Жарковский Сергей 28 страница

– Лиса, заведите мне шкипера! – произнёс Шос, осознав трабл коммуникации. И мгновенно Шкабу потемнело ещё. Чёрный вихрь с бледным маленьким личиком в эпицентре взбился, сневедомо возьмись, в пространстве перед ним. Внимательный читатель должен помнить женщину-кошку Дейнеко! Шкаба испытал жестокий хлопок по плечу. Отдачу Дейнеко компенсировала махом ноги назад. Испытание выявило недостаточную скалистость шкипера: у него подогнулись колени, он выпустил из души ось, делай с ним теперь, безосным, любое; конкретно было: усиленные перчаткой острые пальцы сдавили ему предплечье, а последующие болезненные прикосновения перемешались, ибо были многочисленны и одномоментны, подковки потеряли настил, образ крестоносца Шоса размылся, сделал флип, лишь крест на чёрной кирасе как будто застыл, – и уважаемый серьёз носом, брюхом, коленями – принялся. Лишь один из его рефлексов успел самортизировать приём свободным локтем – в районе носа.

Бессознания не было. Да и особой боли. Но ступор прекратился – унижение взорвало пробку в мозгу.

– Да т-ты!.. – продавил он наружу сквозь обеденный десерт, подперевший горло на повороте.

– Шевелитесь, Ошевэ, шевелитесь, прошу вас, милейший, – прошелестел над ним женский голос. – Или вам ещё помочь?

Шкаб толкнулся, вцепился скрюченными пальцами в решётку пайолы, отжал себя на руку от горизонта, ногой зашарил, принял поручень, протянутый по поясу переходника, и вот так, по частям, вернул себе вертикаль. Ска Шос снова оказался перед ним.

– Да я т-тенн!.. – сглотнув пирожное на место, заорал Шкаб… в Шоса, поскольку чёрная чертовка в фокус не давалась. Но выразить себя ему не удалось до конца опять: пошла слюна и захлебнула протест. Впрочем, это было к лучшему.

– Мэтр, он работает, но некорректно. Продолжать оказание помощи?

– Достаточно, Лиса, спасибо. Я намерен проявить добрую волю. Ошевэ! Мне некогда. Это крайний повтор, Ошевэ. Вы подчиняетесь представителю Императора? Или нет?

– Да, (…) note 79! – проорал Шкаб по слогам. – С какой же стати я должен быть нет?!

– Не знаю. Вас спрашиваю.

– Но оружие…

– Dad-gummit, забудьте вы про оружие, Ошевэ! – теряя терпение, чуть повысил громкость Шос. – Оружие не про вас. Вы подчиняетесь? И не орите, это важно.

– Да! Подчиняюсь!

– ОК. Теперь тихо пройдёмте в центральный, шкипер. И помните: тишина – залог доброго к вам отношения. Я как товарищ хочу вас предупредить: мы все только что из тяжёлого наркаута. Помните это. Не провоцируйте. Не орите.

– Но оружие…

Следующую секунду Шос провёл во внутренних борениях. Победил. Выдохнул. Сказал этим выдохом:

– Просто подчиняйтесь мне, Ошевэ. Никто не должен пострадать. Я искренне не желаю насилия. В центральный пост, шкипер, прошу вас ОЧЕНЬ.

Ограничников по пути от порта до диспетчерской было восемь – на двух уровнях. И все они были блокированы – торчал при каждом крестоносец с пушкой наперевес. Экзотика, но полбедная, – а вот протянутые по переборкам и, главное, сквозь плоскости отсечений ограничников нештатные кабели… Несколько пустых катушек, связанных скотчем и прискотченных к подволоку так, что пришлось нагибаться (Дейнеко миновала участок без поклона – перейдя на стену)… Бардак, бардак и преступное понижение живучести именем Императора… Но Шкаб сдерживал рвущиеся из груди восклики и обвинения, не сомневаясь, что не протестовать – здоровей и осмысленней на этапе " вот". Ведь по словам Пулеми – в Форте… в Городе то есть, – то же… Шкаб попытался отвлечь себя, что удалось, неожиданно, без труда: проходя ограничники, поневоле он с близко рассмотрел и оценил детали дивной модели землянского спецкостюма, в частности, убедился зачем-то, что белые кресты на кирасах не аппликация, а влиты в кирасы при изготовлении – сам фарфор в поле крестов был белый, с неровными, оплывистыми краями. Также некоторым образом любопытствование ограждало Шкаба от ещё одного отвратительного ощущения: не выпуская Шкаба из зоны досягаемости – Дейнеко двигалась позади слева, и будучи в два раза меньше по размеру, чем он, но нависала над ним чёрной " угрозой оказания помощи".

