Четырнадцать 29 страница

Схема выглядит так:

Тело: Душа: Дух:

Тело: Мышцы Биологическая жизнь Высшая нервная деят-ть

Душа: Пол Сердце Интуиция

Дух: Чувства Разум Воля

Зеркально параллельны: чувства и нервы, разум и интуиция, биология и пол /а значит, можно познавать и описывать одно через другое /а материя, сердце и воля непознаваемы? /.

Интуиция – это волевой поиск с помощью нервов в темноте; пол – это навеки материализовавшееся чувство; разум – это соединение чувств и воли, биология – это материя + нервы…

…Христос искупил человека и примирил Богов! /причем, «поссорившихся» из-за Него, Сына, Души – и вместо раздрая вышла Троица, семья /когда-то и Боги были людьми?! Т. е. Они – только авангард, впередиидущие?! Их творчество первично, а наше вторично…. Душа всех бы рассорила, если б не обладала способностью к любви/.

Кстати, есть ли хотя бы одна страна, в которой протестантизм имел бы успех у крестьян?! /разве что только у самых механизированных и рационально жестоковыйных, не ощущающих землю, склонных к демагогически жестокому и насильственному с ней обращению /жизнь – это продукт полового акта неба, вечно лежащего на земле! Непорочное зачатие всюду! //.

«Никто не приходит к Отцу иначе, как только чрез Меня» - а это узкий и трудный путь душевной жизни; и ни к кому не приходит Дух, как только через Него. «Приблизьтесь и приблизится к вам» – опять зеркало…

…Думая о сладостях БГ: Христа сделала реальным существом именно его борьба с сатаной - в которой Он был убит, но пригрозил, что еще вернется. Нет рая без ада и белого без черного.

Харизматы: религии колдунов и бесноватых!

Толкование искушения Евы: «хорошо для пищи» – искушение для тела; «приятно и вожделенно» – искушение для души; «дает знание» – искушение для духа. «Будете как боги» – итог трех искушений: достигнете гармонии тела, души и духа.

Много есть сказок, где половинное или искаженное магическое действие или не производит эффекта или производит обратный эффект.

Под «душевным человеком» Павел понимает близорукого эгоиста, который не понимает, что его душа есть плод материи и духа /у кого развиваются руки-хваталки, у того отмирают глаза! /.

Дополнение к выводам из схемы: обычные люди живут, используя либо триаду «материя – биология - пол» /народ/, либо триаду «разум – воля – интуиция» /умники /воля нужна, когда есть свобода//. Лишь овладевшим секретом сердца удается овладеть главной диагональю этой схемы /т. е. чувства и нервы доступны лишь высшим людям/, а через нее и отразиться во второй ее половине /т. е. найти контакт с другим «классом» людей/. Т. е. чувства народа так же механистичны, как и разумности умников /но разве не приятно послушать «шлягер» или проехаться в авто?! /.

…Медитации и т. д. – Восток выработал методы действия точно так же, как Запад выработал их формы – осталось найти само дело!

4. Г. Аврааменко «Плотские, духовные, душевные»: главная мысль верна, но стара как мир; всё остальное – это чудовищная смесь и сам черт ногу сломит, разбирая, кто тут имеется в виду и к кому что подходит из огромных перечней обвинений /в том числе и к автору немало подойдет! /.

«Умники» не умнее крестьян и рабочих: в крестьянском и мастеровитом труде приходится совершать мыслительные ходы в том же количестве и того же качества, что и умнику в его рассуждениях.

Метод специализации – это «широкий путь», а универсализм /«широкость» Достоевского/ - узкий. /Вроде бы разумно избирать широкий, но: «о каком пути можно говорить, если ты как кособокий инвалид и подобен флюсу…» …Когда путь узок, тогда всё близко – а близкое легко любить!

Живопись: попробовать совсем темные портреты.

