92 ГОД КОММЕНТИРУЕТ 85-ЫЙ 35 страница

Сейчас безумных, которые исцеляют держат в психбольницах – во времена Христа не было их. …Помести Христа в мир кривых зеркал – он же «комната смеха» – и никто никогда не опознает Его.

Мещане-иностранцы и у русских способны узреть только нелепые самовары, которых у нас уже 100 лет как нет. Каждый, куда ни посмотрит, видит только себя.

Белинский: «русские – самые атеисты», Достоевский: «русские – самые мистики».

Атеизм евреев всего сильнее проявился в распятии Христа, величайшего мистика и истинного сына своего народа.

…Приходится тянуть резину, потому что куда же вылетать в нашем мире человеку «разогретому»?

Итак, теперь Мережковский – случайно попалась неслучайная книга. Коммунизм с именем Бога на устах.

.. Если ты близок к людям, то достаточным оказывается и эволюции, а когда ты отделен и далек от них, то тогда, конечно, «приходишь к выводу», что нужны сильнодействующие средства.

Вообще все эти идеологии новейшей формации по сути безыдейны, потому что молятся богу реальности, дела и только обслуживают этого бога своими скромными дарами.

…Уважают только силу и богатство – а и то, и другое для России на Востоке. Т. е. приобрети Восток, и ты приобретешь Запад.

«Религия Троицы» /его главная идея/ - речь опять о религии. /и как в Троице истины умножение сил отдельных Лиц, так и в троице лжи. /

…О Боге и Христе полно, а вот о морали, о любви в реальном, а не метафизическом смысле – практически ничего, мертвое место. …задавлен Христос, душа, без чего дух – это всегда функционерство. Поэтому для реализации берется всё то же, ни на йоту не подвергнутое сомнению, негласно признанное вечным: политика, войны и т. п. И кроме того: указатели-то ясные, а вот цель всё же как-то странно бесплотна, то ли «духовна», то ли утопична – всё как с коммунизмом.

«Святое пиршество плоти в мире преображенном» - сбылось: и мир «преображен», и «пиршество плоти» налицо.

Я спою вам песню о «разумном насилии» и о «любвеобильном патриотизме»! Весь их разум – в насилии, вся их любовь – в национализме.

Цитатами из Евангелия Мережковский пользуется не так, как убогие религиозники, которые не знают о чем говорят, а весьма близко к действительному их смыслу и назначению /так и сатана Христа цитатами искушал/... «Устрою им царство Христово и буду им Христом – и где там будет этот мой поклон самому себе, что он будет значить, кому он будет известен».

…Идейное, если нет любви, и если нет зла, выливается только в возбуждение, способное привести к сумасшествию. …Похоже, для меня это свидание с Серебряным веком будет чем-то подобным искушению Христа в пустыне. Оказывается, есть кое-что и получше газет, оказывается, что уже опробоваются предельные энергии и самые далекие теории. Мне не хватало достойных противников. И сразу всё стало непростым… иуда верил в мрак сложностей, а Пилат в свет формализма… Убив Его, он убил себя – сатана умирает, когда убивают вас. …Толстой ружье спрятал, а Ван Гог не спрятал. Ван Гог никогда бы не смог повеситься – а тут слишком малого движения было достаточно. Он его взял с собой, мол, еще подумаю, не спасет ли картина – картина не спасла, она лишь фиксировала отчаяние-безумие. …Ван Гог – это история одного из джинсовой городской толпы… Когда Христос умер, это потрясло более всех именно Иуду – поэтому он и повесился /если бы он дождался Его воскресения, он, наверное, бросился бы искупать свою вину?! / …Христос: «кому Я дам чашу сию, тот предатель». Иуда: «кого я поцелую, тот Христос»… «Похоже Иуде Он подал чашу тут же, потому что тот торопился куда-то». Иногда, тем более, в темноте /факела не позволяют различать тонкости жизни/ - и не поймешь: прошел один мимо другого или на ходу успел вступить с ним в контакт… Бог сатану низверг на землю, чтобы он страданием искупил свою вину, а тот вознамерился превратить ад в рай. …Мышкин – «князь» не от мира. …Мережковский на Верховенского похож, похож /кстати, и Ленин похож/. …Сейчас устраивают бескровные «нежные» революции и «свободное государство». Не справившись, сливают воду.

