Жарковский Сергей 13 страница

Зачем вообще Трасса. Парень, вы с Боборсом не братья, нет? Отец Игорь! Не могли бы вы, всё-таки, наконец, освободить меня от всего этого? В сторонке? А, потом, в сторонке мы это обсудим… Ладно. Трасса нужна, парень, поскольку она уже есть. Отец Игорь, коллега, раз уж мне отвечать, так я и отвечу, как считаю, да? Вот, реябтки, – до Метрополии нашей Солнечной нам с вами отсюда, с Палладины, ровным счётом сто девяносто один парсек. Далековато отступать, так что отступать некуда, и никто нам этого не позволит. Земля когда-то приказала – мы, космонавты, выполняем её приказ. И, выполняя его, – помаленьку, худо-коротко, живём. Все штатные шестьсот четырнадцать желудков и пар лёгких. Обеспечиваем работу Порта. Года через три начнутся нерегулярные рейсы научных, коммерческих и военных кораблей с Земли. Ещё через три – начнутся регулярные рейсы. Тогда, кстати, милый Боборс, твоя затея с Солнечной Визой может заиметь и смысл. Долго ли коротко – всё будет хорошо. Не надо отчаиваться. Тепло в Городе, сухо, семьсот миллиметров столбик, – живём.

Видел ли я землян? Ха, парень, я, старый толстый Шкаб, да чтоб я не видел землян! Конечно, видел. Двоих сразу. Один раз. Издали, я стоял и ел порошковый сок из пакета, а они там дальше по коридору прошли. Мне они понравились…

file 2c

исходник: " p

dtown arj"

subject: " подтверждаем городские слухи"

author-performer: Ларс Плодкин, заведующий пресс-центром

created: 09. 11. 122 UTC

audio: привет, Форт! неподражаемый Ларс Плодкин опять с вами, Император его знает зачем. Нынче сейчас полполдня, девятого ноября двадцать второго по метрополии, ну, а сколько по местному, сами сообразите, калькуляторы наизготовку. Итак, уже около часу по улицам и потернам Форта бродит отвратительный слух. Бродит, сбивает с толку и компрометирует всё лучшее в нас, клонах и клоничках, нагло и непрекратимо стучится в двери баров, личников, рабочих помещений и уединительных людских туалетов, требуясь каждым захваченным космачём – подтвердиться или опровергнуться официально. Вломился слух и ко мне в телестудию, и набросился на меня и на нашу очаровательную Ольюшку Кашку, нам помешав. Мы долго не могли ничего понять, любезнейшая Ольюшка Кашка уже и одеваться подумала, но тут мне на пульт позвонил злой капитан, и всё сразу развиднелось. Космачи! Граждане! Форварды! Палладиняне, не избегнуть мне этого гордого слова! Товарищи! Чтоб вы знали всё, так же, как я: наш Мьюкомище непререкаемо подтвердил, что Колодец сегодня таки наконец сработал штатно, и дальнобойный, как наш Шкаб, но очень безлюдный " факел" сумел уйти из фокуса на пунктир! По официальной же утечке информации, предоставленной нам, по распоряжению нашего бешеного капитана, нашим лучшим товарищем Пулеми, охренительно главным начальником Порта " Палладина Дальняя", " факел" запущен на пунктир в назначенный заранее синхрон, с предуведомлением по Трассе, и сомнений в успехе достижения " факелом" Солнечной Системы напрямик товарищ Пулеми не питает, не кормит, в глотку не запихивает. Опс-са, у меня звонок! Алло, кто хочет Кашку? вы в сети, пациент! Пациент – о, я узнал этот голос! – Слава Боборс хочет Кашку всегда! Что ты не понял сегодня, Слава? Слава не понял ничего! Кто удивлён непонятливостью Славы – звоните нам! – и Ольюшка Кашка ваша. Странно, удивлённых нет целых пять секунд… Славочка! " Факел" – это такая маленькая ракета с ДП-отражателем в попе и НРС-маяком в носе. Весит ракетка сто тонн – ну, если тебе наглядней, как тысяча тебя, или ты опять похудел? В животике у ракеты – у ракеты, Славочка, не у тебя, – есть ещё ма-аленький отсечек. Тебя в него, в отсечек, не в животик, Славочка, не поместится даже одного. А раз ты туда не помещаешься, то взамен тебя кладут стафет. Иногда даже несколько стафетов. Наш Император, Славочка, очень любит информацию, ну, примерно как ты любишь пончики. Вот " факелами" -то, маленькими ракетками, пока длинная связь у нас с метрополией не установлена, мы с Трассы Императору и стафетим: мол, плохо нам, отец родной, или, наоборот, с жиру мы бесимся, отыми от нас чё ни то. А он, Император, получает стафетики, читает их и запирает в чёрную-чёрную комнату. Там они и томятся. Нынче, чтоб ты знал всё так же, как и я, мы отправили Императору стафет, что раз у нас есть Слава Боборс, то с жиру мы точно не бесимся, отыми у нас хоть его. О! Злыдень на звонке! Этит твою колбу – капитан!.. Так, слушатели, нишкнули все! Слушаю, товарищ капитан! Так точно, товарищ капитан! Болтаю, товарищ капитан! Это моя работа, товарищ капитан! Есть убить себя, товарищ капитан! Прислать вам на дом Ольюшку Кашку, товарищ капитан, может, вам сегодня удастся? Есть идти, товарищ капитан. Спасибо, что вместе с Ольюшкой Кашкой, товарищ капитан! О. Капитан бросил трубку. Главное, не бросайте НАС, товарищ капитан! Дорогие товарищи! К вам обращаюсь, братья-сёстры-космачи! Если кто-то понял, зачем нам опять звонил капитан Мьюком, звоните тотчас сами: Ольюшка наша Кашка будет ваша!.. Для сестёр предложение также значимо!..