Они вышли в распределитель объёмов А. Здесь Шкаб услышал снизу, через решётки перекрытий, обрывок происходящего мощного скандала в полный крик, даже узнал голос Нерадека, дёрнулся, но притормозить не сумел: Дейнеко подпихнула его в арку потерны, ведущей в центральный пост, и продолжала толкать до самого шлюза… как там бы ни было, а топографию Птицы земляне знали тренированно. Огрызаться Шкаб не смел, но толчки – последовательно – набили ему в оперативную риторический note 80 вопрос: " Дачтожзаколбунахтакое?! "

Ответили ему уже, ответили, кратко, но достаточно, и более распространённой версии ответа не будет. " Именем Императора". Вереница событий: десант бедного Ейбо – прибытие землян в Палладину – потрясающий и невозможный разговор с Пуле-ми – и теперь захват (именно захват, абордаж! ) Птицы – вдруг представилась Шкабу сплетённой идеально. Сплетённой как бы сном во сне для спящего, но – идеально, для живо наяву… Захват и " Именем Императора" подплавил концы – верёвочка закончена и удалась. Ах ты, ух ты, подпротух ты…

Толчок – Шкаб влетел в центральный. И здесь тоже творились бардак, нештат, неустав, понижение живучести, нарушение юзерабельности. На куполе двое крестоносцев прямо к станине БВС монтировали некую раму: висли кабели, парили, поблёскивая вращаясь, упущенные штоки и шплинтики. На рабочих местах сидели крестоносцы, и определению подлежало на слух и со взгляда (по темпу подачи команд с такт и по скорости перебора комнат управления на центральном сводном) – крестоносцы умелые. Даже климатизатор переключили под себя – об хвойный аромат, ненавидимый всей Трассой, Шкаб ударился на входе. Спасибо, хоть " взлётку" не захламили.

А здорово они работают, подумал Шкаб, обсканировав обстановку. Но где мои? Очередной толчок, несколько эксцентрический, Шкаба развернуло правым плечом вперёд – и он их тут же увидел.

Вахтенные " птичники" – шестеро – стояли на подковках слева от входа, руки на переборке. Не оглядывались и не переговаривались – видимо, им успели объяснить, что не надо. Смирно стояли. Плиих и Ровчакова по одну сторону от " панорамы", Герг Серёгин, сутулый Сергей Марлун и Алла Фозина в майке с разорванным воротом – по другую, а Пша – посередине, носом в стекло, в очередной раз подтверждая своё прозвище – " Удачкин". Да, Пше хоть не скучно, точкой зажглась у Шкаба где-то близко к середине черепа ненужная глупость. Кому сейчас скучно?

В начале " взлётки" (центрального прохода диспетчерской, свободного от консолей и уровней) очередного ожидаемого точка в спину не последовало так неожиданно, что Шкаб опять споткнулся – на этот раз назад. Извернулся, прицекался. Остановился. Открыл рот. Но сказать ничего не успел, надвинулся на него Шос.

– Шкипер Ошевэ, предлагаю вам по громкой связи приказать членам экипажа станции прекратить все препирательства и спокойно проследовать в клуб станции, – произнёс Шос Шкабу прямо в ухо, и от " эр", раскалённой окалиной сыпящихся с фразы, у шкипера заломило голову. – Спешите, Ошевэ! – продолжал Шос. – Мы сейчас очень агрессивны. Я не хочу применять силу. Я не хочу применять силу, Ошевэ. Я не хочу этого. Пройдите к интеркому. Избавьте меня от греха, шкипер, будьте великодушны. Возьмите микрофон.

