Жарковский Сергей 33 страница

Чушь, мистика, кино! Окончательная реальность – мистика?! Этат твою колбу! Стоило жить и не сдаваться! Был ли я вообще когда-нибудь пилотом Марком Байно? Живым здравомыслящим человеком? (Ах, простите-простите – живым здравомыслящим приком, согласно последним полученным данным, конечно, поправляюсь. ) Не лежу ли я сейчас в изоляторе с системной насадкой на локте и катетером в (…) note 106?

Бройлеры не люди? Так и мы, прики, – тоже не. Открытие нашего космического столетия! Главное открытие. Прики. Мы. Расходуемые материальные духовности. Мы. Пенетраторы, невозвращаемые. Мы, колбы наши раскатить по лабу! " Никогда не оглядывайся". " Никогда не воображай". Да, ребята: позади у нас Земли нет. Именем Императора.

Ладно, прик, ладно, хобо. Ладно, Судья. Судья? Решение принято?.. Да ведь ну бред же, бред, я брежу, это же всё не может не быть бредом! (Я чуть не закричал это. ) Гарнитура жала голову – со лба и затылка. Я снял её (БТ-Я зажёг сигнал BREAK на головогруди), покрутил штифты, примерил, снова снял, подкрутил ещё, примерил, оставил. Спустил на глаз монокль. Когда-то, когда я был живой, я не худо водил БТ, много выигрывал на Днях Бройлера. Конкретно эта БТ-пара, судя по недлинным логам, в праздничных поединках участвовала только раз, пара была совершенно новая, из состава " Сердечника-16", но участвовала в командном варианте, и блок ПРИВАТ в контур пары был введён, и настраивал его Славочка Боборс, кривые руки – золотые мозги. Поэтому БТ-Я и косил на бок, но ПРИВАТ был отстроен блестяще, и мы с Ейбо могли невозбранно кодировано общаться на дистанциях до двух кило. Такая вот дополнительная функция. Полезней сейчас и представить трудно.

– СЛУШАЙ, БАЙНО, Я МЁРЗНУ, – прервал молчание Ейбо глубоко у меня в ухе. " SAM" войс-агента даже немного похоже имитировал голос Ейбо, каким я его помнил. Подходил Ейбо восьмибитный " SAM".

– Вы же не можете мёрзнуть, старичина, – заметил я. Мне достаточно было говорить шёпотом. – Вы мёртвый, Станас. Ваше место шесть. У вашего трупа Цельсий окружающей среды.

– А Я МЁРЗНУ ПСИХОЛОГИЧЕСКИ. ФАНТОМНО. НАЗЛО ВСЕМУ, – парировал Ейбо (... )note 107. И несколько раз кашлянул.

– Вы это так смеётесь? – спросил я. – Или это просто помехи?

– ТЕБЯ НиЗРЯ ПРИНЯЛИ В КЛУБ, – сказал Ейбо. – ТЫ ОЧЕНЬ УМНЫЙ. ДА, Я ЭТО СМЕЮСЬ ТАК. КХ, КХ. НО КАК-ТО ВЕДЬ НАДО? УЖ ИЗВИНИ, КАК МОГУ, ЕЙБО.

– ОК, Станас, – сказал я. – Вы тоже не дурак, раз не боитесь признать мой ум. Но как же вы тогда кашляете?

– А Я, БЛЯ, ВООБЩЕ БОЛЬШЕ НЕ КАШЛЯЮ! – сказал он(... )note 115. – Я Ж МЁРТВЫЙ! ЕЙБО, СПАСИБО ТЕБЕ ЗА НАПОМНИЛ, ДЕВСТВЕННИК!

– Но вам же холодно. Вы должны кашлять. Простудные явления.

– ЕЙБО, МЛАДОЙ, НИ (…) note 108 НЕ УМНИЧАЙ! ТЫ ТЕПЕРЬ ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ, ПРИЗНАЮ ПО ФАКТУ, НО МНЕ И БЕЗ ТВОИХ ОСТРОТ ТОШНО.

– Тут, Станас, тошно всем, – заметил я. – Но блюёте один вы.

– ТАК НЕ ДЫХАЙ ПРОГОРКЛЫМ В ДУШУ! – заорал Ейбо.

– Так не скулите по углам, – заорал я. – Я рад вам, рад, что в (…) мне не одиноко: спасибо вам, за то, что есть вы у меня. Но хватит о ней!

Он помолчал – чуть слышно фоня.

– НИ ХРЕНА ПРИВЫКНУТЬ НЕВОЗМОЖНО, – сказал он. – ОЧЕНЬ НЕВЕСЕЛО.

Я фыркнул, совсем как Мерсшайр, с тем же выражением.

