку верхом, о приходе гостя. Спустя несколько минут Поль вошел в комнату и застал Елецкого спящим в кресле.

- Ник, - тихо позвал он.

Николай с трудом открыл глаза.

- Дружище, - улыбнулся он. – Если бы ты знал, как я чертовски устал!

- Я вижу, - усмехнулся Гурьев. – Оставим все расспросы на потом. Позволь проводить тебя в спальню – кресло, по моему мнению, не самая удобная мебель для сна.

С того самого дня между супругами Елецкими пробежала черная кошка. Наталья никак не могла найти в себе сил попросить прощения, а Николай ее просто не замечал. Вернувшись домой, он велел перенести его вещи в кабинет. Отныне он со своей супругой встречался только за столом во время завтрака и обеда, ужинать же он предпочитал не дома. Елецкий вновь стал завсегдатаем светских гостиных, и все чаще его стали видеть в игровых за карточным столом.

Ник осознавал, что ведет себя как мальчишка, продолжая лелеять обиду вместо того, чтобы объясниться с женой. Но чем больше проходило времени, тем труднее становилось сделать первый шаг к примирению. Более всего его обидело то, что Натали заочно обвинила его во всех смертных грехах, не задав ему ни единого вопроса о том, где он провел ночь.

С началом ноября в Петербурге грянула череда балов и маскарадов, ознаменовавших собой открытие столичного сезона. Супруги Елецкие всюду появлялись вместе, и на людях Ник с женой был неизменно вежлив и предупредителен. Несколько раз опустошив карманы любителей карточной игры, Николай вполне мог позволить себе некоторые излишества. Но как только они возвращались домой, он все также неизменно вежливо пожелав ей спокойной ночи, исчезал в кабинете.

Наташа совсем извелась. Она не знала, как ей подступиться к нему. Ее воображение рисовало ей план один рискованней другого. В один такой вечер, или, вернее было бы сказать, ночь, после маскарада в Зимнем, она решилась. Надев самое соблазнительное ночное одеяние, представлявшее собой практически прозрачную сорочку на тонких бретелях, Натали без стука вошла в его комнату. Ник не спал. Скинув вицмундир, Елецкий замер около окна. Обернувшись на звук открывшейся двери, Ник в немом вопросе вздернул бровь. Понимая, что он не собирается облегчить ей задачу, Наташа робко шагнула ему навстречу.

- Ники, - тонкие руки обвили его шею, - я соскучилась по Вам. Просите меня… Мне невыносима такая жизнь. Я не могу больше так…

- О чем Вы, Натали? – с деланным удивлением спросил он.

Вздохнув, Наташа подняла глаза. Пламя единственной свечи отражалось в его темных зрачках.

- Я люблю Вас, и мне очень больно от того, что мы с Вами стали так далеки друг от друга, - прошептала она прерывающимся голосом. Слезы блеснули в голубых глазах.

Николай обнял тонкую талию, наклонил голову и коснулся поцелуем полуоткрытых губ. Подхватив ее на руки, опустил на постель. После, когда она уснула, утомленная бурными ласками, Елецкий поднялся с постели. Бесшумно ступая босиком по толстому ворсу ковра, вышел из комнаты, прихватив с собой трубку, что лежала на столе. К этой дурной привычке он пристрастился совсем недавно. Открыв окно в гостиной, прикурил и, задумавшись, уставился невидящим взглядом на окна дома напротив. Когда-то в этом доме снимал апартаменты граф Войницкий. Мог ли он хоть на минуту представить себе, каким образом злодейка судьба переплетет их судьбы? Даже в самом страшном сне он не представлял себе, что красавец поляк станет мужем его любимой женщины. Ник тяжело вздохнул, вытряхнул пепел из трубки. То, что произошло этой ночью в его постели между ним и Натальей, было скорее из жалости: больно было смотреть на ее слезы, на отчаяние, застывшее в голубых глазах. Тяжелее всего было осознавать, что он обречен на такую жизнь. Видит Бог, он пытался, - пытался забыть о Катерине, пытался стать для Натали заботливым, нежным супругом, но, однако, нет между ними доверия. Разве ж можно надеяться на счастье, когда всякий раз она ищет в его поступках какой-то подвох или скрытый смысл, когда готова поверить в самое худшее, не попытавшись даже поговорить с ним?

Бесшумно прикрыв раму, он вернулся в свой кабинет, лег в постель, обняв жену. Что-то сонно пробормотав, Наташа спрятала лицо на его груди и прижалась к нему всем телом.

Относительный покой воцарился в семье после этой ночи, но осталась между супругами некая недосказанность, что по-прежнему вносило некоторое напряжение в отношения.

Совсем недавно, всего три дня назад, Наталья поняла, что ее надежды оправдались. Не зря посвятила столько времени и молитвам, и визитам к признанным светилам медицины. Ей так хотелось поделиться своей новостью с Ником, но она никак не могла решиться начать разговор. Однако же природа все решила за нее. Сидя за завтраком напротив супруга, Наталья откинула накрахмаленную салфетку, взяла с подноса горячую булочку и по своему обыкновению собиралась намазать ее маслом. Взяв нож, она воткнула его в мягкое масло, но отчего-то вид масла, растекающегося жирной лужицей по румяной поверхности, вызвал у нее дурноту. Бросив сдобу на тарелку и уронив на пол нож, она, зажав рот ладонью, кинулась в уборную. Спазмы выворачивали пустой желудок. Николай поднялся из-за стола и пошел следом за ней.

- Натали, Вам плохо? – спросил он через дверь. – Вы не заболели?

Умывшись холодной водой, Наталья приоткрыла дверь и бочком вышла из помещения.

- Я не больна, Ники, - подняв глаза, ответила она.

Его теплая ладонь коснулась влажного покрытого испариной лба.

- Но Вы вся дрожите, - тихо возразил он. – Вам немедленно нужно лечь в постель. Я пошлю Никифора за Вашим врачом.

- В этом нет необходимости, mon cher, - слабо улыбнулась она. – У врача я уже была. Я собиралась Вам сказать, но никак не могла выбрать время.

До его сознания не сразу дошли сказанные ей слова. Когда же Николай понял, о чем она только что толковала ему, от нахлынувших чувств перехватило дыхание.

- О… Наташа! – Елецкий стиснул ее в объятьях. – И все же мне так тревожно за Вас! Когда Аннушка появилась на свет, это едва не стоило Вам жизни.

- Все будет хорошо, - поспешила заверить она его.

Уходя на службу, Елецкий предупредил горничную Натальи, чтобы та непременно дала ему знать, если вдруг хозяйка почувствует себя нехорошо.

Новость эта вызвала в нем двоякое чувство. Одним, без всякого сомнения, была радость. Ник всегда мечтал, что когда-нибудь у него будет большая семья. Он знал, что не станет подобно своему отцу пытаться вылепить идеальных наследников из своих детей, но постарается подарить им как можно больше любви. Другим чувством был страх. Он еще слишком хорошо помнил, что пережил в ту ночь, когда на свет появилась Анечка. Ему явно чего-то недоговаривали тогда, когда маменька его, взволнованная и бледная, шепталась о чем-то с повитухой. Он сердцем чувствовал, что все не так, как должно быть, и поэтому вполне осознавал, что и дочь, и Натали чудом остались живы. Что, если… Нет! Нет! Прочь эти мысли! Сердце сдавила обручем тревога. Только на мгновение представив себе, что он может потерять Натали, Ник вздрогнул. Все обойдется! - внушал он себе.

Однако Наташа выглядела вполне здоровой. Изредка у нее случались недомогания подобные тому, что было в то утро, когда она сообщила ему эту новость, но в целом все проходило хорошо, и постепенно страхи его сошли на нет. Елецкие свели к минимуму светскую жизнь, не принимая и не приглашая никого к себе. Иногда с визитом к Елецким заезжала Мари, но всегда одна, без своего молодого супруга: Петр своей неприязни к Николаю никогда не скрывал и без нужды старался не иметь с ним никаких дел.

***

Николай поднялся с постели, сухими губами коснулся лба спящей Натали и неслышно вышел из спальни в гардеробную. Было начало декабря, и за окном было совсем темно, но ему уже пора было собираться на службу. Сегодня был приемный день, и Государь, который привык свой день начинать рано, иногда начинал принимать посетителей с восьми утра. Отказавшись от мысли позавтракать, князь поспешил облачиться в мундир, с вечера начищенный Никифором, и, накинув сверху шинель, вышел на улицу. Дыхание вырывалось изо рта белыми облачками пара. Мелкий колючий снег, подгоняемый порывами пронизывающего декабрьского ветра, сыпал в лицо, норовя забраться под воротник шинели. Прогулка пешком в такую погоду не доставила бы удовольствия, и Ник остановил наемный экипаж. Ранним утром, когда на улицах было еще совсем темно, и только призрачный свет фонарей освещал путь редким прохожим, Елецкий быстро добрался до Зимнего. Сменив на посту своего предшественника, Ник углубился в изучение бумаг на столе.

Николай Павлович появился в своем рабочем кабинете ровно в половине восьмого. Несмотря на ненастную погоду, император был бодр и настроение имел хорошее. День этот начался как обычно, и практически ни чем не отличался от других приемных дней: чередой шли просители, и Николай, присутствуя при каждой встрече, бегло записывал карандашом все распоряжения Государя касаемо того или иного вопроса. От горевших свечей в кабинете было душно, но не было никакой возможности даже приоткрыть окно: из-за разыгравшейся непогоды бумаги сразу сдувало со стола порывами ветра, и большинство свечей тут же норовили погаснуть. От духоты одной весьма престарелой даме вдруг сделалось дурно. Налив в стакан Воды, Ник проводил ее в приемную и передал на руки сопровождавшим ее людям.

Николай Павлович недовольно покачал головой.

- В таком-то возрасте пристало бы о душе думать, а не о наследстве, - недовольно заметил он. – Николай Сергеевич, возьмите у княгини бумаги и выясните, в чем там дело, - распорядился император. – На сегодня все. Я обещался Ее Величеству присутствовать на обеде в честь нового посла Пруссии.

Елецкий вышел в приемную, объявил об окончании аудиенции, собрал прошения в письменной виде и вернулся на свое рабочее место.

Было четыре часа дня, когда дверь в приемную неожиданно отворилась, и в приемную кто-то вошел быстрым шагом. Ник собирался уже было отчитать непрошенного посетителя, дерзнувшего без позволения врываться в рабочий кабинет Государя, но, подняв глаза, застыл в немом изумлении.

Павел, взъерошенный, в расстегнутом мундире, будто на ходу натягивал его, замер перед его столом.

- Собирайся, я подменю тебя, – коротко бросил Гурьев. – Плохие вести нынче я принес тебе. Наталье худо. Мне Никифор с полчаса назад сообщил.

Елецкий побледнел, дурное предчувствие обручем сдавило грудь, вновь проснулись все былые страхи.

- Что с ней? – потеряно спросил он.

- Не знаю, mon ami, не знаю, - покачал головой Павел. – Спеши! Бог даст, все обойдется. Государю я сам сообщу обо всем.

Николай сорвался с места, будто за ним гнался кто. Пробегая по коридорам Зимнего, он не обращал внимания на недоуменные взгляды и возмущенные возгласы, несущиеся ему вслед, когда он ненароком задевал кого-то.

Уже сидя в экипаже, он как заклятье твердил про себя: быстрее, быстрее, - но разыгравшаяся непогода затрудняла движение. Ник взбежал по ступеням на второй этаж и рванул на себя входную дверь. Навстречу ему выбежала перепуганная девка его супруги, Дуня.

- Ой! Барин! Худо-то как все. Как худо! – запричитала она.

- Уймись, дура, - зло выкрикнул князь. – Толком скажи, что случилось.

- Дохтор сейчас у барыни, - размазывая по щекам слезы, пролепетала испуганная горничная. – Худо ей стало после завтрака. Присела вдруг вся белая как полотно. Стонет только да за живот держится. Я уж спрашивать, где болит, а у нее только слезы в глазах, и сказать ничего не может. А уж крови, крови-то сколько, - всхлипнула Дуня. – Не иначе, как потеряет ребеночка-то.

Николай метнулся к спальне жены. Он уже собирался толкнуть дверь, но навстречу ему вышел пожилой семейный врач. Скорбный вид пожилого человека не оставил никаких сомнений в том, что происходит.

- Что с ней? – выдавил из себя Елецкий.

- Николай Сергеевич, дело приняло весьма скверный оборот, - покачал головой Аркадий Львович.

- Можно мне к ней?

- Конечно, конечно, идите. Я распоряжусь, чтобы пригласили священника.

- Священника?! – ужаснулся Елецкий. – Да что же происходит?

- Увы, Наталья Михайловна обречена. Медицина здесь бессильна. Крепитесь, Ваше сиятельство! Выражаясь научным языком, плод разместился в непредназначенном для этого месте. Спасти Вашу жену уже ничто не в силе,

Глянув на пожилого врача, Ник решительно толкнул плечом дверь. От увиденного кровь застыла в жилах. Натали была бледнее, чем подушка, на которой она лежала. Глаза ввалились, взмокшие золотистые пряди потемнели и прилипли к измученному страданьем лицу.

- Наташа, - присев в кресло рядом с кроватью, Николай взял в руки тонкую кисть.

Кожа ее была почти прозрачной, казалось, что жизнь уже покинула ее. Наталья с трудом открыла глаза.

- Ники, - голос был не громче шороха опавших листьев в парке, - как же холодно, Ники! Не оставляйте меня. Мне так холодно, - прошептала посиневшими губами, вздрагивая всем телом под пуховыми одеялами.

- Я здесь. Я не уйду. Натали, mon ange, mon couer, - шептал он, поднося тонкие пальцы к губам.

Наталья вздрогнула, страх и отчаяние читались в ее глазах. Судорога пробежала по холодеющему телу. Она что-то попыталась сказать, но только хриплое дыхание сорвалось с губ. Глаза ее остекленели, и напряженные черты расслабились, лицо приняло умиротворенное выражение.

- Нет, нет, - Николай в отчаянии сгреб бесчувственное тело, прижал к себе, пристально вглядываясь в лицо. Не было слышно дыхания, перестала биться тонкая жилка на виске. – Господи, Боже, не забирай ее! - шептал в каком-то безнадежном забытьи, понимая, что опоздал со своей просьбой.

Глава 19

Княгиню Елецкую похоронили на маленьком семейном кладбище в Отрадном. Морозный декабрьский день выдался ясным и безветренным. Презрев людское горе и скорбь, ярко светило, солнце, белый снег, укрывший глубокими, в пояс высотой, сугробами промёрзшую землю слепил глаза. Зябко ежась, немного поодаль топталась дворня, у зияющей черной могилы собрались немногочисленные родственники и знакомые. После отпевания и прощания четверо дюжих мужиков осторожно спустили гроб. Наклонившись, Николай взял в горсть мерзлую землю, и разжав пальцы, смотрел, как комки с глухим стуком посыпались на деревянную крышку. Не верилось, что ее больше нет, что в этом роскошном деревянном ящике покоится тело той, что пять лет была его женой, и причиной смерти которой, пусть и косвенно, стал он. Сама эта мысль была невыносима. Вслед за этой горстью в могилу, быстро орудуя лопатами на трескучем морозе, двое мужиков принялись ссыпать землю. Кто-то всхлипнул у него за спиной:

- Такая молодая барыня была… Бедное дитятко сироткой осталось.

Ник обернулся и обвел глазами собравшихся. Две молодки испуганно шарахнулись от мрачного взгляда молодого князя. Аннушка. Как же она теперь без матери? Перед глазами снова предстало испуганное личико дочери, когда он как мог пытался объяснить ей, что мама больше не придет к ней перед сном, как она делала каждый вечер. Анна Петровна положила свою ладонь, затянутую в тонкую кожаную перчатку на его плечо.

- Идемте, Ники.

Елецкий перевел взгляд на мать. На фоне черного капора и вуали кожа ее казалось тонкой, как пергамент, и неестественно бледной, глаза покраснели, лицо осунулось. Господи, как она еще на ногах держится? – встревожился он и понял, что, замкнувшись в своем горе, не обращал внимания, что смерть Натальи стала утратой не только для него. Мать его успела привязаться к его жене и не менее его скорбела о ней, и все эти дни она была рядом с ним. Сергей Васильевич не нашел времени проститься с усопшей и отбыл в Тифлис, где ныне был расквартирован Нижегородский драгунский полк, не сочтя нужным отменить очередную инспекторскую проверку.

Взяв Анну Петровну под руку, Николай по протоптанной множеством ног тропинке неспешным шагом направился в сторону усадьбы. Для него, пребывавшего в каком-то мрачном оцепенении, все происходящее было кошмарным сном: казалось, что сейчас он войдет в покои жены, и она с улыбкой на лице шагнет ему навстречу. Но пусто было в ее покоях, пусто было в душе – так же пусто, как в заснеженном поле за кладбищенской оградой. Единственным чувством, что осталось, была злость на бессердечие отца. Впрочем, ему еще предстояло в Тифлисе сообщить о смерти Натальи ее отцу.

Снег скрипел под ногами. Сзади на почтительном отдалении вслед за господами потянулись остальные.

- Ники, Вы оставьте Анечку со мной? - спросила Анна Петровна. – Вам в Петербурге не до нее будет, да и девочке здесь будет лучше.

Елецкий молча кивнул головой, соглашаясь.

Поминальный обед прошел тихо. Вполголоса вспоминали о молодой княгине. Вряд ли бы среди присутствующих нашелся человек, который был бы способен дурно отозваться о ней. Ник тяжело вздохнул. По сути, жена его была кротким и добрым человеком, и, конечно же, не заслужила того, как с ней обошлась судьба, да и он сам. В который раз он пожалел, что так поспешил сделать ей предложение, но тогда, когда ему чудом удалось избежать неминуемой смерти, казалось, что это единственное правильное решение. Ах, кабы знать тогда, что жива Катерина…

Две совсем юные барышни на другом конце стола тихо перешептывались, поглядывая в его сторону. Елецкий нахмурился и, поднявшись из-за стола, извинился и вышел из столовой. Столь пристальное внимание было ему неприятно, а уж кокетливые взгляды в такой скорбный момент вообще свидетельствовали о полном отсутствии воспитания у сих представительниц прекрасного пола. Однако же это напомнило ему, что он теперь вдовец, и в недалеком будущем отец наверняка вновь попытается образумить его и примется за поиски подходящей невесты. Ну уж нет, - нахмурился он, - хватит с него тихого семейного счастья!

Николай не собирался задерживаться надолго в родовом гнезде. Утром, простившись с матерью и поцеловав на прощание сонную Анечку в мягкую нежную щечку, он отбыл в столицу. Ввиду постигшей его утраты, князя Елецкого временно освободили от обязанностей по службе, и, вернувшись на свою квартиру, он неприкаянно и бесцельно бродил по комнатам, не зная, чем занять себя.

Весь день он просидел в маленьком салоне, переделанном в будуар. Всюду были ее вещи: щетка для волос на туалетном столике, несколько флакончиков дорогих духов, в гардеробной висели ее платья. Все напоминало о ней. Устроившись в ее любимом кресле, он так глубоко задумался, что не заметил, как совсем стемнело. Пора было отправляться на покой. Поднявшись с кресла, Ник споткнулся о небольшую подставку для ног и опрокинул низенький столик. Чертыхнувшись, Николай кликнул Никифора, чтобы тот зажег свечи, а сам остался на месте, опасаясь, что может раздавить что-нибудь в кромешной тьме.

- Собери это все! – рыкнул он на Никифора в раздражении. – Убери куда хочешь, но чтобы ничего не осталось.

- Все? – недоверчиво переспросил слуга.

- Все! Не хочу, чтобы мне хоть что-нибудь напоминало о ней.

Едва было выполнено его указание, и неяркий свет осветил комнату, его внимание привлекла тетрадка, лежащая на полу. Очевидно, она была в ящичке, что выпал из пазов, когда столик опрокинулся. Елецкий поднял ее и открыл. Аккуратный ровный почерк жены он узнал сразу. Прочтя первые строки и поняв, что случайно обнаружил дневник Натали, Ник захлопнул тетрадку. Первой мыслью было сжечь ее, и он уже готов был выполнить свое намерение, бросив дневник в печь в гостиной, но удивившая его самого мысль остановила его в этом порыве. Несмотря на то, что они прожили вместе пять лет, по-настоящему близкими людьми они так и не стали. Он никогда не знал, что у нее на уме, о чем она думает, что волнует ее более всего.

Пройдя к себе в кабинет, Николай устроился в кресле и погрузился в чтение. У его супруги никогда не было близкой подруги, и оттого все свои мысли и чувства, что она не могла держать в себе, Наталья доверяла бумаге. Наташа начала вести дневник еще в Тифлисе. Иногда на его страницах ему попадались рисунки - в основном его профиль - и полные тоски рифмованные строчки, посвященные ему. Он даже не представлял себе как сильно она любила его. Как же больно было ему читать эти строки, пронизанные тоской и острым сожалением о безответности чувства, что она питала к нему. «Отчего-то я не верю, что его больше нет? Что я никогда не увижу и не услышу его, но если он все же не вернется, я не знаю, как смогу жить дальше», - писала она в то время, когда он находился в плену у Кахира и все сочли его погибшим.

Читая о том, что она думала о Катерине, считая ее надменной, бессердечной разлучницей, Ник покачал головой. Насколько огромной была сила этой любви, что не его она винила во всех своих бедах, а Катю. Наталья не видела - или не желала видеть - его недостатки и готова была защищать его от любого, кто осмелился бы сказать что-нибудь дурное о нем. Не заслужил он ни такой любви, ни такой преданности!

Заглушить терзающее его чувство вины, Николай попытался выпивкой. Умом он понимал, что ни к чему хорошему его подобная жизнь не приведет, но остановиться не мог, и вскоре посылать каждый вечер Никифора в винную лавку за очередной бутылкой бренди вошло в привычку.

Так продолжалось полтора месяца. Проблемы у Елецкого начались, когда окончился положенный срок траура, и настало время вернуться на службу. Разбуженный стуком в дверь спальни, Николай нехотя поднялся с постели. Ранним январским утром за окном царила еще кромешная тьма, рассеиваемая местами светом уличных фонарей. Поморщившись от того, что в голове молотом стучало от выпитого накануне бренди, Ник пошатываясь, дошел до двери и открыл. Его мутному взору предстал денщик с вычищенным мундиром в руках.

Ваше сиятельство, на службу Вам бы надо собираться.

- Который час? – буркнул Николай, опираясь рукой на дверной косяк.

- Семь часов уж, - недовольно ответил Никифор.

Войдя в комнату, он аккуратно повесил мундир на спинку стула и зажег свечи в подсвечнике на туалетном столике.

Обернувшись к зеркалу, Ник, скривившись, рассматривал собственное отражение. Трехдневная щетина покрывала подбородок и щеки, растрепанные темные волосы клочьями свисали на лоб, глаза ввалились, он не помнил, когда ел в последний раз. При мысли о завтраке замутило.

- Бриться, - коротко бросил он. - И рубаху свежую подай.

Никифор тотчас исчез за порогом комнаты, бросившись за туалетными принадлежностями. Через полчаса Николай вышел из парадного. Холодный воздух слегка отрезвил затуманенную голову. Остановив наемный экипаж, Елецкий отправился в Зимний.

Как ни старался Ник не показать виду, что с трудом держится на ногах, ему это плохо удавалось. Он не мог ни на чем сосредоточиться. От обилия свечей в рабочем кабинете императора и жарко натопленной печи было невыносимо душно и кружилась голова. Несколько раз он ловил на себе осуждающий взгляд Государя. Как ни удивительно это было, но Николай Павлович смолчал, памятуя о том, какая утрата постигла его флигель-адъютанта, но не преминул высказать свое недовольство его отцу при личной встрече во второй половине дня, когда Елецкий-старший явился, чтобы доложить о результатах инспекторской проверки в Нижегородском драгунском полку.

С трудом дождавшись окончания рабочего дня императора, в четыре часа дня Ник поспешил домой, твердо решив, что на сей раз он не станет продолжать свой вечер бутылкой бренди. Однако ж судьбе было угодно испытать его на прочность еще раз. По приезду домой Елецкий обнаружил в своем кабинете Сергея Васильевича, который, удобно устроившись в кресле, поджидал единственного отпрыска.

- Добрый вечер, papa (папа), - закрывая за собой двери, поприветствовал его Николай. – Не ожидал увидеть Вас здесь.

Князь Сергей окинул сына внимательным взглядом. Небрежно расстегнутый ворот мундира, красные от беспробудного пьянства глаза, ввалившиеся щеки.

- Сказать по правде, я и сам не ожидал, что мне придется наведаться к тебе и напомнить о своем долге, - недовольно бросил Сергей Васильевич.

- Полно, папенька, - вздохнул Николай. – Я и сам способен трезво оценить ситуацию.

- Трезво? – усмехнулся Елецкий-старший. – Род свой позоришь. Где это видано, чтобы раскиснуть так из-за юбки! Не припомню что-то, чтобы ты ее при жизни так любил, как нынче убиваешься…

- Вам-то откуда знать, любил или не любил, - зло огрызнулся Ник, - сдается мне, Вам это чувство вообще неведомо.

- Возьмись за ум, - поднимаясь с кресла и направляясь к двери, проворчал Сергей Васильевич, - Помяни мое слово, не доведет тебя это до добра.

Николай понимал, что в кои-то веки отец его высказал ему совершенно справедливые упреки, он и сам был недоволен собой, но признать его правоту мешала проклятая гордость и с самой юности появившаяся у него привычка практически во всем перечить ему и поступать наперекор его воле.

- Не извольте беспокоиться, папенька, - усмехнулся он, - на Вашей карьере мое недостойное поведение никак не отразится.

Сергей Васильевич обернулся на пороге.

- Я не о своей карьере пекусь, - тихо произнес он, - Я понимаю, что тяжело терять близких, но прежде всего ты мужчина, гвардейский офицер, и не пристало тебе вести себя, как барышня истеричная. Надеюсь, у тебя все же хватит ума не делать из себя посмешище. Соберись, - добавил он и, громко хлопнув дверью вышел.

Тяжело опустившись в кресло, в котором только что сидел отец, Ник подпер голову рукой. Последние слова отца его немало удивили. Стыдно стало за свое поведение, за попытку съязвить в ответ на высказанные в его адрес слова недовольства.

Елецкий-старший вернулся домой не в самом лучшем расположении духа. Обедали поздно, потому как ему пришлось задержаться, заехав к сыну. Зная, что Сергей Васильевич предпочитает сезон проводить в столице, Анна Петровна к приезду супруга из Тифлиса вместе с внучкой тоже перебралась из Отрадного в Петербург. Сидя напротив него за столом, она тревожно вглядывалась в его хмурое лицо.

- Что-то вы не в духе нынче, mon cher, - осторожно заметила она, гадая, чем вызвано недовольство супруга: неужели поездка его оказалась не столь удачной, или Государь был недоволен его донесением.

- Я у Николая был, - со вздохом отозвался Сергей Васильевич.

Материнское сердце сжалось в тревожном предчувствии.

- Как он? Мы уж вторую неделю здесь, а от него ни слуху, ни духу. Хоть бы заехал Анечку проведать.

- Пьет, шельмец, - скривился князь. – Боюсь, место он свое потеряет, коль не образумится. А уж коли не у дел останется, так совсем… - Сергей Васильевич досадливо махнул рукой, выражая этим жестом свое отношение к происходящему.

Анна Петровна тихонько вздохнула. Она и сама знала обо всем. На прошлой неделе, так и не дождавшись его визита, сама поехала к сыну. Взяв с собой Аннушку и ничего не сказав домашним, княгиня отправилась по знакомому ей адресу. Двери открыл Никифор. Увидев Анну Петровну, слуга виновато опустил голову

- Проходите, Ваше сиятельство, - посторонился он, пропуская ее и девочку в прихожую.

- Никифор, Николай Сергеевич дома? – снимая перчатки, спросила княгиня.

- Дома, барыня. Да только лучше Вам его не видеть, - потупил он взгляд.

Отодвинув его в сторону, Анна Петровна решительно прошла дальше.

- Ники! – позвала она. – Ники, где Вы?

- В кабинете, - следуя за ней с Анечкой на руках, ответил Никифор.

Подойдя к двери, княгиня Елецкая повернула ручку и поморщилась от ударившего в нос запаха спиртного. Николай среди белого дня спал мертвецки-пьяный в своем кабинете. Как она не старалась, так и не смогла разбудить его. Горько вздохнув, она повернулась к Никифору.

- Ты вот что, голубчик. Выпивку ему больше не покупай, - строго глядя на него приказала она.

- Не поможет это. Я отказался было, да только по мордасам получил, - обиженно произнес Никифор. – А потом Николай Сергеевич сам в лавку пошел.

Княгиня и сама понимала, что только сам Николай должен прекратить это безобразие. Не ожидала она, что смерть жены подействует на него таким образом. Она догадывалась, что Ник себя во всем винит, но не думала, что все зайдет настолько далеко. Так ничего и не добившись, Анна Петровна уехала домой, пора было укладывать Анечку спать.

Рассказ Сергея Васильевича так расстроил ее, что после обеда княгиня решила съездить в храм. Если уж слова не помогают, так, может, молитва, идущая от материнского сердца, способна будет сотворить чудо и вернуть ей сына таким, каким он был раньше. Поставив свечку перед образом Богородицы и от всей души вознеся молитву о своем единственном сыне, Анна Петровна вышла из храма и, собираясь садиться в крытый возок, задумалась.

Еще пять лет назад Ник был совсем другим. Господи, ну почему все сложилось так, а не иначе? Почему Сергей Васильевич так категорически запретил ему жениться на Катерине? Почему Катерина в то утро не дождалась его? Почему Ники не подумал о том, что, соблазнив невинную девушку, ни в коем случае не должен был оставлять ее одну, наедине с ее страхами? Почему муж не приехал в Тифлис всего лишь на день раньше? - вздохнула она.

Словно ответ на ее мысли, рядом с крыльцом остановились сани. Откинув меховую полость, графиня Войницкая с помощью возницы выбралась из них.

У Катерины сегодня была своя причина прийти в храм. По ее подсчетам она уж третий месяц как была в тягости, и хотела помолиться о том, чтобы в этот раз непременно был мальчик, тогда Станислав сдержал бы свое обещание насчет Алексея. Супругу она еще не успела сообщить радостную весть, а уж с приездом Войницкого-старшего, неожиданно решившего почтить их своим визитом, она и вовсе почти перестала видеться с ним.

После того, как Вацлав получил письмо сына о его новом назначении, у него внезапно нашлись дела в Петербурге, хотя, как подозревала Катя, ее свекру всего лишь захотелось пользуясь случаем и высоким положением ее супруга обзавестись новыми полезными знакомствами. Войницкий-старший нисколько не скрывал, что он горд таким назначением сына и собирался извлечь из этого максимум выгод. С самого приезда Вацлав не пропускал ни одного светского раута, где можно было бы показать себя во всем блеске, а Станислав вынужден был повсюду сопровождать его. Катя старалась избегать этой светской круговерти, но иногда и она, нацепив на лицо дежурную улыбку, отправлялась вместе с отцом и сыном Войницкими на очередной светский прием.

Сама она была очень рада тому, что вскоре у них появится еще один ребенок и очень хотела поделиться этой новостью с супругом, но ей хотелось как-то по-особому преподнести ему эту весть, а как - она пока еще не придумала. К тому же необходимо было поговорить об Алеше, Катя не думала, что Станислав забыл об их договоре, но хотела еще раз услышать от него подтверждение данного ранее обещания.

Катерина поднималась по ступеням, когда ее окликнули. Обернувшись, она вздрогнула, увидев мать Николая. Официально женщины не были представлены друг другу, но нельзя сказать, что они не были знакомы.

- Ваше сиятельство, Екатерина Владимировна, позвольте Вас на пару слов.

Катя остановилась и, развернувшись, спустилась на пару ступеней навстречу княгине.

- Добрый вечер, Анна Петровна, - кивнула она головой.

- Я Вас не задержу, - с надеждой глядя на нее, произнесла княгиня. – Вы, вероятно, слышали о том горе, что нас постигло.

- Да, я знаю. Примите мои соболезнования, - тихо отозвалась Катя, не понимая, о чем с ней хочет говорить княгиня Елецкая.

- Екатерина Владимировна, Вы моя последняя надежда, - вдруг неожиданно взяв ее за руку, произнесла Анна Петровна.

- Простите, я Вас не совсем понимаю.

- Я прошу Вас, поговорите с Николаем. Мне трудно говорить об этом, но Вы всегда так много значили для него. Может быть, он Вас послушает. Анечка мать потеряла, а теперь и отец ее совсем забросил. Ни я, ни Сергей Васильевич не вечные. Как подумаю, что девочка совсем одна останется, сердце кровью обливается. Вы же сама мать, - опустила глаза княгиня, - должны понять меня.

- Что с Николаем Сергеевичем? – бледнея на глазах, спросила Катя.

- После смерти Натальи Николай слишком много пьет. Сегодня Государь разговаривал с Сергеем Васильевичем и указал ему на это. Вы же понимаете, что это значит?

- Почему Вы думаете, что я смогу этому помешать? – тихо спросила Катя.

Анна Петровна помолчала некоторое время, но потом все же решилась:

- Я понимаю, что эгоистична в своих желаниях, и не имею права просить Вас об этом, но почему-то мне кажется, что, увидев Вас, он поймет, что жизнь его не закончилась, что ему есть ради чего жить. Может быть, увидев Вас, он вспомнит, что у него есть сын и дочь.

- И все же я уверена, что Вы ошибаетесь, полагая, что Николай Сергеевич прислушается ко мне. Я для него никто. Он сам дал мне понять это, - грустно покачала головой Катя.

