Четырнадцать 34 страница

Имеет достаточно мастерства для того, чтобы превратить муху в слона, увидеть в ней слона, но это ничем не лучше обратной манипуляции: превращения слонов в мух /когда, например, решительно решают мировую проблему – словно мух бьют мухобойкой/.

Клэр проглотила другого мужчину так, как проглатывают яд, когда хотят убить себя.

«Мы держим в руках мертвую книгу, но истина где-то здесь, в этих пассажах»! Ловец бабочек не знает природы, хотя всё время среди нее - и тщетно будет он пытаться узнать ее, углубляясь в своих бабочек. …Ловец маленьких деталей реальности превратится в раба больших миражей – они поймают его. Профессионализм – книжный, ботанический, любой – превращается в самоцель и начинается долгий и «очень неприятный» мираж.

«Мои романы – это поезд; жаль, не ездить мне на самолетах, привык уже к поездам, а то, может быть, успел бы узнать эти последние тайны жизни и смерти». Нынешняя скоростная проза – это вот такие самолеты /впрочем, поездами по-прежнему многие ездят/. Знаем уже, что нет никакого прибавления качества, происходит всего лишь ужатие времени: куцые мысли, короткие жизни и потеря связи с землей /Найт еще ходил по земле, да и в поезде в окно глядел/. Впрочем, чтоб всюду успеть побывать, я тоже много летал самолетом…

«Только откликнувшись немедленно, бросив все дела и всех людей, можно успеть узнать тайну жизни и смерти! » Т. е. поездка в поезде к умирающему Найту – это описание своего творческого процесса! /и мучительного и безуспешного, со многими пересадками и забыванием адресов цели…/ Уверяет, что в нем Найт-творец снова воскрес и этот роман тому свидетельство. Роман о собственной смерти как свидетельство собственной жизни! Крестный путь, причем не первый и не последний его этап.

…Как видишь, никакого «пересказа романа» у тебя не получилось.

…Спорт обращения людей в шахматные фигуры, а неодушевленное в одушевленное.

«Доктор Старов» – классическая /старая/ русская литература. Всюду сплошной кроссворд – и умные, как дураки ломают себе головы.

…Ищем свежее яблоко греха, ибо «яблочный джем в патентованной баночке» нам уже не по вкусу. «Свежее, но отнюдь не что-то грандиозное; мелкие свежие грешки с молоденькими потаскушками».

Наступает новое Средневековье, а в темные времена умников не ценят.

…Читал вот неделю, и не вышло никакого отдыха, даже напротив, дошел до крайнего изнурения, ведь дела сравнительно бездумны.

Довел себя до ручки, а всё пыжусь, пытаюсь в зеркале выглядеть «нормально».

Помещать масляную живопись на стене, похожей на палитру!

Любое настроение – это стиль /и крайние настроения – это ценные крайние стили/.

…Может, лучше чередовать день напряжения и день расслабления /например, погруженного чтения/: вдох – выдох, день – ночь.

Вовкина живопись на 9/10 – это живопись сумасшедшего!

Просто у меня тоска на всю жизнь и тоска высокая и певучая, сладкая и светоносная… Чувствую от Бога позволение жить свободно – раньше думал, что должен еще помучить себя.

…У кришнаитов тоже: «что толку приобрести весь мир, а душе своей повредить» и «всегда радуйтесь».

Рим /не пишу слово «древний» – не вижу ничего древнего! /: тоталитарность не от бедности, как это обычно бывает, а от богатства.

Наизобретали всяких практических штуковин эти городские жители, не столь отвлеченно настроенные, как греки…

Патетические речи /в парламенте и т. д. / - глупая гордыня здорового государства. Жил Рим как Адам 9 веков, но всё же умер.

«Бесстыдные телодвижения Нерона» – наверное, такие же, как сегодня на любой дискотеке.

И зрелища, зрелища, зрелища – цирк, спорт, театр, «поэтические вечера» и т. д. – «культура», одним словом. Елкин придворных вынуждает спортом заниматься, а Нерон – искусством. Сталин любил заставлять напиваться /и Петр, и Иван Грозный/. Нерон тоже был бы не прочь прославиться завоеваниями и строительствами, да всё уже завоевано и построено.

