Дипломная работа. Как внутри оживает мир. Студентки 5 курса очного факультета. Руководитель творческого семинара. Москва

ФГБОУ ВО «Литературный институт имени А.М. Горького»

Дипломная работа

Как внутри оживает мир

(повесть и лирические стихотворения)

Студентки 5 курса очного факультета

Тагамлык Марии Алексеевны

Руководитель творческого семинара

проф. О.А. Николаева

Москва

2020 г.

АВТОБИОГРАФИЯ

Я родилась 14 июня 1997 года в подмосковном городе Солнечногорске, "в семье потомственных Тимирязевцев", как говорит папа. Не помню, что со мной было до двух лет, но, судя по оставшимся фотографиям и видеозаписям, я была абсолютно счастлива, активна, остра на язык и иногда с таким вниманием смотрела на что-то, что в огромных синих глазах как будто начинали сиять звёзды.

Мы с семьёй жили в деревне, в трёхкомнатной квартире тремя семьями (по одной комнате на каждую семью): в одной комнате – дедушка с бабушкой (папины родители), в другой – папина сестра с мужем и моим старшим на девять месяцев братом, в третьей – мы с родителями. И две очаровательные кошки, Аська и Лизка.

Мой дедушка получил высшее образование в МСХА им. К.А. Тимирязева (ТСХА). По его рассказам выходит так, что из школы он ушёл в седьмом классе, так её и не окончив. Работал, приехал в Москву и устроился на рабфак Тимирязевской академии. Туда же через несколько лет приехала поступать моя бабушка. У них удивительная история знакомства: моя бабушка упала на колени к дедушке в автобусе, потому что была уставшей после работы. Он попросил её не вставать, сказал, что ему тоже так удобнее. Они вышли на одной остановке и вот так идут вместе по жизни уже больше пятидесяти лет. Наверное, падать к людям, которые потом играют в нашей жизни важную роль – это наша семейная черта. Я переняла её от бабушки и почти со всеми своими друзьями познакомилась именно так. На вступительном экзамене бабушка помогла дедушке поступить в институт, написав за него сочинение. Зато дедушка потом сделал что-то, на самом деле, умопомрачительное, создав большую-большую семью, которая теперь не помещается за огромным овальным столом, когда собирается вся вместе на семейные праздники. Он построил больше четырёх домов, в одном из которых сейчас живём мы, в другом он с бабушкой, в третьем папина сестра с мужем и двумя сыновьями. И посадил огромный сад, в котором сейчас растут удивительные яблони с несколькими сортами яблок на одном дереве. Кажется, всё, что сейчас есть у нашей семьи – заложено руками дедушки.

Папа родился в Академии и своё счастливое детство провёл в студенческом общежитии. А когда вырос, то и сам поступил сначала на рабфак, а потом на экономический факультет той же Академии. Там же познакомился с моей мамой. Я сломала семейную традицию, поступив в 2015 году в Литературный институт, но папа только обрадовался. Он сказал, что если бы знал о существовании такого ВУЗа, то и сам очень хотел бы в нём учиться.

В моей жизни было 5 школ: две общеобразовательных, музыкальная, художественная и, наконец, фотошкола. Каждую из них я окончила с красным дипломом и получила золотую медаль. Золотая медаль была моей целью с самого начала. И я занималась всем, чем могла, уезжала из дома в восемь утра, а возвращалась в десять вечера. Больше всего из того времени я любила и люблю музыкальную школу. Это был не просто второй дом, там осталась моя душа, там я впервые упала (за парту) к людям, которые стали моими первыми хорошими друзьями. Фотошкола дала мне полноценную профессию и очень важный навык общения с людьми. Золотая медаль в школе не дала ничего, кроме дополнительных баллов при поступлении. Может быть, поэтому я и не захотела получать красный диплом в ВУЗе и не стала продолжать сумасшедшую гонку за оценками, как это было в школе.

