Харуки Мураками 28 страница

«В самом ли деле человек, который звонил, действительно знаком с Аомамэ? — вдруг подумал Тэнго. — Это, случайно, не умело ли подготовленная ловушка? » Задумавшись над такой возможностью, он забеспокоился. Если это ловушка, то ее, наверное, подстроила секта «Сакигаке». Может быть, как автор-невидимка «Воздушного кокона», Тэнго, попал в их черный список. А потому, тот странный человек, Усикава, как их сообщник, пытался завести сомнительный разговор о какой-то финансовой помощи. Кроме того, Тэнго сам приютил Фукаэри и жил вместе с ней в течение трех месяцев. Этого было достаточно, чтобы испортить настроение секте.

«Однако, — рассуждал Тэнго, — зачем им заманивать меня в свою ловушку, используя Аомамэ как приманку? » Они уже знают его адрес. И бежать он не сможет. Если же они имеют к нему какое-то дело, то могли бы поговорить с ним прямо. Зачем тратить силы и время, чтобы заманивать его на ту детскую горку? Конечно, если же — наоборот — они пытаются выманить Аомамэ, используя Тэнго как приманку, то все складывается по-другому.

Но зачем им похищать Аомамэ?

Такой причины он нигде не находил. Может, между «Сакигаке» и Аомамэ существует некая связь? Однако развить дальше свою аргументацию Тэнго не сумел. Оставалось только расспросить непосредственно ее. Конечно, если удастся встретить. Во всяком случае, как говорил тот человек, осторожность — превыше всего. Для безопасности Тэнго выбрал дорогу окольным путем и проследил, не идет ли за ним кто-нибудь. Потом быстрыми шагами направился к детскому парку.

В парк он пришел без семи минут семь. Там было темно, уличный фонарь рассеивал по всем его закоулкам равномерный искусственный свет. Был благословленный теплый день, но как только солнце скрылось за горизонтом, температура воздуха резко снизилась и подул холодный ветер. Несколько спокойных теплых дней ушли в прошлое, и снова собиралась господствовать лютая зима. Ветви дзельква, похожие на дрожащие в предостережении старческие пальцы, сухо потрескивали.

В нескольких окнах окрестных домов горел свет. В парке не было ни души. Сердце под кожаной курткой медленно отбивало свой четкий ритм. Тэнго несколько раз энергично потёр ладонями рук и попытался убедиться в нормальности своих чувств. «Все в порядке. Я готов. Нечего бояться», — убеждал он себя. Наконец, решившись, начал подниматься на детскую горку.

Поднявшись туда, сел на верхнюю ступеньку в такой же позе, как прежде. Деревянная основа детской горки была холодной и слегка влажной. Засунув руки в карманы куртки и прислонившись спиной к перилам, Тэнго смотрел на небо, заполненное облаками разных размеров — большими и маленькими. Прищурив глаза, он искал две Луны. Но, видимо, сейчас они прятались за облаками. Не густыми, а легкими белыми. Однако и такой их толщины было достаточно, чтобы скрыть лунные диски от людских глаз. Облака неторопливо передвигались с севера на юг. Казалось, ветер наверху дул не сильно. А может, они плыли высоко в небе. Во всяком случае, они совсем не спешили.

Тэнго взглянул на часы. Было без трех минут семь. Секундная стрелка точно отмеряла время. Аомамэ все еще не появлялась. Некоторое время он смотрел, разглядывая, будто как какую-то редкость, как передвигается секундная стрелка. Потом закрыл глаза. Как и облака на небе, он никуда не спешил. Неважно, даже, если придется какое-то время ждать. Тэнго перестал думать и отдался течению времени. Сейчас самым важным было, чтобы время плыло естественно и равномерно.

Все еще с закрытыми глазами, он старательно, словно настраивая радио на определенную волну, прислушивался к звукам окружающего мира. Вначале он услышал непрерывный грохот автомобилей, которые курсировали по 7-й кольцевой дороге. Грохот, похожий на шум тихоокеанского прибоя, который довелось слышать в санатории Тикуры. Казалось, к нему даже примешивались резкие крики чаек. Иногда слышались короткие отрывистые предупредительные сигналы трейлеров, которые делали задний ход. Резко и предостерегающе лаял большой пес. Где-то далеко кто-то кого-то громко звал. Голоса доносились неведомо откуда. Плотно зажмурив глаза, Тэнго утратил способность определять направление и расстояние до того места, откуда прилетали отдельные звуки. Иногда дул зябкий ветер, но холод он не чувствовал. На время Тэнго забыл о погоде и не реагировал на ветер.