Мережковский: «любить женщину без ревности, без насилия над личностью – такое же чудо как любить родину без революционного или государственного насилия. Между браком и блудом нет границы вне Церкви – вне чуда. Прелюбодеяние – половое убийство». …Прелюбодеяние – это чудо, совершаемое грязными руками. …Прикладывать силу-то приходится всегда – и когда делаешь доброе, а не только когда делаешь злое.

России нужно нечто вроде славянофильского либерализма. Не Россия для западной свободы, а западная свобода для России – в тех дозах и аспектах, которые ей, России будут полезны. «Демократия» не годится: она неизбежно превращается в царство толпы, управляемой демагогами. …У нас сначала наглотаются всего подряд, а потом под предлогом, что живот болел, мучают себя голодом, вовсе ничего не едят.

Когда все прожженные, когда все злые, то получается как при атомном оружии: боятся воевать, не надеются обмануть друг друга.

Надо двигаться к бессловесному пониманию бессловесного мира, природы – но двигаться при помощи слов. …В голове должен быть муравейник, а в жизни полный покой. Так было у Христа.

Религии успех имеют только у негров, у которых его имели бы все, имеющие единого Бога на небе /например, те же мусульмане/. Успех в немалой степени основан на явленных «чудесах»: ярких побрякушках и проч. …Христианство в Японии или Китае распространено меньше, чем дзэн-буддизм в Европе! В Корее своя местная разновидность, с христианством имеющая весьма далекое сходство и называемая так только потому, что и сама Европа уже к подобному же положению пришла /к тому же у этого Муна сильнейшие экспансионистские тенденции! / К душевному они равнодушны, как равнодушно к нему и без того прекрасное дерево. Обольщение материальным прогрессом? -–они ему не поклонились, а тут же шустро наладили сами. Только личный пример, только нечто, преодолевшее национальные, региональные рамки может и произвести впечатление, и приняться местной традицией.

…Лишив Христа Отца и Духа /истории и силы/, взамен они наградили Его «Божьей Матерью» - «ведь плохо Богу одному». Стал Христос маменьким сынком и сиротой.

Мечта – почти каламбур: как Мышкину поехать в Ленинград, поехать дворником, а потом неожиданно получить «наследство» в виде публикации.

Ну и любовь, конечно.

…Человек – это слабость и хотение. …Бег от смерти – это бег от жизни, а момент полной смерти – это и момент полной жизни, и он тоже переводит нас в иное измерение, так что мы уже не возвращаемся к прежнему.

И ты не будешь творить «чудеса» - они сами будут твориться. …И ведь чудо – это не только лечение больных. Вот пение – это явное чудо. Весь тот мир – чудо. И надо, попав туда, суметь показать его людям – и тогда они сами будут исцеляться. Когда тот мир сможет тебя воскресить, тогда он сможет исцелять и других. …Исцеление – это ведь не воскресение: это не обретение доброй печати, а только снятие злой – возвращение человеку свободы выбора.

Я пока верую в любовь только как в заветное, магическое слово. …Вера в слово и в словах, и вера в дело и в делах.

Что-то я в последнее время так самоуглублен, что когда хожу по магазинам, то как полуслепой напрягаю зрение – иначе смотрю и ничего не вижу.

Вынужден Женьке включать ТВ и, чтоб не отвлекало /а я очень напряжен и всякий шум для меня стал болезнен/, включаю у себя музыку Баха: пусть техника воюет с техникой, а я останусь свободным! Причем включаю так, чтобы в сумме они оба звучали неразборчиво.

В 1905 году царь расстрелял народ – разочарование в царе, в 1917 году народ расстрелял царя – разочарование в народе, в 1991 году опять народ расстрелял царя, а в 1992 году опять царь расстрелял народ… Неужели еще осталось место для каких-то иллюзий /сейчас не осталось, а потом снова появятся. С опытом, как с жертвами богам – регулярно требуются всё новые подношения/.

Петербург – это символ того, что путь в Европу ведет Россию в болото и к чухонцам.

Чтоб увидеть сатану, плоского, но огромного, как океан, нужно самому подняться как можно выше – только Бог видит всё плоское «величие» сатаны. А для «поверхностных» людей этот океан только еле различимая линия.

