Ася. 1943 год

Теперь, когда Алеша ушел к партизанам, Асина жизнь стала одним сплошным ожиданием. Бабка Шептуха сказала – любит. А она такая… врать не станет. Да и людей она насквозь видит, даром что слепая. Можно было просто ждать, но Ася рвалась навстречу своей судьбе, днями пропадала в Сивом лесу, обходила Гадючье болото в робкой надежде встретить или хотя бы одним глазком увидеть Алешу.

Про него уже заговорили. Про то, что у партизан появился человек с Большой земли, отчаянный и бесстрашный. Некоторые, самые догадливые, шептались, что это и есть тот самый сбитый, но так и не найденный фашистами советский летчик. Что партизаны опередили фрицев, подобрали раненого на болоте, выходили, приняли в отряд. На него, военного человека, возлагались особенные надежды и чаяния. С ним связывали участившиеся диверсии и все возрастающую нервозность оккупантов. Эти диверсии, тщательно спланированные, совершенные с отчаянной смелостью, вызывали у селян одновременно одобрение и страх. Все понимали, что с фашистами нужно бороться, но боялись карателей. В самом Студенце пока было тихо, но из райцентра и соседних сел приходили страшные вести про фашистские зверства, про расстрелянных, замученных в гестаповских застенках, пропавших без вести. Враг боялся и в страхе своем становился все более и более лютым.

В середине июня Сивый лес и болото бомбили. Всю округу сотрясал грохот разрывающихся снарядов. Ася бросилась в лес сразу, как только стих рев бомбардировщиков, строго-настрого позабыв про запрет бабки Шептухи появляться на болоте в темное время.

Болото встретило ее неласково, сгущающимся туманом и растревоженным стоном. Давно уже наизусть выученная тайная тропка то и дело терялась в наплывающей мгле, а земля под ногами предательски хлюпала. Происходящее пугало, медленно, но неумолимо подталкивало к панике. Ася убеждала себя, что нужно быть смелой и сильной, но до замирания сердца боялась, что из этой туманно-болотной круговерти выйдет Алеша, мертвый Алеша… Страшные эти мысли она гнала прочь, верила, что с ним, заговоренным бабкой Шептухой, во время бомбардировки ничего страшного случиться просто не могло, но все равно продолжала озираться по сторонам, выглядывая среди обступающих ее теней знакомый до боли силуэт.

Дрыгва проснулась внезапно, гулко забурлила, выгнулась дугой. Тени заполошно бросились врассыпную, и даже туман, кажется, испуганно припал к земле. Что-то темное, вековое и жуткое буравило Асю страшным, невидимым, но кожей ощущаемым взглядом, подкрадывалось на мягких лапах тумана, сыто порыкивало. Когда впереди послышался громкий всплеск, перешедший в чавкающие звуки, Ася поняла, как опрометчиво поступила, ослушавшись бабку Шептуху. Теперь, когда ее некому защитить, Морочь получит новую жертву. Земля под ногами, еще за секунду до того хоть и не твердая, но неопасно пружинная, вдруг начала превращаться в жидкую кашу, затягивая, не пуская. Дрыгва довольно причмокивала, прислушивалась к отчаянным Асиным крикам и продолжала медленно, сантиметр за сантиметром, девушку затягивать в свое ненасытное нутро.

Про соль Ася вспомнила, когда оказалась в болотной жиже уже по пояс. Слабая надежда, но хоть какая-то. Вцепившись зубами в тугой, намертво завязанный узел, она по-звериному завыла, из последних сил рванула завязку. Соль брызнула в разные стороны белым фонтаном, оставляя на губах терпкий вкус, выжигая в тумане черные дыры, вырывая из чьей-то невидимой глотки отчаянный вопль.

Ася выбралась на твердую землю, когда туман уже полностью рассеялся, а болото стало просто болотом, когда в ясном ночном небе заполыхали мириады звезд. Она упала на спину и заплакала от острого осознания человеческой слабости. Заговоренная соль смогла лишь удержать Морочь, ту страшную и неведомую тварь, что прячется в болоте. Удержать, но не укротить. Она отомстит, она всегда наказывает тех, кто посмел не подчиниться ее дикому зову.

К острову Ася вышла на рассвете, постояла несколько минут, прижимаясь мокрой спиной к шершавому березовому стволу, толкнула дверь избушки.

– Бедовая девка. – Бабка Шептуха сидела за столом и привычно растирала в ступе какую-то едко пахнущую траву. Гадюка выглянула из-за ее плеча, недобро зыркнула на Асю. – Сказано ж тебе было – не ходить на болото ночью!

Ася сбросила у двери туфли, оставляя на земляном полу мокрые следы, подошла к растопленной печи, протянула к огню озябшие руки.