Очнувшись, он заметил, что кто-то стоит рядом и сжимает его большую правую руку своей, подобно маленькому котенку, который в поисках тепла, залез в карман его кожаной куртки. Все произошло скачкообразно, когда сознание пробудилось. Без каких-либо предпосылок положение изменилось на одну ступеньку. «Странно», — подумал Тэнго, все еще с закрытыми глазами. Почему так произошло? Иногда время шло невыносимо медленно, а иногда — перепрыгивало сразу через несколько этапов.

Убедился, что рядом действительно кто-то есть, что кто-то еще сильнее сжал его широкую руку своими длинными гладкими сильными пальцами.

«Аомамэ», — подумал Тэнго, но вслух этого не произнес. Да и глаз не открыл. Только ответил на рукопожатие своим пожатием. Он помнил эту руку. За двадцать лет ни разу не забывал ее прикосновения. Понятное дело, это была уже не была маленькая рука десятилетней девочки. На протяжении этих двадцати лет ее рука, наверное, касалась многого, многое поднимала и сжимала. Много предметов разнообразной формы. И в ней чувствовалась сила. Однако Тэнго сразу понял, что это та самая рука. С тем же пожатием и тем же самым стремлением что-то ему передать. Промежуток времени в двадцать лет мигом растворился в нем и закрутился вихрем. Все картины, виденные им за это время, все слова, все ценности в его душе, мощным вихрем завертелись вокруг него, словно на гончарном круге. Тэнго молча наблюдал это зрелище, как человек, своими глазами наблюдающий смерть и возрождение планеты.

Хранила молчание и Аомамэ. Они оба, на холодной детской горке, безмолвно сжимали друг другу руки. Заново стали десятилетней девочкой и десятилетним мальчиком. Одинокой девушкой и одиноким парнем. Школьная аудитория после уроков, в начале зимы. Они, беспомощные, не знающие, что можно дать друг другу и что требовать. Их еще никто до сих пор действительно не любил, и они никого не любили. Они никого не обнимали, и их никто не обнимал. И они не знали, чем обернется и куда заведет их этот случай. Они зашли тогда в комнату без дверей. И выйти из нее не смогли. И больше никто другой не мог сюда зайти. Они тогда не знали, что в мире этот миг и это пространство — единственное совершенное место, в котором одинокий человек не чувствует себя одиноким.

Неизвестно, сколько времени прошло — пять минут, час или целый день. А может, вообще время остановилось. Тэнго этого не понимал. Он только знал, что может сколько угодно молча находиться на детской горке, чувствуя пожатие руки Аомамэ. Так же теперь, как и десять лет назад.

А еще ему потребовалось время, чтобы приспособиться к этому новому миру. Надо было заново научиться чувствовать, созерцать, подбирать слова, дышать и двигаться. Ради этого пришлось собрать все время этого мира. И, возможно, времени только этого мира было не достаточно.

— Тэнго, — прошептала Аомамэ. Не громко и не тихим голосом, который ему что-то обещал. — Открой глаза.

Тэнго открыл глаза. Время снова пришло в движение.

— Луна видна, — сказала она.

Глава 28

_______________________

УСИКАВА

И часть его души

Останки Усикавы освещала люминесцентная лампа под потолком. Отопление было выключено, одно окно открыто. Благодаря этому в комнате было холодно, как в леднике. Посередине нее, как во время совещаний, стояли собранные воедино столы, на них навзничь лежал Усикава, в зимнем теплом белье, покрытый сверху старым шерстяным одеялом. Его живот под ним торчал, словно муравейник среди поля. Вопросительно открытые глаза, которых никто так и не смог сомкнуть, закрыли куском ткани. Через чуть-чуть приоткрытый рот он уже не дышал и не говорил. Темя было еще более плоским, чем при жизни, и казалось еще загадочнее. Вокруг него плачевно вились грубые черные кудрявые волосы, как на лобке.

