|
|||||||
Два года спустя 8 страница– Каким он вернулся? – задал я вопрос. – Молчаливым. Замкнутым. Я провел руками по лицу и подавил слезы, что угрожали пролиться. – Какая потеря. Ненужная и… Боже, Льюис, если б я знал. Он кивнул, и какое–то время мы провели в молчании, лишь разглядывали мраморное надгробие с нереалистичным изображением лежавшего под ним человека. Он был гораздо значимее всего вот этого. Поднялся ветер, и я оглянулся. Небо сменило свой цвет, солнце клонилось к западу. Невдалеке стояли Эндрю и Либби, читали старые надгробия. – Я мог бы поклясться, что вы с Эндрю вместе несколько лет, – меняя тему, проговорил Льюис. – Судя по тому, как вы себя друг с другом ведете. Будто знакомы всю жизнь. Я не отрывал глаз от Эндрю. – Он – лучшее, что со мной случалось. – Это заметно по тому, как ты на него смотришь. – Он меня любит, – сказал я. А потом хохотнул, потому что говорить об этом вслух показалось глупостью. – Знаешь, что самое хреновое? – Льюис взглянул на меня и ждал продолжения, а я по–прежнему не отрывал взора от Эндрю. – Я не могу ответить ему взаимностью. Я хочу, но у меня… проблемы. Несколько лет я потратил на терапию после того, как от меня отреклись и выставили из дома мои… наши родители. – Я перевел взгляд на Льюиса. – И это взрывает мозг. Если б не мои друзья, Лола и Эмилио, а теперь еще и Эндрю, и, разумеется, тетя Марви, лежать бы мне рядом с Арчи. Льюис нахмурился. – Как считаешь, ты когда–нибудь сможешь? – шепотом поинтересовался он. – Сказать ему, то есть. Я кивнул. – За последние два месяца я продвинулся дальше, чем за несколько лет. Он относится ко мне лучше, чем сам осознает. Я знаю, что однажды смогу, остается лишь надеяться, что он сумеет подождать. – Не сомневаюсь, что сумеет. – Он глубоко вздохнул и улыбнулся. – Я говорил серьезно про разделение дивидендов и совместное унаследование. Ты подумаешь? – Лучше потратить все это на основание фонда имени Арчи. Почтить его память и помочь молодым бездомным представителям ЛГБТКИ–сообщества. Тем, у кого не осталось надежды. Льюис искренне улыбнулся. – «Фонд Арчера Коэна». Мне нравится, как звучит. Но я понятия не имею, с чего начинать. – Он нахмурил лоб. Я улыбнулся. К нам шагали Эндрю и Либби. – Родители Эндрю руководят похожим учреждением в ЛА. Могу предоставить тебе полную бизнес–модель. – Серьезно? – Я могу помогать тебе из ЛА. Информацией и бизнес–планами, и всем, чем понадобится. Льюис взволнованно ухмыльнулся. – Я был бы не против. Подойдя ближе, Эндрю улыбнулся. Может, моя улыбка сделала его счастливее? Тогда–то я и обратил внимание, что он все еще держал цветы. – Льюис? – позвал я. – Ты в курсе, где похоронена тетя Марви? – О, конечно, – ответил он. – Я должен был сам предложить. Нам сюда. Мы последовали за Льюисом и Либби, и Эндрю держал меня за руку. Пока мы шли, он смотрел на меня, и в его глазах я заметил незаданный вопрос. Я одарил его улыбкой и сжал руку в надежде, что он поймет: все было нормально. – Это здесь. – Кивком Льюис указал направление и остановился возле простецкой могилы из белого мрамора. Цветов не было, и я задумался, приносили ли их сюда в принципе. Мысленно я отметил: нужно будет организовать ежемесячную доставку ее любимых роз. Я прочитал выгравированное на надгробии имя. – Мэрион Коэн. По указанным датам можно было подсчитать, что не стало ее в возрасте семидесяти пяти лет, а чуть ниже были строчки из ее любимой песни. Те самые, что я вытатуировал на руке поверх роз. Я приподнял рукав футболки