Четырнадцать 10 страница

Я халатен и туп, а понять еще надо так много. Новые миры открываются именно за дверью, на которой написано: «ты ничего не знаешь».

Давид и Голиаф – это притча на все времена. Это притча о преимуществах отдельного безоружного человека перед целым вооруженным государством. Это аллегория на слабость ума всех «Голиафов». /Я своим письмом к Горби тоже на такой эффект рассчитывал! /

Эта история веселит сердце – но испытания богатством и властью и он не выдержал.

Бог всё испробовал: сначала поставил царем человека выдающегося по своим физическим достоинствам /Саула; но Давид с ним обошелся как и с Голиафом, только игра была длинная и называлась «кошки-мышки»/, затем человека выдающегося по своим душевным качествам и, наконец, Соломона, человека выдающейся духовной мудрости - но как владыки, а не вожди они неизменно терпели поражения.

Пусть будет так: «А знаете, с кем вы только что говорили. Ведь это сам такой-то»!

Если и будет театр, то очень высокой пробы.

Показалось, что в первый раз заметил: у нас, наверху еще солнце, а внизу, под горой /в магазин за хлебом пошел/ уже сумрак! «Только для избранных должны быть такие возвышенные места».

Наблюдая хоккей: «Я буду как вратарь, которого боятся нападающие: он - виртуоз! » Но потом представил и нападающего, который забивает всегда.

Матчей слишком много и они проводятся при весьма механистичной системе соревнований – поэтому нет чудес.

Пистолет – убийство стало почти столь же легким делом, как и сама мысль об убийстве или написание слова «убить».

Вояки грозного вида, но с женским оружием. Вояки с бицепсами, но с оружием умников.

Вдох – успокоение мобилизацией и шумом, а выдох – успокоение расслаблением и шепотом. Такой успокаивающий маятничек, заметный лишь самому себе. В каждом вдохе – частица мира, и ты ее как бы пробуешь на запах. Конечно, настоящий покой будет только в старости, но само то, что я, несмотря на выросшие нагрузки и ответственность, стал, тем не менее, спокойнее, чем раньше, говорит о том, что я на правильном пути.

Ушиб яблока – «всё, будет гнить». А ушиб человека проходит.

Дирижабли, шары разноцветные в небе – как это здорово, лучше хищных самолетов-пуль. Пусть вернутся времена парусников! Нечего жечь топливо, когда есть ветер. А моторы пусть ставят только в дополнение ветра.

Пусть вернутся мельницы – на всех открытых местах!

С гордостью сообщают: «запасов нефти здесь хватит еще на десятки и десятки лет» – что такое десятки лет, когда история легко отмеряет и тысячи?! Подумают ли будущие поколения о ком хуже, чем о нынешнем поколении…. Живут разъединенно, как попало, а потребности дела требуют объединения и порядка – вот и колесят на своем быстроходном транспорте. Лафа с ним суетиться, малоутомительно! «Рынок» – это когда невыгодно всё щадящее и бережное. …Показывали Норвегию: берегут каждое деревце – а в это время вырубается вся Амазония – из чего в Норвегии сделан мебельный и бумажный завал?

Еще о быстроходности: путешествовать же прекрасно, можно всё рассмотреть и рассмотренное осмыслить. Горячка у них, что ли?!

Каждый человек может сказать многим: «я в вас и вы во мне».

…Создай хороший климат, освети солнышком, убери камни, выполи сорняк и т. д. – и человек станет лучше. Т. е. человек – это земля, а не только пахарь /а пахарь сделан из этой земли! /.

«Человек сотворен из праха и земли» – из земли своей местности!

Т. е. ни земля, ни пахарь не сильны в умозрительном «понимании», зато они чутко реагируют на всякое изменение климата.

Я даже горжусь хулой, как и каждой трудностью в деле – это делает меня устойчивей и укорененней на земле. Я легок и если еще будет дуть ветер славы /даже всего со стороны нескольких человек/, то меня может сорвать с места.

Ван Гог не свихнулся, а надорвался – это совсем разные вещи.

…Мама из хорошей породы, но, тем не менее, воспитания у нас никакого не было. У меня она проглядела рахит, холецистит и ревматизм, Женьку уронили и он заболел менингитом…. Такое ответственное дело всякий делает либо без всякого опыта /с первым ребенком/, либо с малым опытом.