…Раскрытую книгу осыпало мелким снегом – красиво: «а ведь это один из вариантов дизайна книги /можно придумывать зимнюю, весеннюю, летнюю и осеннюю книгу! / …Повторяйте расцветки и узоры природы, ведь как безжизненны голые буквы на голой бумаге - это какой-то войсковой парад или поверка в концлагере».

…По ТВ - православные храмы: «я не против прекрасных храмов, но за то, чтобы вся наша жизнь была прекрасна как храм. Я предан и красоте католичества и разуму протестантства, и благолепию православия…» …А в Америке красота жизни сравнялась с красотой храмов?! – ну да, пора и нам, отдельным личностям достичь того же в истине. …Красота должна не исчезнуть, а преобразиться: «все мы в мгновение ока изменимся…» Змея соблазнила Еву, Антику, а она соблазнила Адама - варвара, Европу. /«Цивилизация» – это занавески и лакировки, заполонившие жилище варвара. /

В том же сборнике «Богословие» есть суждение о монахах: «их столпы: уединение и Божественный свет». Но во взрослости грех не жить среди людей /с другой стороны, не может не быть в чем-то неисправимо занижен и грешен тот, кто юность и старость не проводит в уединении! /.

…В газете прочел забавный случай: местный писатель В. Распутин, местный начальник и местный поп /т. е. три начальника /один начальник и два зама по идеологии// собрались бороться с порнографией и К.!

Еще одного писателя видел по ТВ: Ч. Айтматов – экий бульдог, распираемый сознанием важности своей «общественной миссии» и своего чина.

…Настаивал на обмене квартиры, чтобы проверить силу их сомнений. Если б согласились, то сам бы стал сомневаться - проверяя и силу их согласия!.

Загадочность тоски – это просто смутное стремление к высшему, причем стремление безнадежное, оцепенелое и надломленное…

Я буду плавиться – и это-то и будет музыкой. Творчество как музыкальная самоотдача. По настоящему ценит тишину только тот, кто заполняет ее музыкой своей души. Можно помочь ей «внешней» музыкой! Почему-то почувствовал тягу к тому, чтобы включать легкую гармоничную музыку - она как часть красивого декоративного интерьера /Бах и БГ как картины на этом фоне! /.

…Многие звукозаписи буду переписывать /боюсь их слушать, предчувствуя что записывал слишком слабо/. Что удивительного: ведь и мои писания – это вечная перепись того, что уже было написано когда-то.

…Вот есть немного гармонии и дела почти не нужны. Или это дела мои стали так хороши, живительны и целебны, что оказывается доступным натуральное блаженство…

Перебирая старые картины и записи – кажутся значительными и загадочными, и уже не возникает желания мучительно морщиться или скептически отстраняться, как было тогда, когда делал их – не в этом ли загадка эффекта «посмертной славы»?! «Нет пророка в своем отечестве и своем времени даже для самого пророка! »

Опять убеждал Вовку не подражать мне, а дополнять: «зачем еще и тебе быть Дон Кихотом – становись Санчо Пансой. 2 чудака – это уж слишком. Двигайся в сферу высших деловых устремлений. Ведь видишь же, что сам я в этих сферах ничего не могу, я – вол, молотящий с завязанными глазами – ты был бы в них моим хозяином и учителем» /кажется, договорился до того, что Вовка будет учителем в моей жизни, а я учителем только в его чтении! /. «Для меня эти дела рутина, а для тебя они были бы творчеством».

Параллельно пролистываю сразу две биографии – Тютчева и Гофмана. Выбор между тоскливым единством или веселой раздвоенностью. Поэт-политик обозревает огромные пространства-«территории», а судья-рассказчик всюду видит двойников /и трудно судить! /. Оба они полулюбители для меня, оба стали видеться как персонажи несложные.

