Жарковский Сергей 8 страница

– Теперь он мне покажет, – заметил Кирилл. – Мать и мачеху.

– Ты сам виноват, – сказала Нота. – Прогневил батюшку-серьёза.

– Да, кстати! – воскликнул я. – Я и забыл. А ну, младые, полетели! А я пока позвоню.

нрс-23. 40. 19. 05. 01 МТС

ок-тм к будапешту/ здесь аб вызываю шкаба

здесь мако/ подожди минутку марк позову

на связи шкаб/ как у тебя там парень

нормально в сводках всё есть

что ты хотел

ничего проверка связи

я должен быть тронут

как вам угодно шкаб

тогда я тронут парень/ удачи осторожнее

понял флаг

Нота и я пытались связаться с БВС стройки несколько часов. Мы перепробовали всё. Безуспешно. Мы ничего не понимали. Несущая с пометкой " стройка Зенит" в колонтитуле по одиннадцатому каналу неслась, и рабочий обмен данными БВС с управлением генератора мы отыскали, но на наши запросы ИСКИН не реагировал, а попытки заглушить телеметрию и хотя бы так привлечь внимание подавлял великолепно отстроенным дикликером. Загадка, хотя в ряду остальных – ничего выдающегося. Я отправился в шлюз готовить выход, а Кирилл – в склад, готовить скафандр. Абордаж был неминуем, поскольку необходим. И вот тут выяснилась ситуация, из тех, что невозможно описать словами красивей, чем они, ситуации, уже есть натурально, по умолчанию. И попытка описать ничтожна. Начинаешь пытаться – и сразу ощущаешь удушье в центре фантазии, путаешься в наличном словаре, умолкаешь, долго стыдишься сам с собой. В отчёты, составлять кои космачам преподают одновременно с азами техники использования АСИУ, подобные ситуации попадают под номерами. Каждая из них уникальна и редко повторяется. В художественной литературе, особенно запрещённой на Трассе, их иногда предсказывают великие писатели. Я не великий и не писатель, я скажу просто: на грузовозе не оказалось скафандра, подходящего Кириллу по размеру. Точней, он был (LXX), но был отказной. А Кирилл в спешке его не проверил перед стартом, он прибежал в последнюю минуту. А я скафандры проверял – но не на " ОК", а на " Будапеште". Ну и вылетело, что корабль поменялся с тех пор. (Интересно, что свой " Пеликан" я с " Будапешта" в " ОК" перенёс. ) А личного скафандра у Кирилла не было. Точней, был, но он его оставил дома, в Касабланке.

На абордаж должны были идти он и Нота. Кирилл – основной оператор выхода, Нота – страховка. Я – пилот, личность неприкосновенная. Расписание.

Но Нота по физике была невыходная. Кровотечение мы остановили и вкачали в Ноту, сколько доктор посоветовал, физраствора, но за борт ей, конечно, было нельзя. А Матулин, взятый специально для на абордаж, был без скафандра. Нуивот, как любил говаривать Шкаб.

Некоторое время мы сообща, развиснув в рубке, гадали, как про сё докладывать. Угрюмый, красный от стыда Кирилл предложил потянуть жребий. Я махнул рукой и вызвал титан, как огонь, на себя.

Ну, дальше – было так.

– Почему не начинаете забортные! – спрашивает, значит, Мьюком. Именно спрашивает, я подчёркиваю, вопросительные-восклицательные окончания агент расставляет наобум, в меру своего десятикилобайтного разумения. Мне несколько легче оттого, что его слова транслирует синтезатор. Я бы с удовольствием сменил тембр войс-агента на женский – будь у меня свободное время. Или на детский, если нашёлся бы в библиотеке.

– Байно, обстановку доложи мне…

– Попытка удалённого контроля интеллектроники стройки безуспешна, – говорю я. Мьюком аж делает паузу.

– Байно в чём у вас дело.

– Не знаю, как сказать, товарищ капитан, – честно говорю я. – Словом, на абордаж у нас тут некого.

– Проще Байно? – Мьюком, окружённый свидетелями, спокоен и сосредоточен. Где-то даже и благожелателен. То есть мне так кажется. То есть я на это надеюсь.

