Тождество

2. Тождество

Дальнейшее движение мысли в исследовании единства по линии восхождения должно воспроизводить его сущность, его внутренний механизм, выражать собою его конкретизацию на основе анализа его раздвоения на такие противоположности его, как тождество и различие.

Абстрактное тождество. Последнее характеризует мышление, не выходящее за рамки внешней рефлексии и выражается формально-логическим законом тождества: А = А, или отрицательно: А не может быть одновременно А и не—А; или А = В при том условии, если все свойства, характеризующие А, характеризуют и В. Правда, Гегель по поводу этого закона говорит, что это «пустая тавтология», что он «бессодержателен и никуда далее не ведет» и т. д., тем не менее мы должны воздать должное не только этому, но и всем другим законам формальной логики. И вот почему.

Во-первых, формальная логика, изучающая формы мышления, независимо от их конкретного содержания, исторически возникла раньше всякой другой науки о мышлении, и в той или иной мере она была таковой, поскольку одна выполняла функции науки о мышлении. Не случайно поэтому, что исстари установилась традиция, согласно которой под логикой и до сих пор понимается только формальная логика.

Во-вторых, никакое мышление невозможно без формальной логики и в особенности без ее «ядра» — закона тождества, ибо познание предмета должно начинаться с внешнего знакомства с ним. А раз так, то как бы ни не удовлетворяла познание формула А = А, она безусловно, присутствует в нем, является его необходимым условием и в той же степени его необходимым атрибутом. Как уже говорили, познание предмета начинается с нерасчлененного целого, выделяемого из естественных его связей и отношений и рассматриваемого вне процесса, вне движения — как равное самому себе отношение, как абстрактное тождество. Это значит, что здесь «работает» формула А = А, с помощью которой мы вычленяем предмет и отличаем его от других.

В-третьих, в рамках рассудочного мышления материальный мир отражается как абстрактное тождество явлений и опять-таки именно по формуле А = А. Люди не могут ни осуществлять собственное самоуправление, ни ориентироваться в окружающей среде, ни выражать свое отношение к окружающим явлениям в процессе своей предметной деятельности, ни утверждать или отрицать нечто без формально-логических законов и независимо от того, сознательно или стихийно применяютих. Сказанного достаточно, чтобы не было никакой недооценки формальной логики[16]. Вообще всякая недооценка любой науки есть антинаучный акт.

Однако и переоценка возможностей той или иной (любой) науки также есть антинаучный акт. Прежде

всего следует подчеркнуть совершенно определенно, что формальная логика не есть единственная наука о мышлении, более того: в настоящее время она вовсе не есть наука о мышлении. «Современная формальная логика, — как правильно отмечает П. В. Копнин, — в качестве своего объекта имеет не мышление как форму постижения действительности, совпадения в мысли субъективного с объективным, а язык (естественный или искусственный — А. М.) со своей определенной структурой, правилами употребления знаков и образования формул»[17].

Мышление может быть предметом многих частных наук: психологии, формальной логики[18], лингвистики, физиологии, кибернетики и т. д., каждая из которых в рамках своего предмета, со своей «стороны» может изучать н изучает ту или иную соответствующую его сторону, но ни одна из них не есть наука о мышлении как диалектическом целом процессе активной, обусловленной практикой, деятельности общественно-исторического человека. Только диалектический материализм является такой наукой.

Далее, формальная логика не есть марксистско-ленинская философия, не есть теория познания марксизма, следовательно, ее притязания на такую роль неправомерны. Вместе с тем она не есть всеобщее мировоззрение пролетариата, трудящихся классов. Таковым является диалектический материализм, который не отвергает формальной логики, а снимает ее односторонность, преодолевает ее недостаточность, узость. Она истинна, полезна в рамках своего предмета. Она неистинна, ложна, источник софистики вне этих рамок.

