Любовный роман Непокорная. Играй по моим правилам. 26 страница

- Вперед, - он привстал из-за стола и протянул мне руку, приглашая проследовать на танцпол.

Я четко следовала по пятам, не отставая ни на шаг, предугадывая наперед, что его тело станет единственной опорой, которая поможет двигаться в таком помешательстве.

Из динамиков со всей мощи разрывал танцпол совместный трек Selena Gomez feat. Asap Rocky «Good for you», который на протяжении вот уже пары недель к ряду стоял в моем плеере на постоянном репите.

Повернувшись к нему спиной, и, не выпуская его рук, я заскользила всем телом по загоревшемуся вожделением профилю. Как и предполагалось, Даниэль стал идеальным кандидатом для приведения в действие коварной задумки. Что и требовалось доказать, он моментально начинал реагировать на соблазняющие прикосновения, обвивая руками мою талию, опуская их все ниже и, неспешно скользя по похотливым бедрам, покачивающимся в ритм музыки. Его губы страстно и мучительно приятно ласкали чувствительную шею, прилагая титанические усилия для изгнания из головы другого мужчины.

Яркой вспышкой прямо перед замутненными глазами обозначалась фигура Алекса, который, не двигаясь с места, словно застывшая каменная статуя, яро пожирал увиденную дурь метавшими шаровые молнии глазами, складывая готовые к поединку за чемпионский титул руки в мощнейшие кулаки, которые мигом, без предупреждения, приготовились нанести удар по сопернику.

Я сожмурила глаза, отгоняя подальше нежеланный образ, скорее всего, являвшийся проекцией бурной фантазии или, что маловероятно, а, если уж говорить откровенно, даже просто невозможно, разбушевавшейся не на шутку совестью. Даже пребывая в отдаленно нетрезвом состоянии, я понимала, что прямо сейчас Алекс находился за сотни километров отсюда, в Испании. Возможно, возникла иллюзия, мираж, или же на подсознательном уровне я мечтала выдать желаемое за действительное. В любом случае внезапная вспышка перед глазами не должна была испортить мои ожидания относительно данного вечера.

Отказываясь доверять «ослепшим» глазам, я резко развернулась лицом к Даниэлю, старательно обвив руками его шею, и, сжимая их сзади в крепкий замок. Он же воспринял мой поступок, как сигнал к действию, тут же закрыв глаза, и, потянувшись ко мне, сгорая от желания попробовать вкус манящих недоступностью губ. Я же не была готова к такому повороту событий, да и что тут лукавить, как бы я не пыталась заниматься самообманом, вообще никогда не буду готова, желая познать вкус поцелуев только одного мужчины. Я выставила вперед указательный палец, всем своим видом намекая, что не готова потакать желаниям нетерпеливого донжуана. Он слегка улыбнулся, догадавшись об установленных запретах. Не настаивая, он сильнее прижал меня к себе, оставляя на шее горячий поцелуй.

В следующий миг кто-то со всей мощи кулаком ударил его в левое плечо, с силой отталкивая от меня так, что он повалился на паркет. Я была настолько пьяна, что не сразу различила, кому принадлежит авторство хулиганства, из-за того, что в стеклянных глазах стояла размытая и не четко очерченная картинка происходящих событий.

- Стэф, - только услышав знакомый тембр голоса, я поняла, что в паре сантиметров стоит Алекс собственной персоной. – Что ты творишь?

Дальше в голове все помутнело; казалось, что земля уходит у меня из-под ног, я не различала никого и ничего вокруг. Глаза застлал черный непробиваемый экран, будто бы кто-то нарочно вырубил свет, чтобы я не участвовала во всем этом кошмаре, творившемся в моей жизни; все тело обмякло, превратившись в желеобразную массу, и, распрощавшись с последними силами, я рухнула на холодный пол.

Глава 22.

