А.А. Голощапов 6 страница

Быстро протянув вперЁд обе руки, золотоволосая ногтями левой вцепилась в
правый сосок Лукерьи и, оттянув его, отсекла от груди одним взмахом
свистнувшего лезвия. Кровь не спеша капнула на пол, словно сомневаясь
своему освобождению из тела, а потом, уверовав в него, полилась бойко и
уверенно, вплЁскиваясь в саму себя. Лукерья не стонала, пока хватало
сил -- полминуты. Ольга всЁ это время стояла с отрешЁнным видом и
наклонЁнной головой, следя, как тонкая красная остро пахнущая струйка
чертит перед ней воздух и дробится на полу в мелкие капельки и судорожно
хрипит и дрожит истязуемая. Стон, исторгнутый из груди Лукерьи,
мучительница восприняла как продолжение своей программы действий. Второй
сосок она отрезала тем же способом, только не выбросила его, как первый,
а сунула себе в рот с таким видом, словно это было печенье или кусок
шоколада. Шеболда билась в руках изо всех сил удерживавших еЁ
спецназовцев, а мучительница с усмешкой смотрела Лукерье прямо в глаза,
не спеша прожЁвывая кусок еЁ тела. Сглотнув разжЁванное мясо, девушка
скривилась -- видимо, еЁ стали раздражать крики и мельтешение перед
глазами окровавленной Лукерьи. С недовольной гримаской золотоволосая
сильным сдвоенным неприметным ударом глубоко полоснула ножом по бЁдрам
владелицы кабака. ЗахлЁбываясь криком, девушка рухнула на колени,
неимоверным усилием, вряд ли ей самою осознававшимся, вырвавшись из рук
спецназовцев -- нелепо выглядели болтающиеся под ней изуродованные
груди, источающие кровь. Нож разрезал ей тело до костей бЁдер, обнажив
структуру мускулов. Я смотрел, запоминая детали и надеясь, что доживу до
того дня, когда смогу всЁ это сделать с этой золотоволосой тварью.
Брезгливо морщась, Ольга намотала себе на руку волосы клонящейся к земле
женщины, запрокидывая вверх голову той со ртом, распяленном в неистово
крике. Я не успел проследить движение руки -- нож я увидел уже в
Лукерье, под левой грудью, вогнанный по рукоятку в еЁ большое смуглое
тело. После стона боли и облегчения раненой сразу стало почти тихо,
только мокро рвалась под ножом упруго поддающаяся металлу плоть на груди
Лукерьи. С хрустящим шорохом взрезались хрящи соединений рЁбер и грудины,
но Шеболда уже не реагировала на всЁ это так бурно -- она умерла и
теперь только еЁ тело слегка тряслось от сопротивления ножу, а голова,
задранная вверх, глупо скалилась в потолок ядрЁными плотными зубами...
Ловко орудуя ножом, Ольга докромсалась до скрытого в глубине туловища всЁ
ещЁ сокращающегося сердца жертвы, отрезала и вытащила его, всЁ в синих
прожилках, тЁмно блестящее кровью. Напившись крови из быстро сделанного
ею надруба сбоку сердца, Ольга отбросила его прочь и, отпустив волосы
трупа, стала облизывать свою окровавленную руку, пока кровь на той не
успела засохнуть.

-- Блин, Ольга, ключ теперь искать... -- простонал Феченьин с притворными
ужасом и сожалением, но я видел, каким восторгом блестели его глаза, когда
он взглядывал на изуродованную мЁртвую женщину, лежащую на полу в луже
крови -- ещЁ бы, мЁртвый конкурент у ног счастливого победителя. До меня же
пока как-то не дошло, что Лукерья мертва. Вот мы встретимся с нею в следующий
вторник, будем шутить, пить, есть, делиться новостями... ,, Нет. Ничего этого
больше не будет. " " -- вдруг подумал я и слЁзы чуть не выступили у меня на
глазах -- так было жаль убитую, а ещЁ больше было страха за свою собственную
жизнь и жизнь АлЁны. У Филина с Ольгой же были свои треволнения.

-- А чЁ его искать, когда я знаю, где он? -- хмыкнула Ольга, склоняясь над
телом убитой с ножом. Этого ножа я уже стал бояться больше, чем еЁ саму.
Перевернув мЁртвую на спину и раздвинув ей ноги до упора, золотоволосая ловко
стала резать уже бесчувственное мясо... Некоторые спецназовцы и то
отвернулись. Убийца возилась долго, но усилия еЁ увенчались успехом -- она
передала Феченьину пресловутый ключ, весь липкий от крови.

