![]()
|
|||||||
Добывайки 6 страница— Он болел, — рассказывала она матери и отцу. — Его прислали сюда поправляться на свежем воздухе. Но скоро он снова уедет в Индию. Ты знаешь, — спрашивала она пораженную Хомили, — что арктическая ночь тянется полгода? И что расстояние между полюсами меньше, чем расстояние между двумя противоположными точками экватора, соединенными диаметром? Да, это были счастливые дни, все и дальше шло бы хорошо, как говорил впоследствии Под, если бы они добывали только из кукольного дома. Никто из взрослых, по-видимому, даже не помнил об его существовании, поэтому никто не хватился бы пропажи. Однако гостиная наверху по-прежнему оставалась для них большим искушением; в нее так редко теперь заходили, там было так много столиков с безделушками, до которых Под раньше не мог добраться, и, конечно, мальчик мог открыть дверцы стеклянной горки. Сначала он принес им серебряную скрипку, затем серебряную арфу, которая доходила Поду до плеча; и он натянул на нее струны из конского волоса, вытащенного из дивана в кабинете. — Мы будем устраивать музыкальные вечера! — воскликнула Хомили, когда Арриэтта тронула пальцем струну и в комнате раздался тихий, глухой звук. — Если б только, — с жаром продолжала она, крепко сжимая руки, — отец взялся за гостиную! — Она теперь чуть не каждый вечер накручивала волосы на папильотки и с тех пор, как навела порядок в доме, иногда даже переодевалась к ужину в атласное платье; оно висело на ее плечах как мешок, но Хомили называла его «туника». — Мы могли бы использовать твой раскрашенный потолок, и у нас достаточно деревянных кубиков, чтобы сделать настоящий паркэт. — Она произносила это слово точь-в-точь, как когда-то Клавесины. * * ** * * Даже тетя Софи, далеко наверху, в своей роскошной неубранной спальне, заразилась духом дерзаний, который волнами радости заливал весь старый дом. Несколько раз за последнее время Под заставал ее на ногах. Теперь он приходил к ней не за тем, чтобы брать что-нибудь, а просто чтобы отдохнуть: эта комната стала, если можно так выразиться, его клубом, местом, куда он спасался от «мирских тревог». Больше всего Пода тревожило новоприобретенное богатство; даже в самых необузданных мечтах он и представить себе не мог такого количества вещей. Он чувствовал, что Хомили давно уже следовало бы остановиться; право же, их дом и без того достаточно великолепен. К чему все эти алмазные табакерки и миниатюры в усыпанных драгоценностями рамках, эти филигранные пудреницы и дрезденские статуэтки — все, как ему хорошо было известно, из горки, которая стояла в гостиной. Они прекрасно могли без них обойтись; что толку от пастушки ростом с Арриэтту или огромных щипцов, которыми снимают нагар с огромных свеч? Сидя возле каминной решетки, где он мог погреть руки, Под смотрел, как тетушка Софи бродит по комнате на костылях. «Не удивлюсь, если она как-нибудь спустится вниз, — уныло размышлял он вслух, слушая знакомую ему историю, как она была приглашена к завтраку на королевскую яхту, — она сразу заметит, что ее вещи пропали». Однако первой заметила пропажу не тетя Софи, а миссис Драйвер. Миссис Драйвер навсегда запомнила неприятную историю с Розой Пикхэтчет. Тогда так и не смогли выяснить, кто виноват. Даже Крэмпфирл чувствовал себя под подозрением. «С сегодняшнего дня, — сказала тогда миссис Драйвер, — я буду убирать сама. Никаких новых служанок в этом доме». Рюмка мадеры, пара старых чулок, носовой платок, изредка перчатки — одно дело, тут, думала миссис Драйвер, она в своем праве. Но драгоценные безделушки из