Подняв веки, первое, что резануло восприятие окружающего мира – это яркий свет, который, куда не глянь, был повсюду. Вмиг захотелось нырнуть под простыню, чтобы не ощущать его прожигающие и обжигающие до нестерпимого жжения невидимые лучи. Я находилась в прострации, абсолютно не понимая, что я делаю в больничной палате, кто все эти люди в белых халатах и головных уборах, и почему рядом со мной нет никого из близких. Я пыталась привстать, но все попытки оказались тщетны: руки и ноги накрепко были привязаны прямо к каркасу железной кровати. Дотронувшись под одеялом рукой до правого бедра, я нащупала обнаженную, ничем не прикрытую кожу и поняла, что на мне нет никакой одежды, я лежу посреди больничного оборудования совершенно голая.

Хрипевшее горло щипало так, будто бы туда влили серную кислоту, шаг за шагом разъедавшую мягкие чувствительные ткани глотки. Во рту пересохло, губы потрескались до такой степени, что не шли ни в какое сравнение с землей в самом засушливом месте на планете, которая вот уже не один месяц ждала увлажнения, избегая полного запустения и уничтожения. От правой руки отходили медицинские, маленькие трубочки, соединенные в единую систему на внутренней части локтевого изгиба, идущие к непонятным пакетам с бесцветной жидкостью.

В следующий миг я увидела, как ко мне, держа в руке какую-то непонятную папку, неспешным шагом приближался мужчина в отбеленном халате и с фонендоскопом на шее. Бесконечно долго и пристально всматриваясь в мое лицо, словно я вымирающий вид или же диковинный зверь из зоопарка, он наконец-таки нарушил тишину.

- Вы понимаете, где находитесь? – вполне резонный вопрос ошарашил, потому как я сама хотела бы это знать.

- Смутно, - тихо ответила я; потерянный голос не прорезался после многочасового молчания, являлся еле различимым, практически неслышимым, хриплым, словно у самого злостного курильщика.

- Вы были доставлены ночью в отделение острых отравлений НИИ скорой помощи, - безэмоционально, без особого нагнетания драматизма, устрашал пугающими словечками врач, заставляя осознать масштаб случившейся трагедии.

- Что случилось? Как я здесь оказалась? – я со скрипом выдавливала эти вопросы, хрипя, и, борясь с пропажей звучности голосовых связок.

- Накануне вы принимали бутират? – он задавал вопросы в одностороннем порядке, отказываясь слышать меня, и, воспринимая их, подобно «гласу вопиющего в пустыне».

- Нет, - я кое-как вела диалог, потому что у меня напрочь отсутствовали силы для объяснения того, что я первый раз в жизни слышала о существовании подобного слова в богатом лексиконе русского языка.

- Что вы пили? – безучастно, слегка отстраненно, не проявляя ни единой эмоции на лице, он продолжал череду интересующих его вопросов.

Я прокручивала хронологию событий прошлой ночи, исправно пытаясь докопаться до истины и вспомнить, какой поступок потянул за собой череду событий, в результате которых я оказалась в реанимации. Поначалу в голове забрезжила неразумная мысль о том, что в выпивку могли что-то подмешать, подлить тот злополучный бутират, о котором шла речь. Затем, немного пораскинув мозгами, мне показалась эта идея крайне абсурдной и нелогичной: ни у кого в клубе не было ни малейшего повода для покушения на жизнь. Далее я попыталась восстановить ход событий прошлой ночи и, прежде всего, для себя ответить на вопрос: «Как из ночного клуба я вдруг попала в токсикологическое отделение НИИ скорой помощи? ». Неструктурированные мысли предательски путались в голове; никак не удавалось поймать тот временной отрезок, когда я потеряла сознание.

- А что конкретно произошло, доктор?