– Мелани-По больна. После перегрузок. Кровотечение только остановили, – объясняю я. – А Матулину не в чем выходить в вакуум. Скафандра на него нет. Размеры не подходят, товарищ капитан.

– Скажи: скафандр забыл! – восклицает шёпотом Матулин. Он способен на шутки! Он так себя успокаивает. Я показываю ему палец над спинкой кресла.

– И ты находишь всё это смешным парень, – говорит Мьюком.

– Возможно, когда-нибудь, если останемся в живых, мы и посмеёмся, товарищ капитан, – говорю я, поскольку терять нечего.

– Я с тобой согласен? – говорит Мьюком. – Н-да! Твои предложения? парень… Или ничего не приходит в голову? Скажи я пойму?

– Идти могу только я, – говорю я. – А осмотреть стройку необходимо. Предлагаю нарушить устав.

– Мелани-По может тебя хоть с корпуса поддержать?

– Я считаю, что могу, товарищ капитан! – встревает из-за моего плеча Нота.

– А ты девочка? заткнись, – говорит Мьюком, и говорит справедливо. – Я разговариваю не с тобой? Байно слушаю тебя.

– Нет, товарищ капитан, она не может меня поддержать, – говорю я.

" Марк! " – прямо мне в ухо, едва не отгрызая его, рычит Нота.

– Меня радует что! Ты не видишь в ситуации ничего смешного, – говорит Мьюком наверняка задумчиво.

– Его там и нет, товарищ капитан, – смиренно говорю я.

Я жду, мы ждём, они ждут.

– Выполняй задание Байно?.. – приказывает Мьюком. – Но не забудь подготовь грузовоз к отступлению. Киберпилот твой как.

– Очень хорошо, уже освоился. Нота его погоняла. Я его проверил.

– Программируй его на возврат в беспилоте. На время твоего заборта полномочия первого передашь лично мне?

– Роджер, товарищ капитан.

– И начинай осмотр стройки Байно. Давай. Осматривай составляй мнение! Докладывай. Как серьёз. Связь у нас с тобой будет… а, что, нельзя, – спрашивает он кого-то там, у себя, на " Сердечнике".

– Опосредованно, товарищ капитан, – говорю я. – Через рубку " ОК". Ретрансляция.

– Понял. Итак под запись. Приказываю тебе нарушить устав и произвести осмотр в одиночку. Приступай к выполнению задания Байно. Удачи тебе?

И я сразу же сажусь к пульту, разгоняю экипаж по назначенным постам и начинаю отрабатывать вручную стандартную схему подхода к комплексу. Мишень цели – балок. Наружное освещение не включаю, света альфы мне достаточно. Кирилл и Нота, профессиональные и, значит, беспрекословные, ведут измерения относительного положения объектов, Кирилл – по дальномерам штирборта, Нота – по напротив. Облёта я не делаю, первое зависание выполняю на семистах метрах, разворачиваю грузовоз, чтобы подойти к цели бортом и сбоку, а не снизу, и, используя ДСО-4 (штирборта), начинаю прямое сближение. Второй стационарный завис произвожу на пятидесяти метрах, стабилизирую грузовоз, снимаю счета, (тут три минуты свободных выскочило – войс сменяю для славы и величия Мьюкома), передаю управление на БВС и, ни секунды не мешкая, отправляюсь в верхний шлюз. Кирилл и Нота собирают меня к выходу, как героя на войну. Кириллу стыдно (его есть личный баг со скафандром), Нота зла на него. Я влезаю в свой старый " Пеликан", но он мой давно и в идеальном состоянии, и Кирилл, помогая мне, трижды вслух выражает скафандру профессиональное восхищение. Мне предстоит мой шестидесятый рабочий выход, где-то середина пятых суток забортных, точно не считал: как и всякий нормальный космач, удовольствия от пустолазанья я за свою жизнь так и не получил ни единожды, чего считать-то. Думаю, впрочем, что оно, пустолазанье я имею в виду, не доставляло удовольствия никому и никогда. Можно допустить, что кто-нибудь из первых космонавтов даже и вопил от восторга, и впитывал всем существом волшебные панорамы, открывающиеся изумлённому взору… не знаю. Вряд ли. Или у меня просто плохое настроение? Среди моих знакомых фанатов пустолазанья нет. Работа есть работа, не более. Вековая оскомина сидит уже на пустолазанье, бескрайние панорамы пополам с неведомыми приключениями в открытом космосе, подстерегающие в самый такой момент за углом соседнего астероида, оскомину не сластят, а кожа с ладоней в любых перчатках стирается до мяса в обязательном порядке… Да, у меня просто плохое настроение.

