Юрий Фёдорович Третьяков. Дикая жизнь в лесу. ДИКАЯ ЖИЗНЬ В ЛЕСУ

Юрий Фёдорович Третьяков

Дикая жизнь в лесу

ДИКАЯ ЖИЗНЬ В ЛЕСУ

Мишаня сидел у себя во дворе и толстому Глебу грузило на леске перевязывал, собираясь идти на рыбалку, пока речка Совсем от жары не пересохла.

Тут же стоял верзила Гусь и помогал разными советами, а маленький Колюнька просто так смотрел – приучался.

В это время вернулся с работы Мишанин отец – веселый – и спросил:

– Ну, могикане, чего планируете?..

– Пескарей пойдем таскать! – ответил Мишаня. Отец помолчал, загадочно усмехаясь, потом сказал:

– Ладно, вы идите пескарей таскайте, а я сомов таскать махну – на Синичку!.. На трое суток… Машина вот скоро должна подойти…

Отец собирался на эту Синичку уже лет десять, но все не ехал, а только лежал на диване и читал книжки про рыболовство, про всякие приключения в жарких и холодных странах и обо всем рассказывал вперемешку. Поэтому у Мишани все спуталось, и Синичка эта стала для него все равно что Амазонка или там озеро Гурон. Сейчас он так сильно удивился, что уронил грузило, и оно, конечно, куда‑то закатилось.

Другие никто не заметили, куда оно закатилось, потому что удивились тоже.

– А мы? – забеспокоился Мишаня.

– Как долгое время на вас жалоб никаких не поступало… – ответил отец, – и через это ваше здоровье, надо думать, совсем ослабло, то, стало быть, имеете право на заслуженный отдых. Дружка своего можешь захватить… А вот этого франта голопузого, – отец похлопал Колюньку по выставленному животу, – тоже прихватить придется: бабка о нем просила! Он – человек, родителями кинутый, надо потешить и бабке без него кое‑какие дела поделать… Ты, Колюнька, как расцениваешь: едем на Синичку?..

Колюнька изо всей силы кивнул. Он хоть и не знал, что это за Синичка такая, но ему все равно было – ехать так ехать, на Синичку или еще куда…

– Это вы, дядь Петь, толково сообразили! – встрял в разговор Гусь. – Колюнька нам пригодится!.. Я его беру под свое личное наблюдение, чтоб он у нас куда не потерялся!..

Отец с удивлением оглядел его длинную разбойную фигуру, помолчал и спросил:.

– А тебя пустят?..

– Э! – Гусь махнул рукой всторону своего дома. – Еще как рады будут! Скажут: «Неси тебя бурей, лодырь, с глаз долой!» Они, дядь Петь, последнее время все ко мне придираются! И что я им сделал?.. Я, дядь Петь, знаете как стараюсь. Меня куда ни пошли, – я как шмель!.. Я, дядь Петь, знаете какой рыбак? Я тот год тридцать восемь пескариков – матерых…

– Ладно! – перебил его отец. – Стало быть, нас уже четверо рыбаков насчитывается…

Но скоро добавился и пятый – хитроумный Братец Кролик, который для переговоров послал впереди себя свою квартирантку – тетку Федотьевну.

Толстая красная тетка Федотьевна ввалилась во двор и, отдуваясь, плюхнулась на ступеньку.

– Собираетеся?.. А я послом к вам прислана! Наш‑то шутенок услыхал про ваш поход, там просить, там умоляеть: бабушка, милая, пойди похлопочи, чтоб меня узяли… Ты уж, Петяша, его уважь: нехай съездить!.. Он парнишка добродушной, бязвреднай, хоть дюже озоровать любить…

Тетка Федотьевна пользовалась на Гусиновке большим уважением, и отец сказал, обращаясь почему‑то к Мишане:

– Пускай будет пятый… Но чтоб не больше этого числа, потому как собачьих ног у меня нету, чтоб за вами, высуня язык, по всему лесу бегать, а также глотки луженой – орать на вас, и глаз всего два имеются – глядеть, чтоб вы не перетопли там да голов себе не посворачивали!..

– Я ни за что не утону! – заверил его Колюнька! – И даже! И! Никогда!

Сам Братец Кролик либо каким сверхъестественным чутьем почуял, что его берут, либо подслушивал за забором, но он тут же явился во двор, вынул из кармана невиданной величины крючок, сделанный, похоже, из толстого гвоздя, и подал отцу:

– Вот, дядя Петя, какой я вам крючок принес… Как вы думаете, выдержит он сома?..

Отец повертел крючок в руках, отдал обратно Братцу Кролику и хмыкнул:

– Акул им ловить, а не сома…

– А сом и подавно поймается!.. – решил Братец Кролик.

Мишаня тоже осмотрел крючок и предупредил всех:

– Если поймается, съедать там не будем, пускай так и сидит на веревке… Домой привезем для показа…

– Туловище можно отъесть – сказал прожорливый Гусь. – Важно, чтоб голова целая осталась: увидят голову и поверят, что мы такого страшилищу поймали… Так всегда делают!.. Прошлый год гоняли наш класс в музей… Там щучья голова засушенная под стеклом выставлена. Пасть разинула: зубы, не вру, во!