В 2015 году я подавала документы во ВГИК на факультет кинооператорства. В день, когда я ехала туда сдавать устный экзамен по физике, меня зубами схватила собака и попыталась оттащить назад, подальше от пригородных касс, как будто чтобы я не покупала билет и оставалась дома. Конечно, меня это не остановило. Во ВГИКе уже лежало моё портфолио с фотографиями, которое оценили на восемьдесят баллов, я уже отсняла полноценный восьмичасовой день и четыре вида съёмки: портрет, пейзаж, репортаж и натюрморт. Всё было хорошо. Но в тот день в билете у меня было три вопроса, из которых только один по фотографии, а остальные по физике. С физикой в этот день я не справилась и разревелась, когда мне поставили тридцать баллов из ста. Сразу после этого экзамена я поехала на первую консультацию в Литературный институт. Чуть не упала и едва не свернула ногу в здании заочного факультета на скошенном полу под лестницей. Довольно улыбнулась. В тридцать пятой аудитории забилась назад и приготовилась продолжить убиваться из-за первого в жизни не сданного экзамена. Но у меня не вышло. Мне стало спокойно. Такое же состоянии возникло, когда я приехала писать творческий этюд. Сидела в двадцать третьей аудитории, ещё прекрасно неотремонтированной и очень атмосферной, смотрела на переливающиеся листья за открытым окном и думала, что вот это всё точно такое же, каким я помню начало учёбы в своей первой школе. Всем своим видом и наполнением Лит говорил: "Ничего страшного". И не было ничего похожего на пугающую помпезность ВГИКа. Моё поступление в Литературный институт – это череда случайностей, про которые я точно знаю, что они никогда не происходят зря.

На творческом этюде я писала про своего преподавателя из музыкальной школы, который погиб в 2012 году. Меня тогда взяли в институт, благодаря этому письму. Есть текст про него и в моём дипломе.

На сегодняшний день в моей жизни есть: моя большая семья (мама, папа, две родные сестры, дедушка с бабушкой и бесчисленное множество других родственников), собака по имени Зевс, любимая работа (я фотографирую людей), белый кролик, походы в горы, друзья и Литературный институт. В дипломе есть кусочки, описывающие один из самых тяжёлых периодов моей жизни, когда я пыталась строить отношения с мужчиной, от которого ушла жена. Это продолжалось бесконечно, но, к счастью, наконец-то закончилось.

РЕГЕНЕРАЦИЯ

Зияющая рана в душе, из которой бьёт свет.

Это так странно.

Наверное, я заживаю.

Всё хорошо.

Письмо. 31 августа

"Здравствуй, Л.

Я не была уверена, стоит ли мне тебе теперь писать. Но у меня есть определённое настроение, благостное, к тому же я помню, что так и не ответила на твоё длинное письмо.

Правильно, что ты остаёшься с женой и дочкой. Это было бы правильно и год назад, но мы, встречаясь друг с другом, как будто украли что-то неположенное или получили в обмен на то, что на самом деле было куда более важно. На здоровье, спокойствие, семейное счастье или семейные проблемы, которые ты не смог решить, потому что был со мной. Это ощущения усиливается, когда я вспоминаю сказанное тобой год назад: "Я отдал бы несколько лет жизни, чтобы ненадолго оказаться в твоих объятиях". Может, так и получилось? Только несколько лет жизни отдали мы оба.

Несмотря ни на что, ты был и продолжаешь быть тем светом, к которому я стремлюсь и который в себе чуть было совсем не потеряла. Я очень благодарна тебе за то, что ты появился, предложил свою дружбу и дал мне возможность почувствовать себя сказочной и прекрасной, может быть, впервые в жизни.

С приятным волнением жду завтрашнего дня и начала учёбы.

Странное место Литинститут. Отходишь от него на километр – и тот человек, который казался обыкновенным, становится восхитительным. А когда таких ярких под одной крышей слишком много – всё видится серым. За исключением нескольких людей, так сияющих, что их сложно не заметить.

Рада тому, что ты летишь во Францию. Но, наверное, ты будешь очень скучать по дочке, уезжая от неё на целых три недели. И очень жаль, что твои французские дедушка с бабушкой болеют и что ты думаешь, эта встреча будет последней.

Если вспомнишь о моей просьбе, когда вернёшься, напиши о своей поездке, пожалуйста.

Bonne chance[1].

Спасибо тебе.

Обнимаю,

Я".

Писала длинный текст.

Но всё стёрла. Не могу, не хочу. Он не про счастье, а про боль, которую приносят споры и ссоры с людьми, которые тебе хоть как-то близки, а особенно сильно, если очень.

Не хочу.

Мне так сложно потом прийти обратно в состояние спокойствия. Я ещё не научилась делать это быстро в любой момент. И поэтому не хочу потрясений сейчас и не хочу думать о тех, что были. Просто простите меня за все обидные слова и поступки, пожалуйста. Простите.

И я тоже попробую себя простить. Других почему-то проще, чем себя.

Теперь всё правда хорошо. И было хорошо, только я этого почему-то не замечала. Как можно было не замечать?

И будет хорошо, правда?

Очень странно, но за девять месяцев у меня почти нет счастливых фотографий. Я почти забыла, что моя собственная жизнь интересна и прекрасна, – и перестала её фотографировать.