Я выхожу, на контроле шлюзования Нота, и, через шесть минут по выходу, 17. 21. 05. 01 МТС, разложив и зачековав раму под " гарпун" на верхней площадке боевой рубки грузовоза, я принимаюсь к настилу подковками и стою пару минут, внимательно осматриваясь. Я неплохо повесил грузовоз. Между мной и балконом, общим на весь балок, метров не более сорока, но баг есть: полбалка в тени – застит альфу корма второго корпуса грузовоза, а отражённого света маловато. Я прошу дать дополнительных свечей на поле операции, и свечей Кирилл, озабоченный мной, не жалеет. У меня аж светофильтр срабатывает. Я не делаю замечание, хотя сознаю, что после того как я перейду на балкон, свет такой интенсивности может помешать. Помечаю себе. РСМ-экран, в который вертикально стоящие цистерны балка укутаны сплошь, сохранился, кажется, хорошо, но наверняка наелся пыли, и это я помечаю, позже, при контакте, будет важно. Иллюминаторов в цистернах нет. Все клюзы наверняка заклинены, залиты цементом и эрэсэм-ка сверху, мотка, на глазок, в три-четыре. Мне приходилось участвовать в сборке не такой точно, но подобной группы, правда, на орбите, и не в шесть секций, а в три. Я надвигаю на лицевую пластину шлема биноктар. Очевидно, группу балка (в ней, повторюсь, шесть секций) объединили жёстко, поскольку шлюз мне виден отчётливо, в третьей слева (в моём горизонте восприятия) цистерне, и шлюз один на группу. Люк выглядит закрытым штатно. Я перебираю режимы биноктара, стараясь примерно определить замусоменность пространства вокруг рэка. Ничего нет хуже неожиданной гайки в стекло гермошлема. Не потому, что стекло лопнет, это-то вряд ли, а вот неожиданность удара – опасна. Можно наделать лишних судорожных движений и быстро потеряться в Космосе… Но я не потеряюсь. СИС на спецкостюме я проверил, мелкосопла на наплечниках и на поясе сзади двигаются отлично, оба баллона с расходным веществом полны. Не потеряюсь. Впрочем, и биноктар мне не показывает почти ничего значительного. Либо работали монтажники аккуратно, либо уже поразносило мусом, отнесло, а остальное село на корпуса. Обрывок медленно дрейфующей ткани я замечаю, но гораздо выше, гроздь ледяного блеска гораздо ниже, да и всё, пожалуй. Кое-чему я, всё-таки, удивился, а именно – отсутствию, причём полному, любых строительных и опознавательных марок на предназначенных специально плоскостях. Обычно все объекты стройки испещрены цифрами, кошмарными буквенными аббревиатурами, флажками и катафотами, напоминая открытое поле игры " сапёр". Загадочно. Впрочем, вряд ли это может иметь значение для меня – сейчас, грозное, и – понеже какое-то и в дальше.

Я гашу и сдвигаю на затылок биноктар, цепляю его лямкой к релингу (на обратном пути заберу), перехватываюсь по релингу так, чтобы повиснуть к смотровой площадке вверх ногами, и, открыв (универсальным ключом) створки длинной ниши в настиле площадки, снимаю стопоры с похожего на антикварный телескоп " гарпуна". На казённике умная и, главное, опытная голова предусмотрела весьма удобную для руки в перчатке ручку. Фал мне не мешает, но я трачу несколько секунд, чтобы перевести его за спину, пропустив под разомкнутой скобой на наплечнике кирасы. " Гарпун" входит в раму, как там и был всегда, как прямо намасленный, и становится на замок. Это меня радует, поскольку я, конечно, забыл предварительно пробить стропорезом направляющие, в которых могла скопиться и смёрзнуться пыль.