горки в гостиной — это, говорила она себе, глядя на полупустые полки в тот роковой день, дело совсем иного рода! Она стояла у горки с метелочкой для обметания пыли в руке, и ее маленькие черные глазки превратились в две хитрые злобные щелки. Она чувствовала себя одураченной. Ей казалось, что кто-то, заподозрив ее в нечестности, пытается ее поймать. Но кто это мог быть? Крэмпфирл? Мальчишка? Часовой мастер, который заводил в холле куранты? Вещи исчезали постепенно, одна за другой; их брал кто-то — в этом Миссис Драйвер не сомневалась, — кто знал порядки в доме и кто желал ей зла. «А не сама ли старая хозяйка? — подумалось ей вдруг. — Старуха последнее время взяла моду вставать с постели и разгуливать по комнате. Может, она спускается сюда ночью, тычет повсюду своей палкой, вынюхивает и высматривает по всем углам? — Миссис Драйвер вдруг вспомнила пустую бутылку из-под мадеры и два стакана, которые она так часто оставляла на кухонном столе. — Да, — подумала миссис Драйвер, — это на нее похоже…» А потом будет лежать и посмеиваться у себя в комнате, ждать, когда она, миссис Драйвер, сообщит о пропаже. «Все в порядке внизу, Драйвер?» — таким вопросом она обычно встречает ее по утрам и посматривает искоса своими вредными старыми глазами. — Да, она не остановится перед этим! — воскликнула миссис Драйвер вслух, держа метелку от пыли, словно дубинку. — Ну и дурацкий у нее будет вид, когда я поймаю ее на месте в то время как она будет красться по нижним комнатам посреди ночи! Ладно же, миледи, — мрачно пробормотала миссис Драйвер, — бродите тут сколько вам будет угодно, суйте нос во все щели, мы еще увидим, чья возьмет! * * * Глава семнадцатая В тот вечер миссис Драйвер еле отвечала Крэмпфирлу, не пожелала, как всегда, посидеть и выпить с ним и топала взад-вперед по кухне, то и дело поглядывая на него уголком глаза. Ему стало не по себе; в молчании миссис Драйвер таилась угроза, таилось что-то, чего не заметить было нельзя. Даже тетя Софи почувствовала это, когда миссис Драйвер принесла ей вино; угроза была в звоне бокала о графин, когда миссис Драйвер ставила поднос на столик, и в грохоте деревянных колец, когда миссис Драйвер задергивала портьеры, и в скрипе половиц, когда миссис Драйвер шла по комнате к двери, и в лязге задвижки, когда она захлопнула дверь. «Что с ней стряслось?» — подумала тетя Софи, наливая себе первый бокал. Мальчик тоже почувствовал эту угрозу. По тому, как миссис Драйвер пристально глядела на него, в то время как он сидел, скорчившись, в ванне; по тому, как она намылила мочалку и проворчала: «Ну-ка!». Она терла его медленно, тщательно, сердито и за все время мытья не сказала ни слова. Когда он лег, она пересмотрела все его вещи, заглянула за все дверцы в шкафах, выдвинула все ящики в комоде. Она вытащила из-под шкафа его чемодан и нашла драгоценного мертвого крота, и запас кускового сахара, и лучший кухонный нож для чистки картофеля. Но даже тогда она ничего не сказала. Поцокав языком, бросила крота в мусорную корзину, сунула себе в карман сахар и нож. Прежде чем прикрутить газ, миссис Драйвер снова внимательно взглянула на него, скорее недоуменно, чем обвиняюще. Комната миссис Драйвер была над буфетной, туда вела отдельная лестница. В ту ночь миссис Драйвер не раздевалась. Она завела будильник на двенадцать часов и поставила его, чтобы тиканье не мешало ей спать, за дверь; затем сняла туфли и, ворча, забралась под верхнее одеяло. «Не успела она закрыть глаз» (рассказывала она потом Крэмпфирлу), как будильник зазвенел; он кричал во все горло, подпрыгивая