Гофман – скептический, двусмысленный романтик. Детскость и поэтическое мещанство – вот его выходы, его «воссоединения». Т. е. как и Тютчев /боявшийся изречь мысль/ он устранился от решения проблем - и не стал ни Толстым, ни Достоевским! ограничился лаконичными шарадами, как тот – лаконичными стихами. «Когда раздвоенность, тогда две команды, а значит, да здравствует игра». /Игра, похожая на пьянство. /

В предисловии попалось про Брентано: вот, тоже порывал с искусством /тогда романтическим/ и обращался к народничеству – но не стал же Толстым! Никогда не могли немцы достаточно широко поставить общественную тему и достаточно независимо и глубоко – тему Бога…

У Китса есть пунктик: хвалебные стихи «в честь».

«Изабелла или горшок с базиликом»: «искусство – заменитель жизни и любви, убитых материализмом капитализма».

Еще о Шелли: большой разрыв между «Адонаисом» и всем остальным.

Беккер: чувствуется сухой жар и каменистость /но это как в Иудее и мне нравится. Просто и дьявол из Иудеи/.

…Не хотели кондового Бога – и стерилизовались. Поэтому, познакомившись, порываю откланяться с тем, чтобы шествовать дальше… Есть элементарное несоответствие между поэтической формой, претендующей на волшебство и пессимистическим содержанием лучших «волшебников» этой формы…

Дочитываю «Богословие»:

Иустин: складно «раб Божий» поклоны императору бьет /и забавно перед ним хорохорится/, говоря: «мы хорошие, мы тебе не повредим». Причем, ведь обманывает – это как с нашими демократами: пустили свинью за стол, она и ноги на стол. Свиньи - животные отнюдь не травоядные, не обманывайтесь их добродушным хрюканьем и нежным розовым цветом. …Христос язычникам не проповедовал, Павел попытался в Афинах и убежал. …Те же храмы и та же стража у храмов и только в речах вместо вставки «слава Геркулесу» теперь говорится «слава Богу».

Как и иудеи, римляне христиан считали безбожниками – так и сейчас из «безбожников» выйдут новые христиане.

Астрология – когда пессимизм, тогда фатализм, а когда фатализм, тогда и астрология: пребывая в духовной ночи, где еще и искать объяснений: луна глупа, а вот звезды вроде бы какую-то схему начертали…. И куда уж нам до чудес или понимания звезд…. И не могут быть «специальностью» чудеса или звезды, как не может быть вершины горы без всего массива горы...

Я. А. Каменский: воспитывайте детей с детства, ибо «кривое дерево не сделать прямым». Дерево никогда кривым не будет, если в нежном возрасте его руками не лапать. Но действительно, в спокойной жизни мало кто становится кривым уже взрослым. Взрослость – это летнее дерево с шарообразной листвой, за которой скрыты ветви нашего прошлого детства и будущей старости…

Сыр без варенья, каша с одним маслом, печеная картошка с хлебом… – простые, но тонкие вкусы. Варенья и соленья как китч; варенье как яркие светлые краски, а соленье как яркие темные. Истинность в пище – это такая же проблема, как и истинность в живописи…

Кстати, в живописи у меня тупик: всё похоже на скучное «одевание» в свои одежки – любую болванку могу одеть.

Апостолы воспринимали христианство как реформацию в рамках религиозного иудейства, а у Павла получилось наоборот: он в христианство вносил религиозные черты /с тем же результатом/.

Суждения Христа бесспорны, но неясны, а суждения Павла определенны, но не бесспорны /иногда определенно путаны/.

«Власти – почет и уважение, а нам – храм» - это похоже на то, что было в израильской истории: взяли себе царя, а Богу построили храм…

Поиздержался, словно сносил не только одежду, но и кожу – и где новую взять? Иначе и в новых делах действовать буду по старому. Дел больше, чем любви. Вообще, трудно костром управлять – то наоборот разгорится, а после зияет пустое горелое место.

У Вовки в живописи нечто проклюнулось /и в записывании поэтов/ - то самое чириканье, оказывается, перспективный метод /я им, конечно, тоже сразу «овладел». Ведь это похоже на моё рисование трещин и теней/.