- Екатерина Владимировна, я прошу всего лишь поговорить с ним. Я уверена, что стоит ему увидеть Вас – просто увидеть - и этого для него будет достаточно, чтобы переменить свою жизнь. Поверьте мне, он Вас очень сильно любил, такое чувство не исчезает бесследно.

- Вы не понимаете, о чем просите! Я не могу. Я замужем. Боюсь, моему супругу будет неприятна даже сама мысль о том, что я ищу встречи с князем Елецким. Простите меня, - добавила она, поспешно вырвав свою ладонь из рук княгини и повернувшись к ней спиной, поторопилась скрыться за дверями храма.

«Вы так много значили для него» - звучали в ее ушах слова княгини Елецкой. Глотая слезы, Катя стояла перед образом Богородицы и, осеняя себя крестным знамением, беззвучно шептала: «Дай мне силы забыть его, дай мне силы не думать о нем».

Зачем? Зачем она сказала это? Графиня Войницкая вернулась домой в полнейшем смятении. Катя забыла, зачем она приезжала в храм, все ее мысли вновь и вновь возвращались к единственному человеку. Ночью ей не спалось. Боясь потревожить спящего Станислава, она тихо поднялась, укутавшись в шаль, присела у окна, и вновь погрузилась в воспоминания.

Первая встреча, в Олесино. Катя улыбнулась. Глупая, она уже тогда влюбилась в него без памяти. Да и как можно было не влюбиться ей, наивной провинциальной девице, в блестящего гвардейского офицера. Блеск золотых эполет совершенно затмил ей разум. Вспомнилось, каким горьким было ее разочарование в Петербурге, когда выяснилось, кем оказался на самом деле скромный поручик, и какой наивной и влюбленной дурочкой она выглядела в его глазах. Раз за разом встречаясь с ним на светских раутах, она только глубже погружалась в пучину этой безнадежной и, как она тогда считала, безответной любви. Не потому ли уступила ему, что не столько за брата боялась, но сама хотела оказаться в его объятьях, потому как, стоило ему коснуться ее, и она таяла, как воск. Даже сейчас все тело ее охватила истома при воспоминании о ночи, проведенной с ним в Марьино.

О, Господи, о чем же ты думаешь, бесстыжая! - укорила она сама себя. Но слова сказанные, Анной Петровной не давали покоя. «Он Вас очень сильно любил, такое чувство не исчезает бесследно» - вновь и вновь всплывали в памяти. Неправда это, ошиблась княгиня, - с досадой подумала она, но надежда уже успела пустить корни в ее душе, будоража, не давая покоя. Я только поговорю с ним, как княгиня просила, - подумала она. Приняв такое решение, Катерина, неслышно ступая, подошла к кровати и легла в постель. Сонно пробормотав что-то во сне, Станислав обхватил ее рукой и привлек к себе. Вздохнув, Катя прикрыла глаза и незаметно для себя погрузилась в сон.

На следующий день после завтрака Катерина, предупредив супруга, что собирается нанести визит брату, отправилась по хорошо известному ей адресу, воспользовавшись наемным экипажем. Расплатившись с возницей, она вышла и застыла в нерешительности перед дверьми парадного. Господи, зачем я приехала сюда? – вдруг испугалась она. – Ничего хорошего из этого не выйдет! Пересилив собственные страхи и сомнения, она все же взялась за ручку двери и открыла ее, медленно поднялась по лестнице, считая ступени. Тяжело вздохнув, она подняла руку и постучала, молясь про себя, чтобы хозяина дома не оказалось. Двери ей, как и в прошлый раз, открыл Никифор. Увидев графиню и справившись с удивлением, слуга пропустил ее в прихожую.

- Добрый день, - поздоровалась она. – Николай Сергеевич дома?

- Дома, барыня, - кивнул головой Никифор.

- Ну, так доложи, - вздохнула она.

- Эт я сейчас. Вы проходите, Ваше сиятельство, - засуетился он.

Постучав, Никифор распахнул двери кабинета:

- Ваше сиятельство, к Вам там с визитом пожаловали, - доложил он.

- Кого еще черт принес? – недовольно бросил Елецкий.

Ник был трезв, но его настроения это никак не улучшило. Вечером он откупорил было бутылку с бренди, но отвращение к себе пересилило тягу к алкоголю. Прочно загнав пробку обратно, он поставил ее на место и прошел в спальню, а потом почти всю ночь пролежал без сна, борясь с желанием поддаться соблазну, но все же под утро задремал. Ему снились путаные сны, в которых он снова видел Натали. Жена звала его, молила о помощи, но он никак не мог к ней пройти: все время на его пути возникали какие-то преграды. Где-то в отдалении слышался детский плач, и ему казалось, что это плачет Анечка. Проснувшись на скрученных простынях, весь покрытый испариной, Николай вскочил. Выйдя в уборную, умылся холодной водой. Голова немного прояснилась, но тяжелый осадок в душе, навеянный сном, никуда не делся.

- Екатерина Владимировна пожаловали, - тихо произнес Никифор.

Одним гибким движением Ник поднялся с кресла и в несколько шагов отказался в прихожей.

- Катя, - не веря своим глазам, прошептал он и коснулся кончиками пальцев гладкой бархатистой кожи на ее щеке, чтобы убедиться в ее реальности. – Зачем ты здесь?

Катерина отступила на шаг, внимательно разглядывая его в полумраке прихожей. Суетливо поправила голубой бархатный капор в тон ее крытой бархатом шубке из куницы. Она не собиралась задерживаться здесь надолго, вполне осознавая, что ей вообще не стоило приходить сюда. Да к тому же с Ником, по-видимому, все уже в полном порядке. Выглядит, конечно, не очень хорошо, но запаха спиртного не чувствуется, - подумала она.

- Вчера я виделась с Вашей матушкой… - начала она. – Анна Петровна очень беспокоится о Вас и просила меня поговорить с Вами.

- Вот как? Стало быть, Ваш визит – это акт милосердия по отношению к заблудшему грешнику, - горько усмехнулся Елецкий.

- Именно так, - подтвердила его слова Катрин.

- Ну что ж, сударыня, как видите, Вы напрасно потеряли время. Со мной все в полном порядке, и Вы можете со спокойной совестью ехать домой, к Вашему супругу. Не пристало замужней женщине шляться черт знает где, - добавил он.

Его язвительный тон больно задел ее самолюбие. Она, рискуя своей репутацией и спокойствием в семье, приехала по просьбе его матери, а он еще и нотации ей читает о ее недостойном поведении!

- Да, я вижу. Раз Вы вполне способны без посторонней помощи держаться на ногах, в моем милосердии Вы действительно не нуждаетесь! – запальчиво произнесла она.

Николай прищурился, вглядываясь в ее раскрасневшееся лицо в горящие праведным гневом голубые глаза. Она отказала ему в свидании с сыном, но пришла сама. Для чего? Как-то с трудом верится, что прониклась вдруг сочувствием к его матери. Все они одинаковые, - мелькнула разозлившая его мысль. Зачем вновь явилась дразнить его? Ник шагнул к ней и угрожающе навис над тоненькой хрупкой фигуркой. Катерина отступила еще на шаг и уперлась спиной в двери.

- Пожалуй, будет лучше, если я пойду, - пискнула она.

- О, не спеши, радость моя, - Николай обнял ее за талию и, наклонив голову, впился поцелуем в плотно сомкнутые губы.

Катя пыталась вывернуться из стальных объятий, но силы были слишком неравными. Тело предательски льнуло к нему. Жаркая истома разлилась в крови. С тихим стоном она сдалась, вскинув руки, обняла его шею, приникая еще ближе. Николай прервал поцелуй и, выпустив ее из своих объятий, отступил на шаг.

- Что-то подсказывает мне, что не за душеспасительными разговорами Вы сюда явились, - усмехнулся он.

Когда до затуманенного страстью сознания Катерины дошел смысл его слов, она, ахнув от возмущения, влепила ему звонкую пощечину.

- Выпустите меня немедленно, - твердо произнесла она.

- Я Вас не держу, - усмехнулся Елецкий. – Дверь открыта, сударыня.

Катрин развернулась, потянула на себя ручку легко поддавшейся двери и выскочила на лестницу. Оглушительно хлопнув дверью, едва ли не бегом кинулась на улицу. Губы еще горели от его неистового поцелуя. Сердце стучало в груди, как молот по наковальне. Негодяй, возомнил, что она пришла к нему для того, чтобы… А разве нет? – предательски шепнул внутренний голос. Не скажи он тех последних слов, так жестоко ранивших ее самолюбие, разве ж нашла она в себе силы противиться соблазну?

Николай прислонился спиной к двери. Так лучше, что он разозлил ее, и она ушла. Кто знает, чем бы все кончилось, не отпусти он ее. Подавив тяжелый вздох, Елецкий вернулся к себе в кабинет. Каким же горько-сладким оказался этот поцелуй! Как же он скучал по ней! Как хотелось сжать ее в своих объятьях и забыть обо всем, что их разделяло, но прогнав ее, он поступил правильно. Слишком велико было искушение, слишком сильно желание поддаться соблазну.

Вернувшись домой, Катерина вихрем пролетела по небольшому коридору. Сбросив на руки лакею шубку и капор, она распахнула двери в гостиную и застыла на пороге: удобно расположившись за столиком, накрытым к чаю, сидели ее брат со своей женой и Станислав.

- Mon cher, - улыбнулся Войницкий одними уголками губ, глаза его при этом оставались абсолютно холодными, - мы Вас заждались. Как же это Вы запамятовали, что пригласили сегодня к чаю своих родственников?

Катя с ужасом вспомнила, что действительно на прошлой неделе, столкнувшись на одном музыкальном вечере с братом и Мари, пригласила к себе. Мари давно хотела побывать у них, и, воспользовавшись случаем, буквально напросилась на чай. Катя не понимала, зачем Мари так ищет ее общества, но отказать жене брата не смогла, да и с Петей они давно не виделись.

- Да, действительно память меня нынче подвела, - нервно усмехнулась она. – Давно ли Вы приехали? – обратилась она к Петру.

- Часа полтора как, - тревогой глядя на сестру ответил Петр.

- Видимо, разминулись, - улыбнулась Катерина.

Мари ехидно улыбнулась в ответ.

- Вы предпочитаете пешие прогулки? – лукаво блеснув глазами, спросила она. – Однако мороз нынче лютый. Не замерзли, Ваше сиятельство?

- Нисколько, - заливаясь пунцовым румянцем, ответила Катя, проклиная в душе длинный язык своей снохи. Даже пешком до особняка Блохиных идти от силы было с полчаса, тогда как Елецкий жил на другом конце столицы, недалеко от казарм Преображенского полка, где он начинал свою службу.

Катерина украдкой бросила взгляд на своего супруга. Внешне Станислав выглядел совершенно спокойным, однако слегка подрагивающее веко, выдавало владевшую им ярость. Сердце обмирало от страха перед тем, что ее ждет, как только гости отбудут восвояси. Катрин присела на софу рядом с Мари, налила себе в чашку чай и, делая вид, что согревает якобы озябшие руки, сделала маленький глоток. Чай оказался обжигающе горячим. Скорее всего, его подали недавно, решив уже не дожидаться ее.

Маша изнывала от любопытства. Она, то и дело задавая каверзные вопросы Кате, пыталась выведать, где же это она была, что так долго добиралась до дому, даже если принять во внимание, что она решила прогуляться пешком, несмотря на довольно морозную погоду. Устав от ее навязчивых расспросов, отвечать на которые приходилось очень осторожно, так как Станислав ловил каждое ее слово, Катя с мольбой посмотрела на брата.

За столом повисла тишина. Возникшее напряжение, казалось, было осязаемым. Мари охватило предчувствие чего-то в высшей степени скандального, однако же Петр, перехватив просительный взгляд сестры, положил конец затянувшемуся чаепитию и засобирался домой.

Прощаясь с ним в прихожей, Катя грустно улыбнулась.

- Катрин, что происходит? – тихо спросил он.

- Ничего, Петруша. Не стоит беспокоиться, - так же тихо заверила его она.

- Катя, если тебе понадобится помощь…

- Все в порядке, Петенька. Ступай, - мягко выпроводила она его к двери, где его уже ожидала Маша.

Проводив гостей, Катя со Станиславом вернулась в гостиную.

- А теперь, сударыня, я бы хотел услышать правду о том, куда Вы поехали, когда сказали, что поедете с визитом к Вашему брату, - жестко произнес он.

- Вам это не понравится, - ответила Катя, опуская глаза.

- И все же?

Катрин молчала. От страха ладони ее стали влажными, и она неосознанным движением вытерла их о серый бархат своего платья.

- Думаю, я знаю, где ты была, - обходя ее кругом, произнес Войницкий. – Не успели тело его жены предать земле, а ты уже поспешила запрыгнуть в его постель, - зло бросил Станислав.

- Это неправда! – взорвалась Катрин. – Между нами уже давно ничего нет. Вчера я встретила княгиню Елецкую, и она просила меня просто поговорить с Николаем Сергеевичем.

- Просто поговорить?! Сударыня, Вы думаете, я поверю в эту ложь? – вздернул бровь Войницкий.

- Ах! Верьте во что хотите! - вскинулась Катя. – Мне Вы уж точно не верите! - выскочив из гостиной, она сорвала с вешалки свою шубку и попыталась надеть ее на себя без посторонней помощи.

- Куда это ты собралась? – Станислав перехватил ее в открытых дверях их квартиры.

- Все равно куда! Главное - подальше от Вас, - выкрикнула она и попыталась вырвать свою руку из его железной хватки.

Катя была слишком зла, чтобы думать о том, что она делает. Неудавшаяся попытка вырваться только сильнее разозлила ее. Наступив мужу на ногу каблучком сапожек, которые так и не сняла, вернувшись домой, она резко дернулась. От неожиданности Войницкий выпустил ее руку, и Катрин, потеряв равновесие на верхней ступеньке лестничного пролета, кубарем скатилась вниз и неподвижно распростерлась в прихожей.

Станислав сначала в ужасе замер, а потом опрометью бросился вслед за ней.

- Катя, Катюша, скажи что-нибудь, - тихо попросил он, осторожно поворачивая ее к себе лицом.

Ответом ему было молчание. Опустившись на колени, Войницкий, приподнял ее, прислушиваясь к дыханию, потом прижался губами к ее виску, ощутив слабое биение пульса. Взяв жену на руки, он выпрямился и поднялся по ступеням. В дверях застыл перепуганный лакей.

- Врача! Быстро! – прикрикнул на него Станислав.

Боже, пусть все обойдется, - только одна мысль лихорадочно билась в голове. Он не должен, не может потерять ее! Опустив ее на кровать, Войницкий склонился над ней.

- Катенька, родная моя, очнись, - тихо шептал он, приглаживая дрожащей рукой белокурые пряди, выбившиеся из прически.

Катрин выплыла из забытья и содрогнулась от боли, пронзившей все тело.

- Больно, - простонала она.

- Прости меня, прости! – повторял Станислав, целуя тонкие пальцы и заглядывая ей в глаза.

Катя снова тихо застонала и неосознанным движением прикрыла рукой живот. Боль клещами впивалась в тело. Что-то липкое и теплое потекло по ногам. Кровь, - в ужасе догадалась она. Господи, Боже, ребенок! Тихо всхлипнув, она посмотрела на бледное лицо мужа.

- Я скинула его, - прошептала бескровными губами.

- Кого, милая? – спросил он, поглаживая ее плечо.

- Ребенка… - выдохнула она.

Сознание снова уплывало, усилием воли Катя пыталась не поддаться той черной глубине, что все глубже затягивала ее. Она издалека слышала взволнованный голос мужа, но уже не понимала слов. Темнота вновь окутала ее, принося облегчение.

Глава 20

Поздним вечером пожилой врач вышел из спальни графини Войницкой. Взволнованный Станислав шагнул ему навстречу.

- Не томите, Семен Федорович, - обратился он к нему.

- Ваше сиятельство, жизни Вашей супруги отныне ничего не угрожает, - устало ответил пожилой врач, - Но, однако, ей необходимы покой и тщательный уход. Удивительно, что при таком падении Екатерина Владимировна не свернула себе шею, - укоризненно покачал он головой.

Войницкий опустил глаза:

- А ребенок?

- Увы, здесь уж ничего нельзя было поделать! Вы и Ваша супруга еще молоды, и когда графиня оправится… Ну, Вы понимаете меня… Хотя с полной уверенностью я сейчас не могу Вам ничего сказать.

Станислав кивнул. Только захочет ли она видеть его?

- Я могу войти к ней?

- Конечно, но не утомляйте ее разговорами. Екатерина Владимировна сильно ударилась головой, поэтому некоторое время ее будут мучить головные боли и головокружения.

Проводив врача, Войницкий тихо вошел в спальню. Катя лежала в постели, отвернувшись от двери. На бледном лице отчетливо проступил огромный, почти во всю скулу, синяк.

- Катя, - позвал он ее.

Катерина медленно повернулась. Глаза блестели от едва сдерживаемых слез.

- Катенька, прости меня!

- Уходите, Станислав. Я хочу остаться одна, - вздохнула она.

Войницкий повиновался и, тихо прикрыв за собой дверь, направился к своему кабинету, где его ожидал отец.

- Что сказал врач? – осведомился Вацлав, едва Станислав вошел.

- Семен Федорович заверил меня, что с Катрин все будет хорошо, - тихо ответил он.

Вацлав вздохнул. Его определенно устроил бы другой исход.

- Девка твоей жены сказала, что она в тягости была и ребенка скинула.

Станислав кивнул головой.

- Я не знал о ее беременности, - потеряно заметил он.

- А что бы от этого изменилось? – вскинул бровь Вацлав. – Твоя жена - потаскуха, ты даже не можешь быть уверен, что это был твой ребенок. Может, оно и к лучшему, ты уже и так одного кукушонка кормишь…

Войницкий-младший резко развернулся, сверкнув глазами в сторону отца.

- Никогда не смейте говорить о моей жене в подобном тоне! – вскинулся он.

- Я всего лишь говорю то, что очевидно! – резко ответил Вацлав. – Она вернулась от любовника, и именно из-за этого вы повздорили. К моему великому сожалению, ты совершил ошибку, женившись на этой женщине. Но еще не поздно все поправить. Тебе не хуже меня известно, что стоит только сказать, что Злата крещена в католичестве, и ваш брак признают недействительным.

- Вы не сделаете этого! - побледнел Станислав. – Вы нарушили данное мне обещание, когда крестили мою дочь не в православной вере, но обещали мне сохранить это в тайне. Неужели Ваше слово ничего не стоит?

- Тебе, видимо, пришлось по вкусу быть рогоносцем! – разозлился Вацлав. – Избавься от нее, пока не поздно! Так и будешь воспитывать чужих бастардов?!

- Отец, Вы забываетесь! Сейчас Вы находитесь у меня в гостях, в моем доме, - мрачно заметил Станислав, - и, по-моему, Ваш визит слишком затянулся.

При этих словах сына лицо Войницкого-старшего вытянулось от удивления. Конечно, они редко были единодушны во мнениях, но чтобы сын так вот откровенно намекнул ему, чтобы он убирался восвояси и не вмешивался…

- Хорошо. Я, знаешь ли, тоже не в восторге от того, что увидел. Я уеду в Варшаву, как только улажу все свои дела, - решил потянуть время Вацлав в надежде убедить сына в своей правоте.

- Я рад, что Вы меня поняли, - ответил Станислав.

Разговор с отцом оставил неприятный осадок в душе. Терзаемый ревностью, Войницкий сомневался в правдивости слов Катерины, а после слов отца его сомнения переросли в уверенность.

Оставшись один, Станислав расстегнул высокий ворот мундира, мешающий ему дышать, и, присев в кресло, устало прикрыл глаза. Катюша, милая, что же ты наделала!? – мелькнула горькая мысль. Предательское воображение нарисовало ему, как князь Елецкий сжимает в объятьях его жену, целует нежные губы. Тряхнув головой, отгоняя слишком яркое, причиняющее боль видение, Станислав поднялся. Желание задушить Николая голыми руками стало непреодолимым. Он едва не зарычал от безысходности. Прослыть рогоносцем на весь Петербург?!

Войницкий тихо вошел в спальню. Катерина спала, длинные ресницы тихонько подрагивали, даже во сне уголки губ были опущены, придавая ее лицу страдальческое выражение. Подойдя к окну, Станислав задернул шторы. Немного постояв около постели, он так и не решился прикоснуться к ней и, задув свечу, вышел. Ноги сами принесли в детскую. С тех пор, как Злате исполнился годик, она стала делить одну комнату с Алексеем. Девочка спала, не понимая в силу своего возраста, какая трагедия едва не постигла их семью. Подойдя к дочери, Станислав подоткнул одеяло и легко провел ладонью по золотистым кудрям, разметавшимся по подушке. Обернувшись, перевел взгляд на пасынка. Глаза мальчика были закрыты, только темные ресницы подозрительно дрожали. Отвернувшись, он собрался уже было погасить свечи и выйти, когда услышал тихое всхлипывание.

Войницкий подошел к его постели и присел на край.

- Алекс, - позвал он.

Алеша только крепче зажмурился, старательно делая вид, что он спит.

Станислав вздохнул.

- Ты спишь? – сделал он еще одну попытку.

Мальчик открыл глаза и уставился на него темными, такими же, как у его отца, глазами.

- Маменька умрет? – тихо спросил он.

- Нет. С маменькой все будет хорошо, - постарался успокоить его Войницкий. – Она поправится. А теперь спи!

Алеша послушно кивнул головой и закрыл глаза.

Станислав поднялся и пошел к двери.

- Доброй ночи, papa (папа), - услышал он вслед и замер.

Сердце перевернулось в груди от этого слова.

- Доброй ночи, - выдавил он из себя и поспешил уйти.

Мысли завертелись в голове сумасшедшей каруселью. Что, если после того, как Катрин потеряла ребенка, она не сможет больше иметь детей? Что, если она так и не родит ему наследника? Как тогда быть с Алешей, ведь он дал ей обещание, что усыновит мальчика? Отец будет в бешенстве, - вздрогнул Станислав. Вацлав не перед чем не остановится тогда, чтобы разрушить их брак. Стоит ему сообщить в Синод, что Злату окрестили по католическим канонам, и их брак будет расторгнут.

Этой ночью граф больше не вернулся в спальню жены, устроившись на ночлег в кабинете. Строго-настрого наказав Дарье следить за состоянием хозяйки и при любом ухудшении немедля разбудить его, Станислав прилег. Сон не шел. Беспокойные мысли о будущем, одна мрачнее другой, не отпускали его ни на минуту.

Катя провела в постели три дня. Молодой здоровый организм взял свое, и на четвертый день, проснувшись от того, что солнечные лучи осветили спальню, она осторожно поднялась. Падая с лестницы, она подвернула ногу, лодыжка опухла, и наступать на пятку было очень больно. Прихрамывая, Катя дошла до зеркала и с ужасом уставилась на свое отражение: огромный синяк немного посветлел и местами приобрел желтоватый оттенок, но не стал менее заметным. Услышав звуки, доносящиеся из спальни, в комнату вбежала Дарья.

- Ваше сиятельство, ну зачем же Вы поднялись? – упрекнула она Катерину.

- Не могу я больше бока отлеживать, - отмахнулась Катя. – Где Алеша и Злата?

- С Настеной, - успокоила ее горничная.

- Платье подай и причесаться помоги, - распорядилась Катерина, осторожно присаживаясь в кресло.

Через полчаса, когда с утренним туалетом было покончено, Катя придирчиво осмотрела себя в зеркало.

- В гроб краше кладут, - недовольно заметила она. - Его сиятельство дома?

- Нет, барыня. На службе они нынче.

- Хорошо, - отозвалась Катя. – А пан Вацлав?

- Тоже ушел куда-то.

Встречаться с мужем не хотелось. Теперь, когда она почувствовала себя лучше, следовало ожидать, что Станислав вновь вернется к их трагически прервавшемуся разговору, а она не знала, что отвечать на вопросы, которые неизбежно возникнут у него. Повидавшись с детьми, которых не пускали к ней все эти три дня, Катерина собралась к единственному по-настоящему близкому ей человеку, к бабушке. Кто, как не Наталья Федоровна, даст ей совет в том, как ей жить дальше? Приехав в особняк Блохиных, она попросила дворецкого сохранить ее визит в тайне от Петра и Марии. С помощью Семена Катя поднялась в знакомые покои. Увидев внучку, Наталья Федоровна испуганно ахнула.

- Катюша, Господи, боже! Да что же с тобой приключилось?! – осторожно дотронувшись до ее щеки спросила графиня.

Не выдержав, Катя расплакалась. Тяжело было говорить о том, что произошло, но она рассказала все без утайки: и о встрече с Анной Петровной, и своей поездке к князю Елецкому, и о том, чем все закончилось. Наталья Федоровна ни разу не перебила ее, молча выслушав горькую исповедь, только гладила светло-русую макушку внучки сухонькой рукой.

- Горемычная ты моя, - вздохнула она. – Не отпускает!

Катя отрицательно покачала головой.

- Не могу забыть его! Знаю, что должна, но не могу. Если бы не прогнал…

Конечно, подслушивать нехорошо, - рассуждала про себя Мари, спрятавшись за бархатной портьерой и приникнув ухом к двери. Но стоило ей увидеть Катрин, осторожно поднимающуюся по лестнице с помощью Семена к будуару старой графини, и она не смогла справиться с обуявшим ее любопытством. Все три дня Маша гадала, где же все-таки была Катрин тогда, когда сказала мужу, что поехала с визитом к брату. Теперь она услышала все, о чем говорила сестра ее мужа, от первого до последнего слова.

***

Новость о несчастном случае с графиней Войницкой быстро облетела светские гостиные. Кто-то сочувствовал Катрин, но большинство дам, не скрывая злого сарказма, с легкой руки молодой графини Блохиной вовсю обсуждали причины падения прекрасной графини с лестницы. Некоторые даже осмелились утверждать, что граф Войницкий сам столкнул жену с лестницы в порыве ревности, когда узнал о ее связи с князем Елецким.

Именно в таком извращенном виде эти слухи дошли до Николая. Пить Елецкий перестал, на службе появлялся исправно, но в развлечениях двора, коих в сезон было предостаточно, участие не принимал в виду траура по Натали. Он почти каждый день заезжал в особняк на Мойке проведать дочь, стал часто бывать у Гурьевых, предпочитая общество Поля и Ольги одиночеству своей холостяцкой квартиры. Но не только это было причиной его столь частного появления у друзей. Зная, что Катерина тоже частенько бывает в гостях в этом доме, Ник надеялся увидеться с ней и извиниться за свое поведение в их последнюю встречу.

В один из таких визитов он застал Ольгу не в самом радужном настроении. Оля не часто выезжала в свет, посвящая все свое время заботам о маленьком Сереже. Но вчера ей пришлось сопровождать супруга на маскараде в Зимнем, и она случайно услышала разговор двух юных фрейлин.

Одна из них, mademoiselle Корнилова, одетая в костюм пастушки, томно вздыхая, призналась своей подруге, что безумно влюблена в князя Елецкого, и сейчас, когда Ник свободен и истечет положенный срок траура, собирается сделать все возможное и невозможное, чтобы он обратил на нее свое внимание.

Вторая, хорошенькая княжна Васильчикова, изображавшая Екатерининскую даму, выслушав признание подруги заметила:

- Боюсь, что князь вряд ли обратит на Вас внимание! Его сердце уже давно занято другой.

- Вы говорите это нарочно, чтобы расстроить меня, - обижено ответила собеседница княжны.

- Ни в коем разе, я не хочу расстроить Вас, mon ami, - отозвалась княжна. – Всего лишь хочу предостеречь… Вы когда-нибудь видели графиню Войницкую?

- Последнее увлечение Государя? – улыбнулась девушка.

- Нет. Говорят, она отказала Его Величеству, - тихо рассмеялась княжна. – И знаете почему? – тут она выдержала она драматическую паузу. – Не потому, что хранит верность своему красавцу-супругу, но потому, что у нее связь с князем Елецким.

- Полно Вам! Не может этого быть! - широко распахнула глаза пастушка.

- Еще как может! Поговаривают, что граф, узнав об измене, в сердцах спустил жену с лестницы, и она уже неделю не встает с постели.

- Боже! Какой скандал! – прикрывшись веером воскликнула девушка. – Но мне ее ничуточки не жаль.

Оля осторожно вышла из-за колоны и поспешила вернуться к Павлу, решив завтра же нанести визит Войницким и лично узнать, что произошло на самом деле. На следующий день, верная своему намерению, Ольга стояла в холле уже полностью готовая к выходу, оставалось только надеть соболью шубку, когда их дворецкий впустил в дом князя Елецкого. Увидев ее, Николай поспешил поприветствовать графиню.

- Оленька, Вы чудесно выглядите! - прикасаясь губами к ее руке, улыбнулся Елецкий.

Ольга улыбнулась в ответ, глядя в темные глаза. Подумать только, а ведь когда-то от одного его взгляда у нее перехватывало дыхание, замирало сердце и отнимался язык.

- Николай Сергеевич, рада видеть Вас.

- Я смотрю, Вы собрались куда-то? – оглядел ее Ник.

- Это может подождать, - решилась Ольга. – Николай Сергеевич, мне очень нужно с Вами поговорить.

- Всегда к Вашим услугам, сударыня, - ответил он, не скрывая удивления.

Павел, вышедший встретить друга и услышавший последнюю фразу жены, удивленно замер подле них.

- Поль, - обратилась к нему Оля, - я бы хотела, чтобы Вы тоже присутствовали при этом разговоре, потому как это касается Катрин.

- Катрин? – удивился Ник.

Мужчины переглянулись.

- Тогда прошу всех в кабинет, - поздоровавшись с Николаем, предложил Гурьев.

- Я не успела вчера рассказать Вам, - начала Ольга, обращаясь к мужу, - что стала случайной свидетельницей одного весьма странного разговора. Скажите, как давно Вы виделись с Войницкими? – спросила она.

- Около недели, - задумчиво ответил Павел, припоминая, когда он в последний раз видел Станислава и Катерину.

- Ходят слухи, что графиня Войницкая нездорова, - осторожно продолжила Ольга, внимательно наблюдая за князем Елецким.

- Что с ней!? – вырвалось у Николая прежде, чем он успел подумать, что ему не пристало задавать подобные вопросы.

- Поговаривают, что она упала с лестницы при весьма загадочных обстоятельствах, - ответила Ольга.

- Ольга Юрьевна, - обратился к ней Елецкий, терзаемый дурными предчувствиями, - если Вам что-то известно, говорите прямо.

- Хорошо. При дворе в последнее время ходят слухи о Вашей связи с графиней Войницкой, и говорят, что причиной ее падения с лестницы стала ссора с супругом именно из-за того, что ему стало известно об этом, - глядя ему прямо в глаза, ответила Оля.

- Я убью его! – процедил Ник сквозь зубы. – Клянусь, убью!

- Ник! – положил руку ему на плечо Павел, принуждая остаться на месте. – Ты не имеешь никакого права вмешиваться.

- Я убью этого сукиного сына за то, что он осмелился…

- Николай Сергеевич! Не забывайтесь! – повысил голос Гурьев. – Катрин - жена Войницкого...

Но Николай уже не слушал его. Вскочив с кресла, он вышел из кабинета. Павел с трудом догнал его в холле.

- Что это ты задумал? Остановись, пока не поздно. Давай я сам поеду к Катерине и все выясню, - попытался остановить его Поль.

- Войницкий сегодня на службе? – спросил Ник, совершенно не слушая Гурьева.

Павел кивнул. Стряхнув его руку с плеча, Елецкий накинув на плечи шинель вышел из дома быстрым шагом.

- Черт! – выругался Павел.

- Вели экипаж заложить, - обратился он к дворецкому. – Разыщи Тишку, пусть мундир подаст.

Ольга, выбежавшая вслед за супругом, с тревогой глядела в его взволнованное лицо.

- Поль, я не думала…

- Позже, любовь моя, позже, - быстро произнес Гурьев. – Сейчас я должен помешать этому сумасшедшему.

Поль понимал, что если Елецкий верхом, ему его уже не догнать, оставалось только уповать на то, что он не станет выяснять отношения с Войницким прямо в рабочем кабинете Государя, хотя, судя по его настрою, ожидать можно было чего угодно.

Переодевшись, Гурьев бегом выбежал из дома и, вскочив на подножку экипажа, прикрикнул на возницу:

- Давай к Зимнему гони, что есть духу!

- Слушаюсь, Ваше сиятельство.

Раздался щелчок кнута и карета сорвалась с места. Спустя полчаса Павел быстрым шагом шел по коридорам Зимнего по направлению к рабочему кабинету Государя. Гурьев с трудом удерживал себя, чтобы не броситься бегом - ощущение надвигающейся катастрофы было острым как никогда. Остановившись напротив дверей, граф обратился к караульному:

- Его Величество в кабинете?

- Никак нет, Ваше сиятельство, - ответил юноша.

- Князь Елецкий и граф Войницкий… - продолжил он расспросы.

Юноша едва заметно улыбнулся.

- Николай Сергеевич предложил Станиславу Вацлавовичу пройти в Военную галерею для конфиденциального разговора с четверть часа назад, - тихо ответил караульный.

- О Боже! - вздохнул Гурьев. - Знаю я этот конфиденциальный разговор, - ворчал он себе под нос, направляясь в галерею. - Только бы не опоздать!