и показал Льюису. – Она всегда любила эту строчку. – Я не сумел сдержать улыбку. – «Беги туда, куда даже храбрец не пошел бы». Это про нее. – Глаза наполнились слезами. – Она была самым храбрым человеком из всех, кого я знал. Эндрю молча обвил меня рукой и стал моей опорой, что у него великолепно выходило. Мраморное надгробие было прекрасным, и у меня не осталось сомнений, что она проработала каждую деталь задолго до смерти. Но кое–что было упущено. – Если слово «мама» означает человека, который о тебе заботится, любит, обеспечивает и поощряет, то она была моей мамой. Не она дала мне жизнь, но в каком–то смысле все–таки дала. Грустно, что прохожие не будут знать, что она была любима. Здесь должно говориться: «Обожаемая Спэнсером мама». Эндрю протянул мне букет, и, сделав шаг вперед, я положил розы на могилу. – Я думаю о тебе каждый день, – обратился я к ней. – В твою честь по–прежнему пью зеленый чай. По–прежнему проигрываю твои любимые пластинки. По–прежнему готовлю по твоим любимым рецептам. Я стал тем, кем стал, потому что ты мне разрешала. И я всегда буду тебе благодарен. – Я позволил слезам скатиться, плакать мне было не стыдно. – Она меня любила, тогда как никто больше не любил. Эндрю встал рядом со мной, обнял за талию и прислонился лбом к моему плечу. Не произнеся ни слова, он дал мне понять, что я не был одинок. Я развернулся, и, притянув к себе, он крепко меня обнял. Обвил рукой мою шею и чмокнул в висок. Я вдыхал его аромат и наслаждался этой надежностью, этим теплом, которые отыскал в его руках. Удерживая Эндрю одной рукой, я посмотрел на Льюиса. Они с Либби стояли чуть позади, у обоих слезились глаза. – У нее была похоронная служба? Он кивнул. – Только на кладбище. Я улыбнулся. – Она ненавидела церкви. – Пришло море людей. – Жаль, я не знал. Льюис насупился. – У тебя есть полное право злиться, что тебе не сообщили. Прости, что не сказал. Я должен был. Извини. – Я злюсь не на тебя, – заверил я. – Какая–то лажа, – прошептал Льюис. – Кругом. Я глубоко вдохнул и неспешно выдохнул. – Знаешь что? Да. Кругом. Кроме сегодняшнего дня. Мы же можем начать с этого момента, да? Ты и я, у нас же все хорошо? Вытирая остатки слез, Льюис провел руками по лицу, захохотал и кивнул. – Я был бы не против. Я отпустил Эндрю и обнял брата. Годы обид никуда не делись, но начало было положено. Он крепко меня сжал, потом похлопал по спине и шагнул назад. И от души улыбнулся. – Хотите перекусить? Я очень хочу. Может, пообедаем? В знак благодарности за нахождение рядом я вновь обнял Эндрю. – Хочешь есть? – поинтересовался я. – Ты ж меня знаешь, – ответил он. – Я всегда хочу есть. Я улыбнулся Льюису. – Звучит отлично. По пути к машине Льюис задал вопрос: – Могу я кое о чем спросить? Я пожал плечами. – Разумеется. – Почему вы остановились в «Атолле»? Я хмыкнул. – Ну, понимаешь, изначально я подумывал остановиться в другом месте и вместо того, чтоб платить отцу хотя бы цент, сделал бы выручку конкуренту. Но потом до меня дошло, что возможность поспать с мужчиной в одной из его постелей просто превосходная, и я решил от нее не отказываться. Льюис остановился и уставился на меня поверх крыши машины. Потом откинул голову назад и расхохотался. – Боже мой, ничего смешнее за весь день не слышал. Мы забрались в машину, и Эндрю явно пребывал в замешательстве. – В одной из постелей твоего отца? – Сетью отелей «Атолл», – отозвался я, – владеет мой отец. Рот Эндрю распахнулся, и он охнул. Льюис фыркнул и втиснулся в поток машин. – Если б ему было известно, что ты остановишься с парнем в «Атолле» в Бонди, у него случился бы удар. Я засмеялся и поднес руку Эндрю к губам. – Именно по этой причине я так и поступил. Глава 12