на четырех ножках на голом деревянном полу. Миссис Драйвер вылезла из-под одеяла и ощупью подошла к двери. — Тише, — сказала она будильнику, нащупывая кнопку. — Тише, — и прижала его к груди. Она стояла в одних чулках на верхней площадке лестницы, которая вела в буфетную; ей показалось, что внизу мелькнул огонек. Миссис Драйвер перегнулась через лестничные перила. Да, вот опять — словно трепыхнулось крылышко мотылька! Свеча — вот что это такое! Свеча, которую кто-то несет в руке за лестницей, за буфетной, где-то в кухне. Не выпуская будильника, миссис Драйвер стала бесшумно красться вниз по лестнице, тяжело дыша от волнения. В темноте раздался тихий вздох, словно эхо какого-то движения. Для миссис Драйвер, стоявшей на холодных плитках пола в буфетной, этот звук, который и звуком-то не назовешь, значил одно: кто-то тихонько открыл и закрыл дверь, обшитую зеленой байкой, ту самую дверь, что ведет из кухни в холл. Миссис Драйвер ощупью вошла в кухню и стала шарить на полке над плитой в поисках спичек. Она опрокинула перечницу и бумажный пакетик с гвоздикой и, взглянув вниз, вдруг заметила ниточку света — за секунду до того, как зажгла спичку. Мерцающая, как светлячок, нить у самых ее ног очерчивала на полу ровный прямоугольник. Миссис Драйвер охнула и зажгла газ; кухня тотчас ожила; миссис Драйвер кинула взгляд на обитую зеленой байкой дверь, и ей показалось, что дверь еще чуть качается, словно ее только что закрыли. Миссис Драйвер подбежала к двери и распахнула ее, но в коридоре было темно и тихо— ни тени, ни приглушенных шагов вдалеке. Она отпустила дверь, и та снова закрылась, вздохнув медленно и печально. Да, этот звук она и слышала — этот не то вздох, не то шепот, словно кто-то тихо втянул в себя воздух. Осторожно подобрав юбку, миссис Драйвер двинулась обратно к плите. На полу, возле выступающей половицы, лежал какой-то розоватый предмет. «Ага, — подумала она, — вот отсюда, от этой половицы и шел свет!» Миссис Драйвер обвела взглядом кухню: все остальное выглядело как обычно, точно таким же, как было, когда она ушла отсюда в последний раз, — посуда в кухонном буфете, кастрюли на столе, полотенца ровным рядком на веревке над плитой. Розоватый предмет оказался коробочкой для ароматических пастилок, сделанной в форме сердца. Миссис Драйвер сразу ее узнала, она всегда лежала в застекленном столике, стоявшем у камина в парадной гостиной. Миссис Драйвер подняла коробочку с пола; она была золотая с эмалью и крошечными бриллиантиками, вделанными в крышку. — Вот это да! — вскричала миссис Драйвер и, быстро наклонившись, неожиданно резким движением выдернула выступающую половицу. По дому разнесся пронзительный вопль. Миссис Драйвер увидела, что внизу, под полом, кто-то двигается: бегает, карабкается, кричит! Раздавались какие-то звуки: писк, бормотанье, щебет. Эти «кто-то» выглядели как человечки… с руками и ногами… и разинутыми ртами. Да, так они и выглядели… но конечно же, они не могли быть людьми. Они бегали взад, вперед, туда и сюда, они были повсюду. — Ой! Ой! Ой! — вопила миссис Драйвер и, нащупав позади себя стул, забралась на него. Стул зашатался и, все еще крича, она вскарабкалась со стула на стол… Там она и стояла, словно на острове посреди бушующего океана, и со слезами в голосе звала на помощь. Ей казалось, что прошла целая вечность, пока не раздался стук в дверь буфетной. Это был Крэмпфирл, разбуженный наконец криками и светом. — Что там? Что случилось? — звал он. — Впустите меня! Но миссис Драйвер ни за что не хотела слезать со стола. — Гнездо! Гнездо! — вопила