Он отстранился, и Шкаб схватился за обожжённое, по ощущению, ухо. Дейнеко подала Шкабу тёплую гарнитуру. Краем зрения Шкаб заметил, что вахтенные одинаково повернули головы и смотрят на него. Этот Шос, безусловно, в постнаркозе. Безусловно. Шкаб прижал дужку к виску, включил общую и откашлялся в плечо. Дейнеко с близко неотрывно, не мигая, смотрела. В правой брови у неё сидели четыре стальных колечка, а над бровью мелко был насечен под кожей штрих-код с незнакомым смыслом. Какая бледная у неё кожа. ПНС, тоже, безусловно. С-сука!

– Сука… То есть – Птица! Птица – к связи. Здесь Шкаб. – Шкаб пальцем отвёл микрофон и откашлялся в плечо ещё раз. – Слышат все, Птица, здесь Шкаб. В чём дело я не понял, но, ребята, прекратите все препирательства… словом, заткнитесь все, руками не машите и – в клуб. – Шкаб спохватился и повернулся к Шосу. – Все? И техобслуживание?

– Обэттиться! – громко сказала Фозина. Взгляд Дейнеко на неё просвистел мимо лица Шкаба, обдав ветерком. Дейнеко исчезла, и Фозина сразу ойкнула.

– Все, Ошевэ, все, до единого, – не обращая внимания ответил Шос. – И ЭТО – тоже. Не беспокойтесь за станцию – мои люди присмотрят за ней. Мои люди компетентны. – Крестоносец осклабился. – Без дышать и видеть ваша Птица не останется. Быстрей, Ошевэ. – Шос поднёс к подбородку часы. – Быстрей, Ошевэ.

– Здесь Шкаб, Птица, слышат все, подтверждаю: ЭТО, все вахтенные, все наши – всем пройти в клуб, без болтовни. Эктор, Джек, выползайте с твоими наверх, – тебя заменят… Профилактика второго контура СИЖ, по расписанию, – объяснил он Шосу. – Группа в шахте. – Шкаб напрягся и сказал: – И, космачи, повторяю, осторожней с гостями – без резкого давайте… и не орите. Гости негостеприимные. Нарканутые.

– Хорошо сказано, – сказал вдруг Шос.

– Повторяю: не спорьте с гостями, – сказал Шкаб. – Птица, как я понял, именем Императора у нас конфискована…

Шос снял гарнитуру со Шкаба и выключил.

– Скорее не конфискована, а взята взаймы, шкипер, – возразил он. – Спасибо, шкипер. Надеюсь, вы сумели оказать мне помощь. Лыко вам в петлицу. Теперь постойте спокойно. Я поработаю. – Он прибавил голосу. – Лоччо!

– Я, мэтр!

– Шаттлы?

– Малый, ИТК, " Карусель" – в доке. К работе не готов. Не загружен атмосферой. А " Нелюбов" – в Космосе. Где – не вижу. За связью.

– Феликс!

– Я, мэтр.

– Принять ИТК. Подготовить к работе. Отмахнуться по готовности. Выполнять.

– Слушаюсь, мэтр.

– Ошевэ!

– Я, м-м!.. – вырвалось у Шкаба. Он повернулся на каблуке и носке к Шосу. Шос стоял к нему боком, заложив руки за спину.

– Где " Нелюбов"? – спросил Шос.

– На контроль района пропажи десанта мы подвесили DTL, – отвечал Шкаб, давя в тоне сначала бравость, потом деловитость: приличная независимость прорезалась только к концу доклада. – Сегодня плановый смотр состояния спутника, дозаправка, коррекция орбиты, а главное – замечания накопились. На смотре " Нелюбов" и есть. На борту четверо. (Вот тут прорезалась независимость. ) У нас пропали два человека, генерал. Вы ведь знаете? Уставная процедура. И товарищеский долг. Месяц контроля района ЧП. Мы не стали даже транспорт десанта эвакуировать с грунта, для опоры. Вы ведь знаете, генерал?

И он тоже заложил руки за спину.

– Мэтр. Генерал-майор. Сэр. Мистер Шос, в крайнем случае. Какие у вас у всех одинаковые реакции! Не забывайтесь, космач. Вы неубедительно забываетесь. – Шос подошёл к вахтенным. Помолчал. Чертыхнулся. – Эй, спецы! Кто из вас ведёт " Нелюбова"?