-- Зд\" орово! -- сказал Филин, подбрасывая ключ на ладони. -- Мы пошли
подвал обчистим, а вы пока переколите всех этих п... и с... Тухлятину потом
Кобре перешлЁм. Гриценко жареные девичьи подушечки любит...

Он, Оленька и милиционерши, а также спецназовцы, до этого державшие Лукерью,
вышли из комнаты, старательно обходя по сторонам что-то на лестничной
площадке, мне с пола на видное. Спецназовцы, державшие нас с Вересаевым в
положении,, лицом в грязь с заломленными руками" ", вздЁрнули нас на ноги -- у
нас так искры в глазах и засверкали... В комнате были какие-то конкретные
люди, которые хотели нам всего, кроме добра и долгого и беспечального
жизненного срока. А именно -- два укропа, вытащив сверкающие ножи с
затейливыми освинцованными рукоятками, подступили к застонавшей от ненависти
и собственного бессилия АлЁне, а две плотоядно улыбавшиеся милиционерши --
маленьким утешением было отсутствие среди них Лены -- тоже не без ножей
направились к нам с Климом. Я подумал, что если бы я писал свои мемуары, то
видать пришла бы пора бросить это занятие: лица всех четырЁх людей,
подходивших к нам с холодным оружием, мне сильно не понравились -- какие-то
они были ненормальные, лица-то.

Вдруг раздались звуки, похожие на негромкий сухой кашель, сопровождаемые
негромким треском -- так потрескивают в костре раскалЁнные угли.
Милиционеры, наморщив лбы над выпученными глазами, упали наземь.
Милиционерши брякнулась об пол головой с раскрытым ртом, в котором быстро
затих негромкий хрип. Что за ерунда, подумал я, нелепо таращась на них,
не подававших никаких признаков жизни. Спецназовцы, державшие нас, тоже
ничего не могли понять. Тут кашель возобновился и я понял, что то был вовсе
и не кашель, а пистолет с глушителем. Последнее, что почувствовали парни в
зелЁных трусах, были сильные удары пуль в темечко. Кости их черепа
захрустели, как скорлупа разлущиваемых орехов... Они рухнули на пол,
а мы чуть не загремели вместе с ними -- так они в предсмертной агонии
вцепились нам в руки. Мы уже готовы были разыскивать своего таинственного
спасителя, как тут в дверь вошла милиционерша с чуть наклонЁнной головой и
задумчивой улыбкой.

-- Я вот решила... -- начала она, поднимая голову и тут же в глазах еЁ
взбух ужас. Она шатнулась назад, а я уже кинулся к ней, широко расставив
руки. Девушка всЁ же успела заверещать, прежде чем я сумел еЁ сграбастать
и заткнуть рот рукой. Людей я стараюсь убивать как можно реже, особенно
женщин -- обычай у меня такой. Вересаев схватил еЁ за пытающиеся лягнуть
меня -- кстати, небезуспешно -- ноги и я уже без помех стукнул девчонку
по голове кулаком. Она отключилась и мы тихонько занесли еЁ в комнату и
не без труда подсунули под кровать.

-- Зачем притащили? -- зашипела на нас разжившаяся оружием спецназовцев
АлЁна, рассовывая нам их автоматы. -- Кто это...

-- Ах-ха-гагагагагагагааа!!! -- зареготал вдруг кто-то басом за дверью.
Я уже по началу регота всЁ понял и упал на пол, потянув за собой Клима с
АлЁной. Психов на свете великое разнообразие, но в чЁм-то они все весьма
одинаковы. Вот и этот, что было мной спрогнозированно, стал строчить по
двери в комнату. Мы полежали немного, пока псих не расстрелял магазин, а
потом я пришил его автоматной очередью, выбившей тучу щепы из
исстрадавшейся волею судеб в эти короткие минуты двери.

-- Отсюда выход один -- на лестницу, -- шепнула мне на ухо АлЁна и я
чуть не хихикнул -- так щекочуще для уха это было сказано. -- -Будем
пробиваться или переждЁм?