Зима такая теплая, что постоянно чудится, что уже весна на подходе /а еще и снега-то толком не было/. Такой же звонкий, ясный воздух, как в марте. Впрочем, после Рождества каждый новый день к весне, ведь день начинает прибавляться. Только у нас, в России два месяца пройдет прежде, чем эти изменения, накопившись, смогут реально прорвать ледяную оккупацию. А до того так и будет витать невидимый, еле ощутимый запах весны, не находя еще себе места. Младенец уже появился на свет, но еще только растет, не вошел в силу.

Книги, кино пробуждают желание лучшей жизни, но не дают к нему никаких оснований. Сатана вместо того, чтобы убивать желание к лучшему, искусственно раздувает его – чтобы люди в нем разочаровались – и превращает это представление о лучшем, навязывая свои химеры. …Разочаровавшись в вере в лучшее, тем более хладнокровно отправляются в кино, чтобы «полтора часа пожить лучшей жизнью». «Лучшая жизнь» превращается в нечто утилитарно простое.

Человеку не дано знать, что такое сущности, которые ему заданы Богом /свет, материя, хотение и т. д. /, а дано знать взаимоотношение сущностей. Потому что только это ему и нужно. А Вовка в черной дыре: «почему я выберу то-то? ».

…Ведь это бросается в глаза: обилие в Америке «шоу» и «мюзиклов» и аристократический, классицистский стиль их «коттеджей». О чем люди действительно мечтают, то всегда сбывается. Более того, только мечты и сбываются, т. е. всё, что бы ни возникало – это и есть детища их мечтаний.

«Милосердие Божие не имеет границ» - не милосердие, а справедливость Божия не имеет границ. В Божьем суде мы просто увидим самих себя, получим в награду и наказание свое собственное отражение. И исправиться нельзя будет, потому что человек меняется лишь в жизни, проявляя себя по отношению к другим.

Но и милосердие Божие не имеет границ в смысле проникновения к тому хорошему, что прячется за коростой грехов, как бы бесконечно далеко это хорошее не было погребено. Проникновение с призывом: «живи». И если будешь жить, то грехи «простятся»: распадутся и ты пройдешь сквозь них наружу, на свет иной реальности.

Нужно жить одним днем, быть блаженным. Чуть только свет – сразу и радуйся, не помня ни о каких омрачающих расчетах. Но чуть только тень, так и страдание. Конечно, это идеал, но идеал есть наш позвоночник, центр – а без позвоночника не будет и неидеальной жизни – вообще ее не будет. И абсурдно бояться «перестараться» и «выродиться» в один позвоночник /бояться быть живым взятым на небо/.

Мы ведь потому и не можем ничего, что наши орудия – наши члены – находятся в полузатопленном, полуразмытом, зачаточном состоянии. Т. е. был бы ствол – будет и дерево. …Доверьте блаженному делать дела – он и построит, не преткнется! /Ствол внимания на ствол, а рассеяние – ветвям – разве это не естественно?! /

О троице веры, надежды и любви: в любви max любви и min страдания, в вере поровну и того, и другого, а в надежде max страдания и min любви /огонек/. …Это три ангела: любовь для совершенных, вера для идущих к совершенству, а надежда для только еще пробудившихся. Надежда – это спасательный круг, вера – движитель всякого дела, любовь – это рай, добро уже и без труда. Надежда смотрит вглубь, любовь смотрит ввысь, а вера смотрит вдоль по жизни. Надежда – это дар Христа для спасения гибнущих, вера – это дар Христа для совершения добрых дел, любовь – это дар Христа для достижения неба совершенными. По сути, это всё дар воздаяния за свои усилия уже в этой жизни. Дар воздаяния в нас. А в конце времен будет дар воздаяния и вне нас, «в реальности».

Дары всегда равны искушениям по силе! …Чтоб исполнить «не убий», надо победить смерть. …Толстой восстановил Ветхие заповеди!

…Сатана не сторонник «грубой реальности», хотя из презрения и позволяет всем народам именно в ней распоясываться…

Итак, надо преодолеть «практический настрой» со всеми его чувственными суррогатами, «кожзаменителями» /преодолевшие это победят Европу! /.

