Я знаю, что вы делали в прошлом, Летов ( Rolling Stone № 4 2004) текст: Алексей Коблов, Борис Акимов

Я знаю, что вы делали в прошлом, Летов ( Rolling Stone № 4 2004) текст: Алексей Коблов, Борис Акимов

Осенью исполняется 20 лет «Гражданской обороне» и 40 лет ее лидеру — Егору Летову. Двадцатилетие группа отметила новым альбомом «Долгая счастливая жизнь». По этому поводу корреспондент Rolling Stone слетал в Омск и выпил с Летовым пива на его любимой лесной поляне.

Окраина омска. несколько старых, обшарпанных четырех- и пятиэтажных «хрущевок». В одной из них, на первом этаже в трехкомнатной квартире с женой Натальей и престарелым отцом, живет Летов. Много лет назад две комнаты были превращены в студию «Гражданской обороны». Студия заставлена аппаратурой, завалена почти десятитысячной коллекцией виниловых пластинок, компакт-дисками и тысячами книг. Спят здесь же. Раньше Егор чемоданами привозил с гастролей и пластинки, и книги. «Тратил почти все гонорары на это. А теперь такое ощущение, что прочел все лучшее из того, что было создано человечеством. Иногда, правда, нахожу что-нибудь любопытное в Интернете». Всем, что касается компьютера, ведает Наталья. Она и отыскивает «любопытное в Интернете». Из последнего: «“Пожалуйста, убей меня” — история панк-рока, начиная с конца 60-х и до начала 80-х. Это самое гениальное, что было написано о роке. Наверняка влияние книги будет ощущаться при записи следующего альбома... Из художественной литературы понравились “Третий полицейский” О’Брайена и “Поющий Лазарь” О’Нуаллана. Джойс отдыхает».

В студии постоянно работают сразу два телевизора с выключенным звуком. Они показывают две разные программы. Если Летов замечает что-то, на его взгляд, интересное, он выключает музыку и включает один из телевизоров. В основном смотрит новости и то, что называется «кино не для всех». А «Убить Билла» не понравился: «Я от Тарантино ожидал большего». Из фильмов 90-х выделяет «Прирожденных убийц».

Из дома Летов почти не выходит. Разве что в лес, до которого несколько минут ходьбы. Туда мы и должны направиться — есть шашлыки, пить пиво и разговаривать о новом альбоме «Гражданской обороны» «Долгая счастливая жизнь». Около подъезда встречаем отца Летова. Мы здороваемся, Егор, будто не замечая его, проходит мимо. Я уточняю, его ли это отец. «Да это он. Из огорода идет», — говорит Егор и быстрым шагом направляется к лесу. Тема закрыта. Мы отправляемся на любимую поляну Летова, расположенную где-то в лесу. Час ходу.

Осень 2004 года ознаменована сразу тремя значимыми событиями в жизни Егора Летова и его группы «Гражданская оборона»: 10 сентября Егору исполнилось 40 лет, 15 сентября вышел новый альбом, а в начале октября начнется большой концертный тур, приуроченный к 20-летию группы. Собственно, в октябре—ноябре 1984 года, в Омске, Егор Летов и Константин «Кузя Уо» Рябинов стали называть себя «Гражданской обороной». Неизвестно, знали ли они о том, что за два года до этого в Британии уже был коллектив под идентичным названием, Civil Defence, вскорости переименованный в Napalm Death, благополучно существующий до сих пор.

До этого знаменательного события Егор и Кузьма назывались «Посев» (по аналогии с известным диссидентским журналом), проект сугубо студийный, оставивший после себя богатый архив. Егор по протекции своего старшего брата, известного джазового музыканта Сергея Летова, успел в совсем еще юном возрасте поучаствовать в первых представлениях «Поп-Механики» Сергея Курехина, но жить в столицах ему не особо понравилось, и он вернулся на родину, в Омск, и занялся собственным творчеством.