Поразительный отрывок о христианах /тем более поразительный, что репутация Тацита для меня вне подозрений – типичный борец за общественное благо/: 1. Суеверие 2. Гнусные дела 3. Ненавистники рода человеческого 4. Пророчили гибель Рима и установление Царства Божия на земле. /Кстати, и «вечери любви» представляли развратом/. В язычестве и ненавистничестве родители меня сколько раз уже обвиняли.

…Про Нерона: его жестокость чуть ли не в пределах обычной для всех царей нормы, они же все нероны. Сейчас я даже с удовольствием смотрю как одна гос. мафия поедает другую.

Есть выдающиеся лица и пейзажи /и позы и т. д.?! /, точно также как и выдающаяся живопись. Т. е. можно и полено написать выдающимся образом, но в этом есть что-то не то /вроде онанизма/.

При своем напряженном рисовании включаю только банальное радио – чтобы смягчить его этим словесным и музыкальным мурлыканьем и барабанной дробью сыплющихся фактов. Если только нет настроя, включаю Баха или БГ.

…Утром писать, днем рисовать, вечером петь.

Репутации «гениев» – это всего лишь один из продуктов масскультуры. Ведь «славу» создает ни кто иной, как именно этот балаган /кино, ТВ, газеты, массовые журналы, дворцы культуры и т. д. /. Вот были в Риме Гораций и Вергилий, ну и попали они в учебное пособие, которое никто по доброй воле не читает, которое 30 лет не удосужатся переиздать.

ИЛ 12. 94 - отличные поэты: Моро, Леставель.

Мама, объясняя свою любовь к книгам, где графы и цари с царевнами: «я в детстве поем картошку в мундире и на печку: мечтать, что я царевна».

Папа, по поводу способности к засыпанию: «однажды в командировке не было мест в гостиницах, а у меня как раз плохо с сердцем – кое-как устроился в привокзальную комнату отдыха. И вот, несмотря на шум, такой вдруг ощутил покой, что на всю жизнь запомнил…»

/Буду за них писать мемуары! /

Зарабатывать деньги живописью, посылать писания другим, петь для души.

Делать что-то, достойное фанеры и целого ватмана.

Спрашиваешь своё чувство неудовлетворенности «чего не хватает» и выбираешь лучший вариант из имеющихся…

Пейзаж /или абстракция/ как диаграмма души…

ИЛ 12. 94: Дино Буцатти: не очень сильно о запредельных вещах. Вспоминаются Гофман и Короленко.

Гари: полчаса читал это интервью, пока не понял, что это всего лишь лапша.

Живопись в ИЛ и по ТВ – это уже не плоть и реализм, а мраморный морг /говорят, за эти чучела платят по сотне тысяч марок/.

«Сюжеты в футболе такие же мыльные пузыри, как и сюжеты романные или картежные» /запоздалая здравая мысль – наутро после позднего футбола сел голос, ноет грудь и дрожат коленки – как после борделя/. Там ведь тоже: «щас что-то будет» и «щас я узнаю будущее», а кончается всё опустошением как раз на самой последней секунде, когда уже ничего не исправить. Сижу вот в живописных мазках подтеков-припухлостей и зеваю до слез.

Отбрасывая Тацита: короче, история Рима такова: пока была цель завладеть всем миром, был у деятельный и стройный порядок, когда же цель была достигнута и наступили мир и безопасность, тогда-то и настигла их пагуба: с неправедного жиру человек неизбежно начинает беситься. Сначала это проявилось в раздорах и гражданских смутах и войнах, а когда единоначалием вылечили это проявление болезни – в жестокостях царей и всех начальников над своими вассалами. Ад – это то благополучное место, где пожравшие своих ближних начинают заниматься самоедством.

Неужели я так и останусь чистым умозрителем?