– НУ ДА, НУ ДА, – согласился Ейбо. – НИКОМУ НЕ МАЛИНА. ДЕЙСТВИТЕЛЬНО, ЧТО-ТО МЕНЯ РАЗНЫЛО ЗА БЕРЕГА. СОРРЮ, БАЙНО. КХ, КХ, КХ. ВСЁ, Я СНЯЛ. БОЛЬШЕ – ВСЁ. НУ, ТЕПЕРЬ ПОШЛИ НАВСТРЕЧУ СОЛНЦУ? ИЛИ – ЕСТЬ О ЧЁМ ВСЕРЬЁЗ ПОГОВОРИТЬ? ПОКА МОЖНО?

– Да, надо поговорить. Как серьёзы, купно.

– НУ, Я РАД. ПОМЕЧЕНО. COPIED. ДЕРЖИ РЕЧЬ, Я НА ХОДУ ПОДЛИПНУ.

– Старший вы, – сказал я с невесёлым смешком, в ответ Ейбо просто послал меня. Затем мы и поговорили.

Разговор был тяжёлый. Рассказывать о нём должно как можно легче. БТ-СТАДА стоял неподвижно, а я ходил вокруг него, как вокруг новогоднего дерева, вытоптав в снегу идеально круглую тропинку с идеально ровными краями – я тщательно следил за этим. Снегу было чуть выше подъёма стопы.

С самого начала – по моей инициативе – мы твёрдо-натвердо условились: Стада – робот, просто робот. (" Я – РОБОТ", – согласился он с пометкой " грустно". ) Все переговоры только по ПРИВАТУ. А лучше вообще без них, когда мы на людях. У марсиан мощное современное радио и умелый Мерсшайр. Ейбо согласился и с этим, хотя напомнил мне: а негрила? Или ты веришь, что он своим ничего про меня не рассказал? Но что он знает про вас? – спросил я в ответ. Ну видал он БТ с трупом за спиной, стоял робот в уголку, пока Судья Порохов мозги паял мне, прику. Вы довольно лихо помалкивали, сказал я Стаде. Этого негритоса недооценивать не следует, Марк, с пометкой " значительно" сказал Ейбо. Я бы этого негрилу в серьёзы по умолчанию определил, вот так, а глаз у меня верный. Зря Судья негрилу отпустил, ейбо, зря. Надо было запереть его где в руднике. Пусть бы он там посидел. Я не отрицал, что Блэк-Блэк – величина в раскладе неопределённая. Но он, Блэк-Блэк, был ОЧЕНЬ напуган. Большой шанс, что своим он расскажет только, что дозволено Судьёй. Именно, значит, с перепугу? – с пометкой " ядовито" уточнил Ейбо. – Поверь мне, Байно, такие, как этот негр, люди за своих головы кладут. Но что он видел-то? – разъярившись, спросил я. – Робота с трупом в углу? Ейбо помолчал, покряхтел неопределённо, и сказал, что хрен с ним, с негритосом этим. Как бы он там ситуацию своим ни обрисовал – нам всё в кучу. Надо на землян выходить. А то уж очень мы получаемся, космачи, – в далях… к-космических! – траблово сказал он.

Культура ведения дискуссий Станаса Нюмуцце в нашем конце Трассы известна была широко, и я просто согласился с ним, что да, мы тут в очень космической дали. И как бы нам тут не загнуться. А к этому очень уж близко. Как выяснилось. С трудом, на множественных пинках помещается в сознании, но событиям, Янису Порохову и, в особенности, перепуганному негритосу Блэк-Блэку " Хендсу" удалось меня убедить, что Императорская наша – венец Трассы, вершина её, конец, финиш, последний Колодец. Вот она, цель – деревянный лакированный ящик, а точнее – его Содержимое, и стоит Императору Содержимое обрести – Трасса перестаёт быть нужной. Вообще. Не приспособлен Космос для жизни человеческой! 191 парсек, 12 Новых земель плюс наша Палладина, 12 Городов плюс наш Форт, 500 тысяч космачей. 100 лет. Всё это было затеяно и оплачивалось исключительно ради старого сундука с кучей бумаги и несколькими действительно занимательными вещами внутри… Жаль, что я не видел " Звёздные войны" …

Да, дорого стоят некоторые деревянные сундуки, вставил тут, с пометкой " вздох", Стада. Помнишь, что лепетал наш негритос? (" Ну Блэк-Блэк твой? " – уточнил Ейбо). Трасса существует только за счёт непрерывной подпитки животворными материалами и технологиями. Флот принадлежит Земле. " Сердечники" трансформируются, " Форварды" невместительны. Налоги наши – смех один. Пересылки не окупают. Торговать нам с Землёй нечем. SOC-переменная – непреодолимый барьер, адаптация дурацкой тонны нефти – или хоть золота – стоит дороже, чем того же – две тонны. Какая неожиданная новость, правда, Марк?..

Неужели никто из наших не задумывался? – спросил я.