Павел вспомнил, как несколько лет назад повздорил с Ником из-за одной актерки императорского театра. Пьяная вечеринка закончилась вызовом на дуэль. К утру ни он, ни Ник, даже протрезвев, так и не пошли на уступки. Прекрасно понимая, что ведут себя глупейшим образом, оба явились к месту дуэли. Секунданты предлагали им помириться, но попытка договориться почему-то переросла в новую ссору. Молодость и горячность сыграли в тот раз с ними плохую шутку. Елецкий стрелял первым. Прицелившись, Ник с издевательской ухмылкой отстрелил эполет на его плече. Павел хотел ответить тем же, но рука дрогнула, и пуля, чуть задев висок, пролетела мимо головы Николая. В ужасе бросив пистолет, он метнулся к Нику, но тот, пошатываясь, поднялся и усмехнулся.

- Теперь мы квиты, дружище!

Каким-то образом об учиненном безобразии стало известно командованию полка, и в результате Елецкий оказался в Тифлисе, а сам Павел угодил под домашний арест только благодаря заступничеству отца.

Войдя в галерею, Гурьев сразу увидел обоих, и чем ближе он подходил, тем яснее понимал, что опоздал. Заслышав звук шагов, и Станислав, и Николай повернулись в его сторону. Перчатка Елецкого лежала у начищенных до блеска сапог графа Войницкого.

- Павел Георгиевич, - обратился к нему Николай, - окажите мне честь быть моим секундантом.

- Вы с ума сошли, господа! - прошипел Гурьев, оглядываясь по сторонам. – Как можно произносить подобные слова в этих стенах?!

Подойдя к Станиславу, Павел внимательно вгляделся в лицо графа. Войницкий выглядел абсолютно спокойным, только плотно сжатые губы выдавали его ярость.

- Станислав Вацлавович, жду Вашего представителя у себя, чтобы договориться об условиях, - вздохнув тихо произнес он. – А теперь, господа, не будем привлекать к себе излишнего внимания.

Кивнув головой, Войницкий развернулся и быстрым шагом направился обратно в приемную. И хотя внешне он ничем не выдал владевшего им бешенства, он с трудом сдерживал себя. Увидев на пороге приемной кабинета императора князя Елецкого, Станислав был весьма удивлен. У Ника не было причин находиться здесь в это время. Когда же Елецкий предварительно осведомившись о местонахождении императора, предложил ему пройти в Военную галерею для разговора по душам, все стало на свои места, однако же для Войницкого стало полной неожиданностью выдвинутое обвинение в том, что он преднамеренно столкнул Катерину с лестницы. Оправдываться Станислав не стал, однако позволил себе заметить, что Нику не стоит вмешиваться в его семейные дела. Ответом была брошенная перчатка.

Что ж, так даже лучше, - мрачно усмехнулся Станислав. - По крайней мере, теперь у него есть вполне веский повод избавиться от соперника раз и навсегда. Оставалось найти секунданта. Вернувшись в приемную, Станислав задумался. Друзей в Петербурге у него практически не было. В кои-то веки сложились хорошие отношения с Гурьевым, но теперь из-за этой дуэли и падения Катрин с лестницы об этом можно будет забыть. Вспомнился старший брат княжны Дашковой, Алексей. Когда-то Станислав был весьма дружен с Александрой, и с ее братом у него были приятельские отношения. Сев за стол, он быстро написал записку и, запечатав ее, отдал посыльному с просьбой доставить лично в руки князю Дашкову и дождаться ответа.

В тревожном ожидании время тянулось невыносимо медленно. Расхаживая из угла в угол, Войницкий то и дело нервно поглядывал на часы. Спустя полтора часа явился посыльный с ответом, но прочитать записку Станислав не успел - Государь, вернувшись с послеобеденной прогулки, продолжил работать.

Николай Павлович, считая работу Главного управления ревизии государственных счетов малоэффективной, собирался произвести реформу этого ведомства, и в последнее время уделял очень много времени этому вопросу. Войницкому трудно было сосредоточиться на том, о чем спрашивал его император: полученная записка, спрятанная под мундиром на груди, не давала покоя, казалось, что она прожигает его насквозь. Станислав едва дождался окончания рабочего дня императора. Все его мысли были сосредоточены на предстоящей дуэли. Ему не в первой было стреляться, но Елецкий был серьезным противником, и исход дуэли был совершенно непредсказуемым.

Сев в экипаж, он вскрыл письмо Дашкова. Ответ был положительным, князь Алексей дал свое согласие быть его секундантом. Откинувшись на спинку сидения, Войницкий закрыл глаза. Оставалось написать завещание, упомянув в нем Злату, как единственною наследницу. Если он и сомневался в неверности жены, то после вызова, брошенного князем Елецким, никаких сомнений у него не осталось. Он убьет ее любовника, а ей преподаст урок, который она не скоро забудет. Станислав прекрасно осознавал последствия этого решения: в лучшем случае его ждет ссылка на Кавказ, в худшем - заключение в крепости или разжалование в рядовые, но отказываться от своего намерения не собирался.

Приехав домой, Войницкий зашел в будуар к жене. Отчаянно хотелось поговорить с ней, вызвать на откровенность, но Катя демонстративно отвернулась от него и едва кивнула в ответ на его приветствие. Одетая в черное платье, как и всегда в последние три дня, она всем своим видом демонстрировала ему свою скорбь по не рождённому малышу. И хотя Станислав не меньше ее был опечален таким исходом, Катю это нисколько не смягчило: хотя она понимала, что отчасти сама виновата в случившемся, все же не могла найти в себе силы, чтобы простить мужу потерю ребенка, которого оплакивала до сих пор. Подавив тяжелый вздох, Станислав направился в кабинет, чтобы написать завещание. Поздним вечером ему доставили записку от князя Дашкова. Алексей писал, что местом дуэли выбран отдаленный уголок парка Лесотехнической Академии, встреча завтра на рассвете.

Войницкий не спал всю ночь, считая не часы - минуты до назначенного срока. Он поднялся, когда на улице было еще совершенно темно. Переодевшись в чистую рубаху, остановился перед зеркалом, и, прищурившись, вгляделся в собственное отражение при свете свечи. Все как всегда, - вздохнул Станислав, - а ведь, вполне возможно, уже сегодня его не станет. Тихо ступая, он зашел в детскую, молча простился с дочерью, бросил короткий взгляд на Алексея и вышел. Подойдя к спальне, в нерешительности остановился перед дверью: может так статься, что он больше никогда и не увидит ее. Граф толкнул дверь и вошел. Катя спала, одеяло немного сползло, обнажив округлые плечи, изящные руки. Белокурые локоны разметались по подушке. Оставив дверь открытой, Станислав подошел к кровати и, склонившись над ней, коснулся поцелуем приоткрытых губ. Катя открыла глаза, сонно моргнула и, приподнявшись на локте, с недоумением оглядела супруга. От ее взора не укрылось, что Станислав полностью одет и готов к выходу.

- Станислав, куда Вы собрались в такую рань? – не удержалась она от вопроса.

Войницкий горько улыбнулся.

- Спите, mon ange, я скоро вернусь, - и, не оглядываясь, вышел за дверь.

К месту, оговоренному секундантами, Войницкий добрался сравнительно быстро. Начинающийся день обещал быть ясным, но холодным. Спешившись, он подошел к ожидавшему его Дашкову. На краю поляны стоял экипаж, в котором, очевидно, находился врач. Спустя четверть часа на дорожке, ведущей к выбранной поляне, показались еще двое всадников. Павел и Николай спешились. Гурьев выступил вперед:

- Господа, еще не поздно решить все миром, - обратился он к присутствующим. – Николай Сергеевич готов принести свои извинения.

Князю Елецкому тоже не спалось ночью, ему не давали покоя слова, сказанные Гурьевым:

- Ник, ты не имеешь никакого права вмешиваться в жизнь Кати, ты потерял это право много лет назад. Ты думаешь, если убьешь Войницкого, этим принесешь ей счастье? Станислав любит ее, я в этом уверен, он никогда бы намеренно не причинил ей вреда. Здесь какая-то ошибка, и неважно, что он ничего не отрицал. К тому же я думаю, что и Катя к нему неравнодушна. Поверь мне, у меня было достаточно времени, чтобы убедиться в этом.

Николай понимал, что Павел, говоря ему все это, был абсолютно прав, и поэтому утром, встретившись с ним, сообщил о своем решении отменить дуэль, если Войницкий даст согласие.

Услышав о намерении князя Елецкого принести извинения и отменить дуэль, Станислав отрицательно покачал головой.

- Нет, господа! Я не принимаю извинений князя. Вызов брошен, дуэль состоится.

- Ну что ж… - вздохнул Гурьев, доставая пистолеты.

Дашков осмотрел оружие и утвердительно кивнул.

Отмеряли положенное количество шагов. Николай остановился в указанном месте и скинул на снег шинель. Первым по жребию должен был стрелять Станислав. Войницкий был отменным стрелком, и Ник вполне осознавал, что сейчас, стоя от него в двадцати шагах, он смотрит в лицо своей смерти. Подняв пистолет, граф прицелился. Станислав целился в сердце. Глядя на своего противника, он отметил, что у князя Елецкого потрясающее самообладание: ни один мускул не дрогнул на лице соперника, когда он поднял оружие. Николай не пытался повернуться боком или еще как-то обезопасить себя.

Смотреть в глаза человеку, которого собираешься хладнокровно убить, оказалось невыносимо трудно. На какое-то мгновение прикрыв глаза, Войницкий увидел перед мысленным взором другое лицо. Лицо маленького мальчика с такими же темными глазами. Когда-нибудь Алексей вырастет и узнает обо всем. Сможет ли он простить убийцу своего отца? Черт! Ну что за мысли приходят в голову в самый неподходящий момент, - мысленно выругался граф. Открыв глаза, он снова прицелился.

- Смелее, Ваше сиятельство! Это ведь так просто - нажать на курок, - усмехнулся Николай. – Или Вы ждете, когда здесь вся жандармерия соберется?

Войницкий вздрогнул от этого замаскированного оскорбления. Уж кем-кем, а трусом он не был никогда. Прицел плясал перед глазами, как пьяный. Сцепив зубы, Станислав нажал на курок. Оглушительно грохнул выстрел. Покачнувшись, Елецкий упал. Пистолет выпал из внезапно ослабевшей руки Войницкого. Сделав шаг назад, граф прижался спиной к дереву и закрыл лицо руками. Из экипажа выбрался пожилой врач и поспешил к распростертому на снегу князю.

- Расступитесь, господа, - обратился он к секундантам. – Никогда не понимал стремления подставиться под пулю, - проворчал он, присаживаясь подле Ника и открывая свой саквояж.

Гурьев, бледный, как полотно, помог расстегнуть потемневший от крови мундир.

- Ну, вот и все, - обреченно пробормотал он, увидев куда угодила пуля, выпущенная из пистолета Войницкого.

- Князь жив, - с удивлением произнес врач, нащупав слабое биение пульса. – Пока жив, - осматривая рану и качая головой, продолжил он, – но не думаю, что он дотянет до следующего утра. Несите его к экипажу.

Глава 21

После ухода супруга Катя долго лежала, уставясь в темноту и повторяя про себя последние слова Станислава. «Я скоро вернусь…» Она присела на постели, обхватив себя руками за плечи. Сколько раз он уходил вот так же затемно на службу в Зимний, и она спокойно засыпала, а сейчас ощущение надвигающейся беды, предчувствие чего-то непоправимого становилось невыносимым. Что значили эти его слова? Он сказал, что скоро вернется, так, как будто бы прощался с ней. Сон как рукой сняло. Катерина поднялась, накинула на плечи шаль, и, слегка прихрамывая, прошлась по комнате. Отодвинув портьеру, выглянула на улицу. Восток едва светлел, рассвет только-только занимался над городом, обещая ясный морозный день. Дрова в печке прогорели, а тлеющие угли практически совсем не давали тепла. Поежившись от утренней прохлады комнат, Катя поплотнее запахнулась в шаль и прошла к кабинету Станислава. Постояв перед закрытой, но не запертой дверью, и убедив себя, что в том, что она собирается сделать, нет ничего дурного, она тихо толкнула дверь и вошла. На узком диване лежала подушка и одеяло, и представив, как Станислав с его немалым ростом пытается устроиться здесь на ночлег, Катя испытала угрызения совести. Да, он обидел ее, но ее обида уж слишком далеко зашла. Будь она на его месте, разве ж не поверила бы самому худшему? К тому же в том, что случилось, есть доля и ее вины. Никто не заставлял ее ездить к Елецкому, и она не должна была даже думать об этом. Чего уж там греха таить, разговором с княгиней она воспользовалась как поводом, чтобы успокоить взбунтовавшуюся совесть, но именно ее желание увидеть его наедине, так близко, как только возможно, было причиной этой поездки.

Оглядевшись, она шагнула к письменному столу. Сама не зная, что ищет, стала лихорадочно выдвигать ящики стола и секретера. Должно же быть что-то, что смогло бы объяснить ей, что происходит с ее мужем! Найдя в самом нижнем ящике стола запечатанный конверт с надписью «вскрыть после моей смерти», Катя рухнула в кресло, как подкошенная. Завещание. Этому могло быть только одно объяснение - дуэль! Так вот откуда это ощущение, что он прощается с ней. И столь ранний отъезд, и конверт, чернила на котором едва просохли, и эти его странные слова, и этот поцелуй, полный томной нежности несмотря на то, что они были в ссоре. Господи! Спаси и сохрани, - испытывая безотчетный страх за него, перекрестилась Катерина. Но с кем? Что стало причиной? Сидеть спокойно на месте и ждать вестей, какими бы они ни были, дурными или хорошими, было не в ее характере. Хотя какие уж тут могут быть хорошие вести? –вздрогнула она. – Даже если исход дуэли будет для ее супруга благоприятным, Государь за такую выходку сурово накажет. Что же делать? – заметались мысли в голове. Куда он мог поехать? Как остановить все это, если еще не поздно? - Катерина встрепенулась от этой мысли. Может, Гурьеву известно что-нибудь? В последнее время у него со Станиславом сложились дружеские отношения, и он мог знать, с кем и из-за чего повздорил граф. Торопливо засунув конверт на место, она поднялась с кресла, вышла в коридор, и, пройдя в комнатку к своей горничной, смежную с гардеробной растолкала сонную девушку.

- Дарья! Вставай! – нетерпеливо трясла она ее за плечо.

Открыв глаза, Даша с удивлением воззрилась на хозяйку, вставшую в такую рань.

- Ваше сиятельство, случилось что? – протирая заспанные глаза, спросила она.

- Ой, не знаю! Может, и ничего, а может… Да вставай же ты, помоги мне одеться! - раздраженно ответила она.

- Да куда же Вы в такую рань? – оторопела Даша.

- Не спрашивай, делай, что велено! – нервно расхаживая по комнате, бросила Катя. – Да передай, чтобы мне возок заложили.

- Как скажите, барыня.

Поднявшись, Дарья торопливо прошла в гардеробную.

Не прошло и часа, как Катрин вышла из парадного. Забравшись с помощью возницы в крытый возок, велела ехать к Гурьевым. Дорога была недолгой, но даже за это короткое время Катерина успела напридумывать себе Бог знает каких ужасов. Добравшись до места, Катя поднялась по ступенькам и остановилась перед массивной дверью особняка. Опустив на лицо густую вуаль, скрывавшую заметно посветлевший, но все еще видимый синяк на скуле, она подняла руку и решительно постучала. Спустя несколько минут дверь открылась, и на нее удивленно воззрился дворецкий Гурьевых, явно не ожидавший, что кому-нибудь придет в голову нарушить покой обитателей особняка в столь раннюю пору.

- Голубчик, - обратилась она к нему, - Павел Георгиевич дома?

Признав ее по голосу, слуга посторонился, с поклоном пропуская ее в дом.

- Входите, Екатерина Владимировна. Только вот его сиятельство еще часа два назад уехали.

От этих слов похолодело в груди. Нет-нет! Станиславу нечего делить с Павлом, если только… Поль не просто знал, он участвовал в этом. Неужели Войницкий просил его быть секундантом?!

- А Ольга Юрьевна? – ослабевшим голосом поинтересовалась она.

- Барыня тоже не спят. Прикажете доложить?

- Доложи, любезный, доложи, - потерянно пробормотала Катя.

Как во сне, она сняла шубку и передала ее подбежавшему лакею, дрожащие пальцы запутались в лентах, развязывая капор. Ольга вышла к ней неприбранная и непричесанная, в небрежно накинутом поверх ночной рубашки шелковом халате. Глаза ее были красными от недавних слез.

- Катюша, - всхлипнула она, бросившись к подруге. – Это я, дура, во всем виновата… Я не должна была ничего говорить ему!

- Полно, Оленька, - не понимая, о чем она говорит, попыталась утешить ее Катя. – В чем ты виновата? Кому ты ничего не должна была говорить?

Подняв глаза и разглядев лицо Катрин, Ольга испуганно ахнула:

- Бог мой, Катя, так это правда?!

- Оля, да говори же толком! Что все пытаются скрыть от меня? – легонько встряхнула ее за плечи Катерина, теряя терпение.

Взяв подругу за руку, Ольга потянула ее за собой в будуар, подальше от любопытных ушей прислуги. Плотно прикрыв за собой двери, графиня Гурьева повернулась к ней лицом и, понизив голос, прошептала:

- При дворе ходят слухи о твоей связи с Елецким.

- Что?! Но это же ложь! – не поверила своим ушам Катя. – Боже! – осенившая ее догадка мучительной болью отозвалась в сердце. – Где они?! Куда поехали?! – Катя рванулась к двери, но Ольга неожиданно преградила ей выход из комнаты.

- Ты не должна ехать туда, - укоризненно произнесла она. – Тебе не место там. Имей смелость отвечать за свои поступки!

- За какие поступки?! – вскрикнула Катя, но подняла на Ольгу глаза и потрясенно прошептала. – Боже! Ты мне не веришь… Оленька, я должна, ты не понимаешь…, - Катерина чувствовала, что еще немного, и ее самообладание рухнет, как карточный домик, близкие слезы уже вот-вот готовы были покатиться по щекам.

Ольга отчаянно замотала головой.

- Нет-нет, нельзя… - уговаривала она Катю, удерживая ее за руки.

От страха сжималось в груди сердце. Боже, прошу тебя, - мысленно молила Катя, - не допусти этой дуэли! Она не желала смерти своему супругу, но даже подумать боялась, что такая участь может постигнуть Николая.

- Я не переживу этого еще раз, - разрыдалась она, опускаясь в изнеможении прямо на пол.

Ольга присела подле нее и, обняв вздрагивающие плечи, погладила ее по голове.

- Тише, ma bonne (моя милая), тише, - все обойдется. Господь не может быть так жесток.

Обе женщины вздрогнули, когда дверь распахнулась, и на пороге комнаты показался Павел. Гурьев выглядел потрясенным. Увидеть Катрин у себя дома он никак не ожидал.

Катя медленно поднялась и, сделав несколько шагов к нему, замерла, вглядываясь в его лицо, словно пыталась по взгляду прочесть ответ на мучающие ее вопросы. Граф тяжело вздохнул и отвел глаза. Не было сил ответить на ее немой невысказанный вопрос. Он и сам еще толком не осознал всего, что произошло.

- Говорите, прошу Вас, Павел Георгиевич, не мучайте меня! - шагнула она к нему, пытаясь вновь поймать его взгляд.

Гурьев молчал. Он не знал, каких слов она ждет от него, о ком болит ее душа? Кто причина этих слез, что катились сейчас по ее лицу?

- Поль…, - тихо позвала его Ольга.

Подняв голову, Павел нерешительно взглянул в глаза Катрин.

- Николай… - выдохнул он.

Он не успел договорить, как комната качнулась перед ее глазами, потолок завертелся с сумасшедшей скоростью, и Гурьев едва успел подхватить ее, не дав упасть к своим ногам.

Гурьев так и не успел сказать ей, что Николай был еще жив, когда он покидал его апартаменты, оставив раненного на попечение врача и Никифора. Осторожно опустив ее на постель в той самой спальне, которую она занимала, когда гостила у них, Поль отправился к Елецким. Ему предстояло самое трудное: сообщить о том, что случилось родителям Ника. Врач, извлекая пулю, предложил пригласить священника, потому как не верил в благополучный исход. После проведенной операции Елецкий так и не пришел в себя.

Катерина пришла в себя в той самой спальне, где ее поселили, когда она в первый раз приехала в столицу вместе со своей теткой Александрой. Открыв глаза, она с недоумением осмотрелась вокруг? И тут же нахлынули воспоминания. Его больше нет! Она никогда больше не увидит его, не коснется. Не в силах поверить в случившееся, Катя села на постели, и, обняв себя руками за плечи, тихо заплакала, раскачиваясь из стороны в сторону. Вскоре беззвучные слезы перешли в истерические рыдания. В комнату вбежала горничная, а следом за ней вошел Станислав. Не найдя жену дома, он совершенно справедливо предположил, что искать ее следует либо на Большой Морской у Блохиных, либо у Гурьевых. К Гурьевым ехать было ближе, и потому он направился сначала к ним. Увидев супруга, Катрин метнула в его сторону безумный взгляд.

- Убирайтесь! – с отчаянием выкрикнула она. – Оставьте меня! Ненавижу Вас! Ненавижу!!

- Катрин, - Войницкий сглотнул ком в горле, - прекратите истерику. Я отвезу Вас домой.

Катя отрицательно покачала головой.

- Я не вернусь к Вам. Вы… чудовище, Станислав. Убийца! - прошептала она.

Граф вздрогнул. Никогда еще он не видел ее в таком состоянии. Опухшие от слез глаза, растрепанные волосы, дикий взгляд, горящий ненавистью.

Мысли путались в ее голове. С трудом поднявшись с кровати, она, пошатываясь, направилась к выходу из комнаты. Станислав попытался обнять ее, но она вывернулась из его рук и обернувшись прошипела, как рассерженная кошка:

- Никогда больше не прикасайтесь ко мне!

Катя позволила лакею надеть на себя шубку и помочь ей сесть в экипаж. На сидении она забилась в угол подальше от супруга и отвернулась к окну, невидящим взором уставившись на заснеженные улицы столицы.

За всю дорогу домой графиня не произнесла ни слова. Войдя в квартиру, молча сняла верхнюю одежду и прошла к себе в будуар, захлопнув дверь перед лицом Станислава. Войницкому захотелось как следует встряхнуть ее, напомнить, что он ее супруг, и ей не пристало вести себя с ним подобным образом, но он не успел. Оттеснив перепуганного лакея, в дверь вошли два жандарма и урядник.

Все трое столпились в небольшой прихожей. Откашлявшись, вперед выступил полицейский урядник.

- Ваше сиятельство, - обратился к нему представитель власти, - Вы арестованы по обвинению за участие в дуэли. Прошу Вас следовать за мной.

- Как же быстро! - невесело усмехнулся Станислав. – Господа, Вы позволите мне проститься с семьей?

Дверь будуара Катрин распахнулась, и она предстала на пороге комнаты. В черном платье, выбившиеся из прически пряди рассыпались по спине и плечам, глаза горят лихорадочным огнем, красивые губы кривятся в злой усмешке.

- Вам нет нужды прощаться со мной, Ваше сиятельство. Уж поверьте, я не стану скорбеть о Вас, – произнесла она, обведя взглядом собравшихся.

Стоя за ее спиной, испуганно ахнула Дарья. Войницкий побледнел от этих жестоких, ранящих в самое сердце слов.

Молча развернувшись, Станислав накинул на плечи шинель и позволил жандармам увести себя.

Оставшись одна, Катя вернулась к себе и, присев в кресло, уставилась в окно. Она не знала, сколько времени так просидела. Вскоре сумерки окутали комнату. Робко постучавшись, вошла Дарья и зажгла свечи. В нерешительности потоптавшись около двери и поняв, что барыня не замечает ее присутствия, девушка тяжело вздохнула и вышла.

Новость о дуэли между двумя флигель-адъютантами Его Императорского Величества распространилась по светским гостиным столицы со скоростью лесного пожара. Уже на следующий день все участники дуэли, включая секундантов, были арестованы. Князь Елецкий ввиду тяжелейшего ранения находился под домашним арестом.

Петр узнал о происшествии, находясь в штабе своего полка. Вновь имя графини Войницкой было у всех на устах. Первая его мысль была о сестре, о вновь выпавших на ее долю испытаниях. Он был уверен, что падение Кати с лестницы - результат несчастного случая, к тому же видя, как сам Станислав переживает случившееся, был склонен считать, что здесь виновата больше сама Катерина, которая предпочла сбежать вместо того, чтобы откровенно поговорить с мужем. Однако услышав, как двое его сослуживцев говорят о связи Катрин с недавно овдовевшим князем Елецким, возмутился, назвав все это злобными измышлениями. Каково же было его удивление, когда он услышал в ответ:

- Помилуйте, Петр Владимирович, какие измышления, если именно Ваша очаровательная жена рассказывает об этом всем и каждому во всех подробностях?

Свою супругу граф Блохин любил и готов был закрыть глаза на многие недостатки Мари, но сейчас он готов был придушить ее. Петр пожалел, что сразу не пресек болтовню Мари. К тому же он не особо прислушивался, о чем и с кем его половина судачит на званых вечерах, куда их приглашали. Верная своей привычке всюду совать свой нос и сплетничать почем зря, Мари на этот раз зашла слишком далеко. По приезду домой Петр Владимирович первым делом осведомился у Семена о местонахождении жены. Получив ответ, что барыня дома и после обеда изволили почивать, он быстрым шагом прошел в ее спальню. Маша, уже было задремавшая, вздрогнула и подскочила на кровати, когда дверь ее спальни распахнулась под тяжелой рукой супруга и громко ударилась о стену.

Петр бросил короткий взгляд на жену. Полупрозрачная сорочка из тончайшего батиста не скрывала манящих изгибов женственной фигуры, темные локоны разметались по плечам, а карие глаза взирали на него с недоумением.

- Мария Михайловна, - глядя на нее взглядом, не предвещавшим ей ничего хорошего, начал Петр, - велите упаковать свои вещи.

- Петруша, Вы меня пугаете, - пролепетала она, глядя, как он судорожно стиснул пальцы в кулаки. – Куда мы едем?

- Вы едете в деревню, - процедил Петр. – Туда, где Ваш длинный язык не причинит более никому неприятностей, и останетесь там до тех пор, пока я не разрешу Вам вернуться.

Мари удивленно распахнула глаза.

- Я не понимаю Вас, mon cher, - обиженно ответила она. – И вообще, разве Вы сейчас не должны быть на службе?

- Я там и был, сударыня, пока не услышал о том, что именно Вы рассказываете любому желающему о связи моей сестры и князя Елецкого, причем «со всеми подробностями». Вот я и возжелал услышать об этом лично!

- Ах, так Вы об этом! – с облегчением рассмеялась Маша. – Но я ведь сама слышала, как Катрин рассказывала Наталье Федоровне о том, что Анна Петровна Елецкая попросила ее поговорить с Ником, что он слишком много пьет после смерти Натали и совсем забыл про Анечку, и, оказывается, именно к нему она и ходила тогда, когда мы приезжали к ним на чай.

- И поэтому у нее связь с Ником?

- Но она же поехала к нему!

- Мари, Вы же сами сказали, что ее попросила поговорить с сыном Анна Петровна!

- Но я подумала, что… Тем более, после того, как Катрин так странно упала с лестницы…

- Ах, так Вы подумали! И разговор Кати с бабушкой от начала до конца Вы, разумеется, услышали совершенно случайно? И рассказывали об этом всему свету тоже между прочим? А хотите узнать, к чему привели Ваши милые разговоры и невинные домыслы?

Маша побледнела – никогда до этой минуты не приходилось ей видеть супруга в таком состоянии.

- Так вот, Мария Михайловна, Николая Елецкого милые дамы вроде Вас убедили в том, что Войницкий ударил Катрин, и он вызвал его на дуэль. Войницкого тоже убедили, что у его жены связь с Ником, и он отказался принять его извинения на дуэли. Елецкий ранен, возможно, смертельно, Войницкий заключен в Петропавловскую крепость до решения трибунала, как и секунданты Гурьев и Дашков. Поэтому не перечьте мне, сударыня! Вы все равно поедете в Романцево - по доброй воле или Вас отвезут туда по моему приказу. И в Петербург Вы вернетесь очень не скоро!

- Хорошо, я поеду, - сочла за лучшее согласиться Мари.

Как же она ошибалась, считая его тихим и покладистым, когда давала согласие выйти за него замуж! То, что ее супруг может проявить твердость характера и не позволит помыкать собой, стало для нее неприятным открытием.

Оставив Мари собираться к отъезду в Романцево, Петр поспешил к Войницким.

Третий день Катя не могла заставить себя сделать хоть что-нибудь. Полнейшая апатия и равнодушие ко всему происходящему вокруг стали ее постоянными спутниками. Она понимала, что должна позаботиться о детях, подумать о том, где взять деньги, чтобы заплатить лавочнику за продукты, но казалось, что все ее душевные и физические силы иссякли вместе с известием о смерти Елецкого. Раньше всеми делами занимался Станислав, но сейчас, когда его не было рядом, она впервые осознала, что уже давно привыкла во всем полагаться на него.

Говоря Ольге, что она не переживет смерти Николая еще раз, она была не так уж далека от истины. Катя ничего не ела, отказывалась причесываться и каждое утро надевала одно и тоже платье. На столе в ее будуаре появился графин с бренди и рюмка, которую она периодически наполняла и, скривившись от отвращения, залпом выпивала. Алкоголь на какое-то время притуплял ноющую боль в сердце, но забыться совсем, как ей того хотелось, не получалось. Ей хотелось умереть вместе с ним, чтобы не терзаться больше мыслями о том, чего уже никогда не будет. Знать о том, что любима им, пусть и на расстоянии, было как бальзам на душу, даже его холодность по отношению к ней в последнее время не пугала ее. Лишь бы только знать, что он есть, что пусть изредка, но она может увидеть его. Казалось, ничто не сможет пробить этот ледяной панцирь отчуждения и равнодушия. Несколько раз Дарья пыталась заговорить с ней и даже приводила к ней Алешу и Злату, но натыкалась только на пустой остекленевший взгляд.

Уединение Катрин было нарушено, когда в ее комнату без стука вошел Вацлав. Войницкий-старший был в бешенстве. Он старался хоть что-нибудь узнать о судьбе сына и много чего наслушался о своей невестке из разговоров тех, кто имел счастье вращаться при дворе Его Величества. Подскочив к ней, он схватил ее за руку, чуть повыше локтя и сдернул с кресла.

- Дрянь! – удерживая ее за руку, прошипел он ей в лицо.

Он тряс Катю, как тряпичную куклу, но она только истерично рассмеялась ему в лицо. Опешив, Вацлав выпустил ее, и, отвесив звонкую пощечину, подождал, когда истерика прекратиться.

- Я избавлюсь от тебя! – повысил он голос, когда она испуганно шарахнулась от него. – Потаскуха! Он мне еще благодарен будет, - продолжал он наступать на нее. – От тебя только беды!

Выставив вперед руки, Катя в страхе попятилась, не представляя, что он собирается сделать. Вацлав снова размахнулся, но его руку кто-то перехватил. С исказившимся от ярости лицом, Войницкий-старший обернулся и потрясенно замер. Петр брезгливо отбросил его руку и, заслонив собой сестру, обратился к нему:

- Я смотрю, Ваше сиятельство, Вы вместо того, чтобы попытаться сыну помочь, воюете с беззащитной женщиной!

- Это она виновата во всем, - указывая на нее пальцем, едва не скрываясь на крик, ответил Вацлав.

- Не смейте поднимать на нее руку, - тихо, но жестко произнес Петр и повернулся к перепуганной Кате.

Вздрагивая всем телом, она прижалась к брату, спрятав лицо на его плече. Поглаживая ее по спине, граф Блохин вновь обратился к Войницкому-старшему.

- Я забираю Катрин и детей с собой, и не пытайтесь помешать мне.

- Сделайте милость, избавьте меня от ее общества, - демонстративно скривился Вацлав. – Препятствий Вам я чинить не стану. И надеюсь больше никогда не увидеть ее!

Бросив недобрый взгляд на брата и сестру, Войницкий-старший вышел из комнаты.

- Катенька, родная, - шептал Петр, успокаивая ее, после ухода Вацлава, - полно убиваться так. Даст Бог, Николай Сергеевич выживет.

- Так Ник жив? - не веря своим ушам, тихо переспросила она.

- Жив пока, - подтвердил Петр.

- Отвези меня к нему, - умоляюще глядя в глаза брата, попросила она.

Петр отрицательно покачал головой.

- Не надобно тебе там появляться. Я был вчера у Елецкого - князь пока в себя не приходил. Да и не пустят тебя к нему, Николай Сергеевич под арестом.

- Под арестом? – эхом отозвалась она.

А ведь и супруг ее третий день в крепости. Как в тумане, она вспоминала те злые слова, что бросила ему, не помня себя от сводившего с ума горя и бессильной ярости, когда его уводили. Запоздалое раскаяние и сожаление сжало сердце. Мог ли он поступить иначе, когда весь двор потешался над ним с легкой руки Мари? Подавив тяжелый вздох, Катя выскользнула из объятий брата и кликнула Дарью, отдав распоряжение ей вместе с Настеной собрать вещи свои и детей.

Появление Вацлава в ее комнате словно встряхнуло ее, открыло глаза на то, что, упиваясь жалостью к себе, она совершенно не думала ни об Алеше, ни о Злате, предоставив их заботам прислуги.

Она была рада перебраться в особняк на Большой Морской, оказаться среди родных и близких. Вечером после ужина, сидя в полутемной гостиной и погрузившись в мрачные размышления, она и не заметила, как в комнату тихо вошла Маша.

В кои-то веки графиня Блохина осознала, что слова могут нанести иногда непоправимый урон не только репутации, но и жизни человека. Глядя на жену брата, сидевшую в кресле в мрачном оцепенении, Мари испытывала муки совести.