«Пришла весна, но мы не нашли в ней ни тепла, ни привета» – ничто не может радовать, пока в тебе гордость. Гордый – это пирамида в пустыне. Сколько трудов для того, чтобы к твоей ограбленной и обесчещенной могиле ходили праздные туристы.

Любовь к людям быстро гаснет, потому что все мнят себя праведниками /но хуже всего то, что когда появляется кто-то жалкий или мучающийся, то ты нередко сам становишься таким же холодным праведником; мол, он подозрительный человек и т. д. /.

«Выдавливать раба» – чьего раба?! Мы рабы страсти ощущать себя царями. Это и называется мещанством…

…«Твой русский язык небезупречен» – «Ха-ха, я вообще человек небезупречный».

БГ песней «рок-н-ролл мертв» дает этому рок-н-роллу продолжение жизни. …Ведь только врач и знаток знает, что на самом деле поддерживает жизнь, а что давно мертво. …Разделите лежащих на одной постели, чтобы хороший не тратился и не выхолащивался, а плохой не паразитировал на нем. Когда хорошее возьмется в рай, тогда плохое и опустится в ад. Они хорошее держат в заложниках. Дьявол: «дам тебе хорошее, чтобы ты жил, но только не помогай им никому, кроме себя самого – иначе убью». Т. е. если хорошего в человеке было с пузырек и шарик, а плохого с откормленного быка, то после разделения и будет тот шарик летать в раю - вроде местного насекомого - а тот бык пастись в аду /уж не знаю, насколько аппетитны тамошние травы/.

Д. Леонтьев: как и я, он больше нагружает своими проблемами, чем может и хочет чем-то помочь и порадовать.

Вон, пигалица тетя Л. говорит: «хочу на картине быть красивой». Никак к ним не подойдешь, если не потрафишь их желанию быть царевнами и царями.

«Великий Гэтсби» – много красивых и тонких мест /особенно вначале, пока не раскрутился механизм сюжета/, но в целом ясно сказано только то, что всё двояко и за плохим может быть хорошее, а за хорошим плохое. Опять же: профессиональная подделка /«стояла несусветная жара» – знакомый прием/. Люди предают свои мечты, и трагедией кончается, если ты мечтаешь о них, что и они мечтатели. Лучшие похожи на доверчивых детей. «Дьявол добр, а вот милые люди оказались дьяволами» – как бы не запутаться в таких раскладах. Девушки, которые любят того, кто их заставит любить. Сильный /даже сделал большие деньги/, который становится слабее даже банального лома от того, что имеет мечту. …По киношному зловещий персонаж оказывается добрым – он только новатор - а традиционные мещане – зловещими и они всегда найдут косвенную возможность убить. Сексуальный собственник Том – трудно не получить «прочный брак». Видимо, умение жить – это наука потруднее науки делания денег. Не справился с женщиной и она отравила его. Богатство – это не только сами деньги, но и то, насколько они рискованны – Дэзи рассчитала, что Том богаче. Секс + собственность как всегда оказались сильнее любви. Любящий как мотылек на огне. Вообще, либералы – это или придурки, или жаждущие иного консерватизма, или истинные новаторы. Аптеки, торгующие спиртным – это ведь о самом Фице: «я бы не имел успеха, если бы не приправлял свои горькие лекарства обычной литературной сивухой». Жанр романа - это признание, что есть такие решающие сюжеты, которые могут перевернуть жизнь, убить и т. д., но я в это как-то не очень верю и предпочитаю будничность смерти и воскресений.

Заработал опустошение от ревностного противостояния родителям /частью которого были ревностные занятия бытовыми делами/.

Снова: нельзя побороть плохое в себе навсегда – это тоже гордость и слабосилие.

Снова вспомнил ту фразу, сказанную Х.: «относительное существует только потому, что существует абсолютное» – ведь иначе относительное сливается в неразличимую массу. А так оно обретает индивидуальное лицо. …Один говорит «всё относительно», имея в виду, что все одним миром мазаны, а другой говорит «всё относительно», имея в виду, что все различны, изменчивы, проблематичны и соизмеримы…

У романов тоже «демографический взрыв». Ни жить этой жизнью, ни писать о ней книги больше не надо. У каждого из миллиарда людей в день миллиард переживаний и по поводу каждого из миллиарда можно высказать миллиард предположений – а и одного довольно, чтобы нарушить стройный миллиард другого человека, которому предлагается стать читателем, слушателем и зрителем этого водопада чужой жизни. Нельзя жить вдвоем или вдесятером в одной душе без того, чтобы не получился сильнейший перенапряг.

