92 ГОД КОММЕНТИРУЕТ 85-ЫЙ 40 страница

Это очередная стадия инвентаризации, продолжение сборов в некую дорогу.

Творчество – это дань взрослого своему прекрасному детству.

С искусством, как со спортом: превратили его в поприще для профессионального заработка и лишились и массовости, и таланта. Осталось одно зрелище. /Опять-таки, профессионализм и потребительство – это две стороны одной медали. / /Сколько я смотрел чемпионатов мира по футболу – и по сути, одна головная боль и вялый вкус во рту – а мечта сыграть целый турнир дворовых команд так и осталась сказкой. /

Дилеммы – расщелины, из которых я пытаюсь все же вырасти в цвет радости.

Кто не скуп в старости, тот правильно жизнь прожил.

Выбор женщины подобен выбору участка земли, который будет для тебя плодоносить и выбору дома, в котором ты бы хотел жить. Я имею дом, полуимею землю и не имею женщины.

В доме обязательно должны быть запахи: в деревенском, например, запах хвои, сена, мяты, а в городском чего-то экзотичного /квартира как путешествие в иные края! Запах как лучший телевизор! /.

Если делал со стуком и душевным перекосом, то если даже вышло «ничего», всё равно смотришь на творение рук своих с неудовлетворением и предпочитаешь чужую хорошо /а может, тоже с таким же перекосом/ сделанную банальность...

Солнце пекло, но набежали две маленькие тучки и сразу весь жар пропал и на небе присутствует всего только просвечивающий кругляш: «Так и Бог в людях – как сквозь тучи, бессильным пятаком. А во многих и вовсе день серый /для их казарменных местонахождений другое и не нужно/.

Грешник лучше лицемера настолько, насколько лучше открытая рана внутренней, внешне невидимой болезни. /Как многие, пытаюсь грубой откровенностью бороться с собственным лицемерием. /

На северной стороне дома – спальни без окон, на южной стороне небольшие окна – чтоб не жариться, а на восточной и западной большие окна – чтоб видеть восход и закат.

Камень хорошо взаимодействует с металлом – также как дерево с бумагой. Один кирпич и одно дерево – плохо.

С любимых Вангоговских работ буду делать бесчисленное количество копий-интерпретаций. …Также хочется делать художественную мебель /стул Ван Гога – в реальность! /. В природе же нет ничего квадратного. …Пестовать стул как пестуют собачку или кошку… Параллелепипеды неизбежны как неизбежен деловой подход, дело как таковое, но ведь жизнь человека – это не одно дело. Конструктивизм – это рельсы в пустыне: эффективно, удобно, но нужно ли. …Мебель по принципу диковинных зверей… И у Шагала, например, присутствует мебель, но эта буржуйка слабее Винцентова стула; другой от неё запах: мистический, домовой - а у Ван Гога вечно юная солома.

Ван Гог, Бах – они творили, зная как должно выглядеть прекрасное. Воплощение – слишком тяжелая задача, чтобы можно было вытянуть её на одних эмоциях. Вдохновение давало это знание!

Должна быть семья любимых мотивов, с которыми вполне можно прожить всю жизнь.

Сделал копию «Персикового дерева» Ван Гога и зверевского «Петуха». Стал мазать быстро и эффектно, хотя по-прежнему крайне примитивно по технике. В общем, вдохновлен успехами /радости дилетанта, коих лишен в писании/. Прогресс в делах и застой в своем главном /даже готов иногда пустить с молотка, чтобы потрафить этому «прогрессу»/…

…Обучат ремеслу и всё, больше у человека ни на что нет сил, ни на какой прогресс. «Если хочешь, то прогрессируй в рамках своего ремесла». Так привык, что не замечает, что страшно тесно. Прогресс в точке… Поэтому-то прогресса много, а смысла мало: все разошлись по своим точкам. Живут инерцией старых смыслов. Супермодерновые и качественные снаружи и в дырявых лохмотьях внутри. /Ну и блестки – эти фиговые листки современности, ну и шум – африканская первобытность. /

Созерцаю свой обычный пейзаж: «А ведь если рассмотреть те пучки листьев, которые видны отдельно и силуэтно, то это подобно локальной россыпи мазков на картине, орнаменту из мазков, характерному для моего метода…»

«Худой мир лучше доброй ссоры»: худой мир – это передышка между двумя добрыми ссорами. Людям стало худо, но они не покаялись. Поэтому-то и не прерывается эта цепь, что люди довольствуются «худыми мирами». …Худой мир – это попытка жить на пороховой бочке. /Счастье на ней как виновник самоубийства! /

Правильное понимание о Боге – это камертон, который сам по себе не участвует в музыке жизни, но без которого не сыграешь её не фальшиво. Богов три: один – камертон, второй /Христос/ - музыка, а третий - дух, позволяющий нам эту музыку играть и тоже становиться христами. Камертон ничем не может помочь сам по себе. Нужно увидеть музыку, побеждающую смерть и тогда дух явится сам, воодушевленный ею.

