Жарковский Сергей 15 страница

– Я хорошо понимаю правила. Нигде в правилах, сколь бы неписаны они не были, нет правила, допускающего неисполнения приказа, отданного капитаном в пространстве. Но ничего. Мы и об этом поговорим с вашими людьми, товарищ Ван-Келат.

– Мы любим Землю, колыбель человечества… – пробормотал Ван-Келат неизвестно в который раз за долгое утро этой пятницы. Слух генерал-майора получил куклу.

– С меня довольно будет беспрекословного подчинения на фоне профессионального исполнения обязанностей по штатному расписанию, шкипер. Я не бог, не дьявол, я не хочу спасать ничьи души, и куда девать мне их?

– Наденьте респиратор, сэр. В шкафчике должна быть коробка. В шахте пыль. Дефицит фильтров у нас, сэр.

– Бывает, господин Ван-Келат. У меня есть свой респиратор. Но он мне не понадобится.

– Как угодно.

– Зовите меня Даймом, шкипер.

– Беспрекословное подчинение и обращение впросте, сэр, плохо сочетаются друг с другом, – сказал Ван-Келат, отваливая люк.

Он решил, что уел он генерал-майора: генерал-майор промолчал. Ну вот, а я уж подумал, что меньше трёх слов на одно моё с тебя не приходится, подумал шкипер, ныряя в мерко освещаемый тоннель. Пыль – ладно, а вот морозцу, пожалуй, хлебни-ка, землянин. Пар смешался с пылью, закружились льдинки. Землянин несколько разочаровал озверелого шкипера, чихнув только раз. Однако настоящие ледяные цветочки ждали в переходнике над люком " ОК".

Под четырёхугольный входной люк грузовоза в своё время пришлось вручную адаптировать переходник; сервисное оборудование тогда сняли, назад сначала не поставили, а потом оно потребовалось куда-то ещё, коротко говоря, обморозить горло в переходнике стоило копейки. Ван-Келат привычно задержал дыхание, сощурился и, работая локтем, набрал на клавиатуре замка личный код и поднырнул под едва начавшую уходить в паз плиту. Освещение зажглось, осветив клубы мгновенно вспухшего в шлюзовой камере грузовоза пара. Ван-Келат развернулся, собираясь предложить генерал-майору помощь, но в переходнике генерал-майора уже не было.

– Закрывайте, закрывайте, дует… – услышал изумлённый шкипер за спиной голос, а потом генерал-майор негромко откашлялся. – Холодновато у вас в прихожей, да. Обморозиться недолго. Неужели так тяжело с оборудованием?

Ван-Келат закрыл люк, овладевая удивлением. Генерал недаром выслужил своего майора, тут, пожалуй, не поспоришь. И спокойный к тому же хомо – землянин Шос. Возможно, и зря я на него крышусь? – подумал Ван-Келат.

– С оборудованием тяжело, – подтвердил он. – Здорово тяжело, сэр. Износ-то ладно, где подкрутишь, где подкрасишь, – у нас по умолчанию дефицит, сэр. Изначальный. Нельзя починить то, чего не было… – Ван-Келат говорил, испытывая усиливающееся беспокойство… неудовольствие! И землянин тут был ни при чём. Внезапно Ван-Келат понял. С точки зрения сервисов грузовоза, он, шкипер, находился на борту корабля уже целую вечность, пройдя идентификацию на входе. Но команда по громкой связи " Капитан на борту! Внимание! " не проходила. Ван-Келат мгновенно вспотел и, сразу же забыв о присутствии Шоса, ринулся к колонке ситуационного комбайна, вделанного в фальшь-панель между двумя шкафами-стойками. Ван-Келат занёс длани над клавиатурой, но оторопел и клавиш даже не коснулся. Дисплей светился досель невиданной сиреневой патокой. Слои её маслянисто обтекали значок JAM прямо посередине дисплея. Тянулись секунды. Очень издалека до Ван-Келата донёсся голос Шоса.

– Уважаемый шкипер. Бортовая вычислительная станция грузовоза под контролем соператора " Чернякова". Извините. Я сам космонавт, мне очень неприятно. Но так обстоят дела, товарищ Ван-Келат.