end of file

ввести код

39946?

код принят

file 2e

исходник: " pdtownarj"

location: " persona lermak romanof farj"

subject: рабочая запись совещания отцов Форта " Палладина Дальняя" по принятию решения об инвентаризации в целях последующего спасения оборудования рудничного комплекса " ЭТАЦ-3/ЕН-5355" силами десантной группы Нюмуцце; решение принято

author: авто

created: 05. 08. 123 UTC

участники: Пол Мьюком, капитан Форта Нахав-Цац Пулеми, начальник Порта Вилен Дёготь, главный инженер Навилона Макарова, комиссар Форта Сам Захаров, главный врач Форта Борис Неситный, главный генетик Майкелл Давотон, суперинтендант Форта Черз Мейр-Мейд, начальник обсерватории Станас Нюмуцце, капитан группы " грунт"

редакция записи: не производилась

time of record: 29 минут

txt: – …расселись? ОК, отцы, и ты, мать. И с тебя и начнём: обскажи нам своё крайнее по Фурмару.

МАКАРОВА (бесстрастно): Суицид, Пол. Не несчастный случай.

пауза

МЕЙР-МЕЙД (тяжело): Кафар?

МАКАРОВА (бесстрастно): Расследование выявило с-следующее. Яго Фурмару, техник второго класса, смена Юкера, ЭТО, второго класса с-специалист. Пятнадцати лет по физике, родился д-26 сентября прошлого года…

НЕСИТНЫЙ: Второй кладки девственник, товарищи…

МАКАРОВА: …Да, второй к-кладки девственник. Если совету понадобится, то данные по физике и психике Фурмару могут представить в подробностях товарищи главврач и главгенный, а я скажу так: норма. Далее к делу. Около двух недель назад, по свидетельским показаниям коллег Фурмару, у него возникла стойкая романтика по отношению к девственнице Сьюзен П-при, ЭТО, второго класса специалисту, шестнадцати лет по физике, четырнадцатого января т-текущего года рождения…

НЕСИТНЫЙ: Четвёртой, крайней по времени, кладки…

МАКАРОВА: …Да, четвёртой кладки девственнице.

НЮМУЦЦЕ: (…) note 32 такое!..

МЬЮКОМ: Не перебивай комиссара, Ейбо.

НЮМУЦЦЕ: Извиняюсь. Но – (…) note 33!

МАКАРОВА: Секс место имел, но с её стороны – б-бытовой. Взаимностью романтической девчонка не ответила, да и не собиралась. Так что секс напряжение у мальчика не снял. Возможно, что и н-наоборот.

ДЁГОТЬ: А кто у него исповедник?

ЗАХАРОВ: Да Дьяков…

ДЁГОТЬ: Чёрт возьми!

