И. И. Бурова

Кровное чувство русскости

О детских книгах Михаила Попова

Одно из обязательных, инвариантных слагаемых литературного успеха – это обращение к темам, которые дороги лично писателю. Для архангельского автора Михаила Попова такой темой стала жизнь Русского Севера. Его творчество может служить ярким примером проявления литературного регионализма и патриотизма, которые характерны не только для его «взрослых» произведений, но и для книг, адресованных детям. Регионализма в том высоком значении, которое мы связываем с творчеством земляка М. Попова Б. Шергина или уральца П. Бажова. Трепетная любовь писателя к его малой родине проявляется во всём: в выборе героев и места действия, знании местных поверий, преданий, говоров, неусыпном чувстве гордости за историческое прошлое края и неравнодушии к его современным проблемам.

Отвечая на наш вопрос о том, что побудило его обратиться к созданию детских книг, М. Попов ответил просто и искренне: «Почему пишу для детей? Первоначальный повод был такой. Сынишке предстояло идти в школу. Чтобы подготовить его, стал искать подходящие книжки. Того, что требовалось, не нашлось. И тогда сам написал несколько сказок, где в доступной и увлекательной форме постарался рассказать о родном крае, его истории и географии, о нравах и обычаях насельников Русского Севера. Через год книжка сказок “Истории перламутровой раковины” вышла в Северо-Западном книжном издательстве, было это в 1985 г. Что касается целей, то они очевидны: увлекая юного читателя открытиями, сохранить в ребёнке (автор последователен в использовании буквы ё как адепт национальной традиции. – И. Б. ) душу живу, передать ему основные понятия русского бытия и тем самым попытаться связать обрываемые нити меж прошлым и будущим, меж ним, ныне живущим, и его пращурами».

Сам автор чувствует эти нити всеми фибрами своей чуткой души, благоговейно склоняясь перед древними традициями Отчизны. Родившийся в 1947 г. в Турчасове, он до семи лет рос в деревне Пертема, где исстари жили его предки. И ни переезд в Северодвинск (тогда – Молотовск), ни учёба на заочном отделении факультета журналистики Ленинградского государственного университета, ни служба в армии, ни работа в Латвии не смогли разорвать его прочную связь с родными местами, и возвращение Попова на Русский Север, в Архангельск, было предсказуемым и закономерным.

Часто бывает, что интерес к национальной истории порождается интересом к истории собственного рода. Так, например, обстояло дело с родоначальником исторического романа сэром Вальтером Скоттом, долгие годы питавшим иллюзию, что его родословное древо восходит к средневековой шотландской королевской династии. Однако тот же Скотт открыл закон тесной связи частной жизни человека с историей его страны, благодаря чему судьба отдельной личности, отдельного рода неизменно оказывается функцией социально-исторического контекста той или иной эпохи. Для М. Попова история его рода неразрывно связана с основными событиями в жизни средневековой Новгородской пятины, с участием каргопольской дружины в Куликовской битве, с великой смутой XVII в., петровским рывком на Балтику, русско-турецкими войнами... Этим великим чувством сопричастности Великой Цепи Бытия, русскости пропитано всё творчество писателя, а его детские книги дышат потребностью передать чувство Родины тем, кому предстоит жить и блюсти многовековые традиции русскости дальше.

Детские книги М. Попова адресованы разным возрастам. За дебютной публикацией сборника сказок для дошкольников «Истории Перламутровой Раковины» (1985) последовали два издания книги сказок «Золотой ларец» (1992 и 2009), а отдельные сказки из них были включены в различные антологии детской литературы. Историческая повесть «Берестяная история, или Приключения отрока Онфима» (1997) предназначена для детей младшего школьного возраста, а приключенческая повесть «Стрела с ястребиным оперением» (2001) написана в расчёте на подростковую аудиторию.

Жанр литературной сказки прекрасно подходит для решения тех задач, которые ставит для себя детский писатель М. Попов. Со времён романтиков начала XIX в. этот жанр был прочно связан с потребностью поиска и установления национальной идентичности. Сказки, созданные М. Поповым, способны увлечь маленьких читателей, живущих далеко за пределами Поморья, но они написаны на местном материале и потому предназначены прежде всего детям Архангелогородчины, Русского Севера.