- Вас доставили к нам с диагнозом – алкогольное отравление. Ваш молодой человек сообщил нам о том, что во время танца вы внезапно рухнули на пол. В три часа ночи он доставил вас сюда. Мы сделали промывание желудка, поставили пару капельниц. Еще каких-то пару минут и вас было бы уже не спасти. Пульс практически не прощупывался, тело начало остывать, зрачки расширились, наблюдалось полное отсутствие сознания. Если бы не вовремя спохватившийся спаситель, вас бы уже сейчас не было в живых.

На глаза навернулись слезы, когда в подсознании всплывали картинки вчерашней ночи. Я вспомнила лицо Алекса, который на расстоянии наблюдал за тем, как я танцую с другим парнем, как он прикасался ко мне, целовал меня. Ужас и разочарование пронзили замиравшее сердце. Я укоряла себя, задавая лишь один вопрос: «Как я могла так нечестно и непорядочно с ним поступить? », и каждый раз не могла найти на него ответ.

- Еще раз задам Вам этот вопрос, что вы вчера пили? – настойчиво спрашивал врач, который на протяжении всего того времени, что он дежурил возле моей койки, постоянно опускал глаза в папку с записями.

- Ммм, - я призадумалась, - из крепких напитков - коньяк, текилу, - я потупила вниз глаза, стыдясь его пронзительного взгляда на виноватом лице.

- А, по-моему, вы что-то недоговариваете, - не дожидаясь дальнейших объяснений, он выдал умозаключение, шедшее вразрез со всеми запретами.

Оставив утаенные подробности на моей совести, он отбросил попытки разузнавать обстоятельства чуть не приведшей к летальному исходу гулянки и шагнул назад, подходя к другому пациенту, лежавшему неподалеку, на соседней койке. Только спустя некоторое время я заметила, что я не одна в палате. Помимо меня, здесь лежало, как минимум, еще человек десять – ярких и «эффектных» представителей худших человеческих слабостей и безволия – алкоголизма и наркомании. Меня передергивало от одной только мысли, что по собственной глупости и неосторожности, я угодила в этот позорный список моральных разложенцев общества и бесхребетных, падших людей, которых и людьми то можно было назвать с огромной натяжкой.

От пережитого унижения, накрывшего с головой, стоило только медицинскому персоналу покинуть палату, оставив меня наедине с аморальными элементами, в глазах которых даже не брезжил свет надежды на лучшую жизнь, я громко разрыдалась. Порой громкие рыдания переходили в еле различимые всхлипывания, а иногда и вовсе сводились на нет, так как мне до сих пор не принесли и глотка воды.

Задыхаясь от несправедливости, которая внезапно настигла размеренную жизнь, я не могла понять, за что на мою долю выпало такое жесточайшее наказание. Прикованная к больничной койке, причем, в прямом смысле этого слова, я могла долго размышлять о том, что я делала не так, раз именно мне выпали эти страшные испытания. Унижение и обида на саму себя пронзали сердце, заставляя учащать частоту сердечных сокращений. Я впервые в жизни почувствовала себя беспомощной перед лицом судьбы. У меня оказалось предостаточно времени, чтобы проанализировать, как лучше продолжить жить дальше. И, как мне кажется, я использовала отведенное время с пользой.

- Когда я смогу отсюда выбраться? – спросила я медсестру, по плановому осмотру проходившую мимо больничных коек и проверявшую исправность медоборудования. – Вы не могли бы меня развязать, а то бинты доставляют адский дискомфорт? – в отчаянной попытке высвободиться из незаслуженного плена, взмолилась я.

- Завтра, возможно, и послезавтра. Все будет зависеть от того, как скоро вы пойдете на поправку. Вообще-то у нас так не положено, но для вас я сделаю исключение: развяжу руки и ноги с одной стороны, - она тут же принялась выполнять данное обещание.

После полученной информации я начала рыдать еще оглушительней, не желая ни секунды оставаться в исчадии ада, на который собственноручно обрекла себя беспечным и халатным отношением к здоровью. Слезы застилали глаза, и, слабая духом, я оказалась не в том состоянии, чтобы мириться с тяжелым бременем, свалившимся на меня исподтишка. Мне хотелось скорее выбраться из «дна жизни» и впредь больше никогда не сталкиваться с разворачивающимся вокруг ужасом.