Я больше не буду. Спорить, говорить гадости, упрекать, обвинять. И буду фотографировать, потому что я должна мочь вспомнить каждый день. Потому что каждый день, каждый человек, каждая комната и каждая улица – делают мою жизнь счастливой. Потому что счастье – это всегда сейчас. Просто нужно правильно направить объектив и поймать в него то, что приносит радость.

"Твоя энергия там, куда обращено твоё внимание".

Я очень люблю. И теперь стараюсь делать это постоянно. Папа на меня как-то загадочно смотрит. Догадывается, может быть?

У каждого есть багаж и цвет. И у меня есть. Мой походный рюкзак и цвет июньского рассвета у озера. Лёгкий, прозрачный, лазурный.

Мне всегда так важно было, какой меня видят другие. На себя сложно посмотреть со стороны. Но если оглянуться на самые счастливые моменты, когда ты был один, но не был одинок, можно направить взгляд внутрь.

Я вижу красоту в других. И вижу её в себе.

Теперь совершенно не важно, на что смотрят другие.

Письмо. 6 октября.

"Здравствуй, Л.

Пару часов назад в электричке случайно встретила твою копию. Большой, бородатый, в очках, даже руки похожи и форма ногтей. И почти такой же нос, только немного тоньше. Собиралась с духом, чтобы познакомиться, больше часа, в итоге обратилась к нему, когда до нашей станции оставалось две минуты (ему нужно было выходить на той же, что и мне). Он мило улыбнулся, посмотрел мне в глаза и голосом, очень похожим на твой, ласково и печально сказал: "Вообще-то я женат..." Глаза у него были совсем другие, не карие, как у тебя, а яблочно-зелёные. Никогда таких ярких не видела.

Может, когда-нибудь я встречу молодого и неженатого тебя. Вдруг повезёт?

У меня всё хорошо. Просто такие моменты невозможно воспринимать равнодушно.

Прости, что пишу.

P.S. Когда я сказала, что было бы здорового встретить молодого тебя, я вовсе не имела в виду, что ты старый. Надеюсь, что ты не обиделся".

В пятницу я расплакалась только из-за слов "ты так трогательна в своём стремлении меня не обидеть..."

Сколько любви в этом кратком прилагательном… Кротком прилагательном. Я спрашивала, почему плачу, и нашла ответ – потому что чувствую любовь в маленьком прилагательном. В одном слове. Мне кажется, в самом слове "любовь" любви меньше, если такое вообще возможно. Надеюсь, я когда-нибудь тоже так смогу.

Больше мне никто так не пишет. Пишут сухо, пишут деловито, пишут, всеми способами пытаясь затащить в турклуб, пишут снисходительно, пишут с ошибками – но никто больше не пишет так.

И это "никто больше" и "никогда больше" льёт из меня слезы. Но это слова не из жизни. И слезы не из жизни.

А на самом деле, что есть?

...

Мне приходится переживать боль почти от каждого письма. Я читаю их трижды: один раз, ощущая боль; второй раз, не думая, спокойно, как бы со стороны; и в третий раз с любовью и благодарностью. Третье прочтение бывает через несколько часов, а то и дней, после первого. Отвечаю же я где-то между вторым и третьим состоянием. Чтобы не сказать лишнего, обидного и сгоряча. Как только я перестаю за этим следить и пишу резко, мне тут же больно прилетает в ответ. Этот урок я уже почти выучила.

Мне снился сон, в котором я обладала сверхспособностью: совершенно точно могла определить, что можно сказать человеку, а чего нельзя, и заранее знала реакцию. Сверхспособность думать о других больше, чем о себе...

Я всё равно много думаю о себе, думаю, что сказать и как сказать, чтобы потом мне не было больно за свои слова; как сказать о любви так, чтобы не обижаться на то, что в ответ получаешь или тишину, или спасибо. Я начала выбрасывать из текстов (писем) больше слов. Особенно те слова, в которых есть хоть какой-то упрёк. Хотя я по-прежнему рассчитываю на мудрость, понимание и снисхождение со стороны окружающих, но уже реже перевешиваю этот камень со своей шеи на чужую. Не всегда (в этом тексте совершенно точно навешано и камней, и палок), но уже что-то.

Странно, как больно Жизнь набивает мне шишки в определённых местах, но при этом через сложные испытания, которых я боюсь, от которых убегаю, как будто кто-то проводит меня за руку, и всё получается лучше, чем можно было представить. Как будто и правда есть какая-то цель, ради которой тебя учат и бьют внутри, но ласково охраняют от проблем внешних. Бог плащ-палатка.

К кому это? Кто Бог? Где? Иногда мне кажется, что я знаю его лично, мы виделись шесть раз, и он разговаривал со мной, целовал и держал на руках. Теперь я только вижу его отражения в электричках иногда.