- Простите меня, - прошептала она, остановившись перед Катей.

- Бог простит, - также тихо ответила Катерина, не поднимая глаз.

Невыносимо было видеть ту, из-за которой вся ее жизнь разлетелась на мелкие кусочки, как стекло. К ее радости, Мари на следующий день сразу после завтрака отправилась в Романцево.

Выглянув в окно и проводив глазами экипаж Блохиных, графиня Войницкая велела своей горничной достать любимое платье из плотного голубого шелка, которое необычайно шло ей. Даша тщательно завила и уложила белокурые локоны хозяйки, не понимая, зачем ей понадобилось выглядеть наилучшим образом в столь скорбный для нее момент, но в тоже время радуясь, что она наконец-то стала возвращаться к жизни. Не сказав никому ни слова, Катя отправилась к коменданту Петропавловки генерал-лейтенанту Крыжановскому: это было самое малое, что она могла сделать для Станислава.

День выдался на редкость холодным. Низкое серое небо нависло над городом, сыпал мелкий колючий снег. Подъехав к Петропавловской крепости, Катя оробела, но вспомнив, что отчасти по ее вине Станислав находится сейчас там, внутри этих мрачных стен, отбросила сомнения, подошла к караульному и попросила проводить ее к коменданту. Очевидно, что к выставленному на воротах часовому не раз обращались с подобными просьбами, поэтому, оглядев ее с головы до ног, солдат нехотя прошел в караулку. Спустя четверть часа вышел дежурный офицер и, выслушав ее просьбу, согласился проводить ее к Крыжановскому. Максим Константинович был человеком суровым, превыше всего ставящим воинскую дисциплину, но искренняя просьба красавицы-графини о свидании с супругом тронула сердце старого вояки.

- Не положено, сударыня, - вздыхая, произнес он, глядя в полные мольбы голубые глаза. - Ну, да Бог с Вами, ступайте. Полчаса у Вас.

Кликнув конвойного, стоявшего за дверью, Крыжановский проводить графиню к заключенному в крепости Войницкому. Следуя за своим провожатым по мрачным коридорам, Катя зябко ежилась – не от холода, а от мрачной безысходности, царившей в этих стенах. Наконец, конвойный остановился, громко звякнула тяжелая связка ключей, заскрипели проржавевшие петли тяжелой двери. Пропустив ее в камеру, сопровождавший ее солдат, закрыл и запер за ней дверь.

Станислав поднялся с жесткого ложа, что служило ему постелью. Граф пятый день томился в заключении, не зная ничего о том, жив ли еще его соперник, что стало с другими участниками дуэли и когда же, наконец, решится его судьба? Неизвестность мучила пуще неволи. Пусть бы уже разрешилось все, - частенько думал он, - он готов понести любое наказание, которое определит ему трибунал, лишь бы не сходить с ума от неизвестности в четырех стенах, отрезанным от всего остального мира. Увидев на пороге камеры Катю, Войницкий не поверил своим глазам: после тех горьких слов, что жена бросила ему на прощанье, он никак не ожидал увидеть ее здесь.

- Что Вам угодно, сударыня? – от его холодного тона, Катя испуганно остановилась на полпути к нему.

- Станислав, я пришла повидаться с Вами, - робко начала она, не отводя глаз.

- Повидались?! Теперь ступайте, - отрезал он.

- Станислав, - попыталась смягчить его она, - скажите, что я могу сделать, чтобы помочь Вам?

Войницкий скрипнул зубами. «Ненавижу Вас! Ненавижу! » - раз за разом слышал он в своих мыслях, стоило ему закрыть глаза и представить ее лицо.

- Вы уже сделали более, чем достаточно, сударыня. С трудом вериться, что у Вас есть, что добавить к тому, - устало ответил он.

- Вы не правы! Мы оба были не правы, Станислав! Я не лгала Вам, когда говорила, что ездила к князю Елецкому только для того, чтобы поговорить с ним по просьбе его матери. Я не могла отказать в этом отчаявшейся женщине. Но видит Бог, мне не в чем каяться перед Вами!

Войницкий молчал. Ах, как хотелось поверить ей. Но вызов брошенный Елецким… Но ведь потом, на дуэли, князь хотел уладить все миром, - шепнул внутренний голос. Ник собирался принести свои извинения, соглашаясь, что был неправ, а я, считая себя обманутым ими обоими, отказался их принять.

- Я верю Вам, - выдавил он из себя, - но теперь это ничего не меняет, Катрин.

- Чем Вам грозит участие в дуэли?

- Мне не ведомо о том, - ответил он. – Все решит трибунал, хотя, скорее всего, судьбу флигель-адъютантов Его Императорского Величества будет решать лично Николай Павлович. Насколько мне известно, он ярый противник дуэлей, так что, боюсь, нас всех ждет показательное наказание – так сказать, чтобы другим неповадно было.

Войницкий помолчал некоторое время, собираясь с мыслями.

- Вам что-нибудь известно о судьбе Гурьева и Дашкова? – спросил он о том, что не давало ему покоя вот уже несколько дней.

- Павла Георгиевича и Алексея Михайловича выпустили еще вчера, - ответила Катерина.

Войницкий облегченно вздохнул. Язык не поворачивался спросить о том, жив ли Николай. Словно угадав его мысли, Катя потупила взор.

- Николай Сергеевич жив, но я знаю об этом только со слов Пети. Больше мне ничего неизвестно о его состоянии.

Она не лгала, когда говорила, что не знает ничего. У нее не было ни малейшей возможности самой убедиться в том, как обстоят дела, а посылать справиться о его здоровье прислугу она не решилась, опасаясь новых сплетен и скандала.

- Вам лучше уйти, Катрин, - видеть ее здесь так близко и не сметь коснуться, было настоящей пыткой.

Катя шагнула ему навстречу, но Станислав отстранился. Она понимала его обиду и боль. Захотелось как-то ободрить его, дать понять, что не держит на него зла, что понимает причины его поступка и готова простить. Подойдя к нему вплотную, Катерина положила изящные ладошки ему на грудь. Тонкий аромат ландыша, исходивший от нее, кружил голову, и Станислав сдался. Руки Войницкого, еще мгновение назад безвольно висевшие вдоль тела, обхватили тонкую талию. Наклонив голову, он лишь слегка коснулся ее губ поцелуем и тотчас отпустил ее.

- Ступайте, Катрин, - с трудом удержавшись от желания стиснуть ее в объятьях, прошептал он, легонько подтолкнув ее к двери.

Катя обернулась в дверях камеры, не в силах отвести взгляда. Это ее вина в том, что он оказался здесь; в том, что Ник сейчас, возможно, находится при смерти, а она даже не имеет права увидеться с ним, чтобы проститься. Решение пришло внезапно. Кивнув головой ему на прощание, Катерина вышла в коридор, где ее дожидался караульный, проводивший ее к воротам, а потом едва ли не бегом бросилась вон из крепости, как только оказалась на свежем воздухе. Караульный на воротах недоуменно смотрел ей вслед. Запыхавшись, она остановилась около экипажа.

- В Зимний, - коротко бросила она, поднимаясь с помощью лакея на подножку.

Обмирая в душе от страха, она, тем не менее, следуя указаниям встреченного ею в коридорах дворца офицера, решительно толкнула дверь, ведущую в рабочие покои императора. На нее недоуменно воззрился один из адъютантов Его Величества.

- Сударыня, Вам назначено?

- Нет. Прошу Вас, передайте Его Величеству, что графиня Войницкая просит принять ее.

Молодой человек одернул мундир и, с сомнением оглядев ее еще раз, скрылся за дверью кабинета императора.

Спустя четверть часа он вышел. Вышедший вслед за ним Танеев, начальник императорской канцелярии, бросил заинтересованный взгляд на молодую женщину и едва заметно покачал головой, выражая свое неодобрение тем фактом, что это из-за нее Государь пожелал прервать важный разговор.

- Ваше сиятельство, - обратился к Катрин адъютант, открывая двери, - прошу Вас.

Робко улыбнувшись молодому человеку, Катерина суетливо разгладила несуществующие складки на платье и, расправив плечи, шагнула в кабинет, где уже бывала однажды.

Войдя, она присела в низком реверансе, не смея обратиться к царю без разрешения. Николай Павлович, сурово поджав губы, сделал ей знак рукой подняться.

- Я догадываюсь, зачем Вы пришли, сударыня, - произнес он, не сводя с нее внимательного взгляда. - Но, тем не менее, готов выслушать Вас.

- Ваше Величество, - Катя сглотнула ком в горле, - я прошу Вас проявить снисхождение…

- К кому, сударыня? К Вашему супругу или к Вашему любовнику? – перебил ее император.

Катерина вздрогнула. Она поняла, что сейчас в императоре говорит не монарх, но отвергнутый мужчина, уверенный, что она, прикрываясь своей добродетелью и верностью супругу, отказала ему в том, в чем, по его мнению, была благосклонна к другому. Перед этой чисто мужской обидой было бессмысленно что-либо отрицать или оправдываться. Осторожно, будто ступая по тонкому льду, она попыталась нащупать верную линию поведения, подобрать такие слова, чтобы не навредить еще больше обоим.

- Я прошу о Вашем милосердии к обоим. Все, что произошло – чудовищная ошибка, результат сплетен и домыслов, являющихся ложью от первого и до последнего слова. Упрекая меня в неверности моему супругу, Вы всего лишь повторяете эту ложь.

- Стало быть, двое здравомыслящих людей, - не юнцов с горячей кровью, прошу заметить, но офицеров, прошедших не одну военную компанию, - позволили ввести себя в заблуждение? – не поверил ей император.

- Гордость - плохой советчик в сердечных делах, - не отвела глаз Катерина от пристального взгляда монарха. - Ваше Величество, я пришла к Вам, потому что мне больше не у кого просить о помощи. Однажды Вы сказали мне, что если я буду нуждаться в чем-либо, я могу обратиться к Вам. Все, в чем я нуждаюсь, - это Ваше милосердие и справедливость.

Повернувшись к ней спиной, монарх отошел к окну. Катя устало прикрыла глаза: можно было не сомневаться в том, что ей отказано, но по крайней мере она сделала все, что могла.

- Простите мне мою дерзость, - едва слышно произнесла она. – Я могу идти?

- Погодите, сударыня. – Николай Павлович обернулся. – Вашего супруга освободят из крепости…

- Благодарю Вас, Ваше Величество, - в порыве благодарности Катя опустилась на колени и прижалась губами к его руке.

- Встаньте, сударыня, - поспешил остановить ее император. – Я еще не закончил.

Взяв колокольчик на столе, Николай Павлович позвонил. Тотчас дверь открылась, и на пороге возник его адъютант.

- Подготовьте приказ о переводе графа Войницкого в Эриванский полк.

- Тифлис?! – ахнула Катя.

- Сударыня, Ваш супруг, так же, как и князь Елецкий, нарушили закон. Я не могу закрыть глаза на то, что происходит у меня под носом: где это видано, чтобы мои адъютанты стрелялись на дуэлях, подавая тем самым дурной пример остальным офицерам?!

Вновь повернувшись к ждущему дальнейших распоряжений молодому человеку, Государь продолжил.

- Князя Елецкого, если он, конечно, выживет после ранения, отлучить от двора сроком на год. Думаю, пребывание на свежем деревенском воздухе пойдет ему на пользу.

- А теперь ступайте, сударыня - не заставляйте меня усомниться в правильности принятого решения.

Торопливо присев в реверансе, Катя поспешила покинуть кабинет императора. Домой она возвращалась в смятенных чувствах: конечно, ссылка на Кавказ - это наименьшее зло из того, что могло ожидать ее мужа, но будет ли Станислав благодарен ей за вмешательство в его жизнь?

Глава 22

Вацлав слов на ветер не бросал и едва его невестка вместе с детьми покинула квартиру, которую снял для них Станислав, поспешил обратиться в Синод с прошением о расторжении брака графа Войницкого с Забелиной Екатериной Владимировной, прекрасно зная, что Станислав, находясь в заключении не в силах помешать ему. В прошении он указал на то, что дочь графа Войницкого и mademoiselle Забелиной крещена в католической вере и в доказательство предоставил метрическое свидетельство о крещении Златы. По опыту зная, что рассмотрение прошения может растянуться на многие месяцы, Вацлав решил дождаться решения по делу сына и уж только затем покинуть Петербург и вернуться в Варшаву. О том, что Катерина осмелилась явиться пред светлые очи Государя и просить о милости к супругу, он не знал и потому появление сына на пороге квартиры, спустя неделю после ареста, стало для него полной неожиданностью.

Войницкого выпустили из Петропавловки на следующий день после того, как Катерина побывала на аудиенции у императора. Прямо в камере посыльный из императорской канцелярии зачитал ему приказ о его переводе в Эриванский полк, после чего вручил его графу лично в руки и предупредил, что на улаживание всех дел в столице ему отведено три дня. Рассчитывать на то, что Катерина с двумя маленькими детьми поедет с ним в Тифлис не приходилось. Скорее всего, она рада будет избавиться от его общества, - горько усмехнулся Станислав, выходя на свободу и глубоко вдыхая морозный февральский воздух столицы. Впрочем, иного он и не ждал. Весьма удивило его другое: по его мнению, наказание за совершенный проступок было слишком мягким, даже учитывая то, что Елецкий все еще жив, и возможно, выкарабкается из цепких объятий костлявой, раз не отдал Богу душу до сих пор.

Странно, но эта мысль принесла ему облегчение. Неделю назад он жаждал его крови, но сейчас, увидев реакцию своей супруги на возможное известие о его смерти где-то в глубине души даже испугался за ее душевное здоровье. Невозможно было смириться с мыслью, что не ему отдано ее сердце, другому, но как бы больно не было, Войницкий признавал свое поражение. Ничто не заставит ее полюбить его и ему остается довольствоваться тем малым, что она способна дать ему. Требовать же от нее большего вряд ли разумно. Придется утешиться тем, что она все же его жена и только ему одному дано право касаться ее.

Станислав торопился вернуться домой, но его постигло разочарование. Кроме Вацлава и прислуги в квартире никого не было. Не было и ее вещей. Обойдя опустевшие покои, он рывком распахнув дверь в гардеробную, и с тоской посмотрел на опустевшие вешалки. Ушла, бросила его. Воницкий прислонился к стене и прикрыл глаза. Зачем приходила к нему, зачем вновь вселила в него надежду на то, что между ними все еще можно поправить?

- Барин, - тихо позвал его камердинер.

Очнувшись от горестных дум, Станислав перевел взгляд на переминающегося с ноги на ногу слугу.

- Говори, - коротко бросил он.

- Брат ее сиятельства забрали барыню и детей покамест Вас не было, - ответил тот. – Папенька Ваш уж больно осерчал, когда Вас арестовали, так что не появись Петр Владимирович, не сладко бы графине пришлось.

- Что ты мелешь?! – не поверил Станислав.

- Да то и говорю, что ежели граф Блохин бы батюшку Вашего не остановил, досталось бы барыне.

Войницкий побледнел. Стала понятна причина бегства Катрин. Но отец! Как он мог поднять руку на беззащитную женщину, вступиться за которую было некому?! Оттолкнувшись от стены, граф решительным шагом направился к комнате, которую занимал Вацлав. Не постучавшись, Станислав распахнул двери.

- Да как Вы посмели?! – вырвалось у него.

Вацлав прищурившись вгляделся в искаженное яростью лицо сына.

- Давно пора было это сделать, - ворчливо ответил он. – Но сделанного не воротишь. Думаю, месяца через два Синод даст согласие на расторжение брака.

От услышанного, Станислав потерял дар речи. Его отец за его спиной… Большего предательства трудно было ожидать. Вся ярость куда-то испарилась, уступив место опустошенности и отчаянию. Боль когтями рвала сердце.

- За что Вы меня так ненавидите, отец? – потеряно спросил он.

Вацлав изумленно уставился на него. Все его поступки были продиктованы исключительно желанием избавить его от женщины, которая, по его мнению, стала причиной всех бед и несчастий, что случились с его сыном.

- Я не испытываю ненависти к тебе, - осторожно ответил он. – Я лишь хочу, чтобы ты смог начать жизнь заново, оставив в прошлом эту недостойную женщину, которую ты называешь своей женой.

- Заново? – горькая улыбка скривила красиво очерченные губы. – Я и начну ее заново, на Кавказе. У меня три дня на то, чтобы покинуть столицу. А Вам лучше уехать в Варшаву. Видит Бог, для меня нет более тяжкого наказание, чем предательство собственного отца.

И все же уехать, не простившись с ней, не попытавшись увидеться еще раз, он не мог. Вряд ли можно было рассчитывать на теплый прием в особняке Блохиных, но у него не было другого выхода.

Катерина была в музыкальном салоне с Алешей. Рассеяно проводя рукой по клавишам рояля, она решала, как ей быть дальше. Именно такой: задумчивой, грустной с распущенными по плечам локонами в милом домашнем платье ее увидел Станислав, которого по его просьбе Семен, рассудивший, что супруги сами должны разобраться во всем, проводил в музыкальный салон. Алеша, увидев отчима, радостно бросился к нему. Поймав мальчика на бегу, Станислав выпрямился и встретился глазами с изумленным взглядом Кати. Медленно поднявшись со стула, она сделала несколько нерешительных шагов по направлению к нему.

- Станислав, Вас отпустили? – рассеяно спросила она.

- Вы бы предпочли, чтобы я сгнил в крепости? – невесело усмехнулся Войницкий.

- Нет-нет. Как Вы могли подумать так! – отрицательно покачала она головой. – Я рада видеть Вас в добром здравии.

Алеша, поняв, что взрослым сейчас не до него, заерзал на руках у графа, и он отпустил его.

- Я велю собрать свои вещи, - тихо произнесла Катрин, глядя в глаза Станиславу. – Конечно, для поездки сейчас не самое лучшее время, но… - Катя тяжело вздохнула.

- Вы знаете? – ошеломленно спросил Станислав. - Вы собираетесь поехать со мной в Тифлис?

- Я Ваша жена, Станислав, и мое место подле Вас, - ответила она.

- Но откуда… - внезапная догадка осенила его, - Это Вам я обязан столь мягким решением Государя.

Катя кивнула.

- Простите меня, но я не могла сидеть сложа руки.

- Катюша, - Войницкий сжал ее в объятьях. – Я и надеяться не смел…

Но тотчас от другой мысли в груди разлился неприятный холод. Имеет ли он право промолчать, не открыть ей всей правды? Да, Катя готова поехать с ним, но что движет ей? Уж никак не сердечная привязанность к нему, чувство долга вынуждает ее к тому. Что будет, если он промолчит, а в будущем все откроется? Как же велик был соблазн не сказать ей, увезти с собой, далеко, туда, где Елецкий не сможет видеться с ней, но что будет, когда обман откроется? Сумет ли он привязать ее к себе настолько, что она простит ему? Все может быть, - коварно шептал внутренний голос, - вдруг ему повезет, и она к тому моменту окажется в тягости от него. Можно будет попробовать уговорить ее принять католичество и обвенчаться по законам, признаваемым его верой.

Катерина с тревогой вглядывалась в мрачное лицо супруга. Еще минуту назад его глаза светились радостью, но было что-то, о чем он умолчал. Что-то, что заставляет его нервничать и почти до боли сжимать ее хрупкие плечи.

Станислав молчал. Сердце билось в груди тяжелыми толчками, совесть в нем боролась с эгоистичным желанием не расставаться с ней ни на минуту. Войницкий тяжело вздохнул. Решение было принято. Его совесть заранее была обречена проиграть эту битву.

- Конечно, я рад, что Вы решили ехать со мной, - улыбнулся он, поглаживая ее плечи, обнаженные руки. – Если только Вы не испугаетесь тягот пути, да и дети слишком малы для такого путешествия.

- Если Вы позволите, как бы мне не было трудно пережить разлуку с ними, я хотела бы оставить их здесь в Петербурге. Конечно, Наталья Федоровна уже не так молода, но здесь с моей бабушкой и братом им будет лучше, - запинаясь, проговорила она.

- Вне всякого сомнения, это наилучший способ уладить наши с Вами дела, - кивнул головой Станислав. – У Вас есть два дня на то, чтобы собраться и проститься с родными, обнимая ее, прошептал Войницкий.

Станислав вдохнул пьянящий аромат, исходивший от ее распущенных волос и не удержавшись, провел губами по высокой скуле. Тихий полувздох полувсхлип был ему ответом. Катя прижалась к нему всем телом. Напомнив себе, что у него еще уйма дел, Станислав нехотя отстранился и выпустил ее из своих объятий.

- Позже, mon ange, - прошептал он, целуя тонкую кисть.

До отъезда из Петербурга Войницкий решил оставить жену у Блохиных, опасаясь, что Вацлав расскажет ей о поданном прошении о расторжении их брака.

Для Кати было странным, что он не попросил ее вернуться домой, но так даже лучше, - рассуждала она. – Коль Алешу и Злату она решила оставить со своей родней, меньше будет хлопот. После его ухода, выйдя из гостиной, она велела проходившему мимо лакею разыскать и прислать к ней Дарью.

В ожидании горничной, она присела на софу. Несмотря на то, что она еще после аудиенции у императора решила, что поедет в Тифлис вместе с мужем, однако ж принятое решение отозвалось глухой болью в душе. Как же она будет жить в разлуке с Алешей и Златой? Только одному Богу известно, сколько продлится эта ссылка.

Была и еще одна причина ее мрачного настроения. Она сознательно добровольно уезжала, чтобы быть как можно дальше от того к кому стремится душа и рвется сердце. От того, кто способен одним лишь взглядом разжечь пожар в ее теле, от того, кто может вознести на самую вершину блаженства и тотчас безжалостно свергнуть оттуда, причинив нестерпимую боль. Что хорошего принесла ей ее слепая любовь к князю? Лишь душевную боль да сердечные муки, а ему чуть жизни не стоила.

- Звали, барыня? – вывел ее из раздумий вопрос горничной, стоящей на пороге.

- Даша, собери мои вещи. Не все, только самое необходимое, - распорядилась Катерина. – Не буду скрывать. Муж мой переведен служить на Кавказ и я еду с ним. Тебя неволить не стану. Решай сама.

- Я с Вами, барыня, поеду. Пропадете без меня, - тепло улыбнулась Даша и, уже выходя из комнаты, дабы выполнить поручение хозяйки, обернулась на пороге. – Это хорошо, что Вы решили с мужем ехать. Любит Вас барин, ох, любит.

- Ступай, - махнула рукой Катя.

Слова Дарьи лишь усугубили муки совести. Именно потому что любит и решилась ехать с ним. Чтобы не терзался муками ревности, чтобы был осторожен, да можно привести еще сотню причин, главной нет, - вздохнула Катерина. Любви нет.

За два года она привязалась к нему, привыкла во всем ощущать его поддержку, знать, что он всегда рядом, готов исполнить любой ее каприз. Ей было хорошо в его объятьях, но не горела она как свеча, как в объятьях Елецкого, когда запретная страсть кружила голову, опьяняя, ошеломляя, лишая ее собственной воли, когда желание быть с ним, затмевало собой все остальное.

Когда с утомительными сборами в дальнюю дорогу было покончено, Катерина, отказавшись от ужина, отправилась спать. Лежа в кровати, она вертелась с боку на бок. Куда только делась вся усталость, как только она осталась наедине с собой. Туманное будущее пугало своей неизвестностью. При страшном слове «Кавказ» сжималось сердце. Но ведь и там люди живут, - принялась убеждать она себя. – Там Ник с Натали познакомился, - вспомнилось ей. - Господи, ну почему раз за разом все ее мысли возвращаются к нему?! Забыть его хочу, - горячо взмолилась она. - Сил больше нет, чувство это всю душу вынуло, наизнанку вывернуло. Но разум ее был не властен над чувствами, оставалось только уповать на то, что длительная разлука притупит обострившееся до предела желание, презрев все светские условности и пересуды сплетников быть с ним вопреки всему.

В день отъезда из Петербурга потеплело. Сумрачное небо низко нависло над городом, крупными хлопьями повалил снег, засыпая все вокруг. Катя, стоя в холле особняка, простилась с Петром и Натальей Федоровной. Наклонившись судорожно прижала к себе детей и затем выпрямившись, стремительно вышла из дома, стараясь не оглядываться, потому как боялась, что не сможет оставить их и уехать. Войницкий ждал ее на крыльце. Снежинки падали на его непокрытую голову, застревая в золотистых кудрях. В серых глазах легко читалась грусть от расставания с дочерью. Станислав почти час провел с ней в гостиной перед отъездом, пока грузили багаж Катрин, но это было так мало, учитывая, что он расстается с ней на неопределенный срок и может статься так, что и вовсе не увидит ее больше, ведь его ждет не увеселительная прогулка.

Поддерживаемая крепкой рукой супруга, Катя ступила на подножку экипажа и, еще раз оглянувшись на дом, села на обитое бархатом сидение. Войницкий присел рядом с ней и захлопнул дверцу кареты. Впереди ее ждала новая жизнь.

Накануне вечером, она была у Гурьевых. Они долго беседовали с Полем. Кузен заверил ее, что Николаю гораздо лучше и как только он сможет передвигаться без посторонней помощи, князь планирует уехать в Дубровку, имение завещанное ему его дедом. Тревога, терзавшая ее все это время, отступила, щемящее чувство неизбежности расставания пришло ей на смену. Убедившись, что ничего больше ему не угрожает, Катя попросила Ольгу почаще заглядывать в особняк на Большой Морской и писать ей обо всем.

Выехав из столицы, тяжелый дорожный экипаж, запряженный четверкой лошадей, направился в сторону Ростова. К вечеру они остановились на ночлег. Войницкий, оставив ее в экипаже, прошел на почтовую станцию. Станислава не было около четверти часа. Вернувшись он помог Кате выбраться из кареты.

- У них только одна свободная комната, - тихо произнес он, беря ее под руку.

Катерина только пожала плечами в ответ.

Чем дальше на юг они продвигались, тем сильнее ощущалось приближение весны. Воздух стал более влажным, подтаявший снег под колесами экипажа, смешиваясь с дорожной пылью, превращался к грязное месиво, по которому с трудом продвигались измученные лошади. Катя устала от бесконечной тряски и вынужденных остановок. Единственным желанием было быстрее добраться до места.

Глава 22

Вацлав слов на ветер не бросал, и в тот же день, едва его невестка вместе с детьми покинула квартиру, написал прошение в Синод о расторжении брака графа Войницкого Станислава Вацлавовича с Забелиной Екатериной Владимировной, прекрасно зная, что Станислав, находясь в заключении, не сможет помешать ему, а в канцелярии Синода едва ли обратят внимание на то, что прошение написано не Станиславом, а Вацлавом Войницким. В прошении он указал на то, что дочь графа Войницкого и mademoiselle Забелиной крещена в католической вере, и в доказательство предоставил метрическое свидетельство о крещении Златы. По опыту зная, что рассмотрение прошения может растянуться на многие месяцы и желая по возможности ускорить его, Вацлав решил остаться в Петербурге до решения Синода по делу сына, и уж только затем вернуться в Варшаву. О том, что Катерина осмелилась явиться пред светлые очи Государя и просить о милости к супругу, он не знал, и потому появление сына на пороге квартиры, спустя почти неделю после ареста, стало для него полнейшей неожиданностью. Однако едва поздоровавшись с сыном, он удалился к себе.

Войницкого выпустили из Петропавловки на следующий же день после того, как Катерина побывала на аудиенции у императора. Прямо в камере посыльный из императорской канцелярии зачитал ему приказ о его переводе в Эриванский полк, после чего вручил его графу лично в руки и предупредил, что на улаживание всех дел в столице ему отведено три дня. Выйдя на свободу и глубоко вдыхая морозный февральский воздух столицы, Станислав по военной привычке мысленно составил список дел, требовавших срочного решения до отъезда, и внезапно понял, что не знает, поедет ли с ним в Тифлис его семья. До свидания с Катериной в каземате Петропавловки он был уверен в том, что она рада будет любой возможности избавиться от его общества, но сейчас робкая надежда затеплилась в его сердце, хотя он и понимал, что едва ли разумно везти жену с двумя маленькими детьми под пули горцев.

Весьма удивило его другое: по его мнению, наказание за совершенный проступок было слишком мягким, даже учитывая то, что Елецкий все еще жив, и, возможно, выкарабкается из цепких объятий костлявой, раз не отдал Богу душу до сих пор.

Странно, но эта мысль принесла ему облегчение. Неделю назад он жаждал его крови, но сейчас, воочию увидев реакцию своей супруги на возможное известие о его смерти, где-то в глубине души даже испугался за ее душевное здоровье. Невозможно было смириться с мыслью, что не ему отдано ее сердце - другому, но как бы больно ни было, Войницкий признавал свое поражение: ничто не заставит ее полюбить его, и ему остается довольствоваться тем малым, что она способна дать ему. Придется утешиться тем, что она все же его жена, и только ему одному дано право касаться ее, а для нее, в отличие от многих, супружеские обеты святы.

Станислав торопился вернуться домой, но дома его постигло разочарование: кроме Вацлава и прислуги, в квартире никого не было. Не было и ее вещей. Обойдя опустевшие покои, он рывком распахнув дверь в гардеробную и с тоской посмотрел на пустые вешалки. Ушла, бросила его! Воницкий прислонился к стене и прикрыл глаза. Зачем же тогда приходила к нему, зачем вновь вселила в него надежду на то, что между ними все еще можно поправить?

- Барин, - тихо позвал его камердинер.

Очнувшись от горестных дум, Станислав перевел взгляд на переминающегося с ноги на ногу слугу.

- Говори, - коротко бросил он.

- Три дня назад приезжали брат ее сиятельства и забрали барыню и детей, покамест Вас не было, - ответил тот. – Папенька Ваш уж больно осерчал, когда Вас арестовали, так что, не появись в тот день Петр Владимирович, не сладко бы графине пришлось.

- Что ты мелешь?! – не поверил Станислав.

- Да то и говорю, что ежели граф Блохин бы батюшку Вашего не остановил, досталось бы барыне.

Войницкий побледнел: теперь ему стала понятна причина бегства Катрин. Но отец! Как он мог поднять руку на беззащитную женщину, вступиться за которую было некому?! Оттолкнувшись от стены, граф решительным шагом направился к комнате, которую занимал Вацлав. Не постучавшись, Станислав распахнул двери.

- Да как Вы посмели?! – вырвалось у него.

Вацлав, прищурившись, вгляделся в искаженное яростью лицо сына.

- Давно пора было это сделать, - ворчливо ответил он. – Думаю, месяца через два Синод примет решение о расторжение брака.

От услышанного Станислав потерял дар речи. Его отец за его спиной… Большего предательства невозможно представить! Вся ярость куда-то испарилась, уступив место опустошенности и отчаянию. Боль когтями рвала сердце.

- За что Вы меня так ненавидите, отец? – потеряно спросил он.

Вацлав изумленно воззрился на него. Все его поступки были продиктованы исключительно желанием избавить Станислава от женщины, которая, по его мнению, стала причиной всех бед и несчастий, что случились с его сыном.

- Заново? – горькая улыбка скривила красиво очерченные губы. – Я и начну ее заново - на Кавказе. У меня три дня на то, чтобы покинуть столицу. А Вам лучше сегодня же уехать в Варшаву. Видит Бог, для меня нет более тяжкого наказания, чем предательство собственного отца!

Отдав необходимые распоряжения слугам, Станислав отправился на Большую Морскую: он не мог уехать, не простившись с ней, не попытавшись увидеться еще раз. Вряд ли можно было рассчитывать на теплый прием в особняке Блохиных, но у него не было иного выхода.

Катерина была в музыкальном салоне с Алешей. Рассеяно проводя рукой по клавишам рояля, она решала, как ей быть дальше. Именно такой - задумчивой, грустной, с распущенными по плечам локонами, в милом домашнем платье – ее и увидел Станислав, которого по его просьбе Семен, рассудивший, что супруги сами должны разобраться во всем, без доклада проводил в музыкальный салон. Алеша, увидев отчима, радостно бросился к нему. Поймав мальчика на бегу, Станислав выпрямился и встретился глазами с изумленным взглядом Кати. Медленно поднявшись со стула, она нерешительно шагнула к нему.

- Станислав, Вас уже отпустили? – рассеяно спросила она.

- Вы бы предпочли, чтобы я сгнил в крепости? – невесело усмехнулся Войницкий.

- Нет-нет! Как Вы могли подумать так! – отрицательно покачала она головой. – Я рада видеть Вас в добром здравии.

Алеша, поняв, что взрослым сейчас не до него, заерзал на руках у графа, и он отпустил его.

- Я велю собирать свои вещи, - тихо произнесла Катрин, глядя в глаза Станиславу. – Конечно, для поездки сейчас не самое лучшее время, но… - Катя тяжело вздохнула.

- Вы знаете? – ошеломленно спросил Станислав. - Вы собираетесь поехать со мной в Тифлис?

- Я Ваша жена, Станислав, и мое место подле Вас, - ответила она. – Или Вы считаете иначе?

- Но откуда… - внезапная догадка осенила его, - Так это Вам я обязан столь мягким решением Государя!

Катя кивнула.

- Простите меня, но я не могла сидеть сложа руки.

- Катюша, - Войницкий сжал ее в объятьях. – Я и надеяться не смел…

Но тотчас от другой мысли похолодело в груди. Имеет ли он право промолчать, не открыть ей всей правды? Да, Катя готова поехать с ним, но что движет ею? Впрочем, ответ был ему известен: уж никак не сердечная привязанность к нему, а чувство долга вынуждает ее к тому. Что будет, если сейчас он промолчит, а в будущем все откроется? Как же велик был соблазн не сказать ей, увезти с собой, далеко, туда, где Елецкий не сможет видеться с ней! Но что будет, когда раскроется его обман? Сумет ли он привязать ее к себе настолько, что она простит ему? Все может быть, - коварно шептал внутренний голос, - вдруг ему повезет, и она к тому времени окажется в тягости от него. Естественно, он помнил о рекомендации пожилого врача воздержаться и не принуждать супругу к интимной близости, чтобы дать ей время оправиться после случившегося, но он ведь никогда и не принуждалее. А в сложившихся обстоятельствах ребенок едва ли не единственное средство удержать ее подле себя. И тогда можно будет попробовать уговорить ее принять католичество и обвенчаться по законам, признаваемым его верой.