И Гусь показал полпальца.

– Сома можно посолить… – колебался Братец Кролик, но в спор вмешался отец:

– Это сколько же нужно соли захватывать, такую рыбину посолить? И посудину нужно для этого иметь особую! И соленого его ни одна собака есть не захочет – жесткий больно… Вот он правильно говорит: для показа одну голову оставляют…

– Значит, съедим, а голову оставим! – окончательно решил Мишаня.

Тетка Федотьевна с интересом слушала их разговор и сама вмешалась.

– Усё‑то не ешьте! – усмехнулась она. – Где вам одним с такой махиной управиться! Уж там на нашу долю хучь соминый хвостик оставьте – он жи‑ирный бываеть!..

– Привезем, бабушка, даже не беспокойтесь! Весь хвост вам отдадим! – заверил ее Братец Кролик, благодарный за хлопоты.

– Ну вот оно и ладно! Стало быть, дожидаться будем!..

Мать, приоткрыв дверь, все слушала, помалкивая, но потом тоже вмешалась:

– Может, и еды вам никакой не класть – одной рыбой пропитаетесь? У вас ее там будет есть не переесть – у рыболовов таких знаменитых!..

– Они рыбаки известныя… – поддакнула тетка Федотьевна.

Но отец ответил:

– Ты, кроме шуток, не наклади нам ерунды всякой! Я проверю и все повыкидаю, что лишнее положено, – налегке поедем! Положи хлебца там, сольцы… Главное, лаврового листа не забудь для ухи! Картошечки малость не помешает… Ну, там яблоков, огурцов, помидоров для ребят…

Ребята охотно с ним согласились, что всякую другую еду тащить не стоит, потому что все равно ей пропадать, а то выходит – домашнюю еду есть, а рыба пускай портится?

– Я котел захвачу! – пообещал Гусь. – У нас котел – артельный, корову хватит сварить!..

– А спать на чем будете? – надоедала мать. – Может, тоже на голой земле проспите, храбрые та кие?..

– Да уж подушек‑перин не повезем, как цыгане! – заявил отец. – А возьмем по пиджаку по теп лому или там по телогрейке, на зорьке накинуться на берегу… А спать в стогах будем! Я огольцом был – в стогах ночевал, там в эту пору стогов везде понаставлено!..

– Стого‑ов!.. – покачала головой мать. – Э‑эх, дитё! Да это когда было‑то, вспомни‑и!.. Стогов для них понаставлено! В том месте, может, фабрик давно наставлено, а он – стого‑ов! Вот, тетка Федотьевна, ты только на него погляди: как на беду, родня наша благородная книжек для Мишани целый комод понаслала, так он сам в них вклюнулся и совсем по уму с Мишаней сравнялся: что Мишаня, что он, – ну никакой разницы!..

– А то я не знаю! – рассердился отец. – Я тоже не с потолка свалился, а прежде у шоферов наших поспрошал, какие туда ездят, говорят: все как было, так и есть!.. А мы небось рыбаки, нам утюгов не требуется!..

– Некогда нам будет спаньем там заниматься – время тратить! – поддержал его Братец Кролик. – Днем мы будем рыбу ловить, а по ночам – раков!.. Налим ночью берет!..

– Раки‑дурАки! Налим‑подхалим! – запел Колюнька, скача на одной ножке.

Так и порешили: взять кому пиджак, кому телогрейку – у кого что есть, а больше никакой обузы не тащить, только Глеб пускай захватит свой спальный мешок, чтобы не простудить Колюньку: пускай в нем спит, маленькому простительно!..

Колюнька запротивился было:

– И я хочу в стогу!

Но Глеб ему растолковал:

– Глупый, он ведь медвежий, из настоящего медведя сделан, и ты будешь все равно как маленький медвежонок!

Тогда Колюнька согласился.

Отец с матерью приступили к сборам, тетка Федотьевна ушла дожидаться соминого хвоста, и ребята остались одни.

– А какая это такая – Синичка? – спросил Глеб. И Мишаня начал припоминать, что рассказывал про Синичку отец, хоть за десять‑то лет он почти все перезабыл и каждый раз рассказывал по‑новому.

Словом, Синичка – это такая малоисследованная страна.

Другие, конечно, ее давно исследовали, но только не Мишаня с дружками! А теперь и они примутся исследовать!

Синичкой называется и большое лесное озеро. Оно находится в самых дебрях лесов, полян и всяких зарослей. Там же протекает и речка Гусиновка, но не такая мелкая, как у города, а глубокая, широкая, с большими затонами и плёсами, вся в белых кувшинках!

Речка там разделяется на два рукава и образует остров, называемый Меркушкин. В старину на нем в непроходимой чаще жил знаменитый Меркушка‑разбойник. Тогда речка была еще шире, может, чуть по уже Волги, и, конечно, Меркушка выплывал на стрежень, чтобы грабить купцов разных, добычу сносил К себе на остров, где он жил, очевидно, в какой‑нибудь пещере или подземелье, как положено всем разбойникам.