ЗАХАРОВ: Да, вторую неделю Дьяков в командировке на Башне. А к другим Фурмару ни к кому не пошёл.

ДЁГОТЬ: Ну а товарищи?

МАКАРОВА: Ничего не заметили. Срыв, вероятно, произошёл скоротечный. Из нормали – в кафар нижайшего уровня. Товарищи просто ничего не заметили. Коммуникабельность и адекватность не модулировались. И попало как раз между недельными м-медосмотрами. Крайняя… то есть, в данном случае, последняя карточка в личке Фурмару – абсолютный штат по всем таблицам. В среду – медосмотр, в ночь со среды на четверг – пик ухаживаний и секс, четверг с утра перед сменой – попытка романтического контакта, раскрытие, безответно, четверг-пятница – сутки вероятного срыва, суббота – гибель. Парень заступил в смену. Дождался первого же одиночества. Вывел из к-контура электрощит ди си двенадцать шестьдесят один в подпалубе секции аш, вскрыл универсальным ключом пакетник и замкнул на себя. Электрошок – труп. Обнаружили через час или полтора, в таких пределах. Нереанимируем. Кода.

ДЁГОТЬ: Хорошо ещё, что все они аппаратуру из контуров выводят, прежде чем…

Пауза

МЬЮКОМ: Ну что ж, космачи… Помянем нашего, космачи.

пауза

МЬЮКОМ: Мэм, там с обрядом, с поминаньем…

МАКАРОВА: Дьяков вернулся, Пол. Он занимается. Завтра обряд, во второй п-половине дня.

МЬЮКОМ: Да, пометил… Итти твою колбу, Мэм, четырнадцатый мой за полтора года! Навилона! Ты у нас комиссар!..

МАКАРОВА: Пол, я делаю возможное. Ты лучше всех в курсе. Я трачу всё свое время, включая личное. На невозможное в-времени взять мне неоткуда, Пол.

пауза

ЗАХАРОВ: Четырнадцать человек. Семеро инопланетей, из них один серьёз, и семеро – считая с Фурмару – девственников. Нам нужен Курорт, капитан. Потянем ещё хотя бы год – и совет наш сильно проредится. У нас эпидемия в Палладине, капитан, и вы все, уважаемые товарищи. Всерьёз говорю. Грунт уже надо возить с Четвёрки, центровать и выдавать перед обедом – для пищеварения.

МЬЮКОМ: Насейчас у нас нет Курорта, док, ты и Мэм должны делать невозможное. Находить время. Это приказ, мать-перемать. Один суицид в месяц я вам спущу. Держите цифру. Возите грунт. Что угодно. Держите цифру.

пауза

МЬЮКОМ: Ладно, молчите, раз молчится… Давотон. Твой выход, пожалуйста.

ДАВОТОН: Я готов, капитан. Прошу, товарищи, разбирайте папки. Простите, одной не хватает, я не знал, что уважаемый Ейбо будет присутствовать…

МЬЮКОМ: Мой экземпляр ему отдай. Я и так знаю, чего ты там насчитал у себя… у нас то есть.

ДАВОТОН (волнуясь): Мне, может быть, стоит зачитать что-то вслух, из резюме, может быть?..

МЕЙР-МЕЙД: Не нужно, Майкелл, спасибо. У тебя всё всегда отчётливо.

НЕСИТНЫЙ: Ты запятые-то расставил в этот раз?

ДАВОТОН: Я… э… Плодкин мне проверил.

хохот

МЬЮКОМ: О господи, во имя всех твоих имён, неведомых и известных!.. Майкелл! В секретном документе запятые у тебя расставляет журналист? Да ещё и Плодкин? Майкелл, голубчик!..

ПУЛЕМИ: А что ж ты не Ольюшке Кашке подсунул на проверку? А она бы тебе… Дала проверить…

МАКАРОВА: Пойти мне Плодкина застрелить? Пол? Мёртвый н-не выдаст.

ПУЛЕМИ: Впрочем, космачи, а мне вот нравится позиция Майкелла.

МЬЮКОМ: А какая у него позиция?

ПУЛЕМИ: Доверяет товарищам.

хохот

ДАВОТОН: Я, товарищи, действительно взял с Ларса честное обещание. Капитан! Он обещал мне хранить в секрете секретные сведения!