– Мой корабль!.. – произнёс Ван-Келат.

– Боюсь, шкипер, что на какое-то время – не ваш. Вы слышали приказ сенатора Романова. Корабль мой.

Перед Ван-Келатом шли помехи.

– Никто не имеет права заваривать исправную БВС корабля с разгерметизированным твиндеком, заправленного к миссии, стоящего в предстарте у пирса, господин генерал-майор! – чудом сводя рвущийся рёв к тону, обычно называемому " повышенным", сказал Ван-Келат. – Это грубейшее нарушение устава! Это неэтично, но чёрт бы с этикой! Вы ставите под риск Порт, весь Форт! Немедленно развареньте машину, сэр!

– Нет, господин Ван-Келат.

– Я буду вынужден… – " …применить силу! "

– Шкипер, пройдёмте в рубку.

– Вы…

– Прошу вас, господин Ван-Келат.

– Я отказываюсь с вами сотрудничать, сэр!

– Вы не можете. В любом случае, я вооружён и выстрелю в вас без колебаний, шкипер. Мы поговорим в рубке. Dad-gummit, прошу вас, шкипер! Нам необходимо договориться. Не стрелять же в вас, в самом деле.

Шкипер просто подчинился. Он просто не знал, как ему поступить. Его просто взяли под конвой и препроводили в рубку.

Где ждали Ниткус и Марков. Оба курили под центральным кулером, живописно освещённые полным стояночным. Увидев в раме входного люка шкипера, Ниткус, как заправский младой, взял сигару к виску и заорал диким голосом:

– " ОК", внимание! Капитан на борту! Будь я проклят, да капитан уже на мостике! Йо-хо-хо! Экипаж, к отчёту!

– Здесь динамик! – заорал Марков эхом. – Динамическая ситуация корабля динамику неизвестна! Динамик счастлив!

– Здесь соператор! – заорал Ниткус. – Сеть заварена! Машина под внешним контролем! Квалифицирую ситуацию как фатальную! Я счастлив!

– Пасти закройте, космачи, – сказал Ван-Келат. – Сигары на отбой, задницы по постам. Нас почтили присутствием.

– А пошли бы такие дела на самую на Землю, Джон, вот так я тебе скажу! – сказал Ниткус, закусывая сигару, что она встала чуть ли не в зенит угольком. – В штаны идут такие дела. Я схожу на берег. Премиальные – отдайте детям.

– Позвольте войти, господин Ван-Келат, – сказал где-то в районе каблуков Ван-Келата генерал-майор.

Ван-Келат поджался и подвесил себя над входом, закинув локти за круговой релинг. Шос проплыл в рубку, уцепился за спинку " капюшона" центрального поста управления. Марков всё же стал тушить сигару. Ниткус – нет. Поплыло молчание по рубке, вперемешку с табачным дымом, сворачиваясь винтом к центральному кулеру. Ван-Келат понимал, что землянин ждёт представления, но язык как приклеился к нёбу кислым клеем.

– Познакомьте меня с экипажем, господин Ван-Келат, – резко сказал генерал-майор, повернув к шкиперу лицо в профиль. – Нет времени на паузы.

– Экипаж, внимание, – нехотя сказал Ван-Келат, не двигаясь с места. – Генерал-майор Шос. Именем Земли грузовоз конфискован и…

– Я прерву вас, господин Ван-Келат, извините. Я попросил познакомить меня с экипажем.

– Соператор и вторпилот Саулюс " Куба" Ниткус. Тот, что курит. Динамик Денис " Очкарик" Марков.

– Спасибо, шкипер. Товарищи космонавты! Я предпочёл бы переговорить с вами в кают-компании, по-людски, но некогда, на перемещения и приличия нет времени совершенно. Да и ситуация не так критична, как эмоциональна. Господин Ван-Келат, займите положение как-нибудь фронтальнее ко мне, прошу вас.

Ван-Келат переместился, как было вежливо прошено, отобрал у Ниткуса сигару, затянулся несколько раз и, загасив её, вернул окурок хозяину. Ниткус сунул окурок в складку шапочки. Шос заговорил.