Катерина с тревогой вглядывалась в мрачное лицо супруга. Еще минуту назад его глаза светились радостью, а потом появилось что-то, о чем он умолчал. Что-то, что заставляет его нервничать и почти до боли сжимать ее хрупкие плечи.

Станислав молчал. Сердце билось в груди тяжелыми толчками, совесть в нем боролась с эгоистичным желанием не расставаться с ней ни на минуту. Войницкий тяжело вздохнул. Решение было принято - его совесть заранее была обречена проиграть эту битву.

- Конечно, я рад, что Вы решили ехать со мной, - улыбнулся он, поглаживая ее плечи. – Если только Вы не испугаетесь тягот пути, да и дети слишком малы для такого путешествия.

- Если Вы позволите, я хотела бы оставить их здесь в Петербурге, как бы трудно мне ни было пережить разлуку с ними. Конечно, Наталья Федоровна уже не молода, но она не откажет мне в помощи, и здесь, с моей бабушкой и братом, им будет лучше, - запинаясь, проговорила она.

- Вне всякого сомнения, это наилучший способ уладить наши с Вами дела, - кивнул головой Станислав. – У Вас есть два дня на то, чтобы собраться и проститься с родными, - обнимая ее, прошептал Войницкий.

Станислав вдохнул пьянящий аромат, исходивший от ее распущенных волос, и, не удержавшись, провел губами по высокой скуле. Тихий полувздох-полувсхлип был ему ответом. Катя прижалась к нему всем телом. Напомнив себе, что у него еще уйма дел, Станислав нехотя отстранился и выпустил ее из своих объятий.

- Позже, mon ange, - прошептал он, целуя тонкую кисть.

Хотя Кате и показалось странным, что он не попросил ее вернуться домой, но она рассудила, что так даже лучше. Коль уж она решила Алешу и Злату оставить со своей родней, ни к чему понапрасну возить их с места на место. Проводив Станислава, она велела проходившему мимо лакею разыскать и прислать к ней Дарью.

В ожидании горничной, она присела на софу. Несмотря на то, что она еще после аудиенции у императора решила, что поедет в Тифлис вместе с мужем, все же это решение глухой болью отозвалось в душе. Как же она будет жить в разлуке с Алешей и Златой? Ведь только одному Богу известно, сколько продлится эта ссылка.

Была и еще одна причина ее мрачного настроения. Она сознательно и добровольно уезжала, чтобы быть как можно дальше от того, к кому стремится душа и рвется сердце, от того, кто способен одним лишь взглядом разжечь пожар в ее теле, от того, кто может вознести на самую вершину блаженства и тотчас безжалостно свергнуть оттуда, причинив нестерпимую боль. И что хорошего принесла ей ее слепая любовь к князю? – вздохнула она. Лишь душевную боль да сердечные муки, а ему чуть жизни не стоила.

- Звали, барыня? – вывел ее из раздумий вопрос горничной, стоящей на пороге.

- Даша, собери мои вещи - не все, только самое необходимое, - распорядилась Катерина. – Муж мой переведен служить на Кавказ, и я еду с ним. Тебя неволить не стану, ехать ли тебе с нами, решай сама.

- Я с Вами, барыня, поеду. Пропадете Вы без меня, - тепло улыбнулась Даша и, уже выходя из комнаты, дабы выполнить поручение хозяйки, обернулась на пороге. – Это хорошо, что Вы решили с мужем ехать. Любит Вас барин, ох, любит!

- Ступай, - махнула рукой Катя.

Слова Дарьи лишь усугубили муки совести. Именно потому, что он любит, и решилась ехать с ним. Чтобы не терзался муками ревности, чтобы был осторожен - да можно привести еще сотню причин, однако главной нет, - вздохнула Катерина. Любви к нему нет.

За два года она привязалась к нему, привыкла во всем ощущать его поддержку, знать, что он всегда рядом, готов исполнить любое ее желание, даже каприз. Ей было хорошо в его объятьях, но - увы! - не горела она в них, как свеча, как в объятьях Елецкого, когда запретная страсть кружила голову, опьяняя, ошеломляя, лишая ее собственной воли, когда желание быть с ним, затмевало собой все остальное.

Когда с утомительными сборами в дальнюю дорогу было покончено, Катерина, отказавшись от ужина, отправилась спать. Лежа в кровати, она вертелась с боку на бок. Куда только делась вся усталость, как только она осталась наедине с собой! Туманное будущее пугало своей неизвестностью. При страшном слове «Кавказ» сжималось сердце. Но ведь и там люди живут, - принялась убеждать она себя. – Там Ник с Натали познакомился, - вспомнилось ей. - Господи, ну почему раз за разом все ее мысли возвращаются к нему?! Забыть его хочу, - горячо взмолилась она. - Сил больше нет, чувство это всю душу вынуло, наизнанку вывернуло! Но разум ее был не властен над чувствами, и оставалось только уповать на то, что длительная разлука притупит обострившееся до предела желание быть с ним вопреки всему, презрев все светские условности и пересуды сплетников.

В день отъезда Войницких из Петербурга потеплело. Сумрачное небо низко нависло над городом, крупными хлопьями повалил снег, засыпая все вокруг. Катя в холле особняка простилась с вышедшими ее проводить Петром и Натальей Федоровной. Наклонившись, судорожно прижала к себе детей, а затем стремительно вышла из дома, стараясь не оглядываться, потому как боялась, что не сможет оставить их и уехать. Войницкий ждал ее на крыльце. Снежинки падали на его непокрытую голову, застревая в золотистых кудрях. В серых глазах легко читалась грусть от расставания с дочерью. Станислав почти час провел с ней в гостиной перед отъездом, пока грузили багаж Катрин, но этого было так ничтожно мало, учитывая, что он расстается с ней на неопределенный срок, и, может статься, что и вовсе не увидит ее больше.

Поддерживаемая крепкой рукой супруга, Катя ступила на подножку экипажа и, в последний раз оглянувшись на дом, села на обитое бархатом сидение. Войницкий устроился рядом с ней и захлопнул дверцу кареты. Впереди ее ждала новая, совершенно неведомая жизнь.

Накануне вечером она была у Гурьевых. Они долго беседовали с Полем, и кузен заверил ее, что Николай пришел в себя, хотя состояние его по-прежнему остается весьма тяжелым, поэтому делать сейчас какие-либо прогнозы относительно его здоровья по меньшей мере не ко времени. Тревога, терзавшая ее все это время, отступила, ей на смену пришло щемящее чувство неизбежного расставания. Убедившись, что жизни его ничего больше не угрожает, Катя попросила Ольгу почаще заглядывать в особняк на Большой Морской и писать ей обо всем.

Выехав из столицы, тяжелый дорожный экипаж, запряженный четверкой лошадей, направился в сторону Ростова. Прислуга следовала за господской каретой в менее комфортабельном экипаже. К вечеру они остановились на ночлег. Войницкий, оставив ее в экипаже, прошел на почтовую станцию.

- У них только одна свободная комната, - тихо произнес он, беря ее под руку и помогая выбраться из кареты.

Катерина только пожала плечами в ответ. Ей было все равно, она так устала, что единственным желанием было добраться до постели и уснуть. Правда, не столько тело требовало отдыха, как измаялась душа, терзаемая бесконечными страхами и сомнениями.

Но все же как странно было после всего, через что пришлось им пройти за последние недели, засыпать в его объятьях, чувствовать тепло его руки на своем плече, слышать тихий шепот «moja droga, moja kochany», и от этих нежных слов сердце сжималось от отчаяния. Насколько проще было бы ей принять его холодность и отчуждение, чем эту щемящую нежность! Закрыв глаза и притворившись спящей, Катя с трудом сдерживала слезы, но одна предательская слезинка скользнула по щеке и, скатившись, упала на тыльную сторону его ладони. Вздохнув, Станислав коснулся поцелуем ее виска и, откинувшись на подушки, отодвинулся.

Она плачет, и он стал причиной этих слез. Прав ли он, удерживая ее подле себя? Но как отпустить, если она воздух, которым ты дышишь? А Елецкий так же сильно любит ее? – пришла в голову нежданная мысль. Стукнув кулаком по подушке, Войницкий поднялся с постели. Одевшись и накинув на плечи мундир, Станислав направился в ближайший трактир, что находился в аккурат напротив почтовой станции. Попросив бутылку бренди, он сел за свободный столик. Граф пил не закусывая, раз за разом наливая полную рюмку. Когда бутылка опустела, он хотел было взять еще одну, но передумал и, пошатываясь, нетвердым шагом вернулся на почтовую станцию.

Катерина проснулась от того, что Станислав навалился на нее всей тяжестью и приник к губам в поцелуе. От него пахло бренди и табаком. У нее перехватило дыхание, и Катя попыталась оттолкнуть его, но он только прорычал ей в губы.

- Ты моя! Моя! Слышишь?!

То, что Войницкий был пьян не оставляло никаких сомнений.

Катерина только тихо застонала, когда он, не задумываясь о том, что причиняет ей боль, овладел ею без тени той нежности, с которой обращался с ней накануне. Слушая его частое тяжелое дыхание над ухом, она молилась только о том, чтобы это побыстрее закончилось, и он оставил бы ее в покое. Хриплый стон сорвался с его губ, и он, содрогнувшись всем телом, скатился с нее. Она попыталась отодвинуться от него, но муж, обхватив ее обеими руками, прижал к своему разгоряченному телу. Горячие губы покрывали быстрыми поцелуями ее шею и обнаженные плечи.

- Je te laisserai jamais partir! (Я никогда тебя не отпущу), - услышала она у себя над ухом и содрогнулась от того мрачного тона, каким были сказаны эти слова. В них было и обещание, и угроза. Войницкий уснул, даже во сне не размыкал объятий, а Катя, слушая ее тихое дыхание и ощущая, как мерно вздымается широкая грудь за ее спиной, так и не сомкнула глаз до самого рассвета. Что-то в нем неуловимо изменилось - что-то, недоступное ее пониманию.

Чем дальше на юг они продвигались, тем сильнее ощущалось приближение весны. Воздух стал более влажным, подтаявший снег под колесами экипажа превращался к грязное месиво, по которому с трудом продвигались измученные лошади. Катерина устала от бесконечной тряски и вынужденных остановок, единственным желанием было быстрее добраться до места. Она задремала, склонив голову на плечо супруга. Вечером они планировали быть в Тифлисе, где наконец-то можно будет отдохнуть от тягот долгого путешествия.

Из блаженного состояния полудремы она была выдернута самым жестоким образом. Раздались звуки выстрелов, карета резко остановилась, и она оказалась бы на полу экипажа, если бы не мгновенная реакция ее супруга. Станислав грязно выругался и хотел было заставить ее спрятаться под сидением, но не успел: дверцы кареты распахнулись с обеих сторон, и взгляду уставших путников предстали несколько до зубов вооруженных горцев. Выхватив заряженный пистолет, спрятанный под сидением, Воницкий выстрелил, и один из них тотчас со стоном рухнул в грязь, но Станислава тут же выволокли из экипажа, сильно ударив прикладом ружья по затылку и заломив руки за спину, заставили опуститься на колени прямо в жидкое месиво из грязи и талого снега. Один из горцев, очевидно, предводитель этой шайки разбойников, ухватил его за светло-русую прядь, упавшую на глаза, и заставил поднять голову.

Видимо, приложили его от всей души. Боль нещадно пульсировала в висках, но, стиснув зубы, Войницкий усилием воли пытался сохранить уплывающее сознание.

Из последних сил сохраняя самообладание, он смотрел, как двое горцев вытащили из кареты перепуганную, но упирающуюся жену. Возница был мертв, убитый точным выстрелом в голову. Тело несчастного оттащили к обочине и сбросили в канаву. Катя, бледная, как снег, смотрела на это с расширившимися от ужаса глазами, и трясущимися губами пыталась что-то сказать ему.

- Catherine, pour l'amour de Dieu, dis quelque chose. (Катрин, Бога ради, молчите), - успел крикнуть ей Станислав до того, как его сильно ударили ногой в живот.

Согнувшись пополам, Войницкий хватал открытым ртом холодный воздух.

- Русский, у тебя красивая жена, - услышал он голос у себя над головой, говоривший с сильным акцентом.

Станислав побледнел, лихорадочно пытаясь найти выход из положения, в котором они оказались, или хотя бы потянуть время. Удивительно было уже то, что на них напали так близко от Тифлиса, территорию вокруг которого частенько патрулировали конные разъезды казаков, с одним из которых они встретились не более получаса тому назад.

Подняв голову, он увидел, что бандиты, все как один с горящими похотью глазами, уставились на Катерину. Тщательно взвешивая каждое слово, он обратился к их предводителю.

- Она всего лишь женщина. Вели отпустить ее, или воины Аллаха уже воюют с беззащитными?

Недобро прищурившись и поглаживая темную бороду, горец перевел взгляд на графа.

- Я вижу, ты богат…

- Так и есть. Если отпустите ее, она сможет отписать моей родне и передать требования о выкупе, - сделал еще одну попытку договориться Станислав.

- А что, если я решу ее оставить себе, а ты привезешь мне выкуп за нее? – сально ухмыльнулся предводитель шайки.

Войницкий отрицательно покачал головой. Подобное предложение говорило лишь о том, что Катрин приглянулась ему, и так просто ее не отпустят.

- Или я остаюсь вместо нее, или ты вообще не получишь выкупа.

- А ты не боишься, что я - после того, как сделаю с ней все, что захочу, - убью ее на твоих глазах? - усмехнулся горец. – А выкуп за тебя получу в любом случае.

Станислав рванулся из удерживающих его рук, но только заработал еще один весьма болезненный удар по затылку. Катя с тревогой посмотрела на дорогу. Экипаж с прислугой так и не появился, поотстав от кареты господ.

На самом деле, Ежи, камердинер графа, услышав выстрелы, остановил карету. Перепуганная Дарья забилась в самый угол. Ежи, побывавшему не в одной военной компании с хозяином, не нужно было объяснять, что произошло. Вытащив пару пистолетов и приказав горничной графини сидеть тихо, как мышь, он, крадучись и прячась за валунами, скрылся за поворотом дороги. Увидев своими глазами картину произошедшего, слуга шепотом выругался себе под нос. Нечего было и думать, чтобы в одиночку пытаться помочь хозяевам. Вспомнив про недавно встреченный казачий патруль, он вернулся к экипажу, выпряг коренного, и, припустив во все опор, насколько позволяло измученное дальней дорогой животное, бросился вслед за казаками. Он нагнал неспешно ехавший патруль где-то в двух верстах от места нападения.

Ежи сбивчиво рассказал молоденькому есаулу о случившемся. Дорога была каждая минута, поэтому, не тратя времени на выяснение подробностей, казаки развернулись и поскакали к Тифлису.

В дорогу Катя не стала брать с собой ни драгоценности, ни другие дорогостоящие вещи, посчитав, что в Тифлисе они ей не понадобятся. Все, чем они располагали, была довольно внушительная сумма денег, спрятанная за обивкой одной из стенок кареты, и теперь бандиты проворно обыскивали экипаж в поисках наживы, оставив пленников под присмотром двоих из своего немногочисленного отряда, предварительно стянув запястья Войницкого ремнем за спиной. Катрин испуганно жалась к мужу, а Станислав, понимая, что они попали в такую переделку, из которой им вряд ли удастся выбраться без потерь, сдавлено чертыхался.

Краем глаза он заметил какое-то движение на дороге. Горцы были так увлечены своим занятием, что не заметили того, что заметил граф. В мгновение ока он толкнул Катю в снег, а сам упал сверху. И вовремя - над головой засвистели пули. Завязалась перестрелка, но все закончилось очень быстро: хорошо вооруженный, довольно многочисленный отряд казаков быстро рассеял нападавших и, значительно проредив их ряды, заставил уцелевших ретироваться в горы.

Войницкого освободили от пут. Подобрав раненных и пленных, дождавшись второй кареты, отряд тронулся в путь. Катя была настолько напугана произошедшим, что не могла вымолвить ни слова. Прижавшись к мужу, она рыдала, уткнувшись ему в плечо.

- Тише, тише, Катрин. Все хорошо, - успокаивал он ее. – Вам больше нечего бояться.

- Нечего бояться? – заикаясь, выговорила она. – Станислав, но ведь это может повториться в любой день!

Войницкий отрицательно покачал головой.

- В городе Вам ничего не будет угрожать.

- А Вы? Как же Вы? Ведь это почти каждый день рисковать своей жизнью, - прошептала она.

- Я знал, - да и Вы тоже знали, ведь Ваш брат служил на Кавказе, - что это не увеселительная прогулка, - ответил Станислав, - Единственно, о чем я сожалею сейчас, что пошел на поводу своего эгоистичного желания не расставаться с Вами и взял Вас с собой.

Говоря это, Войницкий был совершенно искренен. Он действительно жалел, что не оставил Катрин в Петербурге. Если бы не сообразительность Ежи, если бы карета с прислугой не отстала по дороге, если бы не казачий разъезд, оказавшийся поблизости, Бог его знает, чем бы все могло окончиться для них. Только на мгновение представив, что могли сделать горцы с Катрин, он вздрогнул и крепче прижал ее к себе.

Поздним вечером въехали в Тифлис. Город был скрыт от глаз путников густыми сумерками, и из окна кареты Кате мало что удалось разглядеть. Остановились в одном из лучших постоялых дворов. Заплатив вперед, Войницкий распорядился, чтобы ужин доставили им в комнаты, а также принесли побольше горячей воды, чтобы привести себя в порядок. Позже, лежа с женой в постели, Станислав обнимал ее одной рукой и ругал себя в душе последними словами. Потворствуя своим эгоистичным желаниям, он потащил ее на край света и тем самым подверг смертельной опасности. Но, с другой стороны, оставь он ее в Петербурге, Катрин неизбежно узнала бы о расторжении брака по решению Синода и оказалась бы для него потерянной навсегда. Пока же она рядом с ним, у него еще есть шанс все исправить, - тяжело вздыхая, думал он.

С отъездом Войницких из Петербурга волна слухов и сплетен, вызванных скандальной дуэлью, улеглась. Об этом еще иногда вспоминали, но уже скорее от скуки, дивясь поступку прекрасной графини, как ее за глаза прозвали в светских гостиных, которая последовала вместе с мужем в ссылку на Кавказ.

Николай медленно оправлялся от полученного ранения. Войницкий промахнулся всего-то на какой-то дюйм.

Первой, кого он увидел, когда пришел в себя, была мать. Анна Петровна как будто постарела еще лет на десять. Красные от пролитых слез глаза, темные тени залегли на бледном лице.

- Ники, мальчик мой, - услышал он ее тихий шепот, едва открыл глаза, - Хвала Господу, ты жив! - Тонкие пальцы княгини сжимали безжизненную ладонь сына.

Елецкий попытался вздохнуть, но тотчас боль тисками сдавила грудь.

- Воды, - хриплым шепотом попросил он.

Услышав его просьбу, Никифор тут же появился рядом с постелью раненного. Осторожно приподняв его, денщик поднес стакан к губам князя. Устало откинувшись на подушки, Ник прикрыл глаза. На то, чтобы сделать несколько глотков, ушли все силы. Беспомощность и неизвестность сводили с ума.

К вечеру явился отец. Сергей Васильевич, зайдя в спальню к раненному, скорбно поджал губы. Язык не поворачивался читать нотации едва живому сыну, хотя он многое мог бы сказать о его глупости. Осознав, что едва не потерял его, Елецкий-старший в душе благодарил Создателя за то, что провидение отвело руку Войницкого, не позволив ему прицелиться как следует.

Пройдясь по полутемной комнате, он присел в обитое бархатом кресло, придвинутое к кровати.

- Я не буду ничего говорить тебе, - начал он, нервным движением расстегивая высокий ворот мундира и грустно улыбаясь, – ты и сам все понимаешь.

Ник едва заметно кивнул.

- Гурьева и Дашкова выпустили. Тебя по причине ранения отсылают под домашний арест в деревню, сроком на год, - продолжил он.

Николай удивленно распахнул глаза, не веря, что так легко отделался. Правильно истолковав его удивление, Сергей Васильевич скрепя сердце рассказал, кому он обязан столь явной милостью императора к провинившемуся флигель-адъютанту:

- Это не мои заслуги, - тихо проговорил он. – Катерина за тебя хлопотала перед Государем.

- Где она? – прошептал одними губами Николай.

Елецкий-старший нахмурился.

- Войницкого на Кавказ сослали, в Эриванский полк. С ним и уехала.

Известие о ее отъезде было как острый нож в сердце. Кавказ! Чертовски далеко, - скривился Ник. – О чем только Войницкий думал, когда потащил ее в самое пекло войны? Тотчас другая тревожная мысль посетила его.

- Алеша? – хрипло выдавил он из себя.

- Мальчик здесь остался, - в кои-то веки понимая сына практически без слов, ответил Сергей Васильевич. – С Натальей Федоровной, - добавил он.

Князь после отъезда Войницких встречался со старой графиней, сделал попытку договориться с ней о передаче внука под свою опеку, и она, зная, что единственный сын Елецкого находится при смерти, обещала подумать, но заметила, что решение будет принимать Катя, а она всего лишь отпишет внучке о предложении князя.

У графини Блохиной для переговоров с князем были свои резоны: она осознавала, что после несчастного случая может случиться и так, что Катя не сможет больше иметь детей, и тогда, ее договор со Станиславом об усыновлении Алеши потеряет всякий смысл. Тогда наилучшим для Алексея выходом будет разрешить Елецкому признать мальчика. Даст Бог, Николай выживет, тогда можно будет вести речь и об усыновлении. Она надеялась, что и сама Катерина сумеет, презрев свои обиды, трезво оценить все выгоды такого предложения. Если только Войницкий - задумалась она, - не решит усыновить мальчика, решив, что Катерина не сможет родить ему наследника. Ах! Как все сложно! - вздохнула Наталья Федоровна, садясь за письменный стол в кабинете Петра и положив перед собой чистый лист бумаги.

Она была категорически против поездки Кати в Тифлис, но, зная упрямство своей внучки, не стала пытаться переубедить ее в надежде, что Катя, увидев, какая жизнь ее ожидает, сама вернется в столицу.

Глава 23

Весна пришла в Петербург стремительно. Лютый февральский холод сменился мартовской оттепелью. Тающий снег превращался в бурные ручьи, бегущие мутными потоками по мостовым к ближайшей реке или каналу. В воздухе пахло талым снегом, и на лицах горожан все чаще стали появляться улыбки. Весна вступала в свои права, и от нее ждали тепла и солнца. В конце марта Николай уже почти полностью оправился от ранения и решил перебираться в деревню, дабы не гневить понапрасну императора. Для себя Елецкий решил, что поедет в Дубровку - с Отрадным было связано слишком уж много тягостных воспоминаний.

Однако в Петербурге у него осталось одно важное дело: вчера он получил записку от Натальи Федоровны Блохиной с просьбой посетить ее как можно скорее. Ник не мог даже представить себе, зачем он вдруг понадобился бабке Катрин, но не посмел отказать в просьбе пожилой женщине.

Собравшись, Елецкий велел заложить экипаж - хотя он уже и передвигался без посторонней помощи, полученное ранение не позволяло пока ездить верхом. До особняка Блохиных он добрался на удивление быстро, и, поднявшись на крыльцо, постучал. Дворецкий, которому он представился и сообщил, что прибыл по просьбе графини, проводил гостя в малый салон, а сам отправился с докладом к Наталье Федоровне. В ожидании графини Елецкий принялся осматривать убранство комнаты. Изящная мебель, милые каждому дамскому сердцу безделушки на каминной полке, шелковые портьеры светло-голубого оттенка - все указывало на тонкий изысканный вкус хозяйки, но едва ли соответствовало последней моде. Это была комната Натальи Федоровны, и Мари не рискнула внести какие-либо перемены в ее интерьер, пока жива старая графиня.

Заложив руки за спину, Ник остановился перед портретом самой графини. В юности она была весьма привлекательной особой. Художнику удалось передать задорный взгляд, полную лукавства улыбку. Невольно князь улыбнулся: что и говорить – хороша!

Звук открывшейся двери привлек его внимание, и, обернувшись, Николай встретился лицом к лицу с Петром. Чего уж греха таить, брат Катрин никогда его особо не жаловал, вот и сейчас за безупречной вежливостью Ник чувствовал исходящую от него неприязнь.

- Ваше сиятельство, - удивленно протянул Петр, - не ожидал Вас здесь увидеть.

- Понимаю, Петр Владимирович, я вовсе не к Вам прибыл с визитом. Ваша бабушка пожелала срочно меня видеть, уж и не знаю зачем, - улыбнулся в ответ Елецкий.

Выдать в ответ язвительную реплику, что уже вертелась у него на языке, Петр не успел. Наталья Фёдоровна, величественно войдя в салон, смерила внука строгим взглядом.

- Петруша, передай, что я велела чай накрыть в малом салоне, - обратилась она к нему.

Ослушаться он не посмел: поняв, что разговор между бабкой и князем Елецким пойдет с глазу на глаз и для посторонних ушей не предназначен, Петр вышел и плотно прикрыл за собой дверь. Будь здесь Мари, - усмехнулся он, - наверняка притаилась бы уже у замочной скважины.

Николай почтительно склонился в ответ на приветствие графини и поднес к губам тонкую морщинистую руку пожилой дамы.

- Полно, Ваше сиятельство, - обратилась она к нему. – Я Вас пригласила не для того, чтобы в этикете упражняться.

- Я Вас внимательно слушаю, мадам, - ответил Елецкий, садясь в указанное ему кресло.

Расположившись напротив него на мягкой софе, Наталья Федоровна тяжело вздохнула. Разговор предстоял не из легких, и она не знала, как к нему отнесется Николай, поэтому начала издалека.

- Как Ваше здоровье, Николай Сергеевич? – поинтересовалась она.

- Благодарю, уже вполне сносно, - улыбнулся Николай, понимая, что Наталья Федоровна попросту тянет время, не решаясь перейти к главному.

- Ваш отец был у меня с визитом месяца полтора назад, - сказала она, пристально глядя в глаза Ника.

Князь внутренне весь напрягся, - неужели отец опять принялся за старое? Ведь он же просил его оставить Катерину в покое!

- Я так понимаю, наша сегодняшняя с Вами встреча как-то связана с тем визитом? – сдержанно поинтересовался он.

Наталья Федоровна кивнула.

- Вы правы, Ваше сиятельство. Я бы хотела обсудить этот вопрос именно с Вами, а не с Вашим отцом.

Николай уже догадался, что речь пойдет об Алеше, и приготовился внимательно слушать.

- Возможно, я сейчас открою Вам некоторые семейные тайны моей внучки, и поэтому прошу Вас пообещать, что все, что Вы здесь услышите, останется строго между нами, - немигающим взглядом уставилась ему в глаза графиня.

- Разумеется, мадам, - согласно кивнул головой Елецкий.

- Так вот, - продолжила она, – не знаю, известно ли Вам о том, что одним из условий брака между моей внучкой и графом Войницким был договор, согласно которому ее супруг обязывался усыновить Алексея после того, как Катя родит ему наследника?

Николай отрицательно покачал головой. Он полагал, что Войницкий вообще не собирается признать их с Катей сына.

- Нет, сударыня, я впервые слышу об этом, - ответил он.

- После известного Вам несчастного случая может случиться так, что Катенька вообще больше нее сможет иметь детей, - грустно произнесла графиня, - и тогда их договор с Войницким утрачивает всякий смысл.

- Это действительно был несчастный случай? – запинаясь спросил Николай.

Наталья Федоровна кивнула:

- Моя внучка не стала бы мне лгать, - добавила она. - А Вы, стало быть, решили, что Войницкий занимается рукоприкладством? - упрекнула его графиня.

На скулах Елецкого выступил яркий румянец, и он виновато улыбнулся, признавая, что действительно допускал такое.

- Оставим это. Речь сейчас о другом, - вернулась графиня к тому, о чем хотела поговорить. - Сергей Васильевич просил меня передать мальчика под опеку Вашей семьи, но я ответила ему, что решать судьбу Алеши может только его мать. Я написала Кате о его просьбе сразу после ее отъезда в Тифлис и на прошлой неделе получила ответ от нее.

Графиня замолчала, когда в комнату вошел лакей с подносом и принялся сервировать столик к чаю. В комнате повисло напряженное молчание, и Николай ощутил, что внутри него что-то натянулось, как струна, и может лопнуть в любой момент. Дождавшись ухода прислуги, Наталья Федоровна продолжила, за разговором разливая чай по чашкам из тончайшего фарфора:

- Катя пишет, что согласна передать сына под опеку Вашей семьи, но у нее есть несколько условий.

Ник замер, боясь поверить услышанному.

- Во-первых, Вы должны не просто признать, а усыновить Алешу, - внимательно глядя на него начала перечислять графиня.

- Разумеется, - прошептал Николай.

- Во-вторых она согласна отдать его Вам, и только Вам, с тем, чтобы его воспитанием занимались именно Вы. Если Вы согласны, Ваше сиятельство, то я отдам распоряжение своему поверенному, чтобы он подготовил все необходимые бумаги, а мой внук проследит, чтобы все было сделано как положено, - закончила она.

- Я не знаю, что и сказать, - ошеломленно произнес князь. – Словами не передать моих чувств, но я благодарен Екатерине Владимировне за оказанное доверие. И, конечно, я согласен, - поспешно добавил он.

- Ну, вот и славно, - улыбнулась графиня, у которой камень с души свалился. – Угощайтесь, Николай Сергеевич, у моей поварихи выпечка изумительно вкусная, - указала она на накрытый стол.

- Благодарю, мадам, - улыбнулся Ник, поднося к губам чашку с чаем.

Вдохнув изумительный аромат, он сделал глоток обжигающе-горячего напитка.

Отчего-то Наталья Федоровна боялась, что Николай откажется от сына и очень переживала, начиная этот разговор. Она умолчала о том, что письмо Катрин все было залито слезами, и местами было почти невозможно разобрать, о чем она пишет.

- Я попрошу, чтобы привели Алешу. Коль Вы приняли решение, Николай Сергеевич, пришла пора Вам познакомиться, - сказала Наталья Федоровна и решительно позвонила в колокольчик.

Дверь открылась, и с почтительным поклоном в комнату вошел лакей.

- Скажи Настасье, что я велела Алекса в малый салон привести, - распорядилась она и повернулась к своему гостю.

Внимательно наблюдая за князем, Наталья Федоровна отметила, что Ник весьма взволнован предстоящей встречей с сыном. Одно дело - видеть мальчика украдкой, и совсем другое - встретиться лицом к лицу. Алеша уже достаточно взрослый, чтобы понимать многие вещи, но в тоже время он еще в таком возрасте, когда известие о том, что человек, которого он считал своим отцом, ему вовсе не отец, не нанесет непоправимого ущерба мальчику.

- Николай Сергеевич, я забыла упомянуть еще кое о чем, - спохватилась графиня. – У Алеши несомненный музыкальный талант, и Катя писала, что хотела бы, чтобы с мальчиком продолжили заниматься музыкой.

Николай улыбнулся. Когда-то и он сам с удовольствием учился играть на рояле. Пока был жив Дмитрий, отец не слишком интересовался увлечениями младшего отпрыска, а Анна Петровна, сама талантливая пианистка, поощряла сына в его устремлениях. После того, как старшего брата не стало, и, отойдя от постигшего его горя, Сергей Васильевич спустя некоторое время обратил свое внимание на младшего сына, с музыкой было покончено. «Потому как не пристало мужчине по клавишам бренчать! » - сердито заявил князь и рассчитал его учителя.

- Я не вижу к тому никаких препятствий, - ответил Елецкий, вспоминая, как вопреки строжайшему отцовскому запрету нет-нет, да и садился за старенький инструмент в Дубровке. Князь Василий не возражал и частенько останавливался в дверях музыкального салона, прислушиваясь к звукам, доносящимся оттуда.

Дверь открылась, и, легонько подталкиваемый в спину нянькой, Алексей шагнул в комнату. Наталья Федоровна с улыбкой подошла к правнуку и, взяв его за руку, подвела к Николаю.

- Познакомься, Алекс, это твой отец, Николай Сергеевич, - тихо произнесла она.

Ник присел перед мальчиком так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Ребенок сосредоточенно его разглядывал, а он боялся вздохнуть, терпеливо ожидая первых слов.

- Papa? (Папа), - Алеша удивленно оглянулся на бабушку, полагая, что она что-то напутала.

- Да, милый, - кивнула графиня.

Мальчик вновь повернулся к отцу.

- Я теперь должен буду жить с Вами? – спросил он, принимая слова, сказанные бабушкой.

- Если ты захочешь остаться с бабушкой, я не буду настаивать, - осторожно ответил Николай.

Елецкому до боли хотелось прикоснуться к нему, сжать в объятьях, но он не посмел, опасаясь напугать мальчика.

- А где мы будем жить? – поинтересовался Алеша.

- До следующей зимы мы будем жить в моем имении, в Дубровке.

- А у меня там будет своя лошадь? – загорелись глаза мальчика.

- И не одна, - улыбаясь ответил Ник.

- А Злата тоже поедет с нами? – вдруг спросил он.