Я лежала неподвижно, продолжая неистово рыдать и умолять врачей, чтобы они немедленно выпустили меня отсюда; но, казалось, никто не слышал просьбы, а попросту говоря, никто и не хотел ничего об этом знать. Со мной обращались так, как и заслуживал человек, который собственными руками обрек себя на падшее, не достойное нормального человека асоциальное поведение.

- Стэф, - я услышала спасительный голос, заставивший расправить плечи и поднять голову, потянувшись навстречу последнего шансу выбраться из жуткого места.

В помятом медицинском халате и с дурацкой, нелепой одноразовой шапочкой на голове к месту ничем неоправданного позорища приближался Алекс. Сейчас он выглядел подавленным, угнетенным, сломленным, убитым, ни одна черточка на лице не выдавала в нем человека, который хоть капельку радовался нашей встрече. Покрасневшие глаза были опухшими, потускневшими; под ними проявились следы сегодняшней бессонной ночи в виде синюшных очков. Он походил на спортсмена, выдержавшего двенадцать раундов на боксерском поединке, при этом ни разу не ударив соперника. Под глазами еще виднелись мокрые следы, а лицо не выражало ничего, кроме боли, беспокойства и отчаяния.

- Любимая, - нежно обхватывая пропитавшуюся запахом больничных препаратов ладонь, он слегка коснулся ее губами и проронил слезу. – Что ты наделала? – произнес он, впервые в жизни не в состоянии подобрать правильные слова. – Я думал, что умру.

Я по-матерински поглаживала страдальца по волосам, старательно успокаивая, и, приводя в чувства. Он туго сжимал привязанную к койке руку, подобно хватавшемуся за жизнь утопающему, который приклеился к спасательному кругу, в надежде не упустить последний шанс на спасение.

- Алекс, забери меня отсюда, - из последних сил слезно умоляла я. – Пожалуйста, я больше ни минуту не хочу здесь оставаться.

- Заберу, - вытирая с глаз остатки слез, он пристально вглядывался в удрученное лицо, обезображенное изрядным количеством нескончаемых потоков соленой воды. – Я обязательно заберу тебя. Врач сказал, что это можно будет сделать не раньше, чем завтра.

- Нет-нет-нет, Алекс. Забери сейчас. Ты не понимаешь, я не могу здесь находиться. Если я останусь еще хоть на одну ночь – я сойду с ума, - писклявым голосом я настаивала на своем. – Алекс, пожалуйста, я сделаю все, что ты скажешь, только забери меня отсюда, - слезы побежали из глаз с новой силой, и с каждым разом мне становилось все труднее их контролировать.

- Стэф, но твой врач, он не разрешит.

- Пожалуйста, можешь бросить меня, как только мы выберемся отсюда, только не оставляй меня здесь, - взмолилась я, сжимая подбадривающую руку мертвой хваткой. – Я буду счастлива, если ты найдешь свое счастье, даже если этим счастьем буду не я, - я сама не осознавала, как начинала нести полнейший бред, подхлестываемая непреодолимым желанием покинуть злополучное место.

- Стэф, о чем ты? Я две минуты назад сказал, что чуть не умер, если бы с тобой что-то случилось, а ты желаешь мне счастья с другой девушкой, - он нервно потирал лоб, собирая в кулак оставшиеся силы. – Стэф, неужели ты до сих пор сомневаешься в моей любви? Что мне надо сделать, чтобы раз и навсегда доказать, что кроме тебя мне никто не нужен?

- Забери меня, - не сомневаясь ни на секунду в выдвинутом условии, промямлила я сквозь море слез. – Только так ты докажешь любовь, - в ультимативной форме заявила я.