она. — Живые и пищат! Крэмпфирл нажал всем телом на дверь и выломал замок. Он ввалился в кухню, щурясь от света, его вельветовые штаны были надеты прямо поверх ночной рубашки. — Где? — спросил он, вытаращив глаза. — Какое гнездо? Миссис Драйвер, все еще не придя в себя, указала пальцем на пол. Как всегда, медленно и неторопливо Крэмпфирл подошел и посмотрел вниз. Он увидел дыру в полу, заполненную какими-то мелкими предметами… вроде бы детскими игрушками, обрывками старья… и все. — Ничего тут нет, — сказал он через минуту. — Это мальчишка, его рук дело. — Крэмпфирл пошевелил в дыре носком ботинка. — Тут нет ничего живого, — сказал он. — Но я их видела, говорю вам, — задыхаясь, произнесла миссис Драйвер, — вроде как человечки… с руками… или наряженные мыши… Крэмпфирл уставился в дыру. * * ** * * — Наряженные мыши! — неуверенно повторил он. — Несколько сотен, — продолжала миссис Драйвер. — Бегали и пищали. Я видела их своими глазами, говорю вам. — Ну, теперь там никого нет, — сказал Крэмпфирл и в последний раз раскидал все в дыре ногой. — Значит, они убежали! — закричала миссис Драйвер. — Под пол… за стены… весь дом кишит ими. — Что ж, — флегматично отозвался Крэмпфирл, — вполне может быть. Но если вы спросите меня, я думаю — это все проделки мальчишки, прячет тут свои вещи. — Глаза его вдруг заблестели, и он опустился на одно колено. — Может, и хорек у него тоже здесь. — Послушайте, — сказала миссис Драйвер, и в голосе ее прозвучало отчаяние, — послушайте же меня. Мальчишка тут ни при чем, и хорек тоже. — Она ухватилась за спинку стула и неуклюже спустилась на пол, затем подошла к Крэмпфирлу, стоящему у дыры в полу. — У них были руки и лица, говорю я вам. Взгляните, — сказала она, указывая на что-то пальцем. — Видите? Это кровать. И теперь, поразмыслив, я вспоминаю, что один из них в ней лежал. — Поразмыслив? — повторил Крэмпфирл. — Да, — продолжала миссис Драйвер, — и я еще кое-что вспоминаю. Помните ту служанку, Розу Пикхэтчет? — Дурочку? — Ну, дурочка она была или нет, я теперь не знаю; так вот, она видела одного… одну… на каминной доске в гостиной… с бородой. — Одного… одну… кого? — спросил Крэмпфирл. Миссис Драйвер бросила на него испепеляющий взгляд. — О чем я вам все это время толкую? Одного… одну из этих… — Наряженных мышей? — сказал Крэмпфирл. — Не мышей! — Миссис Драйвер чуть не кричала. — У мышей не бывает бород. — Вы же сами сказали… — начал Крэмпфирл. — Я знаю, что я так сказала. Хотя у этих бород не было. Но как их назвать? Чем они могут быть, кроме как мышами? — Не так громко, — шепнул Крэмпфирл. — Мы разбудим весь дом. — Через зеленую дверь ничего не слышно, — сказала миссис Драйвер. Она подошла к плите и взяла угольные щипцы. — А если даже и услышат? Мы не делаем ничего плохого. Отодвиньтесь, — продолжала она, — дайте мне подойти к дыре. Одну за другой она принялась извлекать оттуда вещи, сопровождая это возмущенными возгласами и удивленными ахами. Она сложила их на полу в две кучки: одна — из ценных вещей, другая — из того, что она назвала «хлам». Ну и странные предметы свисали со щипцов! — Только поглядите, ее лучший кружевной носовой платок… еще один, и еще! И моя самая большая игла… я знала, что она у меня была… и мой серебряный наперсток — как вам это нравится! — и еще один из ее наперстков! Батюшки, а сколько тут клубков шерсти, сколько катушек! Нечего удивляться, что никогда не можешь найти белые нитки, когда надо. Картошка… орехи… Поглядите-ка, баночка икры… Икры! Ну, это уж слишком, право, слишком! Кукольные стулья… столы… а