Пройдя немалый путь пешком по бездорожью до любимой летовской поляны среди берез, мы собираем дрова, разжигаем костер и нанизываем шашлыки на шампуры. Егор немного шепелявит: «Рок-н-ролл для меня — это движение, это секс, наркотики, праздник, радость, это рок-революция. У нас этого не было. Я попытался это сделать и сделал в одиночку. И получилась вот такая автономная революция для себя. Это не мировое явление, это я здесь, получается, отстаиваю те же самые ценности, что мои собратья по фронтам в Сан-Франциско, в Нью-Йорке в 70-х годах. Вот они воевали фронтами, а я здесь представляю маленькое отделение всего этого рок-фронта. Вот поэтому я склонен причислять себя к ним, а не к этим вот окружающим меня человечкам. Это очень важный момент, которого, видимо, никто не понимает. То, что мы вдвоем с Кузьмой создали, — сродни тому, что сделали MC5, Velvet Underground, The Doors, New York Dolls и т. д. И это оказалось здесь на хрен никому вообще не нужно. Никто это даже не понимает и не слушает. Вообще вся беда нашей сцены в том, что наш народ ничего не читает, не знает, не слушает и не видит. И не испытывает в этом никакой нужды».

Вдохновляясь панк-роком и гаражной психоделической музыкой конца 60-х — начала 70-х, Летов и Рябинов сочинили и записали в 1984–1985 годах на бытовой советской аппаратуре пару альбомов и еще массу материала. Веселье сие никак не могло быть не замечено компетентными органами в лице КГБ, МВД, а также товарищами психиатрами и работниками военкомата. Кузьма, несмотря на далеко не железное здоровье, был обут в сапоги и отправился на два года охранять знаменитый космодром Байконур. Летов уехал из Омска и благодаря этому избежал службы в армии и психушки. В 1987 году он осуществил скандальную вылазку на новосибирском рок-фестивале, где с товарищами из Омска дал концерт под названием «Адольф Гитлер». Там он перезнакомился со всеми более-менее значимыми фигурами сибирского рок-подполья, и примерно тогда же состоялось его знакомство с Янкой Дягилевой, ставшей на ближайшие годы его женой и «соратницей по оружию». Янка помогла ему бежать из Сибири. В каждом крупном городе они оставляли копии своих альбомов и записей, тут же расходившиеся огромными тиражами. Вскоре поступили сообщения, что можно возвращаться, не рискуя попасть в тюрьму или в дурдом. И весной 1988 года, в том же Новосибирске «Гражданская оборона» выступала уже в электричестве. В каждом городе группу встречали полные залы беснующихся фанатов и ничего уже не могущие поделать (от чего тихо сатанеющие) комсомольские работники и «люди в штатском».

Тогда же в конце 80-х было записано 15 альбомов студийного проекта «Коммунизм». Солдатский дембельский фольклор, дворовые песни, речи В. И. Ленина и радиопостановки о революции, собственные произведения Летова, Янки, Кузьмы и многих других. В программном заявлении проекта было декларировано: «Открой и посмотри — концептуализм внутри!»

Мы отыскиваем в лесу огромное поваленное дерево и присаживаемся. Летов объясняет, почему он отказался фотографироваться в городе: «Я там чувствую себя, как зверь, как гроб на колесиках, а в лесу — я дома». Бывало, что он уходил из дома и несколько недель жил в лесу. Интересуюсь, думал ли он об окончательном разрыве с городом и переезде в деревню. «Думал, но ни технически, ни финансово это невозможно». Жена Наталья призывает нас вернуться к костру — шашлыки готовы. Летов продолжает рассказывать о своей привязанности к лесу вообще и конкретно к этим местам и этой поляне: «Со школьных времен это было мое любимое место. В 16 лет у меня было здесь мистическое озарение. Какая-то вспышка и ощущение, что кто-то ударил по щеке и раздался голос: “Ударили по левой — подставь правую”. Я долго лежал на земле в полной прострации. И после этого я очень сильно изменился».