Выбранный Либби ресторан располагался в северной части пляжа Бонди. Льюис припарковался возле отеля, и мы отправились как были, переодеваться не стали. Одежда наша была повседневной, практичной и вполне подходящей. Мы выпивали и смеялись. Витавшее в воздухе настроение было смесью облегчения и счастья. Появилось ощущение, что Льюис давненько не испытывал подобных эмоций. И если хоть на миг мне показалось, что мое отлучение от семьи никак не повлияло на братьев, то я ошибался. Арчер столь рьяно сражался со своими собственными тайнами, что больше не смог выносить их тяжесть, а Льюис страдал в одиночестве. Да, мой мир перевернулся с ног на голову, и меня, точно мусор, не принимали во внимание. Но у меня была тетя Марви. У меня был человек, который меня забрал и показал, что такое любовь безо всяких условностей. У моих братьев ничего подобного не было. Я начал подумывать, что, по сути, мне повезло больше. Льюис поднял бокал. – За новое начало. Мы чокнулись бокалами и повторили тост: – За новое начало. Льюис сделал глоток. – Знаешь, вернувшись домой после похорон Арчи, я позвонил твоему адвокату. Пришлось набирать несколько раз, потому что не удавалось вспомнить его имя. Помню, что из–за завещания тети Марви отца чуть не хватил удар, и он привлек целую кучу адвокатов. Но я его все–таки отыскал и попросил передать новости об Арчи. По прошествии двух дней я позвонил снова, и он сказал, что говорил с тобой и передал мои контакты. Мне казалось, ты давно уже плюнул на эту семью. Я ни на секунду не осудил бы тебя, но должен был попробовать. – Эти два дня длились бесконечно, – с любовью посмотрев на Льюиса, произнесла Либби. – Стоило телефону зазвонить, он тут же подскакивал. – Спэнсер лежал в больнице, – не дав мне шанса пояснить самостоятельно, выпалил Эндрю. – Чего? – Льюис улыбался, но смотрел озабоченно. Я попытался снизить значимость произошедшего. – Да… э–э… случилась неожиданная стычка с крабовым мясом. Эндрю не стал мне подыгрывать. – Он почти умер. Доктор сказал, что аллергические реакции становятся хуже, и следующая может стать последней. Ничего страшнее в жизни не видел. – Ты был там? – спросил Льюис. – К счастью, – ответил я. – Мы были дома у его родителей. Я танцевал с его матерью рок–н–ролл в стиле пятидесятых, а потом мы, – я махнул на Эндрю, затем указал на себя, – танцевали медленный танец под Рэя Чарльза. Как вдруг я рухнул на пол в их гостиной. Эндрю и его отец спасли мне жизнь. – Это было в воскресенье? – прошептал Льюис. Я кивнул. – Боже. Я практически тебя потерял в день похорон Арчи. – Льюис несколько раз моргнул, словно не мог разложить в голове только что сказанные слова. – И вы прилетели спустя всего несколько дней? – спросила Либби. Казалось, она была ошеломлена ничуть не меньше Льюиса. – Конечно. Меня же позвал Льюис. – Я пожал плечами и послал ей улыбку. Я чувствовал на себе взгляд Льюиса, но посмотреть на него не мог. День и без того прошел эмоционально, и, честно говоря, от слез уже тошнило. – Я рада, что вы приехали, – произнесла Либби. – Я тоже рад своему приезду, – отозвался Эндрю и сжал мою лежавшую на бедре руку. Я приподнял наши соединенные руки, опустил их на стол и переплел наши пальцы. – И я. Льюис обнял Либби. – Эндрю, Спэнсер рассказывал, что твои родители руководят