Этот остров не исследован никем, даже Мишаниным отцом; его требуется исследовать в первую очередь и найти, что там осталось от Меркушки: или клад, или пещеру, или какое старинное оружие!..

А рыба там кишит, и поймать ее ничего не стоит.

По берегам же водятся бобры, лоси, кабаны и прочее зверье, филины кричат: гу‑гу‑гу‑гу‑гу!..

Из всего этого Мишаниным друзьям больше всего понравился Меркушкин остров.

– Я лопатку захвачу! – сказал Братец Кролик. – Откапывать… Фонарик тоже – пещеры подземные освещать… Должно же от Меркушки чего‑нибудь остаться: кольчуга там, скелеты, мечи старинные, – нам все годится!.. Нам бы хоть самую маленькую норку найти, чтоб пролезть в пещеру, а уж я пролезу, никаких змей не побоюсь!..

Гусь объявил:

– Уговор! Старинный меч я себе беру! Остальное: золото, всякие там финтиклюшки – пускай вам будет, а меч – мне!.. Наточу да как начну все рубить!..

– Свое какое‑нибудь оружие надо захватить, – предложил Мишаня. – Вдруг зубр выскочит…

– Я наконечник для копья возьму, а там доделаю! – сказал Братец Кролик. – И отраву для наконечника там сварим!.. Я знаю, из чего получается хорошая отрава!

– А я там вырежу себе палицу! – сказал Гусь. – С набалдашником! Пускай тогда зубр или кто полезет – как дам промеж рог! А может, от Меркушки там настоящая осталась, прибрата где? Колюнька дернул Мишаню за рукав:

– Амне что?

– Тебе сделаем лук и стрелы, будешь, в случае чего, стрелять! – сказал Глеб, и Колюнька успокоился.

Таким образом, все самые важные вопросы были решены, и ребята разошлись по домам. – собираться.

– Чтоб мне – одна нога здесь, другая – там! – приказал отец. – Сейчас грузовик подъедет!..

Напрасно он беспокоился: он и сам собраться как следует не успел, а все уже были тут как тут.

Глеб пришел со спальным мешком и теткиной старой телогрейкой, а лаврового листа у него было – целый запечатанный пакет.

У Братца Кролика оказалось два мешка: в одном – вещи, а в другом гремело и звенело что‑то секретное.

– Всю лаврушку дома забрал, чтоб хватило! – сказал он, показывая Мишане большой сверток. – Как думаешь, хватит?

– Должно хватить… – успокоил его Мишаня. Колюнька принес пакет леденцов в бумажках и тут же принялся их сосать и сорить везде бумажками. Еще он захватил с собой игрушечного Чиполлино:

– Пускай и Чиполлинушка с нами в лесу поживет! Я хотел котенка взять, да бабушка не дала!..

Последним притопал Гусь с большим копченым котлом, надетым на голову в виде каски, и в длинном, до пят, овчинном полушубке, таком драном, будто за Гусем гналось двадцать собак.

– Лаврового листа у нас нету! – сообщил он. – Наши его почему‑то не едят… Зато я луку притащил, во – свойского!..

Хорошая подобралась команда!

Каждый что‑нибудь да значит.

Про самого Мишаню с отцом – и говорить нечего.

Глеб, хоть и не жил в тайге, как врал всем, приехав из Свердловска, зато по книжкам изучил все следопытские приметы и привычки получше любого на стоящего таежника: как угадывать погоду, как костер разжечь при дожде, что делать при укусе змеи и солнечном ударе или если приключится лесной пожар, наводнение: какие травы полезные и какие вредные и как питаться ими в случае голода.

А Братец Кролик, знаток дикой жизни, кладов, змей, колдунов и всяческих чудовищ, – тоже нужный в лесу человек.

Гусь, храбрец и силач, незаменим в случае какого нападения.

А Колюнька – так.

Скоро и грузовик зарычал за воротами. Спешно по кидали в кузов мешки, удилища, одежки, сами залез ли – поехали!..

Дорогу на Синичку плохо заметили, потому что смотрели, как бы вещи не выскочили, когда машина подпрыгивала на ухабах. Колюнька не выскочил, и сами старались не выскочить тоже.

И деревнями ехали, и полями ехали, свернули в высокий лес, где машина долго переваливалась на узких дорогах с борта на борт, как корабль на волнах, наконец выехали на светлый зеленый берег прямо к сверкающему сквозь деревья водному раздолью и остановились: Синичка!

Выгрузились на мысу, поросшем густой травой по колено. Там же росли развесистые дубы, а по самому берегу наклонились к воде старые ветлы.