У меня немного меньше болит горло, я думаю, что у меня есть семья и Люба. И уже только этого достаточно, чтобы чувствовать себя счастливой. Ну и что, что у меня пока нет огромного количества безумно умных и интересных друзей? Просто я к ним пока не готова. Зато есть другие и другое.

А во Францию я ещё съезжу, умные книжки прочитаю, имена выучу, кашемировое пальто куплю и обязательно встречу человека, который сможет любить меня так же сильно, как я его. И будет у нас и светлый уютный дом, и дети, и первое счастье – спокойствие.

И когда-нибудь я научусь не завидовать никому, никогда, ни в чём. Без всякого мерзкого – останется только восхищение.

Бабушка рассказывала про своих родителей. И сказала про отца: "Он очень сильно любил маму. Летом каждый день, возвращаясь домой с работы, собирал для неё букет полевых цветов".

Володя про своих родных рассказывал что-то похожее.

Это прекрасно. И кажется, что должно быть или вот так – или никак совсем.

У моих родителей нет романтических историй, а поженились они, чтобы им дали комнату. А трое дочек? А двадцать лет в браке? А когда они в последний раз чувствовали себя счастливыми? Иногда я думаю, что было бы лучше, если бы у меня было четверо счастливых родителей и ещё больше братьев и сестёр, тоже счастливых, чем вот так. Безнадёжно несчастная мама, папа, который замер во времени и постоянно вспоминает свою юность (потому что там он был вдохновлён и счастлив), и очень нервные мы.

Не жалуюсь, нет. Думаю. Не о такой семье мечтал каждый из них. Папа строил огромный дом и думал, что он будет наполнен смехом, радостью, детьми, гостями. А он наполнен хламом, и мама каждый раз раздражается, когда к нам приезжают гости: "У меня не убрано, зачем они приедут" (теперь они почти перестали приезжать). Большая и дружная семья, которую хотел папа, не может терпеть друг друга в пространстве одной комнаты: большой дом пригодился для того, чтобы каждый жил отдельно.

Помню, я спала с родителями в одной постели, когда мне было года три. С обоими родителями. А потом вдруг пришлось выбирать. С тех пор так и повелось: родители спят в разных спальнях, а я почти всегда в любых вопросах на стороне папы. В этом году я научилась мириться с обеими сторонами и перестала принимать чью-то. А вот они так и остались на своих.

А ещё я помню, как в мои четыре мама кричала, что уйдёт из дома (и ушла, правда, всего на час, пока не вернулся домой папа), чем очень меня напугала в первый раз. Когда это повторилось пять раз за месяц, бояться я перестала. Несколько лет назад мама устроилась на работу и сказала, что снимет себе отдельную квартиру и уйдёт от нас. Если честно, я порадовалась. За маму, за папу и за нас троих.

Надо отдать им должное, друг с другом они никогда не ссорятся. Не кричат, не ругаются. Но я вижу, как обижается мама, вижу, как закипает и ругается, уходя в другую комнату, папа. Они ссорятся друг с другом молча и никогда об этом не разговаривают. А где тепло?

Я не умела обнимать друзей до пятнадцати лет.

Я думаю, что мои родители на самом деле разошлись, когда мне было три, но остались жить вместе. И Л. останется со своей женой тоже?

Зачем им нужно всё это уже больше пятнадцати лет?

Я очень хочу стать хорошей мамой и женой когда-нибудь. Многие говорят, что я тороплюсь или что это моя идея-фикс. На самом деле я просто не хочу того, что вижу в своей семье почти каждый день. Хочу по-другому. Учусь делать по-другому (хотя скорее учусь знать) и думаю об этом каждый раз, приезжая домой.

Мне нужно очень многому научиться. В первую очередь – быть счастливой.

У меня почти получается. Я правда счастлива последние полтора месяца. Но уже неделю я сижу дома, вижу и слышу только родителей – и мне хочется бежать отсюда. Здесь как будто всё пространство сужается до размеров коробки, а всё прекрасное за стенами этого дома перестаёт существовать. И нужно очень большое усилие, чтобы снова выбраться наружу.

Л. пришёл и прорубил мне огромное окно в мир, который он видит прекрасным. Я поверила. В тот день шёл дождь, у меня было сильнейшее отравление, но если рисовать картинку того времени – она окажется красочной и залитой солнцем. Вечное лето, настоящий рай.

Меня когда-то научили обниматься при встрече.

До этого научили музыке, литературе, живописи, фотографии.

Я этому счастлива и очень благодарна каждому человеку за каждый широкий и светлый момент.

Но я не знаю, как привести в порядок дом, семью и головы родителей. Это высасывает огромную энергию.

– Начни с себя.