Признание формальной логики единственной наукой о мышлении льет воду на мельницу неопозитивизма, который, сводя философскую проблематику к формальной логике, пытается представить последнюю своей философией, а свое учение — логикой современной науки. Абсолютизация аппарата формальной логики приводит неопозитивистов к отрицанию значения философских категорий в развитии научного познания, к ликвидации философии вообще. Следует подчеркнуть, что порок неопозитивизма состоит не в формальной логике (в разработке которой они имеют определенные достижения), а именно в непомерном раздувании ее роли и значения.

На наш взгляд, нарушение рамок истинности формальной логики, ее неоправданные притязания на роль единственного научного метода является нарушением принципа объективности рассмотрения. Возьмем то же абстрактное тождество: А = А, растение есть растение, человек есть человек, предмет есть предмет. Подобная тавтология содержит в себе, конечно, какой-то момент или сторону истины, состоящую в том, что этот предмет равен самому себе, есть именно данный предмет, а не нечто другое. Против этого определения рассудка никто, разумеется, не станет возражать, поскольку для познающего мышления, как сказали, очень необходимо вычленять предмет познания, не подменяя его другим.

Но мышление, которое довольствуется этим абстрактным тождеством, выражает лишь внешний момент в познании. Ибо если все абсолютно тождественно с собою, то не различно, не содержит в себе различия, или если абсолютно разнится, то не тождественно с собою: если А = А, то А не есть не — А, или если А = не — А, то А не может равняться А. Иными словами, «или-или». Или, если А = А, тогда А не может быть одновременно А и не — А; или, если А = не — А, то А не может быть А. Таким образом, или тождество, или различие. Это содержание можно выразить и в другой форме: тождество и различие существуют рядом, возле друг друга. Как остроумно замечает Гегель: «Такое мышление... полагает, что разум есть не более, как ткацкий станок, на котором основа, — скажем, тождество — и уток — различие внешним образом соединяются и переплетаются между собой»[19].

Тождество, не содержащее в себе никакого различия, — такое тождество есть лишь сознательно фиксируемая формальной логикой односторонняя абстракция, в то время как ни в объективном мире, ни в мышлении как оно есть в себе такого тождества нет. Всякое истинное, диалектическое тождество заключает в себе различие, т. е. является конкретным тождеством.

Конкретное тождество. Поскольку формальная логика своим предметом имеет формы мышления со стороны их внешности и устойчивости, постольку она имеет дело не с конкретным, а с абстрактным тождеством. Разумеется, абстрактное тождество (да и вся формальная логика) исторически является порождением низкого состояния предметной деятельности людей и логически — продуктом абстрагирующей и разделяющей деятельности рассудка. Мелкое индивидуальное производство, основанное преимущественно на ручном труде и рассчитанное на единоличное употребление, карликовые средства труда, принадлежащие отдельным лицам, осуществлявшим трудовые операции разрозненно, изолированно друг от друга в разное время и в разном месте, — все это составляло экономический базис формально-логического освоения общественной жизни.