На той стороне густой таинственный лес стоял стеной и отражался в реке, широкой и такой тихой, что течение было почти не заметно, а возле мыса, в таинственном заливе, вода – прямо черная, по ней белые кувшинки растут, деревья отражаются лучше, чем в зеркале, а внизу, в глубине, прячутся разные рыбы – дожидаются, чтоб их поймали…

Сам Меркушкин остров и совсем жутко выглядел: с громадными столетними ветлами, сплошь оплетенными хмелем, как лианами, так густо заросший, что казалось, туда и нос не просунуть…

И кругом настоящие джунгли: кусты шиповника, сами колючие, переплетены колючей ежевикой, усы панной спелыми сизыми ягодами.

Колюнька эти ягоды сразу заметил, нырнул в кусты и примолк, только шуршанье и какое‑то сопенье слышалось, словно там пробирался большой ежик.

Место всем понравилось. А по траве было видно, что здесь давно не ступала нога человека, такая она была густая, непримятая.

Отцу не понравилась только трава. Он сорвал стебелек, рассмотрел его, понюхал, попробовал на зуб и покачал головой:

– Нда‑а… Стало быть, сенокоса еще не было, и стогов не предвидится… Дела!..

– И так проживем! – сказал Гусь. – Что за важность!

– Это ты верно! – согласился отец. – Обойдемся: или мы не рыбаки? Хорошо, что я брезент догадался прихватить: на ночь вниз постелем, сверху телогрейками оденемся, еще как проживем‑то!..

– А в случае дождя, – сообразил Гусь, – мы брезент – наверх, а телогрейки – вниз, и будь здоров! А кто сильней всех закоченеет, того можно временно пускать в Колюнькин мешок для отогрева!..

– Дядя Петя, – сказал Глеб. – Я могу вам помочь место для лагеря выбрать… Я все правила наизусть знаю!..

Отец удивился:

– А разве об этом какие правила имеются?

– Очень много! А вы разве об этом не знали? – тоже удивился Глеб.

– Да я, понимаешь, думал: расположился и живи… Интересно… Но по правилам еще занятней будет, разговору нет… Валяй!..

Тем временем Мишаня, Гусь и Братец Кролик отправились обследовать ближайшие окрестности, не видно ли где диких зверей или хотя бы следов от них.

Ни зверей, ни следов они не обнаружили, зато на другом берегу показалось двое босоногих туземцев: сами дочерна загорелые, а волосы и брови добела выгоревшие – видно, от особо мощного синиченского солнца. Они гнали маленькое стадо туземных коров ителят.

Завидев гусиновцев, один туземец громко сообщил другому на своем туземном языке:

– Микола! Дывись, яки дачники до нас приихалы!..

Потом насмешливо закричал, будто бы на отбившуюся телку:

– Куд‑ды побигла! У‑у, дачница ледаща!

– Это хохлы! – определил бывалый Гусь. – Я с хохлами в больнице лежал: ничего пацаны, только говорят чудно, вместо «драться» у них – «биться!»

– Вот дураки‑то!.. – хихикнул Братец Кролик, потом с опаской спросил: – А они на нас не нападут?

– Мы сами на них нападем, – сказал Гусь. – Дай оглядеться малость да Меркушкин клад откопаем!.. А сейчас – пошли глянем, что за лагерь они там устроили!

Но вещи как были свалены в кучу, так и лежали, а отец с Глебом сидели на рюкзаках и спорили.

– Ничего, брат, у нас не клеится! – пожаловался отец Мишане.

– Почему?

– Да, понимаешь, место кругом неправильное попалось… Никак ничего по правилам не выходит… Вот он вам растолкует… – показал отец на растерянного Глеба.

– Да… – кивнул Глеб. – По правилам палатка должна стоять лицом к западу, но палатки у нас нет, это пускай… Дальше… на бугорке!.. Бугорков тут тоже нет… Ладно… Чтоб не под одиноким деревом – в них всегда молния ударяет… И чтоб от любого дерева не ближе, чем на пятьдесят метров. Ну и дальше: чтоб в тени, близко от источника воды, костер – с наветренной стороны… Есть еще мелкие правила, но без них обойдемся…

– А у нас тут такая картина рисуется, – сказал отец. – Дубы тесно выросли: не выходит по пятьдесят метров… Ну да им лет по сто: не видно, что молния в них за это время ударяла, может, и теперь обойдется… Тень – она сейчас тут, а через полчаса вон куда отъехала… Опять же ветра нет – не поймешь, какая тут сторона наветренная, какая подветренная… Такое вот дело…

– Только одно и есть по правилу: источник воды близко! – сказал Глеб.

– Источник у нас сильный, – согласился отец. – Цельная речка! Под кручку вот сложно за водой лазить!..

– Слазим! – сказал Гусь. – Какая важность! А правил этих я с детства не уважаю… Тут вот что интересно: какое тут пацанье по лесу бродит?.. Дачниками нас обозвали!

– Это лесник тут недалеко живет, – объяснил отец, – тоже Синица по фамилии… Детишек у него – цельный колхоз! В городе такую ораву без пастуха нипочем нельзя держать – разбредутся, не соберешь! А тут утром он их на травку выгонит, вечером обратно загонит, сочтет: все тут, отходу нет? Как вот, к примеру, утей… Однако, братцы‑разбойники, не пора ли нам ужинать да за спанье приниматься?..