На Лысом была теплая, на пуху, куртка, а на Хвостатом — куртка, пошита из коричневой замши, с меховым воротником. Одежда на них как-то странно болталась. Казалось, её поспешно взяли на складе без всякого выбора и совершенно без примерки. В морозном помещении белым облачком пар дыхания вырывался у них изо рта. В комнате было трое — Лысый, Хвостатый и Усикава. В ряду трех окон с алюминиевыми рамами под самым потолком одно было открыто, чтобы поддерживать низкую температуру в комнате. Кроме столов, на которых лежали останки Усикавы, в ней не было никакой другой мебели. Всюду царила безликость и деловитость. Здесь и труп Усикавы казался таким же безликим и деловитым.

Никто не произносил ни слова. Комната была погружена в полную тишину. Лысому приходилось о многом думать. Хвостатый же вообще никогда не говорил. Усикава же был, вообще-то, типом разговорчивым, но вечером, два дня назад, невольно испустил дух.

Лысый, в глубоком раздумье, медленно расхаживал перед столами, на которых лежал Усикава. Его маршрут был одинаковый, изменялось только направление движения при подходе к стене. Когда он шел по бледному желто-зеленому дешевому ковру, его кожаные ботинки не издавали никаких звуков. Как всегда, Хвостатый стоял неподвижно у двери. Слегка расставив ноги и выпрямив спину, уставившись в какую-то точку пространства. Казалось, он совсем не чувствовал ни усталости, ни холода. О том, что он жив, свидетельствовало только периодическое быстрое моргание и регулярно выдыхаемый изо рта пар.

В тот день, засветло, в этой холодной комнате собралось для совещания несколько человек. Руководство было в разъездах, и пришлось потратить целый день, чтобы дождаться кворума. Совещание было тайным — разговор велся тихим сдержанным голосом, чтобы никто о нём не узнал. Все это время останки Усикавы лежали на столах, словно экспонат на выставке-ярмарке металлорежущих станков. Труп уже окоченел. И мог испортиться, по крайней мере, через за три дня. Собравшиеся обсуждали несколько практических вопросов, то и дело поглядывая на Усикаву.

Пока продолжалась совещание, даже когда речь шла о покойнике, в комнате не ощущалось ни печали, ни уважения к нему. Этот задубелый коротенький труп внушал в их душах только ощущение своеобразного поучительного урока и повторной переоценки собственного поведения. Прошедшего времени уже никак не удастся вернуть, а решение, которое принесла смерть покойного, касалось только его самого. Вот это и было самым поучительным уроком или переоценкой поведения.

Что делать с останками Усикавы? Решение, очевидно, было известно с самого начала. Если бы полиция узнала о смерти Усикавы, то провела бы тщательное расследование и, наверняка, установила бы причастность его к секте. Нельзя было подвергаться такой опасности. То есть, когда труп немного отойдет от холода, его надо незаметно перенести в большую печь и быстро сжечь. Превратить в черный дым и серый пепел. Дым поднимется в небо, а пепел, рассеянный на поле, станет удобрением для выращивания овощей. Такая работа до сих пор неоднократно исполнялась под руководством Лысого. Останки лидера, к примеру, были большими, и их пришлось распиливать на части цепной пилой. А вот с этим небольшим человечком в этом не было необходимости. Это радовало бритоголового, так как он вообще не любил работы, связанной с кровью. Не переносил вида ее, когда речь шла и о живом человеке, и о мертвом.

Мужчина, занимающий в настоящее время пост начальника секты, поставил Лысому вопросы. Собственно говоря, кто убил Усикаву? Зачем надо было его убирать? Какую цель ставил себе Усикава, поселившись в арендованной квартире в квартале Коендзи?