Я не слыхал о таких, – сказал Ейбо. – Ты сам-то задумывался? Ты вон – рулил себе планетолётами… Получал свой стандарт, четыре литра воды плюс два подмывочных, в День Бройлера тешкал своё естество… (Тут я почему-то подумал про списки культурных ценностей, запрещённых к передаче в колонии…)

Это всё шлак, Байно, сказал Ейбо. А вот то, что мы, оказывается, к Земле по SOC не подходим – вот это очень интересно. Об этом мы точно не думали. Что Земля для нас ровно такой же иной мир, как вот эта, видите ли, Четвёрка. Вот это – да, это по яйцам.

Не верю, – сказал я.

И я хочу не верить, – сказал он.

Не верю, – повторил я.

И ты можешь себе это позволить? – спросил он. – Помнишь: худшее опровергается только натурно.

Вот с этим не поспоришь! – сказал я. – Стада, но тогда ведь действительно выходит – ДЕШЕВЛЕ закрыть Трассу. Ни копейки дополнительных вложений. Просто – забываешь про нас, и всё. Эвакуация-то невозможна. Вырубается Солнечный Колодец. Обрыв НРС. Прекращение поставок. И, начиная с нас, – Трасса вымирает. И неважно, сколько кто продержится. Выйдут расходники – все вымрут. Стада, ведь мы же – персонал обеспечения! – сказал я, задохнувшись. – Обслуживающий персонал! О господи, одно из твоих имён! Обслуживающий персонал – и всё! 500 тысяч человек. 100 лет. 191 парсек. Мама моя колба!

Ну, ребята, не так уж дорого выходит – за сокровища-то царей-то земных, сказал Ейбо с пометкой " кротко".

– Чего? – переспросил я.

– НУ, ТЫ ВЕРНО ОБРИСОВАЛ НАШ (…) note 109, – сказал Ейбо. – НО ТЫ ЗАБЫЛ – СУНДУК У НАС.

Я охренел.

БТ-СТАДА наставил височную пару объективов в зенит.

– ВИСЯТ, – сказал он без пометок. – КАК ДУМАЕШЬ, БАЙНО, ЧТО, ОНИ СЕЙЧАС НА НАС СМОТРЯТ? КУПОЛ ЧИСТЫЙ, ОПТИКА ХРУСТАЛЬНАЯ.

– Танцует рядом с двумя роботами какой-то прик, – сказал я хмуро. – Ну и что?

– ДА, ТЫ ПРАВ, НЕ НАШИ В ЗЕНИТЕ, – сказал Ейбо. – НАШИ БЫ ДАВНО НА ВСЕХ ЧАСТОТАХ… ДА ЧТО ТАМ – УЖЕ " НЕЛЮБОВ" НА ГРУНТЕ БЫЛ И СИРЕНАМИ ДУЛ БЫ НА ВСЮ ОКРУГУ… ТАК ЧТО ТЫ СТАРАЙСЯ ВСЛУХ НЕ ОРАТЬ, МАРК. ПРЕДЧУВСТВИЯ У МЕНЯ ХРЕНОВЫЕ. Я ИМЕЮ В ВИДУ – ВСЯ ТРАССА СЕЙЧАС ПОВИСЛА НА НАС С ТОБОЙ. НА ТЕБЕ КОНКРЕТНО. ЗАПОЛУЧИТ ИМПЕРАТОР ЯЩИК – С НАМИ ДАЖЕ НЕ ПОПРОЩАЮТСЯ. ЩЁЛК – И ПОГАС НАМ СОЛНЕЧНЫЙ КОЛОДЕЦ.

– Ты – железный человек, – проворчал я.

– КАК ЕСТЬ. ТИТАН, – БТ-СТАДА стукнул локтями в бока. – ТИТАН И КЕРАМИКА. МАРК, ГОЛУБЧИК МОЙ ДЕВСТВЕННЫЙ, ГОЛУБЬ КОСМИЧЕСКИЙ, ОБЪЯСНИ МНЕ ВПРОСТЕ, ЧЕГО ТЫ КОБЕНИЛСЯ, " НЕ МОГУ Я ВЗЯТЬ ВАШ ЯЩИК", А?

А я знаю?!

– А я знаю? – спросил я. " Ю-ю-ю-ю! " – повторило эхо.

– ПО-МОЕМУ, ТЫ ПРОСТО ТРУСИШЬ, БАЙНО.

– А вы бы не трусил? – спросил я.

– МНЕ ЭТОТ ЯЩИК НЕ ПОДНЯТЬ. НЕ ДЛЯ МЕНЯ ОН ПРЕДНАЗНАЧЕН. А ПРЕДНАЗНАЧЕНО МНЕ, ПОХОЖЕ, ВЫБИТЬ ИЗ ТЕБЯ ДЕРЬМО. ТЫ ПРОШЁЛ КВЕСТ. СОГЛАСЕН: ТЕБЯ ПО НЕМУ ПРОВЕЛИ. НО ТЕПЕРЬ-ТО ЧТО?

– Вы меня что, уговариваете, серьёз? – спросил я.