- Даже лежа на больничной койке, ты умудряешься диктовать свои условия, - на безжизненном лице скользнула неявная улыбка. – Какая же ты все же упрямая, властная, непокорная, всегда добивающая своего. Ты знаешь, что за эту чертовщину я люблю тебя еще сильнее? - он накрыл потрескавшиеся от недостатка влаги губы легким поцелуем.

- Уверена, что я не сделаю только хуже, если заберу тебя домой?

- Я еще ни в чем не была настолько уверена. Хочешь, я напишу врачам расписку, что, если вдруг со мной что-то случится, то в своей смерти я прошу винить только меня и никого больше? – еле движимый рот изобразил жалкое подобие улыбки.

- Прекрати, никогда не смей так шутить, - испуг скользнул по сосредоточенному лицу. – Пойду, договорюсь о вашем досрочном освобождении, мисс, - отпустив страх, он понемногу начал дурачиться, что являлось прямым доказательством того, что практически полностью улетучилось волнение за мою жизнь.

- Ты вернешься? Поклянись, что вернешься? – я захватила ускользавшее запястье, желая немедленно услышать ответ.

- Клянусь, малыш. Теперь тебе вряд ли удастся от меня избавиться, - одновременно сексуально и угрожающе добавил он, разжимая цепкие руки, и, уверенной походкой идя в кабинет врача.

- Постой, Алекс, - крикнула ему вслед я, забыв предупредить о самом главном.

- Да, любимая, - он мгновенно оказался напротив меня, недоумевая, что еще могло случиться.

- Наклонись пониже, - тихо попросила я. – Они забрали всю мою одежду, я лежу здесь абсолютно голая, - чувство неловкости отразилось пунцовой краской на лице. – Ты сможешь достать хоть какую-то одежду?

- Возможно, иногда стоит прислушиваться к медицине. Им удалось сделать то, что не удавалось мне на протяжении знакомства, - он охотно засмеялся, обсматривая меня от шеи до кончиков пальцев. – Без проблем, я зайду в ближайший магазин одежды.

- Прекрати, это нисколечко не смешно, - надув губы, я слегка ударила его по руке, проглатывая чувство неловкости. – Я буду ждать, - напутственно добавила я, не совсем понимая, почему с губ слетели подобные слова; наверно, в глубине души я надеялась, что они смогут ускорить неторопливую выписку.

Не прошло и часа, как он вернулся со свертком в руке. Его лицо уже не выглядело таким озабоченным и мрачным; ему удалось справиться с грузом отрицательных эмоций, которые разрушали изнутри, не давая мысленно перешагнуть через мрак и ужас прошлой ночи, вину за которую он возложил исключительно на себя.

- Мне удалось договориться. Как и пообещал, тебя сегодня выпишут, - благородное лицо исказилось в широкой ухмылке. – Только для начала пообещай мне одну вещь, - он сделал небольшую паузу в ожидании утвердительного ответа.

- Что бы это ни было, я обещаю! - вмиг выпалила я, в данную секунду готовая на что угодно, лишь бы не видеть напирающих белых стен, давящих на меня тяжелым грузом ответственности за опрометчивое поведение.

- Хм, - он внимательно изучал каявшееся выражение лица. – Смотрю, ты готова на многое, чтобы покинуть это место. Что ж, тем лучше для меня, - по что-то замышлявшему лицу стало заметно, как он почувствовал себя победителем, потирая друг о друга ладони. – Пообещай, что никогда, ты слышишь – никогда не посмеешь подвергнуть свою жизнь опасности, это первое, а второе – прекрати уже, в конце концов, ревновать меня к Милане, а то каждый раз я чувствую себя конченым засранцем, выслушивая дикие и беспочвенные обвинения в свой адрес, которые порядком поднадоели.

- Постараюсь, - нехотя вымолвила я, заметив по ожидавшему другой реакции лицу неудовлетворенность весьма неоднозначным ответом, приправленную непонимающим и, в какой-то степени, обвиняющим взглядом в том, что я не хозяйка своих слов.