– Может, надергаем по‑быстрому какой рыбешки на одну ушицу? – спросил Братец Кролик.

– Это ее варить… долгая история! – махнул рукой отец. – Сегодня поужинаем чего есть, а завтра на зорьке встанем и возьмемся за это дело основательно…

Так как еда у всех была одинаковая: хлеб, картошка, огурцы, помидоры, яблоки и лавровый лист, то и беспокоиться о ее сохранении не стоило. Хлеб сложили в рюкзак и повесили на ветку, лавровый лист спрятали в дупло, картошку высыпали под один куст, огурцы с помидорами и яблоки – под другой, все прикрыли сверху травой, и порядок. Если не считать хлеба, то взятые продукты еще и тем были хороши, что ни дождя, ни жары, ни сырости не боялись, а дождь для них даже лучше – помоет!

Поужинали быстро, хоть для первого раза и за неимением другой еды съели почти половину всех огурцов и помидоров.

Ночлег так же быстро обладили: сложили в несколько раз и постелили брезент, вместо подушек пустые мешочки травой набили, сверху разными одежками укрылись, – как хорошо, что много барахла не взяли!

На Колюньку, объевшегося ежевикой, напала сонливость, и его засунули в спальный мешок, где он тот час заснул вместе со своим Чиполлинушкой.

Гусь перед сном вломился в чащу и выволок от туда целое деревце с корнями. Корни он отрубил топориком, ствол укоротил, подстругал – вышла дубина самому Илье Муромцу впору!

Поднатужась, Гусь приподнял ее, ахнул толстым корневищем об землю и остался доволен:

– Палица всорок пудов! На ночь рядом положу. Пускай тогда хоть сам медведь налетает, не говоря уж про Синиц!

Братец Кролик к длинной палке прикрутил проволокой кухонный ножик, и получилось копье.

– Никакого другого наконечника не нашлось! – объяснил он. – Дома теперь небось обыскались: куда ножик делся. А он вот где оказался: на копье!..

Потом хитро на всех посмотрел и достал из своего секретного мешка длинную веревку.

– Видали? – торжественно развернул он ее и поднял над головой. – Волосяная! Из конского волоса сплетена! Никакая змея не переползет! Вокруг себя окружим!..

Отец осмотрел веревку и одобрил:

– Читал я… как же… Во «Всаднике без головы» описывается… Давай окружай! Хоть об змеях тут вроде и не слыхано, а кто ее знает… Где взял?

– У пастуха! Тетка Федотьевна за ней ходила… по моему поручению!..

Еще больше округлив свои заячьи глаза, он по секрету шепнул Мишане:

– И порох у меня есть!.. У аспиранта‑квартиранта отсыпал… Если все ж таки змея укусит кого, сыпнем на это место, подожгем, пыхнет, и весь яд сгорит!..

Он начал старательно обкладывать место ночлега веревкой, которой как раз хватило, чтобы змее негде было проползти и помешать всем спать.

Приползала какая‑нибудь змея или нет – неизвестно, но только не змеи, а комары на всех накинулись.

На Синичке комары водились особой породы – поменьше мухи, но гораздо больше обыкновенного городского комара, с жалом толстым и острым, а голоса у них были громкие, грубые – лесные.

Стоило только закрыть глаза, как над ухом нахально раздавалось: зь‑зь‑зь‑зь…

Одного прихлопнешь, другой уж зудит: примеривается, где бы сесть.

Поэтому все не спали, а хлопали комаров. Только и слышалось: хлоп! хлоп! хлоп!

Один Гусь как лег, так сразу богатырски захрапел под своей драной шубой.

– Ишь как старается! – позавидовал Гусю отец. – Никаких комаров не признает!..

– Если Гусь заснет, – объяснил Братец Кролик, – То его не то что какие‑то там комары – пчелы не разбудят! Зря дубину приготовлял… Медведь успеет у него половину ног отъесть, покуда он проснется!.. У него сон крепкий, как у слона, потому что – закалка большая против всего! Я тоже с завтрашнего дня закаляться начну! Давно я собирался на зорьке купаться для закалки, но дома всегда просыпал! А тут, чуть рассветет, я сразу в речку – бултых!..

– И я! – сказал Глеб.

– И я! – сказал Мишаня.

– Я вам дам «бултых», – сказал отец. – Чтоб вы мне всю рыбу тут распугали?..

– Мы подальше место найдем! – успокоил его Братец Кролик.

Потом все долго молча хлопали комаров, стараясь уснуть по примеру Гуся, но никак не удавалось.

– Сквозь телогрейку прокусывают, черти! – громко сказал отец, и всем стало смешно, да и к комарам начали привыкать, потому что уже не разобрать было, где старый укус чешется, где новый комар кусает.

Долго молчавший Глеб сказал:

– Даже хорошо, что комары! Путешественники всегда становились жертвой комаров, москитов… Не какие‑нибудь дачники, как Синицы дразнились!..