– МАРК. ЭТОТ ЯЩИК – СТОИТ ВСЮ ТРАССУ. ЯЩИК У НАС. У ТЕБЯ. НО ТЕБЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ. НАДО СКАЗАТЬ СЛОВА. ВОТ СЕЙЧАС МЫ ВСТРЕТИМСЯ С МАРСИАНАМИ. С ЗЕМЛЯНАМИ. И? ЭТОТ НАШ НЕГРИТОС ВСЁ КАК ЕСТЬ ДОЛОЖИЛ: ПОРОХОВА НЕ БУДЕТ, ТЫ – ТЫ, МАРК, – ЗА ПОРОХОВА. СТРЕЛЬНУТ В ТЕБЯ ИЗ ПУШКИ И ЗАБЕРУТ ЯЩИК. И – ЩЁЛК, СОЛНЕЧНЫЙ КОЛОДЕЦ.

– Вы железный человек, Стада, – повторил я.

– МЛАДОЙ МОЙ ТЫ ЛЮБЕЗНЫЙ! – сказал Ейбо, перемигнув у меня в монокле десятком пометок. – Я ВЕДЬ ТУТ ТРИ НЕДЕЛИ НЕДАРОМ С ПОРОХОВЫМ ОБЩАЛСЯ. ОН МНЕ ИСТОРИЮ СТО РАЗ РАССКАЗАЛ. СБОКУ ПОПЕРЁК И НАБОК ЗАНАЧАЛА. Я НА ТЕБЯ НЕ ДАВЛЮ, МАРК! Я НА ТЕБЯ НЕ ДАВЛЮ… Я – КОСМАЧ. ХОТЯ И ДОХЛЫЙ. Я ТОВАРИЩ. И ТЕБЯ Я ТОВАРИЩ, И ВСЕХ НАШИХ. Я ЛОДИЕЙ ЗАПЛАТИЛ, БАЙНО! ЗНАЕШЬ, КАК ОНА ХРИПЕЛА, КОГДА Я ЕЙ… – " SAM" его щёлкал, не в силах подобрать марки к интонации. – (…)! – " рявкнул" Ейбо. – В ЭТОМ (…) (…) (…) СУНДУКЕ – ЖИЗНЬ НАША ВСЕХ! А ТЫ КОБЕНИШЬСЯ, ЩЕНОК!.. – Он " захлебнулся". – Я НЕ ДАВЛЮ НА ТЕБЯ! Я ПОМАЛКИВАЛ ПРИ ПОРОХОВЕ ЭТОМ! ПОМЕТЬ СЕБЕ ЭТО!

БТ-СТАДА взвыл мотором, развернулся на каблуках, выбросив гору снега пополам с искрошенным грунтом, и затопал прочь. Я пялился ему в спину, не в силах ничего. Тело Ейбо в плотно закрытом на все клапаны мешке на спине робота мерзко вздрагивало, ёкало в такт яростному шагу.

– Подождите, куда вы? – сказал я. Ейбо остановил носителя. Молча фонил мне в ухо. Окликать его я больше не стал. Не было у меня выбора. За джойстики берётся тот, кто ближе к пульту. Я не хотел, не хотел я, но я подвёл к себе своего БТ, возложил (тьма-ть! ) на шершавый мешок с сундуком руку и проговорил, кривясь от неловкости:

– Беру себе… Обещаю.

Дурацки получилось. Но грудная помпа, мучившая меня – долгие века (я и забыл уже, что жил когда-то без этой помпы), вдруг перестала сосать мою душу. Ейбо. Нет, мой страх не покинул меня, не испарилась волшебно неуверенность, холод Эдема по-прежнему лез ко мне под комб… но помпа – выключилась. Ейбо, бля. Мгновенно. Когда иголку из вены выдёргивают – ранка продолжает болеть. А тут – раз, и как не болело.

– Я НА ТЕБЯ НЕ ДАВИЛ, – сказал Ейбо note 110.

– Я знаю, Станас.

– Я НЕ ЗНАЮ, ПОЗДРАВИТЬ ТЕБЯ… ИЛИ ПОСОЧУВСТВОВАТЬ.

– Хватит, ейбо. Пора идти. Есть повод поторговаться.

– МОГ БЫ Я СПЛЮНУТЬ – СПЛЮНУЛ БЫ. МАЛО ИНФОРМАЦИИ.

– Значит, пошли добывать её.

– ОК, СЕРЬЁЗ. ТЕБЕ НАДО ПОКИНУТЬ ЭДЕМ. ПОМНИШЬ?

– Помню. Совет номер один.

Ни слова больше не говоря, он зашагал. Пока я двигал моим роботом, БТ-СТАДА успел скрыться за поворотом, знаменовавшим половину оставшегося до выхода из ущелья пути. Я скоком догнал его и, примерившись к нему, зашагал рядом, делая полтора шага на его один. БТ-Я следом громыхал – кося на свой больной бок. Потом надо будет пофиксить дефект – он явно не железный, а в настройках, слава Боборсу. Мешок с сундуком прикрепил я на роботе неудачно – сундук постукивало об керамику. Я поставил автошаг на " оператор – 10 м" и на ходу, боком вперёд семеня рядом с роботом, перевязал верёвки.

