Андре Моруа. Рождение знаменитости

Андре Моруа

Рождение знаменитости

Художник Пьер Душ заканчивал натюрморт-цветы в аптечной склянке и

баклажаны на блюде, - когда в мастерскую вошел писатель Поль-Эмиль Глэз.

Несколько минут Глэз смотрел, как работает его друг, затем решительно

произнес:

- Нет!

Оторвавшись от баклажанов, художник удивленно поднял голову.

- Нет, -повторил Глэз. -Нет! Так ты никогда не добьешься успеха.

Мастерство у тебя есть, и талант, и честность. Но искусство твое слишком

обыденно, старина. Оно не кричит, не лезет в глаза. В Салоне, где выставлено

пять тысяч картин, твои картины не привлекут сонного посетителя... Нет, Пьер

Душ, успеха тебе не добиться. А жаль.

- Но почему? -вздохнул честный малый. -Я пишу то, что вижу. Стараюсь

выразить то, что чувствую.

- Разве в этом дело, мой бедный друг? Тебе же надо кормить жену и троих

детей. Каждому из них требуется по три тысячи калорий в день. А картин куда

больше, чем покупателей, и глупцов гораздо больше, чем знатоков. Скажи мне,

Пьер Душ, каким способом ты полагаешь выбиться из толпы безвестных

неудачников?

- Трудом, -отвечал Пьер Душ, -правдивостью моего искусства.

- Все это несерьезно. Есть только одно средство вывести из спячки

тупиц: решиться на какую-нибудь дикую выходку! Объяви всем, что ты

отправляешься писать картины на Северный полюс. Или нацепи на себя костюм

египетского фараона. А еще лучше-создай какую-нибудь новую школу! Смешай в

одну кучу всякие ученые слова, ну, скажем, -экстериоризация, динамизм,

подсознание, беспредметность-и составь манифест1. Отрицай движение или,

наоборот, покой; белое или

черное; круг или квадрат-это совершенно все равно? Придумай

какую-нибудь " неогомерическую" живопись, признающую только красные и желтые

тона, " цилиндрическую" или " октаэдрическую", " четырехмерную", какую

угодно!..

В эту самую минуту нежный аромат духов возвестил о появлении пани

Косневской. Это была обольстительная полька, чьи синие глаза волновали

сердце Пьера Душа. Она выписывала дорогие журналы, публиковавшие роскошные

репродукции шедевров, выполненных трехгодовалыми младенцами. Ни разу не

встретив в этих журналах фамилии честного Душа, она стала презирать его

искусство. Устроившись на тахте, она мельком взглянула на стоявшее перед ней

начатое полотно и с досадой тряхнула золотистыми кудрями.

- Вчера я была на выставке негритянского искусства Золотого века! -

сообщила она своим певучим голосом, раскатывая звонкое " р". -Сколько

экспрессии в нем! Какой полет! Какая сила!

Пьер Душ показал ей свою новую работу-портрет, который он считал

удачным.

- Очень мило, -сказала она нехотя. И ушла... благоухающая, звонкая,

певучая и разочарованная.

Швырнув палитру в угол, Пьер Душ рухнул на тахту.

- Пойду служить в страховую кассу, в банк, в полицию, куда

угодно! -заявил он. -Быть художником- последнее дело! Одни лишь пройдохи умеют

завоевать признание зевак! А критики, вместо того чтобы поддержать настоящих

мастеров, потворствуют невеждам!;

С меня хватит, я сдаюсь.

Выслушав эту тираду, Поль-Эмиль закурил и стал о чем-то размышлять.

- Сумеешь ли ты, -спросил он наконец, -со всей торжественностью объявить

Косневской и еще кое-кому, что последние десять лет ты неустанно

разрабатывал новую творческую манеру?

- Я разрабатывал?

- Выслушай меня... Я сочиню две-три хитроумные статьи, в которых сообщу

нашей " элите", будто ты намерен основать " идео-аналитическую" школу

живописи. До тебя портретисты по своему невежеству упорно изучали

человеческое лицо. Чепуха все это! Истинную сущность человека составляют те

образы и представления, которые он пробуждает в нас. Вот тебе портрет полковника: голубой

с золотом фон, на нем - пять огромных галунов, в одном углу картины - конь,

в другом - кресты. Портрет промышленника - это фабричная труба и сжатый

кулак на столе. Понимаешь теперь, Пьер Душ, что ты подарил миру? Возьмешься

ли ты написать за месяц двадцать " идео-аналитических" портретов? Художник

грустно улыбнулся.