Жизнь так коротка, что только если мчаться, можно успеть пройти ощутимую дистанцию на земле, где ландшафт меняется очень медленно. А с другой стороны, нельзя спешить и напрягаться, иначе все блины будут комом…

И ведь их надо читать несколько раз, чтобы они вошли в тебя не луной, а солнцем.

…Птичку завести – была бы как солнечный луч в комнате, но ведь и солнце часто мешает, бьет в глаза, надоедает.

…С домом ничего не выходит. И даже интерьер чужой трудно переделать в свой. Надо жить на новом месте, но нет нигде новых мест и не имею возможности и шагу ступить со своего очень старого места.

…Весной и осенью каждый раз понимаю, что свежий воздух – это счастье, настоящее счастье. Проветриваю вот вовсю…

Дети – зерна, птенцы и т. д. – это же вечные жертвы и пища…. Вспоминаю Исаака в роли жертвы. Плодим не столько потомство, сколько хлеб.

Запиваем сладким чаем мещанства наши жирные дела – запил, и всё забыл.

Сталин выдвинул Хрущева, Брежнев - Горбачева: вырыли себе могилу.

«Последний магнат» /Фиц/: попытался поведать уже не о надеждах своих /как в «Рае»/ и не о жизни своей /как в «Великом Гэтсби»/, а о том, что его съело. «Писатель и прочие умники – это те же рабочие на конвейере, выполняющие заказ тех, у кого деньги». Поэтому умники-неформалы – это только зверинец диковинный /но за это зрелище тоже немного платят! /. …Индустрия кино, индустрия песен, живописи и т. д. – индустриальный мир. Боги сошли на землю и занялись дешевой распродажей – «второе пришествие во славе». Молиться ни к чему и не о чем. Фиц пытался работать с массами, пытался улучшить эту канализационную воду… Ведь сами большевики с их революцией – это явление масскультуры. А началось всё с хождения в народ. …В римские времена закат сопровождался аналогичными процессами: измельчанием и разливом вширь. …Раз добро проиграло на уровне причин, на уровне умников, то оно неизбежно проиграет и на уровне следствий, на уровне народа – можно только избранных спасти.

Очень много планов сейчас; не записываю, потому что не собираюсь откладывать. Кто не имеет сил, тот и не видит сильных перспектив – так мудро устроен мир /иначе бы были сплошные грыжи! /.

Перечитываю Д. Леонтьева: «мои высокие сны на самом деле страшный груз» - запредел, в котором остается только немного посвистеть, сотворить исповедь, попытаться чем-то /религии, философии, политика/ и кем-то /женщины, друзья/ увлечься. Он пытается доказать что его пессимизм оправдан, что он сделал всё, что мог. Человек рождается с равновесием в этой «куче мале» из добра и зла… Человек рождается в тупике, но на самом деле просто идти надо в противоположном направлении. В обход: на небо через землю. Небо отделено от нас прозрачной стеной силы тяжести, а земля непрозрачна, но открыта. Антика – это обман: она не доходит до земли и, соответственно, не доходит до неба. Стерильная алхимия. А масскультура – это уже не первичное стремление к земле, а вторичный дождь плодов /мыло, побрякушки и т. д. / с сотворенного неба на творившую землю /это и тебя с твоими коммерческими «царевнами» касается/. Не дошел до себя самого, плутая по абстракциям в рассуждениях и по организациям в действиях. …Вечность и небытие он ощущал с силой умирающего и только рожденного, но схемы – это всё и ничего /им могут поклоняться как Библии! /. Вот и чувствовал, что он не нужен земле. Абстракциям земля не нужна /поэтому современный мир – насквозь абстрактный – уничтожает землю/.