Приснилось почему-то, что мне в столовой комнате на моей стене надо добавить желтое: два крыла и одно пламя, всё по отдельности, разбросанно, пятнами. Всю ночь, мучительно: «не хватает, не хватает» – хоть вставай посреди ночи и делай.

Зеленое основание – природа; красные «леса» – строительный дух; а желтое – это жизнь, любящая, летящая и горящая. Картины же – население этого мира-дома.

Достоевский сказал: «страдать надо»; Толстой: «любить надо»…

В нашем мире море художества, но дефицит смысла. Море полноты, завершения старого и дефицит борьбы, начала нового. Моя жажда совершенства требует художества, жизни, а моя честность требует похода в муки неизведанного, первозданного, в море неблагодарной еще целины.

…Страдание – для себя; вера – для дела; любовь – для людей.

…Нежелание попасть в ад по причине отвращения к огромному, умопомрачительному скопищу тел и лиц, находящемуся в ужасном похмелье; нежелание попасть в ад из-за эгоцентризма, чурающегося общежитий!

…Каждый шаг становится критичным /а в детстве критично всякое впечатление/.

…Уже давно я увидел фото некоторых русских храмов /в журнале «Наше наследие»/ и, раз до сих пор вспоминаю, значит они произвели впечатление. Кажется, Петергоф… Какая-то вечная женственность. Скромная Антика на русской – скромной – природе…

…Думал, что моя «высокая тоска» – это уже гарантия и можно читать газеты и т. п., жить распущенно. Это не гарантия, а задаток. …Иначе ты не пенсионер, а безработный, не профессионал на отдыхе, а дилетант. Ищи отдых, покой внутри самой своей службы.

Ощущая себя помещенным в мир огромных частностей, ты теряешь самоволие, как бы зажат среди них. Уже нет нервирующей проблемы выбора: «куда покатиться гладкому шарику, лежащему на гладкой поверхности? »

Теперь уже не отделаешься «регулярностью занятий» и «протоколами о намерениях» – это всё в тебе твое школьно-техникумовско-вузовское воспитание, а также заумь псевдомудреца /аспиранта после вуза! /. И в целом со смирностью ученика, малоподвижностью сидений за партами надо кончать. Почему ты смирился с тем, что жизнь среди людей тебе недоступна? Вот взялся за дела и ведь ничего, а боялся, что у тебя и дела не пойдут. Конечно, надо сначала в делах закрепиться, но не более /т. е. лестница: теория не только закреплена, но и развита, дела закреплены, а человеческие отношения начаты/. …Т. е. теория – это плод надежды, дело – веры, жизнь – любви.

…Мало иметь смутные добрые намерения и надеяться на свою «политичность». …Вообще, величина власти должна быть только по величине цели. …Ах, если бы и пряники побольше, и кнуты похлеще! /Власти сейчас вообще нет, вот и получается призрачный «либерализм». /

«Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные народы» – русские в этой очереди, наверное, первые, а американцы последние.

…На слух многие европейские языки производят впечатление варварских: все эти «шэ», жеваные звуки. Только в русском есть и ясность, и мягкость /испанский и итальянский – ясные, но слишком звонкие/… - неужели тут только субъективность?

…Они, бедные всё ждут у моря погоды и не поймут, почему свобода есть, а добра нет /впрочем, есть ли свобода – опутаны законами до абсурда, шагу не ступишь не по правилам/.

…«Непротивление злу насилием» – это по существу противление злу ненасилием – это Христос и заповедал нам.

/Бердяев послабее Мережковского: он - Европа, а тот - Америка. Но только русские производят ясные теории: в Европе тарабарщина, а в Америке в теории только китч, зато ясные дела. /

Прелести минусового тепла. «Иду, сияя, но тихо – вот в таких противоречиях и содержится истина. Раз тихо, значит владеешь внутри. И это сила, которая сама действует, производит впечатление, так что тебе не надо тужиться, а только охранять свое счастье».

«Посторонился вежливо – вот ведь, трудно вытравить добро. Впрочем, уже многие подошли к тому, чтобы ходить напролом».

Придя домой: «Как хорошо, что не выписали газет – а то бы сразу померкло солнце».

«Небо» – хорошее слово, не хуже, чем «Бог» /китайцы правы/.