Повернулась Алла Фозина. Разорванный ворот майки развевался – над Фозиной была ниша с кулером, она стояла в самом сквозняке.

– Ну я, – сказала она. – Соператор Фозина. Чем могу? Ещё? – добавила она.

– Терминал? – спросил Шос.

– Пятёрка. И что?

– Немедленно вернуть шаттл на станцию. Мне он нужен. Немедленно.

Шкаб закрыл глаза. Независимость иссякла мгновенно. Это ведь Фозина…

– А чёрная дыра вам не нужна? – спросила Фозина. – Вместо? Во-первых, " Нелюбов" за связью. Вашим же вам сказано. Их надо либо через Город брать, либо стрелять над горизонт ретранслятор. У нас их не масса. Вы, случайно, десяток не прихватили для нас? Нет? Ну, тогда и нечего. И скажите, чтобы меня больше не трогали.

– Соператор Фозина, – сказал Шос. – Выполните мой приказ, прошу вас. Верните ИТМ на станцию. Через Город. Вас доступят.

– Да что вдруг такого-то? Вот так вот за не на фиг? Да пашёл ты! – решила Фозина с лёгкостью. – DTL необходимо дозаправить и прокачать. Иначе потеряем. Он низкий. Операция закончится через двадцать часов. И всё тут. Мало ли что вам понадобилось. Что вы тут вообще?

– Алла! – пробормотал Шкаб, сознавая: бесполезно. Даже если бы он кричал, Фозина не услышала бы его. Фозина не услышала гарантированно: Шкаб пробормотал.

– Лиса, на месте! – вдруг крикнул Шос. – Ошевэ, прикажите соператору Фозиной вернуть шаттл на станцию. Помогите соператору сыграть свой шанс.

– Шанс? Мой шанс? И шанс прямо крайний? – спросила Фозина. Шкаб потёр лицо обеими запястьями и, смаргивая нерезкость, огляделся. Окружающее стремительно приобретало избыточную яркость, делалось болезненно ослепительным. Уши заложило, как давеча в переходнике. Бесполезно. Всё уже случилось. Он точно откуда-то знал: всё уже случилось. Что случилось? то, что не исправить… И пытаться нечего, зря надсадишься, и всё.

Попытался вмешаться Пша Удачкин. Пша не знал, что уже поздно.

– Алка! – прошипел он. Фозина отмахнулась.

– Последний, – сказал Шос. – Знаете слово? Последний шанс, клон соператор Фозина. Ошевэ!

– Алла, – сказал Шкаб безнадёжно. – Сэр…

– Шкаб, ну ты-то хоть не позорься! – сказала Фозина, наклонившись, чтобы увидеть его: между ними стоял Шос. – Люди на " мэйдэй", ты-то что! А вы, землянин, имейте в виду, я хоть и клон, но товарищ. А у вас, землянин… Да ну вас! " Нелюбов" на " мэйдэй", всё, что я с тобой тут. Через двадцать часов конец операции. И звать не надо. Сами вернутся.

– Алла… – сказал Шкаб. – Надо… не надо… – Он задохнулся. Всё уже случилось. Пулеми не сошёл с ума. Город захвачен, Мью-ком арестован. " Они применяют силу". – Сэр… Мистер Шос…

– (…) note 81, Шкаб! – Фозина повернулась на каблуке к стене. – Расплылся. Не приду к тебе на день рождения.

– Итак, мне некогда, – произнёс Шос бесстрастно и сделал движение рукой.

– Сэр… – успел повторить Шкаб – движение Шоса длилось как раз столько. Хлопнул выстрел, негромко, неубедительно. Не происходи убийство в поле зрения, Шкаб даже и не встревожился бы: звук не походил на аварийный. Негромкий хлопок с щелчком в начале, срабатывание немощной пневматики. Флинт для " в корпусе". В основание черепа. Фозина обмякла, поплыла на подковках. Крови не было. Потянулась пауза, смешанная с острым и неправильным здесь, в жилухе, запахом сгоревшей взрывчатки, перебившим можжевеловую вонь. Тело Аллы тихо запрокидывалось, сорвалась левая подковка, сорвалась правая. Шкаб увидел перевёрнутое лицо, искажённое неподвижной усмешкой. Шос застёгивал кобуру. Тело дрейфовало к нему, но Шос успел застегнуть свою кобуру и придержать Аллу за плечо, и оттолкнуть от себя взметнувшиеся по инерции руки. Шос извлёк из недр спецкостюма скотч и заклеил разорванную майку на трупе.