От этого настроение у всех еще больше улучшилось, и все начали воображать себя в тайге.

Скоро и комары перестали кусаться, наверное, уже наелись или кончился их рабочий день, и все уснули…

Ночью какой‑то неизвестный лесной житель залез в продуктовый мешок и прогрыз дырки во всех пачках отцовских папирос – интересовался, что там положено.

Но это обнаружилось потом, когда собрались завтракать, а рано утром Мишаня проснулся, выглянул из‑под телогрейки и увидел двух собачек – желтенькую и пестренькую. Они навострили уши, дружелюбно вильнули хвостами и не спеша побежали рядышком по тропинке, которая вела в чащу леса.

Собачки, видно, прибегали посмотреть, кто здесь поселился, и заодно подобрали все корки, оставшиеся после ужина.

Трава была серая от росы, с воды поднимался пар.

Когда Мишаня сунул палец в воду, она оказалась теплая, но лезть в нее все равно не хотелось…

Мишаня разбудил Братца Кролика: может, он первый бултыхнется, как вчера обещал, а уж Мишаня – за ним…

– Купаться, да? – спросил Братец Кролик, выбираясь из общего логова.

– А как же! – сказал Мишаня. – Ты ж обещал! Глеб, вылазь, буди отца с Гусем: зорька уже кончается, а они все спят! И догоняй нас – мы пошли место для купания искать!

Когда Глеб их догнал, он уже успел от холода посинеть.

– Будил? – спросил его Мишаня.

– Да, будил… – ответил Глеб. – Говорю: вставайте, дядь Петь, зорька уже почти кончилась… А он говорит: мы всю ночь с этими проклятыми комарами не спали, какая тут зорька! В таком месте мы наловим себе рыбы без всякой зорьки… И опять заснул еще сильнее… А Гусь так и вовсе не просыпался…

Отыскалось хорошее место, где река была мелкая, и даже игрушечный пляжик величиной с песочницу для малышей.

– Раздеваемся! – сказал Братец Кролик и начал медленно‑медленно высвобождать рубашку из‑под пояса.

Мишаня тоже расстегнул одну пуговку. А Глеб быстро скинул рубашку, трусы, тапочки и подошел к воде:

– Лезть?

– Давай!

Никто и не думал, что он осмелится окунуться, а он бултыхнулся в воду, окунулся по самую шею, вытаращив глаза, как кот, побарахтался и обернулся:

– А вы?

Пришлось и Мишане с Братцем Кроликом лезть в речку! Вода была теплая и сидеть в ней приятно, но холодно и страшно вылезать.

Глеб опять осмелился и вылез первый, поскорее оделся, начал подпрыгивать, стучать зубами и размахивать руками, однако не уходил, а ждал всех.

Поневоле пришлось вылезать и Мишане с Братцем Кроликом.

Стало ясно, почему закаленные люди купаются рано утром: все сразу почувствовали необыкновенную бодрость и энергию.

– В пять раз лучше я себя чувствую! – заявил Братец Кролик.

Мишаня, не зная, куда деть появившуюся от купания силу, вернувшись в лагерь, начал тормошить спящего Колюньку:

– Ну, чего спишь, как птица‑сплюшка? Купаться нужно! Вот окунем тебя сейчас в воду!..

– Меня нельзя окунать… – пробормотал Колюнька, не просыпаясь. – Я маленький…

От скуки натаскали целую гору сухих сучьев и разожгли огромный костер, но варить на нем было нечего, а солнце пригревало с каждой минутой все сильнее.

– Покуда они спят, пошли на разведку! – скомандовал Мишаня. – Мы будем разведывать местность, а Глеб пускай поддерживает огонь, как у первобытных людей!.. Смотри, чтоб не потух!..

Затем он заткнул за пояс свой нож, а Братцу Кролику посоветовал:

– Захватывай Гусеву дубину! Если какой зверь на нас нападет, я буду колоть его ножом, а ты бей сверху дубиной, только не промахнись!

Братец Кролик взвалил на плечо дубину, и они пошли по узенькой тропке, а свернуть в сторону было нельзя, потому что кусты, стоило их задеть, обрызгивали росой с ног до головы.

– Чащу мы обследуем потом, когда роса высохнет, – сказал Мишаня – А пока будем и будем идти по дорожке. Интересно, куда она ведет?..

Тропинка привела к озеру Синичка.

Оно было широкое и такое длинное, что и конца у него не видно, как у реки! На берегу виднелись из‑за деревьев крыши каких‑то туземных хижин.

Тут они встретили дикаренка. Он был Колюнькиного возраста, в девчачьем платье, но острижен наголо. Лицо у него, как у вчерашних туземцев, было черное от загара, а брови и немного отросшие волосы – белые. Он гнал веревочным кнутиком утят без утки и вытаращился на гусиновцев, будто они с луны свалились.

Мишаня спросил:

– Девочка, как тебя зовут?

Дикаренок застеснялся, отвернул лицо в сторону и невнятно пробормотал:

– …лопец…

– Ка‑ак?