-- Будем... -- решил я, слегка поразмыслив и рванулся с пола на
четвереньки, а потом на ноги и к двери -- Клим и моя любушка за мной. На
лестничной площадке висела древесно-меловая пыль и лежали мЁртвые опалЁнные
разрывом гранаты искровяненные лукерьинцы, которые уже успели слегка
распухнуть и воняли не только гнилью, но и тухлятиной... Двое милиционеров
с премилым спокойствием вошли вдруг из зала через выбитую дверь. Мы
застрочили по ним с такой силой, что один, наглотавшись грудью и головой
свинца, умер сразу, а второй успел выстрелить только один раз, прежде чем
умер от разрыва сердца пулей.

Я ещЁ не пришЁл в себя от ослепляющего восторга при ощущении, что они
мертвы, а я жив и здоров, как вдруг на меня кто-то тяжело навалился
слева, нелепо гладя по боку скрюченной в пальцах потной рукой. С испугом
обернувшись и с усилием отстранив его от себя я узнал в этом человеке
АлЁну. Сжимая побелевшей рукой пропитанный кровью лиф из которого на
кусках кожи свешивались клочья красного мяса и страдальчески перекосив
лицо, она висела у меня на руках, растеряв всЁ оружие и стремительно
теряя сознание в последний раз в жизни -- глаза еЁ закатывались на лоб,
рот с дрожащими губами искусанными от адской боли губами приоткрывался...

-- АлЁнушка, ты что это, господи?!! -- забормотал я зряшное -- мои
глаза, в которых окружающий меня мир вдруг замерцал и испятнился прорехами
невиди, тем не менее отчЁтливо видели, что пуля пробила девушке сердце и
ничего мне умирающая не ответит. Почему-то с новой и новой силой я не мог
понять самого простейшего -- кто еЁ убил. Никто не мог мою АлЁну убить,
просто странно даже -- с невесть откуда взявшимся внутренним хихиканьем
повторял себе я в уме. -- АлЁнка, милая, не время спать... -- Я всегда
считал персонажей романов, которые могут принять умершего за спящего,
пережитком сентиментального мышления автора. Почему же тогда я сам тряс на
лестничной площадке мЁртвую АлЁну и твердил ей, как заклинание: --
Проснись... Ну проснись...??? Все мы храбры и хладнокровны в мягком кресле
за книгой или у телевизора. Даже на безыскусный отчаянный вой самца по
убитой самке у нас не хватает пороху в реальной жизни.

-- Какие наши, стреляй, дура!!! -- гахнули внизу, выведя меня из
шокового состояния. Я быстро посмотрел вниз -- двое милиционерш с вздетыми
вверх дулами автоматами. Нацеленными, разумеется, на меня. В этой
ситуации супергерой до выстрела успел бы ещЁ сделать кучу вещей -- упасть,
отбросить АлЁну, выхватить оружие, а то и выстрелить, пожалуй, -- но это
разве что самые матЁрые из них. Я не успел сделать ничего -- пули впились
в тело АлЁны с характерным неприятным звуком, который не удаЁтся ни с чем
сравнить, хотя кое-кому этого очень хочется. Менее заторможенный тут бы и
упал. Не то Саша Голощапов -- я бы простоял так и до предсмертного
состояния, не рвани меня своим весом на пол пихнутая пулями в верхнюю часть
груди мЁртвая девушка. Я повалился на неЁ, не сумев сдержать крика, -- в
какую-то страшную долю секунды мне показалось, что труп ожил и спасает
меня. Где Клим, подумал я уже на полу, уткнутый носом в покрытые вонючей
копотью доски лестницы, а глазами -- в заклеенный лейкопластырем порез на
мЁртвой руке распластавшейся передо мной АлЁны. Кто-то немного взошЁл по
лестнице, осторожно скрипя ступенями. Я боялся посмотреть, кто. Я боялся
даже переменить позу, -- да что там -- просто пошевелиться.

-- Трупики, -- сказала вдруг какая-то женщина совсем близко. -- Одна
невенчанная пара всю ночь воняла до утра... -- Руку бы отдал на
отсечение, что девка стояла на середине ближайшего лестничного пролЁта и,
вытянув шею, смотрела на нас с АлЁной. -- У них оружие наше... Иди
сюда, Лера...