В Женькиной мазне, как и ожидал, открыл неисчерпаемый кладезь образов /«вдохновения»! /. Так что работы сколько угодно. Можно комбинировать, делать большие «классицистко-авангардные» вещи /прежде всего, это относится к Вовкиному методу, ведь надо бы скрыть его происхождение, добавить красочной материи и даже реализма/, использовать и в декоративных целях. По сути, работы на всю жизнь! /хорошо бы найти аналог в писаниях/.

…Парадоксальное творчество лиц и состояний этих лиц…

Женька ведет себя плохо - заплевал всю квартиру - еле сдерживаясь, думаю: «можно бить, но по мере терпения…» И еще вспоминаю самое раннее: он, сходя с ума, говорил: «спасибо, что терпите меня» – а вот не утерпели. Теперь надо терпеть /хотя без палки, может, и не обойтись – распоясывается, а она уже не раз помогала хотя бы тем, что давала разрядку. Или просто дать побольше лекарства, чтобы спал эти дни/.

Вовка мылся и так напутал с полотенцами, что мне пришлось вытираться грязным: «Вов, ты не вредный, но вредишь – по недосмотрам». Неразумные и не бывают вредными, ведь вредность от избытка, а неразумие – это недостаток. /«Наши недостатки и избытки»! Я укорил как вредный! Мол, моя вредность в дополнение к твоим недостаткам! /

Выказал свой ум пред глупыми. Лаком до площадок для установки своего памятника. …Иду мимо памятника и чувствую, что ведь он у меня на голове стоит, подлец! /Они не только стоят, они и возить себя велят, и в носилках носить! /

Читаю индийских поэтов прошлого:

То, что у нас только в аквариумах, зоопарках и ботанических садах, у них в повседневной жизни. Ни воробей, ни журавль их не устроит! «Пусть ничто, но высшее»!

Воробьи рассуждают о «непостижимом». Стремясь к чистоте, дошли до пустоты, но так ее и не достигли – с водой где-то выплеснули и ребенка.

Только в уединении и лежа на постели чувствую, что спасаюсь. Жизнь сильнее меня и уничтожает мое спасение.

Религии: «надо обратиться к Богу». Дальше у них начинается храм и религия, а у меня жизнь. …Храм, где хранится это их первичное согласие – приумножиться оно может только в жизни. Храм как коллектив из множества зерен не умерших и оставшихся одинокими! По жизни – за стеклами и стенами комнат и авто, за стеклами и стенами организаций. В религиях Бог работников и функционеров. Может, они действительно переселяются в других до тех пор, пока с данной душой не случится благо жизни?

…1. Восход к юности 2. Погружение в суть своей жизненной и деловой задачи 3. Восход к легкости в делах, воплощении, выращивании посеянного 4. Погружение в осмысление своего воплощения в старости…

Пролистал всю литературу Возрождения.

Италия:

Исключая Петрарку, среди остальных можно выделить лишь рассказчиков анекдотов Мазуччо, Поджо и Сакетти. Обычный дьяволизм Макьявелли. Прототип бульварных мелодрам - Чинтио и Банделло /Шекспир всего лишь пересказал «Ромео и Джульетту» последнего, пользовавшуюся не меньшим успехом/, графоманство Микельанджело и Дж. Бруно. Проклятое раблезианство…

Испания:

Никаких отличий /слегка выделяются только автор «Селестины» и Луис де Леон – два более чем скромных еврея/. Много приключенческой литературы. Сервантес пара Шекспиру /читать невозможно/.