промокательная бумага… Так вот куда она девается! О господи! — вдруг воскликнула она, вытаращив глаза. — А это что такое? — миссис Драйвер положила щипцы и наклонилась над дырой — нерешительно, боязливо, словно опасалась, что ее ужалит. — Часы… часы с изумрудами… ее часы! И она так их и не хватилась! — Голос миссис Драйвер зазвучал громче. — И они идут! Поглядите, можете проверить по кухонным часам. Двадцать пять минут первого. Миссис Драйвер внезапно села на стул; глаза ее неподвижно смотрели в одну точку, щеки побелели и обвисли, словно из нее выпустили воздух. — Вы знаете, что это значит? — спросила она Крэмпфирла. — Нет. А что? — сказал он. — Кража, — сказала миссис Драйвер, — вот что. Об этом надо сообщить в полицию. * * * Глава восемнадцатая Мальчик лежал, плотно укрывшись одеялом, и дрожал. Отвертку он положил под матрас. Он слышал, как зазвонил будильник, услышал вскрик миссис Драйвер на лестнице и убежал. Свеча на столике возле его кровати все еще немного чадила и воск был теплым на ощупь. Мальчик лежал и ждал, но никто не поднялся наверх. Ему казалось, что прошла целая вечность, когда наконец куранты в холле пробили один удар. Час ночи. Внизу не раздавалось ни звука, и, выскользнув из постели, мальчик пробрался по коридору на лестничную площадку. Там он немного посидел, дрожа и вглядываясь в темноту внизу. Было тихо, лишь тикали часы да порой раздавался шорох или вздох, который можно было принять за порыв ветра, но который — мальчик знал это — издавал сам дом: устало вздыхали доски пола, стонали суковатые доски стен. Все было спокойно, и мальчик набрался храбрости: спустившись на цыпочках по лестнице, прошел по коридору до кухни. Немного подождав за зеленой дверью, он осторожно распахнул ее. Кухня была погружена в тишину и полумрак. Так же, как миссис Драйвер, мальчик нашарил на полке над плитой коробок и зажег спичку. Он увидел дыру в полу, лежащие кучей предметы рядом и — одновременно — заметил на полке свечу. Неловко, дрожащими пальцами зажег ее. Да, тут оно все и лежало — содержимое домика в подполье, брошенное как попало, и рядом щипцы. Миссис Драйвер унесла все, что считала ценным, а «хлам» оставила на полу. И, сваленное вот так, оно и выглядело хламом: мотки шерсти, сморщенные картофелины, разрозненные кукольные столы и стулья, спичечные коробки, катушки, скомканные промокашки… Мальчик опустился на колени. Сам «дом» был разгромлен, переборки между комнатами свалились; там, где Под углублял пол комнат, чтобы было просторнее, была голая земля, валялись спички, старое цевочное колесо, кожура луковиц, бутылочные пробки… Мальчик смотрел, моргая глазами; рука со свечой так дрожала, что на пальцы потек горячий воск. Затем он стал на ноги и, пройдя на цыпочках через кухню, закрыл дверь в буфетную. Вернулся обратно и, склонившись над дырой, тихо позвал: — Арриэтта… Арриэтта! Подождал немного и позвал снова. Опять что-то горячее капнуло ему на руку: это была его слеза. Он сердито смахнул ее и, опустив голову еще ниже, позвал опять: — Под! — шепнул он. — Хомили! Они возникли так бесшумно в пляшущем свете свечи, что сначала он их не увидел. Они стояли молча, подняв к нему белые от испуга лица, там, где раньше был проход к кладовым. — Где вы были? — спросил мальчик. Под откашлялся. — В другом конце коридора. Под курантами. — Мне надо вас отсюда забрать, — сказал мальчик. — Куда? — спросил Под. — Не знаю. Может быть, на чердак? — Что толку? — сказал Под. — Я слышал, что они говорили. Они собираются сообщить в полицию, и принести кошку, и вызвать санитарную