Надо было сдержать японцев и, что гораздо важнее, «Манчжоу Го» с его почти что 8-миллионной армадой от похода на северо-запад. Но как?!

После соединения двух немецких танковых армий, 2-я Гудериана и 3-я Гота в Смоленске, израсходованная практически все резервы в киевском и белорусских котлах красная армия во главе с самим Сталиным, оказалась в катастрофическом положении. Одним словом дилемма: как остановить немцев, если резервов уже нет и они практически исчерпаны. Да к тому же действующие дивизии могли отчитаться разве, что в среднем не более чем 5000 солдат и офицеров личного состава. Это менее половины от «довоенной разнарядки» в духе генерала Панфилова. Нужно правильно добавить, что из не более чем 5000 уцелевших, минимум половина из них имели ранения лёгкой и даже средней тяжести. Ситуация была понятная, и увы, как говорится в таких ситуациях без Одессы – очевидная.

В пору осадной Москвы, Рокоссовский начал формировать дивизии ополчения из московской интеллигенции и студентов, а Жуков агитировал подольских курсантов, впервые в жизни по настоящему взявшие боевое оружие … удержать занятые позиции хотя бы на недельку. Жуков прекрасно понимал и полностью отдавал отчёт в создавшей ситуации осень-зима 1941-го вокруг Москвы. И лучшее свидетельство тому, является знаменитое интервью его Симонову, вошедшее в историю как последнее интервью маршала Победы. Единственно, что утаил Жуков, это то, что у командования Вермахта ситуация на фронте была другая – свежие дивизии, подтянутые для штурма Москвы, и что самое главное, это резерв. А он немцев был серьёзнейший. Об этом всё, знал Сталин, и понимал Жуков.

Не даром, когда Жукова спрашивали о его самом значимом и успешном для него сражении, он не задумываясь и не колебля, по-солдатски без йоты колебания отвечал: сражение за Москву! А для Сталина, в-первую очередь как политика и человека не военного, опыт начала войны и битва за Москву, научил его по настоящему и, в-первую очередь, по-военному понимать, что есть по сущности резервы, и в особенности перед и в ходе крупномасштабного сражения. Бытует мнение, что именно сражение за Москву научило Сталина носить в верхнем левом кармане знаменитую записную книжку …

Значит, немцев надо было остановить, как говорили большинство историков на сей счёт. Причём, насущная актуальность этого стало сразу очевидным после знаменитого соединения Гудериана с фон Готом. Но как говорится в таких случаях и без Одессы – каким образом и, главное, за счёт чего. Выбор был не велик, так как резервов на западе уже не было. Значит, либо дальний восток, либо средняя Азия. Выбор сделан в пользу последних, и «Панфиловцу» заступили на рубеж обороны Москвы. Это было понятно и выглядело вполне логичным – в средней Азии не было такого противостояния, как было на дальнем Востоке. Да и местный «царёк» Шень Шицай был нам «верен», по крайней мере, в той степени, покуда мы его «кормили». Иначе говоря, был в достаточной степени предсказуем. Но это была всего лишь превентивная мера, и было очевидно, что отбросить немцев от Москвы могли только дивизии из дальнего Востока.

И тут, как никогда, стал вопрос: если Рокоссовский остановил немцев под Москвой, то как Жукову отбросить их? И чудом было то, что Рокоссовскому все же удалось немцев остановить. Но отбросить их на достаточно безопасное расстояние километров 200 на запад без дополнительной силы извне, так сказать, уже было из области фантастики. И тут напротив стали все законы военных теории и практики.

Сомнения не могло уже быть, и как говорится без Одессы, всё и так понятно – те 50 дивизий, сформированные ещё самим Блюхером к середине 30-х годов, и стоявшие на востоке против Японии, после инцидента на КВЖД. Дивизии, которые по словам самого Панфилова, когда его и его дивизию перебросили из Алма-Аты в Подмосковье: … довоенного полного разнарядки и предписания. Только генералу Панфилову не суждено и не было положено знать, что эти «дальневосточные дивизии», были от 20, 000 солдат и офицеров, военного предписания и по разнарядке военного времени, то есть, не по 10, 000 как у него генерала Панфилова, а как минимум в два раза больше.

И уж точно генералу Панфилову не было суждено и положено знать, так то, что это были самые что ни есть отборные дивизии с лучшими для того времени вооружением и тыловым обеспечением. Кроме того, после расстрела Блюхера, генерал Апанасенко постарался и сделал всё, чтобы дальневосточные рубежи нашей страны были до идеальной степени непреступными.

Добавлю лишь, не многие знали, что в самом деле, «восточные дивизии» по той же разнарядке, разов 2 а то и на все 3 превосходили «алма-атинские» генерала Панфилова. Но все также понимали, что это не стратегический резерв, а на тот момент, более чем тактический, и их нахождение и удержание продиктованы насущной необходимостью и реалью.