– Я – Ска Шос, товарищи. В пространстве меня называют Даймом. Дайм – четверть старой денежной единицы. Я военный лётчик-космонавт, генерал-майор ВКС Солнечной Империи, стратег-мастер. Мастер-пилот. Специализация – низкие орбиты, атмосферный бой, бомбометание, доставка, прикрытие и амбаркация десанта.

– Очень приятно, – пробормотал Марков.

– " ОК" с экипажем привлечены Землёй к миссии особого значения. Сейчас с " Чернякова" грузовоз загрузят секретным оборудованием. Оборудование надлежит доставить на орбиту планеты Четвёртая. Дальнейшие распоряжения вы получите по финишу над Четвёртой. Приказ есть, вы его слышали, космачи. Я не должен перед вами извиняться за нарушения устава, за перехват управления, за вторжение в сеть корабля… Не должен, но полагаю необходимым, и делаю это тотчас. Простите, коллеги. В особенности вы, товарищ Ниткус. Заверяю вас, что спецы, контролирующие сейчас БВС, есть люди скромные, профессиональные и аккуратно выполняющие свои обязанности. Авторитарность опроса и редактирования основных баз данных, конечно, временно отменена, администрирование по вашей личке отозвано, но ось системы не затрагивается. Вы проверите сами, товарищ Ниткус, спустя лишь небольшое время. Перепрограммируется только внешняя среда и краткая память. Инсталляция программного продукта с техзаданием миссии ведётся в отдельный отграниченный массив Q. Возможности как автоматического, так и управляемого удаления – к вящему спокойствию товарища Ниткуса – предусмотрены в корне инсталлируемого продукта. Впрочем, конечно, соблюдены также и интересы секретности. Для несанкционированного чтения наши файлы не откроются, а будут, наоборот, срабатывать минные поля. Ключ на удаление будет передан лично вам, товарищ Ниткус, сразу по окончании миссии.

Вы должны признать, что, нарушая правила, мы сделали всё возможное, чтобы сократить размер возможного ущерба.

– Да ясно, – сказал Ниткус зло. – Обратимое изнасилование. В том смысле, что девушка просто забудет, что такое девственность и зачем она была нужна. Как будто так и было. Удаление опухоли в мозгу через анальное отверстие.

Ска Шос наклонил голову вправо и сказал:

– Да, что-то так.

Ниткус взорвался. Ван-Келат не бросился останавливать и затем прерывать соператора. Ему было любопытно, чем же ответит Кубе Ниткусу, сознающему полную свою правоту и обладающему весьма ядовитым языком, землянин, атмосферный как-никак лётчик.

Трезвый человек и серьёз Ван-Келат успокоился уже, насколько мог, расслабился и пытался получить удовольствие.

Клин был вышиблен клином в тот момент, когда Ниткус, повторившись в запале, остановился, ища синоним очередному (…). Но клином гораздо более шершавым, более тупым и толстым, такожде и ничем влажным не смазанным. Бесстрастность отповеди несколько снижала её эффективность, но Ниткус, уловив слабину, попытался раз отвякнуться, – и бесстрастность куда-то делась. Около трёх минут генерал-майор-землянин говорил исключительно соло, а космачи исключительно внимали, преисполняясь помимо воли чувством признания исключительных прав метрополии, рождающей и воспитывающей сыновей, способных так красиво общаться, на любые нарушения уставов, самой же ей, метрополией, писанных.

После заключительной паузы Ска Шос спросил:

– Убедительно?

– Где-то даже и чересчур, – сказал Ниткус и сдержался, чтобы не поаплодировать. – Что ж, братцы, – космач?

– Не без того, – согласился Марков. – Не то чтобы стало радостно и согласно, но понимание пришло.

– Ладно, Дайм, извините за истерику, – сказал (а что было? ) Ван-Келат. – Командуйте этим кораблём.

– Благодарю вас, господин Ван-Келат.

– Да оставьте вы " господина". Блеск меня зовут. Или Джон.