«Абсолютное и относительное несоизмеримы» – но как же тогда сопрягаются Бог и человек?! Опять мистика. В том-то и суть явления Христа, что он показал соизмеримость. Ибо абсолютное начинается с земли, а относительное способно достигать неба. Мы тоже не знаем своего 2-го края, «предела своих возможностей». Т. е. человек – это зерно, а растение – это Бог: зерно ничтожно мало, но прорастая в «зону абсолюта», ему нетрудно стать Богом /«потерпите немного от различных искушений, ветров и непогод»/.

Мир, хотя и был сделан Адамом и Евой «красивым на вид и приятным на вкус», оказался холодным и неуютным. Объективное познание добра и зла невозможно, ибо упраздняет их. Объективность как материя, как животный мир. Леонтьев не строил в этой пустыне, он проходил искус, те 40 дней. Искушали /как и Христа/ строители. Так попадают в «умники». …Много инфантильных /народ/ и много субъективных /умники/.

…Пишет о любви и утешении, но абстрактно, а абстрактность жестока.

…Споры с двумя друзьями, пессимистическим либералом и деятельным консерватором /с оптимистом-либералом и пассивным консерватором – т. е. с обычными человеческими разновидностями – не очень-то поспоришь! Ведь даже в Содоме был свой праведник – и надо трижды подумать, прежде чем сказать о ком-то «зачем он и место занимает»/.

Людям искусства нет смысла жениться – они имеют возможность другим способом материализовать свою нежность. Тем более, когда я так брутален /загрызаю в себе свою жену! /, а Вовка так упрям /в себе свою жену доводит до белого каления/. Вот и выходит, что лежим, нежно прижавшись щекой к подушке, а не женимся.

Вовка опять собрался записывать поэтов на магнитофон: «Вовк, в твоих записях будет такой легкий чмок! »

Оргазм – это спирт, а чувство – это вино; т. е. чувства – это разбавленный оргазм, оргазм «как сквозь тусклое стекло». А в раю будет сплошной оргазм/! /.

Устроил суперпроветривание, пытаясь убить муравьев в квартире – открыл окна и двери: «вот это по-настоящему бодрит! Да, надо искусственно разрушать искусственную теплицу».

В дреме увидел свою музыку: это будет так же просто, как и моя живопись, и мои слова. Ведь потому так трудно научиться играть, что речь идет о претенциозной музыке – это всё равно, что учиться рисовать так, как Рафаэль или Энгр.

…«Я их пугаю» – «Я же не боюсь» – «Ну, ты такой… гусь».

… «Трудно точно скопировать, потому что трудно не внести в объект себя – и не лучше ли внести, не естественней ли? Т. е. рисуешь не портрет объекта, а портрет своего отношения к нему… Но их не интересует как к ним относится кто-то незнакомый. Сначала знакомиться, чтобы затем их заинтересовала перспектива такого узнавания?! »

…«Вошел в комнату, увешанную его картинами, словно в него самого…»

…По комнате для картин, нарисованных за год. Рисуешь их в ней, постепенно заполняя все стены. Или же рисуешь в комнате, где висят картины прошлого года – отталкиваешься от них, пытаешься убежать в новую комнату от себя прошлогоднего…

…Нет, у нас все же похоже на полуреволюцию – на полумеру, которая приведет к новым попыткам революции…

…Все комплексы залитературены так, что стали солидными. Вперед, коли можно сделать шаг, а о следующем шаге мы позаботимся завтра…

«Организовать бы из подобных публичных деятелей позорную команду…»

Брох - просвечивает жизнь; немецкий тип общеевропейского одиночества.

Носсак – мура литературная, томасманновское подражание Кафке.

П. Борель – собрат Рембо и Ван Гога, пара Галееву /но, конечно, Галеев сильнее/. Побитые и злые - и уже не разберет публика: то ли потому побиты, что злые, то ли потому злые, что побитые.