Дикаренок разозлился и крикнул:

– Хлопец! Пэтя!

Потом рассвирепел еще больше и замахнулся на Мишаню кнутиком:

– Як запалю!

– Какие тут злые туземцы… – удивился Мишаня, идя дальше. – Надо подползти к их деревне и всё хорошенько высмотреть: не задумывают ли они на нас какого нападения? Только вот росы много, но ничего – разведаем в другой раз! А вон еще один туземец…

Второй туземец был босиком, в трусах и в большом пиджаке, спускавшемся ниже колен. Первобытной кривой удочкой он старался поймать рыбу и уже наловил полное ведерко. На вид ему было столько же лет, сколько и Мишане. Хлопец в девчачьем платье Пэтя, наверно, приходился ему братом: такой же белоголовый и загорелый.

– Вот бы сделать на него нападение и захватить в плен! – предложил Мишаня. – Отвести к себе в лагерь, пускай живет у нас в плену!.. Нет! А то другие разозлятся и сами на нас нападут… Лучше начнем мирные переговоры…

При виде Мишани с Братцем Кроликом туземец не то испугался, не то удивился: уж очень грозный вид имели Мишаня с ножом за поясом и Братец Кролик с дубиной на плече.

Для начала мирных переговоров Мишаня поднял ракушку и запустил в воду рядом с поплавком туземца.

– Чи сдурел?! – с обидой спросил туземец. – Чого тобе надобно?

– А что?

– Места вам нема?

– Нам тут лучше…

– Приихали, та ще хозяевають тут… Ходьте с нашего озера!

– «С нашего»… Закупили вы, что ль, его?..

– Мы тут живемо!

– И мы живем!

– Мы живемо у своий хати!

– Мы тоже будем! – сочинял Мишаня. – Состроим землянку и будем жить… пока не переловим и не переедим всю рыбу… всех птиц, зверей, какие тут водятся!

– Хто ще вам дозволить?

– А кто нам запретит?

– Батько наш!

– Боялись мы твоего батьки! У нас свой есть! У нас еще есть пять ружей и три пистолета! – врал Мишаня. – Устроим окоп и будем отстреливаться!

Со зла туземец начал ругаться, передразнивал Мишанин разговор:

– Шарлоты гарадские!

– А ты – синица, – сказал Братец Кролик, – Которая часто ворует пшеницу!..

Туземец насупил свои белобрысые брови и тихо спросил:

– Яку ще пашеницу?..

– В доме, который построил Джек! – ошарашил его Братец Кролик, и они с Мишаней пошли назад, а туземец крикнул вслед:

– Ге, дурный! Не уси дома?..

Отец и Гусь уже встали и возились в продуктах.

– Как ты смел брать дубину без моего личного разрешения? – набросился Гусь на Братца Кролика. – Вы вот спите все да разгуливаете, а у нас ночью кража произошла… точнее, обокрали нас!..

Оказывается, неизвестные лесные жители не только проникли в рюкзак, но и похитили самые хорошие яблоки, помидоры и всю картошку.

– Кто же это мог быть? – гадал отец.

– Тут две собачки прибегали! – сообщил Мишаня.

– Сырую картошку собачки съели? – спросил отец. – Догадливый ты парень!.. Я было на дикого кабана думал, но тот стопчет да замусолит чего не съест… Следы были б…

– Может, Синицы уперли? – предположил Гусь.

– Нужна им твоя картошка! – засмеялся отец. – У них погляди‑ка огородище какой – целое подсобное хозяйство!

Глеб стоял у костра, где в Гусевом котле кипятилась вода для чая. Чайник не взяли, потому что отец сказал, что настоящие лесовики варят чай в котелках: он получает особенный вкус от дыма и угольков, которые в него попадают из костра.

– Закипает! – сообщил Глеб. – Будем так пить? Чаю‑то не взяли…

– На кой он нам! – сказал отец. – Настоящие лесовики, брат, заваривают шиповник и кипрей: так он и зовется – Иван‑чай!.. Беги‑ка сорви мне во‑он с красной метелочкой: он и есть!

Глеб выдернул куст с корнем и принес ему. Кипрея этого росло по берегу столько, что хватило бы напоить лесным чаем всю Гусиновку.

Отец отрезал своим ножом грязный корень, а остальное сунул в котел. Обстругал несколько веточек шиповника и тоже – туда! Потом начал заглядывать в свое варево, потирая руки:

– Заварится – аромат необыкновенный! Куда там всяким чаям! И не только не вредный, но и полезный вдобавок – витамины содержит!

Когда котел закипел, его сняли с огня и накрыли телогрейкой, чтобы хорошенько настоялось.

На завтрак ели опять хлеб с помидорами, которые почему‑то забраковал ночной воришка, потом стали пить знаменитый лесной чай. Цвет у него был очень красивый, темно‑красный, а по вкусу – чай и чай… Но все пили его кружка за кружкой, после каждого глотка чмокали, ахали, восхищаясь необыкновенным вкусом, и допили весь котелок до дна.