На самом пике популярности «Гражданской обороны», в апреле 1990 года Егор объявляет о роспуске группы. Сразу после этого он отправляется обратно в Омск и практически в одиночку, записывает альбом «Прыг-скок (детские песенки)» нового проекта «Егор и опизденевшие». Было ясно, что название проекта для 1990 года абсолютно непроходное — ни для прессы, ни для публичного издания и широкого тиражирования. Производители даже отказались печатать пластинку с таким названием. Но Летова это не остановило, и он придумал, как обойти заводское начальство. Были заказаны конверты для виниловых пластинок с надписью «Прыг-скок» и отдельно напечатаны наклейки с названием группы. В связи с этим забавный случай произошел в Сибири, куда попала часть тиража без наклеек. В «Новосибирской правде» было напечатано письмо возмущенного читателя примерно следующего содержания: «В музыкальном магазине я выбирал пластинку на день рождения моему племяннику. Увидел и купил “Прыг-скок (детские песенки)”. Дома я поставил ребенку пластинку, а там пьяный человек хриплым голосом орет матерные песни. Я попытался вернуть товар, но в магазине его не принимали. Обращаюсь ко всем — не повторяйте моей ошибки!» В это время Летов практически не выезжает из Омска и ведет с немногочисленными друзьями разговоры о конце цивилизации, всего этого мира, «который и не заслуживает права на спасение». «Пора прекращать, — говорит он. — Все равно все это уже никому не нужно. Если дело сделано — нужно уходить честно, как солдаты с поля боя, проигравшие самую главную войну». Весной 1991 года он узнает — исчезла Янка. Ее искали долго. Только после звонка журналиста «Комсомольской правды», ныне покойного Юрия Щекочихина, начальнику УВД Новосибирской области милиция засуетилась, и 17 мая тело Янки было найдено местными рыбаками в речке Ине, притоке Оби.

Эти и последовавшие за ними события — август 1991 в Москве, распад СССР в декабре и т. д. — подвигли Летова на сбор группы, но теперь уже под названием «Егор и опизденевшие», и запись в 1991–1992 годах альбома «Сто лет одиночества». При упоминании того альбома Летов пускается в пространные рассуждения о сочинительстве вообще: «В процессе сочинения я создаю нового себя, новое бытие, вообще весь мир. Себе я как я неинтересен. Я себя знаю очень хорошо, досконально: в какой степени я — говно, а в какой — гений, в какой — бог, а в какой просто мерзость и мразь. Интерес я представляю, когда становлюсь неким медиумом, проводником. В основном когда сочиняю, конечно. Потому что концерты — это работа. Вот раньше был период диких концертов, какие The Stooges и не снились. Хотя Игги Попа я всегда уважал. Он вообще хорошо играет, а последние годы и последний альбом просто очень хорошо... Вот эстетика концертов ранней “Обороны” очень хорошо выражена в песне, к сожалению, не моей, а Игги, — “I Need More”. Мне всегда всего мало. Мне всегда надо было больше. Но такие концерты народу не нравились, как я выяснил. Им надо, чтобы все было сыграно, пелось хорошо. Ну, мы и играем, поем, с драйвом все делаем. А я бы делал концерты, где бы вообще музыки не было, чтобы все было из ряда вон. Но такое люди не понимают». Я вспоминаю, как Летов однажды сказал, что его вообще совсем не часто правильно понимают. «Это так. У меня на каждый вопрос 15–20 ответов. Причем часто некоторые из ответов взаимоисключающие. При этом у меня самого все внутри сосуществует в мире. Я сразу же вижу радужный спектр ответов на каждый вопрос. Я же не черно-белый человек. Я разноцветный. Я синий, коричневый, красный, розовый, голубой». — «А голубым, может, не надо? Могут не так понять», — я напоминаю Летову о тысячах поклонниках, которым словосочетание «голубой Летов» может показаться, мягко говоря, странным. «Да пусть думают, что хотят. Такое многообразие за счет опыта. Я могу всяким быть — вкусным, сладким и так далее. Просто внутри меня возникло очень много “я”, которые во мне очень хорошо сочетаются, а для окружающих это может быть парадоксом. Сегодня я говорю одно, а завтра другое. На самом деле я всегда говорю одно и то же — просто разными частями». — «А ты не чувствуешь себя старым? И не мешает ли тебе то, что ты становишься все старше?» — «Нет, наоборот, — мешает то, что я не меняюсь, а они стареют. Люди вокруг меня стареют, мне становится тяжело с ними общаться».