– Ну наконец-то. Благодарю вас, Джон, Куба и Очкарик. Скажу в утешение, что надоедать вам лично буду очень недолго, – сказал Шос. – Я загружу " ОК" и сойду с борта. Контроль миссии будет удалённым. Землян на борту не будет. Вы несёте груз, сваливаете его и отбоите. Отсюда действуете свободно.

– Сваливаем груз куда? – спросил Ниткус.

– На орбите Четвёртой узнаете. БВС выбросит задание.

– Как скажете, Дайм. Командуйте.

– Занять посты по расписанию, экипаж.

Без единого больше слова экипаж разлетелся направо, налево и прямо и закинулся по постам. Ска Шос умело расшпилил пассажирский " капюшон" в центре рубки, закинулся в нём, посмотрел на ручной таймер и продолжал:

– Куба, я ожидаю завершение залива полётного задания на БВС от " Чернякова" в течение ближайших минут, к без четверти семь среднего. Детализируйте по линкам.

– Приём как раз закончен, сэр.

– Даже? ОК. Соператор, введите в плинтус петушиное слово на отзыв полномочий внешнего администрирования БВС " ОК". Расклад кириллица, кегль девять, слово по буквам: эм, ти-шифт, си, кей-шифт, ти, ай, эр, си-шифт.

– Петух прошёл. Так, имею доступ. Я соператор, первому: готов к работе.

– Здесь первый, управление доступно. Контроль на столе.

– Динамик, ситуация на массах корабля управляема.

– Первый – командиру. Корабль готов к управлению.

– Роджер. Командир – первому, Джон, ведите корабль к " Чернякову". Диспетчерское взаимодействие – с ходовой рубкой. Название миссии – " Каплун". Первая фаза – приём груза.

– Понял, первый. " ОК" к " Чернякову". По " Каплуну", готов к выполнению первой фазы. Диспетчера миссии прошу к связи.

– Здесь " Черняков", диспетчер по " Каплуну", готов к взаимодействию.

– Очкарик, выход.

– Я динамик к Порту, расстыковка по стандарту.

– Я Порт-Грузовой, ваш зелёный. Удачи.

– Роджер, " ОК" – Порту. Я первый, автоматический режим. БВС, навскид.

– ГОТОВНОСТЬ К РАБОТЕ ПО ПЛАНУ.

– Я первый, руки с пультов! Грузовоз готов к расстыковке, при полном бюджете жизнеобеспечения и полном контроле динамических масс, твиндек открыт, на борту четверо. Дайм, сэр.

– Стартуйте, Джон.

– БВС, я первый, – старт.

– СТАРТ ПО НУЛЮ. ПЯТЬ, ЧЕТЫРЕ, ТРИ, ДВА, ОДИН. НОЛЬ.

" Всё сдвинулось".

– КОРАБЛЬ В КОСМОСЕ.

ГЛАВА 11. БЕЗ НАЗВАНИЯ

Пол Мьюком работал (aka проводил основное время своей жизни) за обычным менеджерским столом-пультом в главном офисе Управления бытконтроля комплекса Форт. Стол находился в выгородке из пластиковых жалюзи на рамах напротив стола комиссара Макаровой и в нескольких шагах от автобара. Такое расположение рабочего места весьма способствовало моментальному доступу капитана (простите – мэра, уже – мэра! ) к основным потокам информации, включая сплетни и слухи, нередко куда как более существенные, чем рапорты и доклады от административных подразделений. Безо всякой задней мысли, Мьюком повёл сенатора именно сюда, тихонько позвонивши по пути на терминал Генерального дежурного по Форту и предупредив его о скором явлении. Управление находилось в MEDIUM-бубле Форта, где поддерживалась центробежная в шесть десятых, каковая и позволила супрефекту Цандеру, дежурившему этого сентября, совершить в арке ограничника, связывающего секцию Управления с побортным коридором, великолепный " на караул" при виде процессии. Миновав бравого Цандера, Мьюком увидел, что к дежурной смене сотрудников Управления присоединилась большая часть из смен отдыхающих. Любопытство пересиливало. По контрасту с пустынными коридорами в офисе была толпа народу. Разнополых космачей пятнадцать повыскакивало из выгородок, выстроилось вдоль переборок и пялилось на землян, хотя и молча и ненавязчиво (демонстрируя хорошее воспитание). Таким образом, смутно осознаваемая потребность, мучившая Мьюкома несказанно, – устроить всё-таки, чёрт побери, хоть какое-то официальное действо по встрече высочайшего гостя, соблюсти хоть какой-то протокол, хоть толику торжественности и пафоса впрыснуть, – неожиданно получила возможность удовлетвориться. Мьюком уже начал прикидывать, как и что будет Говорить От Имени Новой земли Палладина Дальняя Представителю Императорского Дома На Митинге Торжественного Приветствия, и Мьюком не сразу понял землянина, когда тот, делая небольшие поклоны и помахивая публике рукой, сказал уголком рта:

– Здесь нам будет неудобно, господин мэр. Найдите более… так скажем, уединённое – место.

– Ваше Превосходительство?.. – Романов наклонил голову: ты всё слышал, космач! – Ко мне домой?.. – сказал Мьюком, растерявшись. – Или в клуб какой-нибудь?..

– Я не знаю – куда, – сдерживая раздражение, сказал землянин. – Где, например, вы проводите… правительственные совещания? Где… так сказать, чёрт побери, вы работаете? Где у вас Центр?

Мьюком вернулся с митинга в реальность и подтянулся.

– Центр здесь. С главами служб мы переговариваемся по интеркому, сэр. Проводим видеоконференции. Мы редко тратим время на собирание в одном месте… Если что-то очень важное… то у меня дома. Там оборудован дубль-пост, да… А так… я как-то и не задумывался… ну, собрания клуба серьё-зов… салоны, кают-компании… парк у нас неплохой. Небольшой, но чистенький.

– Парк… Нет, Пол, мне хотелось бы нечто отстранённое… отдалённое от шума. Но оборудованное доступом к связи… и к архивам. – Тут Мьюком заметил краем глаза: Ларс Плодкин, взявшийся в главном офисе УБ откуда не, вдвинул лицо между плечами неразлучных менеджеров Анны Саг и Брика Ворка и принялся делать этим лицом знаки Мьюкому. Романов продолжал: – Чёрт побери, Пол… как так можно работать? Я же ясно выразил своё желание… побеседовать визави… то есть – один на один. А этот что хочет?

– Прошу прощения, Ваше Превосходительство. Итс Ларс Плодкин, начальник службы общественной информации, – сказал Мьюком поспешно. – Форт ждёт официальной информации о вашем визите, Ваше Превосходительство… я полагал, что несколько слов для людей были бы уместны… мне кажется.

– Да, – сказал землянин. – Я отлично понимаю. Вы правы. Безусловно, я бы сказал. Я дам развёрнутое, так сказать, интервью для… пресс-службы Города… но не сейчас. И – Города, не Форта, Пол, официально – Города, привыкайте. Мы в Городе Палладина, и вы мэр его. Привыкайте скорей… – Что он так психует? – подумал Мьюком. – А выступлю я обязательно, но… не сейчас, Пол, не в первый день, – очень быстро и очень раздражённо говорил Романов. – Мы согласуем время… и представимся Городу, но – позже. Пойдёмте отсюда.

Землянин повернулся к выходу. Телохранители мгновенно перестроились, женщина-кошка неким чудом очутилась в авангарде, провешивая дорогу, а парень-дизель снова взял на себя тыл. Мьюком рывком выпустил из себя полную грудь воздуха, махнул народу, потряс кулаком округлившему в невинном негодовании глаза Ларсу и, обгоняя парня-дизеля, поспешил в спину Романова, словно в убегающую дверь, успев заметить, однако, что Плодкин из-под мышки снимает их уход на камеру.