Блюхер ещё в середине 30-х столкнулся с дилеммой: как оборонять восточные рубежи, точнее говоря, почти что 3000 километровую границу. По его подсчётам, восточный фронт должен иметь численность 2-3 миллиона солдат и офицеров. Диспозиция крайне неудачная для СССР – почти что равнинные местности. Есть одна река Амур, которую легко преодолеть, не говоря уже о её форсировании. Но половина из этой границы – это степные и равнинные местности. Следовательно, единственный путь повышения эффективности обороны рубежей, это возведение фортификационных сооружений. Но ведь речь шла о более чем 3000 километровой линии-границе! Эффективность этих сооружений ставились под самые серьёзные сомнения. Кроме всего этого, на противоположной стороне объединённая японо-манчжурская армия насчитывая почти что 10 миллионов штыков. Этой тупиковой ситуацией и объясняется «пьянство + безделье» маршала, что послужили основными причинами обвинений против него с последующим расстрелом.

Что же сделал, точнее говоря, смог сделать его сменщик генерал Опанасенко. По большому счёту ничего существенного. Модернизация железнодорожного сообщения по вектор-линии Иркутск-Чита-Хабаровск особого стратегического значения вряд ли могло иметь, можно поставить под сомнения и её тактическое значение. Ибо всё это до него уже имело достаточную степень функциональности, достаточно необходимой для оперативной переброски войск и техники. Вопрос был и мог быть только один: а что собственно говоря, перебрасывать? В 1941 году вопрос стал уже вполне открытым, ибо в Сибири уже не было крупные войсковые соединения, пригодные для переброски на восток в качестве стратегического резерва. Поэтому, я не согласен с официальной точки зрения на сей счёт, и ставлю её под очевидное, по своей сущности, сомнения. Кроме всего этого, участь маршала Блюхера была хорошо известна генералу Опанасенко, и объективно ему ничего не оставалось, как действовать, или, скорее всего, создавать имидж действия.

Бытует такая позиция и мнение, что японцы, а точнее говоря генштаб и кабинет, решили пойти против американцев и южную Азию, потому, что прошли «урок» Хасана и Хал-Хингола, выбрав, так сказать, слабые направления и вектора для наступления. Я считаю, что это далеко не так, и эта позиция не выдерживает даже поверхностной критики. Во-первых, после «Смоленского Соединения» Гудериана и фон Гота, как я уже отмечал выше, ситуация для СССР и, в-первую очередь самой Москвы, стала критической, и главная проблема состоялась в том, что не было уже реальных резервов, чтобы просто остановить немцев. Японцы всё это прекрасно понимали, тем более, что сводка с передовой «восточного фронта» из Берлина в Токио шла как нельзя оперативно в то время. Японцы так же понимали, какая диспозиция была напротив в стане СССР. Тут я хотел бы отметить, что даже инцидент на реке Хал-Хингол, не говоря об инциденте на озере Хасан, носили всё же локальный характер. Они были никак не сопоставимы с уровнем и масштабами 2+8=10 миллионов и 1. 5-2 миллиона штыков с обеих сторон. 8 миллионов манчжурских штыков были довольно враждебно настроены против СССР, только и ждали любой возможности, чтобы вернуть «потерянные земли» у СССР и России.

СССР была бы для Японии более актуальным направлением завоевания ещё по одной весьма прагматичной причине, а именно, японцы обладали достаточно более фундаментальной информацией по природным ресурсам и их промышленной разработке, нежели чем в восточной Азии. И, конечно же, наличие транссиба. И кроме всего этого, с сугубо военно-политической сточки зрения, война с СССР по завоеванию Востока СССР было делом в значительной степени более упрощённым, так как, Японии пришлось бы иметь дело только с СССР, а не с множествами южноазиатскими странами, где ситуация с этой позиции, была гораздо сложно, можно сказать даже весьма запутанной. По этой причине, завоевание Дальнего Востока и восточной Сибири СССР, вне всякого сомнения и по объективным причинам, было значительно более привлекательным, нежели завоевание даже всей восточной Азию.

Чтобы напасть на Америку, у Японии были весьма ограниченные возможности. Массовое десантирование через тихий океан была из области фантастики, максимум на что она могла претендовать, это нападение на «Перл-Харбор» и Филиппины, и то в варианте внезапности и, увы, определённой вероломности. Что само собой не только исключала стратегическую составляющую подобного рода военных действий, но и не могла иметь даже сколько более менее оперативную сущность. Что касается нападения и наступательные действия в Южной Азии, то они однозначным образом имели десантную сущность широкомасштабного и, что крайне существенно, морского характера. Они имели определённую оперативную составляющую, но на стратегическую составляющую претендовать вряд ли могли.

Совсем другое дело нападение на СССР, тут была бы широкомасштабная прямая наземная операция прямого характера, и по своей степени сложности, была куда менее жесткой, чем морской десант в Юной Азии. Кроме этого, диспозиционное преимущество было явно на стороне японцев. И самое главное, чего никак не было и не могло быть в случае нападение на США и в регионе Южной Азии, это наличие 8-миллионной манчжурской армии, кране высокой степени боеспособности, о чём я также писал выше.