…Почва под ногами всё ещё недостаточно добрая: слишком при дороге, слишком сорняков много, слишком мелка ещё.

Эти люди бестрепетно и убивают и умирают и, уверен, им вовсе не снится как они летают по небесам в белых одеждах… Они едины, как едина природа и различны, как различны различные местности. …Отличие отца от сына – это отличие матери отца от его жены: берите в жены женщину, похожую на вашу мать и тогда ваш сын будет вашей копией /если отец похож на своего отца/. …И различие между добрым и злым в народе – это различие между хорошей и плохой погодой, хорошим и плохим участком местности.

После дня на природе, среди свежести и сны другие. Мало, что более отрадно в моей нынешней жизни: вроде всё потухло, повзрослело, а тут такая юность, детство. По ощущению это как эликсир вечной молодости, с таким омолаживающим холодком – и его много, как в реке, как в небе.

У папы отпуск и они стали больше бывать здесь – и снова много нервотрепки. Эх, убрать бы эти очевидные и большие части наших существ, состоящие из раздражений, слепоты и прочего. Как погребенные, изъязвленные. И сдержанность – это не выход, а только попытка заморозить и скрыть ситуацию. Крик поднимают больные, которые не могут терпеть и бороться.

Нередко всё хорошее оставляет меня – работы таковы, что только утомляют – и является похоть, как спасение от омертвения – и тогда пытаешься вспомнить что-то детское, то, чему мы радовались. «Чему же мы радовались? » – глухо, без ответа; а может и пронесется в сознании далекий отблеск, детская улыбка. То ли кредит твой у Бога велик, то ли игры идут по маленькой, но они длятся бесконечно, а ты всё ещё с чем-то. Ведь соотношение выигрышей и проигрышей в жизни такое же, как в «Спортлото».

Показать человеческую силу, её способность из ничего создавать многое, её способность аккумулировать убийственные удары… Но нет во мне такой силы. /Почему бы родителям не жить долго и почему бы самому не иметь детей?.. /

Я гениален, как муравейник. У каждого свой муравейник, но тонкость ходов, а значит и вмещаемое количество «муравьев» различно – вот и вся разница. …Если бы «умники» решали задачи «простых», а «простые» задачи животных, то им было бы просто справиться. Может, к этому они и должны идти?! Ведь только «умник» может быть счастлив на природе.

Папа сжег пластмассовую ручку у отличной поварской ложки из набора – дым, копоть. Я разнос ему: «У тебя психология потребителя. Потребитель, включив что-то, удивлен потом, что само вовремя не выключилось.

Скатерть-самобранка, ковер-самолет и сапоги-скороходы – как вековечные мечты потребительского человечества.

Вот мысль вечерняя – полная томительных предчувствий, полная цвета, но на черном фоне, полная странных растворений и забвений – её я ценю более всего.

Утро, молодость, радость – это врата земной жизни, земного рая, а вечер, мудрость, высокая тоска – это врата небесной жизни, небесного рая.

Родители читают хвалебный псалом Давида – мол, вот и мы также славим Бога. Я: «В Библии ничего не сказано, чем отличался дар Каина от дара Авеля, а Бог один принял, а другой отверг. Человеку может казаться, что он славит Бога как Давид и приносит жертвы, как Авель, а оказывается иначе. Потому что дело в сути, т. е. в тонких различиях… И не говорите, что вы искренни – коммунисты и приверженцы разных религий тоже по своему искренни. Просто Авелю его собственный дар принес удовлетворение и покой, а Каину нет. И позвал он Авеля в поле не для убийства, а от этой своей неудовлетворенности, когда человек ищет к чему бы прицепиться, с кем бы устроить «разборку». Т. е. убийство было непредумышленной, страшной неожиданностью. …Фраза «Что, я сторож разве брату моему» – это же вечная фраза /в разных вариантах, типа: «я за него не отвечаю», «какое мне дело до других»/. Т. е. и я недалеко от Каина и убийства… И рай, и ад в одиночестве. Т. е. уйдя от одиночества можно спастись от ада и пребывая на людях невозможно достичь рая в себе… Христос искупил грех Каина: смертью искупил убийство – а кто искупит грех Адама? И как искупит?