Вот так вот, думал Мьюком, нуивот, эк-то. Земляне, значит, посетили нас. Может быть, они проездом? Пришли, из самых кишок выдрали грузовоз, трёх человек, что с нами, колонистами и клонами, разговаривать, не по-человечески это… взрослые дяди делают дело, ну а наше дело – дядей не отвлекать, не путаться, так сказать, тьфу, в ногах… Сердцебиение сделалось у Мьюкома хроническим. Романов беспокоил его, и не инспекторским статусом. Землянин психовал – по своим, Мьюкому неизвестным причинам, к жизни колонии, может быть, даже и не относящимся. Но псих у Романова был явный и вредящий окружающим, осязаемая аура образовывалась вокруг Романова от его психа, и находиться в сфере её было явно вредно. Откуда я знаю, может быть, дела на Земле обстоят так, что там руководитель и имеет право на нескрытый псих, тиражируя его сколь угодно обширно вовне. Но в условиях замкнутого объёма обитаемого космического объекта психующий руководитель подлежит немедленной изоляции, ибо Космос кушает беспокойных, не находящихся под наблюдением врача в изолированном, специально предназначенном помещении, без жалости, Космос кушает их даже без удовольствия, но беда, что приправой к одному кушаемому – нередко, зачастую – служат те, с кем рядом угадал он оказаться, и хуже – те, кто не имеет выбора – стоять рядом или отойти подальше… Опасность принёс землянин сенатор Романов в Форт… в Город, привыкаю… опасно пришёл, как не космонавт вовсе. Впрочем, Романов не космонавт. Со своим в срыве Мьюком знал, поступить как, и имел право и волю так поступать. Но как быть с землянином? Мьюкома толкнул парень-дизель, капитан… то есть мэр, привыкаю, – тряхнул головой, сгоняя тревогу с поверхности, ускорился и опять нагнал Романова – на как раз траверзе супрефекта Цандера, продолжавшего держать своё тело в стойке " смирно".

– Тогда, действительно, ко мне домой, сэр, – предложил Мьюком, занимая место одесную сенатора. Сенатор был длиннее его на голову. – Квартира в командной сети, собственно, это бывшая резервная рубка " Сердечника". Я по привычке там живу. Правда, у меня беспорядок. Прошу прощения. Мы не ждали вас так скоро, сэр. И неожиданно.

– Неожиданность моего появления в системе Палладина планировалась, – произнёс землянин веско, одним духом, замедляя шаг в распределителе объёмов. – Куда прикажете сейчас?

– Направо. В тот коридор, сэр.

– Квартира оборудована капитанским постом?

Мьюком догадался, что землянин имеет, так сказать, в виду.

– Да, сэр. Оборудована.

– Вы живёте в невесомости?

– Нет, сэр. Мы стараемся спать под тягой. Места хватает.

– Понятно. Место есть, вижу… Но остальное… Дефицит… так сказать… дефицит всего у вас серьёзный, Пол.

– Так точно, сэр. Но Земля с нами. Вы уже здесь.

– Безусловно. Ага… Здесь был пожар?

– Полгода назад. Замыкание, запылённость.

– Потери?

– Тогда не было. Ожоги второй степени, отравление. Оба выжили.

– Отрадно. Авария?

– Износ оборудования, сэр. В лифт, прошу вас.

– Как вообще с потерями?

– Хорошо, сэр. Действительно, хорошо. Один и четыре в год рабочие потери средняя цифра. (" Эх, Стада, эх, Лодия!.. " ) Общественных конфликтов с летальным исходом до сих пор удавалось избегать. Один суицид в месяц.

– Только один? Отрадно.

Сука атмосферная, подумал Мьюком. Привёз ли ты хоть одну мощную электронную машину? НА хрен нам тут твои сто тысяч тонн, если они пустые?

Женщина Дейнеко вызвала лифт. Они подождали полминуты. Двери кабины разошлись, и выяснилось, что кабина занята. По колено забита пятилетней малышнёй из детсадика – весь выводок пятой кладки, разрешившейся всего неделю назад. Все как один, мальки держали в кулачках ободранные пятнистые бананы, кусали их и жевали. Учитель Канопус Ка-широв водил детей на утренник в парк. Дейнеко обернулась вопросительно.

– Мы подождём! – громко сказал Романов. – Здравствуйте, дети! Здравствуйте, господин учитель!