Вновь заскрипели ступеньки. Контрольный выстрел, ни с того ни с сего
подумал я. И опять: ,, Контрольный выстрел. Неплохая идея, идиот" ". Кося
глазом я увидел вдруг еЁ всю -- мощную широкоскулую тЁмноволосую холЁную
бабЁнку с неаккуратно размалЁванным ртом, видимо из спецподразделения
милиции. Она стояла с автоматом на взводе у самых моих ног, едва не
касаясь их пальцами своих, точЁных, крепких и тщательно выбритых, с
розовыми маленькими круглыми ногтями пальцев ног, между которыми засохла
грязная корка пота. Здоровая кобыла, думал я с неудовольствием,
одновременно ожидая контрольного выстрела и оглядывая еЁ мощную
мускулистую фигуру, крепкие руки, короткую шею, небольшую круглую голову
с собранной в колтун длинными волосами и смазливое немолодое грубоватое
лицо. Наверно, уже не рядовая. А там кто его знает... Медлила она с
контрольным выстрелом, даже напротив, автомат приопустила.

-- Во парень, спина у него... -- восхищЁнно пробормотала наконец
она. -- С таким бы не в смерть, а в жизнь поиграть...

,, И я тебя полюбил бы в более мирное время. А сейчас выбора у меня нет,
прости... " " -- с этими мыслями я вскогтился с пола ей на шею --
,, замком" " до ломоты в кистях сжал незащищЁнное женское горло. Развернул
хрипящую девку, пока та не опомнилась, так, чтобы мог видеть лестницу и
не зря -- по ступенькам поднималась ещЁ одна милиционерша, совсем
молоденькая -- вроде той, вскрикнувшей и за это получившей от меня по
башке. Девчонка перекосила лицо -- испугалась, а ну как у меня три руки
и в последней, незанятой, -- автомат? --, оскалила зубы и подняла своЁ
оружие. И тут я взвыл от внезапной боли -- женщина, которую я держал,
воспользовавшись тем, что я приотпустил захват на еЁ горле, шмякнула мне
в пах твЁрдой, как кочерга, пяткой. Я едва не выпустил еЁ, но тут помогла
девушкина напарница, навскидку всадив в свою товарку комплект раскалЁнных
пуль, одна из которых больно ткнула меня в грудь пониже правого соска,
насквозь прободав мой живой щит. Пленница, хрипло заохав и обильно
пропотев, судорожно напряглась и, подрожав, обмякла у меня на руках,
свесив вниз длинные мускулистые руки. Я горбясь за ней, сам истекая
потом, назойливо заливавшемся в уголки губ и глаз, с неимоверным трудом
втащил тело убитой в комнату, из которой так недавно вышел. Ей успели тем
временем продырявить голову -- треснула лобная и височная кости, облив
меня кровью и мозгом, грудь клочьями разлетелась в сторону -- под пулями
хрустела перемалываемая грудная кость, живот нашпиговали летучим
металлом -- пуля с приличной ещЁ скоростью вылетела из почки и
прожужжала у меня между ног. По мне всему текла какая-то липкая жижа --
кровь, перемешанная с мозгами. На пол в комнате я опустил на пол тяжЁлую
кроваво-потную груду, всю изъязвлЁнную укусами пуль и невыносимо вонявшую
потом, кровью, калом и мочой. Затем кинулся к лежавшему на полу автомату,
и, услышав, как за моей спиной приоткрывается дверь, прочувствовал смысл
выражения,, волосы дыбом встают" " на собственном опыте. Выстрел... Я
обернулся, недоумевая, что мне нигде не больно. Молодка-укропка ползла
по двери вниз, колыхаясь всем телом и с жалобным выражением лица блюя
кровью -- мозг у неЁ уже практически не функционировал, повреждЁнный
большой железкой по имени пуля. Вид у мЁртвой девки был на редкость глуп
и нисколечко не сексуален, хоть она и была в бикини. Впрочем, еЁ сиськи
оставляли желать лучшего.

Тут кто-то спрыгнул сверху, словно бы материализовавшись из воздуха, на пол
прямо передо мной. Через секунду я опознал в нЁм человека, а именно --
охранника Лукерьи Мамалыгина. Это был тихий щуплый малый, уверявший всех,
что до Тумана служил снайпером в Чечне; однако он как огня боялся всяких драк и
стрельбы и пистолет выглядел на его боку весьма чужеродно. Оттого его
рассказам о Чечне никто не верил. Все поднимали его на смех и тогда он
охотно смеялся вместе со всеми -- теперь я понял, почему. Вышибалы и
продавщицы считали его тунеядцем и, исправляя сей непонятный просчЁт Лукерьи
при наборе охранников, широкомасштабно использовали,, Мамалыгу" " на
побегушках. Он не протестовал. Сейчас у него в руках был пистолет с
глушителем, за спиной болталась винтовка. Обе эти вещи не придавали ему
воинственности ни на гран. Спрыгнул он из чердачной двери, которая была
предусмотрена тут давным-давно, -- а уж как он туда попал, мне неведомо.