фондом для нуждающихся в помощи людей? – Да. Фонд «Акация» – третий ребенок моей матери. Льюис пересказал наш разговор насчет возможного основания центра для детей из ЛГБТКИ–сообщества, который будет финансироваться из наших с Льюисом дивидендов от компании отца. Мы пообедали и выпили вина, и безостановочно болтали обо всем на свете. И сидя вместе с братом и Либби, и Эндрю, я не мог не размышлять о том, насколько все было сюрреалистично. Если б можно было остановить время и посмотреть на этот момент со стороны, впитать его в себя, я бы отметил, что все было идеально. Мой брат, которого я никак не ожидал вновь увидеть, не говоря уже о том, чтоб заслужить полнейшее одобрение и дружелюбие, и Эндрю, мой любимый мужчина… Как уже было сказано: все было идеально. Мы решили закруглиться и вернуться в отель, попрощались, и Льюис пообещал увидеться с нами завтра. Когда мы с Эндрю добрались до нашего номера, он драматично рухнул на постель. – Я выдохся. Я поднял его левую ногу и стянул ботинок, потом сделал то же самое с правой ногой, после чего забрался на него и нежно поцеловал. – Насколько выдохся? Улыбка неспешно растянула его губы. – Не настолько. – Прекрасно. – Я поцеловал его глубже, основательнее. Дождался стона, оторвался от него и, присев, стащил с него кофту. Швырнул ее на пол, а он уложил меня на спину, головой на подушки, словно я ничего не весил, и разместился у меня между ног. Он углубил поцелуй, склонил голову для удобного ракурса, и его язык ворвался в мой рот. Ну, ясно. Командир Эндрю вернулся. Он прервал поцелуй лишь для того, чтоб меня раздеть, и даже это длилось слишком долго. Мои опухшие губы нуждались в нем, как в воздухе. Когда мы оба были обнажены, он лег на меня сверху, и наши члены соприкоснулись. И он взял нас обоих в руку. Но хотелось мне не этого… Не это мне требовалось. Я обхватил его лицо руками и прошептал: – Займись со мной любовью. Его закрытые глаза затрепетали, и я почувствовал, как по нему пробежала дрожь. Но он выполнил мою просьбу. Медленно и уверенно он подготавливал меня до тех пор, пока я не начал умолять. – Эндрю, пожалуйста. Хочу, чтоб ты был во мне. Комнату освещал лунный свет. Его зрачки расширились от страсти, губы распухли от поцелуев. Прекраснее он еще не выглядел. Он сел на корточки и раскатал презерватив, добавил еще смазки и направил свой член к моему входу. Оперся на руку и протолкнулся внутрь. Его глаза зажмурились, но я вынудил его смотреть на меня. Двигался он не спеша, наполнял меня, растягивал меня, а я наблюдал за каждой промелькнувшей в его глазах эмоцией. Мы занимались любовью. Ленивые движения, нежнейшие прикосновения, сладчайшие поцелуи. Он полностью меня дополнил. Идеальнейший пазл, недостающая частичка меня самого. Я его любил. А когда слова уже вертелись на кончике языка, он меня поцеловал. Я не произнес их вслух, но не сомневаюсь, он сумел попробовать их на вкус. Уснули мы в объятиях друг друга. Эмоциональное окончание эмоционального дня. *** Проснулся я, когда Эндрю вошел в балконные стеклянные двери–купе. Он уже успел принять душ и одеться и выглядел довольно бодрым. – Привет, – сонно прохрипел я. Он лучезарно улыбнулся. – Привет, соня. – Чем занимаешься? – Фотографирую пляж. Хочу отправить Лоле и Саре. Я заказал завтрак. Шуруй в душ и одевайся. Уже почти девять. Я перекатился на спину и протер глаза. – Черт. Должно быть, я переутомился. Наверняка, даже не шевелился. Эндрю улыбнулся. – Вчерашний день был трудным. Я не удивлен. В чем мать