Продолжая кусать и глотать, девственята загомонили в смысле " дядя, ты кто, а ты, тётя, кто? ". Канопус, сам космач не старый, с открытым ртом взирал на Дейнеко. Банана у него не было, но женщина-кошка вполне могла бы заменить ему банан, судя по выражению всего его облика.

– Учитель Каширов! – позвал Мьюком поспешно. Канопус с трудом сориентировался на поданный мэром пеленг. – Езжайте, господин Каширов. Езжайте давайте. И лифт пришлите обратно.

Канопус закрыл рот, козырнул и закрыл кабину. Крайнее, что мелькнуло в щели сходящихся створок – глаз Каширова, неотрывный от земной женщины-кошки. Лифт уехал.

– Несколько минут придётся ждать, – предупредил Мьюком сокрушённо. – Но пешком идти долго. – И грязно. Но про грязь он промолчал. Зачем промолчал? Но промолчал. Ну, разозлился Мьюком окончательно, промолчал и промолчал!

– Мы располагаем ими, – сказал землянин, взглянувши, впрочем, на таймер.

На поясе Мьюкома запищала трубка. Мьюком извинился, надел наушник и ответил. Звонил Пулеми по служебному каналу.

– Пол. Они отстыковались от меня и идут к землянину. Грузиться будут с него. Трюм подготовлен тонн на тридцать-тридцать шесть всего груза. По спецификациям определить не могу, чтС собираются везти. Ты там с ними?

– Да. Хорошо, понял тебя. Флаг, – сказал Мьюком и отключился.

– Вероятно, вам сообщили… Грузовоз ушёл к моему кораблю, – сказал Романов проницательно.

– Совершенно верно, Ваше Превосходительство.

– Так и должно быть. Не беспокойтесь за свой грузовоз, Пол. И извините меня… но… э-э… больше не могу терпеть. – Романов порылся в кармане, извлёк респиратор и надел его на лицо. – Никак не привыкну. Так сказать: к запаху.

– Пожалуйста, пожалуйста, сэр.

– Как часто пополняете вы цикл? – из-за маски спросил Романов.

– Недостаточно часто, сэр. У меня всего одна кислородная пушка над Тройкой. Пятьдесят тысяч килограммов твердыша в сутки, но у меня всего один грузовоз на кислороде постоянно. К концу текущего года я рассчитываю всё-таки запустить конвейер по напылению личных фильтров.

– Витамины? Вода?

– С витаминами хорошо. Бананы, как вы видели, яблоки, томаты. Орехи. Достаточное количество. Патока хорошо идёт. Вода – четыре с половиной литра в сутки на человека.

– Хорошо.

– А всего грузовозов три?

– Совершенно верно, Ваше Превосходительство. С чудом найденным " Нелюбовым" – три. Хотя " Нелюбов" не грузовоз. Но мы его используем.

Дейнеко сказала:

– Мэр, ваш телевизионщик. Я нервничаю.

Мьюком обернулся не быстро, но успел заметить спрятавшегося за поворот Плодкина.

– Плодкин! – крикнул он. – Прекрати!

Плодкин, высоко улыбаясь, вышел на вид, преувеличенно кивнул, поклонился, широким жестом выключил камеру и сгинул.

– Журналистика, – скорбно сказал Мьюком. – Простите, сэр.

Романов отмахнулся.

– Это везде одно и то же. Где же… лифт, Пол? Почему он не оборудован индикатором положения? Или я не вижу?

– Пожар, сэр. Здесь меняли переборки и решётки шахты целыми секциями. Индикаторной панели, видимо, просто не нашлось на складе. Но я слышу, лифт на подходе.

– Вы не очень-то любите нас… Так сказать, высокомерных и капризных землян? – вдруг спросил Романов.

– Со всем уважением, Ваше Превосходительство, но я не понимаю вас, – сказал Мьюком. Слова были давно подобраны и лежали наготове. Вопрос его не удивил. Он ждал его. – Я люблю Землю. Как и все мы. Я мечтаю вернуться. Как и все мы. Я делаю мою работу для Земли и во имя её, и во славу Императора. Со всем почтением, сэр, но ваш вопрос пахнет дурно… сэр. Простите, сэр.