Как руководитель охраны Лысый должен был дать ответ на эти вопросы. Но в действительности, он эти ответы не знал. Во вторник, на рассвете, ему позвонил загадочный человек (это был Тамару) и сообщил, что по такому-то адресу в такой-то квартире лежит труп Усикавы. Разговор между ними была деловой и, одновременно, полный намеков. После того разговора Лысый немедленно вызвал двух здешних подчиненных членов секты, в рабочей одежде квартирных перевозчиков, прибывших на указанное место в микроавтобусе «Toyota-Нiace». Пришлось потратить некоторое время, чтобы убедиться, что им не было приготовлено ловушки. Они все четверо остановили микроавтобус вдали от дома, и один из них обследовал дом вокруг. Осторожность была нужна, чтобы полиция не арестовала их, когда они зайдут в квартиру. Уже затвердевший труп Усикавы они засунули в перевозочный контейнер, вынесли его во двор и положили в багажник. Стояла холодная ночь, а потому вокруг не было людей. С помощью карманного фонарика они осмотрели все закоулки квартиры, ища следов преступления, но не нашли ничего, заслуживающего внимания. Только минимальное количество вещей, нужных для повседневного существования — пищевые продукты, маленькая электрическая печь и спальный мешок, которым пользуются альпинисты. В баке для мусора они обнаружили только пустые жестянки из-под консервов и пластиковые стаканы. Видимо, спрятавшись в этой квартире, Усикава за кем-то следил. Зоркие глаза Лысого заметили на мате у окна легкие следы от треножника. Но фотоаппарата не было. Не осталось и фотографий. Наверное, их забрал убийца Усикавы. Конечно, вместе с фотопленкой. Нападение на Усикаву, видно, произошло во время сна в спальном мешке, потому что он был в нижнем белье. Возможно, кто-то бесшумно проник в квартиру. Смерть убитого сопровождалась большими страданиями, потому как белье сильно пропиталась мочой.

В префектуру Яманаси на микроавтобусе ехало их только двое — Лысый и Хвостатый. Остальные осталась в Токио. Всю дорогу за рулем сидел Хвостатый. Микроавтобус свернул с столичной скоростной автострады на центральную скоростную дорогу и направился на запад. На рассвете дорога была пустой, но Хвостатый строго соблюдал правила движения. Если бы его остановил полицейский, то им был бы конец — номер на микроавтобусе был заменен на ворованный, а в его багажнике был контейнер с трупом. Оправдаться они никак не смогли бы. Поэтому всю дорогу сидели молча.

Когда утром прибыли на территорию секты, тамошний врач осмотрел труп Усикавы и подтвердил, что его задушили. Правда, на его шее не было никаких заметных следов. Врач предположил, что, возможно, на голову Усикавы надели что-то похожее на мешок. Обследование рук и ног показало, что и их никто не связывал. Не было также признаков избиения и пыток. На лице не сохранилось ничего, что свидетельствовало бы о его предсмертных муках. На лице застыло, так сказать, только вопрсительное удивление, на которое никто не имел ответы. Как ни крути, а Усикаву все-таки убили, но труп не был изувеченным. Врача это удивляло. И, возможно, после смерти кто-то сделал ему специфический массаж лица, чтобы оно приобрело спокойное выражение.

— Безошибочная профессиональная работа, — пояснил Лысый мужчине, исполняющему роль начальника. — На теле нет никаких следов. Скорее всего, он даже не кричал. Если бы кричал, то, наверняка, ночью бы в доме его услышали. Любитель так не мог бы сделать.

— Зачем надо было уничтожать Усикаву руками профессионала?

Лысый внимательно подбирал слова.

— Мне кажется, господин Усикава за кем-то следил. За кем-то таким, за кем следить было не нужно, и о чем он сам не догадывался.

— Может быть, за тем самым, кто убил лидера?

— Твердых доказательств нет, но такая вероятность достаточно большая, — ответил Лысый. — Наверное, его подвергли процедурам, похожим на пытки. Почему, не знаю, но, безусловно, его жестко допрашивали.

— И что он выдал?

— Наверное, все, что знал, — ответил Лысый. — Не сомневаюсь. Однако по этому делу ему предоставляли ограниченную информацию. А потому все, что он высказал, не нанесет нам реального ущерба.

Сам Лысый тоже имел весьма ограниченную информацию. Но знал гораздо больше, чем такой посторонний человек, как Усикава.

— Если вы сказали, что это работа профессионала, то получается, что к ней причастен криминал? — спросил человек в роли начальника.

— Так не действуют ни якудза, ни простые бандиты, — отрицательно покачав головой, ответил Лысый. — Такие типы ведут себя гораздо наглее и не боятся пустить кровь. Совершенства в убийстве не добиваются. Убийца же господина Усикавы оставил нам ясное послание. Мол, их организация — чрезвычайно квалифицированная и на наше вмешательство ответит точным ударом. Поэтому, дескать, нам нечего совать нос в их дела.