В детском саду уже начинается формирование человека – и отдавать его в миниказарму, под начало случайных девиц-«воспитателей», в ватагу буйных сорванцов?! /кстати, лучше, когда воспитательниц двое – молодая и старая: как бы мама и бабушка/. Количество детей должно быть не больше, например, семи и это должна быть однородная по склонностям группа детей.

Беспокойство и расстройство от плохого использования своего суперхорошего настроения!

Картина: трое – рука у лица /губ, щек, лба/ - смотрят на мир внимательно, дружно и соболезнующе.

В городе квартира нужна только в качестве и размере спальни. Т. е. можно людям вовсе не иметь в городе квартиры: все квартиры должны сдаваться, как сдаются номера в гостинице. Для полноценного обитания городские дома и не пригодны.

Тоже и с «домом в глухомани»: конечно, это всего лишь палатка.

В своей индивидуальности я ни с кем не стыкуюсь, все для меня неудовлетворительны: скучны, говорят невпопад, ничего не понимают – но в своем коллективизме, тяге к людям я готов со всеми найти общий язык, ко всему отнестись с сочувствием и снисходительностью, и даже попытаться помочь.

Индивидуализму способствует то, что я что-то имею, а коллективизму – то, что имею не всё, а среди других рассыпан этот целый мир тебе недостающего. Быть индивидуалистом – это, значит, быть консервой.

«Я – индивидуальность»: ты – индивидуальная субъективность! …А догматические коллективисты гордятся своей полнотой, как индивидуалисты – своей индивидуальностью.

Т. е. одно слишком большое, а другое слишком личное – человек не может детерминировать ни то, ни другое. Есть узкий путь - который может отыскать и пройти только сам человек, ибо у каждого он свой - и есть поляна, где Христос рассаживает по пятидесяти на зеленой траве.

БГ поет в ответ на мое послание: «Зачем разрушил мой ништяк! Зачем воткнул ломы мне в спину! Зачем украл мой шуз из драпа, его мне дал месье Эржу! » – и мне очень стыдно и за себя, и за него.

…Как он восприимчив – способен подражать и скандалисту-интеллигенту и бурлакам, и грузинам, поющим «сестра! »

…Молитва и бедность – это чуть ли не синонимы. Все остальные славословят, а не молят.

Не боюсь гонений или свободы от домашнего материального хозяйства, потому что чувствую, что только острее буду воспринимать мир /а значит, буду богаче/.

Плохо спал – как если бы плохо заправили машину. Или плохо смазали и плохо вымыли машину.

Какие вкусные чаи получаются из смородинного или брусничного листа, или из мяты, или шиповника /с добавлением сиропа из скоросваренной виктории или земляники/! Всё, упраздняю чаи, смахивающие на табак, в лучшем случае или кирпич, в худшем. Оставляю только слабый кофе с молоком. Кофе – это, по сути, специя, а я специи люблю. Т. е. кофе с молоком – это только еще одна разновидность моих любимых молочных продуктов.

Может, потому люди раньше предпочитали чай, что для заваривания трав очень нужен термос – травам нужно время, чтобы настояться.

Отдых для меня сейчас становится более трудным заданием, чем дело: сразу переполняешься экзистенцией, которая ищет выхода.

1 день покоя способен своей экзистенцией заглушить все 6 дней труда.

Я смогу двигаться легко, если буду умным: зачем биться лбом о стенку из косных людей; зачем биться о стенку из своих собственных планов, напрягов и срывов – тщетно пытаясь упразднить жизнь, требующую плавного, чуткого, быстрого, ежеминутного реагирования.

Мне всё время мучительно тесно и душно – я никак не устроюсь удобно с тем, чтобы сказать, вздохнув облегченно: «ну – поехали». Не сроднился еще ни с собой, ни с миром.

Из серии ПН: «Мудрость – это знание истории и географии. Ведь главная зависимость, которая угрожает человеку – это зависимость от своего времени и от своей местности. Человек должен раствориться либо в насущном, либо в вечном».

…Поводы как для бездоказательных обвинений, так и для малодушной «политики» всегда найдутся.

Но и в синедрионе нашлись честные люди, и Пилат колебался и сомневался, и Иуда раскаялся, и разбойник поверил в Христа.