Мы вышли в створ " ворот" одновременно со Стадой, и Стада резко затормозил, а я, отвлечённый последним узлом, сделал шаг из тени, альфа ослепила меня, и я увидел хану позже, чем она увидела меня, – когда прикрылся от альфы рукой.

На небе не было ни тучки. Никаких звёзд. Снег нежно сиял. На солнце он был абсолютно белый. Равнина поднималась от меня к далёким холмам, объекты цивилизации чётко, как следы от БТ, выделялись на белизне. Перевёрнутый, разорванный копчёный остов ровера валялся чуть в стороне, не загораживая от меня оранжевый, словно пылающий, полутанк. (Судьба у полутанка 50, ничего не скажешь, насыщенная. Сколько вокруг него всего накрутилось в Космосе! ) Да, теперь, на свету я мог абсолютно точно определить расстояние до него от " ворот" – чуть больше ста метров. А сто метров – не расстояние. Так что искорку во чреве подогретого скорчера я разглядел сразу, и очень хорошо. Она уколола меня в мозг, попав в монокль. Я едва не вскрикнул.

Это меня с колена держала на прицеле Салло. Прямо между глаз мне – искорка даже не помаргивала. Мерсшайр как раз прикладывался, по ходу снимая свой скорчер с предохранителя, а между ними, спеша, но медленно и неуклюже поднимался на ноги Рукинштейн.

Меня ждали. Всё без обману. Хан сказал – Хан сделал. Ровно девять часов утра, как по заказу. Я совершенно забыл про всё это! Но и было ведь отчего!

У них под ногами валялись какие-то оранжевые пластины. Наверное, сняли с кузова полутанка, чтоб сидеть на снегу, подстелить под костёр. Костёр догорал – почти бездымно, догладывал серые горючие брикеты. Пластина под ногой Рукинштейна скользнула, Рукинштейн чуть было не упал. Но не упал.

Я посмотрел налево. Те же сто метров – Лейбер (на колене, скорчер на локте) и Никополов (спиной ко мне, прикрывает Лейбер). Значит, Колдсмит – справа, тем же порядком. Я посмотрел и убедился, что угадал. А где Блэк-Блэк? Он стоял прямо за Рукинштейном, безоружный, понурый. Изображал собой бэкграунд ханы…

…

ГЛАВА 29. ПЕРЕГОВОРНЫЙ ПРОЦЕССОР

– Стрелять только по ногам! – протяжно прокричал Мерсшайр.

– Не надо стрелять! – крикнул я.

– Кто говорит? – прокричал Мерсшайр. А он сегодня в авторитете, подумал я. Я начинал себя чувствовать энергично. Активизируются приобретённые свойства?

– ЭТО ЧТО, И ЕСТЬ ТВОИ ЭТИ МАРСИАНЕ? – спросил Ейбо.

– Да, – сказал я.

– А ЧЕГО ИХ ТАК МАЛО? – спросил Ейбо. – Я ДУМАЛ ИХ СОТНЯ.

– Ну извини. Сколько есть. Вчера их было больше, – сказал я, медленно поднимая руку. Приветствие надо было изобразить в любом случае. – Не двигайтесь, Стада. Вы робот. Вы – робот, Стада!

– ДА РОДЖЕР, РОДЖЕР… – Он закашлял.

– Вообще не двигайтесь. Попалят. Видите – на взводе.

– МОГУТ, – согласился Ейбо. – ЭТИ – МОГУТ, ВИЖУ. НО Я ИХ ПОНИМАЮ, ЕЙБО ТЕБЕ ГОВОРЮ.

– Я их тоже понимаю, – убыстряя речь, сказал я. – Если б это что-то облегчало; молчите, Стада!

Хан наконец, утвердился и в подвижной руке теперь держал какой-то прибор. Он поднёс прибор к лицу, и усиленный прибором голос проревел на весь Эдем:

– Привет, тёзка! Решили вот тебя тут подождать, тёзка. Подумали: чего тебе далеко бегать. За противоядием. Времени-то почти нету уже. Ты как, нормально?

– КЛАССНАЯ ШТУЧКА У НЕГО! – транслировал Ейбо note 111 завистливо. – ТЕХНОЛОГИЯ, ЗАПРЁЩЕННАЯ К ПЕРЕДАЧЕ. НУ И КАК ТЫ ЕМУ БУДЕШЬ ОТВЕЧАТЬ? А ХОЧЕШЬ, Я ГАРКНУ? ИСПОЛЬЗУЯ НОВЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ?

Я уверен, что и умер Стада, ворча, что ему вот тут неудобно, и что вот в его времена так не умирали, и куда катится эта Трасса, и в зад бы оно всё шло с такими смертями.