Иногда мне хочется попросить у очень воспитанных и деликатных людей, чтобы они взялись за моё воспитание. Когда оглядываюсь на себя назад во времени, чувствую себя диким неандертальцем.

К сожалению, это вовсе не означает, что я хоть немного перестаю им быть.

Не помню, чтобы меня воспитывали. Так, иногда, может быть. Сейчас моё поведение меняется под воздействием фильма, который я посмотрела накануне, общения с человеком или прочитанной книжки. И я то циник, то грубиян, то злыдень, то воплощение доброты...

Очень хорошо было в детстве. Прошёл психологический тест – и вот тебе уже ответили, что ты то-то. Хоть аленьким цветочком можно было быть. Хотя и тогда я часто выдавала желаемое за действительное и отвечала на вопросы, как идеальная версия меня, которой я не была, а только хотела быть.

Наверное, есть люди, которые точно знают, кто они такие. Есть?

В электричке напротив меня сели две женщины лет шестидесяти. Они разговаривали о своём, а я через какое-то время начала прислушиваться.

Алла – тучная женщина, очень суровая на вид – рассказывала о своих детях, о том, что сын не работает, а она обеспечивает и его, и его семью. Говорила, что хочет продать квартиру и купить дом в Рязанской области, "курей и кролей" разводить.

Слушала, слушала, зазвонил телефон и в разговоре случайно переключился в ну очень громкий режим. Тут-то они на меня внимание и обратили.

Начали расхваливать. Сначала косу, потом естественную красоту без косметики, потом ямочки на щеках, скромность и даже до имени добрались (так умилялись, видимо, всё сошлось). "Такая редкость", – говорят. "Пусть у тебя в жизни всё хорошо будет! Косу не отрезай! Волосы распустишь – и... ооо, так небрежно, но ооочень красиво". "Я люблю, когда люди счастливы, я тогда сама счастливей становлюсь", – сказала Алла.

Я смутилась. Только спасибо и говорила. А ведь можно было сказать о том, что они сделали мой сегодняшний день хорошим, а меня счастливой. Или что благодаря им, я понимаю, что всё делаю правильно.

Какой же это крик души всегда. «Поговори со мной, поговори. Расскажи мне». И почему так мало людей говорят о важном? Почему вот был человек, который сел напротив меня в электричке и минут 10 смотрел мне в глаза, не отрываясь, с такой нежностью! И пропал. И не говорит, молчит, не приходит – ничего.

Мне хочется разговаривать. Для меня слово — это любовь. Не поступки, не касания, не ещё что-нибудь. Слова на первом месте.

Я не могу чувствовать любовь человека, если он не говорит о ней. Каждый раз заново. Я не смеюсь над анекдотом:

– «Дед, почему ты никогда не говоришь, что любишь меня?

– Я тебе один раз, 40 лет назад, это уже сказал. Если что-то изменится, я дам знать».

Но на то ведь он и анекдот, чтобы никогда не следовать его примеру?

Мне очень не хватает слов. Хочется с кем-то очень близким сесть – и говорить, говорить, говорить. Десять часов, двенадцать, сутки. Я так устала молчать.

Но всем уже надоела разговорами.

Люди слишком устают, чтобы говорить со мной об одном и том же. Они заняты, вымотаны. А я ничего не делаю. И ничего не хочу, кроме разговоров, которые будут наполнены любовью.

Подумала, что не очень-то мне нужна неприятная правда. Мне надо, чтобы меня нежили и хвалили, любили и обнимали.

Чтобы услышать правду, принять её и не убиться, нужно быть в особенном состоянии. После некоторой мне становится очень тяжело и дышать, и не плакать.

А нежность, от меня к кому-то или от кого-то ко мне, всё возвращает на свои места, лечит и успокаивает.

Мне нравится быть хорошей, нравится быть ласковой и открытой, нравится радоваться, обниматься, говорить людям о хорошем, думать о хорошем и делать уют и тепло. Но всё это так непривычно и ещё глубоко спрятано. Я боюсь доставать на поверхность.

Взаимной нежности.

Мне больше ни от кого ничего не надо.

Вот, почему я хочу ребёнка. Потому что ребёнок – сложное, до крайности взаимное существо. Я помню. Только расплескать эту нежность и обидеть очень легко.

И выглядит этот маленький обиженный человечек, как маленькая девочка, которой не давали пластилин с верхней полки шкафа, потому что «он новый и красивый, а ты весь предыдущий уже скомкала и испортила». Так ведь и хотелось этот пластилин, чтобы он был новый и красивый.

Как девочка, на которую очень громко и долго кричала мама, когда девочка сама встала на два стула и достала вожделенную коробку с верхней полки старого шкафа. Как девочка, которую за это отлупили. И как девочка, чья мама надела куртку и сказала, что навсегда уходит из дома, и ушла?