…Это Ирод саму Иудею подарил Христу, но ее поделили римские солдаты, бросая жребий /всюду игры/.

«Харизма» - гипноз; «мода» – массовый психоз; «реклама» – соблазнение и внушение.

Люди скорее склонны верить слову сверху или из толпы, чем мысли снизу или от отдельного человека.

Общественники – ни за что на свете таковые не согласятся кануть в небытие, где смерть и мысль.

Но мысль, воплощенная в деле говорит всегда, влияет на людей всегда.

Нет зла, есть только превращенное добро. У нас две задачи: вырастить и не превратить. «Творцы» обращают внимание только на первую – и превращают – а религиозники только на 2-ю – и остаются бесплодны. В том и трудность, ибо вроде бы прямизна препятствует росту.

Так хочется увлечься, кинуться и в одну сторону, и в другую, всё испытать и в итоге оказаться с барышом и ростом.

Все мы совершаем убийства – словесные – прелюбодеяния – мысленные – воровство – мелкое.

Моисей обозначил лишь край смерти, место, куда нельзя подходить. Жизнь же была под запретом еще со времен Адама. Оставалась лишь сфера насущного и религия-обряд. Лишь Христос обозначил поле жизни – сказав, что мы должны наполнить его Духом.

Буду чередовать полные нагрузки – в творчестве и деле – и полное расслабление. /Не развлечения – они либо превращают человека в бурду, либо требуют такой же траты сил, что и дело. Ведь я так люблю темноту и свет природы. / Как паровоз: вдох – выдох.

Столовые: вообще-то, хранение и приготовление продуктов – это очень тонкое дело и потери в доморощенных условиях огромны. К примеру, свежее, только что заколотое, сорванное или только что сваренное на порядок лучше лежалого или сваренного вчера. Аромат стоит дорого! А в домашних условиях трудно каждый раз варить свежее, да и разнообразие блюд трудно обеспечить.

Столовых могло бы быть огромное число…

Беру рисунок из жизни, а краски кладу уже автономно – это как с жемчугом и всяким плодом – без завязи не будет плода, но когда она есть, уже сверяешься только со своей природой.

Лента картин – почему это должно быть уместно только в комиксах…

Или квадрат и круг картин. Целую стену отвести на одного человека. Каждому человеку по стене /слава Богу, в стенах недостатка нет/. Стены тонкие и съемные – так что можно с ними переехать и на другую квартиру.

Над серией своих портретов трудился бы всю жизнь, как Хеопс над своей пирамидой!

Я и БГ: безнадежная попытка найти взаимопонимание между прозой и поэзией, подпольем и эстрадой, христианством и искусством.

«В поле ягода навсегда» – дурдом навязчивых припевов.

Метод БГ – это экстазы. Пение от избытка радости при оргазме!

Чаадаев – такое в этом «блестящем» умнике проглядывает захудалое мещанство.

Все прежние деятели в сфере духа почитались высоко ввиду диковинной редкости этого занятия.

…Шикарность, рама оказывалась нужной как компенсация своей ущербности и возможность скрыть ее.

Знания порождают печаль, а печали порождают знания – ибо опускаются у человека руки и начинает он размышлять над причинами своего мучения. Так и с делом: начатое дело порождает неудовлетворенность – которая заставляет совершенствовать своё дело.

Нельзя быть свободным в деле, если не свободен от ожидания определенного результата в нем. Пусть само дело рекомендует мне, как его делать. Я как бы и делатель, и зритель – веду диалог с материалом.

Истина – это сплошной камень преткновения! Она же в соединении противоположных начал: например, глобального и бытового, философского и художественного, личного и общественного и т. д. и т. п. – а эти начала друг для друга являются камнями преткновения /требуя отказа от эгоизма, субъективности и т. п. /т. е. эгоист в жизни и в обращении со словами не будет стремиться к гармонии – он будет обращаться с ними точно так же, как он обращается с людьми//.

Похороны для меня – это ад наяву, это мучения после убийства.

«Как же мне теперь жить с этим ужасным грузом на шее, шрамом на душе? » /я знаю, что в гневе способен убить и знаю, что после убийства я умру как человек/.