Франция:

Совсем несусветный бред /только от гугенотов сквозь порох немного пахнет человеческим/. Рабле – ученая свинья; раблезианство - реализм на смену рыцарству-романтизму. Реакция на монастырь Средневековья, в котором были силом заточены: запердели, заикали, загоготали – и записали вот такие приложения к поваренным книгам. Прежде всего, конечно, тюремщикам-монахам достается. В библии плотоядности и разврата имеются свои пророки, мессии и апостолы. То убивали грех, убивая себя, то грех убивает их…

/А от нашей истории кто в учебники войдет? – А. Ахматова, Цветаева, Пастернак, Евтушенко, Вознесенский и прочий хлам. /

Чтобы жить без женщины, надо чтобы твое дело было столь же большим и прекрасным, создающим семью и уют…. Гофман пил, чтобы не потерять видений волшебного мира. Для этого и женщин любят.

…Поверили, что на дереве растет эликсир познания добра и зла – типично китчевая ситуация!

«Благодати хочу, а не только трудов и планов» – если жертва без благодати, то и награда без благодати.

Видел нового Агасси – вот это силища, вот это поступь! /и Агасси и Сампрас – это смесь наций/.

Язов по ТВ: «молодые солдаты воевали лучше возрастных».

…Толстая книга, из которой вдруг стали вырываться листы: посреди нее один из листов вдруг начинал вырастать и выдвигаться – и, став огромным, он с треском и шелестом улетал вверх, колеблясь и изгибаясь волною. Какие-то не те листы: все листы как листы, а эти демоны…

Моя запись чтения: тянет не смотреть на текст и говорить как бы наизусть - эффект считывания убивает свободу.

При той природе, которая досталась индусам, все дела человеческие действительно меркнут - уж лучше ничего не делать и созерцать то, что есть /китч, однако, соперничает и с ней – не случайны там английские влияния/.

Во многих /например, Рампрошад/ чувствуется запах христианства /типа: «нужны не жертвы, а любовь и прощение врагам»/… И в древние времена было возможно христианство, так же как сейчас – иудейство религий. …В истинном искусстве невозможно не быть христианином! Опять-таки, Давид и Соломон – это родоначальники искусства /и поэтому-то Антика – это только китч/.

Пристальнее знакомлюсь с поэтом Н. Злотниковым /начальник в журнале и я имел виды/:

Душа-то живая, а вот жизни нет /работа, наверное/ - поэтому в составе текстов только мимолетности-случайности и типовые общественные темы; ни радости, ни силы – огонек, звезда, в общем, что-то тютчевское. Эпиграф точен: «жизнь моя, иль ты приснилась мне». /Общество – это не нива, а пустыня/.

…Пушкин от этого холода спрятался в борделе, на пирушках, на пьедестале, где угодно. Толстой и Достоевский взяли крест и посмели жить – поэты хотят, чтобы было красиво, но ведь между – этот самый пласт жизни, который подняли те /который поднимать и каждому из нас завещали/. Поэты зябки; только в иллюзии есть прямой крылатый путь – в реальности есть только трудный, узкий и тернистый, со Смердяковыми в себе и анафемами вовне. В монастыре и пустынном мире легче быть праведником, но эта праведность не греет других так, как грехи, к примеру, Высоцкого и Галича, ею, если и спасаешь, то только самого себя. /…А на Западе тот же утилитаризм согрет, личен, очеловечен – там даже тротуары с мылом моют. /

…Весь советский период – это глубокий обморок, нокаут от серебряного века с его дьявольской троицей революций. Их классицистско-реалистическая умудренность – это только излишняя робость перед правилами, сменившая гордыню их изобретателей, почти что детский сад.

От Слуцкого /может, и еще кого-то – я не знаток/ метод сосредоточения на каком-либо предмете: вот белье сушится, полощась на ветру, или вот старый балкон – зарубка для памяти...

Заметил, что многие стихи хорошо напеваются на мотивы тех же Галича и Высоцкого /впрочем, короткие строки вообще характерны для песен/.