родила я присел на краешек кровати, почесал голову и проигнорировал ноющую боль в заднице. – А еще ты и твой Членомонстр. Эндрю зашелся хохотом, раскраснелся ото лба до воротника и указал на ванную. – В душ. Я хмыкнул и направился в ванную комнату. Вода была горячей, что мышцы шеи и плеч приняли на ура. Я даже не заметил, что, должно быть, в какой–то момент заходил Эндрю. Но когда я вышел из душевой, дверь была закрыта, а мои вещи аккуратно лежали на тумбочке. Я надел джинсовые шорты длиной до колен и футболку, уложил волосы и, распахнув дверь, смог лицезреть причину, по которой Эндрю закрыл дверь. На постели сидел Льюис и просматривал варианты завтрака. Эндрю сидел за столом и пил кофе. Они оба чему–то улыбались. Я явно что–то пропустил. Я многозначительно глянул на поднос с едой, а потом на Льюиса. – Привет. Наслаждаетесь завтраком? Он вытер пальцы о салфетку. – Да. Нужно больше бекона. Я фыркнул, налил себе зеленый чай и разместился на стуле напротив Эндрю. – Чай неплох. Спасибо. Он разломил тост и откусил. – На здоровье. Льюис налил себе стакан воды. – Ну что, какие планы на сегодня? – Я подумывал отвести Эндрю на пляж. Но на Бонди пойти не могу. Ноги моей там не будет. А у тебя? Льюис пожал плечами. – Я взял отпуск на неделю. Еще до того, как узнал о твоем приезде. Могу побыть вашим такси, если хотите. – Здорово. – Я отпил чаю, съел половину тоста и натянул ботинки. Учитывая, что на мне была футболка, Льюис мог видеть мои татуированные руки. Я поймал его за разглядыванием отдельных картинок, но вопросов он задавать не стал. А я вроде как даже порадовался. Весь вчерашний день был посвящен прошлому и моментам, которые хотелось бы изменить. Мне хотелось, чтоб день сегодняшний стал началом движения вперед, и меня посетила мысль, что он думал о том же. – Можем выдвигаться? Оставив поднос возле двери, мы вошли в лифт. Льюис нажал кнопку первого этажа. – Не знаю, может, в этом будет чересчур много информации, и это действительно не мое дело, но я искренне надеюсь, что вы покрестили одну из любимейших отцовским кроватей старым гейским способом, о котором она никогда не позабудет. Я захохотал, и двери лифта открылись. – Поверь, если б существовала пена с эффектом памяти, следующих посетителей ждало бы неимоверное удовольствие. Эндрю простонал. – Спэнсер! Льюис разразился смехом, и мы вышли в теплое сиднейское утро. Я пожал плечами и ухмыльнулся. – Нам будто бы снова четырнадцать и шестнадцать. – Льюис захохотал, и мне стало гораздо легче, чем было за последние годы. Я обнял Эндрю за плечи. – Идем к воде. Давай проверим, умеет ли Членомонстр плавать. Льюис фыркнул. – Кто? – Не важно, – ответил Эндрю и, сильно толкнув, прижал меня к стене. – Не смешно. Я так бурно хохотал, что даже не сумел остроумно ответить, поэтому вместо этого схватил его за руку и пересек улицу. Льюис покачал головой, явно не уловив смысл шутки, но по–прежнему улыбался. Мы здесь выросли. Правда, чаще мы посещали пляж Бронте, но и на Бонди провели немало летних деньков. Вполне символично, что из всевозможных мест в Сиднее, где мы с Льюисом могли бы наверстать упущенное, было выбрано именно это место. Мы направились в северную часть, где прогуливались местные жители. Большинство туристов обретались в южной части, но мы отправились прямиком к Флэт Рок[12]. Сняли ботинки и прошлись по каменному выступу, где волны встречались с землей. – Теперь ясно, почему название именно Флэт Рок, – сказал Эндрю и окинул взглядом огромную территорию, по