Однако с развитием капитализма коренным образом изменяется экономический базис логического освоения предметной деятельности людей. Вместо карликовых средств труда, применяемых отдельным человеком, — обобществление труда, общественные средства производства, применяемые массой людей; вместо мелких мастерских — крупные фабрики, заводы; вместо господствовавшего ручного труда — машина; вместо производства продукта отдельным лицом, в разное время и в разном месте — действие большого числа рабочих в одно и то же время, в одном и том же месте для производства одного и того же сорта товаров, под командой одного и того же капиталиста, — все это доказательство того, что человек теперь имеет дело с единым потоком, с процессом, что и составляет материальную основу диалектического освоения общественной жизни, а потому все это не могло не подвергать испытанию безусловность формально-логических принципов, которые вовсе не касаются выражения изменений, процесса в логике. «Принцип тождества в старо-метафизическом смысле, — писал Ф. Энгельс, — есть основной принцип старого мировоззрения: а = а. Каждая вещь равна самой себе... Естествознание в последнее время доказало в подробностях тот факт, что истинное, конкретное тождество содержит в себе различие, изменение. — Как и все метафизические категории, абстрактное тождество годится лишь для домашнего употребления, где мы имеем дело с небольшими масштабами или с короткими промежутками времени;... Но для обобщающего естествознания абстрактное тождество совершенно недостаточно»[20]. Узость, недостаточность, односторонность формально- логического понимания тождества снимается диалектико-материалистическим его пониманием. Диалектика как логика исходит из того фундаментального принципа, что всякое действительное материальное и идеальное тождество есть тождество противоположностей. Последнее не есть «одинаковость», «равенство» предмета с самим собой и не есть сходство ряда предметов, их идентичность и т. д., хотя в познании, как сказали, такое формально-логическое тождество имеет место и играет определенную роль. Оно, в сущности, есть совпадение, взаимопроникновение, равнодействие, взаимодействие противоположностей. Это такое тождество, которое невозможно, а потому и немыслимо безразличия в себе, которое заключает внутри себя различие и само в себе есть различие, ибо, говоря, что оно есть тождество противоположностей, мы тем самым признаем, что оно есть тождество различий или различенных противоположностей, т. е. оно есть различие.

Ближайшее рассмотрение показывает, что абстрактное тождество А =А задерживает мышление, образно говоря, у входа в предмет, на внешней его границе, не допускает самой возможности проникновения познающего мышления в сущность предмета, следовательно, исключает возможность его познания как оно есть в себе. Но познание не может остановиться у входа в предмет, а должно проникать в его сущность, «просвечивать» его внутренние процессы, стороны, связи, отношения — его внутреннюю объективную диалектику.

При такой постановке вопроса выясняется, что пока мы имели дело с абстрактным тождеством, мы хотя и знали, что есть такой предмет, но ничего не узнали о внутренней его жизни: ни откуда взялся он, ни того, какие процессы, изменения происходят в нем и ни того, какова его тенденция и т. д. и т. п. Но разум, имея обусловленное общественно-исторической практикой и потребностями ее развития неистребимое стремление знать все, как в историческом, так и в логическом плане с необходимостью восходит от внешности, «внешней рефлексии», продуктом которой является А = А, к внутренним процессам, изучая тождество как оно есть в себе. А тождество как оно есть в себе заключает в себе различие: А = А и не — А . Именно эта формула выражает полноту истины.

Следует подчеркнуть, что диалектико-материалистическое понимание тождества: А = А и не — А отнюдь не отбрасывает формулу А = А, а содержит ее в себе как внешний момент, но вместе с тем и не сводится к ней. Формула А =А абсолютно абстрагируется как от изменений предмета, так и от изменения знаний о нем и выражает лишь внешнюю, устойчивую непосредственность, результаты мышления, сознательно фиксированные в языке как форме бытия мышления. Формула А = А и не — А охватывает предмет как он есть в себе, как тождество противоположностей, как единство устойчивости (А=А) и изменчивости (А = не — А).

Далее. Формула А = А, поскольку она абстрагируется от изменчивости, абсолютно не касается вопроса, как может этот предмет, изменяясь, стать иным. В то же время формула А = А и не — А дает ответ на этот вопрос. Предмет становится иным, переходит в новое качество, в новое состояние, благодаря тому, что это иное заключено в нем с самого начала его возникновения и что он без этого своего иного невозможен. Следовательно, формула А = А , не выражая никаких изменений, не касается вопроса ни о возникновении, ни о развитии, ни об исчезновении явлений, ни о развитии знаний о них. Напротив, формула А = А и не — А, выражая единство устойчивости и изменчивости, дает ответ на вопрос о возникновении, развитии и превращении, исчезновении явлений , а также на вопрос о том, «каким образом из незнания является знание, каким образом неполное, неточное знание становится более полным и более точным»[21]. Но такое тождество есть выражение жизненности, внутренней жизнедеятельности единства, есть взаимопереход, взаимопревращение противоположностей. Иными словами, само различие, заключенное в самом тождестве, есть взаимопереход противоположностей.