Авангард: стены – бастионы непроницаемости - сделались шокирующе откровенным стендом, огромным телеэкраном показывающим местное кино.

Надоест город, переполненный кричащей изнанкой /или только масками/ людей…

При виде шумного яркого детского сада радуется любое сердце.

А на крышах писать молитвы к Богу.

Но у людей ведь не дома, а квартиры, у которых нет ни боков, ни крыш и не отличишь фасада от изнанки /и этаж 8-ой! /вися в люльке от головокружения нарисуешь что-нибудь необыкновенное//.

Случилась очередная перевеска картин и из маленьких лакированных репродукций неожиданно составился интересный триптих: «Христос и юная девочка молятся о шишкинском лесе»!

Опять плохая погода, дождь. «Это как у людей: хочет человек быть хорошим, полдня посветит, а потом снова завладевает им зло».

Родителям: «Ваш случай типичен: в мире было, есть и будет огромное количество набожных женщин и мужчин, ищущих в религии благоприличия».

Может, это оттого, что женщины переносят на Бога свою нерастраченную на мужа любовь. Им бы своих мужей любить больше, вдохновляя их на большее, а они, не любя, устраивают монастырь на дому… Если в муже нет Христа, то приходится пытаться самой без моста перейти эту реку. И вот появляются тучи фальшивых паромщиков, религий…

«Не люблю я говорливых оптимистичных евреев: они всегда мыслят сугубо абстрактно, т. е. безжалостно и цинично. Всегда ими движет только эгоизм, заправленный бензином какой-нибудь вавилонской идеи. Просто сменили марку бензина. Для таких евреев нужно специально поддерживать существование наук и проч. – как резерваций, где эта популяция не может принести вреда.

Насколько у нас преобладают центральные СМИ, настолько преобладает президент над депутатами.

Я бы запретил моторные лодки из-за одного их шума – они крадут тишину, которая есть тоже великое экологическое богатство.

/Это Вовка подал идею о маленьком катере. Я сразу вспомнил вид с холма на петляющую Свиягу, чудо Божие. Как прекрасно было жить на реке! /

Ужасно тяжелая погода этим летом /ещё ни разу не купались/. Очень часто голова болит /надеюсь, от неё, вот и Женька всё время не в себе и только сном спасается/; не удивлюсь, если и какую-нибудь несуразицу настрочу /старое, повторенное бредово, как в кошмарном сне/.

Из Вовкиных рассказов: его капитан не пропустит ни одной рюмки, которую предлагают – не спился, потому что жена деньги отнимает /а может и сам либо скуповат, либо домовит – что одно и то же/ - и ни одной юбки, которая предлагается. А так: «домой хочу, к жене, детям».

В Евангелии сплошные противоречия, из которых можно выйти лишь диалектически /т. е. реален этот выход только в самой жизненной практике/: например, с одной стороны «блаженны нищие Духом» и «трудно богатым», а с другой стороны: «у имеющего мало отнимется и прибавится имеющему много». /Также с миром и мечом/.

Я вынужден быть рационалистичным. Надо просто шаг за шагом выходить из этой среды, создавать иную.

…Я не могу пока выходить в мир, потому что я не владею собой.

Вспомнилась отправка в стройотряд: колонны, лозунги, а в рядах – разгильдяйская походка. А по задумке тут, наверное, полагается марш /как, наверное, и было при Сталине/. Формы ещё те же, но дух у людей уже другой. Марш разгильдяев. Теперь новая вера: в волчью рысь. Недолет-перелет в мутной от крика демагогов воде.

Книжки про Ван Гога: ничего, но как с религиозной литературой: интереснее всего цитаты первоисточника.

Мама с папой имели перспективу беседы – противоборства с каким-то религиозным деятелем средней руки, но тот пока не соблаговолил. Спорили, как лучше возражать, «вести себя» – вернулись слегка не солоно похлебавши.

…«Братья» и «сестры», с которыми видятся только по воскресеньям /и не возлагайте на них, ради Бога, большего бремени! /. Вот убрать бы попов–«пресвитеров», чтоб посмотреть, что получится…

…Коллекционируют «великих» /художников и т. п. / - расхватали по капле чужую жизнь – у самих ведь нет. Ценят, но сами не последуют. Купля-продажа в храме.