Шкаб огляделся. Земляне занимались своими делами. Видали и не такое.

– Шкаб, что это? – спросил Марлун. – Эй, Алка, ты что? Шка-аб!

– Не надо… – пробормотал Шкаб опять. Очень яркий свет в диспетчерской, и что-то с давлением… Уши заложило, ничего не слышу. – Не надо кричать.

– На месте стоять, – предупредила Дейнеко. – Сотрудничайте, и больше никто не пострадает.

– Шкаб!

– Прохоров! – рявкнул Шос.

– Я, мэтр!

– Остальных приков отконвоируйте в клуб. Дейнеко, держать их! Прохоров. Оставьте там воду и канализацию, и воздух, естественно, – и запечатать отсек. Некогда мне с ними, dad-gummit!

– Ай, мэтр. Эй, вы, налево, и – марш! Сказано тебе, ну!.. – Пша получил прикладом по загривку. На плечо Шкаба легла знакомая рука женщины-кошки.

– Тихо, тихо, шкипер Шкаб… – прошептала она почти нежно.

А Ска Шос продолжал:

– Планк!

– Здесь, мэтр.

– Убрать труп. Не забудьте закончить с ней процедуру. Документировать. Тройку Сворого – на контроль-обеспечение жизнедеятельности станции. Использовать нашу технику.

– Роджер, мэтр.

– Феликс.

– Здесь.

– " Карусель" наша?

– Ай, мэтр.

– С капитаном Койном связь мне сюда.

– Кабель?

– Нет. " Чернякова-В" в контур станции не заводить. НРС. А питание возьми местное.

– Недостаточное, мэтр!

– Звездолёт. В. Контур. Станции. Не. Заводить.

– Простите, мэтр, ай cap it. Выполняю. Питание местное. Через десять минут, мэтр.

– Вы её убили, – произнёс Шкаб.

– Что? Так точно. Не сдержался. Не извиняюсь. Кстати, Ошевэ, садитесь за пятый терминал и верните " Нелюбова" на станцию. Хоть вы-то словите свой шанс. Не маленький ведь.

– А иначе что? – спросил Шкаб.

– Иначе я сейчас прикажу вернуть вахтенных сюда и расстреляю их. Мне некогда.

Шкаб молча направился к пятому терминалу. Землянин, занимавший кресло перед ним, поднялся, предупредительно подняв подлокотник, чтобы Шкаб удобнее и быстрее сел.

2. Орбита Эдема (Четвёртой ЕН53-55),

борт ИТМ " Нелюбов" – DTL " ОРБИТЕР-04/02"

" Нелюбов" брюхом к звёздам стоял в зените района ЭТАЦ. Створки грузового отсека были распахнуты. Два прожектора вытесняли из него тень. Восьмитонный конусообразный DTL был принят на RMS и фиксирован в спецнасадке к манипулятору, представляющей собой мобильный гермоадаптер: спутник отчитался крайний раз очень неубедительно, и руководитель миссии Роман Володница решил наддувать отсек контроля спутника, работать без скафандра. От шлюза 2С " Нелюбова" к адаптеру протянулась нежёсткая переходная камера ASC. Володница в лёгком комбе проник сквозь неё в спутник и торчал в колодцеобразном отсеке контроля третий час безвылазно. Чек затягивался, главным образом, потому, что обнаруженный сбой НРС-ctrl-комплекса спутника был удивителен и неописан в литературе. Когда Володница впрямую, с кабеля, вскрыл полётный журнал – генеральный лог калькулятора НРС-ком-плекса оказался абсолютно не похож на контрольный, снятый телеметрически, – что само по себе было загадочно. Далее лог утверждал, что прошлой ночью DTL принял из надримана некий информационный массив, каковой, просуществовав в оперативной памяти две секунды, решительно отказался перевестись на кристалл и самоуничтожился, повредив операционную среду в нескольких местах и оставив после себя смутное и неприятное впечатление, что команду на самоуничтожение сам себе и выдал. Невозможно также было выяснить адрес, с коего массив зашёл в калькулятор. И вся эта история отображалась неточно, зыбко, обрывками, засевшими в несколько раз уже обновившейся оперативной памяти. А затем, значит, кусок отчёта был сформирован заново и, фальсифицированный, отослан на Птицу в очередном часовом брейке. Подобным же образом сбоило и днём – в четырнадцать (восемь минут сбоя) и буквально во время стыковки " Нелюбова" со спутником. И опять что-то писало в отчёт на отсылку враньё. Как будто калькулятор ожил, научился врать и развлекается! Разумеется, чушь. Любопытнейшая ситуация. Если б не нарушение режима контроля района ЧП… Всякие так мысли в голову придут. Не Славочка ли Боборс, колбу его, опять тренируется, девственник безумный, где нельзя?