Следует отметить, что такое понимание тождества является «тайной за семью печатями» и для современной буржуазной философии. Так, неопозитивисты либо признают только абстрактное тождество[22], либо вообще «выбрасывают» эту категорию, считая ее бессмысленной. «Сказать о двух предметах, что они тождественны, — писал, в частности, Витгенштейн, — бессмысленно, а сказать об одном предмете, что он тождественен самому себе, значит, ничего не сказать»[23].

3. Различие

Абстрактное различие. Различие, не заключающее в себе тождества, абстрактно. Подобно тому, как абстрактное тождество не заключает в себе различия, так и абстрактное различие не заключает в себе тождества. Все его содержание состоит в «не»: А не есть В и отличается от В чем угодно. Два явления находятся друг вне друга или друг возле друга, каждое из них существует по своим законам самостоятельно и связано с другим внешним образом, т. е. таким образом, что каждое из них не содержит в себе своего другого и не является противоположностью своего другого внутри себя. Такое различие абстрактно, поскольку оно, как и абстрактное тождество, не затрагивает вопросов о внутренней объективной диалектике единства, находится вне ее и является тощим, бедным по своему содержанию знанием о внешних связях явлений. Рядоположенные тождество и различие есть такие внешние противоположности, признание даже «борьбы» между которыми не выводит познание за рамки метафизической поверхностной односторонности. Ибо ясно само по себе, если с одной стороны берем тождество без различия, а с другой — различие без тождества и вне тождества и ставим их в связь, и как бы посте этого ни уверяли себя в том, что таким образом тождество и различие связали между собою, мы нисколько не проникли в сущность явления, а, напротив, остановились опять-таки у входа в его сущность.

Поэтому формула: «борьба противоположностей» оставляет вопрос об источнике развития открытым, поскольку на этом основании, говоря так, мы еще не узнали, о какой же «борьбе» и о каких противоположностях идет речь. Если «борьба» берется вне тождества в различии и вне различия в тождестве, то такая «борьба» есть определение рассудка. Это не диалектическое понимание борьбы, а метафизическое. Следовательно, дело не в том, что есть противоположности и есть борьба между ними, а в другом — что это за противоположности и какая это борьба. Такое абстрактное суждение не указывает на сущность, а следовательно, под ним охотно подпишется любой метафизик, а тем более современный, который охотно согласится с тем, что, да, конечно, есть «борьба противоположностей». Но в его представлении эта «борьба» выступит как внешняя связь разных вещей в разных отношениях.

Конкретное различие. Абстрактное различие как односторонность снимается конкретным различием как всесторонностью. Конкретность тождества, как было показано выше, заключается в том, что последнее содержит в себе различие. Как в самом объективном мире, так и в истинном познании нет тождества без различия. Когда мы говорим о тождестве без различия, то имеем дело с односторонностью рассудка, который действует как раз разделяющим образом. То же самое нужно сказать о различии без тождества. Истинное, действительное различие есть конкретное различие. Оно всегда заключает в себе тождество и невозможно, немыслимо без него. Это такое различие, как говорил Гегель, которое есть другое сущности в себе и для себя, а не другое как другое некоторого находящегося вне его другого, но есть отрицательность самого себя, различие не от некоторого другого, а себя от самого себя, оно есть свое другое, оно есть тождество. Различие имеет оба момента: тождество и различие. В этом единстве каждый момент есть соотношение с самим собою[24].