В композиционном отношении сказки напоминают средневековые «примеры»: рассказав увлекательную историю, писатель обязательно заключает её ненавязчивым нравоучением. Например, давшая название двум сборникам сказка «Золотой ларец» рассказывает о мальчике Прошке, поверившем в дедову сказку о том, что северное сияние – отблеск несметных сокровищ, и отправившемся на их поиски. После многолетних странствий Прохор вернулся домой, так и не найдя клада. Зато испытания умудрили его, закалили, и обрёл он в путешествиях жену – верную спутницу, народившую ему прекрасных детей. И читателям становится понятным моральный урок сказки: не сказочный ларец, а «светлый ум, отважное сердце да твёрдые и умелые руки – и есть главное богатство человека». Эта же мысль находит подтверждение в великолепной сказке «Волшебные яблоки», насыщенной местным колоритом и привлека-ющей внимание к реальному чуду, сотворённому в былые годы монахами Соловецкой обители, которые выращивали в этом суровом крае различные фрукты.

Некоторые сказки М. Попова построены на сочетании гетерогенных легендарных мотивов. Так, в «Горячем сердце» причудливо сплетаются воедино мотивы жития Святого Николая и древних былин о богатырях – защитниках земли русской и предлагается оригинальное и доступное детскому пониманию объяснение того, как Николай-угодник превратился в Деда Мороза. Идея сродства богатырей русских и небесного воинства архангела Михаила, дополненная мотивами креационных мифов, положена писателем в основу поэтического сказания «Как возник город Архангельск». Мотив спасения попавшей в беду великой северной реки Двины сближает эту сказку с «Жемчужиной для Любавы», в которой повествуется о том, как спасённые Никитой звери и птицы лесные помогли ему достигнуть заветной цели и жениться на княжеской дочери: герой расчистил русло реки Онеги от валунов, валежин и выворотней, в результате чего в чистой воде стали видны жемчужные раковины. Фактически писатель разворачивает перед своей аудиторией целую программу действий: очистите загрязнённую реку – и у вас появится та красота, которой расшивали свои уборы прежние русские красавицы. При этом дидактическая направленность этих парных сказок различна: «Как возник город Архангельск» объясняет происхождение названия города, особенности течения Двины, обилие каменистых островов в Белом море, а в «Жемчужине для Любавы» читателю преподносится урок бережного отношения к природе и прямо формулируется предложение принять участие в спасении современной Онеги, в которой уже давно перестали водиться раковины-жемчужницы.

Сказка-бывальщина «“Хитриянов” капкан», повествующая о смекалистом поморе, придумавшем, как отвадить врагов от родных мест, и «Иванова “кочка”», в которой писатель использует диалектально окрашенную лексику и историзмы («задожжит», «кочи», «туесок»), перекидывает своеобразный мостик к «Берестяной истории».

ерой этой повести – живший в первой половине XIII в. новгородский мальчик Онфим – реальное историческое лицо, о существовании которого известно по каракулькам и рисунку всадника на коне, начертанным на куске бересты, обнаруженной группой археологов под руководством В. Л. Янина. Это обстоятельство и объясняет название повести, и указывает на время действия, и позволяет сосредоточить внимание на берестяном письме как неотъемлемой детали быта далёкой эпохи, напоминая юным читателям о важности умения писать и читать.

Вопрос о том, как рассказывать об истории детям, остаётся дискуссионным со времён возникновения жанра историко-приключенческой повести для детей. Думается, есть все основания отнести данный жанр к категории «формульных», поскольку он предполагает следование жёсткой сюжетной схеме: маленький герой оказывается участником исторических событий того или иного масштаба и действует столь ловко и находчиво, что именно от него зависит их счастливый исход для «своих». Таким образом, авторское начало в историко-приключенческой повести для детей определяется выбором места и времени действия, созданием образа юного героя, искусством построения интриги и мастерством воспроизведения национально-исторического колорита. По такому канону написаны сотни популярных детских книг, от «Льва Св. Марка» Дж. А. Генти до «Жизни и смерти Гришатки Соколова» С. Алексеева, от «Капитана Сорви-головы» Л. Буссенара до «Набега» О. Гурьяна.