Мой метод похож на метод Баха – контрапункт: дай мне любые ноты-понятия – я всё равно смогу сыграть всё ту же свою музыку.

Выключая ТВ, Вовке: «у них-то всё как в кино, а вот ты сидишь в кальсонах».

…На самолетах, мол, в целом меньше гибнут, чем при других способах передвижения. Но когда ты сам идешь или ведешь машину, то всё от тебя зависит /и гибнут неосторожные и т. п. /, а там уж полный фатализм.

Вдруг решил, что пора размножить свои писания: попросил Вовку переписывать под копирку. «Слишком рискованно их в одном экземпляре держать; и если надумаешь печатать, то опять же иметь один оригинал недостаточно. Так что, если хочешь мои писания почитать, перепиши их! »

Женьке попробовал отвечать /на его непобедимый крик, мат и блат/. Он: «Ты на маленького доброго руку поднял! » – «Да, в тебе добрый маленький, а злой большой – не заметил? » /я как факир своими построениями зубы заговариваю! / «Смотри, как человек погибает! » – «Если бы не орал, то и не погибал бы». Ловлю его на смыслах, которого и у него очень много. …Другого метода не потерять себя, не проиграть нет и при контактах с не сумасшедшими блатарями. …Мало им занимаемся, вот и появились у него повадки распоясавшегося беспризорника.

…А вообще, слово возбуждает проблемы, сеет иллюзии; слово – это головная, зубная боль…

Итак, закрепление дела требует твердой теории и капельки любви и жизни. Теория – это сила, а любовь – это крылья. /А на следующей стадии – высший пилотаж. /

Управлять Вовкой так, чтобы его помощь была существенной – что мне необходимо – зависит от этого же. Так что не пеняй на его упрямство или лень, а пеняй на свое бессилие.

Женская красота воодушевляет, а женская легкомысленность приносит облегчение. Женщина – это мужской отдых. /А мужчина – это женская работа. /

Я явственно ощущаю, что корабль моего мироощущения незримо меняет свой курс – в открытом океане это совсем незаметно, но я уверен, что теперь-то берег покажется. А раньше я просто плыл по течению и не представлял ни того, что корабль управляем, ни того, что существует земля, где произрастает жизнь.

Появившаяся жизнь даст новое качество моим делам, а новое качество моих дел даст новое качество моим теориям. Т. е. каждая капля жизни будет живительной и для дел, и для теории.

Воюй только на чужой территории. Ведь человек выдает себя каждым словом и каждым движением – и методично разоблачай, раздевай его, показывай, что у него не доспехи, а дырявые лохмотья с чужого плеча.

Художество может быть трех видов: теоретическое /его я уже вижу/, деловое /живопись и все прочие занятия/ и жизненное /но до этого мне еще очень далеко/.

Психология – это взгляд изнутри; очерковая точность, деталь /«реализм»/ - это взгляд со стороны; образ – это взгляд издалека, с неба. Меня влечет соединение образа с психологией. …Образы стоят, психология мчится, образы воспаряют, психология вгрызается. Образ – это рай, а психология – это поиск рая в страдании.

Реализм, классицизм – это вовсе и не искусство, а утварь буржуазного или аристократического обихода. Первые – образы молодости: надежды, порыва, самоуверенности, а последние – образы старости: разложения, отчаяния, химер. Великая простота и великая изощренность. …Возрождение вдохновлялось Антикой, а нынешние корчатся от порожденного Возрождением. Удовольствия ведь часто выходят боком в конце.

…Это работа грузчиком – или ювелиром – без вознаграждения. Только изредка, как милостыня, подавалась кружка подозрительной по запаху воды или сухарь, об который обломаешь все зубы.

Вся грязь в отношениях полов всегда от слабости человеческих чувств – тогда животные превозмогают.

…«Бог – это сверхъестественное существо» – тем самым у Бога отнимается естество, через которое только Он и близок людям! И что за манера говорить о том, чего не знаешь: кто ее видел, эту «сверхъестественность»? Дай Бог, с естеством разобраться. Убрали Бога за горизонт и в реальной жизни сами всё за Него решают.

... Американцы – пышнотелый капитализм.