А я плакала, пока папа домой не вернулся. И пластилин никакой радости уже не приносил. Кажется, я тогда даже попыталась сложить его (уже смятый) снова в ровные фабричные брусочки. Складывала и ревела, что не получается.

Что должно быть в голове у человека, который хлопает дверью перед собственным четырёхлетним ребёнком и оставляет его одного в квартире рыдать в истерике о том, что мама бросила.

В тот вечер я очень горько плакала, а потом успокоилась, приняла, что мама совсем ушла, и уставилась в телевизор. Мама вернулась примерно через час, нашла спокойного ребёнка. А я помню, что перестала относиться к маме, как раньше. Спать ушла к папе. Книжки мне читал только папа, мамин голос мне не нравился. Маме нельзя было целовать меня в щеку, мне было противно. Обнимать меня маме нельзя было тоже.

Я хочу детей. Но и не хочу тоже, единственно из принципа «не навреди».

Нужно сделать сейчас что-то, чтобы всё со мной стало правильно. Что-то, чтобы нежность никогда не закончилась, а мой ребёнок всегда хотел меня целовать.

10.

Ёлки так обнимаются, как я. Вы когда-то обнимались с ёлкой? Это одно из самых приятных на ощупь деревьев, как ни странно. Но нужно привыкнуть.

11.

В месте солнечного сплетения находится точка счастья. Говорят, если её помассировать, можно его включить. Не знаю, работает это или нет, и можно ли разбудить счастье таким способом. Но мне помогают другие.

Я люблю. И меня обнимают. И есть, и написан какой-то магический текст. И сумасшедшая мысль о том, что я возьму всё это, соберу в подборку и отнесу на семинар. Нужно подумать об этом ещё тысячу раз.

12.

Встала в пять. Час спала. И встала! Прям вот сразу на ноги. Взяла расческу, встала напротив окна и расчёсывалась в темноте. Как-то жизнь сразу легче становится, когда встаёшь сразу, а не лежишь ещё минут 10-15 в кровати. Ничего, я очень бодрая, когда шевелюсь. А когда сажусь на мягкое и в тепло – сразу засыпаю.

Электричка в шесть утра – милейшее место. Все такие сонные. Мужчины в костюмах, девушки накрашены иногда, но ощущение, как будто все они ещё дома, в пижамах и одеялах, и видят сны, а я вторгаюсь сейчас в очень личное пространство каждого, на кого смотрю.

13.

Вот есть ребята, с которыми мы ходили в горы. А горы – это вам не на пляже лежать, получать удовольствие и в полном умиротворении совершать добрые поступки, улыбаться и осознанно показывать себя с лучшей стороны. Горы – это когда на третий день ноги стёрты в кровь, дышать тяжело, от походной еды плохо, рюкзак тяжёлый, фотоаппарат неудобный, а ещё идти и идти, подниматься и подниматься... Самое большое удовольствие в жизни, в общем (никакой иронии, я серьёзно). Но в таких условиях уже совсем не до того, чтобы хотя бы держать лицо (там бы на ногах продержаться).

У меня вскрывались все слабости характера.

Но несмотря на мои слабости, периодическое нытьё и жалобы, ребята всё ещё хотят ходить со мной в горы. Значит, проверку на "если друг оказался вдруг" я прошла.

А уж о том, как я хочу с ними снова в горы, – и не говорю. Одной мне там не справиться.

***

С Новым Годом.

Очень научительный год.

30 августа у меня случился перелом в голове. Меня поддержала Любушка и не дала упасть ни духом, ни носом. Но это только для меня переломный момент, а сколько раз она просто так поддерживала меня на протяжение всего этого года? Мне очень повезло свалиться к ней за парту на приёмном экзамене в Литинститут в 2015 году. Я тогда очень удивилась, что её зовут, как мою маму. В перерыве между собеседованием мы кормили голубей картошкой-фри и обсуждали, какое странное место этот институт и какие странные в нём люди. Она рассказывала про сестру-двойняшку и про себя. А я через год случайно обмолвилась, что мою маму тоже зовут Любовью, и она удивилась, прямо как я, когда узнала её имя. Ещё через полгода я удивила её, сказав, что у меня есть две младшие сестры. И сама удивилась, обнаружив, насколько я всё-таки скрытный человек.

Кажется, появляется любимая работа. И так легко от ощущения свободы, любви и раскинувшейся бесконечности возможностей: только решайся и делай, делай и не останавливайся.