- Ну, хорошо, обещаю, - скрепя сердцем, промямлила я, довольно не уверенная в том, а смогу ли в будущем справиться с фонтанирующими через край эмоциями, когда речь снова зайдет об этой девице.

- Вот так-то лучше, - он положил пакет с одеждой на тумбочку, подзывая к койке медсестру, призванную освободить меня от многочисленных трубочек, торчащих из руки.

- Я буду переодеваться прямо здесь, на глазах этих людей? – с сомнением спросила я, выражая нескрываемую обеспокоенность таким положением дел, пока медсестра нехотя выполняла свалившуюся на нее работу.

- Стэф, у тебя нет другого выхода. Если ты немедленно хочешь выбраться отсюда – придется немного поступиться принципами.

Я глубоко вздохнула. Обернувшись в белую больничную простынь – единственную защиту нагого тела от посторонних глаз, я осторожно привстала с койки, заранее давая организму время для раскачки, и, уверяясь в том, что нахожусь в состоянии передвигаться без посторонней помощи.

- Подожди, я помогу, - обойдя кровать с другой стороны, Алекс подошел ко мне, удерживая под локоть, и, создавая надежную опору. – Не торопись, давай поступим так: ты снимешь простыню и отдашь ее мне. Пока ты будешь одеваться, я прикрою тебя.

- А у меня есть другие варианты?! – обреченно высказалась я. – Хорошо.

Пока Алекс на вытянутых руках держал полупрозрачную, застиранную чуть ли не до дыр простыню, крайне никудышным образом скрывавшую от остальных пациентов в палате, я заметила, что он и сам был не прочь увидеть мое обнаженное тело, испепеляя увлеченным взглядом, и, иногда приспуская вниз руки, переминаясь с ноги на ногу.

- Не подсматривай, - громко возмутилась я, стараясь, как можно скорее завершить ненавистный процесс постыдного зрелища. – Если я стою спиной, это еще не значит, что я не замечаю, как твои глаза бегают по моему обнаженному телу.

- Не понимаю, о чем речь, - откашливаясь, спокойным тоном выдал он, стараясь не рассекречивать возникших в голове «грязных» намерений.

- Все, я готова, - одетая в комбинезон со свободными рукавами, с взлохмаченными волосами и размазанным по всему лицу макияжем, я развела руками в стороны, доказывая непосредственную готовность покинуть врезавшее в память злополучное местечко в комичном образе Джокера.

- Голова не кружится? Не тошнит? Давай, я возьму тебя на руки, - не дожидаясь согласия, он подхватил меня на руки, демонстрируя довольное выражение лица.

- Давай уйдем отсюда скорее, - я подталкивала Алекса ускорить шаг, как будто бы внутренне опасаясь, что в палате появится мой лечащий врач, настоятельно рекомендуя остаться еще на день.

- Ты наверно безумно проголодалась? – бережно, словно держа в руке хрустальную вазу, посадив меня в машину, спросил он. – На заднем сидении лежит еда из ресторана.

- Нет, я не голодна. Но я страсть как умираю от жажды, наверно, это и есть прямое следствие того, как хорошо я вчера погуляла.

- Возьми, - без лишних вопросов, он протянул мне бутылку с минеральной водой, предварительно отвинчивая крышку. – Не напоминай об этой ночи, я хочу забыть все это, как страшный сон, - его лицо исказилось от боли внезапно нагрянувших воспоминаний.

- Алекс, когда я звонила вчера вечером, ты находился в своем доме, в Испании. Почему, а, самое главное, когда ты успел вернуться? – отпивая глоток воды, показавшейся мне самой вкусной на свете, спросила я, пристально вглядываясь в мрачные глаза.

- Когда ты наговорила столько нелицеприятных слов, приняв единоличное решение поставить точку в отношениях, я понял, что буду полным глупцом, если променяю тебя на какую-то чертову сделку. Я, ни минуты не сомневаясь в правильности решения, кинулся собирать вещи и звонить пилоту, чтобы он немедленно подготовил самолет к вылету. За два часа он доставил меня в аэропорт, где меня уже ждал Антон, который и сообщил адрес клуба, в котором ты отдыхала вместе с подружками.