Мамалыгин подошЁл к торчащим из-под кровати босым ногам бесчувственной
милиционерши и с неожиданными силой и проворством вытащил девушку за ногу на
свет божий. Голова еЁ моталась из стороны в сторону, волоча за собой по
полу нитку липкой слюны, стекавшей изо рта.

-- Наша, не узнаю что-то?... -- пробормотал он вполоборота ко мне, держа
еЁ на весу. Волосы девушки, длинные и тЁмные, мели пол, изо рта некрасиво
высовывался розовый язык.

-- Из этих... -- ответил я и невольно вздрогнул от мгновенно последовавшего
за моими словами лЁгкого треска -- пистолетная пуля пронзила череп несчастной и
я отвЁл глаза от зрелища еЁ коротких, но мучительных судорог. -- Зачем такую
молодую?... -- Только и выдавил я сквозь силу.

Молния взгляда спецназовца ожгла меня перед его ответом, произнесЁнным
спокойным и ровным тоном:

-- Она уже никакая. А была она не молодая, а не наша. А ты, видно,
умереть захотел от руки такой вот... Пожалуйста, конечно, но без меня. Я
пленных не брал и не беру.

Я хотел на это возразить, но вспомнив о смерти АлЁны, промолчал и как-то
сник, придавленный внезапной внутренней пустотой, про которую часто говорят
,, сосЁт под ложечкой" ". Ситуация изменилась настолько, что я с ошибкой
стал на неЁ реагировать, а это грозило гибелью, тут спецназовец был
прав. Мамалыгин уже стоял у двери, к чему-то прислушиваясь. Вооружившись, я
подобрался к дверям с другой стороны и попытался тоже чего-то выслушать за
нею, но понапрасну. Прождав пару минут, мы прокрались на лестничную
площадку. Кроме трупов, в холле не было ничего и никого. Впрочем, я ошибся,
как и всякий, кто имеет тягу к исчерпывающим утверждениям. Из дыры от гранаты
в площадке вдруг показались две ободранные в кровь руки, а за ними -- их
хозяин, Клим Вересаев. Ему посчастливилось спастись и повиснуть на опорах
лестницы, прижавшись к ней снизу всем телом, так что его не заметили.

-- В подвале они, спиртное в машины перетаскивают, жадные твари. --
Раздумчиво проговорил Мамалыгин. -- Мочить будем. Хватай! -- Кинул он
Вересаеву трофейный автомат. Тот ловко поймал его на лету и передЁрнул
затвор. -- Пошли!

А мне-то казалось, что Вересаев у Лукерьи в последнее время был один.
Или Мамалыгин мстил не за Шеболду? Вход в подвал был примерно напротив
стойки и хорошо просматривался из окошка выдачи, у которого нервно курил
спецназовец, слишком рьяно относящийся к своим обязанностям охранника. За
что он и поплатился -- пуля Мамалыги, вылетев быстрой бесшумной осой из
темноты, пробила ему лоб; парень был крепким сукиным сыном, -- он
судорожно выплюнул папиросу, закрутившуюся по полу волчком, и со стоном
задрыгался, приседая и обтирая задом стойку, прежде чем упасть замертво.
Увидев его странные телодвижения, с приглушЁнным вскриком:,, Федя,
господи, что это с тобой? " " к нему из глубины предподвальной комнаты
кинулась какая-то женщина, плохо различимая в темноте. Из-за этого
Мамалыгин не стал рисковать и выстрелил ей вопреки обычаю в грудь. Пары
пуль хватило. УдивлЁнно вздохнув, когда они нащупали еЁ мягкое тело,
девушка присела и успокоилась навсегда на полу недалеко от парня.
Мамалыгин слегка улыбнулся своей простой и от этого теперь немного
страшноватой усмешкой -- его радовало, что всЁ это прошло практически
бесшумно. Я чуть не сунулся в дверь, из которой выбежала покойная, но тут
рука Мамалыгина, словно клещи, впилась мне в плечо. Я посмотрел на руку и
увидел, что еЁ указательный палец направлен на дверь у окошка выдачи. В
неЁ я увидел, как в дальнем конце зала показались несколько милиционеров.
Четверо несли за углы пустой здоровенный ящик, ещЁ столько же шли рядом с
ними с автоматами. Куда шли, спросите? К нам, к нам, куда же ещЁ?!!