Смерть не стесняется шествовать посреди улицы, громко играть свою музыку, ярко окрашивать гроб и высоко его поднимать. Она работает невидимо, а празднует свои победы и свадьбы публично – она умна, но хвастлива.

А как ужасны кресты на кладбищах, не менее ужасны, чем свастика. Это заклинание не против, а за привидений. Они сами как привидения, как чучела огородные. Ведь крест – это орудие пытки! Лежать в земле и ощущать, что на тебе поставили крест! И надгробные плиты – это что за люки и двери?!

Пусть кладбище будет прекрасным парком с тем, чтобы быть достойным красоты человеческого тела.

…Глупо мертвецов одевать в костюмы и ботинки! Белый и тонкий саван, конечно, лучше. Ему там не заседать, а Бога встречать. И гроба не нужно – что ему тухнуть, отделившись от земли.

Искусственные цветы и «венки» – это ужасное соседство с природой.

Не пытаюсь что-то запомнить из всех этих своих чертежей: либо моя натура уже такова, что всё выйдет само собой, либо всё равно ничего не получится.

Искусство – это попытка обретения Бога без народа, в отрыве от него.

Религии – это свидетельства бездеятельности умников в этой сфере. Они всю дорогу занимались только своим «искусством». Народу нужен Бог, а ему предлагают искусство – стоит ли удивляться тому, что искусство обожествляется?! Причем, оно не удовлетворяет народ ни в этом качестве Бога /отсюда то, что религии остаются/, ни в качестве творчества /отсюда «фольклор»/. Пока умники /и евреи/ не найдут Бога, их положение среди народа будет двусмысленным.

У каждого нищего с богатой толпой «холодная война»!

Без сравнения и оценки нет знания. Истинное знание – это сравнение с Богом, а человеческое – это сравнение с конъюнктурой.

«Средства информации» – средства информации о сравнениях!

Мир переполнен как унификацией, так и столкновениями /что ведет к войнам: войску нужна унификация внутри и нужен повод и столкновение снаружи. Т. к. сейчас всё общество унифицировано как войско, то будут воевать целыми обществами – только войны будут экономическими и идеологическими/.

Крест как ракета, стартующая на небо и привязанность, и даже прибитость, тут уместна: чтоб не слететь со своего «ковра-самолета» во время полета!

Дерево как исполин, который своими огромными руками-ветвями может забросить нас на небо!

Не случайно так похожи слова «естество» и «истина»: «есте» – «исти»!

Христианская вера в том, что хоть слабо дыхание, а не исчезнет!

Ставить к дыханию рупор, выдавая этот получившийся шум за помощь глухим и за «проповедь»?!

Раздумывая о большом сходстве мамы со своей мамой – баба Таня явно продолжает жить…

«Если бы не знали, то не имели бы вины» – и по сей день кто, что знает…. Передают друг другу эстафету, как деревья или травы, или звери. Они не гибнут и не спасаются, они длятся. Длятся, частично погибая и частично спасаясь: один глаз, одна рука, одна нога спаслись, а их пары погибли. А людям с изъянами место не на небе и не под землей, а на земле. Таковых одолевает страстное желание продолжиться в детях.

…Склонные к злу склонны не верить в Бога, а склонные к добру склонны не верить в дьявола! …И атеистичность всегда сопровождается испарением «бесов».

Когда к Богу обращаются неправильно, то это служит только камнем преткновения и ведет к умножению бесов.

«Бог есть любовь», «надо быть добрым» и т. п. – это детям надо преподавать /догмы – детям! /, а взрослые совсем другим должны заниматься – жизнью, т. е. приложением этих догм к конкретике.

В России деревенские стремятся в город, а городские - за границу! Город снимает пенки и сливки с деревни, а заграница - с города.

«Верю в Христа, что Он – Бог» - а веришь ты, что Он был невзрачный человек?! Покажи веру из неверий выросшую. В Бога все верят – только путая Его с сатаной – «и бесы веруют и трепещут» – а ты поверь в Бога в человеке. В сильного Бога все верят, а ты поверь в слабого, не наказывающего людей, а претерпевающего от них. Верят не в Бога, а в силу и не верят в слабость – а в каждом качестве Бог. Не только богатое – Бог, но и всё нищее, бедное и невзрачное /это я о живописи и о богатых материалах – золоте, красном дереве и т. п. /. И более того: в том, в чем нищее – Бог, в том трудно быть богатому Богом. …Крест – это тоска: видишь даль, но распят, связан. …Радуйся, погибшее – у тебя тоже появился Бог! И это предчувствие рая – когда у всего уже есть свой Бог. …Два Бога силы – материи и духа – и восхищения перед силой – и один Бог жалости к гибнущему человеку. И сначала нужен этот один: «сначала человека надо спасти, а потом он с одной их тех сил пойдет в рост». Эти две силы как две направляющие жерди лестницы, ведущей на небо.