И всё же была, хоть и весьма эфемерная, на первый взгляд, надежда снять хотя бы часть этих дивизий на запад в Москву. И тут присутствовал ещё один, не менее насущный момент-фактор, учитывая трансконтинентальные расстояния в почти что 6000 километров, цикл переброски такой армады может занять до 2-3 месяцев по железной дороге транссиба. Всё же речь шла о контингенте почти что в миллион солдат офицеров, даже с учётом того факта, что система ЖД, вне всякого сомнения, была любимчиком Сталина, и ею руководил такой выдающийся «железнодорожник» как Каганович, по моему мнению, для полной переброски и передислокации, а речь могла идти только об этом, этого контингента, причём с должным вооружением, пусть и без достаточной бронетанковой базы, минимум потребовалось бы месяц. Повторю ещё раз в свете всего этого, не случайно «спился» Блюхер, были на то очевидные серьёзные причины. Причины, которых он, как опытнейший «китаист», куда лучше знал, и отдавал себе в отчёт, чем далёкий от всего этого Опанасенко. Кроме этого, вся «китайская» карьера, а она нужно сказать была основной военной карьерой Блюхера, свидетельствовала о том, что Блюхер, в первую очередь как человек, был очень взвешенным, с довольно крепкими нервами и неимоверной выдержкой. Об этом многократно отмечал и повторял сам Чань Кайши, и в этом его можно было верить.

Следовательно, ситуация и сама диспозиция, и в первую очередь с военно-стратегической точки зрения, была практически патовой. И как говорится, вопрос всецело зависил лишь от желания японцев.

И ещё один крайне важный момент, снять и перебросить основные силы антияпонского восточного фронта, причём это скорее всего делалось резко и наспех, судя по сложившей ситуации, не возможно было осуществить без должного замечания с противоположной японско-манджурской стороны. Об этом историография с обеих сторон почему то умалчивает, но это довольно очевидный факт. И мы имеем очевидную дилемму: почему японцы и марионеточная восьмимиллионная армия «Манджоу Гуо» не перешли границу?

Приведу ещё один пример, он должен быть весьма показательным в свете этого. Сразу после феноменально успешно проведённой операции «Багратион», Сталин позвонил в ставку Жукова. Речь зашла о наших восточных рубежах и об востоке вообщем, естественно с нацелом на возможные военные действия оперативного характера, благо до Берлина уже оставалось менее 1000 километров. Напомнив о Хасане 38-го, и в особенности Хал-Хинголе 39-го, Сталин в свойственном ему прямом стиле поставил вопрос Жукову так сказать боком: … как тов. Жуков думает насчёт начала проведения военных (по понятной причине широкомасштабных стратегического уровня) действий против Японии, точнее говоря квантунской армии. В не менее свойственной только Жукову прямотой, ответ был получен практически сразу: … меня мало волнует 2-х миллионная группировка квантунской армии, тут (и без Одессы понятно) дело известное и понятное, меня беспокоит 8-ми миллионная группировка манджурской, пусть и марионеточной, армии. Мне, как говорится таких случаях, остаётся разве что добавить лишь, что именно эта 8-ми миллионная армия, пусть и в её остаточном варианте после 1945-го, разгромив 15-ти миллионную армию генералиссимуса Чань Кайши, победив в гражданской войне, принесла победу Мао Дзедуну, создав «Новый Китай», а это, и без Одессы, как говорится, о многом говорит.

Излагая всё это выше, я преследовал одну цель, доказать одну реаль того времени, а именно – чисто военного решения в создавшей ситуации для СССР не было и не могло быть. Решение могло быть только дипломатическим, и это Блюхер хорошо понимал. Только вся проблема была в том, что он был хорошим военным, а как все хорошие военные, был плохим дипломатом. Причём, это самое дипломатическое решение, в создавшейся после соединения Гудериана с фон Готом в Смоленске ситуации прямой угрозы Москве, нужно предпринимать, по вышеизложенным мною причинам, срочно и не замедлительно.

Следовательно, очевидным образом была и существовала определённая договорённость между советской и японо-манчжурской сторонами о том, что не будут начаты полномасштабные военные действия с обеих сторон. Причём, судя по тому как советскому командованию и правительству удалось своевременно перебросить «восточную армаду» на запад, подобные переговоры велись и имели почву как минимум 3 а то и 5 месяцев до 5 декабря 1941 года начала известного контрнаступления. Более того, я изучал статистику провокационных действий на обширной границе почти что 3000 км, и могу сказать, что они каким то не постижимым образом резко уменьшились в период 1941-1945, супротив до него, когда таковые провокационные действия, даже после Хал-Хингола, было предостаточно до степени обыденности.

Надо было сдержать японцев и, что гораздо важнее, «Манчжоу Го» с его почти что 8-миллионной армадой от похода на северо-запад. Но как?!