-- Сиди там, кто ломанЁтся сюда из подвала, делай его! -- хрипанул мне
на ухо спецназовец, вталкивая в комнату, ведущую к лестнице в подвал.
Почти одновременно под ухом залопались гроздья выстрелов -- Клим утюжил
врагов из автомата. Подпрыгивая от впивающихся в их организм пуль,
четверо с ящиком попадали, по большей части в сам ящик. Мамалыгин ловко
снял двоих с автоматами, истратив два патрона, но очереди двух других
других толкнули его к стене -- грудь его перечЁркивала стЁжка мелких
дырочек -- следов пуль, впившихся здесь в человеческое мясо. Умер
Мамалыгин молча, без лишних стонов и криков, крепко стиснув зубы. Никто
даже не знал, как его зовут (как я теперь понял). Бойких стрелков по
очереди уложил Клим, успевший за это время сменить магазин -- крепкие
волосатые ноги смертельно пораженных его пулями парней так и взлетели в
воздух в предсмертном полЁте. Кто сказал, что люди не летают? Летают,
летают... Сам видел.

Тут мимо меня вдруг метнулся кто-то из подвала. По запаху и тембру
короткого испуганного непроизвольно вырвавшегося у существа вздоха я понял --
женщина. Смуглое стройное тело какое-то время было прекрасной для меня
мишенью, но в магазине переклинило патрон и после первой осечки я побоялся
повторить попытку -- не одного такого смельчака я видывал с изуродованными
руками и лицом, а ещЁ больше отправились на тот свет -- большая часть
патронов была самопальная, сделанная уже после Тумана. Тогда я кинулся в
падении за девушкой следом, обхватив ей ноги, -- липкие от пота и гладкие по
безволосости лодыжки бегуньи оказалось на редкость трудно удержать в влажных
ладонях. Она с воплем упала и схватилась за висящий у пояса пистолет. Я
навалился на неЁ и перехватился с ног за руки, стараясь побольнее поцарапать
их ногтями. Она больно лягнула меня коленом в живот, ожесточЁнно сипя и
всхлипывая мне прямо в волосы. Хрясь! -- я увидел, что у виска еЁ, подмятой
под меня, в полу возникло сквозное пулевое отверстие, вокруг которого весело
закружилась горячая древесная пыль.

-- Псих?!! -- завопил я подразумеваемому Климу, синхронно удивляясь, что
не слышал выстрела. -- Меня прикончишь!!!

-- Отойди, я еЁ прибью! У меня еЁ лоб на мушке!! -- Гаркнул злобно и
нетерпеливо надо мной Клим в ответ. -- Мешаешь же, Саша!

При этих словах девушка подо мной сразу прекратила сопротивление, застыла,
судорожно поводя рЁбрами и с силой дыша мне прямо в лицо. Изо рта еЁ исходил
лЁгкий неприятный кислый привкус страха и я с невольным отвращением взглянул
на неЁ и с испугом узнал в этой бледной перепуганной распростЁртой на
полу девчонке Лену Картушину. Она тоже вдруг узнала меня и глаза еЁ тотчас
блеснули свернувшейся слезой.

-- Саша, пощади. Спаси. Умирать не хочу. Не надо, а? -- прошептала она
умоляюще, глядя мне в глаза.

Мысль, что я могу сделать вид, что не расслышал, не спеша встать и потом
взглянуть уже на труп моей бывшей одноклассницы, почему-то была приятной.
Поспешив именно из-за негодования этим, я воскликнул:

-- Клим, не стреляй. Это моя подруга.

Вересаев понимающе убрал оружие, хотя и с некоторой толикой сожаления. Я
помог Елене встать и пожатие руки с еЁ стороны было при этом чуть сильнее,
чем нужно. Клим открыто и теперь уже дружелюбно взглянул ей в глаза и она
смущЁнно отвела взгляд, приглаживая короткие растрепавшиеся каштановые волосы.

-- Где Филин со своей рыжей б...? -- спросил он у неЁ и в тоне вопроса ещЁ
сквозили металлические командные нотки превосходства.

-- Ушли. -- Глухо и нехотя ответила Елена, потупив взор. Дали нам приказ
перенести всЁ спиртное из подвала в машины и отвезти в Феченьинский бордель и
ушли. У них там какие-то дела. Сейчас подойдут ещЁ спецназовцы, так что тут
оставаться опасно.