ДЁГОТЬ: Релакс, Майкелл, вместе с нами. Там нет секретных сведений, Майкелл. Релакс.

НЮМУЦЦЕ: Вы ржёте, а я вот тут всё прочёл. И, ейбо, я вот тут ничего не понял, космачи. Вот тут, Пол, взгляни, я его пальцем… У нас, товарищи, люди гибнутся. Потому – нету Курорта. Но вот же написано: " Курорт". И мне тут непонятно.

МЬЮКОМ: Сейчас, Стада… А! Ясно. Пункт сорок шесть четыре – перечень оборудования и материалов, необходимых для строительства, запуска и штатной эксплуатации нагрунтного пункта психологической реабилитации населения. Как раз видно, что оборудования нет у нас, Стада. В тут и подлость. В тут и гвоздь, Стада. Всё писанное – оно на Марте Кигориу было. Погляди, видишь: " нет", " нет", " нет в наличии", " некомплект" … " неисправно" …

НЮМУЦЦЕ: Да как же это – " нет"?! Пол! Как – " некомплект"?! Вот это вот – есть… " Магнитные ловушки, тип такой-то, четыре шт. " – есть! И это есть, и вот это! (…)

note 34 какая-то, саботаж, (…)

note 35

! И вот это вот тоже есть! Интендант, колбу твою битую! Ты что тут за " нет" понаставил по всему списку, а?!

ДАВОТОН: Да… да… да как же ты, товарищ Нюмуцце, смеешь?! Где есть? Где? Это?! Это – есть?! Оно у тебя в сортире, что ли, твоём персональном, Ейбо, " есть"?! Не сгнило оно, хранясь? ОГЗ, ОГЗ-прим в шкафу у тебя стоят? А? И в комплекте? Ну так тащи же его мне, я тебе год буду памперсы стирать, старичина! А это? Где оно у тебя есть? У меня есть? Капитан! Что за, (…)

note 36

, инсинуации?!

ДЁГОТЬ: Ты, Ейбо, на ссылки дави, старик. Вот видишь? " Зарезервировано", " крайний резерв", " НЗ" … Не просто же так оно всё на складе валяется…

ДАВОТОН: У меня на складе, товарищ Дёготь, ничего не валяется!

НЮМУЦЦЕ: Так мы тут у вас, значит, будем бошками в электричество нырять, а ты, инженер, будешь оборудование резервировать? А? Дёготь, а? А ты, капитан, значит, будешь один труп в месяц считать " приемлемым"? Элой, ба, нормал, чтобы не. Не хожу я на ваши советы, отцы, и верно делаю. Загибаться – так уж лучше в неведеньи.

ДЁГОТЬ: Ейбо, уважаемый, у меня лично столько же ровно шансов взять да и вдруг сунуть бошку в электрощит, как и у любого другого в Форте… Не дави на меня, старичина.

ЗАХАРОВ: Вилен, ты плохо себя чувствуешь?

ДЁГОТЬ: Нормально.

пауза

ПУЛЕМИ: Да!.. Перезрел вопросец-то…

пауза

МЬЮКОМ: Не пяльтесь вы, товарищи, на меня. Вы продолжайте совет: кто – что.

НЕСИТНЫЙ: Пол, а не построить ли нам Курорт, а? Место-то на Четвёрке уже определено под Башней, от Фундамента недалече. Садок активный, сами ставили, посёлок растёт. С нами в добром контакте. А?

МЬЮКОМ: Да надо бы… Но из чего?

ДЁГОТЬ: Если ты, капитан, серьёзно – я могу отдать из резерва практически всё по списку. Давотон его очень правильно составил, хорошо перекрестил. Центрифугу, статоры – я соберу. Подожмусь на стройке, но – справлюсь с центрифугой. Электрооборудование надою. Но БВС необходимой мощности для Курорта нет. Физически нет. Как строки – не-ту.

ЗАХАРОВ: А снять с дежурства откуда?

ДЁГОТЬ: Да ты, товарищ, астроном, однако. Откуда? С бытконтроля? Нас тут уже шестьсот человек, все, как правило, хотят жить, пока не расхотят. С Башни? То же тем же. С Порта?

МЬЮКОМ: Их у нас всего в системе три штуки – " миллионихи", товарищи. Форт, Порт и Башня.

ЗАХАРОВ: Да, это нельзя…

НЮМУЦЦЕ: А меньше быструю если?