инспекцию и крысолова из Лейтон-Баззард. Наступило молчание. Маленькие глаза смотрели в большие глаза. — В доме не будет ни одного безопасного места, — сказал наконец Под. Никто не шевельнулся. — А как насчет кукольного домика на верхней полке в классной комнате? — предложил мальчик. — Туда даже кошка не заберется. Хомили кивнула в знак согласия. — О да, — еле слышно вздохнув, сказала она, — кукольный домик… — Нет, — все так же, без выражения произнес Под. — На полке жить нельзя. Может быть, кошка и не заберется наверх, зато и мы не спустимся вниз. Там как в клетке. Нам нужна вода и… — Я стану носить вам воду, — сказал мальчик, и здесь, — он коснулся кучки «хлама», — есть кровати и другие вещи. — Нет, — сказал Под, — полка не годится. Да и ты скоро уедешь, так они говорили. — О Под, — умоляюще зашептала Хомили, — в кукольном домике есть лестница, и две спальни, и столовая, и кухня… И ванная, — добавила она. — Но этот дом под самым потолком, — растолковывал жене Под. — Тебе же надо есть, не так ли? — спросил он. — И пить? — Да, Под, я знаю. Но… — Никаких «но», — сказал Под и тяжело вздохнул. — Нам остается одно, — сказал он. — Переселиться. — О!.. — прошептала Хомили, и Арриэтта принялась плакать. — Полно, полно, — устало сказал Под, — не расстраивайся так. Арриэтта закрыла лицо руками, но слезы скатывались между пальцев; мальчик видел, как они поблескивали при свете свечи. — А я и не расстраиваюсь, — всхлипнула она. — Я плачу от радости. — Вы имеете в виду, — сказал мальчик Поду, однако поглядывая одним глазом на Арриэтту, — что переедете в барсучью нору? Мальчик чувствовал, что его тоже охватывает радостное волнение. — Куда же еще? — спросил Под. — О господи! — простонала Хомили и села на поломанный комод из коробков. — Но вам надо где-то спрятаться на эту ночь, — сказал мальчик. — Надо где-то побыть до утра. — О господи! — снова простонала Хомили. — Тут он прав, — сказал Под. — Мы не можем идти по полю ночью. И днем это нелегкое дело. — Я знаю! — вскричала Арриэтта. Ее мокрое от слез лицо, блестевшее при свете свечи, сияло трепетной радостью. Арриэтта поднялась на цыпочки и взметнула вверх руки, словно собиралась взлететь. — Давайте переночуем в кукольном доме этой ночью, а завтра… — она закрыла глаза, словно ослепленная ярким видением, — завтра мальчик положит нас… положит нас… — куда, она не могла сказать. — Положит нас?! — вскричала Хомили глухим, словно загробным голосом. — Куда? — В карман, — пропела Арриэтта. — Положишь, да? — Она снова взметнула вверх руки, подняв к нему сияющее лицо. — Да, — сказал он, — а потом принесу багаж в корзинке для рыбы. — Ох! — вздохнула Хомили. — Я выберу из этой кучи всю мебель. Они и не заметят. И все, что вам еще нужно. — Чаю, — прошептала Хомили, — чтобы на всю жизнь хватило. — Хорошо, — сказал мальчик. — Я принесу фунт чаю. И кофе тоже, если хотите. И кастрюли. И сковородки. И спички. Все будет в порядке, — сказал он, обращаясь к Хомили. — Но что они там, в поле, едят? — простонала Хомили. — Гусениц? — Ну, Хомили, не говори глупостей, — сказал Под. — Люпи всегда была хорошей хозяйкой. — Но Люпи там нет, — сказала Хомили. — Ягоды. Они едят ягоды? А как они готовят? На костре? — Право, Хомили, — сказал Под, — мы все это выясним, когда попадем туда. — Я не сумею разжечь костер, — сказала Хомили, — особенно на ветру. А если пойдет дождь? Как они готовят, если идет дождь? — Ну же, Хомили, — попытался прервать ее Под, он уже начал терять терпение, но она продолжала. — Ты не сможешь достать нам коробки две сардин? — спросила