Что и говорить, Леночка, подумал я, чувствуя, как многочисленными щекочущими
волнами разбегается по моему телу адреналин.

-- Ты с нами? -- спросил я у нее, смотревшей куда-то вбок, мимо меня.

-- А куда мне ещЁ после этого? -- она показала на уничтоженных нами
спецназовцев. -- Только убьют нас, мальчики. Зря вы всЁ это затеяли.

-- Мы?!! -- разъярился Клим. -- А не...

-- Время! -- прервал его я. -- Уходим.

Они и в самом деле основательно подготовились к захвату Лукерьиного
кабачка -- на улице стоял грузовик с вместительным кузовом и дремавшим
небритым спецназовцем в кабине. Как он не среагировал на только что
прозвучавшие автоматные очереди? Стрелять было опасно, поэтому я его вырубил
ударом кулака и с трудом выкинул из машины на землю. Мстительный Клим
перерезал ему ножом горло и я видел, как глаза отворачивающейся девушки
прочертил ужас. Клим мягко сел за руль, я уселся рядом, Лена втиснулась
справа, касаясь тЁплым бедром моей ноги. Я несколько раз искоса взглянул на
неЁ и обнаружил кое-что, ранее до меня не доходившее -- то, какой красивой
женщиной она стала. Клим наконец разобрался с управлением и машина бешено
заскакала по кочкам, грозя вышибить из нас дух. В унисон этой сумасшедшей
тряске заметались и мои мысли, оставив на время Лену в стороне. Ясно, что
Филин заодно с Сапоговым. Пересчитают тела и объявят розыск. Тогда нам
смерть. Или сильные мира сего не станут поднимать бузу из-за пары убитых
укропов? Кабак-то их и почти все его запасы тоже (несколько десятков ящиков
байстрюка стояло в кузове)...

-- і... твою мать! Суки переЁ..! -- закричали откуда-то сзади. Мы с
Картушиной затравленно оглянулись. Спохватились наконец, подумал я. Позади
нас, развивая скорость, мчалась вдогонку ещЁ одна грузовая, схожая с нашей,
как две капли воды. Только в кузове у неЁ сидело много людей, да всЁ больше
вооружЁнные...

-- Ах ты, б...! -- ругнулся Вересаев, узнав от меня об этом и стал ещЁ
ожесточЁннее давить на газ, только вряд ли это что-то дало.

Пропрыгав через сегодня словно вымерший Гремучкинский рынок, машина,
вихляя, въехала в ПосЁлок, никогда не блиставший отменным качеством своих
дорог. Прибавьте сюда абсолютно неплановое и непрофессиональное строительство
всех его построек и размокшую после ливня почву и вы поймЁте, чем была для
нас эта езда. Приходилось энергично уклоняться от столкновений с хибарками
каких-то идиотов, построивших их прямо на тропинке. Опять же тут и сухие
деревья, перемЁрзшие на протяжении холодных лет Тумана -- только теперь
замечаешь, до чего их много. Преследователи не теряли нас из вида и
несколько раз постреливали из автомата, экономя, однако, патроны. Да и
стрелять было не с руки из-за уже упомянутых неровностей почвы. Я изредка
пускал им пулю в ответ, проклиная всЁ и вся и, кажется, какое-то время
нехорошо ругался, потому что краем глаза видел, что Лена посматривает на меня
с некоторым удивлением. Однако преследователи постепенно отставали и я
несколько успокоился.

-- Что это подо мной? -- вдруг спросила глухим неожиданно страшным голосом
Елена, с усилием приподнимаясь на ноги в раскачивающейся машине. -- Оно
мокрое...

Лицо покойника было устрашающим. Кто-то зверски избил эту женщину, всю истыкал
ножом, задушил и запихнул избитое голое окровавленное тело под панель
управления в кабине, небрежно прикрыв брезентом. Вересаев остановил машину
на гребне оврага. ВтроЁм мы с трудом вытащили мяклое горячее разлагающееся
тело, чуть не расползающееся у нас под руками, и выбросили его из машины.
Елена потрясла руками, брезгливо поморщившись. Я тоже долго ощущал на пальцах
эту гадливую липкость мЁртвого человеческого эпителия. С внезапно вспыхнувшим
интересом мы смотрели, как тело кувыркается вниз по склону, словно в присядке
размахивая руками и ногами, ломая по пути кустарник. Кто-то мелькнул внизу,
в самой гуще этих новых, послетуманных худосочных кустиков с мелкими
восковыми листочками, уклоняясь от летящего на него сверху предмета. Тело
наконец осело в сплетении сухого подлеска на дне оврага и Клим вдруг так
рванул с места, что мы чуть не вылетели в дверь вслед за трупом.