Птица была за связью. Впрочем, главный специалист уже был на месте – сам Володница. Кое-что соображал в соператорстве пилот Валехов, но переговоры с ним свелись к оканью, эканью и безбрежному удивлению дуэтом.

Однако удивление было контрпродуктивно. Володница сделал зеркало отказа, сбросил его к себе на модуль – поразмыслить дома – и, перегрузив систему, принялся её отстраивать.

Космачи Линёв и Фаг, старые младые, поскольку манипулятор был занят, вышли наружу в установках автономного перемещения, имея задачей подсоединить магистрали для дозаправки спутника рабочим телом и производить прямой контроль передавливания до зелёного. Дел было много, спутник работал на MD, и не копаться – старались. Все возможные функции контроля района ЧП временно взял на себя " Нелюбов".

Над районом ЧП стояла тяжёлейшая облачность, фотометрию исключая. Сканерная консоль DTL администрировалась только с родной БВС, так что сканера перевели в " стоп". Поставили на активный приём радиосвязь каналов Нюмуцце и Скариус, вывели в громкую. Приняли и поставили на запись непрерывную, " секунда-через-секунду" панораму с внешних камер " пятидесятого".

(Как позже можно было из любопытства выяснить – при передаче функций слежения от спутника на шаттл флажки выставились в схеме " по умолчанию" – видео и аудио с полутанка шли в память без анализа движения и акустики, и громкий сигнал ВНИМАНИЕ не прозвучал. Вокруг полутанка в кадре и под микрофонами почти час бродила хана – и на " Нелюбове" ничего не заметили. Справедливости ради – пилот Валехов просто физически не мог разорваться и осуществлять контроль каналов полутанка впрямую – телестанция находилась в радиорубке, за два люка от первого поста).

Пилот Валехов неотрывно сидел за первым постом, сопровождая с рук и вис комплекса " Нелюбов" – DTL и отрабатывая диспетчером выход Линёва и Фага. Ему даже в гальюн некогда было отлучиться. Ресурса двигателей коррекции жалели, а юстировка установки ГКФ в условиях активного перераспределения масс в нежёстко состыкованном комплексе – штука нервная, особенно, когда знаешь, что через несколько часов всё обратно переделывать, и благо что только для спутника. Сидел Вадим " Кросс" Валехов в распашонке и АСИУ, работал, потел, маленькими глоточками дотягивал чрез трубку кофе из опавшей груши. Рук едва хватало. Когда за два метра от него занялась огнями и загудела органом вызова стойка НРС, Валехов очень сильно рассердился. Обычный вызов. Не MD, подождут.

– Что там, Кросс? – спросил его Володница через минуту.

– Город.

– Что тебе, рук не оторвать?

– Никак. Подождут, Роман, не эм-дэ.

– Ты прав. Но всё же выбери время.

– Что там у вас? – через пять минут спросил Филлип Фаг, по прозвищу ЛитР. – Утомительно очень.

– Да Город же, (…)! – объяснил Валехов, которому как раз вот сейчас некогда было глаза протереть от пота, свисающего с лица. – Ну что за выеденные яйца, ну вы объясните мне!

– Надо ответить, – глубокомысленно сказал Володница.