Дерево: кора в одном месте содрана и видно белое тело /лгу: уже не белое, а под цвет коры/. А кора толстенная, корявая. Так и человек. Так кору машиной содрало, а человеку кору взрослого человека-дерева не преодолеть. Кора как рабочие руки мужчины, а белая середина, как жена его, которую он оберегает, обнимает. …Женщина – это реальность земли и пока мужчина не имеет женщины, он не владеет этой реальностью, он всё ещё умозрителен. Земля, женщина в каждом из нас, они нам снятся – но нужно, чтобы Бог извлек их из наших ребер, сделал реальностью.

Когда я в делах, я скупердяй /настолько неистовый, насколько неистов в труде/, а когда я отдыхаю, я добрый – уже ничего не помнится. /Т. е. проблема добра – это проблема того, будет ли наш труд похож на отдых /через радость, вдохновение/. …Работающий слепо гребет под себя, у него настрой землекопа. …Отдых всегда рядом, мы могли бы много отдыхать, т. е. наслаждаться, но человек пытается работой компенсировать свои комплексы. «Трудоголик» вырыл себе могилу, сидит в ней, а умирать не хочет!..

Убираюсь в доме так, будто жду, что появится некто, кто будет мне женой.

Границы между насущным и меркантильным человек не видит потому, что она у всех далеко позади – мало человеку нужно.

Размышляя о БГ: слово «любовь» может так же выродиться, как и слово «Бог».

…И где много слов – как у БГ и меня – там уже не будет много дел. Только способный быстро и компактно упаковать своё понимание главного сможет делать дела. Мы застрахованы от иллюзий, только пока мы распяты. А дела чем медленнее совершаются, тем дольше живут. Каждый должен сделать свой минимум, и каждому надо растить своё дерево познания – ведь не бывает двух одинаковых дерев.

Живописность старых двориков – несмотря на то, что это просто случайное нагромождение. И грунтовая дорога в колдобинах несравненно лучше гладкой асфальтовой. /У потребителей и живопись ценится подобная асфальту. / …Дворики для стариков, бабусь и детишек, но и остальным хорошо в таком дворе.

Мамино, русское: «сунула» – на нем произрастает восхитительная спонтанность этих не вычерченных в конторах строений.

Папа: «надо быть реалистом». Я: «Ещё Гоголь показал цену вашего реализма» – «Что Гоголь, при чем здесь Гоголь». Я: «А ты думал, что они только для школьной «литературы» писали?! »…

Толстой – это взгляд некоего объекта на субъект, а Достоевский – это субъект о субъекте. Книги толстовского направления пишутся от лица некоей подразумеваемой системы, которая считается объективной.

…Часто «много повидавшие» не только не более опытны, а напротив чрезвычайно наивны и схематичны.

Елкин позволяет, чтоб им управляли – в случае чего это позволяет свалить всё на данного инициатора. И он держит целую свору кукловодов и постоянно слегка их стравливает. Т. е. на самом деле это он играет ими. /Арбатов и Яковлев – это одни из многих кукловодов Брежнева. / Самого-то занимает только собственная фигура на троне.

Опять с грузом приходится идти в лесу на дачу /и с дачи/ - вроде невелик груз, а уже не можешь отдаться созерцанию природы, вдыханию её. Груз как прокол в надувной камере внимания… Папе: «понеси немного» - и сразу всё стало ярче, полнокровнее.

Летом обрываю ягоды, как мысли, а зимой обрываю мысли, как ягоды.

Каждый ум – это особица.

Ортодоксы держат сухую палку, а либералы держат облако.

Встречая невысокое /но настоящее/ добро я улыбаюсь приветливо, но печально.

Термин «синтез» ничего не облегчает: суть синтеза остается загадкой.

Собираются вокруг догмата внутри деловито выстроенного здания /«церкви»/.

Вангоговская стенографическая скоропись. Трудность, если и есть, то такая же, как, например, при изучении иностранных языков: лучше учиться с детства. Он просто упразднил всю предыдущую живопись: «зачем «оптический обман» и т. п., если всё можно сделать очень просто и очень живо».

В лесу собираю ягоды. Вдруг крики рядом. Но заметили меня, покружившись вокруг, удалились. Опоздали на одну электричку.