– Ейбо, у меня и своих новых навалом! – огрызнулся я умоляюще, продолжая размахивать рукой. Был бы у меня флаг – был бы я ему рад. – Помолчите же, старичина!

Тут БТ-Я решил, изволите ли, поменять позицию, и выступил во всей красе на свет. Низом живота – я почуял, как мгновенно зашкалило напряжение на территории контакта. Ейбо, ради бога не двигайся, подумал я, включая внешнюю громкую моего непослушного.

– Всё в порядке! – закричал я им. – Никакой агрессии! Всё в порядке! Приветствую вас.

– А я вот смотрю, какие у тебя роботы, и прямо диву даюсь! – крикнул Хан. – Спокойно всем! Решил, тёзка, прибрать добро? Ясно. Понимаю. Но только пусть они смирно стоят. Понимаешь, наших девчонок вчера прямо здесь порезали. Нервное очень место. Хоть и снежком присыпало. Понимаешь меня?

– Да!

– Ну и молодец! А ты парень не промах, тёзка! Нам тут наш мистер Хендс чудеса какие-то про тебя рассказывает! Значит, Янис Порохов не придёт?

– Да, он не придёт! Он не может. Он ушёл. И он не вернётся. Его тут больше нет.

– МЕНЬШЕ СЛОВ, МАРК, – сказал Ейбо note 112 авторитетно. – СРАЗУ ВСЕ ПУЦЦЛИ В ЗОНУ НЕ ВАЛИ. ПУСТЬ ПОЛОМАЮТ СЕБЕ ГОЛОВЫ.

Ну, всё. Я помахал Рукинштейну: секундочку! – повернулся к Ейбо и беззвучно сказал, артикулируя медленно и чётко, чтобы старый десантник смог прочитать, и гримасничая, чтобы он уловил акценты: " Ейбо заткнитесь (вскл. знак выражением лица) – у них тут мощная радиостанция – видите позади них рэк (впрст. знак) – они не поймут нас, но (вскл. вскл. вскл. знак-знак-знак, колбу вашу мать! )" Через секунду Стада сообразил, как ответить: мигнул плечевой фарой – зажёг и медленно погасил, фара эдак затухла, словно он эдак, насупив брови, важно кивнул.

– Что ты там делаешь? – крикнул Хан.

– На " стоп" поставил машину!

– Поставил?

– Да!

– ОК, теперь внятно: где Порохов? Что значит – " он ушёл"? Он не мог уйти.

– Марк, нам с вами надо поговорить! – сказал я.

– Э, нет, тёзка! – ответил Хан. Блэк-Блэк что-то ему сказал. Хан выслушал его, досадливо кивнул и повторил, отвечая и Блэк-Блэку: – Нет, нет, хобо! Вспомни, как мы с тобой договаривались? Либо ты – наш, и тогда мы не разговариваем, а ты докладываешь, а я слушаю, – либо ты труп. А " нам надо поговорить" – это что-то сразу с рынка. Понимаешь меня? Ты пока не вправе, тёзка, со мной говорить. Я так пока ощущаю…

Теперь ему что-то сказал Мерсшайр.

– Мерс, shut up! – рявкнул Рукинштейн в усилитель. Отвёл от лица, и мне не слышно, но явно налаял на Мерсшайра, как вроде я на Стаду только что. – Тёзка! – вернулся он. – Ответь мне, ясно и коротко: где Янис Порохов?

– Его не будет, повторяю, его не будет!

– Значит, наш мистер Хендс ничего не путает?

– Как я могу знать? Я ведь не слышал, что он вам рассказал!

– Чёрт побери, логично! – крикнул Рукинштейн и задумался. По-моему, нужный вопрос напрашивался сам собой, буквально на куполе аркой написался – огненными буквами. Но Хан Рукинштейн сдержался. Он ощущал, что время свистит слишком быстро, время надо придержать. И так уже много ошибок. Слишком много ответственности. Лучше подать сигнал на приём. Пусть Мусохранов является в истинной плоти сюда и разбирается с этим удивительным приком. И не забудет противоядие.

– Да, ночка была с приключениями! – сказал он. – Согласен со мной? – Я пожал плечами с видимой ему амплитудой. – Ну хорошо, тёзка, – сказал Рукинштейн. – Пусть твои роботы стоят, а ты иди-ка ко мне. Ты прав: надо поговорить. А то мы так орём с тобой, мало ли кто из-за сугробов подслушивает. Ты как, с обслями не столкнулся?

– Нет! – ответил я. Я же не сталкивался, правда? Ейбо закашлял своим " SAM'ом".

– Марк, подойдите вы ко мне, – крикнул я.

Даже отсюда я разглядел, что все трое (бывшие в поле зрения) одинаково и одновременно задрали брови и (хоть и за нижней кромкой забрал – наверняка) раскрыли рты.