НЕСИТНЫЙ: Тогда не стоит и затеваться.

НЮМУЦЦЕ: Вообще – да… Но, отцы, делать-то надо что-то!

ДЁГОТЬ: Я говорил с Ёлковским, час назад. Специально слетал к нему. По поводу цепи из станций меньшего быстродействия.

МЬЮКОМ: Ну и?

ДЁГОТЬ: Упираемся в периферию, Пол. Дело ведь даже не в процессорной мощности. Её можно нагнать, если уж заложиться. Есть же у нас Слава Боборс, в конце концов. Но – контроллеры и периферия. Они нужны только профильные. Мы наши три " миллионихи" и так без запчастей гоняем. Их есть только на один раз сгорело. И этот резерв – непререкаемый. Для Порта. Я не имею права этот резерв тратить ни на что, кроме Порта. Видите, как Нахав-Цац задумчиво мне кивает? Он знает, товарищи. Я даже твоему приказу, Пол, не подчинюсь – отдать. По мне, так один труп в месяц – приемлемо. Даже мой.

ДАВОТОН: Есть вообще-то ЭТАЦ на Четвёрке…

ВСЕ (хором): Че-го-че-чего-о-о?!

ДАВОТОН: Ну тот Мартин невскрытый ЭТАЦ, что на Четвёрке… Там же БВС по регламенту – " миллиониха" … Валяется без дела. Может, поднимем её?..

end of file

ввести код

39946?

код принят

file 3. 0

created: 18. 09. 124 UTC

subject: продолжение

current music: Delalande: " Discours Sur Les Ombers"; " Dead Diamonds Of Blues: All Stevie Ray Voughan"; " Dead Diamonds Of Blues: All Buddy Guy"; " Forum-2015"; Bach: " Greatest Hits"; Stevie King: " Needful Things"; Marcus Pusher: " Magnum Opus N 145278/19 Fa Minor"; " Dead Diamonds Of Blues: All Papa Saint"; Игор Романов: " Gibson SG"; John Lee Hooker: " Ultimate Collection 2020"; Lenka Kolhia: " Concept off Olympia"; MS2DO & Elena Starilova: " Venom"

audio-txt: (" )

* ЧАСТЬ 3. ТАТАРИНЫ

– Мне так хотелось пощадить тебя, Тиндел, но совесть не позволяет…

ГЛАВА 10. КАНТУЮТ ВСУХУЮ

Утром ранним пятницы третьего сентября 123 года сидели, наокась пристёгнутые, в пыльном холле над " своим" причалом и ждали шкипера – лётчики-космонавты Саул Ниткус и Денис Марков. Спросонок сосали кофе (нацедив в груши из автомата при входе). Просыпались – понемногу, без музык, каждый как сам.

Соператор и второй пилот грузовика " ОК-ТМ" Ниткус клевал носом вокруг пАрящей-парЯщей (с обоими ударениями) чашки-груши, удерживаемой невесомостью прямо носа напротив. На Ниткусе, взрослом, двадцатисемилетнем, была ватная куртка, и Ниткус прятал руки в рукавах, и были ватные штаны, до колен переплетённые ботиночными ремнями, бритую голову обтягивала выстеганная из РСМ-ткани круглая шапочка. В холле над " ихним" причалом всегда стоял холод: безприборное неиспользуемое помещение было вырезано из контура СИЖ, и двери приходилось держать открытыми для циркуляции, но до фальшь-панелей, украшающих переборки и палубные настилы, мародёры-техники не добрались, когда было можно, а теперь шкипер Ван-Келат поразил бы любого посягнувшего, и блок наддува переносной БНП-9 к потолку был привешен, и кофейный автомат притащил сюда экипаж " ОК", избрав раз и надолго пустой холл клубом для своих вечеринок и совещаний " на берегу" (именно здесь Шкаб уже дважды завершал отмечание своего знаменитого Дня Рождения). Денис Марков, " Очкарик", динамик " ОК", в отличие от Ниткуса – лет шестнадцати и одетый в шорты и форменный китель на голое тело, с головою, повязанной форменной банданой, – трясся, как аварийно декомпрессируемый, но терпел и не сопротивлялся: холод помогал проснуться душе и, главное, вентилировал вестибулярный аппарат, случившийся нынче ущербным. Накануне отпускник Марков пригласился на именины к " одному там", и " один там" неожиданно отличился щедростью: достат. кол. малинового спирта оказалось пред восхищёнными гостями, веселье и полигамия разверзлись засим беспредельно; и пьян был с тех самых пор Марков, прекрасно устал и к работе никак не был подвижен. Лечебную же химию он отрицал (такое среди девственников Форта ходило нынче поветрие), предпочитая скрытые возможности организма активизировать естественными внешними раздражителями; отдаваясь термическому некомфорту целиком, трезвел Марков экологически чистым способом. Чашка-груша у Маркова была дешёвая, казённая (по средствам), кофе остывал поминутно, и, по потребности глотнуть, приходилось ему поджаривать попку чашки-груши в фокусе соплошки, находящейся на верхней панели мобильной сервис-колонки, закреплённой между пластиковых сиделок, и злился ко всему прочему Марков.

