Шеннон Макгвайр. Обитель. Октобер Дэй – 2. Шеннон (Шонин) Макгвайр. Обитель. Предыстория

Шеннон Макгвайр

Обитель

Октобер Дэй – 2

Шеннон (Шонин) Макгвайр

Обитель

Посвящается Аманде и Мерав, помогавших мне найтись, когда я терялась.

Предыстория

Те времена, когда люди слагали о волшебном народе красивые сказки и жутковатые легенды, давно миновали, но фейри по‑прежнему живут среди нас, прячась под иллюзией человеческой внешности. Октобер Дэй не повезло родиться полукровкой‑подменышем, чужой для людей, нежеланной для фейри. Но зато она владеет тем, чему за тысячелетия так и не пожелали научиться бессмертные: способности использовать опыт и умения людей. Это приводит ее на рыцарскую службу к Сильвестру Торквилю, герцогу Тенистых Холмов. Впрочем, после того как Октобер попадает в центр интриги бесконечно более могущественного, чем она сама, Саймона Торквиля, брата‑близнеца ее сеньора, и оказывается на четырнадцать лет заточена в тело рыбы, она приобретает не только устойчивую неприязнь к воде, но и категорическое нежелание иметь дело с магическим миром вообще. Ее прежняя любовь, Коннор О’Делл, заключил политический брак с Рейзелин Торквиль, наследницей Сильвестра, а смертный муж Октобер и родившаяся от брака с ним дочь после четырнадцати лет отсутствия стали чужими людьми. Октобер живет одна, не считая общества пары кошек, и работает частным детективом в мире людей.

Содержание первой книги:

В первой книге цикла, «Розмарин и рута», благие намерения Октобер жить жизнью обычного человека очень быстро оказываются разрушены. Графиня Роза Зимний Вечер, зная, что ее скоро убьют, связывает Октобер узами магического обязательства найти виновников.

Октобер (предпочитающая, чтобы ее называли Тоби, когда не вредничает и не требует величать ее рыцарским титулом «сэр Дэй») обращается за помощью в «Дом» – место, где в свое время она, вместе с другими беспризорными подростками‑подменышами, жила под начальством Девина и, как и остальные, промышляла для него мелкими преступлениями. Повзрослев и уйдя из Дома, Октобер относится к Девину двояко: она понимает, что он использовал ее, но все же заботился о ней, был ее наставником и первым любовником. Многие его жизненные уроки, во всем их цинизме, пригождаются Тоби до сих пор. В Доме она знакомится с двумя новыми подопечными Девина, Мануэлем и Дэйр, приходящимися друг другу братом и сестрой. Дэйр просит Тоби помочь им уйти из Дома, начать новую жизнь, как когда‑то удалось самой Тоби.

Убийцы Розы охотились за редчайшим, созданным лично Обероном артефактом – одним из двенадцати сундуков с приданым для полукровок. Подменышу такое приданое способно изменить соотношение человеческой и волшебной крови, превратив в бессмертного чистокровного фейри. Искушение огромно, и Октобер обращается с просьбой к своему старому врагу, Тибальту, королю кошек, прося принять сундук на временное хранение. Враг – возможно, сказано слишком сильно, потому что Тибальт и по положению, и по происхождению, и по магическим способностям недостижимо выше Тоби, но почему‑то со времен ее появления в Летних Землях неизменно находит непонятное удовольствие в том, чтобы дразнить и высмеивать ее. Зато он чистокровный, и сундук с приданым ему ни к чему.

Тем временем наемный убийца тяжело ранит Тоби ядовитым для фейри железом, к ней подсылают доппельгангера, надевшего личину ее собственной дочери, но ее стремятся не убить, а захватить в плен и выпытать, где сундучок. Помимо прочего, у Тоби на всю оставшуюся жизнь к паранойе насчет воды добавляется правило не садиться в собственную машину, пока не убедишься, что в ней никого нет.