иронии судьбы заваленную плоскими камнями. – Да, мы не особо напрягаемся с названиями, – ответил Льюис. Эндрю прыснул, и я мельком увидел, как его поглотили легкий ветерок и морская дымка. Позади нас дети прыгали в воду, смеялись и испарялись в океане, солнце припекало, небо было ярко–голубым. – Неплохой вид, – глядя на Тихий океан, произнес Эндрю. – Очень даже неплохой, – шепотом согласился я, но смотрел только на него. От смущения он разрумянился. – Пойдемте туда, – крикнул Льюис. Он стоял на длинной лестнице, что опоясывала скалистый утес. – Помнишь? – указывая путь, спросил он. Разве можно было забыть? Я так быстро взлетел по чрезмерно крутой лестнице, что, оказавшись наверху, с трудом мог перевести дыхание. Льюис был не лучше, зато Эндрю дышал вполне ровно. Он хлопнул меня по плечу. – Тебе пора начинать ходить со мной в зал. Я усадил свой зад на перила и от него отмахнулся. Льюис сел рядом со мной, и мы наблюдали, как Эндрю шагал к открытому тренажёрному залу. Среди местных он был очень популярен, это была открытая площадка для тренировок с видом на пляж Бонди, хотя больше было похоже на соревнование между качками–спортивными наркоманами, которые изо всех сил пытались смотреться как можно выгоднее, стать больше и быть в лучшей форме, чем сосед. Несколько парней посмотрели на Эндрю, и я заметил, как они хохотнули, решив, что ботанского вида паренек подходил лишь для насмешек. Все они стояли с голым торсом, такие загорелые и мускулистые, а Эндрю был бледным и одет был в кофту и жилет с ромбиками. Но потом Эндрю подпрыгнул, схватился за турник, и, скрестив ступни, с легкостью начал подтягиваться. И не какие–то пару раз и медленно. Потянулся он, должно быть, раз двадцать и довольно быстро. Казалось, для него это было раз плюнуть. Теперь парни смотрели на него с выражением, говорившим «о, черт», но Эндрю совершенно не обращал внимания. Он отпустил турник, ухмыльнулся и вытер руки о шорты. Затем закатал рукава до плеч и встал между двумя параллельными брусьями. Мастерски подпрыгнул, бицепсы взбугрились, поднял ноги на девяносто градусов и удерживал. Около минуты. Мышцы плеч натягивали кофту, руки были напряжены, а потом, засмеявшись, он спрыгнул и встряхнулся. И подошел к нам, словно не сделал ничего выдающегося. – Будем считать это сегодняшней тренировкой. Льюис пихнул меня под ребра. – Закрой рот. Я хмыкнул. – Боже, Эндрю. Мне действительно стоит пойти с тобой в зал. – Потом я кивнул туда, где стояли наблюдавшие за ним парни. – Ты просто обязан снять кофту и продемонстрировать парням, что скрывается под этим жилетом. Эндрю обернулся и очень быстро отвернулся. И полностью раскраснелся. – Они смотрели? Я фыркнул. – О, Эндрю. Ты даже не представляешь. И тут зазвонил телефон Льюиса. Он достал его из кармана и застонал. Независимо от того, хотел он или нет, мне было видно имя на экране. «Отец». Льюис вздохнул. – Простите. – Он принял вызов, и, к счастью, я слышал беседу только с его стороны. – Я же говорил, что на этой неделе меня не будет… На пляже… А Крис сам не в состоянии разобраться? – Он вновь застонал. – Ладно. Подъеду через двадцать минут. Он сбросил звонок, и его ноздри раздулись. – Извините. Придется ехать на работу. – Без проблем, – отозвался я. – Пересечемся вечером? Льюис кивнул. – Звучит отлично. – Он поднялся, а затем замер и вынул ключи. – Вот. Возьмите мою машину. Покажи Эндрю достопримечательности Сиднея. – У меня больше нет прав. Истек срок действия, – пояснил я. Он бросил