И одного, и второго разбудил и вызвал стафет от шкипера. В стафете говорилось лаконично: " КВЕРХУ НАИЗГОТОВКУ – ПРЕДСТАРТ – ПРОГРАММА НА МАШИНЕ – МАШИНА ОК – ЖДИТЕ В НАШЕМ ХОЛЛЕ – ПОЗВОНЮ – ВАН-КЕ-ЛАТ". Ниткус – оригинал, а Марков – дубль стафета получили одновременно в 34. 04 UTC, попытались с Ван-Келатом связаться, оба тщетно. Через десять минут встретившись в распределителе объёмов, предшествующем " их" холлу, они коротко и хрипло обсудили ситуацию. Марков – пьяный, с тяжёлых просонок – смотрел на мир недовольно, телом вибрируя, а в душе тая рвотные позывы: он имел в своём виду ещё неделю берега, да и земляне, шастающие по Форту, интересовали его любопытство. Ниткус, напротив, был спокоен, на берегу текущие дела свои успешно завершивши чуть ли не позавчера.

Бонус за прерванный отдых по уставу налогом не облагался; дальше Тройки не пошлют, считал Ниткус, меньше сотни не заплатят. Лёгки же вы на подъём, Саул, проворчал Марков, предпочётший бы сейчас поменьше прекраснодушия вокруг, тем паче от близкого товарища. Веса нет, а масса управляема, возразил Ниткус, истый серьёз.

Проплыли в холл, зажгли кофейный автомат, повисели у рамы окна, скуривая по утреннему картриджу и глядя на индустриальный пейзаж, раскинувшийся далеко внизу: на порт, на доки, на свой грузовик, восемь десятых декады назад пристыкованный ими к кольцу 2 терминала А11 порта " Грузовой". Холл находился в четырехстах метрах выше и чуть южнее терминала. Терминал А11 прозывался " нашим хомутом".

– При чём тут " ОК", Саул?

– Не знаю.

– Ждём шкипа, Саул?

– Вот именно.

И Марков сел на насест и взялся дрожать себе, и Ниткус сел, но стал думать.

В полётном плане экипажа Ван-Келата на предстоящий квартал стоял старт к Тройке на " Будапеште". Изменение плана было болезненной неожиданностью: такие вещи обсуждались заранее. Ван-Келат не изволил (значит – не смог, означает – не знал сам) сообщить предел ожидания в холле и/или время старта, понеже направление его. Поэтому после нескольких минут раздумий Ниткус решил не беспокоить заказами никого из бутлегеров – опытный преступник, неподготовленной импровизации в сложном искусстве контрабанды Ниткус не допускал никогда. Более того, если б даже Ниткус и ведал предстоящий маршрут, вряд ли он рискнул бы строить приключение сейчас. Первого дня в систему прибыли земляне – на очень красивом незнакомой архитектуры четырёхкорпусном вертикале тонн тысяч на сто – едва в шестую общей массы Форта. Что и говорить, маловат пришёл землянин… Прибыли нежданно, без предупреждения, с колониальным инспектором (сенатором императорской крови) на борту. Префектура Форта с тех пор спать не спала, есть не ела и дышала через раз – так старалась дисциплине и уставу. Ниткус легче лёгкого мог вообразить сейчас набег на грузовик какой-нибудь новоиспечённой антикриминальной комиссии во главе с уважаемым Генри Маямой. Вовсе не мечтал рыжий неторопливый Саул Ниткус о Солнечной Визе, пережил бы он и конфискацию, на штраф наскреблось бы у него соверенов, но пуще иного берёг он свою незапятнанную траблами с ведомством Макаровой репутацию.