она мальчика. — И соли? И свеч? И спичек? И принести ковры из кукольного дома? — Конечно, могу, — сказал мальчик, — все, что вы захотите. — Хорошо, — сказала Хомили. У нее все еще был очень встрепанный вид — отчасти из-за того, что половина папильоток раскрутилась и волосы торчали вверх отдельными пучками, но она, видимо, умиротворилась. — Как ты поднимешь нас наверх? В классную комнату? Мальчик взглянул на свою ночную рубашку, в которой не было ни одного кармана. — Я вас отнесу, — сказал он. — Как? — спросила Хомили. — В руках? — Да, — ответил мальчик. — Лучше умереть, — сказала Хомили. — Лучше остаться здесь, чтобы меня съел крысолов из Лейтон-Баззард. Мальчик обвел взглядом кухню, он попал в тупик. — Может быть, вы залезете в мешочек для бельевых прищепок? — сказал он наконец, увидев мешочек на его обычном месте на ручке двери в буфетную. — Хорошо, — сказала Хомили. — Только вынь раньше прищепки. Он положил мешочек на пол, и Хомили первая храбро вошла в него. Мешочек был сшит из холста и казался мягким на ощупь. Когда мальчик поднял его, Хомили завизжала и прижалась к Поду и Арриэтте. — Ой! — простонала она, когда мешок покачнулся. — Ой, не могу. Остановись! Вынь меня! Ой! Ой! — И, цепляясь друг за друга, они упали вверх тормашками на дно мешка. — Успокойся, Хомили, — сердито сказал Под и крепко схватил ее за ногу. Не так-то ему было легко удержать ее от крика, когда сам он лежал на спине, прижав подбородок к груди, а одна нога, застряв в складке мешочка, была поднята над головой. Арриэтта вскарабкалась наверх и выглянула наружу. — Ой, Под, я не могу, — рыдала Хомили. — Останови его, Под. Я умираю. Скажи, чтобы он опустил нас на пол. — Опусти нас, — терпеливо, как всегда, сказал Под. — На одну минутку. Вот так, хорошо. Как только мешочек опустился на пол возле дыры, они все выбежали наружу. — Послушайте, — чуть не плача, сказал мальчик Хомили, — вы должны попытаться. — Она и пытается, — сказал Под. — Дай ей только передохнуть и делай все помедленнее, если ты понимаешь, что я хочу сказать. — Хорошо, — согласился мальчик, — но у нас мало времени. Ну, давайте же, — обеспокоенно продолжал он. — Прыгайте внутрь. — Тише! — вскричал Под и замер. Глядя вниз, мальчик видел три поднятых к нему лица — они казались белыми ракушками, неподвижными на фоне темноты. Секунда — и они исчезли: голые доски пола, пустая дыра. Он наклонился к ней. — Под! — позвал он тревожным шепотом. — Хомили! Вернитесь! — а затем он тоже замер в той позе, в которой был. За его спиной скрипнула дверь. Это была миссис Драйвер. Она стояла на пороге между буфетной и кухней, не говоря ни слова. Обернувшись, мальчик уставился на нее. — Доброе утро, — сказал он дрожащим голосом. Она не улыбалась, но в глазах ее что-то мелькнуло — злорадство, торжество? В руках миссис Драйвер держала свечу, и лицо ее казалось исполосованным светом и тенями. — Что ты здесь делаешь? — спросила она. Он по-прежнему не сводил с нее глаз и молчал. — Отвечай, — сказала она. — И зачем тебе понадобился мешочек для бельевых прищепок? Мальчик все еще глядел на нее с глуповатым видом. — Мешочек для прищепок? — повторил он и взглянул вниз, словно удивляясь, как тот оказался у него в руке. — Ни за чем. — Это ты спрятал часы в дыре? — Нет, — ответил он, опять глядя на нее. — Они уже там лежали. — Ага! — сказала она и улыбнулась. — Значит, ты знал, что они там? — Нет, — сказал он, — то есть — да. — Знаешь, кто ты такой? — спросила миссис Драйвер, пристально глядя на него. — Ты подлый, трусливый, дрянной мальчишка. Его лицо