Тождество в различии, различие в тождестве — таково диалектическое понимание тождества и различия. Это то же самое, что сказано об этом выше: тождество противоположностей. Но и различие есть то же тождество противоположностей, ибо одновременное взаимопроникновение и взаимоисключение противоположностей есть одновременно и тождество и различие. Противоположности в рамках единства, целого совпадают, равнодействуют. Это совпадение в определениях разума выражается в том, что каждая из противоположностей заключает в себе и для себя другую противоположность таким образом, что обе противоположности равны друг другу, поскольку каждая из них заключает в себе свою противоположность для себя, именно для себя, для своего существования, своего бытия, своего развития, и она абсолютно невозможна без этой своей другой противоположности.

Это содержание можно выразить и в такой форме: каждая противоположность своим бытием в данном

единстве обусловливает бытие своей другой противоположности, так, что обе противоположности возможны и потому мыслимы лишь друг в друге, лишь содержа в себе и для себя свою другую противоположность, а следовательно, и данное единство возможно и мыслимо благодаря этому взаимопроникновению. Об этом Энгельс писал Шмидту: «например, яркий образец нераздельности тождества и различия Вы как жених найдете в себе самом и в Вашей невесте. Совершенно невозможно установить, является ли половая любовь радостью от того, что тождество в различии или различие в тождестве? Откиньте здесь различие (в данном случае полов) или тождество (принадлежности обоих к человеческому роду), и что же у Вас останется? Я припоминаю, как меня вначале мучила как раз эта нераздельность тождества и различия, хотя мы не можем и шагу ступить, чтобы не наткнуться на это»[25].

Игнорирование как тождества и различия, гак и их единства не есть выход за рамки рассудка и восхождение к разуму, а есть одно из проявлений рассудка, между тем эти противоположности возможно выразить только в определениях разума, и то высшего порядка, в научной теории, а не на уровне рассудка, здравого смысла. На антинаучный характер метафизического отрыва тождества и различия друг от друга указывал К. Маркс, который писал: «Весь грубиянский характер «здравого человеческого смысла», который черпает из «гущи жизни» и не калечит своих естественных наклонностей никакими философскими или другими научными занятиями, сказывается в том, что там, где ему удается заметить различие, он не видит единства, а там, где он видит единство, он не замечает различия. Когда он устанавливает различающие определения, они тотчас же окаменевают у него под руками, и он усматривает самую вредную софистику в стремлении высечь пламя из этих окостенелых понятий, сталкивая их друг с другом»[26]. То что рассудок разделял и абстрагировал от целого, единого, разум сводит к его внутренней жизненности, к внутреннему тождеству, к сущности, синтезируя разрозненные, изолированные рассудком противоположности.

Совпадение противоположностей в то же время есть собственная отрицательность, есть несовпадение, по-скольку есть совпадение противоположностей, каждая из которых в данном единстве, в данном целом в одном и том же отношении имеет свое качественно отличное бытие, качественную определенность, имеет свою специфику, занимает в нем особое место, положение, играет особую роль и т. д. Следовательно, тождество само внутри себя распадается на совпадение и несовпадение противоположностей, на тождество и различие, поскольку каждый из этих моментов единства имеет свое бытие, заключающее в себе собственную отрицательность.

Таким образом, тождество в различии и различие в тождестве вовсе не выдумка какой-то гегельянщины, а адекватное постижение в определениях разума объективно существующего вне мышления конкретного тождества. Тождество же вне различия и различие вне тождества, как абстрактные тождество и различие, соответствуют переходу от нерасчлененного целого к абстрактному разделению его, к абстрактной, разрозненной, внутренне не взаимосвязанной «многогранности» в истории познания и переходу от нерасчлененного чувственно конкретного к абстрагированию и разделению рассудком целого на отдельные изолированные моменты его в логическом познании. Это совпадение исторического и логического снимается разумом в высшем единстве, в высшем синтезе, как в истории познания, так и в логическом познании.