Обо всех своих действиях я не забываю рассказывать неутешному Кириллу. Он действительно неутешен и чрезвычайно ко мне придирчив, а также заботлив и предупредителен. История о пустолазе, для которого в поле не нашлось снаряжения по размеру, безусловно, успела уже получить широкую огласку, вот прямо сейчас входит в анналы и никогда теперь не забудется, даже если нам тут всем придётся погибнуть или исчезнуть. В последней сводке пресс-центра экспедиции, пришедшей на " ОК" незадолго до моего выхода, я видел упоминание о произведённом запуске " факела-1" к Преторнианской. Эпизод " Пустолаз Без Спецкостюма", конечно, в информационный массив " факела" попал… Да, так вот. Кирилл, соблюдая устав (серьёзно поражённый во многих буквах в нашем случае), уже несколько раз требовал проверить блок медконтроля моего костюма. Я несколько раз производил тщательную проверку, имевшую результат строго отрицательный… Отрицательный результат раздражает и удивляет всех, кроме меня, так как я ещё перед шлюзованием пассатижами раздавил в блоке выводную панельку самолично, но меня, хоть и без удивления, но раздражает настойчивость Кирилла. Да, мне есть что по физике скрывать от врачей, натурально, есть… Некогда рассуждать, некогда оценивать, некогда судить. Медкарта моя в файл не пополняется, но отказ есть отказ, до конца миссии не придерёшься. Компенсация: радио работает отменно, и громко дышать в самый микрофон я полагаю себя для истории Трассы обязанным.

Я извлекаю из " щелчка" в той же нише дротик, наворачиваю на хвост его муфту с тросиком, проверяю, как тросик выделяется из барабана, и заряжаю дротик в " гарпун". Прицел у " гарпуна" лазерный. Я протираю толстым пальцем линзу. Насколько бы было проще, если бы было время смонтировать на корпусе манипулятор! Сел на лапу, тебя тихонько через пропасть перенесли, на балкон подсадили. Но мы не успели смонтировать манипулятор. Рискнуть, перелететь на СИС? Нет. Рабочего тела всего кило. На для сорвался. Пилотов на борту нет, потеряюсь с пустым СИС – не найдут. Я довольно долго целюсь, точнее, выбираю, куда палить. Мягкая РСМ для зацепливания не годится, в люк стрелять глупо (потом что делать? присосавшийся дротик потом не отдерёшь, он одноразовый), в перила попасть я не надеюсь (я не Робин Гуд, и " гарпун" – не тисовый лук, а про Робин Гуда и тисовый лук я прочитал в запрещённой истории Гершензона " Робин Гуд" ). Я решаю стрелять в плиту обшивки самого рэка, под балкон.

Попадаю с первого раза, и дротик отменно садится, и там, в сорока метрах от меня зажигает на себе зелёный огонёк. И тросик выделился штатно, за чем я следил очень внимательно. Всё в порядке, но Зелёным Огонькам я давно на слово не верю. Я включаю лебёдку на сматывание, тросик выбирает слабину, натягивается, я надеваю на перчатку зажим, зажим – на тросик, свожу пальцы и несколько раз очень сильно рву на себя, крепко держась за поручень свободной рукой и ногами. Сидит.

– Байно – к борту, закончил первую фазу, автофайл примите.

– Понял, Марк, ты закончил первую фазу, – отзывается Кирилл. – Принимаю автофайл. Криво идёт без данных от ОФО… Но видео от тебя хорошее. Включи камеру " два".

(Камера " один" у меня на плече, смотрит по курсу. )

– А, да. Делаю.

Снимаю с объектива " двойки", ранее мной посаженной к поручню, крышку, крышка оказывается к камере некреплённой, и я, не найдя, куда крышку деть, выбрасываю в Космос. Пусть летит. Я Алексей Леонов, не меньше. Включаю камеру.

– Вижу вторую камеру. Нацель-ка точней.

Я нацеливаю, как могу, точней.

– Ага… подайся в сторонку. Ага. Вижу хорошо тросик, вижу дротик. Работает панорамная камера " два". Неточно по центру, правда… Но сойдёт для отчёта.