— Какие дела?

Лысый кивнул головой.

— Да я и сам не знаю, какие конкретно. В последнее время господин Усикава действовал самостоятельно. Я не раз требовал доложить промежуточные результаты, но он аргументировал это тем, что еще не может выдать весь материал в законченном и оформленном виде. Возможно, он лично хотел раскрыть это дело. А потому погиб с собранной информацией в своей голове. Господин Усикава, которого откуда-то привел лидер, действовал как отдельная боевая единица. К организованому действию не привык. Судя по исполнению им моих приказов, я не мог им управлять.

Лысый пытался уточнить критерии ответственности. Секта уже существовала как организация. И как таковая имела свои правила, которые определяли четко определенные наказания за любые промахи.

— Так за кем же следил Усикава из своей квартиры в том доме?

— Этого я еще не знаю. Если думать логически, то вроде бы за кем-то, кто жил в доме или поблизости. Наши люди, оставшиеся в Токио, этот вопрос расследуют на месте, но еще ни о чем не докладывают. Очевидно, расследование займет определенное время. Может, лучше мне отправиться в Токио и самому этим заняться.

Лысый невысоко оценивал практические способности подчиненных, оставленных в Токио. Они были верными людьми, но не очень сообразительными. Никаких подробностей о сложившейся ситуации они не сообщали. Он сам справился бы со всем намного лучше. Желательно было бы подробнее узнать и об офисе Усикавы. Хотя, вполне вероятно, тот человек, который звонил по телефону, уже этим занялся.

Но начальник был против поездки в Токио. Велел ему и Хвостатому оставаться в штаб-квартире, пока ситуация не станет более прозрачной.

— Может, господин Усикава следил за Аомамэ? — спросил начальник.

— Нет, не за Аомамэ, — ответил Лысый. — Если бы Аомамэ была там, то он сразу сообщил бы о ней. Ведь таким образом он выполнил бы задачу и закончил бы порученную работу. Возможно, господин Усикава следил там за кем-то, кто был связан с ее местом пребывания или, возможно, имел с ней связь. В таком предположении есть своя логика.

— И именно тогда, когда господин Усикава за кем следил, кто-то убил его?

— Возможно, — продолжал Лысый. — он слишком близко подошел к опасному месту. Возможно, имел честолюбивую цель — получить точные и надежные сведения. Если бы наблюдение проводилось вместе с нами, то мы друг друга защищали бы и такого результата, наверняка, не было бы.

— По телефону ты говорил непосредственно с этим человеком. У нас были какие-то шансы на совместные переговоры с Аомамэ?

— Не думаю. Они были бы только тогда, если бы она сама захотела с нами разговаривать. Этот нюанс ощущалось и в словах того человека, говорившего по телефону. В конце концов, все зависит от ее желания.

— Она должна была бы радоваться, что мы гарантируем ей безопасность и не ставим вопрос о убийстве лидера.

— Но они добивались дополнительных сведений. Почему мы хотим встретиться с Аомамэ? Почему стремимся к миру с ними? О чем конкретно собираемся вести переговоры?

— Если они добиваются информации, то это означает, что ничего точно не знают.

— Вы правы. А заодно и мы о них не имеем точной информации. Все еще не знаем причины, почему они задумали такой тщательный план и потратили столько усилий, чтобы убить лидера.

— Во всяком случае, нам надо ждать от них ответа и одновременно не прекращать поиска Аомамэ. Даже если при этом придется наступить кому-то на хвост.

Сделав короткую паузу, Лысый сказал:

— У нас крепкая организация. Мы можем собрать людей и быстро и эффективно действовать. Мы целеустремленные, с высоким боевым духом и в случае необходимости способны на самопожертвование. Но если говорить о нашей технической подготовке, то мы — лишь случайный набор дилетантов, которые не прошли никакой специальной подготовки. По сравнению с нами противоположная сторона — профессионалы со своим ноу-хау, действующие хладнокровно, и в любом случае ни в чем не колеблются. И уже имеют во всех действиях большой опыт. А, как вы знаете, господин Усикава не был разиней.