- Ах, да, я совсем забыла, что не сообщила название клуба, - виновато я потупила померкший взгляд, отпивая еще глоток воды.

- Когда я оказался внутри, я не поверил своим глазам. В центре зала я увидел тебя, танцевавшую в объятиях какого-то придурка, который, ни капельки не стесняясь, прямо на танцполе пытался залезть моей девушке под юбку.

- Ну, а дальше ты все знаешь, - кратко, не вдаваясь в подробности, он донес до меня суть истории, каждое слово из которой давалось ему с невероятным преодолением себя.

- Да, но почему ты решил прилететь после разговора? Судя по всему, ты потерял контракт на многомиллионную сделку, к которому готовился ни одну неделю. Неужели, ты не мог отложить полет до следующего дня? – я решила выяснить непонятные моменты, которые до сих пор оставались для меня тайной за семью печатями.

- Во-первых, это сделка – ничто, по сравнению с тем, что я испытываю к тебе. Я не мог вот так глупо и нелепо тебя потерять, даже не попытавшись оградить от поспешного решения разорвать отношения. Ну, а во-вторых, не знаю даже, как объяснить, интуиция подсказала, что тебе я был гораздо нужнее; я почувствовал, что единственное место, где необходимо мое присутствие – это место рядом с тобой, даже не смотря на то, что в тот момент ты так не считала. Сердце подсказывало, что без меня ты можешь попасть в беду, - он сглотнул комок в горле, пролистывая в голове хронологию событий прошлой ночи. – Как видишь, сердце меня не обмануло, ты действительно оказалась в беде, да еще в какой, на грани жизни и смерти, - он неожиданно замолчал, не желая вдаваться в подробности ужаса, который приключился со мной, исключительно по моей вине.

- Вчера я уже был готов умереть, - добавил он без утайки. – Только твое спасение помогло мне вернуться к жизни. Без тебя, без нашей любви – не было бы и меня. Мир, как будто бы вмиг потерял краски; единственное, что еще удерживало меня на Земле так это вера в твое спасение. Всю ночь я молился о том, чтобы судьба подарила нам второй шанс – весь отведенный мне на Земле срок прожить вместе, - по его щеке прокатилась слеза, которую он вмиг вытер рукавом рубашки.

Успевшие высохнуть глаза вновь налились слезами. Мне было невыносимо больно от беспощадной истины; каждое новое слово ранило с удвоенной силой. В очередной раз я поняла, насколько много для него значила. Внутренне я стала укорять себя за то, что, сама того не желая, постоянно устраивала дурацкие проверки нашим отношениям, приносящие нестерпимую боль одному из самых родных мне людей.

- Не плачь, красавица, - касаясь припухшего лица, он вытирал слезы, быстрыми потоками бегущие из глаз. – К сожалению, порой страдания неизбежны, иногда жизнь преподносит испытания, устраивает проверки, но я уверен, что наша любовь выдержит любые преграды, станет еще более крепкой и несгибаемой. – И знай, что бы ни случилось, я всегда буду любить тебя, - одной рукой он притянул мое лицо поближе, коснувшись губами уголка рта.

- Я люблю тебя, Лекс! - сжимая в руках его лицо, я настойчивым поцелуем впилась в необходимые, как воздух губы, вкладывая в него огромную признательность за то, что он есть в моей жизни, и за то, что делает для наших отношений.

Дорога заняла около часа, прежде чем на горизонте показался его дом, ставший для меня таким родным и до боли знакомым, словно я все детство провела здесь. Припарковав машину возле центрального входа, Алекс взял меня на руки и понес в дом.

- Может, я начну ходить сама? – порой меня удивляло, насколько непреклонным он становился, когда дело касалось здоровья.