Мир ведь во все времена менялся и никогда эти изменения не проходили без столкновения новых и бедных сил со старыми и богатыми…

Штифтер – образцовый старатель на ниве идиллий западного типа.

Онетти – трифоновское поколение. Их финты старомодны...

«Ну зачем читать все эти романы? Вот, смотри: роман сообщает «конец августа…» – я: «24марта, слякоть»; роман: «встал, пошел, поговорил с Петей» – я: «лег, почитал, поговорил с Вовой»; роман: «настроение хорошее» – я: «настроение от романов плохое»! »

…Актеры, смесь шута с фарисеем…

«Австрийская новелла 20 века /81г/ - все мура, кроме Кафки, Броха и Музиля.

«Латинская Америка» /лит. панорама, выпуск 7/ - ни одного живого.

Ситуация: «то ли дура, то ли за дурака считает? » /Так неправдоподобно дурашлива бывает эта дурость, что начинаешь сомневаться правильно ли ты ее понял! /

…Возвращение разума Женьку сделало бы всего лишь дееспособным – соотношение добра и зла в нем не изменилось бы -и следовательно, он причинял бы нам такое же количество хлопот и удовольствий!

У родителей вырождение: «Надо бывать на квартире, чтоб видели, что мы в ней живем, а то займут! » Чистый Гоголь. И при этом поддерживают обчистившее их государство.

«Человека не переделать» – слова слабого человека. Сильный человек – тот, кто способен влиять и менять.

«Власть» само по себе сильное слово, поэтому нужна именно слабая власть, чтобы была гармония…

Поп по ТВ, а следом путешественники по ТВ: «первый учит, но не живет – и поэтому учит по колее - а вторые живут, но не учат – и поэтому живут по колее. Одни хотят быть правыми, а другие счастливыми; прав тот, кто счастлив, но и счастлив тот, кто прав. Впрочем, поп готов развлекаться, если «путешествия» пристойны, а путешественники готовы пропутешествовать и к попу, если он достаточно нов и моден. Синтез так же отнюдь не всегда успешен, как не всегда успешно сведение ладоней, когда ловишь птичку… Свел ладони, а в них пусто. Но не видно, что пусто. Может, и не пусто. «Не судите синтезных людей». Душа посередине, и если прикрыть её только с одного бока, то с другого, голого ей будет холодно. …А пустоцветам тепло, но голодно. Испытания показывают, чего стоит наш синтез. «Любите врагов ваших. Т. е.: «любите трудности – ибо если будете любить только благое для себя, то чем будете отличаться от неверующих? » Благому нужен закал – берегущийся разрушает его. Это как с плохим воспитанием детей. …Но и инстинкты часто заглушены – идут узкими вратами прямого безумия. Невозможно остаться ни с чем, плод свой держишь как кит землю. /…«Оставляет меня вера, что можно достичь убедительности убедительной для всех» - говорю тихонько и жалобно, со слабой улыбкой, ещё не зная всех последствий этих слов. «Я распят; всё, этот мой труд закончен – пусть придут ангелы художества и служат мне и утешают меня на кресте». / У дьявола всё есть, но во всем он слегка всё напутал, слегка всё выхолостил. На митинге, конечно, не устроишь великий разбор всех этих проделок. В ад – райскими вратами, в рай – адскими. В Освенцим через сад Версаль…

Концерты БГ: само разделение на артистов и зрителей ущербно. Не нравится и статика. Завышенность самого песенного жанра пригвождает к месту.

Расту и попадаю в большой и только понаслышке знакомый мир и в нем я почти никто…

Параллельно читал Тацита и Сыма Цяня – учебники жизни. Тянет раздумывать над всеми сюжетами. …Хроника – жанр естественный. Конечно, что-то надо делать с этими хрониками – с этими чувствами, ими вызываемыми…

Книжка с местными татарскими поэтами: 11 хороших! /а тут ещё не все, авангардисты, например, отсутствуют /почему-то все из одного поколения. Как на рыбалке: то густо, то пусто, одна мелочь костлявая? //.

…Возраст общества – это возраст его дикторов и журналистов, ведь ТВ и газеты – это 80% того, что называется «обществом».