– Ну, вроде теперь совсем всё. Отдыхаю перед началом перехода.

– ОК, Марк. Но не забудь сбросить отчёт.

– После того, как отдохну.

– Марк, тебе Ошевэ твой привет передаёт, – говорит Нота.

– О! Спасибо, ему об то же тем же стукни. Как у них дела?

– Четыре единицы в ось. Пялятся в амортизаторах. Хуже, чем нам было. С кораблём всё нормально. Марк, сводка новая пришла. Слушай, ну пресс-центр просто на крыло встал за последние десять часов, ежечасно сводки идут! Кто у них начальник, ты не в курсе?

– Не знаю. В табельном списке Первой вахты никого из журналистов не было. Видать, за компанию с Мэм Макаровой разбудились. Плодкин, видать, если ежечасно сводки идут.

– Видать… Ты как, Марк?

– Отдыхаю. За крайние две минуты происшествий не произошло.

– Марк, ты лебёдку на автоматику поставил?

– Конечно. Как там машина относительно комплекса, дрейф проявился?

– Дециметры, Марк. Через час подработаю немножко с кормы.

– Отставить! К управлению не прикасайся! Повтори, как понял?

– Роджер, управление не трогать. Я пошутил, Марк.

Подобным образом общаясь с Кириллом и Нотой, я переживаю положенные по инструкции пятнадцать свободных минут. Пора дело делать. Кратко отчитавшись и подробно, по пунктам, описав намеченные эволюции, я переключаю климатизацию и электропитание спецкостюма на автоном, в четвёртый раз проверяю герметичность (под двусторонним давлением, из костюма наружу и из фала в костюм) и отсоединяю фал от нагрудного гнезда на кирасе. Фал я не прибираю, пусть болтается, смотаю на обрате. Первый зажим, тот, что с рулеткой, – на трос, трос прослабить, продеть, надеть, подработать ушком, закрыть предохранитель, проверить питание. Второй зажим – механический – на левую перчатку, это резерв, на трос его не цепляю. Проверяю механизм, работает, усилие на сжатие – килограмм пять. Нормально, усилие – килограммов пять. Окольцовываю трос поясным карабинчиком. Отключаю магниты в подковках. Короткий линёк карабином к наколеннику, кольцо – к тросику. Я уже вишу вдоль троса, цель – теперь сверху. Берусь, включаю моторчик, рулетка влечёт меня к балку.

Три минуты длится космическое путешествие. Я заставляю себя не спешить. Ноги контролирую.

Я принимаю свою массу на левую руку в плиту обшивки, пружиню, гашусь, стабилизируюсь, ориентируюсь, разъединяю перчатку и рулетку, рулетку оставляя на тросу. Меня разворачивает фронтом к грузовозу, прожектора на мгновение ослепляют меня, срабатывает диафрагма светофильтра. Жду, пока пятна перед глазами полиняют, потом проверяю цепку дротика на плите. Не подведёт, если дрейф " ОК" не идёт в расхождение с рэком, а он, дрейф то есть, наоборот, на сближение: тросик немного провис… Но копаться я не собираюсь. Так. Что у меня в пометках? Свет.

– Кирилл, здесь Байно. Свет мешает. Убавь или рассей.

– Роджер, регулирую освещение.

Зажим на правой руке я меняю на магнитный вантузик. Думаю, рисковать ли, решаю не рисковать. Достаю из набедренной сумки стометровую лесу, закрепляю один конец на дротике, второй на себе. Теперь второй вантузик. Тыкаю присосками в корпус. Нормально магничусь. Отстёгиваю колено и пояс от троса.

– Поднимаюсь к балкону.

– Вижу тебя хорошо. А ты неплохо падаешь свободно, Марк.

– Поднимаюсь. Прими автофайл.

Мне не приходится заниматься сложной акробатикой: в настиле балкона не хватает нескольких пайол, проёмы достаточны, чтобы я пролез, даже не касаясь боками арматуры. Вот я и на балконе. Подковки включить, а вантузики снять и спрятать. Подковки в решётку. Где лакуна в настиле – всплывём и по поручням. А вот от дротика, пожалуй, я отцеплюсь, а то запутаюсь. Карабиним тросик к вот той скобке. Проверяем. Держит. На карабинчик леплю лепёшку алого катафота. Мимо не пройду, возвращаясь. Так. Потерялся. Где шлюз?