Сложившемуся канону жанра следует и автор «Берестяной истории». Семилетний Онфим неожиданно отправляется в далёкое путешествие в Заволочье с отцом, княжеским данником Лукой. Первая часть повести посвящена описанию быта новгородцев и первым путевым впечатлениям Онфима во время перехода на лодиях из Новгорода в Каргополь. Путешествие не только расширяет кругозор мальчика, но и позволяет ему овладеть многими «взрослыми» навыками, превратиться в настоящего ратника, «пусть и маленького» (с. 13). Остановка Луки со товарищи в Каргополе заставляет мальчика затосковать по дому, и тоска эта особенно острая потому, что взрослые погружены в дела, а местные ребятишки сторонятся отрока-новгородца, видя в нём чужака. Главными событиями, происходящими в Каргополе, кажутся появление гостившей в городе у бабушки Настёны, которой предстояло вернуться к отцу, турчасовскому воеводе, вместе с отрядом Луки, а также отправка Онфимкой гостинца и берестяного письмеца матушке. И лишь вскользь, в двух фразах, писатель упоминает о совсем малозначительном событии: «... какой-то старец примостился однажды (рядом с мальчиком. – И. Б. ). Онфим удил рыбу, а старик сел обочь и долго его обо всём выспрашивал: и про Новегород, и про вече, и про рать новгородскую, а ещё про батюшку, про дружинников его да про кормщиков... » (с. 15). Однако именно этой случайной беседе суждено стать прологом к стремительно развивающейся во второй части повести авантюрной интриге: старик оказывается лазутчиком Золотой Орды, прознав намерения Луки, он навёл на новгородцев отряд мунгитов. Чудом спасшиеся дети смогли сообщить о случившейся беде, но Онфимка отправился по следам врагов, нашёл их и пленного батюшку, узнал о готовящемся набеге на Конёво и успел рассказать обо всём подоспевшему на помощь турчасовскому воеводе, отцу Настёны.

Героический поступок, продиктованный любовью к отцу, землякам и родной земле, предвосхищает Онфиму славное будущее. Никому не известно, что сталось с мальчиком, чьё берестяное послание было обнаружено при раскопках на улице Великой, но М. Попов придумывает достойное продолжение его биографии: став взрослым, Онфим верно служил князю Александру Невскому в тяжкие для Новгорода времена, когда с востока ему угрожала Орда, а с запада наседали ливонские псы-рыцари. Отважный воин, он оказывается ещё и писателем, биографом Александра, по записям которого трудолюбивые монахи составили описание жития этого благоверного князя, а после его кончины Онфим стал турчасовским воеводой.

Повесть ценна тем, что в ней проповедуются здоровые нравственные принципы русского народа, которые молодому поколению следовало бы воспринять как старинную национальную традицию, в частности семейные ценности, изрядно девальвировавшиеся в наш просвещённый век. По собственному признанию, писатель «с нежностью смотрит на своих юных героев – Онфима и Настёну, представляя их своими пращурами»; это чувство ему удаётся передать и своим читателям.

От остальных детских исторических повестей «Берестяную историю» отличает язык, которым она написана. Стилистическое единство повествования обусловлено щедрым использованием историзмов и диалектизмов: большей частью незнакомые нынешним детям слова – «туесок», «брашна», «дёжа», «комони», «полстянина», «гавраны» – не только чаруют слух фонетической ладностью, но и создают ощущение временнó й дистанции, отделяющей нас от описываемых событий. Иногда автор походя поясняет смысл того или иного экзотического слова, но, согласитесь, какое удовольствие может доставить перевод на современный язык таких выражений, как «принялся окорять батожок» (с. 41), «морок сгустился» (с. 46) и т. д.! Безусловно, такой экскурс в неизведанные пласты родного языка может и стимулировать интерес к нему, и духовно обогатить читателя. Немаловажным фактором погружения в историю оказываются и выполненные автором иллюстрации к повести, изящно стилизованные под старинные берестяные грамоты.