задрожало. — Почему? — сказал он. — Сам знаешь, почему. Ты испорченный, злой, ленивый воришка. Вот кто ты такой. И они тоже. Эти мерзкие, юркие, писклявые, хитрые, маленькие… — Нет, они — нет, — прервал он ее. — И ты с ними в сговоре! — Она подошла к нему и, схватив за плечо, рывком подняла с пола. — Знаешь, что делают с ворами? — спросила она. — Нет, — сказал он. — Сажают за решетку. В тюрьму. Вот что делают с ворами. Вот что будет с тобой. — Я не вор! — закричал мальчик, губы его прыгали. — Я — добывайка. — Кто-кто? — Она крепче вцепилась ему в плечо и повернула к себе лицом. — Добывайка, — повторил он. Глаза его наполнились слезами. Ах, лишь бы они не потекли по щекам… — А-а… значит, это так называется?! — воскликнула миссис Драйвер (в точности, как он сам — как давно это было, казалось ему — в тот день, когда он познакомился с Арриэттой). — Так их зовут, — сказал мальчик. — Это такие человечки… добывайки… — Добывайки? — озадаченно повторила миссис Драйвер, но тут же рассмеялась. — Ну, теперь с этим покончено. В этом доме они добыли все, что могли, пришла пора отдавать! — Она потащила мальчика к двери. Слезы градом покатились по его лицу. — Не делайте им плохого, — умоляюще произнес он. — Я уберу их отсюда, я обещаю… Я знаю — как… Миссис Драйвер засмеялась и толкнула его через порог зеленой двери. — Их и так уберут, можешь не волноваться, — сказала она. — Крысолов знает, как их убрать. И кот Крэмпфирла знает. И санитарный инспектор. И пожарники, если понадобится. Полиция тоже знает, не сомневаюсь. Нечего беспокоиться, как их убрать. Главное — найти их гнездо, — продолжала она, понизив голос до злобного шепота, так как они проходили мимо спальни тети Софи, — остальное легко. Она втолкнула его в классную комнату и заперла снаружи дверь; он слышал, как скрипели половицы в коридоре, когда она возвращалась к себе. Мальчик заполз под одеяло — он очень озяб — и там наконец дал волю слезам. * * * Глава девятнадцатая Ну, слава богу, — сказала миссис Мей, кладя на стол крючок для вязания, — добрались до конца. Кейт уставилась на нее. — Не может быть, — еле вымолвила она, — о, пожалуйста… пожалуйста… — Последний квадрат, — сказала миссис Мей, разглаживая его на коленях, — из ста пятидесяти, которые нам нужны. Теперь можно сшивать… — О, — переводя дыхание, сказала Кейт, — вы говорите об одеяле! Я думала, вы имеете в виду эту историю. — Истории тоже пришел конец, — рассеянно сказала миссис Мей, — в известном смысле. — И она принялась разбирать вязаные квадраты. — Н-но… — запинаясь, произнесла Кейт, — не можете же вы… я хочу сказать… — И у нее вдруг сделался такой вид, который вполне оправдывал то, что о ней говорили: вспыльчивая, своевольная, ну и все остальное. — Это нечестно! — вскричала она. — Это обман! Это… На глазах у нее появились слезы; она бросила на стол носок, вслед за ним — штопальную иглу, лягнула ногой мешок с шерстяными клубками, лежавший возле нее на ковре. — Почему, Кейт? — миссис Мей была искренне удивлена. — Еще что-то должно же было произойти! — сердито закричала Кейт. — А крысолов? А полисмен? А… — И произошло, — сказала миссис Мей. — Очень многое произошло. Я как раз собиралась все это тебе рассказать. — Тогда почему вы сказали, что это конец? — Потому, — проговорила миссис Мей (у нее все еще был удивленный вид), — что брат никогда больше их не видел. — Тогда о чем же еще рассказывать? — О том, — сказала Мей, — о чем есть что рассказать. Кейт с негодованием уставилась на нее. — Так рассказывайте же! Миссис Мей в свою очередь посмотрела на девочку.
|
|||||||
|