– Кирилл, я потерялся, с какой стороны от меня шлюз?

– Как ты стоишь – справа.

– Ага. Иду направо.

– Наблюдаю за тобой.

Балкон шириной два метра. Я не касаюсь ткани на балке, мимо которого двигаюсь. Вблизи я вижу, что не ошибся, эрэсэм сильно запылена в швах и складках. Сам балкон варили на очень скорую руку. Стыки неаккуратные, много микрокаверн на швах раковин, перила кривые, стойки под некрасивыми углами. Балкон подвешен почти у подножия семнадцатиметровой цистерны, нижний торец-полусфера едва в метре у меня под ногами. Но вот шлюз.

Я медленно приближаюсь к люку. Он квадратный, выпуклый, скруглённые углы. Шлюз типа " керант". Блок управления помещается прямо на люковой плите, а не сбоку на корпусе, как обычно. Прямо на ушки щиток приварен, рядом с голым металлическим ребристым ШАО, в центре люковой плиты. Ни один индикатор, ни одна кнопка на блоке управления не горят. Штурвал аварийного открывания доверия мне не внушает сразу же. Он даже на вид разболтан и плохо центрован, берусь за него – аварийный люфт. " Здесь не работает". Шлюз и люк собраны из разных комплектов.

– Как тебе, Кирилл? Тебе видно?

– Очень наскоро делано. Несолидно. Как не для себя строили.

Он совершенно точно формулирует мои ощущения. " Как не для себя строили".

– Вручную сразу или попытаешься автоматику завести? – спрашивает Кирилл. – В принципе тут я тебе могу помочь. Только унимодуль свой подсоедини к блоку и унимодуль перезагрузи под семейным логином. " Керант", старая бочка, такой я уже как-то открывал в нештате. В таких Диоген жил, Бранд мучился…

– Да ладно, ладно, хорошо, Кирилл, много слов, – перебиваю я его. – Пожалуйста, помоги мне открыть этот долбанный люк. Наверное, надо мой унимодуль подсоединить к блоку управления и по-семейному перезагрузиться?

– Ну, если ты так просишь, Марк. Пожалуй, помогу тебе с открыванием, – покровительственно говорит Кирилл. – Свой унимодуль подключи к управлению, а потом перезагрузи. Логин семейный выставь в строке только. Обязательно семейный, а то опять будешь перезагружаться…

Я бросаю линьку от своего модуля (раскрытого на груди) к гнезду на морде блока управления шлюза. Подаю питание, завожу сигнал в рацию и жду. Две минуты.

– Питания на шлюзе нет никакого, – сообщает Кирилл. – А для твоей батарейки, пожалуй, шлюз этот поднять будет тяжеловато.

– У меня есть внешний мощный источник питания. ИПМ. В ранце случился. Иль я не серьёз?

– О! Ты вверг меня в ничтожество. С подключениями разберёшься? Жёлтый джек – в жёлтое гнездо, красный – в красное. Папа – мама, папа – мама. Ошибиться трудно.

– Но ты же меня поправишь? – спрашиваю я с тревогой. – Если что?

– Тебе придётся вернуться и всего несколько раз поцеловать пайолу у моих ног. Но – униженно, ты понимаешь меня, Марк?

– Готово. Подключил ИПМ. Проверяю. Есть контакт. Подаю свет на блок управления от своего источника питания.

– Вижу, блок под светом… Минуту. Доступаюсь… О-па! Отказ в доступе.

– Слушаю тебя, Кирилл.

– Ты знаешь, похоже, повреждение. Внутреннее.

– Диагноз.

– Не замыкание. Не усталостный дефект. Не определяется блок " свой – чужой". Никогда не понимал, зачем они нужны, эти " кубики" … а вся схема на них стоит… не обойдёшь.

– А от инопланетян? – тихонько, не мешая Кириллу, говорю я.