Приняв решение остаться законопослушным, Ниткус нахохлился в воротник ватника и даже заметил какой-то сон.

Временило.

Через полчаса его, Марков, уже почти протрезвевший, а окоченелый – совершенно, решил, что всё, больше невозможно. Он пошипел гашеткой соплошки, глотнул большим глотком кипяток и изглубока откашлялся.

– Саул, по старшинству, свяжитесь со шкипом, ну где его?.. – сказал он, грея ладони на боках чашки. Чашка крупно тряслась.

Ниткус пробудился, пошевелился, словно муху, помахав ладонью, отогнал от лица свою чашку и, просунув руку за пазуху, нащупал жирную запятую телефона. Надел на ухо, сдвинув шапочку.

– Группа – к шкиперу, прошу слова, – сказал, сделав вызов.

Пауза.

– Молчит.

– Да где ж его! …

– Ждём. Тебе что, скучно? Пора желать большего.

– А мне холодно!

– Ну сходи в клуб какой-нибудь, что поближе. Там тепло.

– Рискую, – сказал Марков. – У меня есть деньги.

– Так и попей пива. Сбалансируйся. Тебе-то что: ты законно на берегу, вызов бонусный, – подумаешь, пивнул девственник наокась!..

Марков покивал головой задумчиво, соглашаясь с логикой старшего товарища.

– Иди, иди, Денис, погрейся.

Марков отстегнулся, преисполняясь энергией и обильно дыша паром, спрятал пустую грушу в пояс, оттолкнулся пятками (он был в " носках" ) от многотонной несущей рамы окна, кувыркнулся навзничь через спинной плавник насеста и полетел к выходу.

Спровадив нетерпеливого, Ниткус тут же заснул вновь. Спал он ещё не менее получаса. Вдруг он толчком проснулся. Обретя полное сознание моментально, словно вахтенный, он сразу понял, почему его толкнуло. Кольцо причала, в котором плотно сидел стыковочным сегментом " ОК", сияло всеми положенными к предстарту огнями и сигналами. Ниткус на выдохе выругался, оставив за тем рот открытым. Он обалдел. По швейникам противометеоритного экрана на грузовом корпусе корабля побежала пара кибер-пассов.

– Либо что случилось?.. – произнёс Ниткус, минуту полюбовавшись – извне! – началом погрузочной процедуры своего корабля. – Постараемся не удивляться, а уж нервничать категорически не позволим себе. Просто встанем и пойдём, и там посмотрим.

Но с места не сдвинулся, не в силах оторвать глаз от небывалого до сих в его жизни зрелища. Подозрений у него возникло чередой не менее десятка, но после тщательного отбора осталось одно. Неустав и зловещесть (как-то про такое в Космосе и не слыхивали – кантовать грузовоз в отсутствии экипажа) более-менее корректно объяснялись только наличием в системе землян. Ниткус, почти коснувшись щекой стекла, посмотрел вверх, но " Чернякова" не разглядел за конструкциями верхнего Форта.

В клубах и компаниях явление землян серьёзы из инопланетей и поумнее младых записали не иначе как неприятность и спасались кто может. Уже сказано: маловат был землянин, вряд ли его грузовые помещения могли ощутимо пополнить нищету, подарков не ждали. Колониальный инспектор – вот что привезено, на этом сходились все. Бублы резко опустели: кто мог, свалили, куда могли в " Ствол". Спиртное резко подорожало, игрища ушли в откровенное подполье, заимствования и пари прекратились совсем. Возникшую суету Ниткус переживал до вот – легко: землянам есть куда, уйдут, а по жизни и по службе ему, Ниткусу, с землянами не пересечься было ну уж никак, кроме случайно. Так Ниткус полагал. Но изнасилование приписанного грузовоза, производимое прямо на глазах соператора, дало ему увидеть всю неверность и неистинность счастья отстранённости. " Теперь я не люблю их осознанно, исходя из личного опыта", – думал Ниткус. " Вот и всё тебе, серьёз Ниткус, опытный преступник закона. Вот теперь и ты – девочка…" – думал он далее. Грузовой корпус " ОК", освобождённый от прикрытия, вдруг треснул по означенным длинными огнями швам, плиты над твиндеком легко отвалились, пустые внутренности вспыхнули белым светом, главный манипулятор ломко отселся от поборта, пошёл стрик, балкон " катерпиллара" надвинулся на грузовоз. Достаточно. Ниткус поставил подковки на настил. Он ожидал звонка каждую следующую секунду, но Ван-Келат молчал.