мне ключи. – Тогда не попадайтесь. – Он зашагал по Кэмпбелл–Параду[13], поймал такси и уехал. Я звякнул ключами. – Ну, ладно. Куда сначала? Он едва сдерживался, чтоб не поежиться. – Ты собираешься сесть за руль новенькой «ауди» брата? Ты не водил несколько лет. Я протянул ключи. – Хочешь попробовать? – Боже, нет. Я расхохотался над его выражением лица, и мы отправились обратно к отелю. От мысли снова сесть за руль меня охватило глупое волнение. Я не водил машину несколько лет. Я никогда не водил в Штатах. А когда сел за руль и завел двигатель, он замурлыкал, как котенок, а я, словно идиот, ухмыльнулся. – Думаю, по возвращении в ЛА мне стоит получить права. Он прыснул. – Только не задень никого. – Доверься мне хоть чуточку. – Я дал задний ход и аккуратно выехал с парковки. Вел я себя осмотрительно и нервно, но в основном пребывал в восторге. Ведь правду говорят: подобные умения не забываются. Я влился в поток машин на Кэмпбелл–Параде и направился в сторону города. Доехав до знакомого перекрестка, я осознал: мне было необходимо кое–что увидеть. – Прежде чем устроить грандиозную экскурсию, сначала я хочу кое–что тебе показать. Проехав несколько улиц, я завернул на улицу своего детства и, тормознув возле тротуара, указал на претенциозный огромный двухэтажный белый дом. – В этом доме я вырос. Эндрю внимательно его разглядывал. – Ты никогда не говорил, что твоя семья владеет отелями. – Вплоть до позавчерашнего дня у меня не было семьи. Эндрю бросил на меня извиняющийся взгляд. – Прости. Ты понял, о чем я. – Понял. Здесь не о чем говорить. Сказать по правде, я старался не упоминать и не думать о них. Эндрю понимающе кивнул. Я перевел взор на дом, и в это же мгновение открылись ворота гаража. Сердце замерло, я понятия не имел, кого увижу, заметят ли меня, а если заметят, что будет дальше. Выехала новая модель «бмв» и остановилась. Ролловые ворота опустились, и женщина, которую прежде мне видеть не доводилось, вышла из автомобиля и забрала из почтового ящика письма. – Кто это? – Не знаю. – Я тщательнее всмотрелся в дом, и до меня дошло, что на балконе больше не стояли четыре огромных горшка, за которые мать отвалила целое состояние. В саду бегала собака, а у моей матери была аллергия на собак… Женщина на своем «бмв» проехала мимо нас, и тогда–то мы и обратили внимание на сидевших сзади двоих детей. – Должно быть, они его продали и переехали. Эндрю нахмурился и сжал мою руку. Наверно, он собирался порассуждать на тему, что родители, без сомнений, мне сообщили бы, но потом, видимо, вспомнил, что сообщать бы они не стали. – Ты в порядке? «Был ли я в порядке?». Секунду я пытался определиться, что чувствовал сердцем, и старался отыскать самый честный ответ. – Знаешь что? Я в порядке. Почти десять лет этот дом не был моим. А что до родителей, то мне глубоко насрать, где они живут. Эндрю улыбнулся. – Покажешь, где жила тетя Марви? Я ухмыльнулся. – С удовольствием. – Я вывернул на улицу и проехал мимо дома, в котором провел детство. Тот факт, что я ничего не чувствовал, был очень приятным осознанием. Возможно, мне наконец–то удалось продвинуться вперед и принять отношение родителей. А еще я отдавал себе отчет в том, что многим в этом вопросе был обязан сидевшему рядом со мной мужчине. Именно в этом была разница между Эндрю и терапией. Терапия была сфокусирована на родителях и причиненной мне боли, тогда как Эндрю, сам того не понимая, был сфокусирован на мне. Он показал мне, что я был достоен любви, и что если у