-- Саша, о чЁм ты думаешь, сталкиваясь вот с таким, а? -- протянула
Елена спустя небольшую паузу и в еЁ тоне сквозил сквозь все наложенные на
него печати ужас своей недавно несвершившейся смерти, ужас превратиться в
такой комок мяса, повисший на колючих ветках, не чувствующий боли и медленно
гниющий в сухостое.

-- О вечности человеческой души. -- Усмехнулся я, яростно прокалывая
иглами остановившегося взгляда лобовое стекло машины. На более умные слова
меня не хватило.

Погони не было, да и ладно. Посовещавшись, решили разойтись по домам в
одной надежде, что Феченьин с Ольгой нас не запомнили в лицо. Однако по
пути к дому на мостике через ручей -- всю ту же вездесущую Гремучку,
пересохшую, но как-то так неудобно это сделавшую, что без мостов через
неЁ и теперь было не обойтись -- нас ожидал неприятный сюрприз. Мост
преграждала сеть с крупными ячейками, свитая из толстых белых верЁвок,
натЁртых травой. Закреплена она была на совесть -- при попытке Клима
сорвать еЁ тараном машину отбросило назад и у неЁ лопнуло на чЁм-то все
четыре колеса. Мы выскочили из машины с автоматами наизготовку на дорогу,
посыпанную у сети битыми бутылками, таращась во все стороны, готовые к
возможному нападению со всех сторон света. А на нас с деревьев... Не
знаю, что с другими было, а со мной следующее. Кто-то спрыгнул мне сверху
на шею, скорее всего, не рассчитав моих сил и возможностей. Я брякнулся с
седоком на землю, ухитрившись, однако, не сломать себе при этом шейные
позвонки, но разрезав спину о бутылочные осколки в нескольких местах. Некто
быстренько соскочил с моей шеи на землю. Приподняв голову, я увидел грязную
ногу, с огромной скоростью приближающуюся к моему лицу. К счастью, я вовремя
мотнул головой, что несколько смягчило удар, но мне всЁ же и без зеркала
сразу стало понятно, что примерно с месяц мне лучше не фотографироваться.
Вскочив на ноги, я увидел перед собой незнакомую довольно симпатичную
молоденькую девушку в милицейской форме. ВздЁрнутый носик, голубые глаза,
скуластое румяное лицо, белозубая гримаска, морщившая маленький кроваво
напомаженный рот запечатлелись в моЁм сознании за секунду до еЁ второго
удара -- правой ногой мне в челюсть. Завертевшись в попытке удержать
равновесие, я подумал о том, что как жаль, что сейчас нет женского бокса.
Тогда бы ей в нЁм врезали. Может быть. Поднимаясь, я повернул набок голову
и увидел Картушину. Девушка лежала на траве под сухим деревом с закрытыми
глазами, из рассечЁнного виска еЁ сочилась кровь, слепляя вместе тЁмные
Ленины волосы, а в левой икре торчал небольшой острый зелЁный бутылочный
осколок, подплывший выступившей из тела кровью. По ней топталась ещЁ одна
молодая фурия в милицейской форме. Кипя от не очень понятного самому гнева,
я вскочил, но сразу запрокинулся наземь от точного сильного удара пяткой в
грудь. Широкоскулая прыгнула на меня и, выламывая руку, заставила
перевернуться на живот. Схватив мою вторую руку, она проворно стала
обматывать их верЁвками. Смешно, но она так меня держала, что я не мог
вырваться. Вдруг она застонала и навалилась на меня влажными от пота животом,
лифчиком и лбом. Маньячка, испуганно думал я, пока не почувствовал на спине
липкую влагу крови. Стукнул надо мной автомат и коротко и жалобно запричитала
невдалеке смертельно раненая женщина. Два мягких шлепка-стука падающих в пыль
тел. Я лежал, прижавшись к прогретой лучами Тумана земле, с удовольствием
осознавая, что меня никто не бьЁт и прислушиваясь к дальнейшим звукам.
Девушку стащили с меня вбок и рывком подняли меня на ноги. Вересаев. Вот что
значит настоящий, верный друг.