– Я знать хотела, – сказала, всматриваясь в скачущие по поленьям языки пламени.

– Живой, – проворчала старуха, откладывая ступу. – Живой твой Алексей. Неужто сама не знаешь?

Она знала. Теперь уже знала наверняка. То теплое и искрящееся чувство, что жило в ее сердце, не могло обмануть. С Алешей все в порядке. От облегчения, а еще от чувства этой впотьмах нащупанной, но такой крепкой связи Асе вдруг захотелось плакать.

– Соль кончилась? – спросила бабка Шептуха, выбираясь из-за стола.

– Да. – Ася положила на край пустой кисет.

– Это хорошо, что она тебя испугалась. – Костлявые старушечьи пальцы сжали кисет. – Это говорит о твоей силе, не всякий с ней совладать может, даже с таким оберегом. Только помни, Аська, теперь у тебя есть страшный враг. Еще страшнее, чем эти чужеземцы. Теперь она за тобой следить станет, чтобы отомстить.

– Я знаю, бабушка. – Ася устало опустилась на лавку. – Поняла уже.

– Так сторожись, раз поняла. Она одна тут всему хозяйка, а такие, как мы с тобой, для нее злейшие враги.

– Почему?

– Потому что мешаем, отнимаем тех, кого она уже считает своей добычей.

– Мертвых?

– Дура девка! Не мертвых, а заблукавших, таких, как Алесь. Они ее добыча, а мы помогаем им выбраться.

– И я помогаю? – Ася вспомнила ночные тени, те, что льнули к ней со всех сторон, о чем-то просили.

– Сила в тебе есть. – Старуха ласково коснулась волос девушки. – Ты даже представить не можешь, какая сила. Она тебя боится, я чую.

– Морочь?

– Да. А раз боится, то постарается погубить еще до того, как ты в свою силу войдешь. – Гадюка, придремавшая было на плече, вдруг подняла голову, тихо зашипела. Старуха, замолчала, словно прислушиваясь, а потом вдруг сказала: – Не нужно тебе на болото больше ходить. Опасно.

– Но как же?.. – Ася хотела спросить про Алешу, но ей не позволили.

– А никак! Она хитрая, нарочно тебя приманивает. Не ходи ко мне больше, дорогу забудь. Так лучше будет для всех. Сейчас вот поешь, обсохнешь и домой ступай.

Спорить с бабкой Шептухой было бесполезно, Ася поняла это, стоило только заглянуть в ее незрячие глаза. Прогоняет, поманила чудесами, приворожила первой любовью, одурманила сладким болотным воздухом, а теперь все это отнимает…

Она хотела уйти не прощаясь, но в самый последний момент, когда уже толкнула скособоченную дверь, передумала – крепко обняла старуху за плечи, поцеловала в морщинистую щеку.

– Я не со зла это, – сказала та, отстраняясь и отворачиваясь. – О тебе, Аська, думаю, о твоей душе. Она у тебя ясная, как утренняя роса, а останешься, станет чернее ночи, как моя…

* * *

– Что плохо? – спросил Матвей, поднимая с пола бесчувственную Алену, перекладывая обратно на диван. – Что вообще тут творится? Чертовщина какая-то…

– Окно закрой, – вместо ответа велел Ставр. – Да не бойся, не тронут они тебя.

Подчиняясь приказу, Матвей захлопнул створки, всмотрелся в серую муть за окном, но на сей раз не увидел ничего особенного.

– Я тут коньяка твоего хлебнул, – сказал, задергивая штору. – Он нормальный? Ты в него дури никакой не намешал?

– Коньяк нормальный, – усмехнулся Ставр. – Думаешь, глюки?

– Да я уже не знаю, что и думать. – Матвей пожал плечами. – Она их видела, я видел. Бабочки эти…

– Души. – Ставр отошел к камину, протянул ладони к огню. – Обыкновенные души. Это, братишка, моя промашка, надо было другое место для встречи выбрать, не возле кладбища. Сам понимаешь, тут их много.

– Обыкновенные души?! – переспросил Матвей, вытаскивая из кармана пачку сигарет.

– Материальное их воплощение, я так думаю. – Ставр встал спиной к огню, задумчиво поскреб щетинистый подбородок. – Это те, что еще не успели уйти, или те, у которых в этом мире остались дела.

– Какие дела? – Матвей сунул в рот сигарету, но так и не закурил.

– Курить хочешь? – понимающе усмехнулся Ставр. – Давай на кухню выйдем, там перекуришь. За нее не переживай, – он кивнул на Алену, – она особенная, они ее не обидят.

Оказавшись на кухне, Матвей первым делом потянулся за бутылкой с недопитым коньяком.

– Будешь? – он вопросительно посмотрел на Ставра.