Николай нахмурился, не зная, как ответить ему на этот вопрос. На помощь к нему пришла Наталья Федоровна:

- Злата еще маленькая, поэтому она останется со мной, но ты сможешь видеться с сестрой, - ответила графиня и перевела взгляд на князя.

Николай кивнул соглашаясь с ее словами. Наталья Федоровна вновь обратилась к Елецкому:

- Мне известно, что Вы торопитесь покинуть столицу. Скажите, к какому времени Алекс должен быть готов к отъезду?

Николай размышлял недолго:

- Я заберу Алешу в пятницу, - ответил он, полагая, что два дня на сборы будет вполне достаточно.

- Договорились, Ваше сиятельство. От себя лично хочу попросить Вас не обижать моего правнука.

- Наталья Федоровна, как Вы можете сомневаться в этом! - Ник поднес к губам ее руку, - Уверяю Вас, что сделаю все возможное, чтобы мой сын вырос настоящим мужчиной.

- Глядя на Вас, князь, трудно усомниться в Ваших словах, - улыбнулась в ответ графиня.

Принятие решения о судьбе сына Кате далось нелегко. Едва закончились все хлопоты, связанные с обустройством в апартаментах, снятых графом Войницким, как спустя всего четыре дня после приезда в Тифлис Станислав принес письмо на ее имя от графини Блохиной, которое, за неимением другого адреса, доставили в штаб его полка. Вестям из дома Катерина была рада, однако, читая это письмо, все больше мрачнела. Наталья Федоровна написала ей о предложении Сергея Васильевича, добавив к ним и свое мнение по этому поводу, и Катерина вновь погрузилась в размышления о дальнейшей судьбе сына. Алеше уже пять, мальчик подрос, и через два-три года ему предстоит поступить в кадетский корпус, а будущее его так и не определено. Настало время поговорить с мужем о его судьбе.

Устроившись за рукоделием у себя в маленькой гостиной, Катя поджидала возвращения супруга. Едва послышались знакомые шаги от двери в прихожей, Катрин отложила в сторону работу и подняла глаза навстречу вошедшему супругу. Войницкий выглядел уставшим, но при виде жены, застывшей в ожидании, улыбка осветила его черты.

- Не меня ли Вы ждете, mon cher?

Катя кивнула головой.

- Станислав, мне нужно поговорить с Вами.

- Я слушаю Вас, mon ange, - подойдя к ней и поднеся к губам ее пальчики, - ответил он.

- Я хочу поговорить об Алеше, - глубоко вдохнув, начала Катя. – Я много думала об этом в последнее время. Что, если случится так, что я не смогу более иметь детей?

Станислав нахмурился. Он и сам не раз думал об этом, и старательно гнал от себя предательские мысли. Но как же не ко времени она начала этот разговор! Тщательно взвешивая каждое слово, он ответил:

- Пока рано судить об этом, mon cœ ur. Сейчас мы еще ни в чем не можем быть уверены.

- Но Алексей взрослеет, и я хочу знать, какое будущее его ждет, - не отступала Катерина.

Войницкий промолчал, однако глянул на нее с некоторой долей раздражения.

- Ответьте мне: если я не рожу Вам наследника, что станет с моим сыном?

- Тогда моей единственной наследницей останется Злата, - резко ответил Войницкий. – Обо всем, что касается Вашего сына, мы договорились еще до свадьбы.

Катя отшатнулась от его слов, как от удара. Значит, «Вашего сына»! Больно было слышать это из его уст, она почему-то была уверена, что ее супруг согласится усыновить мальчика.

- Это Ваше окончательное решение? – осведомилась она.

- Да, сударыня, - кивнул головой Станислав.

- Благодарю, что были откровенны со мной, - едва сдерживая подступившие слезы, ответила Катя и резко отвернулась. Войницкий вздохнул, видя, как она расстроена его ответом, и, не дождавшись от нее больше ни слова, вышел из комнаты. Пусть пока свыкнется с этой мыслью, - рассудил он, - у них еще будет время поговорить обо всем.

А Катерина после ухода Станислава присела к столу и начала писать ответ Наталье Федоровне. Сердце обливалось кровью при мысли, что ей придется расстаться с сыном едва ли не навсегда, но другого выхода она не видела. Пора было что-то решать, и сейчас, когда она писала о том, что желала бы, чтобы Николай усыновил его, слезы застилали ей глаза и, срываясь с пушистых ресниц, падали на бумагу и заставляли расплываться чернила радужными пятнами.

По молчаливому соглашению супруги Войницкие больше не возвращались к этому разговору, но ни один из них не забыл о нем.

Весна в Тифлисе наступала гораздо раньше, чем в Петербурге, и уже к середине апреля весь город утопал в цветении садов. Катерина с удовольствием гуляла по саду расположенному прямо за домом, где они сняли квартиру.

За полтора месяца пребывания в Тифлисе она сдружилась с дочерью домовладельца, у которого они арендовали апартаменты. Юная грузинка по имени Тамара была на редкость привлекательна. Именно от нее Катя и узнала о маленькой церкви, построенной над могилой Святого Давида, к которому грузинки питают особенное благоговение. Среди местных женщин существовало поверье, что ежели по окончанию молитвы приложить к сырому фундаменту церкви камешек, поднятый на горной тропинке, ведущей к храму, и он прилипнет, то загаданное желание исполнится; упадет - нечего и надеяться. Хоть раз, но почти каждая жительница Тифлиса отправлялась с молитвой к мощам Святого. Катя, рассудив, что она ничего не потеряет, тоже решила пойти. Тамара в свои восемнадцать обладала весьма рассудительным характером, и услышав просьбу Кати, которая хотела помолиться святому о том, чтобы ей вновь стать матерью, с готовностью согласилась сопровождать ее.

Подъем к церкви был довольно утомительным, и Катя очень устала, но, когда они все же достигли цели, и она оглянулась на долину, что простиралась под ногами, у нее захватило дух от открывшейся ей дивной панорамы.

- Боже! Какая красота! - не удержалась она.

Тамара улыбнулась в ответ:

- Я была уверена, что Вам понравится здесь.

Служба была недолгой; отстояв ее, как положено, Катерина со своей провожатой вышла из маленького храма и с наслаждением полной грудью вдохнула чистый горный воздух.

Сжав пальцы в кулачок, она ощутила, как камешек, который она подобрала поднимаясь по тропинке, больно впился острыми краями в нежную кожу ладони. Глупо верить в какие-то суеверия, но… оглянувшись на Тамару, она наклонилась и, прошептав свою просьбу, приложила камешек с фундаменту. Осторожно убрав руку, она невольно улыбнулась: маленький камешек остался на месте.

Спускаться было не на много легче, чем подниматься. Солнце уже успело высоко подняться, и прохладный поутру горный воздух нагрелся. Дойдя до дома, Катя свернула в сад, сняла шляпку и положила ее рядом с собой на скамейку. Закрыв глаза, прислонилась спиной к стволу старого абрикоса. Пробиваясь через свежую весеннюю зелень, солнечные лучи бликами играли на ее лице.

Здесь ее и нашел Станислав, вернувшийся домой из штаба полка. Его отряд должен был на рассвете выступить с очередным рейдом в горы. Войницкий осознавал, что он может попросту не вернуться из этого похода, помнил он и о том, что в канцелярии Синода лежит прошение о расторжении его брака. Что будет тогда с Катериной и детьми? Именно поэтому он решил усыновить Алексея и хотел сообщить об этом жене. Безусловно, Вацлав будет в бешенстве, но даже он ничего не сможет сделать, если таковой будет последняя воля его сына. Присев рядом с женой, Войницкий взял ее за руку. Очнувшись от своих дум, Катя распахнула глаза и встретилась взглядом с супругом.

- Катрин, завтра утром я выступаю в рейд, - начал Войницкий. – Я хочу, чтобы Вы знали, что я переписал завещание; в нем я признаю Алексея и делаю его своим наследником в случае моей смерти.

Катя отвела глаза. Закусив губу, она нервно теребила в руках митенки, которые сняла еще по дороге домой.

- Вы опоздали, Станислав, - вздохнув, ответила она. – После нашего разговора я отписала бабушке, что согласна на предложение князя Елецкого усыновить Алешу.

- Вы позволили ему забрать мальчика?! – взорвался Станислав.

- Ваше сиятельство, Вы ясно дали мне понять, что не намерены принимать участие в судьбе моего сына, - подняла глаза Катя, – и тем самым дали мне право самой принимать решение.

Войницкий глубоко вдохнул, пытаясь унять бешеное биение сердца.

- Сударыня, Вы совершили опрометчивый поступок! - процедил он сквозь стиснутые зубы.

- Не Вам судить об этом, Станислав, - резко поднялась Катя, - Алеша уже достаточно взрослый, чтобы можно было и дальше откладывать это решение. Николай Сергеевич сумеет воспитать его должным образом и устроить его будущее. Я уверена в этом, - уже тише добавила она.

- Зачем же Вы так поторопились, Катрин? – не скрывая своего разочарования спросил Войницкий.

- Разве? Это Вы опоздали, Станислав, - тихо ответила Катя.

Станислав поднялся и, одернув мундир, предложил ей руку, чтобы проводить домой, но Катерина, проигнорировав его, прошла вперед быстрым шагом, насколько позволял подол ее легкого платья. Слезы обиды жгли глаза. Ну почему он так медлил? Иногда ей казалось, что Войницкий привязался к ее сыну, но потом, наблюдая за тем, с какой нежностью он обращается с дочерью, Катя понимала, что Алексея он всего лишь терпит, как неизбежность. Письмо ее уже должно было дойти до Петербурга, а значит, Алеша уже находится со своим отцом. Катрин тяжело вздохнула. Пройдя в спальню, бросила шляпку и митенки на кровать, и, повернувшись к зеркалу, поправила выбившиеся из прически пряди. Пора было переодеваться к обеду. Она уже собиралась позвать Дашу, но дверь в комнату открылась, и на пороге застыл Станислав.

Войницкому не хотелось уезжать вот так, в ссоре, в размолвке. Катя вскинула на него удивленный взгляд. Они в саду уже все сказали друг другу, и продолжать разговор она была не в настроении.

- Что Вам угодно, Станислав? – развернулась она к нему лицом.

Плотно прикрыв за собой дверь, граф подошел к ней, усмехнувшись ее воинственному виду.

- Когда-то, сударыня, Вы обещали, что между нами не будет недомолвок и тайн. Так почему же Вы скрыли от меня, что приняли такое решение?

- А разве Вам не все равно, что будет с моим сыном? – вопросом на вопрос ответила Катя, невольно отступая от него на шаг.

- Мне не все равно, - тихо произнес Войницкий. – Мне есть дело до всего, что касается непосредственно Вас.

Станислав вплотную подошел к ней и, приподняв ее голову, провел большим пальцем по пухлой нижней губе.

- Катрин, меня не будет довольно долго. Может статься так, что я вообще не вернусь, - глядя ей в глаза, прошептал он. – Не отталкивайте меня!

Обняв ее за талию одной рукой, он наклонил голову и прижался к ее губам в нежном поцелуе.

Войницкий целовал ее долго, умело разжигая в ней пламя страсти. Теплые руки гладили ее обнаженные предплечья, тонкие ключицы; запустив пальцы в ее прическу, он ловко одну за другой вытащил все шпильки.

- Вы желаете прямо сейчас? – Катя залилась румянцем. – Но ведь день на дворе!

- Думаете, это препятствие для меня?

Станислав выпустил ее из объятий, но только лишь затем, чтобы подойти к двери и повернуть в замке ключ.

- Иди ко мне, - позвал он, скидывая мундир с широких плеч.

Повернув ее к себе спиной, Войницкий расстегнул ряд мелких пуговичек на ее платье, и, спустив его до талии, обхватил руками упругие полушария груди. Тепло разлилось по всему телу, и Катерина, ощутив слабость в ногах, прижалась спиной к его груди.

Станислав не спешил. Растягивая удовольствие, он долго ласкал ее, заставляя нетерпеливо выгибаться всем телом в молчаливой просьбе, желая большего. Когда же все закончилось, и Катя задремала в его объятьях, он не ушел. Лежа рядом с ней, граф перебирал пальцами серебристые пряди, разметавшиеся по подушке, не в силах оторваться от нее.

Тревожные мысли терзали его, не давая насладиться этим редким моментом близости. Зачем же она отдала сына Елецкому, признав тем самым его отцовство перед всем светом? Почему не сказала ему? Сделала все тайком… Но ведь она спрашивала его о том, что он думает делать в отношении Алексея, - напомнила беспристрастная память. Однако чем больше он думал об этом, тем больше вопросов у него возникало. Собирается ли она видеться с сыном, когда закончится срок его ссылки на Кавказ? Если собирается, значит ей придется встречаться и с князем, - зашевелилась в сердце ревность.

В этот последний вечер супруги Войницкие были приглашены на ужин к командиру полка князю Дадианову. Александр Леонидович, будучи и сам флигель-адъютантом Его Величества, к графу Войницкому питал искреннее сочувствие и расположение. Супруга его, Лидия Григорьевна, дочь барона Розена приняла графиню Войницкую в своем доме более чем благосклонно. Сюда в Тифлис тоже доходили слухи, гулявшие по светским гостиным столицы, но учитывая, что Катрин добровольно отправилась в ссылку с супругом, их сочли по меньшей мере преувеличенными. К тому же красота графини не могла не тронуть сердца многих офицеров из числа командования. Многие из них Войницкому завидовали, в тоже время понимая графа, стрелявшегося на дуэли из-за своей жены.

Домой возвращались поздно. Катя беспрестанно зевала, сетуя на то, что выпила слишком много вина. Кахетинское вино, что подавали за столом, было на удивление приятным, и имело вкус и аромат, которые пришлись ей весьма по душе. Сейчас же - что там греха таить - Катрин ощущала, что едва держится на ногах, и если бы не муж, что все время держал ее под руку, она вряд ли бы смогла самостоятельно добраться до дому.

Станислав сам помог жене раздеться и уложил ее уже практически спящую в постель. Снисходительно усмехнувшись, Войницкий пристроился рядом, но так и не сомкнул глаз почти до самого рассвета.

Катю разбудили яркие лучи солнца. Открыв глаза и оглядевшись, она заметила, что в постели одна. Видимо, Станислав поднялся совсем недавно, потому как подушка рядом еще хранила тепло его головы. Сев на постели, графиня со стоном приложила ладони к вискам. Словно молоточки застучали в ее голове так, что невыносимо больно было даже поднять глаза. Превозмогая слабость, Катя поднялась и, накинув на плечи пеньюар поверх тонкой шелковой сорочки, пошатываясь вышла из спальни.

- Дарья! – позвала она и тотчас скривилась от неприятных ощущений в области затылка.

- Звали, барыня? - явилась перед ней горничная.

- Звала. Его сиятельство где?

- Уехали барин, - опустила глаза Даша. – Письмо Вам велели передать.

Сунув руку в карман передника, Даша извлекла сложенный вчетверо лист бумаги и протянула его Катерине.

Взяв из рук горничной послание, Катя вернулась в спальню, забралась с ногам на постель, развернула его и погрузилась в чтение.

«Катрин, я не знаю, как скоро смогу увидеть Вас, потому как мне не ведомо сколь долго продлится наш поход, но умоляю Вас, чтобы не случилось за время моего отсутствия, какие бы новости Вы ни получили из Петербурга, дождитесь моего возвращения! Может, я и не всегда был справедлив к Вам, и не всегда поступал так, как должно, но все мои поступки продиктованы исключительно любовью к Вам. Без Вас я не вижу смысла в дальнейшей жизни моей, потому как Вы ее смысл. Вы моя жизнь, Катрин! Любящий Вас супруг, А. В. Войницкий».

Катя отложила письмо. На душе после его прочтения скребли кошки. Слезы навернулись на глаза. Тревога, вызванная какими-то неясными намеками, содержащимися в его письме, поселилась в ее душе. Что он хотел сказать этим? Какие еще вести могут прийти из столицы?

Дни в ожидании возвращения Станислава потянулись удручающе медленно. Катя невыносимо страдала от скуки. Прогулки по Тифлису ее больше не привлекали. В первые дни она несколько раз осмелилась выйти пройтись, но заметила, что привлекла к себе заинтересованные мужские взгляды. Вызванный интерес был ей не приятен. Ни для кого не было секретом, что женщин в гарнизоне, а в особенности привлекательных, было немного. К тому же по большей части дамы были замужними, что приехали сюда так же, как и Катерина, последовав за своими мужьями к месту службы.

Больше заняться было совершенно нечем, к тому же тоска по Алеше и Злате сводила ее с ума, и она с нетерпением ждала хоть какой-нибудь весточки из дома.

Коротая дни в обществе Тамары, Катя и предположить не могла, пока она в полнейшем неведении находилась столь далеко от столицы, в это время в Петербурге решалась ее судьба.

Вацлав Станиславович граф Войницкий, используя все возможны способы от уговоров и лести до откровенного подкупа старался ускорить рассмотрение Синодом дела о разводе его сына с mademoiselle Забелиной. Заседание по этому вопросу состоялось в начале апреля. Вацлав явился лично и подтвердил достоверность всех изложенных в прошении фактов, на основании чего было вынесено решении о признании брака графа Войницкого Станислава Вацлавовича с Забелиной Екатериной Владимировной недействительным в виду нарушения условий заключения этого самого брака.

Зная, как сын привязан к своей дочери, Вацлав лично явился в особняк Блохиных на Большой Морской и потребовал отдать ему внучку, так как Синод постановил оставить ребенка, рожденного в этом уже несуществующем браке, с отцом.

Наталья Федоровна, услышав такие вести, слегла. Петр наотрез отказался даже показать племянницу Вацлаву, заявив, что без ведома сестры он не позволит забрать девочку.

Именно от брата Катя получила эти печальные известия. Она несколько раз перечитала его письмо, не в силах поверить, что Вацлав осмелился на такое. Шоком для нее стало известие, что Злата крещена в католической вере и понимание того, что супруг ее не мог не знать об этом. Так вот каких вестей из столицы опасался Станислав! – поняла она. Он знал, что так будет! Знал и ничего не сказал ей! Не предупредил!

Злость на супруга ударила в голову. О, если бы только он был сейчас рядом, он бы не замедлила высказать ему все! И тотчас другая мысль пришла ей в голову. Станислав ей не муж отныне. Получается, что все это время она прожила с ним во грехе?! Боже! – Катя устало опустилась в кресло. Только представив, что ее ждет по возвращению в столицу, она вздрогнула. Вновь косые взгляды, ехидные улыбки, шепотки за спиной. Закрыв лицо руками, она разрыдалась. А ведь даже уехать сейчас, чтобы спрятаться подальше от всех в деревне, в Романцево, она не может. К тому же там Мари, - скривилась Катрин отняв ладони от заплаканного лица. И Алешу она отдала Елецкому, а теперь и Злату у нее заберут. Боже, но что же делать?! Мысли лихорадочно метались в голове. Принять католичество, - шепнул внутренний голос, - обвенчаться с Войницким по законам его веры. Но как можно?! Он же предал ее! Скрыл! Если бы Станислав рассказал ей обо всем, если бы она была готова к тому, что неизбежно случиться…

Словно игла кольнула в сердце. Николай свободен, она не замужем… Да, но нужна ли она сиятельному князю с такой-то подмоченной репутацией, если наследника он уже получил? Где найти ответы на все мучающие вопросы?

Катрин решила дождаться возвращения Войницкого. Новости о том, что они более не состоят в браке, еще не дошли до гарнизона, и пока она могла не опасаться ни сплетен, ни нежелательного внимания со стороны офицеров полка, поскольку в этой ситуации ее вполне могли счесть женщиной доступной, терять которой уже нечего.

Глава 24

После визита Вацлава Войницкого Наталья Федоровна была так плоха, что Петр счел необходимым послать за врачом, хотя и знал, что бабушка врачей не любит. Врач, осмотрев больную, выписал какую-то микстуру и рекомендовал прежде всего полный покой, что в ее ситуации было едва ли не издевательством. Два дня она не поднималась с постели. На третий день ей наконец-то стало лучше, ужасная головная боль отпустила, и, проснувшись поутру, графиня вызвала к себе горничную и велела ей привести себя в порядок. Не время сейчас бока отлеживать, пора уж и честь знать. Пока горничная осторожно укладывала в прическу поседевшие пряди, Наталья Федоровна пыталась придумать выход из сложившейся ситуации, ведь кроме нее и Петра отстаивать интересы ее внучки некому.

Покидая дом Блохиных, Вацлав пообещал вернуться, но уже с постановлением обер-прокурора Синода о передаче ему опеки над дочерью Станислава. Пожилая дама вполне осознавала законность требований Войницкого, и теперь перебирала в памяти всех, кто имел хоть какое-то влияние при дворе, сожалея о том, что почти все, с кем был дружен ее муж, уже отошли от дел. Решение пришло внезапно. Кто, как не Павел Гурьев, вхожий в святая святых, может помочь ей? Ведь и ему Катя не чужая! Разумеется, с решением Синода не поспоришь, но она надеялась с помощью Поля хотя бы потянуть время до возвращения Станислава или Кати.

Отпустив горничную, графиня спустилась в кабинет графа, который ныне занимал ее внук. Впрочем, Петр практически целыми днями пропадал на службе, и кабинет сейчас имел вид весьма заброшенный и неуютный. С тяжелой бархатной портьеры взметнулась туча пыли, Наталья Федоровна чихнула и недовольно поморщилась, но все же отдернула ее и впустила в комнату бледный свет сумрачного и ненастного апрельского утра. Разыгравшаяся непогода только усилила навалившуюся непомерной тяжестью хандру. Полно, голубушка, рановато еще расписываться в своем бессилии, - вздохнула она, - пора бы указать графу Войницкому его место.

Взяв со стола колокольчик, графиня нетерпеливо потрясла им. Дверь тотчас распахнулась, и на пороге появился лакей.

- Чего изволите, Ваше сиятельство?

- Свечи зажги, темно, как в погребе, - недовольно бросила графиня. – И скажи Степану, что я велела прибраться здесь, когда я закончу. Совсем распустились! Или решили, что в этом доме уже и хозяйки нет?

Дождавшись, когда разгорятся зажжённые лакеем свечи, Наталья Федоровна осторожно, щадя скрученные артритом суставы, опустилась в большое кресло. Положив перед собой лист бумаги, она обмакнула перо в чернила и принялась писать, тщательно выводя каждую букву.

«Всемилостливейший Государь наш Николай Павлович, обращаюсь к Вам с просьбой о рассмотрении дела внучки моей Войницкой Екатерины Владимировны, в девичестве Забелиной.

Лета 1836 Екатерина Владимировна сочеталась законным браком с графом Войницким Станиславом Вацлавовичем. Обряд был совершен в традициях и вере православной с условием воспитания будущих детей от этого брака в традициях православия. В апреле месяце сего года Святейшим Синодом в удовлетворение прошения графа Войницкого Вацлава Станиславовича принято решение о признании брака сего недействительным по причине нарушения условий заключения оного. Синоду были предъявлены документы, свидетельствующие о том, что дочь графа Войницкого крещена была в вере католической, и посему решением Синода отдана на воспитание отцу ее. Однако же это крещение не только было совершено в тайне от матери ее, моей внучки, но и внучку мою ложно убедили, что девочка крещена в православии. Покорнейше прошу Вас дозволить мне принять опекунство над девочкой до той поры, пока отец ее Войницкий Станислав Вацлавович, флигель-адъютант Вашего Императорского Величества, ныне отбывающий срок ссылки в Эриванском полку за участие в дуэли, не сможет принять на себя обязанности по ее воспитанию. Вашего Императорского Величества верноподданная графиня Блохина Н. Ф. »

Дописав прошение на высочайшее имя, она отложила его в сторону и, взяв чистый лист, написала на нем несколько строк. Дождавшись, когда чернила просохнут, Наталья Федоровна сложила записку и, вызвав к себе лакея, велела отнести ее графу Гурьеву и передать лично в руки.

Получив записку графини, в которой она ничего не сообщала подробно, но написала, что речь идет о благополучии Катрин, Павел отложил все свои дела и поспешил явиться к ней.

Едва он отъехал от дома, начался дождь. Чертыхаясь, что поехал верхом, а не воспользовался экипажем, Поль не рискнул возвращаться и предстал перед графиней в промокшем насквозь сюртуке. Вода стекала с его волос и одежды прямо на роскошный ковер в ее покоях.

- Ваше сиятельство! Бог мой, да Вы же совсем промокли и продрогли, мой мальчик, - ласково обратилась она к нему. – А знаете что, Павел Георгиевич, Вы с Петрушей почти одного роста, поэтому дозвольте сначала предложить Вам переодеться в сухое, а уж потом мы поговорим с Вами да чаю горячего выпьем, - и, улыбнувшись, добавила, - можно и «с позолотой», чтобы простуду ненароком не подцепить.

Воспользовавшись ее предложением, Павел переоделся и, чувствуя себя несколько неловко в одежде с чужого плеча, расположился в кресле в гостиной графини с чашкой горячего чая с ромом.

О затеянной отцом Станислава интриге с расторжением брака он не имел ни малейшего представления, и потому рассказ Натальи Федоровны обо всем случившемся был для него подобен грому среди ясного неба. Справившись с удивлением и негодованием, вызванным подлым вмешательством старого графа Войницкого в семейную жизнь своего сына и Кати, Поль искренне вызвался помочь и пообещал передать прошение графини лично в руки императора. Заручившись его поддержкой, Наталья Федоровна немного успокоилась. Теперь все зависело от Гурьева.

После скандальной дуэли между князем Елецким и графом Войницким, в которой он выступил секундантом, Павел вернулся к исполнению своих обязанностей при дворе. Тем, что монарх проявил явную снисходительность к провинившемуся флигель-адъютанту, Поль был обязан императрице. Александра Фёдоровна благоволила к умному и честолюбивому молодому человеку, а потому сочла возможным ненавязчиво вмешаться и принять участие в решении его судьбы.

Вернувшись домой в экипаже Блохиных и переодевшись, Павел поспешил к супруге. Войдя в покои жены, Поль принялся нервно расхаживать из угла в угол, заложив руки за спину. Ольга, успевшая хорошо изучить своего мужа, сразу поняла, что тот не в себе, и лучше всего сейчас дать ему собраться с мыслями и успокоиться. Поэтому продолжая хранить молчание и невозмутимо делая аккуратные стежки на вышивке, она краем глаза наблюдала за его метаниями по комнате, терпеливо ожидая его первых слов. По опыту она знала, что он не сможет долго держать все в себе, и уж коль пришел к ней, значит, решил поделиться тем, что так его тревожит. Наконец, Поль остановился и посмотрел прямо на нее.

- Это просто неслыханно! – вырвалось у него. – Я поражен наглостью и подлостью этого человека!

- О ком Вы, mon cher? – поинтересовалась графиня.

- О графе Войницком, - уже тише ответил он.

- Станислав? Что же он натворил на этот раз? – удивленно распахнула глаза Ольга. – Мне казалось, что Вы с ним в добрых отношениях.

- Нет. Я о его отце, - ответил Павел, присев на софу подле супруги.

Отложив в сторону пяльцы, Ольга ласково коснулась упавшей на лоб еще влажной темной пряди.

- Так расскажите же мне, что натворил этот ужасный человек? – улыбнулась она ему.

- Бедная Катрин! - вздохнул Гурьев. - Это просто ужасно! – и вкратце передал жене содержание своей беседы с графиней Блохиной.

- Как можно было поступить так подло? Я даже не представляю себе, что должно произойти, чтобы Войницкие смогли бы уладить все, - закончил он.

- Поль, - подняла на него глаза Ольга, дожидаясь, когда он обратит на нее свое внимание. – Я понимаю Ваше возмущение, но Вы во всем этом не услышали главного…

Оля помолчала, давая ему время подумать, но видя, что он так и не понял ее мысли, вздохнув, решилась высказаться сама.

- Князь Елецкий стрелялся на дуэли из-за Кати - не потому ли, что неравнодушен к ней? О чувствах к нему самой Катрин мне не нужно говорить Вам. Сейчас Ник свободен, Катя по решению Синода больше не замужем за Войницким…

- Бог мой! Умница ты моя! Как же я сам не додумался?! - Гурьев потрясенно смотрел на свою жену. – Я должен немедленно отписать Елецкому!

Порывисто обняв супругу и чмокнув ее в лоб, Гурьев быстрым шагом направился в кабинет и во всех подробностях отписал Николаю о переменах, произошедших в жизни Катрин после его отъезда из Петербурга.

Верный своему слову, граф уже на следующий день, выбрав удобный момент, обратился к Государю с просьбой графини Блохиной. Николай Павлович быстро пробежал глазами прошение и решительно начертал резолюцию: «Отправить на повторное рассмотрение».

- Ваше Величество, - осмелился спросить Гурьев, - неужели более ничего нельзя сделать?

- Вы рискуете усомниться в решении Святейшего Синода? – иронично выгнул бровь император. – Даже я себе этого не позволяю! Павел Георгиевич, на словах от меня лично передайте, чтобы рассмотрение дела об опекунстве пока отложили… Закон - есть закон для всех. Мы не можем оспаривать его, но иногда можем отложить принятие решения, – добавил он.

- Благодарю Вас, Ваше Величество, - склонился в поклоне граф.

- Ступайте, Павел Георгиевич, ступайте… - отпустил его император.

Проклиная бюрократическую волокиту, Вацлав уже неделю обивал пороги приемной обер-прокурора Святейшего Синода Нечаева. Ему то говорили, что Степан Дмитриевич занят и сегодня не принимает, то выяснялось, что он отсутствует, но итог оказывался один: попасть к нему на прием графу никак не удавалось. Наконец, сжалившись над ним и в тайне восхищаясь его упорством, молодой человек, выполняющий обязанности помощника Нечаева, рассказал ему о прошении графини Блохиной, поступившем в канцелярию с резолюцией самого Государя, и при этом добавил от себя, что рассмотрение его дела об опекунстве еще не скоро сдвинется с мертвой точки, потому как у графини, похоже, имеются весьма влиятельные друзья при дворе.

Вацлав был в бешенстве, но понимал, что не в силах ничего изменить. Оставалось уповать только на то, что ссылка Станислава рано или поздно закончится, и он не станет отказываться от своих отцовских прав.

Поздним майским вечером к порогу особняка Блохиных подъехал запыленный экипаж, запряженный хотя и породистыми, но явно уставшими лошадьми. Кучер постучал в двери и бросился помогать пассажиру, очень осторожно выбирающемуся из экипажа. Открыв двери, Семен удивленно воззрился на поднимающегося по ступенькам князя Елецкого. Алеша, утомленный долгой дорогой, спал на руках отца, доверчиво положив голову ему на плечо. Ник приложил палец к губам призывая слугу к тишине и шепотом осведомился, дома ли Наталья Федоровна.

Семен только кивнул, пропуская его в дом и знаком призывая слуг не шуметь. Передав спящего мальчика на руки подбежавшему лакею, Елецкий попросил проводить его к графине.

В особняке Блохиных давно отужинали, и Наталья Федоровна уже готовилась ко сну, но услышав о нежданном визитере, велела незамедлительно проводить князя в ее покои. Визит этот ее крайне удивил и взволновал. Поверенные графини и Николая уже почти закончили оформлять бумаги об усыновлении, и она не видела причин для появления Елецкого в Петербурге, особенно учитывая запрет императора показываться в столице в течение года.

- Ваше сиятельство, - обратилась она к нему, - я, конечно, рада видеть Вас у себя, но не понимаю, что привело Вас в столицу вопреки высочайшему запрету?

- Добрый вечер, мадам. Я извиняюсь за столь позднее вторжение, но у меня есть на то причины: в Дубровке, кроме прислуги, никого нет, а оставлять Алешу без присмотра мне бы не хотелось, потому я и привез его к Вам, - ответил Николай.

- Вы куда-то собрались? – поинтересовалась графиня.

- Я получил письмо от графа Гурьева и еду в Тифлис, - не стал ходить вокруг да около Ник.

- Вы едете за Катериной! - ахнула графиня.

- Я намерен сделать предложение Екатерине Владимировне, и если Ваша внучка ответит согласием, постараюсь в ближайшее время уладить все дела, препятствующие этому браку. Во всяком случае, полгода траурного срока уже на исходе.

Наталья Федоровна не смогла удержать счастливых слез и поднесла к глазам кружевной платок.

- Не думаю, что Катя откажет Вам, - ответила она.

- У меня, к сожалению, нет такой уверенности, мадам, я слишком во многом виноват перед Катей, но я никогда не прощу себе, если хотя бы не попытаюсь, - грустно улыбнулся Елецкий, поднимаясь с кресла.

- Ну, что же, Ваше сиятельство; об Алеше можете не беспокоиться и я… Я буду молиться за Вас и Катеньку, - провожая его к двери, растроганно добавила графиня.

Канцелярия Синода отправила бумаги графу Войницкому о признании его брака недействительным в Тифлис, на адрес полка, где он нес службу. Молоденький адъютант, разбирая прибывшую из столицы почту, заметил официальные бумаги, адресованные графу Войницкому, и решил отнести письмо к нему домой, опасаясь, что в полковой канцелярии оно может затеряться за время отсутствия графа, и рассудив, что лучше он передаст документы его супруге, нежели будет хранить их у себя. Сдержанно поблагодарив молодого человека за проявленную им заботу и взяв из его рук конверт, Катя прошла к себе в гостиную. Она уже знала, что содержится в запечатанном послании, и не стала вскрывать его.