Так, рассудок, как в истории познания, так и в логическом познании членит единое на противоположности и находит, что последние тождественны или различны. Разум же открывает, что эти противоположности одновременно и тождественны и различны, что тождество есть различие, а различие — тождество, что эти противоположности суть моменты целого. Воспроизведение целого в мысли или воспроизведение конкретного тождества как тождества противоположностей возможно лишь в определениях разума, понятия. «Однако это ни в коем случае не продукт понятия, размышляющего и саморазвивающегося вне созерцания и представления, а переработка созерцания и представлений в понятия. Целое, как оно представляется в голове в качестве мыслимого целого, есть продукт мыслящей головы, которая осваивает мир исключительно ей присущим образом»[27].

Тождество противоположностей как целое, как единство своих различных моментов в мышлении есть адекватное отражение, постижение понятием объективного тождества противоположностей или объективного предмета. «Диалектика,— цитирует В. И. Ленин Гегеля, — есть имманентное рассмотрение предмета: он берется сам по себе, без предпосылки, идеи, долженствования, не по внешним отношениям, законам, основаниям. Всецело переносят себя в самую суть дела, рассматривают предмет в себе самом и берут его по тем определениям, которыми он обладает. В этом рассмотрении обнаруживает он... за тем сам, что содержит в себе взаимно противоположные определения»[28].

(продолжение лекции следует )

[1] Название «ядра» диалектики «Единство и борьба противоположностей», на наш взгляд, неудачно по следующим соображениям.

Во-первых, союз «и» в этом предложении создает впечатление, что «единство» есть абстрактное тождество, т. е. такое, которое не содержит в себе «борьбы», а «борьба противоположностей» не заключает в себе «единства». Видимо, не случайно, что классики марксизма не пользовались таким названием. У Энгельса этот закон называется законом «взаимопроникновения противоположностей

». (См. К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 20, стр. 384), а В. И. Ленина говорит о «единстве противоположностей», «тождестве противоположностей». «Вкратце диалектику можно определить, как учение о единстве противоположностей Этим будет схвачено ядро диалектики» (В. И. Ленин, т. 29, стр. 203). В разных связях основоположники марксизма для выражения этого закона пользуются и такими терминами: «противоречие», «противоположность», «раздвоение единого на взаимоисключающие противоположности», «взаимодействие противоположностей» и т. д. Во-вторых, название «Единство и борьба противоположностей» в силу сказанного не нацеливает познающее мышление на проникновение в сущность, в противоречия в самой сущности вещей, а оставляет возможность

для сведения внутренней противоречивости вещей к внешним противоречиям и даже для фактического отрицания внутренних противоречий. Хотя эти соображения имеют внешнее значение, тем не менее и последнее нуждается в правильном осмыслении «ядра»

диалектики, которое можно назвать «тождеством противоположностей » или «единством противоположностей». Мы остановились на

последнем.

[2] К. Маркс и Ф Энгельс, г. 32, стр. 448.

[3] К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 46, ч. 1, стр. 392.

[4] В. И. Ленин, т. 29, стр. 318.

[5] Под противоположностью мы подразумеваем такие стороны единства, которые одновременно взаимопроникают, тождественны и взаимоисключают, различны. Или как Гегель пишет: «Противоположность есть единство тождества и разности; его моменты суть в единое тождестве разные; таким образом, они суть противоположные» (Гегель, т. V, стр. 499). По Марксу, противоположные стороны — это «соотносительные, взаимно друг друга обусловливающие, нераздельные моменты, но в то же время друг друга исключающие или противоположные крайности» (К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 23, стр. 57). В другом месте Маркс отмечает, что противоположности — это такие стороны предмета, между которыми существует «нераздельная взаимная связь» и в то же самое время «постоянное взаимное исключение » (например, потребительная стоимость и стоимость в товаре).

[6]В И Ленин, т. 29, стр. 316

[7] В. И. Ленин, т. 29, стр. 316—317.

[8] См. К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 25, ч. I, стр. 29.

[9] К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 4, стр. 136.