Мой дорогой N,
Сегодня был замечательный день,
Но снова уехали из нашего дома гости,
Оставив нам шоколадки и какое-то странное, вечное, сосущее ощущение пустоты после своего ухода.
Закончилась очередная серия сериала, следующая будет только через неделю.
Я допила зелёный чай и выбросила коробку.
Дома теперь остался только чёрный и с жасмином.
Как будто вместе с чаем закончился и сам дом.
Чернила в той ручке, которую я купила в электричке, когда ехала домой, – тоже закончились. Поэтому письмо получается электронное, простите.
Время этого дня уже тоже на исходе.
Шоколад,
Конфеты,
Корм для кролика,
Распечатанные фотографии,
Летние воспоминания,
Рифмы -
Всё кончилось.
И люди, с которыми можно поговорить.
Мы не разговаривали уже несколько недель, и я чувствую себя разбитой.
Я закончилась сама у себя.

И какая-нибудь другая Я появится через некоторое время,

Наполненная уже другим человеком.
А пока...

(4 ноября 2015)

______________________________________________________________

Не бояться конца

Я очень не люблю, когда что-то заканчивается. Что угодно: я ко всему очень быстро привыкаю. И очень боюсь, что закончится что-то, чем я начала заниматься не так уж давно. Это потому, что я не представляю себе всей широты хотя бы собственной страны и мыслю как-то очень узко, в масштабах деревни, в которой сижу уже неделю и в которой ничего не происходит и действительно обычно заканчивается, едва начавшись.

Иногда, когда ничего не приходит в голову, сижу и думаю, сколько ещё смогу писать свои кусочки? Год, два? Когда я испишусь и у меня не останется того, чем можно поделиться? Может, вот уже сейчас?

Я так же думаю и про фотографию. Наверное, людям я не очень нужна, фотоаппараты есть почти у всех, фотографов много. Думаю: "Когда закончатся все мои желающие быть сфотографированными друзья, то придут ли те, кого я не знаю, будет ли им это интересно, или ниточка оборвётся?"

И всегда кто-то приходит и убеждает меня в обратном. И каждый раз это удивление и подтверждение тому, что есть «дальше».

И есть, кого фотографировать, и будет, о чём писать.

Мир такой большой. Только бы не бояться его увидеть.

(7 января 2018)

2. Трехступенчатое.

В комнату поздно вечером я зашла с мыслью: «Я очень сильно люблю Л. Другой мужчина мне не нужен, на свидания я ходить больше не хочу, на контрасте они меня только расстраивают». Поплакала Пожаловалась. Тучи немного разошлись.

Ещё более поздним вечером вернулась соседка и принесла печенье (как же трогательно, а?). Когда она пришла, я наконец-то встала с кровати, сняла с себя пальто, попросила у неё замороженных ягод, насыпала их в стакан и залила апельсиновым соком, который купила по дороге (я всегда пью апельсиновый сок или ем банан, когда случается что-то безрадостное). Рассказала ей о своей вечной любви к мужчине. А через какое-то время, выпив пол-литра сока, призналась в любви этому потрясающему напитку. За чем последовал вопрос (вслух почему-то, наверное, я очень устала сегодня, чтобы думать молча): «А что я люблю больше: мужчину или апельсиновый сок?». «Я думаю, сок», – ответила мне соседка.

Она уютно устроилась на кровати с синтезатором на коленях и начала что-то тихо наигрывать. Я рассказала ей про Машу, которая познакомилась со мной только из-за фотографий, а теперь вот спрашивает мою личную историю, и что это очень приятно. Вдруг во мне щёлкает, что мне удалось начать общаться с людьми именно благодаря фотоаппарату, и я произношу третью фразу со словом «люблю» за этот вечер: «Как же я люблю свой фотоаппарат». Он поразителен до невероятности, правда.

И снова вслух (но всё-таки больше самой себе и больше в шутку) задаю вопрос: «А что я люблю сильнее: мужчину, апельсиновый сок или фотоаппарат?»

«Несомненно апельсиновый сок», – засмеялась соседка.

Когда я была в школе, я очень не любила воскресения. В этот день был мой единственный "выходной", и я должна была сделать всё домашнее задание на следующую неделю, подготовиться к урокам по саксофону, фортепиано и сольфеджио, которые были у меня в понедельник, и позаниматься на гитаре. Удивительное было время.

А сегодня я ничего не сделала, кроме того, что чувствовала большую любовь в сердце, которое сегодня же во сне мне трижды прострелили.

И какой счастливой себя чувствую, несмотря на приближающийся экзамен, к которому ещё ничего не готово.

На кухне почти порядок, мама приготовила солянку и грибной суп, они стоят в холодильнике в одинаковых пузатых кастрюлях, одна на другой, в коридоре на первом этаже пахнет свежевыстиранным бельём, а из моей комнаты слышно, как Настя с мамой смотрят «Домовёнка Кузю». И кажется никаких скандалов сегодня не было.