…Голая геометрия современных домов… «Геометрия человеку ясна – ему ясна ее отвлеченность и пустота…» Но эти скелеты могут вновь наполниться жизнью, облечься в плоть, воскреснуть.

Всё было во мне и раньше, но было неограненным, неотшлифованным, неоцененным. Так что я только защищался и вечно судорожно искал каких-то других средств защиты, вечно был нахлобучен, озабочен…

Иду по улице и с одного взгляда «читаю» лица. Молодые безнадежно активны, а старые безнадежно пассивны…

«На всех ветвях сидят, как на веках, толстея, голубицы с голубями» /В. Соснора/ …Вот Дерево Истории, черная – вечная – кора. Статуя самая страшная, если бы не это детское озеленение каждый год, каждый век. …Каждый век – ветка – растет отдельно, у каждого своя, особая история… Каждая ветка – век – это черный, корявый, деревенеющий поиск голубизны в пространстве, поиск, иссякающий в бессилии. …Все века вечно живут вместе…

Не обязательно расписывать целые теории. Творю в самой жизни, а потом только записываю…

Русские – это старая нация, а американцы – это молодая нация.

…Русские предсказывают заранее – еще тогда, когда никто не слушает – а американцы предсказанное исполняют задним числом – тогда, когда всё, например, эта техника, уже надоело. /Технический декаданс! /

Американцы хорошо делают большую форму – те же небоскребы и т. д.

Молодые американцы будут двигаться ко всё большей молодости, к инфантилизму, а затем и идиотизму младенчества, а русские, старые, будут двигаться ко всё большей старости, дряхлости, к старческому маразму.

Любовь /половая/ у американцев – это слишком жестко закрепленная деталь.

В другой комнате работает ТВ – американское кино. И всё, что не донесется – штамп. Плотная, сплошная цепь штампов, унифицированных, формализованных «фразеологических оборотов», вполне пригодных для компьютера. Полное отсутствие «постороннего» смысла и настроения. Тоже, конечно, и с русским кино /в другом роде/. /Кстати, было бы не грех проиллюстрировать многие из твоих обобщений. /

Поэзия – это тарабарщина, наряду с философией. Ее терпят из уважения к искусству так же, как философию терпят из уважения к науке.

Все подвизающиеся на ниве искусства – это орден людей, имеющих то кредо веры, что смысла нет /или он слишком очевиден/, а рай есть /и он не слишком очевиден/. Что в смысле нету рая, а в рае смысла. Это всё духовные гедонисты /включаю сюда и духовный мазохизм/.

А вообще, только так, как БГ творить и естественно: если пишешь стихи, то пиши и музыку. Стихи без музыки – это только полуфабрикат, основа. «Умозрительная поэзия» – это противоестественно как немое кино. Хотя для анализа голый текст – это то, что надо. …Но у этих голых поэтов слишком всё перекручено – от неудовлетворенности и зажатости. Вот чему надо учиться у Бори: как сочиняется простая, но выразительная музыка…

…Люди сообщаются только через Бога! Со своих колоколен им видны лишь проекции иных объектов. «Где двое или трое во имя Моё, там Я посреди них» – чтоб им было возможно сообщаться. Т. е. сообщаться, находить контакт, собираться во имя этого – это значит искать и находить Бога, Христа.

«Не мечите вашего жемчуга перед свиньями» – читать надо так: «не мечите вашего жемчуга только перед свиньями». А перед всеми остальными мечите: сейчас ваше семя и при дороге, и в сорняке, и на камнях – ведь не всегда разберешь что перед тобой: наше дело не почву судить, а сеять. Да, сорняк задушит, при дороге затопчут, камень не даст развиться – так это будет опытом для людей, побуждающим их камни убрать, сорняк выполоть.

…Песня как жанр крайний, жанр экстаза.

При низкой мерке даже демагоги прикрывают свой бред музыкой, а при высокой мерке и певцы-поэты неспособны скрыть несостоятельность своих текстов.

В первый раз в свои 28 лет прочел несколько страничек древней китайской поэзии /судя по дальнейшим «исследованиям», речь нужно вести не только о китайской, и не только о древней, и не только о поэзии/. Как будто на природе побывал.

…Нужна форма, но тяготеющая к образности, т. е. к настроению, нужно и содержание, но устремленное к воплощению /т. е. к образной форме/.