– Все мы немного инопланетяне, – бормочет Кирилл, ему невозможно помешать, когда он со своими устройствами контроля работает. Унимодуль мой сияет монитором, прямо весь переливается. Я вспоминаю, что в Касабланке Матулин не раз становился призёром на соревнованиях по скоростной диагностике. Главный инженер Касабланки господин Хьюго Тжадд устраивал в своей вотчине много разных соревнований и конкурсов. Шкаб однажды пытался получить у губернатора Кафу разрешение на организовать гонки на грузовозах. " Технилам, значит, можно играть в тотализатор, а нам, пилотам, нельзя? "

– Марк… Есть одна мысль, – говорит Кирилл медленно.

– Как открыть?

– Нет, Марк. Открывать, ты знаешь, надо осторожно и с долгими интеллектуальными паузами. Потому что мысль такая: изнутри заперто. Не повреждение это.

ГЛАВА 6. БЕНГАНН ПО ПРОЗВИЩУ ХИЧ-ХАЙК

В мои первоначальные намерения входил грубый взлом люка. Данные на кристаллах БВС, буде она вообще наличествует, пострадать от допущения в рабочий объём недружественной среды не могли, а время и силы мы сэкономили б здорово. Но теперь рекогносцировка территории стройки комплекса и отбор сохранившейся информации и баз данных безусловный приоритет – теряют. Если там – хоть кто-то… Если там хоть кто-то – жив…

Обмен информацией с " Сердечником". Нам приказано ждать. Ждём час. Не знаю, что они там делают целый час, а я этот час трачу на всестороннее и подробное исследование доступного мне с балкона оперативного поля. Брожу туда-сюда по балкону на подковках, неукоснительно придерживаясь за рукоять карабина, надетого на поручень, время от времени открывая карабин и пропуская стойки. Всё снимаю на видео. Почти ничего нового не узнаю. Несколько кранов аварийного сброса давления торчат из-под экрана (прорехи сделаны стропорезом и запластырены по краям). Ни одной свободной от тканевого экрана надстройки или элемента конструкции. РСМ-экран натягивался на балок уже после стыковки секций между собой, сразу на все, крепление швов стэплерное. Ни одной антенны в поле зрения. Правее шлюза к балкону заведена и наварена штатная арматура для посадки и фиксации монтажных ботов, на пять рам, все рамы пусты. И действительно, нигде ни одной марки, даже ручной.

Понятно, что облетать тысячетонным грузовозом неуправляемый рэк комплекса с запитанным генератором инерции дело кислое. Но в спецкостюме, одному, без элементарного даже микробота под седалищем, – ничего не осмотришь. И я впервые всерьёз думаю, не вернуться ли мне на машину и не заняться ли сборкой катера. Воздуха у нас мало, вот что…

Возвращаюсь я к шлюзу, пристёгиваюсь к поручню накрепко, пью воду, ем витамины. Дрейф грузовоз относительно рэка имеет, я уже вижу невооружённым глазом: тросик мой провис сильно, метров на восемь грузовоз приблизился, но – за два с половиной часа, коррекция не нужна пока. Тут меня наконец вызывают, и начинается совещание в составе: я, Кирилл и главный инженер экспедиции Дёготь, озвучиваемый синтезатором. Его вытащили из трюмов и доставили на рацию. Это и заняло час. Я сказал: совещание начинается, но оно начинается не сразу с появлением в эфире Дёгтя, а приходится ждать, пока видео, отснятое мной за крайний час, у них там, на " Сердечнике", декодируется и пока Дёготь его не отсмотрит. По картинке он, Дёготь, официально, для отчёта, опознаёт тип исследуемого объекта, затем ищет в своём архиве конкретную документацию. Находит. Пересылает её Кириллу. Присланные файлы декодируются у нас, на " ОК".

В костюме у меня хорошо, чувствую я себя нормально, то бишь совершаю дыхательные движения громко, но спокойно. Я уже привык, притворяюсь совершенно автоматически.