После октябрьских событий 1993-го Летов увлекается политикой. Вместе с Романом Неумоевым (тюменская группа «Инструкция по выживанию») он учреждает движение «Русский прорыв». К ним присоединились только что создавшие национал-большевистскую партию Эдуард Лимонов и Александр Дугин. Первая же акция в Москве, в декабре 1993 года, в ДК им. Горького называлась «Руководство к действию» и закончилась массовым уличным побоищем. Дело в том, что незадолго до того, как было объявлено о воссоединении группы «Гражданская оборона» и ее выступлении, хитрые организаторы, не поставив никого в курс дела, дали массированную рекламу, вплоть до телевизионной, и продали на 800-местный зал чуть ли не десять тысяч билетов. После чего во время дневной пресс-конференции благополучно сняли кассу и скрылись с деньгами. Ближе к объявленному времени начала концерта многотысячная толпа разъяренных фэнов, изголодавшаяся по своим кумирам, начала брать Дом культуры штурмом. Вылетали стекла, в стены врезались снятые с рельс трамваи, вскоре на подмогу милиции прибыл доблестный ОМОН, началась стрельба и бойня, не хватало только танков — и получился бы Дом Советов в миниатюре. Музыканты и сочувствующие эвакуировались из здания «огородами» и под охраной.

Следующий скандал произошел в мае 1994-го. В прямом эфире программы «А» Егор Летов делает программные заявления, фактически призывая к вооруженному восстанию. Известно, что во время эфира на канал несколько раз звонили из Администрации президента с требованием прекратить трансляцию концерта. Но вертикаль власти была не чета нынешней, и «Гражданская оборона» отыграла концерт до конца. Мало того, во время последней вещи — кавер-версии песни «И Ленин такой молодой» — оператор поднял камеру и показал всей стране огромный флаг НБП, развевающийся над сценой. Организаторы концерта потом рассказывали, что в течение нескольких дней им звонили со всей страны и интересовались, когда же приходить за оружием. Одним из последних эпизодов, живописующих политическую деятельность Летова, стал его визит в Минск в 1997 году. Там его в полном обмундировании встретил целый отряд молодчиков из РНЕ и девочка в белорусском национальном костюме с хлебом и солью. Через несколько минут после встречи к Летову и молодчикам подъехал милицейский уазик. Майор белорусской милиции подошел к знаменосцу (на знамени, естественно, был символ РНЕ) и, строго поглядев, рявкнул: «Ты как стяг держишь?! Не наклоняй! Прямо держи!» После этого майор сел в машину и исчез в неизвестном направлении. В том же году Летов решает отдалиться от тех политических сил, с которыми сотрудничал ранее. Весной 1997 года издаются его новые альбомы «Солнцеворот» и «Невыносимая легкость бытия».

Летов без особого удовольствия вспоминает тот период: «После альбомов 1997 года я полностью оказался в пустоте, потому творчество дошло до естественного тупика, дальше в этом направлении двигаться было нельзя. Тогда я взял в группу своего брата Сергея, мы изменили имидж, звук, записали очень хороший альбом «Звездопад». Альбом, записанный совместно с авангардным джазовым музыкантом Сергеем Летовым, целиком состоял из любимых летовских песен советского периода: здесь и Высоцкий, и Окуджава, и Анчаров, песни из советских фильмов о войне, и даже «Солнце взойдет» из «Бременских музыкантов». А о Путине, вертикали власти, «равноудалении олигархов» и прочем Летов вообще предпочитает не говорить: «Политика меня практически и не интересует. Во всяком случае, в том смысле, в котором интересовала ранее».