/Ну как, годится для комплимента?! Мол, не остерегаюсь, потому что мало верю в вас: ведь писанина моя ни в какие ворота не лезет – хотя по сути, это всего лишь дневник, бесконечный набор рассуждений. /

…Настроение – это сон и видение сна. Сон не случайный, отнюдь не только божественно загадочный. Предан этим снам от юности своей. Сознание засыпает очень легко и очень легко начинается жизнь во сне…

О любви у него как-то не очень ловко…. Хорошо чувствует историю. «Память» как иное название мечты. Помнится то, что мечталось и летело, остальное забыто.

Я побыл Моисеем и, установив свои законы, стал твердым с суждениях и способным отделить Израиль от Египта – теперь хочу побыть Христом и найти благодать. Дух – это исполнение благодати.

…Агасси, Курье и Сампрас бьют резко и коротко, без доли сомнения, не оглаживая мяч и не провожая его. А во мне есть такие торможения, препятствия и слабосилия, каких нет и в Вовке – в нем есть такие силы и готовности к действию, каких нет во мне.

То голые размышления – дух, то голое дело – материя… Надо настолько убыстрять дело, насколько в данный момент замедлено мышление и притуплены чувства – и наоборот.

Поднатужившись в честности, я легко запираю себя в своих рассуждениях. То тупики, тупики, то выходы, выходы – это невесело и абсурдно.

Не спеши к выходам, не брезгуй уютом тупиков, этих комнат. А то вышел, да потерял сам себя.

Тупик закона и круженье Христа в замкнутом пространстве Иудеи…

«Звери? А, это те существа, что живут в зоопарках» /«Зоопарк? А, это такое живое кино»/. …Когда начались кино и видения, люди перестали искать смысл жизни - большевистская революция была на излете этого поиска и как вырождение его. …Кино началось и в жизни: всё стали делать ярко окрашенным - «как на картинке». «Рай найден – и зачем что-то искать»; одновременно: «мы в аду и какие уж тут благородные потуги»…

Когда темно и тепло, я занимаюсь радостной работой сознания; когда светло и холодно, я кипуч телом /и лишен сознания как рыба или птица/. Христос пришел к тем, кто гибнет в холоде и темноте - а от светло-теплых Он потребовал героизма.

Изо всех сил совершенствуясь, надо одновременно полностью подчиняться обстоятельствам - логике жизни и дел. Птицы и рыбы используют течения – иначе бы они не могли так быстро, долго и высоко-глубоко плавать и летать.

Музыка сказала: «всё, теперь слушай меня»…. «Где ты» – говорю и дергаю множество дверей, но они как задраенные люки. Иду на легкий звук по коридорам….

Теперь я буду делать как утонувший, а не оседлавший и жить как не живущий. Я отнюдь не всё понял – только то, что очевидно для возбуждения, страсти и полета, для сна, одиночества и беспомощности.

«Горний свет» монахов, «возрождение» баптистов, «нирвана» индийцев… – это всё об этом же, о гармонии, благодати и художественном видении мира. И, несомненно, иногда им удается достигать желаемого, но только есть разрыв между реальным количеством и качеством этих достижений /абсолютно интимных/ и догматизмом учения и организации, которые строятся на этом песке. На этой почве ничего нельзя строить: эта постройка делает недоступным сам благодатный песок.

Рыбкин поддержал бойню в Чечне /как дети играются словами, занимаются словесным гипнозом: «разоружение бандформирований»/ - вот и верь после этого человеческой благонамеренности…

Но ты сам только что одобрил жестокую охоту на браконьеров /тоже по ТВ/. Тебе жалко животных, а им «жалко Россию». Говоришь «ничего с этой Россией не случится» – но и слоны легко заново расплодятся.

За Вавилоны мы не в ответе, мы в ответе за меньшее нас. Когда будут целы слоны в одной стране, малые народы в другой, тогда и будут процветать «России».

Раз и мертвые могут воскреснуть, то и убийцы могут покаяться – поэтому надо преобразить закон Моисеев: устроить убийце ад, из которого есть возврат /но как поймать браконьера в саванне, если не стрелять на поражение? Неужели нельзя придумать пули не убивающие, а только парализующие? /.