Два месяца прошло с отъезда Станислава. Катерина успела свыкнуться с мыслью, что не жена ему более. За это время гнев ее перегорел. Все, чего она хотела – это посмотреть ему в глаза и спросить, почему он так с ней поступил? Почему скрыл от нее правду? А еще ей хотелось уехать отсюда как можно скорее. Вернуться в Романцево, спрятаться там от всего мира, и будь что будет. Катя не знала, позволит ли ей Николай хоть иногда видеться с сыном, ведь теперь она уж точно падшая женщина, и не важно, что в том нет ее вины. Она-то считала себя женой, а оказалась содержанкой, но разве общество волнуют подобные мелочи? – тяжело вздыхая, думала она. Мысль о том, что дочь она может вообще больше никогда не увидеть, она гнала от себя, надеясь, что Станислав проявит милосердие и не станет разлучать ее со Златой.

Но как бы Катя мысленно ни готовилась к разговору с графом, его возвращение все равно застало ее врасплох. Воспользовавшись вечерней прохладой, когда солнце уже скрылось за горизонтом и густые южные сумерки окутали летний сад, Катерина вышла из дома. Присев на скамейку, где она часто в последнее время коротала время, она думала о том, как ей вернуться в Петербург. После той памятной для нее встречи с горцами во время поездки из столицы в Тифлис она опасалась отправляться в дорогу одна. Тихие шаги за спиной вывели ее из задумчивости. Испуганно обернувшись, она вздохнула с облегчением, узнав в подходившем к ней мужчине Станислава. Катя поднялась ему навстречу, но когда он попытался обнять ее, отшатнулась, выставив вперед руки.

Оба замерли, глядя друг на друга.

- Значит, Вы уже знаете… - прошептал Войницкий.

Катя кивнула.

- Почему, Ваше сиятельство? Почему Вы промолчали? – слова давались ей с трудом.

Станислав сжал пальцы в кулаки.

- А Вы не догадываетесь, сударыня? Я боялся потерять Вас.

Войницкий чертовски устал, и все его мысли в последние дни были только о том, чтобы быстрее увидеться с Катей. И вот теперь, стоя так близко от нее, Станислав понимал, что она отнюдь не рада этой встрече.

- И поэтому Вы решили удержать меня обманом? Я молила императора о милосердии – для кого? Я бросила детей, поехала на Кавказ – с кем? Я ведь Вам верила! Как Вы могли, Станислав?! - ее голос звенел от боли.

Катерина попыталась пройти мимо него к дому, но Войницкий, поймав ее за руку, притянул ее к себе, стиснул в объятьях и жарко зашептал ей на ухо:

- Не надейся - я тебя не отпущу. Ты моя!

- А как Вы удержите меня? Ведь я более не жена Вам. Или Вы думаете, что меня удовлетворит роль Вашей содержанки, Ваше сиятельство? – горько прошептала она в ответ. – Теперь я вполне понимаю отношение ко мне вашего отца. Право, странно было бы, если бы он относился ко мне иначе, но Вы, наверное, именно этого и хотели!

Катя рванулась из его рук, но он только крепче прижал ее к себе.

- Я не отдам тебя ему! Слышишь?! Не отдам!

- Вы делаете мне больно, - выдохнула она.

Опомнившись, Войницкий разжал руки и позволил ей уйти. Глядя ей вслед, он лихорадочно обдумывал ситуацию. В каком-то смысле ссылка ему даже выгодна - ей некуда пойти, здесь в Тифлисе у нее больше никого нет. Пусть так, пусть она сейчас злится на него, но у нее нет выбора, а когда она успокоится, он сумеет уговорить ее остаться с ним.

Катрин опасалась, что граф пойдет за ней, но так и не услышала его шагов позади себя. Войницкий не пошел следом за ней в дом. Постояв еще некоторое время в саду, Станислав отправился в ближайший трактир. Вернулся он за полночь. Катя, устав ждать его, давно уже легла спать, но проснулась, когда он ввалился в спальню и споткнулся в темноте о стул, стоящий около туалетного столика.

Подскочив на постели, Катерина натянула на себя одеяло.

- Что Вам нужно, Станислав? – стараясь говорить как можно спокойнее, спросила она, хотя сердце ее колотилось от страха.

- А что мне может быть нужно в моей спальне? В моей постели? – усмехнулся он.

- Вы не посмеете, - потрясенно прошептала она

- И кто мне помешает? – поинтересовался он, присев на край постели и притягивая ее к себе.

- Катрин, я скучал, - прошептал он, проводя губами по ее щеке и чувствуя, как она вся сжимается и холодеет в его объятьях.

- Вы не должны находиться здесь, - отчаянно выворачиваясь из его объятий, тихо ответила она. – Это грех, грех Вам быть здесь…

- Вы жили со мной во грехе два года, - парировал он, - так какая теперь, к черту, разница!

- Для Вас – никакой, потому что Вы-то всегда знали об этом и позаботились, чтобы я не знала. Но теперь знаю, - твердо ответила Катя, отодвигаясь от него.

Чертыхнувшись, Станислав поднялся.

- Я понимаю, что Вы сейчас расстроены, но я уверен, мы сможем найти выход, - произнес он.

- Вы солгали мне в самом главном, Станислав. Как я могу верить Вам?

- Катрин, стоит Вам только принять католичество, мы обвенчаемся, и никто и ничто более не сможет разлучить нас.

Катя отрицательно покачала головой.

- Может быть, я и могла бы принять католичество - если бы Вы не обманывали меня два года, если бы не сделали ублюдком собственную дочь. Видно, за пределы постели Ваша любовь ко мне не простирается… Я не должна была соглашаться на Ваше предложение тогда, на вечере у Иваницких, Ваше сиятельство. Какая горькая ирония! Что тогда меня сочли бы распутной девкой, что сейчас… А сейчас так для этого есть все основания.

Станислав тяжело вздохнул и окинул ее внимательным взглядом. В лунном свете волосы ее отливали серебром, глаза казались огромными на бледном лице. Он вновь поспешил, поторопился, напугал ее и, того хуже, отвратил от себя, пытаясь добиться от нее близости.

- Доброй ночи, сударыня. Простите, что нарушил Ваш покой сегодня, но мы еще вернемся к этому разговору позднее.

Осторожно закрыв дверь, он направился в кабинет и устроился на ночлег на диване. Он долго ворочался на узком ложе и никак не мог уснуть. Удручающие мысли не давали ему покоя. Было совершенно очевидно, что Катя не простила ему обман, и все, чего она хочет – это освободиться от него, оказаться как можно дальше, забыть время, проведенное с ним, как ночной кошмар. Он понимал, что глубоко ранил ее гордость, но отнюдь не тем, что выставил в столь неприглядном свете, а тем, что предал ее доверие. Найди он в себе силы еще в Петербурге признаться ей - кто знает, как все обернулось бы тогда? Не было бы этой обиды, и, возможно, зная о том, что ее ждет в случае признания брака недействительным, Катрин согласилась бы перейти в католичество. Теперь же ему нужно набраться терпения и ждать, когда она сама придет к тому же выводу.

Проснувшись поутру, Катя не спешила выходить из спальни и долго прислушивалась к звукам в коридоре. После их ночного разговора Станислава ей видеть не хотелось. И если вчера она еще питала какие-то надежды, что он поступит, как человек порядочный и поможет ей уехать из Тифлиса, не привлекая к этому лишнего внимания, то на сегодняшний день надеяться она могла только на себя. Нечего было даже думать о том, чтобы обратиться за помощью к кому-нибудь из местного общества, не раскрывая причин, по которым ей вдруг понадобилось спешно покинуть Тифлис, и в какой-то момент она даже пожалела о том, что осталась дожидаться возвращения Станислава, а не уехала сразу же после того, как ей доставили пакет с бумагами из Синода из полковой канцелярии. Но должен же быть какой-то выход?! Ей так отчаянно захотелось уехать, что она уже готова была рискнуть и попробовать добраться до Петербурга одна. В голову приходило только одно – почтовая станция. Для начала нужно хотя бы узнать, во что ей обойдется это путешествие, а уж потом она подумает, как раздобыть нужную сумму.

Катерина и Войницкий завтракали в полном молчании. О переменах, произошедших в их отношениях, не знал никто, даже прислуга. Катя не рискнула довериться даже Дарье, решив, что расскажет ей все потом, когда ее отъезд станет неизбежностью. После завтрака Катрин высказала пожелание пройтись, пока еще на улице не слишком жарко, и чтобы не вызвать подозрений Станислава, взяла с собой Дашу. Делая вид, что с интересом рассматривает товары выставленные в местных лавках, она не спеша направлялась в сторону почтовой станции. В голову пришла мысль, что можно было бы попросить денег у Войницкого под предлогом, что ей захотелось купить какую-нибудь безделушку, но тут же все в ней взбунтовалось против этого обмана. Чем она тогда будет лучше содержанки, берущей деньги у своего любовника? Наконец, впереди показались ворота почтовой станции. Катя ускорила шаг, и Даша, бросив на нее удивленный взгляд, последовала за ней. Неужто барыне понадобилось письмо какое снести? Так могла бы ее попросить, – недоумевала она. Оставив Дашу на крыльце, Катя вошла в помещение и в полголоса поинтересовалось у стоящего за конторкой молоденького служащего, сколько будет стоить проезд до Петербурга. Услышав ответ, Катерина удрученно вздохнула. Сумма оказалась слишком велика, и того, что осталось от денег, выданных ей Войницким на мелкие траты, будет явно недостаточно.

Выйдя из помещения, она, опустив голову, медленно побрела обратно, уже ни на что не обращая внимания. Дарья шла следом, гадая, что же так расстроило хозяйку. Катерина проходила мимо дома, в котором жил командующим Кавказским корпусом барон Розен, когда внезапно ее стиснули в объятьях чьи-то крепкие руки. Испугаться она не успела - Николай развернул ее лицом к себе и прижал к груди.

Елецкий только сегодня прибыл в Тифлис и первым делом по старой памяти зашел к Григорию Владимировичу справиться о его делах и заодно выяснить, где ему искать Войницкого. Он не поверил своим глазам, когда, выйдя от Розена, увидел ее, потерянно бредущую по улице. У него даже дыхание сбилось от того, что она так близко, совсем рядом, стоит только протянуть руку.

- Ну, здравствуй, mon ange, - прошептал он, прикасаясь губами к ее щеке.

- Ник, Вы здесь? Что-то с Алешей? Или Вас…

- Нет-нет, с Алешей все в порядке, мы с ним были в Дубровке, а сейчас он у бабушки, и меня не сослали, - улыбнулся Елецкий. – Я за тобой приехал.

Дарья потрясенно взирала на них, отойдя на несколько шагов. Менее всего она ожидала появления Елецкого в Тифлисе, и уж тем более не понимала, почему барыня позволяет ему обнимать себя посреди улицы, где любой может их увидеть. Не обращая внимания ни на кого вокруг, Катерина подняла руку и ласково коснулась его щеки, а Ник, чуть повернув, прижался губами к ее ладони. Двое штабных офицеров, проходящих мимо, стали невольными свидетелями этой встречи. Причина ссылки Станислава на Кавказ ни для кого не была секретом, но увидеть такое… Неужто правда? Графиня Войницкая и князь Елецкий? Так бесстыдно, не скрываясь, не таясь, посреди белого дня?! С такой-то женой остается только посочувствовать графу! – покачал головой один из офицеров, лично знакомый с Николаем со времен службы князя на Кавказе. Остановившись, он уже хотел было окликнуть князя, напомнить ему о приличиях, но замер в недоумении, услышав слова Елецкого:

- Екатерина Владимировна, окажите мне честь: будьте моей женой, - заглядывая ей в глаза, произнес Николай.

- Вы знаете о том, что Войницкий не муж мне? – потрясенно спросила она. – Знаете, что я опозорена, и все равно хотите, чтобы я стала Вашей женой?

- Более всего на свете, - прошептал в ответ Ник. – Так что Вы ответите мне, сударыня?

- О боже! – Катя прильнула к нему, пряча выступившие на глазах слезы. – Я согласна, согласна, - шептала она, обвивая тонкими руками широкие плечи.

Когда Николай сказал, что приехал за ней, она решила, что он предлагает ей стать его любовницей. Но даже на это она согласилась бы с радостью, лишь бы только быть рядом с ним и с Алешей. Все одно ее репутация в свете после того, что с ней сделал Станислав уничтожена окончательно. О том, что Ник захочет видеть ее своей женой, она даже помыслить не могла. Сердце готово было выпрыгнуть из груди от переполнявшего ее чувства. Он здесь! Он приехал за ней!

- Если хотите, мы можем обвенчаться прямо в Тифлисе, - осторожно предложил Николай.

Но Катя отрицательно затрясла головой:

- Нет-нет. Только не здесь!

Ник нахмурился, полагая, что ее отказ вызван тем, что в Тифлисе он венчался с Натальей. Неужели Катрин все еще винит его за брак с Натали? Но ее последующие слова рассеяли его сомнения.

- Здесь меня знают, как графиню Войницкую, поэтому возникнет слишком много вопросов, - робко улыбнулась она. – Мне страшно было, что кто-то узнает о том, что Станислав мне вовсе и не муж, особенно когда его не было в городе. Думаю, Вам не надо объяснять, что бы со мной стало, если бы об этом стало известно здесь.

Николай со свистом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Господи! И о чем думал граф, когда, зная обо всем, оставлял ее здесь одну? Ведь и сюда, пусть и с некоторым опозданием, но доходят вести из столицы. Что было бы, если бы все мужское население гарнизона узнало, что брак ее признан незаконным, и, следовательно, она никакая не графиня, а содержанка Войницкого? Содержанка! От этого слова даже горько стало во рту. Как он мог!? Вспомнив вечер у Иваницких, когда Станислав самым недвусмысленным образом высказывался о моральных качествах своей будущей жены, Ник только крепче прижал ее к себе.

- Идемте, любовь моя! – улыбнулся он ей. – Велите собрать Ваш багаж, а я попрошу Григория Владимировича принять Вас в своем доме как мою будущую супругу на то время, пока подготовлю все к нашему отъезду. Вам нечего опасаться: барон Розен глубоко порядочный человек, и я уже посвятил его в свои дела и рассказал о причинах моего приезда в Тифлис.

Николай настоял на том, что пойдет вместе с Катериной на квартиру, которую снимал Войницкий, опасаясь, что граф постарается силой удержать ее. Катя буквально взлетела по ступенькам и Дарья едва поспевала за ней. Станислава дома не было, и она могла без помех собраться. Пока ее горничная, все еще не пришедшая в себя от изумления, укладывала вещи хозяйки, Елецкий оставался на улице в саду, дабы не компрометировать Катю. Кроме того, оставаясь в саду, он преследовал еще одну цель. Наверняка Войницкому сообщат о происходящем, и он поспешит вернуться. Николай собирался поговорить с ним с глазу на глаз, но при этом не хотел, чтобы Катерина стала свидетельницей их разговора.

Тамара, заметившая в их саду незнакомого ей привлекательного офицера, решила поинтересоваться у Войницких, кто же этот незнакомец. Хмурый денщик графа впустил ее в квартиру и на вопрос, где хозяйка, махнул рукой в сторону покоев Катрин. Ежи, пожалуй, больше всех было известно о том, что произошло. Станислав не скрывал от него своих тревог и многое рассказал ему во время последнего похода, куда он отправился с хозяином. Зная, что Станислав после завтрака планировал пойти в штаб полка, он отправил туда лакея с запиской, а сам остался дожидаться хозяина, не препятствуя Кате и Дарье собираться.

- Ваше сиятельство, - обратилась к ней Тамара, удивленно наблюдая за лихорадочными сборами, - Вы уезжаете?!

- Да! Да, милая, - Катя вся светилась от переполнявшей ее радости, и подойдя к Тамаре, взяв ее за руки, заглянула ей в глаза. – Как бы ни печально мне было расставаться с Вами, я так счастлива, что могу уехать!

- Но Ваш муж не сказал ничего о том, что Вы съезжаете! – удивилась девушка.

- Граф Войницкий и не съезжает, только он мне не муж, - нахмурив брови, ответила Катерина. - И вот доказательство тому, - указала она на туалетный столик, где так и лежал все еще не распечатанный конверт из канцелярии Святейшего Синода.

- Не муж?! – поразилась Тамара. – Но как такое может быть?! – не дождавшись от Кати никакого ответа, она решилась задать вопрос, из-за которого и пришла к Войницким. - А кто этот офицер в саду?

Катя улыбнулась.

- Вы помните, мы ходили с Вами в церковь Святого Давида? – спросила она.

Тамара кивнула, все еще не понимая, при чем здесь посещение храма.

- Я тогда сказала, что хотела молиться Святому Давиду о том, чтобы стать матерью, - продолжила Катя, - но во время службы поняла, что в душе моей совсем другое желание, и именно о нем я и молилась. И вот оно сбылось. Он приехал! Тот, кого я люблю больше самой жизни, приехал за мной! И он, несмотря ни на что, просил моей руки.

- И Вы ответили согласием, - мрачно произнес появившийся в дверях комнаты Войницкий.

Катя вздрогнула и отступила на несколько шагов.

- Вам не стоит бояться меня, сударыня, - мрачно произнес Войницкий. – Я уже имел удовольствие беседовать с князем и мы пришли к соглашению. Вы не будете препятствовать мне видеться с дочерью, а я отпущу Вас на все четыре стороны.

Станислав, получив записку Ежи, спешил, как только мог, но при этом он никак не предполагал, что князь будет дожидаться его прямо в саду, около дома. Граф уже положил руку на ручку двери, когда услышал позади себя знакомый голос:

- Ваше сиятельство, Станислав Вацлавович, торопитесь куда?

Войницкий резко обернулся. Елецкий стоял в двух саженях от него, привалившись спиной к стволу дерева. Поза его была довольно расслабленной, но цепкий взгляд и резкий тон не оставляли сомнений, что видимость эта обманчива.

- Николай Сергеевич, - протянул Станислав, - какая, право, неожиданная встреча! Мне сообщили, что Катрин собирает свои вещи. Вы всерьез полагаете, что я позволю Вам увезти мою жену?

- Катрин Вам не жена, - бросил Ник. – И Вам это известно не хуже, чем мне.

- Значит, сплетни уже вовсю гуляют по столице, - усмехнулся граф. – И в качестве кого Вы собираетесь ее привезти в Петербург? Любовницы? Содержанки?

- Жены! – вызывающе спокойно ответил Елецкий. – Законной жены - прошу заметить, Ваше сиятельство. Я уже имел честь просить руки Екатерины Владимировны, и она ответила мне согласием.

- Ну, это мы еще посмотрим, - недобро прищурившись, ответил Войницкий. – Здесь никто не знает о том, что Катя мне не жена. Насколько мне известно, Вы сейчас должны быть под домашним арестом в каком-то своем имении, Ваше сиятельство? Не боитесь, что с кем-то в окрестностях Тифлиса произойдет несчастный случай со смертельным исходом? Тут ведь часто постреливают. И никому ведь не придет в голову связывать безвестного погибшего от лихой пули горцев с князем Елецким.

Николай оттолкнулся от дерева и сделал несколько шагов по направлению к графу.

- Станислав Вацлавович, не нужно меня недооценивать. Я был у Розена - справлялся, где Вас найти. Так что Григорию Владимировичу известно и о моем пребывании в Тифлисе, и о причинах, по которым я приехал сюда. Он человек благородный, и, случись, как Вы сказали, с «неким безвестным» какой угодно несчастный случай, его влияния хватит для того, чтобы защитить женщину от бесчестного обманщика, коим Вы, хоть во многом и не по своей воле, на данный момент являетесь; но только, боюсь, в этом случае, Ваша ссылка станет бессрочной. Вам хочется торчать в Тифлисе до тех пор, пока лихая пуля какого-нибудь горца не оборвет Вашу жизнь? – Елецкий немного помолчал, а потом продолжил, - Впрочем, дело ведь совсем не в этом. Дело в том, что я сегодня сделал Катрин предложение, и она приняла его. Я ведь знаю, что к прошению в Синод Вы не имеете никакого отношения, его написал Ваш отец, когда Вы сидели в Петропавловской крепости. Но сути дела это не меняет. Неужели Вы полагаете, что удерживая ее подле себя силой и шантажом, добьетесь ее благосклонности?

Войницкий понимал, что проиграл по всем статьям. Нет никакой надежды на то, что Катрин образумится и примет католичество теперь, когда Елецкий бросил к ее ногам княжеский титул и состояние. Но более всего его удручало другое: не имей Николай за душой ни гроша, она и тогда бы ушла с ним.

- Ваша взяла, Ваше сиятельство, - вздохнул Станислав. – Вы дозволите мне проститься с ней?

- Не думаю, что Катрин будет рада Вас видеть, но препятствовать не стану, - согласился Елецкий.

Глава 25

Ни со стороны командира полка князя Дадианова, ни со стороны командующего корпусом барона Розена никаких карательных мер к Войницкому не последовало - Елецкий мог позволить себе быть великодушным к поверженному сопернику. Сейчас для него самым главным было то, что Катя не отказала ему, как он того в душе опасался. Всю дорогу в Тифлис его преследовала мысль: что, если Катерина поддастся на уговоры Войницкого и перейдет в католичество? И хотя вряд ли можно было осуждать ее за это, но сердце его сжималось от страха, что он может опоздать, и он нещадно погонял лошадей. Как же он был благодарен ей за то, что она нашла в себе силы отказаться от этого самого легкого и очевидного пути спасения собственной репутации.

Пока Николай занимался подготовкой к отъезду, Катя два дня провела в доме барона Розена, но ей эти два дня показались вечностью, потому что Ник был занят сверх всякой меры, и виделись они только урывками. Она с опаской переступала порог их дома, но и Григорий Владимирович, и Елизавета Дмитриевна отнеслись к ней со всей сердечностью. В последний вечер пребывания в Тифлисе, когда мужчины удалились в кабинет, баронесса Розен предложила Катерине посидеть на террасе за бокалом вина.

Дамы устроились в удобных креслах. Дождавшись, когда лакей разольет по бокалам вино и отослав его прочь взмахом руки, Елизавета Дмитриевна подняла свой бокал:

- Екатерина Владимировна, я хочу выпить за Вас и Николая Сергеевича. Вы, вероятно, знаете, что именно в нашем доме он познакомился со своей первой женой, но сейчас, глядя на Вас, я понимаю сколь разительно отличаются его чувства к Вам и к Натали. Бедная девочка, она ведь была влюблена в него без памяти, тогда как его сердце, я подозреваю, всегда было отдано лишь Вам одной. Я хорошо знаю Ники, но таким счастливым, как в эти последние дни, я не видела его никогда.

- Благодарю Вас, - грустно улыбнулась Катя. – И не только за Ваши теплые слова, но и за участие ко мне.

- Полно Вам! Признаться честно, я была шокирована тем, в какое положение Вы попали, но Вашей выдержке можно только позавидовать. Вы станете достойной супругой Нику и не уроните честь семьи Елецких.

- Мне бы Вашу уверенность, Елизавета Дмитриевна! - вздохнула Катя. – Князь у всех на виду и на слуху, а я слишком часто оступалась, чтобы столичный свет простил мне все мои прегрешения, и оттого меня и страшит наше с ним будущее. Мне кажется, что я не должна была принимать предложение Николая Сергеевича.

Елизавета Дмитриевна отставила в сторону наполовину опустевший бокал и задумалась. Конечно, в словах Кати была доля истины, и понятны были ее страхи и сомнения.

- Вы должны верить ему, - улыбнулась баронесса. – Николай Сергеевич не даст Вас в обиду.

Поднявшись с кресла, она подошла к цветущему в кадке розовому кусту, сорвала благоухающий цветок и вернулась к своей собеседнице.

- Смотрите, Катрин! Не правда ли, дивно красивый цветок? Но срывая его, я уколола палец, - улыбнулась баронесса. – Так и жизнь наша - чтобы получить что-нибудь приятное и нужное нам, приходится чем-то жертвовать. Неужели Вы думаете, что для Елецкого мнение света важнее возможности быть с Вами? Ведь он приехал за Вами сюда по доброй воле. Неужели это не доказывает его любви к Вам?

- Но наша жизнь – это ведь не только любовь, - заметила Катя. – У него есть долг перед семьей...

- Полно, полно, голубушка! Гоните от себя эти мысли, - тихо рассмеялась баронесса, – не забивайте подобными глупостями себе голову. Идемте спать, Катрин. Как говорят, утро вечера мудренее. Уверена, стоит Вам завтра увидеть Ники, как Вы и думать забудете, о чем говорили сегодня.

Наутро сразу после завтрака Катя, попрощавшись с тепло принявшей ее семьей барона Розена, уже садилась в ожидавший ее экипаж, когда на противоположной стороне улицы заметила Войницкого. Станислав молча простился с ней взглядом, так и не решившись подойти, и стоило только лошадям тронуться с места, резко развернувшись направился прочь. Катерина, притихшая после этого молчаливого прощания, прижалась к Николаю и положила голову ему на плечо. Ник мгновенно почувствовал перемену в настроении Кати.

- Que Vous dé range, mon coeur? (Что Вас тревожит, сердце мое? ), - прошептал он, касаясь губами ее макушки.

- Mê me maintenant, je ne crois pas que ce n'est pas un rê ve et que Vous ê tes ici avec moi. (Даже сейчас я не верю, что это не сон и Вы здесь, со мной), - прошептала она в ответ.

- Ce n'est pas un rê ve, et je serai toujours avec Vous. (Это не сон, и я всегда буду с Вами), - поднося к губам ее пальчики, ответил князь.

- Vous me promettez? (Вы мне обещаете? ) - улыбнулась Катя.

- Je promets (Обещаю), - обнимая ее, ответил Ник.

Целый день рядом с ним в небольшом пространстве экипажа был и наслаждением, и пыткой. Катя не помнила, когда еще она с такой страстью желала остаться наедине с мужчиной. Ее рука, затянутая в митенку покоилась в его теплой ладони, и Ник подушечкой большого пальца поглаживал ее тонкие пальчики. Она снова и снова поворачивала голову так, чтобы видеть его точеный профиль, и робко улыбалась, встречаясь с ним взглядом и читая в его глазах отражение собственного желанья. Быть так близко к нему и не иметь возможности касаться его так, как ей того хотелось, было невыносимо. Она утешала себя мыслью, что к вечеру они все ж остановятся на ночлег, и она сможет остаться с ним. Она бережно хранила в памяти все их встречи, случайные и неслучайные касанья рук тайком от всех, поцелуи, что заставляли кровь, будто жидкий огонь, быстрее бежать по жилам, а сердце при этом билось в груди так сильно и часто, что становилось больно дышать, помнила его руки, жадные, нетерпеливые, ласкающие ее почти грубо в стремлении утолить ту жажду, что сжигала их обоих. Но как давно все это было! Вспоминая об этом, она все чаще думала: а было ли? Не сон ли, не придумала ли она себе все это, выдавая желаемое за действительное? И вот он снова рядом. Рядом - и одновременно далеко, - вздохнула она.

Лошади оказались довольно резвыми, и за день им удалось сделать почти сто двадцать верст. Ближе к вечеру утомленные дорогой и жарким летним солнцем путники, наконец, добрались до большого осетинского селения Цхинвала, где и остановились на ночлег.

Постоялый двор был большим и шумным. В основном здесь останавливались торговцы, везущие свой товар через Северный Кавказ в Тифлис и дальше в Гори. Заплатив за комнаты, Николай помог ей выбраться из экипажа и проводил в помещение. Остановившись около двери, он нехотя выпустил ее ладонь, темные глаза блеснули в полутьме коридора.

- Я просил ужин в комнаты подать, - тихо произнес, внимательно глядя на нее. – Составите мне компанию, Екатерина Владимировна?

- С удовольствием, - улыбнулась она в ответ, зная, что вовсе не об ужине он ее спрашивает. Здесь их никто не знает, и наконец-то можно остаться наедине, не страшась пересудов.

Душный вечер плавно перетек в жаркую южную ночь. Катя все еще никак не могла поверить тому, что ей не нужно более скрывать свою любовь к нему, за долгие шесть лет она так привыкла прятать свои истинные чувства, что данная ей вдруг свобода пьянила ее сознание. Отставив в сторону бокал с недопитым вином, она поднялась с кресла и, обойдя стол, остановилась подле Николая. Елецкий, обняв за талию, усадил ее к себе на колени. Его руки проворно скользнули ей в волосы, вытаскивая шпильки и массируя уставшую за день кожу головы. Не было ничего приятнее этих легких касаний, и, прикрыв глаза, Катя вся отдалась на волю этих ощущений. Она ощутила, как губы его коснулись ее шеи, скользнули выше, туда, где билась тонкая жилка пульса, обожгли ее поцелуем, ладонь легла на ее затылок и, удерживая ее голову, Ник прикоснулся губами к ее губам. Он целовал ее долго, смакуя каждую минуту, проведенную рядом, кончиками пальцев, касаясь ее лица, поглаживая высокие скулы, пока сама Катрин, желая большего, не прильнула к нему всем телом и не принялась расстегивать пуговицы мундира, желая коснуться ладонью гладкой теплой кожи, ощутить под своей рукой неистовое биение его сердца.

- Полегче, милая, - улыбнулся он, поймав ее пальчики и поднося к губам. – Эдак меня надолго не хватит, а я сегодня не хочу торопиться, - прошептал он. – Хочу любить тебя всю ночь, не торопясь, не оглядываясь.

От этих слов перехватило дыхание. Все тело томилось в предвкушении наслаждения. Поднявшись, Катерина повернулась к нему спиной, безмолвно предлагая помочь ей избавиться от платья. Елецкий слегка нахмурился, вспомнив, как однажды он уже расстегивал вот так пуговицы на ее платье, а она дрожала, как осиновый лист, в его объятьях; и хотя он знал, что в этот раз отнюдь не страхом вызвана эта дрожь, все ж больно кольнуло сердце от мысли о том, сколько времени они потеряли из-за его и ее гордыни. Сколько всего пришлось пережить, чтобы понять, наконец, что вся его жизнь сосредоточена в этой маленькой хрупкой женщине, и не будь ее рядом, и жить будет незачем.

Когда же она успела так глубоко и прочно войти в его сердце, до того никем не занятое? Может, тогда, когда он увидел ее с Волошиным в Александринском сквере, и ему до боли захотелось стиснуть руки на шее Андрея, чтобы он не смел касаться ее? Или, может быть, еще раньше, когда танцевал с ней тот злополучный вальс, и она, бросив его посреди залы, убежала в слезах, - потому что он постарался уязвить ее, не в силах принять того чувства, что распирало грудь, не допуская даже мысли, что сам же и будет страдать после от того, что сделал?

Пальцы его скользили от одной пуговицы к другой, вытаскивая крохотные перламутровые шарики из малюсеньких петель, касаясь ее через тонкую сорочку.

Стащив в нетерпении платье с плеч, Катя позволила ему соскользнуть на пол и, переступив через него, повернулась к Николаю, глядя, как темнеют его глаза, и радужка становится неотличимой от зрачка.

- Вам помочь, Ваше сиятельство? - улыбнулась она.

Стремительно избавившись от одежды, Николай потянул ее за руку к постели, но Катрин шагнула к нему и пальчиком обвела свежий шрам на груди, оставшийся от пули Станислава. Боже! Ведь как же близко он был от смерти! Каким чудом остался жив? Какую боль он пережил, - вздрогнула она. И ведь она едва не потеряла его. Смогла бы она жить дальше с тем, кто забрал у нее самое дорогое? В безотчетном порыве Катя прижалась губами к шраму, ощущая тяжесть его рук, сомкнувшихся на талии.

Все растворилось в душном сумраке ночи, остались только его руки, и губы, и нежность слов, сказанных едва слышным шепотом, и прикосновения, что сводили с ума, заставляя ее прогибаться всем телом ему навстречу.

А после, положив голову ему на плечо, она еще долго лежала в его объятьях, прислушиваясь к его дыханию и наслаждаясь близостью крепкого тела, выписывала указательным пальцем узоры на его груди, касалась губами его шеи и наслаждалась чуть солоноватым вкусом кожи, улыбаясь тому, как он всякий раз тихо шепчет: «еще».

Дорога до Петербурга заняла почти три недели, и каждую ночь Катя проводила в объятьях Николая, совершено уверенная, что это единственное место, где бы ей хотелось находиться бесконечно. Но вот показались пригороды столицы, и настала пора расстаться. Пусть ненадолго, пусть только до того момента, когда будут улажены все их дела, но даже на этот весьма короткий срок Катя не хотела отпускать его от себя.

Ник привез ее в дом брата на Большую Морскую, где в ожидании вестей с Кавказа оставалась Наталья Федоровна с правнуками. И были объятья, и поцелуи, и, прижимая к себе сына и дочь, Катерина не могла удержать слез, что вместе с радостью рвались на волю. Несмотря на то, что почти весь свет выехал вслед за императорской четой на дачи, Катрин, не желая становиться объектом сплетен и пересудов, решила поскорее перебраться в Романцево.

А Николай, памятуя о высочайшем запрете показываться в Петербурге, оставил громоздкий экипаж в конюшнях особняка на Мойке, а в Отрадное отправился верхом. В родовое поместье Елецкий приехал далеко за полночь, и, не желая устраивать переполоха по случаю своего появления, остановился на ночь во флигеле. О его приезде знали только денщик князя и конюх, принявший у него ночью взмыленного жеребца, потому появление его утром в господском доме стало весьма неожиданным и наделало много шуму. Когда улеглись первые волнения и восторги от встречи, а Анна Петровна вместе с Анечкой ушла на прогулку в парк, отец и сын остались наедине. Николай после разрыва с отцом не посвящал родителей в свои дела, и поэтому старшему Елецкому не было даже известно о том, что Ник уже практически усыновил Алексея.

- Чего вдруг решил из Дубровки в Отрадное перебраться? – поинтересовался Сергей Васильевич.

- Отсюда до Романцева рукой подать, - улыбнулся Николай.

- Что толку? Графиня иль не графиня уже, - усмехнулся Елецкий-старший – все одно в Тифлисе.