меня выйдет немного опустить свои защитные стены, это не только поможет полюбить, но и отпустить боль. Я проехал по переулкам Дабл–Бэй[14] и затормозил возле дома в стиле бунгало. – Вот здесь мы и жили. – Он стоит на воде? – Да. – Господи. Я залился смехом. – Теперь ты понимаешь, почему из–за завещания тети Марви отца чуть удар не хватил. По его глазам я заметил момент озарения. – Она оставила тебе этот дом? Я медленно кивнул. – Я его продал. Отсюда и деньги. Он посмотрел на дом, потом перевел взгляд на меня. – Ты говорил, она оставила тебе приличную сумму. Я дернул плечами. – Знаешь, твои предки тоже живут в шикарной части города. Ты никогда не говорил, что у них не дом, а особняк. – Я говорил, что они театралы. – Да, как и голодающие актеры. В ЛА их полно. Он хохотнул. – Когда ты сказал, что работать тебе не нужно, я решил… Ну, честно говоря, понятия не имею, что я решил. – Деньги у меня хранятся на срочных вкладах и инвестированы в акции, поэтому, увидев мой банковский счет, можно решить, что все у меня вполне нормально. С другой стороны, мое дело довольно приличное. Он долго меня рассматривал, потом изумленно фыркнул. – Ты самый скромный из всех известных мне людей. Я пожал плечами. – В тридцатые годы мой прадед вкладывался в недвижимость, что после его смерти принесло выгоду всей моей семье, в том числе дядюшкам и тетушкам. Мои родители были неймдропперами[15], благодаря чему взбирались по социальной лестнице. Думаю, ты знаком с таким типажом. А тетя Марви, несмотря на финансовое состояние, была очень робкой и очень приземленной. Она учила меня относиться ко всем точно так же, и не важно, кто передо мной: генеральный директор или уборщик туалетов. Эндрю тепло улыбнулся. – Жаль, мне не посчастливилось с ней познакомиться. Я оперся о консоль, он сделал то же самое. И я его поцеловал. – Спасибо. Эндрю выпрямился. – Могу я задать вопрос? – Конечно. – Жалеешь, что его продал? – Нет. Сидней больше не мой дом. Я даже сюда не возвращался. Он смотрел на дом, словно, спрашивая, не хотел видеть моего лица. – И что теперь будешь делать? Раз уж вы с Льюисом общаетесь? – Вернусь в ЛА и оттуда буду поддерживать с ним связь. – Я стиснул руку Эндрю. – Посмотри на меня. – Он посмотрел, и я продолжил: – Мой дом в ЛА. С Эмилио и Лолой, и с восхитительным парнем, с которым я встречаюсь. Он был на обложке журнала «Самый невероятный в мире бойфренд». Он подавил улыбку. – Неужели? – Да. И «Самого сексуального мужчины из ныне живущих» по версии редакции «Членомонстр». Он имел коммерческий успех, его смели с полок. Теперь он засмеялся. – Ты абсурден. – А ты идеален. Так что мы квиты. – Я его поцеловал, и мы оба улыбнулись. Я завел двигатель, и мы двинулись в путь. Я свернул на магистраль и по знакам поехал в город. – Куда сначала? – спросил Эндрю. – Первая остановка сегодняшней изумительной обзорной экскурсии по Сиднею от Спэнсера Коэна – чудесный центр города, где мы посетим Дарлинг–Харбор[16], Серкулар Куэй[17], Рокс[18] и небольшой оперный театр. После мы отправимся на Харбор–Бридж[19] и, если останется время, отведем симпатичного американского туриста в зоопарк, чтоб он смог познакомиться с милой и приятной дикой природой Австралии. – Разве это не опасно? – Не совсем. Кое–кто сможет тебя убить, остальные – только травмировать или покалечить. Ты справишься. Эндрю захохотал. – Знаешь, ты довольно неплохо водишь. – Он протянул руку, которую я принял и мысленно поблагодарил Льюиса за машину с «автоматом».
|
|||||||
|