…Итальянский футбол: все бегут, но никто не добегает: оборона играет заметно лучше атаки. Такой темп, что это утомительное мельтешение уже похоже на хоккей или игральный автомат, где шарики бегут по желобкам.

Мне, как растению, не хватает удобрения /природы, искусства и философии/, ухода /чтобы кто-то помог и научил/ и солнца-радости. Всё объективно и нечего бессмысленно тужиться – только морщится лоб. Когда нет вдохновения, занятия бессмысленны и тяжки. Потребителей вдохновения много, а источников /удобрений, ухода и солнца/ мало.

…У них есть двери, куда можно посылать романы и проч., двери с табличкой «для романов». …Итак, публикация по нормальным меркам невозможна, но это, может, и к лучшему: ведь иначе тут всё кончится похуже, чем у просветителя Меня в православной рясе, которого зарубили топором.

Тот же Злотников: хороший человек, но у него совсем другие понятия об искусстве и жизни – и эту пропасть не перейти. На примере Л. Аннинского увидел, что ничего не выходит тогда, когда тебе для того, чтобы общаться, надо рукой нос зажимать. /Т. е. общаться-то все могут и с совсем чужими людьми, товар дешевый, но поможет только тот, кто в тебе увидит брата. /

Темнота нужна для обновлений при распаде гордыни, яркий свет – для обновления в подвизаниях, а серый, малый свет и сумерки – для дел инерционных, неважно, бодрых или печальных.

…Певческий голос как яркие краски на палитре… - «что ж, можно «рисовать» и бледными – и даже достигать неслыханной силы…» Лишь в раю будут адекватно востребованы яркие краски и певческие голоса.

«Концерты» - это так же нелепо, как если бы ты нарисовал картину, а потом беспрерывно /и на виду у целого зала/ делал ее копии!

Идея: дополнение чужого пения /а не музыки, как в караоке/ своим с помощью микшера, пение-контрапункт.

По ТВ про мафию /первый дядька всё правильно сказал – я его только дополню – но его слова тут же распылили ментор Познер, ведший программу и непробиваемый шишкарь /оба в бреду//: мафия возникает в лжедемократиях, при госкапитализме – когда и государство распадается на куски, и люди объединены в стаи. /Но и всякая автономная организация может быть причислена к «мафии». /

Думаю о первоистоках сказочных обогащений всех этих миллионеров и «правильном» обществе, где вот ты на 30% или в 2-3 раза умнее или сильнее и вот ты не в 1000 и не в 1000000 раз, а на 30% лучше живешь…

Мало я еще знаю и буксую, раз мой ад всё еще со мной. Светлый рай не пишется, зато ужасные персонажи легко рисуются…

Аристотель: «прежде чем начать рассуждать, договоримся о понятиях» - понимает, что тут есть о чем договариваться, но не понимает что настоящий договор поглотит все рассуждения. У них не поглотил, потому что согласились на куцые, нелепые и утилитарные понятия.

Снова слушаю бардов: Высоцкий – песня-наркотик, растрава души. Борьба с самоубийством с помощью ненависти к тем, кто к нему толкает. Цой: у отчужденных выбор: одиночество или вождизм.

Письма Шелли: боролся за революцию, но наработал только общие понятия, а в этом случае жизнь – полное море частностей - всегда выходит из под контроля. Вообще, без принципа коллективной собственности всё только пустые слова.

Довольно гордо ходатайствовал за «высокое» - мы не можем быть ходатаями за то, что больше нас. Уж хотя бы не скомпрометировать то, что ни в каких защитах не нуждается.

Путешествовал, снимал «палаццо», вел аристократическую переписку о деньгах и принципах. … Понимать двойственности очень трудно, всю жизнь можно только на это просадить /как в магазине: товаров много, но у тебя только ограниченная сумма денег/.

Том Мюссе: женский вопрос его испортил и ограничил настолько, что он живые цветы променял на искусственные.