«Отойди, Господи, я человек грешный» – он еще не знал, что Он тот Бог, который как раз приближается к грешным. Когда уходит грех, тогда уходит и Христос – и приходит Дух Святой.

Смотрю на улицу: мимо нашего дома проходит тетка, напряженно щуря глаза – солнце. Я говорю вслух в пустой комнате: «солнце плавит ей мозги. Люди движутся на ощупь на ярком солнце».

«Перегнул с торжественностью – получай комедию, перегнул с улыбками – получай гримасу».

На фоне бездействующего и безликого Николая Второго легко было блестеть и строить радужные планы.

С землей мне так же приятно возиться, как с краской. Руки также в деле и также испачканы.

…Сначала кладешь некий произвольный набор мазков и цветов, а затем гармонизируешь его /и т. к. набор может быть самым разным, то и живопись выходит разная/. Это как машина, выбирающаяся из грязи. /Можно забуксовать? /

Карпов выиграл турнир в Линарисе и всё бы хорошо, но стал безбожно хвалиться /мол, турнир сильнейший за последние 10 лет /а он ежегодный и примерно в одном составе проходит/ и т. п. /. Вот он, «человеческий фактор», который и мудрецов способен превратить в детей и суетливую бестолочь. Т. е. дело, с одной стороны, развивает и выявляет ум, а с другой консервирует его.

А вообще, чувствую, что шахматы не столь многим отличаются от живописи: тоже там нет никаких правил и законов, кроме естественных и всё решает процесс, тонкость его.

Т. е. можно не обращать внимания на противника и следить только за тонкостью, насыщенностью и активностью своей игры, своего рисования. Ведь всякое дело откликается на твои «ходы», в любом деле играешь со спарринг-партнером.

Сидел у окна в темноте в чужой комнате. Всмотрелся: так и есть, и на улице не то: что-то блестит в темноте, трепеща на ветру, зацепившись за что-то рядом с березой.

…Улица была коридором, переполненным холодным и сырым воздухом, ветром. А я сбоку, за стеклом с ажурной занавеской, за розовой кожей.

Английский футбол: «сумасшедший бег игроков и сумасшедшее летание мяча по заранее известному шаблону» – индивидуалистами можно назвать только анархистов!

В Южной Америке, кажется, наоборот: всё свободно и произвольно, а на краях жесткие рамки «военных диктатур».

Но характерно и то, что англичане играют совсем не грубо, чище всех – а те технари с грязнотцой. Простота и гладкость не способствуют скапливанию душевных неполадок.

Часто бывает, что я уже на стадии задумывания и планирования вижу сделанным какое-либо дело или предприятие – и тогда делать его бывает тягостно. Ощущение, что теряю время.

Пусть бы помощники и мастера делали мои готовые проекты /тем более, что эти проекты всегда имеют идеалистический характер, требующий либо больших умений, либо больших расходов/.

Когда я нахлобучен «духовным», то мне трудно вернуться в материальный мир, к физическим делам. Тогда я поступаю так: делаю сначала что-нибудь очень простое, не требующее «соображений» – например, подметаю пол. Потом что-нибудь большее и, наконец, чувствуешь, что вошел во вкус, «переселился».

БГ слишком рационален. С одной стороны, наработана философская и образная система, а с другой требуется конвейерное производство песен и многоразовое их исполнение. Экстаз он испытывает только в постели и на сцене. Т. е. он и конъюнктурен. Он выше, но с ними, поет не о них, но в итоге всё-таки воспевает их.

На тех старых фото у Л. с подругой интересные лица: как бы заигрывающие. Во всяком случае, двусмысленные и лукавые. А я тогда совсем ничего не замечал. Вполне, вполне возможно, что меня намеревались женить и я ей нравился. И у «благочестивых» душа – потемки. Ведь собиралась вдвоем со мной ехать на дачу! Это даже цинично /если только не наивно/.