Ставя перед собой задачу укрепления связи времён, писатель видит её не только в том, чтобы рассказывать детям о прошлом Родины, но и в том, чтобы укреплять семейные узы, способствовать духовной близости отцов и детей. Не случайно его увлекательная повесть «Стрела с ястребиным оперением» получила авторское жанровое определение «приключенческой повести для семейного чтения». Её герои, современные отец и сын, отправляются на плоту по Онеге, примерно по тем же местам, где пролегал путь Луки и Онфима. И так же, как в «Берестяной истории», интрига завязывается в Каргополе, где перед началом путешествия герои встречаются с прошедшим Афганистан студентом-историком Сергеем и нелюдимым специалистом по иконам Петром Германовичем. Как и в «Берестяной истории», этот странный старик оказывается источником неприятностей, обрушивающихся на Диму, ставшего свидетелем кражи икон и чудом избежавшего гибели от рук бандитов, и его отца.

По замыслу автора, и юный, и взрослый герои повести, как и Онфим, склонны к литературному творчеству. Благодаря включению в повесть фрагментов из дневника Димы, повествующего о своём невероятном путеше-

ствии в мезозойскую эру на машине времени, и «будущей книги» его отца о каргопольцах – участниках Куликовской битвы – повествование разворачивается в трёх временных пластах: в настоящем, в средневековье и в мезозойской эре. Отец и сын в равной мере интересуются историей, однако если Диму увлекает эпоха динозавров, «настоящее прошлое», то его отец, как и сам М. Попов, интересуется русским средневековьем. Героям предстоит, пройдя серьёзные испытания, понять друг друга, найти точки соприкосновения и осознать важность и ценность связующих их кровных уз. Обретение отцом и сыном общего языка становится возможным не в спорах на повышенных тонах, но благодаря реальным поступкам.

Главный образ связи времён в повести – маленькая, треснувшая от удара вражеской стрелы иконка Георгия победоносца, спасённая Димой от верного уничтожения в огне пожара и, в свою очередь, принёсшая героям чудесное спасение. Также необходимо отметить, что через все три временных среза повествования проходит образ реки: на её берегах Дима подвергся нападению доисторического ящера, на ней разыгралась трагедия гибели княжича Бориса, на ней чуть не погибли от рук бандитов современные герои повести. Река – идеальный символ течения времени – оказывается образом, связующим прошлое и настоящее, высвечивающим многочисленные исторические параллели, наиболее неожиданной из которых оказывается соотнесение современных бандитов с плотоядными динозаврами, что, впрочем, внушает определённый исторический оптимизм, поскольку ящеры всё же были стёрты с лица земли.

Раскручивая авантюрный сюжет, писатель заостряет внимание читателей на одной из наиболее острых современных социальных проблем – наркомании, грозящей превратиться в национальное бедствие, катастрофические последствия которого сопоставимы с набегами Золотой Орды. Писатель показывает, что наркоманы теряют своё человеческое «я», превращаясь в пустоглазых «пришельцев» и провоцируя рост преступности. Двойная адресация повести (семейное чтение предполагает участие в нём взрослых и детей) связана не только с желанием автора сблизить поколения в процессе чтения увлекательной и поучительной истории, но и заострить внимание отцов на проблеме ответственности за воспитание детей: не случайно в современной части сюжета настоящему отцу, отцу Димы, противопоставлен Пётр Германович, который не смог уберечь свою дочь от наркомании и в результате стал жертвой и невольным пособником преступников.

Читать детскую прозу М. Попова особенно интересно в том порядке, в котором она была создана. Это позволяет увидеть в творчестве писателя цельную программу воспитания детей в духе великих нравственных традиций нашего народа, в духе сформулированного писателем в романе «Свиток» философского понимания смысла жизни как поддержания Божественной гармонии, нарушить которую нельзя «ни единым фальшивым звуком и даже учащённым дыханием».

И. И. Бурова

Ирина Игоревна Бурова -

доктор филологических наук,

профессор Санкт-Петербургского государственного университета,

член Союза писателей России.