[10] Точка зрения Прудона, Михайловского: «хорошее брать отовсюду», кроме всего прочего вовсе не оригинальна. Она высмеяна даже в художественной литературе. Так рассуждала, например, героиня из «Женитьбы» Гоголя Агафья Тихоновна. Как известно, у этой героини было несколько женихов, у каждого из которых она находила и достоинства и недостатки, что создавало затруднения в выборе жениха. И она рассуждала так (впрочем, как Прудон и Михайловский): «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к

носу Ивана Кузьмича, да взять сколько-нибудь развязности, какая у Балтазара Балтазаровича, да, пожалуй, приставить к этому же

дородности Ивана Павловича, я бы тогда тотчас бы решилась. А теперь поди подумай! Просто голова даже стала болеть!». Но Агафья все же поняла, что невозможно «хорошее» брать отовсюду и из него «смонтировать» желаемого жениха и, в конце концов, решила: «Я

думаю, лучше всего кинуть жребий, положиться во всем на волю божию, кто выкинется, тот и муж».

[11] В. И. Ленин, т. 1, стр. 191.

[12] См. В. И. Ленин, т. 42, стр. 288.

[13] В. И. Ленин, т. 33, стр. 21.

[14] В. И. Ленин, т. 30, стр. 5—6.

[15] Но такое мышление скорее пребывает в детском наивном состоянии, чем является научно-теоретическим. Здесь надо иметь в виду одно очень важное обстоятельство: детское мышление у детей — явление закономерное. Однако детское мышление у политического деятеля в рабочем движении и тем более, когда это мышление у него принимает уродливые формы — не только ненормальное явление, но в сущности оно трагедия и бедствие того класса, тех социальных групп или людей, интересы которых он представляет, ибо самое разумное, на что способен такой «теоретик » с детским мышлением — это погубить порученное ему дело, подобно тому как самое разумное, что может сделать ребенок с игрушкой, это сломать ее.

[16] В современных условиях формальная логика превратилась в математическую логику, которая по содержанию продолжает оставаться формальной, так как решает по существу те же самые проблемы, которые имели место в традиционной формальной логике, но новыми математическими средствами и методами.

[17] П. В. Копнин. В. И. Ленин, логика, наука. «Вопросы философии», № 4, 1970, стр. 48.

[18] Нередко предметом формальной логики объявляется устойчивость явлений или покой; а предметом диалектической логики —изменчивость. С этим невозможно согласиться. Во-первых, потому, что в таком случае формальная логика выдается за содержательную науку, а между тем она «формальна», поскольку изучает не устойчивость, покой объективных явлений, а устойчивые внешние языковые формы мышления; во-вторых, если одна логика изучает одну сторону единства (устойчивость), а другая — другую (изменчивость), то они ничем в принципе друг от друга не отличаются, поскольку обе односторонни, обе имеют дело с «одной стороной». Между тем если формальная логика действительно одностороння, «меет дело с одной стороной — с «готовыми» устойчивыми, сознательно фиксируемыми в языке формами мышления безотносительно к их конкретному содержанию, то диалектическая логика всестороння, изучает мышление как целое, как тождество противоположностей устойчивости и изменчивости, формы и содержания, покоя и движения и т. д., т. е. диалектическая логика «есть учение не о внешних формах мышления, а о законах развития... всего конкретного содержания мира и познания его» (В. И. Ленин, т. 29, стр. 84).

[19] Гегель. Соч., т. V, стр. 482.

[20] К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 20, стр. 530—531.

[21] В. И. Ленин, т. 18, стр. 102

[22] См., например: Б. Рассел. Человеческое познание. М., 1957, стр. 491.

[23] Л. Витгенштейн. Логико-философский трактат. М., 1958,стр. 76.

[24] См. Гегель, Соч., т. V, стр. 490—491.

[25] К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 38, стр. 176—177.

[26] К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 4, стр. 299.

[27] К. Маркс и Ф. Энгельс, т. 12, стр. 727—728.

[28] В. И. Ленин, т. 29, стр. 228.

⇐ Предыдущая 12