…Мимо проходил мужик, окликнул, о чем-то спросил – и странен был мой надломленный голос, голос худого длинного человека с багровым лицом, склонившегося на колени посреди леса.

«Талант» - это от боли. Дар удара. И не можешь жить «нормально», живешь, если только сливаешь боль, держишь её под контролем. «Пока я мыслю, я всегда владею ситуацией». «Пока я мыслю, я всегда оправдан, ибо мысля выбиваюсь из сил».

Стараешься, но может, и хуже становишься: ведь взрослость сама по себе хуже юности. Зеленое яблоко хуже и цветка, и плода.

Рембрандт – это душевность, увековечиваемая с помощью древности, а Шекспир – это душевность, увековечиваемая театральностью /древность понятая как театр и театр, понятый как вечная история/. Только Шекспир сидел на Антике, а Рембрандт на Библии. Если будешь чувствовать себя богатым, то будешь вечно рефлексирующим – поверка богатств… Позирующая душевность в черном ореоле Соломоновой мудрости.

Богу – жизнь среди людей?!

Американцы – это колосс на глиняных ногах, а русские – это разруха, покоящаяся на титановом фундаменте. Поэтому американцы беспокойны, но оптимистичны, а русские покойны, ленивы, но пессимистичны. Американцы погибнут от преувеличения своих неудач, а русские – обретя успех, с которым они не справятся.

Империи как динозавры; это упрощенные, уплощенные миры, обреченные на исчезновение. Они останутся всё те же, но система ценностей изменится, и обесценятся их ценности.

…По одному случаю я понял, что получается, когда люди друг другу не доверяют, но имеют друг с другом дела. Понятно, почему американцы спецы по сюжетам, по детективам – по психологии внешнего движения /а не внутренних состояний, как русские/.

Мама рвет свежий огурец, отбрасывая навяливаемый мной старый: «Мам, ты как сама природа: пусть слабейший гибнет».

Бережливость /не скупость/ - это христианское качество.

Моё писание превращается в нечто, подобное радиоволне приемника: включил, послушал /и записал, что слышал/, а потом отошел и забыл всё.

Бог свиреп: пусть уродами сделаю /«вырви глаз, отсеки руку»/, но буду заставлять жить. Бог бьет, разбиваясь сам – об это дерево, этот камень: Христос. Чем позднее ты пробудишься, тем под более сильными ударами Бога обнаружишь себя /у меня это были уход из института, армия и низкая работа/ - но претерпев и продвигаясь к лучшему, новому миру, ты выйдешь из под этого обстрела.

Деревянный дом выглядит лучше, потому что сам лес – это нечто вроде рассеянного в пространстве штабеля.

Евреи – там рабочих столько, сколько у других наций инженеров /т. е. Бог избрал их так, как избрана голова из всего человеческого тела/. При 2000-летней потере себя, они гениальны только в идеях типа «всё относительно». Гибкость без цели ведет к изворотливости, живость без цели к праздному гедонизму. «Сегодня я в Нью-Йорке, завтра я в Монако» - можете быть уверены, это говорит еврей, им такая жизнь нравится.

…Вечером усталым рабочим шел с дачи и встретил детей на велосипедах. Чистые тела и одежды, чуть смуглые лица, яркие цветы на белоснежном платье. Первая мысль: «они никогда не будут вот так потеть как я».

У евреев нелюбовь не только к труду, но и к страданию. Это они делают мир «конфеткой»… Варварам «конфетка» на самом деле совсем не по душе – с её помощью они только пытаются изжить ощущение своей неполноценности, деревянности. Похваляются друг перед другом.

В войну не бывает «мирного населения» /а, значит, нет и «преступлений против мирного населения»/ /перефразируя «виновный в одном – виновен во всем», виновен один – виновны все»/: «не боритесь против своих вояк–убийц, одобряете, готовы мириться когда других, а не вас бомбят – так вы тоже виновны». Т. е. защищающийся от агрессии имеет право на «террор», если он действительно невиновен и жертва.

…Ирак провинился, но реакция была заведомо неадекватной: судья хуже грешника. Также и сербы, наверное, сделали немало зла во время войны, но это зло от отчаяния, зло человека, которому все его братья несправедливо плюнули в лицо.

Пока собирал лесную малину сочинил письмо к Горби.