– Скоро привыкнем, – сказал Валехов ещё более глубокомысленно.

– Никогда ты не станешь серьёзом, – заметил Володница.

– Зато я честно выполняю свои обязанности, – возразил Валехов. – Меня это вполне… ты-ты-ты… тихо, тихо, барабан… приносит мне законное удовлетворение.

– Кросс, да брось ты там в пульт чем-нибудь! – взмолился через десять минут Линёв. – У меня громкость не регулируется, усилитель отказный!

– Чем бросить-то? – спросил Валехов. – Три минуты потерпи. Сейчас я цикл доведу и отвечу.

– Брось собой, а?

– Через три минуты. Всем телом брошусь. Или, Роман, давай я двигатели зажгу. Тогда проще. Брошусь немедленно.

– Три минуты – нормально, – решил Володница.

– Уже меньше, – сказал Фаг. – Или ты опять усреднил?

– Немного, ЛитР, – сказал Валехов. – Так, плюс или минус.

– Бесконечность… – громко пробормотал Линёв.

– Рома, тогда пусть он двигатели пускает.

– Я хочу, чтобы на капремонт шаттл стал с резервом ресурса.

– Ты настоящий Шкаб! – с уважением сказал Линёв. – А я должен расплачиваться.

– Разве это я нас вызываю? – спросил Володница хладнокровно. – Разве это я не переключил НРС на автоотклик? Не ты ли, друг мой, этого не сделал? Не эм-дэ. Подождут. Мы тут не баклуши сбиваем с деревьев.

Через двадцать минут Фаг сказал:

– Всё, я всё бросаю и иду отвечать.

– А у тебя много ещё? – спросил Валехов с интересом.

– А какая разница? Ещё чуть-чуть, и я всплыву, как дохлая рыбка.

Недавно на Птице посмотрели фильм, где был аквариум с дохлыми рыбками.

– Ну я почти закончил, Фил.

– За это твоё " почти" я плюну в тебя дважды – в фас, а потом в профиль.

– Ну я уже закончил, космачи! Натурально. Висим, братва! Шесть часов у нас в гиро!

Сигнал продолжал надрываться.

– Да (…), Кросс!

– Кросс!

– Пилот Валехов, ответьте первому миссии!

– Я в гальюне! – прокричал Валехов издалека. – Минуточку! По-маленькому! Минуточку!

– Всё, я возвращаюсь на шаттл… – сказал Фаг с отчаяньем.

С облегчением отдуваясь, Вадим " Кросс" Валехов повернул клапан сброса отходов, закрыл АСУ, выбрался из туалета и полетел обратно в рубку. Он был в метре от оборавшегося НРС-ctrl, когда стойка вдруг погасла.

– Оп-са! – сказал, изумившись, Валехов. Он принялся в поручень на морде стойки. – Рома, они отчаялись. Вызвать в отместку?

– Кросс, да… – начал было Володница, но тут по громкой раздался предупреждающий сигнал радиостанции " Нелюбо-ва", на авто стоявшей.

– " Нелюбов", ответьте " Карусели"! – сказал ровный мужской незнакомый голос.

– Я " Нелюбов", – ответил Володница. – " Карусель"? Что стряслось? Кто на контакте?

– Подайте маяк " Карусели", – сказал голос. – Иду к вам. Приготовьтесь принять " Карусель".

– Маяк подан, – сказал Валехов, отработав запрос автоматически. – Кто говорит?

– Генерал-майор Шос, Управление перспективных колоний. Чем объясняется ваше молчание?

– Это вы вызывали? Мы работали, – сказал Володница. – Некому было ответить. Вызов без пометки первой срочности… – Эфир потянула пауза. Её не выдержал Володница, продолжил: – К приёму " Карусели" будем, конечно, готовы. Кросс, начинай. Где вы, " Карусель"?

– Я буду у вас через одиннадцать минут. Начинаем взаимодействие к перехвату и стыковке.

– Роман, я его вижу! – сказал Фаг. – Ничего себе он идёт!