– Всё в порядке! – продолжал я. – Никакой агрессии! Никто на вас не нападёт! (Ах, это зря! ) Эти роботы под моим контролем, оба на " стопе".

– Ах вот так вот? – спросил Хан. – Значит, ты точно знаешь, что мы тут все в безопасности? А скажи пожалуйста, у робота там случайно не труп у тебя? А?

– Это наш десантник! – ответил я. – Он мёртв! Вы таких называете " слями"!

– Шевелится?

– Да, но только!

– Мерс даром не базарил? – спросил Хан. – Ты, прик, уже разбираешься во всём?

– Вынужденно! – сказал я. – Как и вы!

Так или иначе, прику необходим антидот, подумал Хан. А мне осталось только убедиться, что донесение Блэк-Блэка истинно, что Судья Порохов действительно передал патент удивительному прику. В любом случае, это не Марс-Второй. Мы сдвинули дело с мёртвой точки. Мы близко от известных вещей. От амнистии – мы – близко. Так подумал Хан, проговорил: " Мерс: связь, нах! ", бросил усилитель под ноги и двинулся ко мне. Ему было трудно ходить. Он с трудом переставлял ноги. И сильно опирался на скорчер.

Он оставил между нами расстояние в десять шагов. По пути – отклонился в сторону, чтобы не перекрывать линию огня Салло и Мерсшайру. Остановился. Оглядел меня и моих БТ – поочерёдно, внимательно.

– Покажи-ка мне твоего десантника, – потребовал он, задыхаясь.

Он выглядел плохо. Слабым выглядел. Голосом он владел, но говорил тихо, на задохе, с усилителем было лучше. За ночь, которую я провёл в гостях у Судьи, обпиваясь горячим, – хана совершила подвиг в буране Эдема, и раненый Хан вместе со своей ханой. С одной лошадью и на своих на семи двоих они перебросили комплект радиоаппаратуры от того холма – сюда. За десять часов. Раненый старый полный Рукинштейн вытра-тил в марш-броске весь свой резерв сил. Он явно похудел, толстые щёки, поросшие пучками неравномерно рассаженной щетины, обвисли. Он отморозил себе кончик носа. Он стоял передо мной, навалившись на скорчер животом, как на костыль. Я понадеялся, что скорчер на предохранителе… Клянусь, я пожалел Марка " Хана" Рукинштейна!

– ОК, Марк.

Я подошёл к БТ-СТАДЕ, осторожно раздёрнул липучку на спальном мешке – зелёное лицо десантника показалось под альфой Перстня Короля. Один глаз был закачен, второй – выкачен. Из носу текло. Хорошо, что серьёз сам себя не видел. Гарнитуру транслятора я прикрыл рукой.

БТ-СТАДА кашлянул и свистнул.

– Что это? – спросил Хан подозрительно.

– Сигнал перекрылся. Я же двоих контролирую. Один канал.

– Угу, – сказал Хан. – А ты, тёзка, освоился! Освоился! Молодец. Ну, что, побеседуем?

– Спрашивайте.

– Я, да?

– Как вы и хотели. Вы спрашиваете – я отвечаю.

– Блэк-Блэк сказал, что ты теперь… э-э… за Порохова. Это так?

– Это так, Марк.

– И Порохов тебе отдал всё, чем владел. Меч, печать, перстень.

– Два меча. Печать и перстень.

– Два меча?

– Их пара. Меч-пара. Так сказал Порохов.

– Он прямо Заратустра, этот Порохов. Жаль, что не пришлось на него полюбоваться…

– А оно вам надо, Марк? Мне вот пришлось – ничего радостного.

Ейбо кашлянул.

– Ведь не вы должны вести с Судьёй переговоры, Марк?

Он долго глядел мне в глаза. Не мигая.

– Почему ты не спрашиваешь про противоядие, тёзка? – спросил он.

Я пожал плечами.

– Я выполнил уговор. Передал Порохову всё, что вы сказали. Вы мне должны. Долги не требуют.

– Это у вас на Трассе так?

– А у вас на Марсе не так?

Я его уел.

– ОК, тёзка. Нас сейчас слушает моё начальство. Мне надо с ними переговорить. Покажи мне… вещи.

– Нет.

Ответ был правильный, удовлетворил его совершенно. Слова Судьи достаточно.

– Подожди.

– Передайте сразу вашему начальству: я намерен покинуть Эдем. Сейчас же.

Он покачал головой. Не отрицательно – удивлённо. Но сказал только:

– Передам. Ч-чёрт, угораздило же тебя влезть в этот чёртов грузовоз!.. – Я не удержался и кивнул. – Да, вот ещё, тёзка. Мы смотрели – от тётушки Софьи ничего не нашли. И тел наших девчонок тоже нет.

– Я ничего про них не знаю.

Он покивал, огляделся с выражением на лице, словно впервые видел этот мир.

– Ладно, жди.