Всё наконец-то мирно.

4. О свадьбе "по залёту" (на самом деле, по любви).

В последнее время я с братом на "вы" разговариваю:

– Вы уже подъезжаете?

– Вы уже решили?..

– Как у вас настроение?

А он мне на "мы" отвечает:

– Да, подъезжаем.

– Летим в Эмираты на неделю.

– Мы решили вот так.

– Мы рады.

Теперь моего брата целых три.

Мне кажется «мы» – это чудесно.

И пусть у них (ну вот снова)

Всегда так будет.

О маленьком Родионе, путешествующем в "Ласточке" со своей мамой на сиденье позади меня.

– Я хотю лапоськи кусять. Ты взяла сьто-нибудь, мам?

...лузи какие!

Его мама о сгущенке:

– Совсем маленьким это нельзя.

– А водиську они [маленькие] любят?

– Водичку все любят. Без водички ни туды и ни сюды.

– Ни сюды и ни сюды?

– Тё поезд не едет?

Поезд трогается. Считает вагоны. Проезжает последний:

– Ати! Узехал.

Когда-то я стояла полтора часа на улице и ждала папу. Мы договорились встретиться с ним в одно время, но у меня отменилось занятие, и я освободилась намного раньше. Телефона с собой не было. И полтора часа я не могла набраться храбрости и попросить у какого-нибудь прохожего позвонить. А папа, оказывается, был всё это в магазине за углом. Узнай он о том, что я уже освободилась, мы бы тут же поехали домой. Но я просто стояла в мороз на улице, ждала, когда он придёт и не могла ни к кому подойти. Мне было лет тринадцать-четырнадцать.

Сейчас я вспомнила об этом с ужасом. Заново пережила тот страх перед людьми, который в огромных размерах был со мной много лет. Я только не понимаю, как той маленькой Маше удалось с ним выживать? И сколько сил уходило на борьбу с окружающим миром, на страх? – вместо принятия. Это же каким сильным надо быть человеком, чтобы заниматься всем, чем я тогда занималась, и проявлять активность в трёх школах, повсюду нося за собой комплексы и страхи? Восхищаюсь и ужасаюсь одновременно.

Кажется, людей на улице, в метро или электричках удивляет, что я могу к ним спокойно подойти и спросить, о чем мне нужно.

Нет, это меня шокирует.

Москва или фотоаппарат меня так поменяли?

Я знаю, как говорить с людьми, я учусь задавать вопросы, мне почти сразу доверяют – и я могу сходу зайти и начать разговаривать с человеком. Я научилась делать комплименты («Маша! Ты мне за 5 минут фотосессии сделала комплиментов больше, чем я слышала за последние несколько месяцев! И почему я раньше к тебе не пришла? Сразу так хорошо» (с) Катя).

Родители никогда не учили меня общаться с людьми. Не давали никаких подсказок. Не воспитывали. Не говорили, как можно говорить, а как нельзя... Но в фотошколе преподавательница дала нам чёткую инструкцию по общению с моделями, которая выходит далеко за рамки общения только на съёмке. Это, пожалуй, самый важный урок, который она дала мне за время обучения.

Можно мне когда-нибудь словами передать то, насколько сильно я ей благодарна? За новую профессию, за людей, за знакомства... за любовь. Мою к другим и других ко мне. Я постоянно её благодарю. Благодарила и на выпускном, и это единственный из пяти школьных выпускных, на котором я расплакалась.

Кто-то говорит, что платить за обучение в этой школе слишком дорого. А я думаю, то, что приходит взамен, – бесценно.

Я лежала в кровати, листала ленту Вконтакте, периодически ставила лайки, а потом увидела фотографию ночного переулка Москвы, увеличила и замерла минут на 10, всматриваясь.

Заплакала.

Вдруг поняла, как сильно я люблю Москву. И как странно: три года назад я говорила противоположное. Я очень плохо знаю историю, но даже зная историю хотя бы чуть-чуть, – нельзя не любить Москву. Особенно нельзя, когда знаешь собственную историю и очень благодаришь литинститут за то, что он познакомил тебя именно с той Москвой, которую ты знаешь сейчас.

Вообще-то много кого можно за это благодарить. Даже сайты знакомств. Не будь их, не будь у меня иногда совершенно кошмарных свиданий, я бы намного меньше гуляла по Москве и намного хуже её знала.

Кстати. Самое лучшее свидание у меня было в Ленинской библиотеке, которая не понравилась мне с первого взгляда (ну, то есть библиотека прекрасна, но я запуталась, заблудилась, трижды входила не в тот вход, не могла взять нуж