- А может, я не хочу, чтобы ты шла сама. Ты не задумывалась, может, я всегда хочу носить тебя на руках? – невозможно поспорить, что ответ удостоился высшей похвалы со стороны всего женского пола.

- Кто бы сомневался, мистер Идеал!

- Мне нужно принять ванну, а то после медицинской хрени от меня неизвестно чем пахнет, - я скривила лицо от нескрываемого отвращения к самой себе.

- А, по-моему, ты замечательно пахнешь, даже после всей этой медицинской хрени, как ты говоришь, - бросая мне вызов, заигрывал он.

Я не стала продолжать заигрывания, лишь одобрительно улыбнувшись в ответ. Тем более, что комплименты воспринимались мной с огромной натяжкой, потому как добрая половина их рассматривалась как «предвзятые». Алекс никогда не говорил о недостатках, хотя некоторые из моих заскоков лежали на поверхности. В разговорах он обходил острые углы, не навязывая свою точку зрения, считаясь с большинством абсурдных решений. Его смело можно было отнести к категории «идеальных людей», и я не уставала благодарить судьбу за то, что она подарила мне лучшего во всех отношениях молодого человека.

- Я приготовил чистую одежду, - усаживая меня на мягкое кресло в нашей спальне, он указал на аккуратно сложенную стопку выглаженных вещей.

- Спасибо. А я говорила, что ты самый лучший?! – я утвердительно переспросила у него, стреляя блистающими глазами.

- Да, но я готов услышать это вновь, - скидывая уличную одежду, он тоже решил принять душ после затянувшегося дня.

- Я никогда не устану повторять, - нежно скользнув по вздрогнувшей от холодного прикосновения руке пальцами, я нырнула в ванную комнату, запирая за собой дверь.

Дочиста смыв отвратительный запах больничной койки и медицинских препаратов, я приступила к сушке волос, внимательно изучая в зеркале обезображенное отражение. В этот момент на мобильный раздался звонок, и я лихо выскочила из ванной.

- Алло, - в неузнаваемом голосе, по-прежнему, сохранялась небольшая хрипотца – следствие наплевательского отношения к собственному организму.

- Стэф, с тобой все хорошо? – голос Миланы был встревоженным и запыхавшимся.

- Да, все обошлось, я дома, - спокойным тоном, как будто бы я не догадывалась, что так волновало подругу, говорила я. – Алекс привез меня из больницы.

- Ты хоть знаешь, как вчера нас всех перепугала? Я же говорила, что с тебя хватит алкоголя, но нет, ты упорно отказывалась слушать, - тоном строгой мамы она произносила каждое слово, вызывая во мне чувство вины и раскаяния за подпортившее ночь поведение.

- Ты как всегда была права, - не став с ней спорить, махая белым флагом, сдалась я.

- Стэф, ты могла умереть, - она начала меня отчитывать, что, безусловно, было в ее стиле, уж в этом-то я сполна смогла убедиться за годы дружбы. – Если бы не Алекс, я не знаю, что могло бы произойти, - ее голос звучал подавленно, словно она не верила, что со мной все хорошо.

- Успокойся, Милан, все позади. Прости, что не всегда слушаю не по годам мудрую лучшую подружку, - я решила поднять ей настроение, сделав ненавязчивый комплимент, от которого, как мне показалось, на ее лице скользнула улыбка. – Довольна? – я знала, что она не отстала бы от меня, пока я не признала ошибку.

- Надеюсь, в следующий наш поход в клуб этого не повторится. Я так рада, что ты жива. Как себя чувствуешь? – она сменила гнев ни милость, отключив тон категоричной и суровой надзирательницы за порядком.

- Мне уже гораздо лучше. Поначалу мучила жуткая проблема с голосом, сейчас все вроде бы приходит в норму, - я не стала вдаваться в подробности физического состояния, чтобы лишний раз не пугать ее страшными реалиями впадения в состояние комы.