Иду на дачу, крутой паренек навстречу: правая рука согнута в локте, кулак сжат, другая рука этот кулак почесывает. Нет, настроение у него мирное – я прошел мимо без последствий - это у него просто рефлекс…

Часть пути на дачу проходит вдоль боковой ветки железнодорожных путей и я всегда ходил по одну от неё сторону, а тут мама показала другую: и словно попал в другой мир, словно через горный хребет перевалил: там тропинка уже, лес ближе – а где расширяется, полно полевых цветов; близость шоссе там не чувствуется, народу мало, словно в глуши, а под ногами не темный суглинок, а что-то песчаное. В жару там тень, зато вечером именно там светит солнце… /И - образ в нагрузку – маневровый паровоз, кажущийся более далеким, чем он есть из-за полузаслоняющих его от меня высоких трав, смутно ассоциируется с романтикой фильмов о гражданской войне. /

Вот где бы оказаться с девушкой вдвоем: посреди цветов от любви, наверное, никуда не деться. Цветы как рассыпанный подвенечный наряд; они - искорки радости, детишки-ангелочки в поисках своей первопричины – любви. И пространство замкнутое, сближающее. Асфальтовый на все четыре стороны разъезд – это же убийца.

…«Послания» в газеты или общественным деятелям /да и просто незнакомому человеку/ дают мне большой стимул к работе над стилем. Наверное, и сама жизнь среди других людей будет требовать того же.

Подряд несколько дней хожу в лес за малиной, устаю, прихожу домой – мама с чего-то начинает ерепениться: «А у меня тоже миллион дел» – «У того, кто всё делает никогда не бывает миллиона дел – они у него не скапливаются» /На тему притчи Л. Толстого о мусоре! /

На столе увядший букет /навожу порядок после 3-хдневного отсутствия/: чуть ли не все стебельки переломлены и цветки висят вниз: «А это что за пародия на Ван Гога?! »

…Легко пародировать Окуджаву /несколько мотивов мурлыкалось, пока малину собирал/: «А я в рот ему смотрел». Вдохновляется импортными пивными банками /вместе с розой, конечно/. Столько жизни, а у него «опять стоял пред ней, коленопреклоненный». Прибыльное дело: витанье в облаках…

Опасности вождизма, меркантилизма, ухода в частности, вырождения в позу так сильны /не говоря уж об опасности быть съеденным «зубрами /то бишь волками/ общества»/.

Надеюсь, что я не честолюбив, а метафизичен, не граждански озабочен, а отстранен самой малостью своих сил.

Боб мечтает о событиях. … Жениться ему пора; но всей неудовлетворенности женитьба у него всё-таки не исчерпает…

Устав от сложного, требовательного, устав ждать когда оно к чему-либо /«к событию»/ приведет, хочешь вернуться к «простому»… К простому, но крутому – от чего у нас скорее всего сразу получится несварение желудка…

Сегодня опять пасмурно, дождливо, но как-то по-другому, на настоящую осень похоже – и чувствую себя очень хорошо /а папа наоборот плохо/.

Имеющим разный подход к делам стоит ли вместе их делать – они не ценят моих стараний. Но с другой стороны в целом получается некая гармония, дополнение друг друга. Терпеть положение слуги без чаевых? Талант всегда востребуется, но никогда не оценивается – ведь у всех свои таланты, а значит и своя мера для оценки чужих талантов. …Работаешь для Бога, для гармонии, послушно следуя своему инстинкту.

«Плохо быть члену одному».

Раз есть похоть к женщине, значит, всё-таки не очень сильно её любишь.

Безработица… Что получить «срок» нищеты, что получить срок тюрьмы…

Папа: «Увольняют только плохих работников» – «Такие же наивные, как ты думали, что сажают только плохих граждан».

Богатство сильно соблазном, а состоявшихся рабов своих потом не очень-то балует: каждый богатый работает управляющим своего капитала – который как гора льда: может растаять, а может и нарасти.

Когда в 3-ий раз ешь какую-нибудь икру, то радуешься меньше, чем тогда, когда голодным ешь хлеб или жаждущим пьешь воду. Богатство – это похоть очей и гордость житейская и ничего больше.

Америка – это целое государство богатых. Они хотят всех сделать богатыми – и это ад!

Собираюсь на дачу один: «Одному плохо. Книгу какую-нибудь бы взять… Нет для меня таких книг, с которыми можно было бы поехать как с друзьями! »

В свободный от дач день: «Вов, нет ли у тебя чего-нибудь почитать интересного – чтобы, когда снова пойду по малину, вспоминалось и обмозговывалось /как во сне/?! »