— Что конкретно вы собираетесь делать сейчас, чтобы не прекращать поиски?

— Целесообразнее было бы воспользоваться теми ценными разведданными, которые, кажется, собрал господин Усикава. Любыми данными.

— Получается, что собственных ценных разведданных у нас нет?

— Да, это так, — неохоно, но искренне признался Лысый.

— Мы должны разыскать и заполучить Аомамэ, несмотря ни на угрозы, ни на жертвы. Как можно скорее.

— Это — нам приказ от «вещего голоса», не так ли? — спросил Лысый, и повторил: — Как можно быстрее поймать Аомамэ, несмотря ни на угрозы, ни на жертвы?

Начальник промолчал. К дальнейшей информации Лысый не имел доступа, поскольку не принадлежал к руководству секты, а был лишь руководителем исполнительного подразделения. Но, скорее всего, он знал, что, возможно, это было последнее сообщение, которое жрицы от голоса услышали.

Когда Лысый ходил по вымороженной комнате мимо останков Усикавы, в его сознании что-то мелькнуло. Он остановился и, недовольно сдвинув брови, попробовал это что-то распознать. Когда Лысый остановился, Хвостатый у дверей слегка изменил позу, долго выдохнул и центр тяжести своего тела сместил на другую ногу.

«Коэндзи», — вспомнил Лысый, копаясь на темном дне своей памяти. Медленно, осторожно, нащупывал тонкую нить. Кто же, связанный с этой историей, жил в квартале Коэндзи. Да, собственно, кто?

Вынув из кармана потертый грубый блокнот, Лысый торопливо стал листать его страницы. И убедился, что память не подвела его. Тэнго Кавана проживал в квартале Коендзи столичного района Сугинами. Покойный Усикава снимал квартиру в том же доме. На первом этаже, а не на третьем, как Тэнго Кавана. Видимо, Усикава следил там за Каваной? В этом теперь не было никакого сомнения. Одинаковый адрес — не случайность.

Но почему, находясь в таком сложном и запутанном положении, Усикава должен был следить за поведением Тэнго Каваной? Лысый очень давно не вспоминал адреса Тэнго Кавана, ибо совсем перестал им интересоваться. Тэнго Кавана переделал книгу «Воздушный кокон», которую написала Эрико Фукада. Когда ее произведение получило от литературно-художественного журнала премию молодого автора и после опубликования стало бестселлером, Тэнго Кавана интересовал людей из секты. Высказывались догадки, что, возможно, он сыграл во всем этом важную роль и обладает некой особой тайной. Однако потом, когда его роль выяснилась, оказалось, что он был лишь подставным писателем, автором-невидимкой, который по просьбе Комацу переделал повесть и получил небольшую долю гонорара. Вот и все. Больше ничто за ним не стояло. А теперь секта заинтересовалась тем, где находится Аомамэ. И, несмотря на это, Усикава сосредоточил все свое внимание на учителе подготовительной школы. Устроил ему настоящую засаду. И поэтому укоротил себе жизнь. Почему? — Лысый не находил этому объяснение. Бесспорно, Усикава наткнулся на какие-то следы. Очевидно, он думал, что узнает о месте пребывания Аомамэ, если следить за Тэнго Кавана. Именно поэтому в съемной квартире установил у окна фотоаппарат на треножнике и, наверное, уже давно выслеживал его. Неужели между Тэнго Каваной и Аомамэ существует какая-то связь? Если существует, то какая именно?

Лысый молча перешел в соседнюю, теплую комнату, набрал номер и позвонил в Токио. В комнату многоквартирного дома в квартале Сакурагаока, что в столичном районе Сибуя. Позвал двух своих подчиненных и приказал немедленно вернуться в квартиру Усикавы в квартале Коендзи, чтобы проследить, не появится ли Тэнго Кавана, здоровенный мужчина с короткими волосами. Такого нельзя не заметить. Если он будет уходить из дома, то нужно проследить за ним, чтобы обязательно узнать, куда направляется. И ни в коем случае не отставать от него. Сам же он скоро придет им на помощь.