Я теперь как дельфин или кит в океане дел. Только вода разная, переменная. Т. е. иду не по прямой, а галсами. Не упускаю возможности что-то делать машинально, положившись на наработанный опыт и думая в это время о постороннем. Подхожу к делу без набора схем и методов, а с тонким сконцентрированным чувством. Т. е. свобода в напряжении, свободное пребывание в рабстве, в работниках у материалов, поглощающих тебя своей сущностью…

Дел нужно сделать много, потому что мой путь и широк, и далек – и только способному летать не нужно будет спешить и напрягаться.

Они ловят без Христа – и они ничего не поймали, хотя и трудятся много. А мои сети рвутся от обилия улова /уже утомился тащить, засолил на всю жизнь, не знаю, что с рыбой делать! /.

Я еще обременен своими грехами и я уже обременен своим уловом – как же мне продолжать совпадать с обычными людьми, ездить, например, с ними на дачу. Улова у них нет, а грехи для них не большое дерево, а маленькое горчичное зерно, пряность заморская.

Снова: мой дух как ядерный реактор и поэтому важно, чтобы он был полностью управляем и ограничен. А он у меня часто выходит из нормального режима, приближается к границам, за которыми – разнос.

Я должен быть как оператор на атомной станции: сижу спокойно, в белой одежде, в тишине – тихонько гудит только работающий дух. Со стороны не видно, что я чутко слежу за приборами.

…Силом держат людей в крайней точке – раньше в одной, теперь – в противоположной…

Каждое слово – полюс, а жизнь в речи, в соединении слов, т. е. между полюсами, между словами.

…Поиск истины головой во всем, не только в политике, заменил крик демагога, а поиск красоты руками заменила машина. Они упразднили не истину и красоту – они продолжают пользоваться этими словами – а самих себя, тотально истину и красоту не творящих.

Буньян: вычерченность пути – главный недостаток: получается нудно, с нелепыми повторами и баснеподобным произволом. Идея /во сне! / в голову ему пришла неплохая, но он ее сам и профанировал, нагромоздив слишком много всякой нравоучительной всячины. Придумал бы пилигрима, который в виде неприятного сюрприза открывал в самом себе и Краснобая, и Невежду и прочую публику…

…Нельзя заимствовать слова истины, так же как и чудесные дела – нужно самому и с самого начала пройти этот путь. А они «перелазят инде», за готовеньким. Христос дал не истины и секрет чудес, а путь и к тому, и к другому.

…Всё же есть обаяние в книгах с картинками. И, конечно, можно делать не только текст с картинками, но и наоборот…

…Устроить бы с мамой просмотр фотографий, а самому незаметно включить диктофон. А потом повторить тоже с папой и другими – чтоб было несколько вариантов рассказа об одном и том же!

«Надо тебе, Вова, что-нибудь подыскать поделать» - толкнул его, выбил копейку и - снова остановка.

Ухожу – Вовка занимается с гантелями, прихожу – всюду гантели, а Вовки нет: «гантели – это то, во что превратились кости его скелета! Ну а голова – это теперь вон та гиря! /поменьше гиря – голова, а побольше – задница/».

Состояние, как у человека, севшего на плохой стул: и стул завалился, и человек на нем: времена нового, молодого духа требуют нового, молодого тела.

А может, это просто погода. Конец марта вечно бывает умопомрачительно ненастным. /Я не помню, чтобы в день моего рождения когда-либо было солнце! /

В России хорошо было творить, сидя в подполье – на Западе хорошо будет взаимодействовать с людьми и делами, а в Америке хорошо будет показывать результаты своих размышлений и дел!

…Т. е. современное материальное устройство мира – это как подмалевок в живописи. Плоскость закрашивается быстро и стандартно. /А они думают, что уже написали картину! /

У них нет ни земли-смерти, ни зернышка смысла – одни оболочки, формы - и наполняется только желудок. А как однообразна эта ровная геометрическая красота – она как пустыня. Где неровности, там варианты, т. е. разнообразие жизни…

…Таких очень удобно использовать на шоссе и на рельсах, но они совершенно беспомощны там, где их нет. Так и живут всю жизнь на шоссе…