- За один час, -ответил он. -Печально лишь то, Глэз, что, будь на моем

месте кто-нибудь другой, затея, возможно, удалась бы, а так...

- Что ж, попробуем!

. - Не мастер я болтать!

-- Вот что, старина, всякий раз, как тебя попросят что-либо объяснить,

ты, не торопясь, молча зажги свою трубку, выпусти облако дыма в лицо

любопытному и произнеси эти вот простые слова: " А видели вы когда-нибудь,

как течет река? "

- А что это должно означать?

- Ровным счетом ничего, - сказал Глэз. - Именно поэтому твой ответ

покажется всем необычайно значительным. А уж после того, как они сами

изучат, истолкуют и превознесут тебя на все лады, мы расскажем им про нашу

проделку и позабавимся их смущением.

Прошло два месяца. Выставка картин Душа вылилась в настоящий триумф.

Обворожительная, благоухающая, певуче раскатывающая звонкое " р" пани

Кос-невская не отходила от своего нового кумира.

- Ах, - повторяла она, - сколько экспрессии в ваших работах! Какой полет!

Какая сила! Но скажите, дорогой друг, как вы пришли к этим поразительным

обобщениям?

Художник помолчал, не торопясь закурил трубку, выдохнул густое облако

дыма и произнес:

- А видели вы когда-нибудь, мадам, как течет река? Губы прекрасной

польки затрепетали, суля ему певучее раскатистое счастье.

Группа посетителей обступила молодого блистательного Струнского в

пальто с кроличьим воротником.

- Потрясающе! - горячо говорил он. - Потрясающе! Но скажите мне, Душ,

откуда на вас снизошло откровение? Не из моих ли статей?

Пьер Душ на. этот раз особенно долго молчал, затем, выпустив в лицо

Струнскому громадное облако дыма, величественно произнес:

- А видели вы, дорогой мой, как течет река?

- Великолепно сказано! Великолепно! В эту самую минуту известный

торговец картинами, завершив осмотр мастерской, ухватил художника за рукав и

оттащил в угол.

- Душ, приятель, а ведь вы ловкач! - сказал он. - На этом можно сделать

карьеру. Беру вашу продукцию. Только не вздумайте менять свою манеру, пока я

вам не скажу, и я обещаю покупать у вас пятьдесят картин в год... По рукам?

Не отвечая, Душ с загадочным видом продолжал курить. Постепенно

мастерская пустела. Наконец Поль-Эмиль Глэз закрыл дверь за последним

посетителем. С лестницы доносился, понемногу отдаляясь, восхищенный гул.

Оставшись наедине с художником, писатель с веселым видом засунул руки в

карманы.

- Ну как, старина, - проговорил он, - ловко мы их провели? Слыхал, что

говорил этот молокосос с кроличьим воротником? А прекрасная полька? А три

смазливые барышни, которые только и повторяли: " Как это ново! Как свежо! "

Ах, Пьер Душ, я знал, что глупости человеческой нет предела, но то, что я

видел сегодня, превзошло все мои ожидания.

Его охватил приступ неукротимого смеха. Художник нахмурил брови и,

видя, что его друг корчится от хохота, неожиданно выпалил:

- Болван!

- Я - болван? - разозлившись, крикнул писатель. -? Да сегодня мне

удалась самая замечательная проделка со времен Биксиу!

Художник самодовольно оглядел все двадцать идео-аналитических

портретов.

- Да, Глэз, ты и правда болван, - с искренней убежденностью произнес

он. - В этой манере что-то есть... Писатель оторопело уставился на своего

друга.

- Вот так номер! -завопил он. -Душ, вспомни! Кто подсказал тебе эту новую

манеру?

Пьер Душ помолчал немного, затем, выпустив из своей трубки густое

облако дыма, сказал:

- А видел ли ты когда-нибудь, как течет река?