Особенно старался Глеб.

– Поеду обратно в Свердловск – целый мешок этого иван‑чая наберу! – сказал он. – Или, лучше, два!.. Буду только иван‑чай дома пить. Жалко, я раньше не знал!

После чая отец торжественно заявил:

– Ну, братцы‑разбойнички, подготовляйтесь к ухе!

Он собрал свои удочки, банки с насадкой и прикормкой и пошел на берег. Вместе с ним ушел Гусь.

Остальные вели наблюдения за дикой мышью.

Ее увидел Глеб и показал всем: похожа на домашнюю, но вся какая‑то лесная. Она вылезла из травы, никого не боясь, схватила большую хлебную крошку и куда‑то понесла. Потом быстро вернулась и начала искать, нет ли чего еще. Глеб стал отламывать от хлеба кусочки и кидать ей. Мышь проворно относила их к себе в нору, стараясь обернуться как можно скорее, чтобы запасти хлеба побольше, а уж отдыхать – потом!

– Хозяйственная какая! – сказал Братец Кролик. – Она, наверно, и папиросы нагрызла… Но картошку ей не дотащить… Картошку и помидоры кто‑то другой свистнул…

Колюнька тоже начал крошить мыши хлеб, говоря:

– Вот мышата сейчас радуются‑пляшут: никогда они не видали такого вкусного хлеба!.. И много столько!..

И даже сам заплясал от радости за мышат.

– Эх, жалко, ничего другого вкусного не взяли! – жалел Глеб. – Могли бы ей всего дать… Чтоб на всю зиму запаслась!

Но мышь испугалась Колюнькиной пляски, шмыгнула в траву и больше не вышла.

– Беги на берег, узнай, сколько там рыбы наловили! – приказал Колюньке Братец Кролик. – Небось уж полкотла.

Колюнька долго не возвращался, а потом прискакал и восторженно доложил:

– Уже рака поймали! Клещами своими так и шевелит… Черный, страшенный… Пошли покажу! Он у нас сидит на привязи!

Колюнька повел всех к берегу и показал место, где привязанный веревочкой за лапу сидел в воде угрюмый рак, который отполз по дну на всю длину веревочки и замер, видно раздумывая над своим безвыходным положением.

– Пока не будем отпускать, ладно? – спросил Колюнька.

– Пускай сидит, покуда не доловим их до полного котла, – согласился Мишаня.

Но ни одной, даже маленькой, рыбки отец с Гусем пока не поймали.

– Не клюет почему‑то… – сокрушался отец, – Я уж и прикормки набросал килограмма два, а все не клюет…

– На Гусиновке нашей и то лучше ловится! – подтвердил Гусь. – Я там раз тридцать восемь пескариков натягал, как копеечку!.. Аж круглые от жиру, чуть не лопаются!..

– Надо полагать, к непогоде это! – сказал отец – Недавно жаба кричала: тр‑р‑р‑ю‑ю… А жаба перед дождем кричит – примета есть…

– Как же так! – заспорил Глеб. – Я все приметы читал! По приметам, дождя не будет: дым от костра идет вверх – раз! Ласточки высоко летают – два!

– Ну, насчет ласточек – это еще вопрос! – не сдавался отец. – Они и высоко летают, и низко, глянь‑ка!

В самом деле: одни ласточки мелькали под облаками, как черные точки, другие ловили мошек над самой речкой.

– Муравьи ползают как ни в чем не бывало, – спорил Глеб. – А перед дождем они обязаны сидеть дома, укреплять свой муравейник.

Но отец был упрямым, не хуже Глеба:

– Я в муравьев не верю, это насекомые, у них ума нет, один инстинкт, а жабы – мозговитые твари!

Они начали спорить, у кого больше ума, – у муравьев или у жаб, и наконец Глеб сдался:

– Я, дядя Петя, здешних примет не знаю, – сознался он. – Я больше знаю приметы, какие в Африке действуют или там в Бразилии… Например, если термиты и гремучие змеи попрятались, то должно быть наводнение… Еще знаю…

– Это точно! – согласился отец. – Те приметы верные… А здесь черт знает что: путаница, понимаешь!.. В Африке мы б с тобой не пропали! И в Бразилии не растерялись! Но только вот одного я не пойму никак: по какой такой причине тут рыба не ловится? Быть не может, чтоб в таком месте она не ловилась! Я его с малолетства знаю, самое что ни есть рыбное… Должно, ночью дождик зажарит, так что готовься, голытьба!..

Колюнька тем временем ползал по круче, выискивая место для своего Чиполлинушки, чтобы и он мог пожить дикой жизнью в какой‑нибудь уютной пещере под корнями, и вдруг закричал:

– Сюда! Сюда! Нашел! Картошка наша!

Кручка заросла вениками и кипреем, в ней было множество укромных ямок, и в каждой ямке, под корнями ветел, в кустах были спрятаны картошины, помидорины, яблоки. Кому‑то здорово пришлось потрудиться, чтобы распрятать их по всему берегу!