– Лю-бо-пыт-но! – сказал Ниткус. – Вот это да. Представляю, чем нас загрузят. Представляю, куда нам идти. Дерьмом – в сортир. Очень неприличных и высокомерных существ повадилась рождать колыбель человечества. – Он помолчал. – Раз так, то оплата – с коэффициентом " три". А то и " четыре". Вот суки! Или нас вообще теперь на борт не допустят? Конфисковано? Ах ты, (…) note 37!

Заспикало. Наконец-то! Ниткус ударил ладонью по уху.

– Ниткус.

– Где Очкарик? – спросил Ван-Келат сразу мрачно.

– И я рад тебя слышать, шкип. Наблюдаю вот за нашей машиной. Мы ведь, кажется, на " ОК" куда-то идём? Так вот, его сейчас кантуют. Всухую, без нас. Или я уже не в экипаже? Знаешь выражение? Зело зрелищное зрелище.

– Трах-тибидох-тах-тах! – сказал Ван-Келат ещё мрачнее.

– То есть ты, шкип, не виноват? Протестовал, в ногах валялся? Грудью шёл? Из флинта целился и стрелял в воздух?

– Не умничай – не в эфире, – произнёс шкипер. – Где Очкарик, я спрашиваю тебя?

– В пределах досягаемости. Но выпимши. Неожиданный вызов на работу застал его врасплох.

– Бери его, Саулюс, и двигайте сразу на " хомут". Ждите меня в предшлюзе. На машину не поднимайтесь.

– В каком смысле?

– В прямом!

– Глаза-то завязать себе? – спросил Ниткус.

– Я люблю Землю, колыбель человечества, – ответил вполголоса Ван-Келат с чувством. – Старт предположительно через пару часов. (Ниткус автоматически пометил на своём таймере. ) Я, как нас кантуют, наблюдаю, чтобы ты не очень беспокоился. Меня снизошли допустить. Кантуют с диспетчерской, сам что ни на есть Пулеми, собственноручно. Тютюлю без тебя я трогать запретил категорически.

– А они что, хотели?

– Да. Но я запретил.

– А они тебя послушали?

– Не трогают пока. Может, и послушали.

– У них, ты хочешь сказать, все ключи есть?

– У них, дух мой Ниткус, всё есть. Вплоть до мэра. Он тоже тут, сердешный. Знаешь? Мьюком у нас теперь мэр. Они и его имеют. А Форт уже не Форт, а Город. И его имеют, по-моему. Каков я смельчак, Ниткус?

– Такое – в эфире? Да хоть куда ты смельчак, Джон. Земля тебя не приветствует.

– И то.

– Конкретно – что они двигают?

– Свет рихтуют под свой груз. С надутым твиндеком, под трюм, пойдём.

– А куда хоть? – спросил Ниткус.

– Не в эфире. И ты, Саул, сам давай – с пониманием, как бы, да?

– Понял тебя, ни не.

– Ну, флаг, – сказал Ван-Келат и отключился.

– А ты теперь думай, космач, – произнёс Ниткус. – А ты теперь бойся. Выговаривай в атмосферу ничего не значащих звуков. Борись с нарастающим напряжением. Делай вид, как будто ты уже много пожил, такого видал навалом, и тебе оно нипочём.

Он дожал кофе в рот, проглотил, замял грушу в футляр, спрятал футляр в карман куртки. Отцекал подковки от настила. В окно он сдержался глядеть. Поджал ноги, толкнулся руками и по маршруту окно – потолок – переборка – дверь пересёк объём холла. В коридор выплыл ногами вперёд. Здесь было сразу теплее и не так одиноко: полузнакомый технила-девственник годов семнадцати по физике, в мусорной робе, с респиратором, заткнутым под лямку комба, висел, макушкой к подошвам Ниткуса, скрестивши руки на груди, над отваленной пайолой и внимательно смотрел в подпалубу.