- Ошибаетесь, papa (отец). Екатерина Владимировна ныне в Петербурге, и в самое ближайшее время прибудет в Романцево, дабы сочетаться со мной законным браком.

- Уж не ты ли ее привез? – прищурился Сергей Васильевич.

Николай кивнул.

- У меня к Вам просьба будет, папенька. Вы уж уговоритесь с отцом Георгием обвенчать нас как положено, дабы не было никаких сюрпризов более.

- Уверен?

- Как никогда, - ответил Ник.

- Что ж, препятствий этому браку чинить не стану. Все равно ведь сделаешь по-своему, - вздохнул Сергей Васильевич. – Одно хорошо - мальчишка отныне Елецким станет.

Ник улыбнулся уголками губ.

- Уже, папенька. Вы же сами были у Натальи Федоровны. Графиня, как и обещала, отписала внучке, и Екатерина Владимировна дала свое согласие на усыновление.

- Так к чему тогда тебе под венец ее вести?! – вскинулся Сергей Васильевич.

- А к тому, что моему сыну мать нужна, и дочери тоже, и против такой матери, как Катрин, даже Вам сказать нечего. Поэтому либо я женюсь на ней, либо вообще не женюсь, - ответил Николай поднимаясь со стула и давая тем самым понять, что разговор окончен. - А теперь извините меня, я пойду - хотелось бы и с маменькой переговорить.

В Романцеве Катерина заняла свои прежние покои. Несмотря на то, что в дороге она утомилась, Катя никак не могла уснуть. Она насилу дождалась утра, надеясь, что уж сегодня-то, наконец, увидится с Николаем. Они были в разлуке всего три дня, но она успела соскучиться по нему, по его объятьям и поцелуям, что кружили ей голову, по его глазам, что смотрели, казалось, в самую душу и читали в ней, как в открытой книге, все ее желания, страхи и сомнения.

Едва рассвело, Катрин поднялась, велела принести на завтрак стакан молока и теплой сдобы и занялась утренним туалетом. Пока Катерина завтракала, Дарья достала легкое белое платье и разложила его на кровати.

Укладывая ее роскошные локоны в прическу, горничная улыбалась тому, с каким нетерпением хозяйка подгоняет ее, а Катрин думала, не будет ли верхом неприличия с ее стороны самой приехать в Отрадное, не дожидаясь приглашения. Решив, что ей уж нечего терять, а пересуды местного общества и вовсе ее не волнуют, велела заложить коляску.

Кате всегда нравилось в Романцево, нравилось ездить по его живописным окрестностям, но сейчас, влекомая единственным желанием увидеть Ника, она не обращала внимания на проплывающие мимо пейзажи. Все ее внимание было сосредоточенно на дороге, что вилась серою пыльною лентой через раскинувшиеся насколько хватало глаз зеленые луга и золотистые поля. Ее внимание привлек одинокий всадник, стремительно мчащийся по дороге. Она не могла не узнать его. С замиранием сердца Катя следила за его приближением, но Николай, пригнувшийся к шее своего вороного, не удостоил легкую коляску даже взглядом и промчался мимо.

- Стой! – прикрикнула Катрин на возницу, и тот послушно натянул вожжи.

Словно почувствовав спиной ее взгляд, Ник натянул поводья, осаживая вороного и резко развернулся. Так и есть. Тонкая фигурка замерла на дороге около коляски. Спешившись, он направился к ней.

- Далеко собрались, сударыня? – улыбнулся ей.

- К тебе, - выдохнула Катя.

- А я к тебе.

Не нужны более были слова. К чему они тем, кто научился без слов понимать каждый взгляд и жест друг друга? Кто из них первый сделал шаг навстречу? Они и сами, пожалуй, не смогли бы ответить на этот вопрос.

Возница смущенно отвернулся от господ, которые, совершенно позабыв о его присутствии, целовались посреди дороги.

- Мне казалось, что я вечность не виделся с тобой, - прошептал Елецкий, прижимаясь подбородком к ее макушке и поглаживая хрупкие плечи. – Думал - с ума сойду, если не увижу тебя сегодня.

- И я соскучилась, - пряча лицо, отвечала Катерина. – И Алеша о тебе спрашивал.

Слова о сыне заставили Ника вздрогнуть. Нет сомнений, что мальчик уже успел стать ему родным, но как Катя примет его дочь? А ведь есть еще и дочка Станислава…

- Пойдем, - потянул он ее к коляске. – Я хочу тебя кое с кем познакомить, - принял он решение.

Николай помог ей забраться в коляску, велел вознице забрать вороного, а сам направил легкую двуколку в Отрадное.

Чем ближе подъезжали к Отрадному, тем яснее Катерина видела его переживания. Неужто так обеспокоен предстоящей встречей с его родителями? Но ведь знакомы уже, виделись. Пусть официально в качестве будущей жены ее еще никто не представлял, но не видела она причин для беспокойства. Хотя грыз ее червячок сомнения: как-то к ней с его-то высокомерием Сергей Васильевич отнесется? Ведь за ней такой шлейф скандалов и слухов тянется, что некоторым бы не на одну жизнь хватило! Да еще и ее падение с лестницы. Это хорошо, что Алеша у них есть, но вдруг Нику захочется, чтобы у них еще дети были, а она, судя по всему, больше и не сможет родить.

Въехав во двор усадьбы, Николай слез с козел и, подав ей руку, помог спуститься.

- Идем, душа моя, - беря ее под руку, улыбнулся он, но направился не к дому. Завернув за угол особняка, Ник повел ее вглубь ухоженного парка, глазами выискивая мать и Анечку. Анна Петровна редко изменяла своим привычкам и после завтрака предпочитала гулять с внучкой в парке около небольшого фонтана. Заметив княгиню с маленькой девочкой, которая со смехом бегала вокруг фонтана, пытаясь поймать в руки радугу. Катя остановилась и замерла. Раньше ей никогда не доводилось видеть дочь Натальи и Николая. Острой болью пронзило сердце. Ребенок, их ребенок, живое свидетельство того, что ночи Ник проводил в постели с Натали. Увидев отца, Анечка с визгом бросилась ему навстречу, но, заметив незнакомую женщину подле него, остановилась, а потом, спрятавшись за юбки княгини, принялась исподлобья разглядывать нежданную гостью.

- Анни, - позвал Николай, и, присев, протянул к девочке руки - иди ко мне!

Анечка отрицательно покачала головой, ни на минуту не спуская глаз с Катрин.

- Бог мой! – выдохнула Катя, - как же они с Алешкой-то похожи!

Ник улыбнулся ее словам. Как часто, глядя на дочь, он думал о сыне. И как права Катя, заметив это сходство. Катя повернулась к нему. Николай легко читал по лицу все ее мысли и ждал, ждал ее ответа. Ему так важно было, чтобы она приняла Аню - ведь это его плоть и кровь, частичка его самого, и она словно бы прочла это горячее желание в его взгляде. Да и как можно не принять ее? Когда она смотрит в глаза его глазами, и даже хмурится так же, как отец. Ведь не принять, оттолкнуть от себя невинное дитя - значит сделать больно ему. Но сколько же можно причинять боль друг другу? Они сполна заплатили за все. Ведь и Нику придется смириться с существованием Златы. Да и как можно не открыть свое сердце тому, кто так нуждается в материнской любви и ласке? Как бы Ник не любил дочь, мать он ей не заменит. Все это промелькнуло в ее голове в какие-то считанные мгновенья.

Анна Петровна настороженно наблюдала за тем, как будущая невестка сделала несколько шагов к ней и внучке. Остановившись в нескольких шагах, Катя протянула руку раскрытой ладонью кверху.

- Анечка, поди сюда, детка, - улыбнулась ей Катя, опасаясь, что девочка развернется и убежит или, того хуже, расплачется, потому что видела, как дрогнула ее нижняя губа.

Бедненькая, как же ей тяжко без матери-то! - сжалось сердце и слезы подступили к глазам. Закусив губу, обернулась к Николаю. По тому, как потемнело его лицо и сдвинулись к переносице густые темные брови, Катя поняла, что Ник теряет терпение.

- Анни, подойди, - тихо, но твердо произнес он.

- Ник! – Катя укоризненно покачала головой. – Мы сами договоримся.

- Иди ко мне, милая, не бойся я тебя не обижу, - склонилась к ней Катерина.

- Подойди, дитя, маменька зовут, - тихо прошептала княгиня и слегка подтолкнула внучку по направлению к Катрин.

- Она не моя мама, - насупившись ответила девочка.

- Сегодня же велю убрать все портреты Натальи, - хмуро процедил Николай.

- Даже не вздумай! - вскинулась Катя и снова повернулась к ребенку.

- Я буду твоей мамой, если ты позволишь. У меня тоже есть сын и маленькая дочка. Хочешь увидеть их?

- Хочу, - и сделав шаг вперед, Аня доверчиво вложила свою маленькую ручку в протянутую ладонь.

- Ну вот и славно, - облегченно выдохнула Катя, осознав, что все это время, боялась даже вздохнуть.

По дороге в Романцево Аня уснула, положив темноволосую голову на колени Катрин. Катя, даже не замечая, что делает, рассеяно перебирала пальцами шелковистые кудри Анечки, а Ник украдкой наблюдал за ними, когда дорога позволяла отвлечься. Нежность затопила все в его душе. Как же ему хотелось сжать ее в объятьях и не отпускать никогда. В усадьбу въехали к обеду. Взволнованная Наталья Федоровна вышла на крыльцо, и Катя с запоздалым раскаянием вспомнила, что не предупредила бабушку о том, что собирается с визитом в Отрадное. Она слегка пошевелилась и Анечка тотчас открыла сонные глаза.

- Мы приехали? – спросила она.

- Oui, ma bonne (да, моя хорошая), - ласково улыбнулась ей Катя.

- Мадам, - обратилась она к графине, - познакомьтесь: это Анна Николаевна, княжна Елецкая.

- Рада знакомству, сударыня, - улыбнулась Наталья Федоровна.

- Николай Сергеевич, у Вас очаровательная дочь, - перевела она взгляд на князя.

- Благодарю, Наталья Федоровна, но ведь у меня есть еще и сын. Могу я его увидеть? - взяв девочку на руки, Николай спустил ее с двуколки, и тут же маленькая ручка скользнула в его ладонь.

- Дети в саду с няней, - указав в сторону сада, произнесла графиня.

- Идем, mon ange, (мой ангел), - шепнул Ник дочери.

Катя с замиранием сердца следила за тем, как Ник и Аня подходят к ее детям. Алеша, заметил отца первым, и тотчас бросив возню с щенком, кинулся к нему на шею. Аня ревниво следила за тем, как отец, выпустив ее ладонь, обнял темноволосого мальчика. Брат и сестра уставились друг на друга, не скрывая мгновенно возникшей неприязни.

- Анни, это твой брат, Алексей, - повернувшись к дочери, произнес Николай.

- Не хочу брата! - топнула ногой Анечка. - И сестру не хочу, - надулась она, взгляд на Злату.

Злата, засунув палец в рот, некоторое время с интересом рассматривала маленькую девочку чуть постарше ее самой, а потом, подобрав с земли роскошную фарфоровую куклу в перепачканном шелковом платье, сделала несколько робких шагов к незнакомому мужчине и заинтересовавшей ее девочке и протянула той свое сокровище.

Аня перевела взгляд на куклу и взяла ее из рук Златы.

- Идем, я тебе ее дом покажу, - взяв за руку Анечку, пролепетала Злата.

Николай выпрямился, глядя вслед двум маленьким девочкам, что держась за руки, направились к террасе Он успел разглядеть дочь Войницкого. Боже! Как же она похожа на него, - сглотнул он ком в горле. – Только глаза такого же цвета, как у матери, но черты лица…

Катя вздохнула. Злата приняла Анечку, но вот Алексей мгновенно почувствовал ее ревность и тотчас в защитной реакции отгородился от сестры.

- Все образуется, душа моя, - шепнул Ник, обнимая ее за плечи и целуя в висок.

- Надеюсь, - прижалась к нему Катрин.

Почти до самого вечера отец и дочь Елецкие оставались в Романцево. Аня быстро нашла общий язык со Златой, но Алексея по-прежнему сторонилась.

Прощаясь с Николаем и Анечкой, Катя вышла на крыльцо. Возница уже подал коляску и ожидал господ, мысленно поторапливая князя и барыню, так как хотел вернуться в Романцево засветло. Вороной Елецкого, привязанный к задку двуколки, недовольно фыркал.

- Я приеду за тобой завтра, - целуя ее в щеку, произнес Ник. – Отец Георгий хотел нас видеть.

- Я буду ждать, - улыбнулась Катрин.

Хотя в душе испугалась предстоящей встречи. Вдруг святой отец объявит ее грешницей и не согласится обвенчать с Николаем.

Поздним вечером, заглянув предварительно в детскую, Катерина зашла в покои к Наталье Федоровне.

- Ну, что, платье подвенечное выбрала уж? – поинтересовалась графиня.

Катя грустно улыбнулась.

- Белое мне надевать не положено. Блудница я, мадам, двух детей в грехе прижила.

- А ты у отца Георгия спроси, - покачала головой Наталья Федоровна. – Он тебе и скажет, грешна ты или нет.

- Грешна, грешна, - вздохнула Катерина. – Даже считая, что замужем я за Войницким, душою все равно не с ним была. Я и сейчас боюсь, что открою глаза, а все это был сон, и я снова в Тифлисе, - прошептала она.

- Ты будто и не рада? –удивилась графиня.

- Я рада, очень рада! Он – вся моя жизнь, но оттого и боязно мне: вдруг опять случится что-нибудь? Я умом-то вроде и понимаю, что не замужем за Станиславом была, но все же страх вот здесь, - приложила руку к груди Катя. – Вдруг кто скажет, что обман — это все, и я по-прежнему Войницкому жена венчанная.

- Горемычная ты моя, - улыбнулась ей графиня. – Мне поляк этот сразу не по душе был. Вот вроде и вижу, что любит он тебя, но нет в нем света, все тьма да холод.

- Мне и Татьяна говорила, что холодный он, - улыбнулась вдруг Катя, вспомнив слова сестры. – Жаль, что они с Андреем не успеют приехать.

Графиня только загадочно улыбнулась в ответ на ее слова. Еще в мае, когда Ник только уехал в Тифлис, оставив ей Алешу, Наталья Федоровна отписала в Олесино младшей внучке о переменах в жизни Кати и гостей теперь ждала со дня на день.

На следующий день, входя под своды маленькой церквушки в Отрадном, Катя судорожно сжала ладонь Николая, и он, почувствовав ее волнение и страх, недоуменно заглянул ей в глаза.

Отец Георгий, высокий очень худой пожилой мужчина с умными проницательными глазами, вышел из ризницы. Оглядев вошедших, он повернулся к Нику.

- Ступайте, Ваше сиятельство, - едва заметно улыбнулся он. – О Вас мне известно все с самого Вашего рождения. Мне с избранницей Вашей поговорить надобно.

Не зря говорят: душа ушла в пятки. Катрин почувствовала, как какой-то огромный ком из груди опустился вниз, куда-то на уровень живота, так что задрожали колени.

Ник послав Кате ободряющий взгляд, послушно вышел, оставив ее наедине со священником.

Отец Георгий отошел к небольшой нише, в которой стояла небольшая скамеечка.

- Присаживайтесь, Екатерина Владимировна, - обратился он к ней. – Разговор у нас с Вами будет долгий.

Катя прошла и, подобрав широкие юбки серого шелкового платья, присела на указанное ей место. Отче долго собирался с мыслями и, наконец, приняв какое-то решение, поднял на нее глаза.

- Мне ведь тоже есть в чем каяться перед Вами, - начал он. – Не буду скрывать, однажды вмешавшись в Вашу жизнь по просьбе Сергея Васильевича, я старался не выпускать Вас из виду. Что-то подсказывало мне, что мы с Вами обязательно встретимся, и вот Вы здесь, передо мной. Есть у меня некоторые сомнения в правильности вашего с Николаем Сергеевичем брака.

Катя прерывисто вздохнула. Ну, вот и началось то, чего она более всего опасалась, - но продолжила хранить молчание, дожидаясь, что отец Георгий как-то объяснит свои слова.

- Я знаю, что Ваш брак с графом признали недействительным, потому как дочь ваша крещена была в католичестве, но ведь таинство брака свершилось по нашим, по православным обычаям…

- Вы хотите сказать, что я по-прежнему замужем за графом? –холодея от услышанного, переспросила Катя.

- Нет, ну что Вы, Екатерина Владимировна. Кто я такой, чтобы оспаривать решение Святейшего Синода? – едва заметно улыбнулся отец Георгий. - Я о другом веду речь. Устранить препятствие к Вашему браку с графом Войницким можно. Я могу похлопотать о том, чтобы перекрестить дочь Вашу в православной вере, и тогда Вы сможете подать прошение в Синод о пересмотре решения по Вашему делу.

Катя сникла. Что уж греха таить, эта мысль приходила ей в голову. Но разве сможет она сейчас, когда счастье, казалось бы, так близко, вернуться к тому, кто обманул ее доверие, и опозорил перед всем светом? И глядя в глаза отцу Георгию, она спросила:

- Скажите, отец Георгий, быть в браке с одним, а думать о другом – это грех?

- Грех, - кивнул головой отче.

- Так не толкайте же меня на стезю порока, ибо нет мне жизни без Николая Сергеевича.

- Я это и хотел понять, - улыбнулся священник. – Видимо, это судьба, Екатерина Владимировна. Я ведь сомневался лишь в том, что движет Вами: любовь ли это или желание восстановить свою репутацию, прикрывшись могуществом семьи Елецких. Жду Вас с Николаем Сергеевичем здесь же в следующую пятницу.

- А разве я не должна исповедаться? – удивилась Катя.

- Исповедуйтесь своему духовнику, - ответил отец Георгий. – К чему мне Ваши тайны, мадам?

- Благодарю Вас, - Катя поднялась со скамейки и склонилась над рукой священника, - за то, что поняли меня.

- Ступайте, сударыня. Увидимся в будущую пятницу.

Катя вышла из полутемного храма и зажмурилась от ярких красок бушующего вокруг лета.

- О чем с тобой отец Георгий говорил? – услышала она у себя над ухом за мгновение до того, как руки Николая сомкнулись у нее на талии.

- Мы говорили о грехе, - улыбнулась Катя.

- Так помолитесь за меня, сударыня, - прошептал Ник, - ибо рядом с Вами я ни о чем другом, кроме греха, и думать не могу.

Катрин тихо рассмеялась. Счастье переполняло, лилось через край, и она готова была поделиться им со всем миром.

- Пойдемте, душа моя, - оторвавшись от ее губ, произнес Елецкий, - наши с Вами испытания на сегодня еще не окончены. Папенька нас видеть пожелал.

Катя нахмурилась, а Нику захотелось губами разгладить эту маленькую складочку на лбу, поцелуями стереть озабоченное выражение с ее лица.

Взяв ее под руку, Ник повел будущую супругу к кабинету князя. Предупредительно открыл перед ней дверь, пропуская в комнату и, войдя следом, аккуратно прикрыл ее. Сергей Васильевич поднял глаза на вошедших. А ведь, что не говори, чертовски красивая пара! – усмехнулся князь.

- День добрый, сударыня, - поднялся он из-за стола. – Что и говорить: Вы своего добились.

- Впрочем, как и Вы, Ваше сиятельство, - сделав книксен, парировала Катя. – Вы получили наследника, а я, - улыбнувшись, Катрин перевела сияющий взгляд на Ника, - а я получу мужа!

- Совет да любовь, как говорится. И добро пожаловать в нашу семью, - едва заметно улыбнулся князь. – А теперь ступайте. Анна Петровна хотела обсудить с Вами приготовления в свадьбе.

Княгиня Елецкая ожидала будущую невестку и сына в своих покоях.

- Добрый день, Екатерина Владимировна, - улыбнулась Анна Петровна. – Нет слов, чтобы передать, как я рада Вас видеть.

- Ники, Вы не могли бы оставить нас ненадолго? - обратилась она к сыну.

- Понимаю, понимаю, женские секреты, - усмехнулся Николай, выходя за дверь.

Анна Петровна жестом предложила присесть к столу, сервированному к чаю. Разливая чай, княгиня собиралась с мыслями.

- Катенька, я хочу просить у Вас прощения, - вздохнув, начала она. – Это ведь моя вина, что Вы потеряли ребенка, что вся Ваша жизнь изменилась в одночасье.

- Не корите себя, - улыбнулась Катя. - Если бы я не любила Вашего сына, я бы не пошла к нему. Я старательно прятала все свои чувства, я даже сама себя почти смогла убедить, что люблю Станислава, но так и не смогла забыть Ника; а потому нет Вашей вины в том, что не было в моем сердце любви к супругу. Зато теперь я счастлива.

- Я еще хотела поговорить об Анечке, - опустила глаза княгиня. – Я пойму, если Вы не захотите видеть девочку, и даже могу оставить ее у себя, когда Вы переедете в Дубровку.

- В Дубровку? – удивилась Катя.

- Так Ник Вам еще ничего не сказал? Это имение его деда Василия, и он своим завещанием оставил его Нику, а не Сергею Васильевичу. Это очень красивая усадьба, и Вам там непременно понравится, - улыбнулась княгиня. – Оно и должно было отойти к Нику, потому как в семье Елецких всегда переходило к младшему сыну, - тихо заметила она.

- Анна Петровна, Вы не переживайте за внучку. Девочка поедет с нами, дети должны быть там, где их родители. Разве я могу отказаться от нее, ведь она его дочь, его плоть и кровь, и я думаю, мы с ней поладим.

Далее разговор свелся к обсуждению свадебной церемонии. Катрин настояла на скромном торжестве в кругу семьи. У нее уже была пышная свадьба – пир на весь мир, и чем все кончилось?! Ну уж нет! В этот раз все будет по-другому. Только родные и близкие. Бабуля, Петруша, пусть будет даже Мари, Гурьевы, а больше она никого и не хотела бы видеть.

После обеда Николай вызвался сам отвезти Катерину в Романцево. Ему хотелось вновь, пусть ненадолго, остаться с ней наедине, и едва Отрадное скрылось за поворотом дороги, он остановил двуколку и заключил Катерину в объятья. Целуя припухшие губы, он никак не мог заставить себя оторваться от нее. Ему самому не верилось, что это не сон, что совсем скоро они станут одним целым, и никто и никогда не посмеет отнять ее у него. Тихо заржала лошадь, напомнив, что они в коляске посреди дороги. Улыбнувшись, Елецкий отпустил Катрин и взял в руки поводья. Спустя час, подъезжая к Романцево, они увидели открытые ворота усадьбы и чей-то экипаж на подъездной аллее.

- И кто бы это мог быть? – нахмурилась Катерина, опасаясь каких-нибудь дурных вестей из столицы.

Ник прищурившись вгляделся в мужчину, застывшего на крыльце.

- Сдается мне, я знаю, кто это, - тихо ответил он.

Когда же из дверей вышла женщина и остановилась подле мужчины, Катя ахнула:

- Волошины! Волошины приехали, - обернулась она к Николаю с сияющей улыбкой. – Мне даже не верится, что в кои-то веки мы все соберемся вместе: Андрэ, Танюша, Ольга, Поль и мы с тобой.

Николай улыбнулся:

- Давненько я Андрея Юрьевича не видел. Надо бы поздороваться, - усмехнулся он, направляя коляску к крыльцу.

Эпилог

с. Дубровка 1843 год

Екатерина Владимировна, княгиня Елецкая, отложила в сторону неоконченную работу и кончиками пальцев потерла уставшие глаза. Налетевший теплый летний ветерок подхватил, играя, тонкие кисейные занавески, что обрамляли по кругу большую деревянную беседку во дворе господского дома, зашумел в кронах деревьев и, взметнув пыль с подъездной дорожки, помчался дальше, на простор раскинувшихся бескрайних полей, над небольшой речушкой, что несла свои воды мимо старинной усадьбы, привольно расположившейся на склоне пологого холма.

Откинувшись на спинку кресла, она перевела взгляд на удобную мягкую софу, на которой в расслабленной позе полулежал Николай. Годовалый Митя спал на груди отца, поддерживаемый крепкой рукой. Каждый раз, глядя на супруга, Катя ощущала, как сладко замирает в груди сердце. Боже! За что мне счастье такое выпало? – улыбнулась она. Темные ресницы дрогнули, и, открыв глаза, Ник чуть пошевелился. Тотчас заворочался и Дмитрий Николаевич.

- Тише, тише, - поглаживая младенца по спине, - прошептал Елецкий.

- Я люблю тебя, - прошептала одними губами Катерина.

- Я люблю тебя, - шепнул в ответ Ник.

Со двора раздался звук удара битой по мячу, и над усадьбой пронесся детский смех. Анечка и Алексей вместе с детишками дворовых играли в лапту. Митя окончательно проснулся и громко подал голос, возвещая о своем недовольстве. Ник поднялся, держа сына на руках, и усмехнулся:

- Экие мы, Дмитрий Николаевич, громогласные!

Рождение Мити спустя почти четыре года после их свадьбы было для них настоящим чудом, но еще одно чудо случилось, когда Сергей Владимирович впервые взял на руки новорожденного внука. Услышав, что родители назвали его Дмитрием, старый князь побледнел и посмотрел на сына с невесткой полными слез глазами.

- Спасибо за Митю! – прошептал он и неверной походкой вышел из комнаты.

Услышав плач ребенка, в беседку вошла Настена. Забрав у барина ребенка, няня понесла его кормилице, что-то тихо приговаривая.

Супруги остались вдвоем. Катя поднялась с кресла и шагнула в раскрытые объятья.

- Tu es mon bonheur, mon amour, ma vie. (Ты мое счастье, моя любовь, моя жизнь. ) – целуя тонкие пальцы, шептал Николай.

Налетевший порыв ветра опрокинул стоящую на столике вазу с маргаритками. Тихо охнув, Катя вывернулась из объятий супруга и посмотрела на стремительно темнеющее небо.

- Не иначе, как гроза будет, - заметила она.

- Пустяки, душа моя, - улыбнулся Ник. – Летний дождь, не более того.

Его внимание привлек звук подъехавшего экипажа. Тяжелая карета, запряженная четверкой превосходных рысаков, остановилась напротив крыльца. Соскочив с козел, возница откинул подножку и с поклоном открыл дверцу. Высокий светловолосый мужчина вышел из экипажа и подал руку своей спутнице – златокудрому ангелу лет семи.

Оглядевшись, девочка заметила мать в беседке и что-то сказала своему спутнику. Станислав взяв дочь за руку, направился прямо к супругам Елецким.

- Bonjour, maman, bonjour monsieur (Здравствуйте мама, здравствуйте, сударь), - поздоровалась Злата, присев в легком книксене.

- Здравствуй, мой ангел, - улыбнулась Катерина, стискивая дочь в объятьях.

Войницкий, кивнув на довольно сдержанное приветствие Николая, поднес к губам руку той, что так долго была его болью, его наваждением.

- Рад видеть Вас в добром здравии, сударыня, - произнес он, выпуская тонкие пальцы из своей ладони.

- Спасибо, Станислав Вацлавович, что привезли Злату сюда, - улыбнулась в ответ Катя.

- Я вынужден был прервать отпуск - дела службы требуют моего присутствия в Тифлисе, поэтому я привез ее немного раньше, чем было оговорено, - ответил граф.

При виде того, какими взглядами обменялись супруги Елецкие, защемило сердце. Никогда она так не смотрела на него, никогда так не улыбалась ему. Он правильно поступил, когда отпустил ее. Она бы не простила ему ни обмана, ни разлуки с тем, к кому никогда и не скрывала своих чувств. Может, бесконечная война и не стала бы их уделом, но ни доверия, ни тепла между ними никогда бы не было.

- Может, останетесь до утра, дорога неблизкая, - подал голос Николай.

- Спасибо, Николай Сергеевич, за предложение, но вынужден отказаться, так как совершенно не располагаю свободным временем.

Внезапный раскат грома заставил Катерину вздрогнуть и прижаться к супругу. Станислав даже не успел выйти за порог, когда первые крупные капли ударились о землю и зашумели в листве. Тотчас в беседку с громким визгом вбежала Анечка и замерла на мгновение, увидев сестру, а затем девочки радостно бросились в объятья друг друга, в то время как их старший брат в промокшей до нитки рубашке остановился на пороге, глядя на них со снисходительной улыбкой.

- Bonjour, monsieur, - поздоровался он с Войницким.

Станислав кивнул в ответ на приветствие. Алеша вытянулся и повзрослел, и сейчас его сходство с отцом буквально бросалось в глаза.

- Вот видите, Ваше сиятельство, - улыбнулся Елецкий, - Господь все решил за Вас. Куда же Вы в такую погоду?

Войницкий, улыбнувшись, только развел руками.

- Что ж, в таком случае я с благодарностью принимаю Ваше приглашение.

За окнами вовсю бушевала непогода. Ветер порывами бросался в окна так, что жалобно дребезжали стекла, но в гостиной стариной усадьбы было уютно и тепло. Станиславу немало довелось присутствовать и на парадных приемах, и на семейных трапезах, но сейчас, сидя за столом с семейством Елецких, он подумал о том, что ни разу в жизни ни в гостях, ни в своем родном доме ему не было так хорошо, как здесь; разве что когда-то давно в детстве во Фромборке, у дяди Владека и тети Марыси, но и там никогда не звучало столько детского смеха. Оставляя Злату с Катрин, он не сомневался в ее любви к дочери, но опасался, каково-то будет девочке со сводными братом и сестрой, и сейчас с затаенной радостью наблюдал, как заговорщицки переглядываются Злата и Аня, отпуская замечания в адрес Алеши, а тот добродушно подшучивает над сестрами в ответ. После ужина Катя отправилась в детскую пожелать детям спокойного сна, а мужчины остались вдвоем. По знаку Николая лакей принес графин с бренди и пару бокалов. Оставив поднос на столе, слуга с поклоном удалился из комнаты. Повисшее молчание действовало на нервы.

- Когда планируете вернуться в столицу? – спросил Войницкий.

- Мой отпуск закончится вместе с началом сезона, - вздохнул Елецкий.

- Слышал, Вас прочат в командиры Волынского полка? – поинтересовался Станислав.

- Было такое предложение, - удивленно вскинул бровь Елецкий, поражаясь осведомленности графа, - но я отказался.

- Понимаю, - улыбнулся граф. – Вряд ли бы я согласился променять счастье быть рядом с семьей на тяготы военной службы.

- Вы правы, Станислав Вацлавович, - усмехнулся Николай. – Я подумываю о том, чтобы совсем уйти в отставку. А Вы? Слышал, что Вам предлагали вернуться на службу при дворе?

Войницкий поморщился.

- Предлагали, но, вероятно, я не создан для дворцовых интриг, - ответил он. – К тому же в отличие от Вас, Николай Сергеевич, меня ничто не держит дома, и потому блеску двора предпочитаю службу военную. Вы, князь - баловень судьбы, ведь Вам досталась лучшая из женщин.

- Не буду отрицать, - улыбнулся Елецкий. – Жаль, что я не понял этого в нашу первую встречу с Катрин и пытался спорить с судьбой.

Войницкий нахмурился.

- А я слишком поздно понял, что она никогда не была и не будет моей. Только Вашей, - поднимая бокал, заметил Станислав. – За Вас с Катрин!

Под утро буря улеглась. Утреннее солнце сверкало бриллиантами в дождевых каплях, повисших на паутине, и врывалось в окна особняка.

Прощаясь после завтрака с обитателями усадьбы на крыльце господского дома, Станислав, склонившись к дочери, запечатлел на ее щеке быстрый поцелуй.

Обернувшись к Кате, он задержал ее руку в своей немного дольше положенного. Хотелось сказать, что он рад за нее, что понимает теперь, что ничто не смогло бы удержать ее подле него, но промолчал. Все было понятно без слов. Спустя пять лет было уже не больно смотреть в ее глаза, но где-то глубоко в душе угнездилась тоска по несбывшейся мечте, по такому же теплому дому и женщине, безоглядно любящей его одного.

Войницкий отвел глаза от счастливого семейства и поспешил к ожидавшему его экипажу.

- Au revoir, papa. (До свидания, папа), - услышал он вслед и обернулся.

- Adieu, mon ange. (До свидания, мой ангел), - махнул рукой дочери Станислав.

Послав ей воздушный поцелуй, Войницкий уже не оглядываясь прошел к карете. Там, в Тифлисе его ждала та, что вот уж третий год делила с ним все тяготы государевой службы и преданно ждала его возвращения всякий раз, когда он уезжал в короткий отпуск в столицу, чтобы увидеться с дочерью. Та, которая стала его спасением от адовых мук, что он испытал, потеряв Катрин.

Катя, положив голову на плечо Ника, смотрела вслед удаляющейся карете.

- О чем Вы так долго беседовали вечером, mon cher? – не сдержала она любопытства.

- О любви, - ухмыльнулся Елецкий.

- О любви? – широко распахнула глаза Катрин. – Я Вас не совсем понимаю.

– Помнится, сударыня, в нашу первую встречу Вы говорили, что Ваше счастье сможет составить только тот, кто обладает громким титулом и внушительным состоянием, - обнимая ее за плечи, прошептал ей на ухо Елецкий.

- Разве я так уж ошибалась? - нарочито невинно подняла на него глаза Катя, вспомнив свой разговор со скромным поручиком в бальном зале Волошиных. – Правда, тогда я не знала, что только Ваш громкий титул и внушительное состояние способны сделать меня счастливой, - улыбнулась она.

- Значит, все дело исключительно в моем титуле и состоянии?

- Разумеется! Нам, скромным провинциальным бесприданницам, приходится очень ответственно подходить к выбору супруга!