– Завязал, братишка. – Хозяин пожал могучими плечами, притулился поясницей к подоконнику.

– А я, пожалуй, хлебну. – Матвей налил полную рюмку, не закусывая, выпил и с наслаждением закурил. – Ну, может, расскажешь теперь, в какую хрень ты меня втянул?

Теперь, после того что он видел собственными глазами, слышал собственными ушами и чувствовал спинным мозгом, нельзя просто так забрать деньги, ударить по рукам и распрощаться. Теперь он должен наверняка знать, кто такой Ставр и зачем ему понадобилась Алена.

– Скажу. – Ставр всмотрелся в черноту за окном, удовлетворенно кивнул. – Сам хотел тебя просить, братишка, чтобы выслушал.

– Не нужно меня просить. – Коньяк горячим комом упал на дно желудка, да так там и остался, не спешил растекаться по жилам благословенным теплом. Надо, видно, протопить дом основательно, одним камином проблему, похоже, не решить. – Рассказывай. Только теперь уже все.

– Я издалека начну. – Ставр кивнул.

– Ты, главное, начни, а то, знаешь ли, неприятно слышать голоса и палить неведомо в кого. Проясни ситуацию с этими… бабочками.

– Душами, – поправил Ставр. – Тут кладбище, тут их много. Девочка их чувствует, а они – ее, вот и летят пообщаться.

– Летят пообщаться, – повторил Матвей. – Это ты сейчас намекаешь, что Алена – медиум? Ясновидящая?

– Вроде того.

– Хорошо, с кладбищем понятно, а с психушкой что? Их же там тоже полным-полно.

– А ты историю своего города хорошо знаешь? – вдруг спросил Ставр.

– Это не мой город, – огрызнулся Матвей. – Я сюда из другого города приперся, если ты вдруг забыл.

– Прости, братишка. И в самом деле, забыл. Психушка тоже на месте кладбища построена, старого еврейского кладбища. Когда в пятидесятых котлован под больничку рыли, знаешь, сколько человеческих костей понаходили?! Вот они и мечутся, потревоженные. Знаешь, братишка, это очень плохо, что девочка именно в этой больничке оказалась, у нее и так с головой беда, а тут еще они… – Ставр сделал неопределенный жест рукой. – Они к ней, а она не понимает ничего, пугается. Плохо…

– А раньше она как жила с этими своими экстрасенсорными способностями? Я так понимаю, прежде у нее над головой мотыльки не порхали! – с непонятной злостью спросил Матвей. Ох, чуяло его сердце, отрабатывать деньги теперь придется по полной программе. Не просто так Ставр завел этот разговор.

– Скрытые таланты, – усмехнулся собеседник. – До поры до времени дремали, а потом бац – и проснулись!

– И где случился этот «бац»? Уж не на болоте ли? – Матвей нахмурился, в подробностях вспоминая рассказ Петровича. – Слушай, братишка, а не ты ли, случайно, тот пропавший мужик, который на болото ушел и не вернулся?

– Люблю сообразительных ребят! – Ставр расплылся в широкой улыбке. – Не зря я на тебя ставку сделал, не прогадал.

– Ну это как сказать. – Матвей загасил до фильтра выгоревшую сигарету. – Прогадал или не прогадал, я тебе скажу, когда ты мне расскажешь, что там на болоте такое приключилось.

– Расскажу. Затем и пришел. – Ставр жадно втянул ноздрями сигаретный дым.

– Курить хочешь? – спросил Матвей, подталкивая к нему пачку.

– Завязал, братишка. – Ставр развел руками. – Со всеми земными радостями завязал. Скука смертная!

– Хорошо тебе, а я вот, наоборот, развязался. Ну так что там, на болоте? Кстати, что ты там делал?

– Что делал? – Ставр обвел кухню задумчивым взглядом. – Работал. Работа у меня, понимаешь, такая.

– Какая?

– Старательская.

– Копатель, значит?

– Я бы даже сказал, черный копатель. Потому как все нелегально, без бумажек.

– И много накопал?

– В тот раз немного, пару наградных крестов, автомат, часы наградные. Даже, прикинь, неразорвавшуюся гранату.

– Круто, – без особого восторга сказал Матвей. – А Алена тут при чем?

– Я сказал, неразорвавшуюся? – Ставр вдруг сощурился. – Соврал! Разорвалась граната. Прямо у меня в руках. – Он растерянно посмотрел на свои широкие, короткопалые ладони. – Прикидываешь, братишка, я же стреляный воробей, я про эти чертовы железки все знаю, а тут вот облажался…

– Ранило? – спросил Матвей без особого, впрочем, сочувствия. Если и ранило, то не сильно. Вон он какой здоровенный!

– Хуже, братишка. – Ставр отклеился от подоконника, подошел почти вплотную. – Убило…