– Да, возможно, пахнет… дурно, – согласился землянин. У глаз его, под рыжеватыми густыми бровями, твердели и расслаблялись морщинки. Дьявольскую проницательность выражали глаза, морщинки и брови сенатора над кабаньим рылом респиратора. И Мьюком ощущал, что как бы весь он, Мьюком, словно на ладони у сенатора Ермака Романова, понятный и прозрачный от до, отсюда сюда, сверху донизу, весь. Землянин понизил голос: – Мисс Дейнеко, свяжитесь с " Черняковым" … затребуйте ситуацию по " Каплуну".

– Есть, сэр. Мик, я отвлечена, работай.

Парень-дизель Мик кивнул и расправился. Этого Мика, кстати, Мьюком до сих пор так и не воспринимал как землянина, несмотря на эмблему, несмотря на покрой спецкостюма и принадлежность к свите. Неярок. Свет и величие метрополии от Мика не исходили. Дизель и дизель. Надёжный, верный, мощный. С таким хорошо в аварийном отсеке сидеть, только великоват для космача, энергоёмок. Кресты только эти… Да что ж со мной такое? – подумал Мьюком чуть ли не в панике. – Законы здесь, у нас – вакуум да нуль, под ногами пустота, ты забыл, старый? Они пришли, и они уйдут. Романов продолжал откровенно рассматривать Мьюкома в упор, медленно мигая. Дейнеко тем временем раскрыла – размером с коммуникатор – модуль и, держа девайс на ладони, стала с изяществом набирать запрос. Тут, наконец, приехал лифт, отверзся, все пошли в кабину. Мьюком засмотрелся на приборчик, сначала – чтобы свой взгляд отобрать у Романова, а потом – предметно заинтересовавшись. Хорошо выглядел приборчик и работал, наверное, на как выглядел. Последнее, вероятно, достижение земной техники. Или наоборот, не последнее, а вовсе старое… Мьюком никогда, конечно, не видел реестра запрещённых к передаче в колонии технологий, материалов и оборудования, но знал – как и все на Трассе – о существовании такового. А Ейбо с девчонкой пропали без вести за компьютер, мощностью, возможно, всего-то вот с такой девайсик, как у Дей-неко…

Я люблю Землю, колыбель человечества, подумал Мьюком ясно.

– Ну что же вы, Пол. Поехали! – сказал землянин.

Мьюком спохватился и нажал кнопку.

– Сэр, " Каплун" по расписанию, – негромко доложила Дейнеко, закрывая свой модуль. – Начинают погрузку.

– Спасибо, Лиса, – сказал землянин. – Прекрасно.

– Ярус-середина, – объявил Мьюком, дождавшись полной остановки. Где-то рядом играла музыка. – Я живу здесь. Прошу вас… А, ч-чёрт! – Музыка играла прямо здесь.

Ярус-середина MEDIUM-бубла был самым населённым объёмом Города, но увиденное Мьюкомом прямо у порога лифта не лезло ни в какие отверстия. Походило даже на демонстрацию, хотя, конечно, ей не являлось, а просто прямо на полу, в метре от лифта, после смены, перед тем как разойтись на сон, присели пятеро этэошников сгонять партию в пуццли под малину и курение. В раскрытых до пояса комбах, четверо младых и одна младая, немытые-намасленные и хоровым образом злоухающие на весь отсек родными подпалубами. У игровой доски нагло стоял пластиковый сифон. В нём было уже на донышке. Россыпь пластиковых стаканчиков – числом больше, чем игроков… И разило малиновой брагой, напрочь перебивая и рабочий запах, и дезодоранты, и никотин, и даже личные миазмы немытых технил… (Слава богу, он в респираторе, мелькнуло в голове мэра). Картину довершал проигрыватель, пущенный на полмощности, но каковой вполне хватало для объёма распределителя в семью три кубов.

Дейнеко ринулась вперёд, сильно толкнув Мьюкома каменным бюстом. Весь в синяках я от неё, мелькнуло в голове мэра.

– Внимание! Немедленно очистить помещение! – потребовала она.

Технила, " держащий коробку", поднял голову.