Мы едим шашлыки и пьем пиво. Как говорит Летов, «ограничиваемся пивом». Сравнительно недавно в «Гражданской обороне» был введен сухой закон. На гастролях они не пили даже пиво, только воду и чай. Период этот, правда, уже закончился. И сейчас активно употребляется все на свете. Под очередную бутылку я вспоминаю историю, которую недавно мне рассказал Вадим Кузьмин из «Черного Лукича», о том, как концерт группы посетил Борис Моисеев в компании 17-летнего юноши. А после выступления Моисеев подошел к Кузьмину, пожал руку и произнес: «Спасибо. Мне очень понравилась ваша музыка!» Егор полминуты заливается смехом. «Так и надо! Мы тоже попсу слушаем. И ABBA и “Любэ” в коллекции есть». — «А если на твой концерт придут “ВИА ГРА” или Моисеев», — интересуюсь я. «Пусть приходят. Меня все то, что происходит на поп-сцене, очень веселит. Недавно отсмотрел концерт “Иванушек”. Хохотал — такого удовольствия не получал давно. А вот рок-сцена удручает. Не вижу и не слышу ничего интересного. И это приводит меня в грусть и печаль. Опять лямку тянуть самому приходится. Все что я делаю — это руководство к действию. Должны были бы появиться последователи, но их нет. Я имею в виду не тех, кто повторяет то, что я уже сделал. Но берут это за основу и привносят что-то новое. Я бы приветствовал, даже если бы это было сделано с использованием компьютерных технологий. Я не ретроград». Разочарованный состоянием современной русской музыки Летов переходит к тому, что занимает его по-настоящему — к футболу. «Я вообще из футбола вышел, все детство проиграл. Только тем и занимался. Полузащитником-диспетчером, причем много забивал. Сейчас не играю, конечно, сейчас у меня другие дела. А вообще для меня футбол — это не спорт, это рок-н-ролл, панк-рок, экстремальный вид искусства, философия и политика. Мини-война между двумя менталитетами определенных стран, группировок, ареалов общечеловеческих. Есть такое понятие у профессиональных болельщиков — “Кузьмич”. Это чувак, который болеет за красивый футбол, безотносительно к определенной команде. Я болею даже не за команды, а за ситуацию в футболе».

Мы отправляемся вглубь леса, и Летов переходит от футбола-игры к футболу-философии: «Я бы хотел быть полузащитником и находиться в середине поля, типа Смертина. Мне больше хотелось бы быть потребителем, но не производителем, творцом. Но всю мою жизнь приходится быть другим. Приходится быть на острие атаки, создавать новые системы ценностей. Потому что никто ничего делать не хочет. К сожалению, это сложилось у нас исторически. Народ наш ленивый и совершенно дрянной, бесталанно дрянной, и как только возникают какие-то яркие человечки, к ним тут же отношение как к кулакам и мироедам. Их тут же убивают, а потом оплакивают, каются, в грудь бьют. И это все продолжается вечно».

Сейчас у «Гражданской обороны», возможно, наиболее крепкий, профессиональный и сплоченный состав. Во всяком случае, так считает сам Летов. Именно в этом составе и был записан последний альбом «Долгая счастливая жизнь». «Альбомов, собственно, мы записали два, — Летов явно с удовольствием рассказывает о последней работе. — Это “Долгая счастливая жизнь” и “Реанимация”. На самом деле это две части такой мини-оперы, 28 композиций, по 14 на диске. Но они различаются, как левая и правая колонки или левое и правое полушария головного мозга. Они и должны быть разделены по духу даже. А в целом — одна длинная вещь, демонстрирующая экстремальное состояние. Я в этом состоянии и сочинял этот материал. Между адом и раем, между небом и чудовищным дерьмищем. Состояние невиданных страстей, чувственного, энергетического и духовного, психологического, физиологического, ментального кошмара. 28 взглядов на одно и то же, 28 состояний одного и того же человека. В момент сочинения определенных вещей приходилось доходить до экстремальных ситуаций состояния духа, вплоть до посмертного и околопосмертного опыта. Песня “Реанимация” была в реанимации и сочинена, когда я в очередной раз там находился. Привозили и увозили каких-то самоубийц, мертвых выносят, человек перед смертью что-то говорит, потом смотришь — а он уже умер. Их в простыню заматывают и кладут у входа, выходишь в коридор, а они там свалены, лежат. Какой-то солдат такое перед смертью говорил, Шукшин просто отдыхает, это была столь великая поэзия, ни разу я такого не слышал. Я сидел и записывал все, что успевал. Неожиданно вспомнил, что у Шпаликова есть такое кино — “Долгая счастливая жизнь”. Но сочинена песня по другому поводу, тоже после реанимации. Возникла ситуация, что физически дальше продолжать употреблять алкоголь, наркотики и так далее просто будет уже невозможно, потому что это будет связано просто со смертью конкретно меня, моих друзей и любимых. И я представил, что будет, если этого не будет. И написал одну из самых страшных и кошмарных песен: “Долгая счастливая жизнь,/ Это то, когда праздников нет,/ Каждый день праздников нет,/ Это будет долгая счастливая жизнь!” Это страшно».