Лысый вернулся в комнату с останками Усикавы и сообщил Хвостатому, что они немедленно едут в Токио. Тот лишь коротко кивнул. Никаких объяснений не требовал. Поняв, что от него хотят, действовал быстро. Когда Лысый вышел из комнаты, Хвостатый запер ее на ключ, чтобы никто из посторонних туда не заглянул, и на улице среди десяти автомашин на стоянке выбрал черную «Nissan-Gloria». Они оба сели в нее, и, повернув уже воткнутый в замок зажигания ключ, Хвостатый, в этом раз сидевший за рулем, запустил мотор. Как всегда, бензобак автомобиля был полон. И номерной знак, и место регистрации машины были законными. Чрезмерная скорость теперь им ничем не грозила.

Лысый вспомнил, что не получил от начальника разрешения на возвращение в Токио, когда они уже ехали скоростной трассой. Возможно, позже ему будет тяжело. Неприятный разговор неотвратим. Но сейчас нельзя терять ни минуты. Только прибыв в Токио, можно все выяснить. Лысый нахмурился. Ограничения, которые накладывала система на своих последователей, иногда его раздражали. Предписаний становилось все больше. Но он знал, что вне организации не сможет прожить. Он — не одинокий волк. А только одна из шестеренок механизма, которым управляют сверху.

Лысый послушал по радио последние восьмичасовые новости. Затем, выключив радио, опустил спинку сиденья и немного подремал. Проснувшись, почувствовал, что проголодался (Он уже не помнил, когда последний раз нормально ел), но на то, чтобы останавливаться на заправочной станции и купить что-нибудь перекусить не было времени. Надо было спешить.

Впрочем, в это время Тэнго уже встретился с Аомамэ на детской горке. И Лысый и Хвостатый об этом ничего не знали. А в небе над головами Тэнго и Аомамэ плыли две Луны.

Труп Усикавы спокойно лежал в холодной темной комнате. Без посторонних людей, без света, запертый снаружи на замок. Сквозь окна под потолком внутрь помещения проникало бледное лунное сияние, которого Усикава не мог видеть. А потому не мог знать, сколько Лун на небе — одна или две.

В комнате не было часов, которые бы отмеряли время. Возможно, с тех пор, как Лысый и Хвостатый ушли, прошел час. Если бы в комнате кто-то оставался, то он, наверное, испугался бы, увидев, как неожиданно рот Усикавы зашевелился. Такое страшное событие выходило за пределы здравого смысла. Ведь, конечно же, Усикава уже был мертв, а его останки полностью застыли от холода. Однако его рот, мелко задрожав, шевельнулся и потом, со скрипом, открылся.

Посторонний человек подумал бы, что, скорее всего, Усикава начинает что-то рассказывать. Хочет сообщить живым какую-то важную информацию, известную только мертвым. Этот человек, испугавшись, проглотил бы слюну и обязательно стал бы ждать, что же будет дальше. Было бы страшно, но интересно, какую такую тайну ему собираются сейчас открыть?

Но из раскрытого рта Усикавы не вылетел ни один звук. Из него молча, затаив дыхание, вылезло шестеро LittlePeople, сантиметров пять высотой. Они, в маленьких одеждах, шли по языку, поросшему зеленым мхом, переступали через грязные кривые зубы и один за другим выходили наружу. Как шахтеры, что вечером, после работы, возвращаются на землю. Но и лицо, и одежда LittlePeople были чистыми, без каких-то грязных пятен. В этом они не имели ничего общего с людьми.

Когда шестеро LittlePeople вылезли изо рта и спустились на столы под останками Усикавы, то встряхнулись всем своим телом и постепенно начали увеличиваться. Они могли так делать в соответствии со своими потребностями. Но их рост не превышало одного метра. И не мог быть меньшим, чем три сантиметра. Когда их рост достиг шестидесяти-семидесяти сантиметров, они перестали сотрясаться телом и поочередно спустились на пол. Лица LittlePeople не выражали ничего. Но и не были похоже на маски. У них были обыкновенные лица. В целом, такие же, как у вас, у меня, но чуть меньше. Просто сейчас им не надо было своими лицами ничего выражать.

Как видно, они особенно не спешили, но и не медлили. У них было как раз столько времени, сколько нужно было для выполнения их работы. Не много и не мало. Все шестеро, без посторонней команды, спокойно сели сплошным кольцом, с диаметром в два метра, на полу.