– Я МАХА, ГОТОВА К ПЕРЕДАЧЕ. ПРО-КАНАЛ " ЧЕРНЯКОВ" – ЭДЕМ ЧИСТЫЙ, ЯРКИЙ.

– Спасибо, МАХА, – сказал Мусохранов. – Держи горячим. Ну, генерал-майор, ваше мнение?

Шос, наблюдавший за происходящим на мониторе телескопа DTL в виде " сверху", переключился на камеру Мерсшайра. Невысокий прик в оранжевом грязном комбе, в сравнении с роботами казался карликом. Шос покрутил верньер, взял лицо прика очень крупно. Ничего невозможно прочитать по их лицам. Они слишком одинаковы на наш взгляд. Но кто мог знать, что пойдёт так, как пошло?

– Кажется, Нераз, вы ошиблись, – сказал Шос. – Марк Байно подошёл Янису Порохову.

– Возможно, я ошибся, – сказал Мусохранов. – Но возможно, и нет.

– Как так?

– Вы слышали его последнюю фразу?

– " Я намерен покинуть Эдем"?

– Рад, что вы поняли меня не буквально. Да, эта фраза.

– Слушаю вас.

– Порохов может его лишь использовать.

– Слушаю вас, Нераз. У меня уже есть возражения, но я слушаю.

– Я даже знаю какие. Судья не может лгать. Если атрибуты у него. Если они ему принадлежат. Если он – Судья. Наш Рукинштейн неправильно задал вопрос. Только и всего.

– Продолжайте.

– Мы знаем, что Порохов искал установить контакт с внешними мирами. Простите, что я пользуюсь нашей внутренней терминологией…

– Пустое, говорите!

– Что, если он его установил? Очень всё неверно в этой Палладине, Дайм. Если он установил контакт и договорился о передаче атрибутов? Сам он – по условиям – вынести атрибуты с Эдема не вправе. Аномалы – по тем же условиям – не вправе ему в этом помогать. Но он мог запудрить мозги несчастному прику, всучить ему атрибуты на хранение – изобрести подходящую формулу, описывающую временное хранение… или даже обладание – временное… нетрудно. Прик настаивает на эвакуации. Очень искренне. Без задней мысли. Мы не соглашаемся – он будет пытаться выбраться самостоятельно. А Порохов сидит у себя в ЭТАЦ… или где он там – под горой, и ждёт. Атрибуты покидают Эдем – Порохов свободен. Он свободен даже вернуть себе атрибуты и распорядиться ими в меру своих безмерных интересов. Он маньяк.

– Хорошо. Гипотеза не противоречащая…

– Слушайте моё приказание, генерал-майор. Именем Императора. Любыми средствами не допустить утечки атрибутов за пределы Запрещённого Мира Эдем. Повторите.

– Повторяю, – сказал Шос.

– Я иду на контакт. Обеспечение моей безопасности силами десантной группы приказываю координировать вам. Прерывание ПРО-передачи передаю под ваш контроль также. МАХА, отмахни.

– ПРИНЯЛА. КОНТРОЛЬ ПЕРЕДАН.

– Дайм. Я намерен разыграть с приком этюд. Обсуждать некогда, ПРО-канал я могу поддерживать недолго. Вы всё поймёте в процессе. Я – хороший, вы – плохой. Прикажите своему Мерсшайру определить и включиться в теле этих двух роботов, что прик отыскал.

– Я вас понимаю, Нераз. Ну и ублюдок же вы.

– Что ж, верно, хотя я и не убиваю прекрасных причек только от раздражения. МАХА, начинай передачу.

Мусохранов просто возник на снегу. Без предваряющих спецэффектов. Посередине между мной и ханой. Ходили, ходили у нас слухи, что есть такая машина – ПРО. Я никогда в неё не верил. Шкаб тоже не верил. Мы несколько раз с ним это обсуждали. Мы ошибались. Где она у них, интересно? Блок в радиокомплексе Мерсшайра? Землянин был одет в чёрный спецкостюм с белой… вроде бы – мишенью, во всю грудь. Он был без шлема, без респиратора. Без оружия. Он не торопясь огляделся, кивнул Рукинштейну, сделал остальным что-то вроде ручкой и направился ко мне. Ко мне, но на меня не обращая внимания.

– НИ-ХРЕ-НА-СЕ-БЕ! – не выдержал Ейбо. – ПРОСПОРИЛ Я ЯЩИК МАЛИНЫ ДЁГТЮ! Я ДУМАЛ – СЕЙЧАС ШАТТЛ ПРИЛЕТИТ! НИ ХРЕНА СЕБЕ!

– Приветствую вас, Байно, – нейтральным тоном сказал землянин, останавливаясь в метре от меня. Я опомнился и вскочил: я до этого присел посидеть на снежок, спасибо комбу. – Дипломатическая служба Управления Перспективных Колоний, действительный тайный советник Мусохранов. Вообще-то я должен был говорить с Судьёй Пороховым.