– Это стандартные секции BBUV, согласен с мнением главного инженера, – говорит Матулин. – Четыре герметичных объёма на секцию, то бишь рабочий отсек, " пэхэошка" и две " пээркашки". " Пээркашки" полностью утоплены в корпуса секций. Один объём негерметичный, малый, сопряжённый с ССГО рабочего отсека. Нам не интересен вообще, наружу выходит только клапан сброса-выравнивания, рука в перчатке не пролезет. Объём секции девяносто кубов, объём обитания – сорок шесть и три. Стыкуются между собой набортными агрегатами. Так…

Вот тут совещание начинается.

– Словом, ты имеешь в виду, что на бортах крайних секций под тканью есть свободные стыковочные узлы.

– Да. И товарищ Дёготь тоже так считает, насколько я понял. Хотя ясно было с самого начала…

– Работаю с настоящими экспертами, – смиренно говорю я.

– А то что ж, – говорит Кирилл.

– Какого типа узлы? – спрашиваю я.

– Сейчас… ищу спецификации…

– Это старые ССВП-АМ, – булькает войсом Дёготь с " Сердечника".

– Подробнее, товарищ главный инженер. Что нам это даёт?

– Пассивные… гибридные… ССВП-АМ… – булькает Дёготь и умолкает.

– Да ничего это нам не даёт, Марк, – говорит Кирилл твёрдо.

– Я тоже так понимаю, – вмешивается Нота. – То есть Вилен Фёдорович так понимает. Марк, ретранслирую тебе главного инженера, у нас проблемы с озвучкой.

– Ясно, – говорю я со вздохом. – Иду смотреть глазами.

– Наблюдаем за тобой, – тепло говорит Кирилл.

– Всегда с документацией у нас в Космосе полное АСИУ… – ворчу я.

Никого моё утверждение не удивляет и не образовывает. Половина менеджеров любого обитаемого космического объекта всегда, непрерывно, безнадёжно и обречённо – работают над обновлением (восстановлением, точнее) баз данных технической и методологической документации. Некоторым файлам за сто лет, я сам видел. Но что там файлы, что там цифровые массивы! Библиотека документации для, скажем, моего родного " Будапешта" занимает у нас целую десятиметровую выгородку и имеет массу полтонны. Одиннадцать стоек, набитых пластиковыми книжками. И никогда руки не доходят отсканировать. А в уже цифровом виде мы этих данных со Шкабом так никогда и не нашли.

Я иду направо от шлюза. Балкон не охватывает крайнюю секцию балка по периметру. Я закрепляюсь на поручне ножными кошками, выдвигаюсь в Космос на длину тела и вижу, да, явно край надстройки стыковочного агрегата, закрытый тканевым экраном. Дотянуться до него отсюда невозможно. И зацепиться там, у надстройки, не за что. Наверное, всё-таки надо возвращаться на грузовоз и собирать катер, думаю я. На руках тут много не наработаешь. Воздуха мало у нас, эх.

– Бессмыслица какая-то… – замечает вдруг Нота.

– Что ты имеешь в виду? Или: что Дёготь имеет в виду? Кто что имеет в виду, Нота?

– Я, я имею в виду. Что мы делаем? Мы решаем проблему прохода внутрь балка?

– Ну да, – подтверждаю я уверенно.

– Предполагая, что внутри могут оставаться люди. Так? Шлюз заперт изнутри и всё такое. Но, космачи мои коллеги! Прошло минимум полтора года. Какое время балок сможет поддержать жизнедеятельность обитателя без снабжения? Хотя бы одного, например?

– Ах, великолепный вопрос! – восклицает Кирилл. – Светлая голова, хотя и с шишками. Подожди-ка, Марк, ничего не делай. Я ищу… Так. Раздел " СОЖ ССВП-АМ". Так… Одна секция обеспечивает жизнедеятельность и работоспособность шести человек… Так… обеспечение пригодного для дыхания газового состава атмосферы… тра-та-та… средства контроля и регулирования давления, средства выравнивания… его же, мобильная и стационарная аппаратура разгерметизации и наддува ПхО… шлюзового отсека… временной шлюзовой камеры… газоаналитика… БМП-А-44, господи, ну и старьё. Так, очистка, " Воздух" … Установка кислородообразования ТИК-ШаЦ, 190 килограммов объём стандартной загрузки… Что, Вилен Фёдорович?