Журналист как писатель масскультуры. Сами писатели и художники – это глубокая периферия и чуть ли не подполье…

Соцарт: тот красноармеец, что говорит «ты записался добровольцем? » будет похож на меня и говорить «ты подмел пол? » /а в баптистских собраниях могли бы того же самого доброго дядю, который на стройках из под очков говорит «ты сегодня хорошо поработал? » выпускать со словами «ты сегодня молился? »! /

26 марта 95г.

Комментарий к Натану Злотникову /" Морозное облако" 77г. /

/Пять первых стихотворений /" если нужно больше - пишите! Но ведь и так всё уже ясно". /«Что же касается меня, то я человек не только другого поколения, но и вовсе вне поколений…»///

стр. 3 Воспоминание о месте прошедшего детства и мысль о мире будущей жизни.

7. Обороню мир; звезда мира и звезда обороны мира.

8. Прогулка о любви - а жизнь сурова.

10. Я - мальчик со свистулькой, а мир - экскаватор и самосвал.

11. О шоссе и о лесе, и взводе, что поперек карьеры шоссе.

Душа, где:

/3/ Воспоминания, долгие как сны, завладевающие как сны - «здесь вечность, нет перемен". Но вот снова грохот, сверканье, туман, звон мира - не устает звать меня моя судьба. Тогда воспоминание о мире: голоса волной, а остальное - сплошные голодные пайки. Тайны первых /голодно-пайковых; тайны волны голосов/ - случайных, а значит, скорее всего, фальшивых – книг. Песни, по реке жизни текущие мимо на своих плотах и начальный миг твоей любви, твоей песни /потом было хуже, чем в начальный миг/. Вишни и литейные цеха, тихость и гулкость - и то и другое контурами, знаками - а между родительский дом, тихий литейный свет. " Странно, что меня дома нет - и тоже садит вишню и идет в свой " литейный цех" и включает свет в окошке своей жизни. Но сбоку стаи черных птиц, тяжелей свинца - оттого бессонница, кружится сознанье, а не улетает. Да и груз родных могил /груз традиции /и новаторства в рамках традиции// плодит заботы без конца /а значит не будет перемен/. Одиночество лучше и друзей и врагов, но одиночеству надо чувствовать присутствие и тех и других, иначе ведь станешь неосязаемым, щупать себя начнешь.

/7/ Эволюции и революции /" роковые часы" / судьбы... Снова крик и грохот - " и говори себе тогда те вечные слова - они самообман, раз уйдем и все, и без следа; обернемся прахом, канем во мрак, в тоске и прахе - поэтому держись за традицию и сияй разлука, одиночество. /Христос сказал о ложных: " говорят: " зачем делать, когда пожинать будет другой", а ложные сказали о Христе: " разрушает сделанное нами" /, обман слов про самообман. Нет, он говорит не это, он не ложен: " отзвучал самообман высоких слов милого детства - теперь гори новая звезда, иначе все погибнем в очередную революцию, сметающую " хлам прошлого" /от чего безумеют, а для безумных и хлам - " классика" - т. е. результат обратный! /. Он говорит и то, и другое - отчего и крик, и грохот.

/8/ " Не надо любви - надо летать, надо вдвоем". " Я - предмостный простор" - последнее пространство перед переходом в иную жизнь; " я - тень у причала" - пала тень на причал традиции. Говорил как молчал, говорил о молчании. Молча изумлялся этой поздней смелости - игре со словами /той же Ю. Скородумовой! /. Забыл было про дела, но вспомнил, что век наш суров. " Я - соль в хлебе ржаном, я - боль и страсть в прекрасном сердце; не хочется делать суету, но буду. Буду, но вспомню размеренный ход улыбок и упреков, ход жизни. Так наивны были, что хоть и коротки жизни и души, но не видели концов, не слышали ночного гудка, гудка смерти" - вспоминает уже, хотя настоящее еще не успело стать прошлым. Вечный рефрен: " и это я вспомню". Так населил свой мир и встречается с населением и говорит: " я не один, нас много".