– " Карусель", " Карусель", здесь " Нелюбов", вы приближаетесь с опасной скоростью, повторяю, приближаетесь с опасной скоростью! – закричал вдруг Валехов, и Володница, оценив его тон, сразу полез ногами вперёд в адаптер. Перебираясь по шнуру в трубе, Володница слышал, как Валехов орёт в эфир:

– " Карусель", до столкновения сто секунд! Вый-еденные яйца! " Карусель", у вас двигатель выбирает форсаж за тридцать, повторяю, за тридцать секунд, немедленно начинайте торможение!

Выбравшись в шлюз и впервые в жизни не закрыв за собой входной люк, Володница закричал:

– Кросс, откуда он идёт?

– Штирборт!

Володница толкнулся и почти влип лицом в иллюминатор. Там сияло синее солнце: ИТМ с безумцем в пилотском кресле тормозил на форсаже, с четырёх дюз. Он шёл прямо на " Нелюбова".

– До столкновения двадцать секунд! У вас тяги одиннадцать, отвечайте, вы управляете ИТМ? – орал Валехов.

– Чем он тебе ответит, придурок?! Одиннадцать тяги! – Ничего не успеть. Сейчас шарахнет в штирборт. Все огранични-ки… Да!

– Кросс, герметизируй объёмы! – закричал Володница.

Валехов услышал его – в метре от Володницы обвалилась жёлто-чёрная плита.

– Роман, он успевает, – спокойно сказал Линёв. – Я веду его дальномером.

– Точно? – переспросил Володница.

– Точно. Иначе бы я с тобой сейчас прощался.

– Он (…) note 82 псих! – зачаровано сказал Фаг.

– Псих он или землянин, но в морду получит, – сказал Володница. – EV, первый, второй – на борт, немедленно. Бросайте всё (…) note 83! Кросс, спроси идиота, изволит ли он стыковаться или пойдёт улицей?

– Их там двое, Роман, – сообщил сорванным голосом Валехов. – Пилот и баба. Они уже идут, улицей. Роман, ты знаешь, а они на скафандровом кислороде шли. " Карусель" без атмосферы. Они даже не шлюзовались. Зря, пожалуй, мы на вызов не ответили, да? Очень я удачно гальюнное время выбрал!

Володница тем временем подплыл к первому шлюзу, открытому в Космос. В иллюминаторе люка камеры перепада он увидел две чёрные фигуры, уже вплывавшие в объём. Одиннадцать единиц в ось, хорошая физика, подумал Володница с уважением, давая автомату шлюза команду " принять".

Дейнеко вошла в " Нелюбова" первой. Чудовищный хрустящий удар в переносицу выключил сознание Володницы.

ГЛАВА 25. РАННИМ ВЕЧЕРОМ В ОВРАГЕ, И МЕРСШАЙР ФЫРКАЕТ

До поездки верхом на коне моя, заведённая в " лётке" " машинка времени" отказывала трижды: в незапамятные времена в Касабланке, когда я проходил тест на определение индекса SOC и сидел незабываемые сто часов в " бутылке Эдисона", и два раза – во времена менее незапамятные, после моего приключения с Щ-11. Это были сбои, контузии. Но впервые я вывел " машинку" из контура внимания сознательно, слишком занятого психологическим демпфированием (тело давно перестало отвечать на команды и тупо страдало) беспощадных ударов снизу через копчик в позвоночник. Зачем прикажете его, такое время, считать?

…Ехали на коне по холмам чужой планеты двое, где я был – сзади, носом в назатыльник спецкостюма Мерсшайра, и я не видел, как Мерсшайр выбирал направление. Видимо, по блику, а за рельефом под ногами следил конь. Ехали мы – не знаю сколько. Вечность, и ещё немного сотен лет. Темнело – то ли в глазах, то ли в общем. Вдруг Мерсшайр затормозил коня – шарахнув для этого мне обоими локтями под дых, мне этого очень не хватало. Конь затормозил, присев, едва не пойдя юзом. Меня немедленно опять повело назад, к земле, удариться об неё и так остаться, и опять Мерсшайр, не оборачиваясь, успел придержать меня. В книгах пишут: " Герой не чувствовал своего избитого тела". Я, к сожалению, тогда был не герой, – я очень хорошо чувствовал своё избитое тело, все его клеточки, с детализацией болевых ощущений на генном уровне. Вот мозга я не чувствовал.