Октобер обращается за информацией к Лушак, морской ведьме, древней как сам мир. Цену за ответ на четыре вопроса Лушак назначает простую: жизнь Октобер. Но Тоби удается ее перехитрить, пообещав задать последний вопрос «когда‑нибудь потом». Лушак не может убить ее, пока не ответит на вопрос, ведь это нарушит данное ею слово, а фейри в вопросах чести крайне щепетильны. Лушак дает ей важную зацепку, которая приводит к ответу: убийца – садовник за убийством Розы Зимний Вечер и всеми покушениями на нее саму стоит Девин. Узнав о возможности жить вечно, быть полноправным фейри, он не выдержал такого соблазна. Защищая Октобер, от руки Девина погибает Дэйр. Сильвестр забирает Мануэля в Тенистые Холмы, чтобы воспитывать при дворе. Теперь королева фейри должна Октобер за возвращение сундука, сама Октобер должна Тибальту за помощь, а Лушак ждет последний вопрос, чтобы ее убить. Но все это будет позже, а во второй книге цикла «Октобер Дэй» нас ждет город Фримонт, что в той самой Силиконовой Долине, и фейри, занимающиеся электроникой и программированием.

И чуть воображенье даст возникнуть

Безвестным образам, перо поэта

Их воплощает и воздушным теням

Дарует и обитель, и названье.

Уильям Шекспир, «Сон в летнюю ночь»

Глава 1

13 июня 2010

Последний поезд из Сан‑Франциско уходит в полночь: опоздаешь – застрянешь до утра. Поэтому‑то за пятнадцать минут до этого ведьмовского часа я тащила Стейси и Керри по Маркет‑стрит, безуспешно стараясь не терять равновесия на высоких «шпильках». После всего выпитого босоножки превратились в мое проклятие. Вести машину никто из нас был не в состоянии, а идти прямо удавалось только Керри, скорее всего, благодаря наследственности. Мать у нее – чистокровный хоб, отец – хоб‑полукровка, что дает ей устойчивость к алкоголю в три раза больше, чем у обычного человека ее комплекции. Никто не содержит дом в такой чистоте, как хобы, а уж шкафчик с напитками у них точно никогда не пылится.

Стейси споткнулась и уцепилась за меня. Крови фейри в ней чуть больше четверти, и алкоголь действует на нее куда сильнее, чем на Керри. Я улыбнулась подруге.

– Ты сказала Митчу, что домой явишься в стельку?

– Сам догадается, – ответила Стейси. – Я предупредила, что у нас девичник.

Она покатилась со смеху. Керри к ней присоединилась, и даже я, не удержавшись, захихикала, хотя и поставила себе целью не расслабляться, пока не посажу их на поезд.

Огни станции манили, обещая свободу от обязательств по присмотру за пьяными.

– Идем скорее, – подгоняла я, пытаясь заставить Стейси шагать пошире. – Мы уже почти на месте.

– На каком месте? – спросила Керри, и Стейси снова принялась хихикать.

– В поезде.

Стейси моргнула:

– А куда мы идем?

– Домой, – ответила я как можно более твердо, если учесть, что сама в этот момент в очередной раз застряла каблуком в трещине тротуара. Я бы сняла босоножки, если бы была в состоянии расстегнуть ремешки. – Давайте быстрее, а то опоздаете на поезд.

Спуск по лестнице превратился в целое приключение. Я чуть не подвернула лодыжку, а вот Керри, запросто меня обогнав, сбегала к автоматам по продаже билетов и вернулась с двумя билетами до Колмы. Я живу в Сан‑Франциско, а подруги – нет.

– Тоби, остальное я беру на себя, – сказала Керри, подхватив Стейси под руку.

– Справишься?

Она кивнула:

– Как доедем, возьму такси.

– Отлично.

Я обняла обеих, а когда они прошли ворота, помахала на прощание. Я люблю своих подруг, но, наконец‑то благополучно проводив их восвояси, вздохнула с облегчением. Пьяная, я о самой себе‑то едва в состоянии позаботиться, что уж говорить о других.

На Маркет‑стрит гудели толпы клубных тусовщиков и тех, кто выскочил покурить, – запрет на курение в барах Калифорнии ввели еще тогда, когда я была рыбой. Одно из немногих положительных изменений, произошедших за потерянные четырнадцать лет. Внимания на меня никто не обращал.

Поймать такси в Сан‑Франциско – практически олимпийский вид спорта. Я подумала, не позвонить ли Денни – здешнему таксисту, который всегда рад бесплатно меня подвезти. Мы познакомились полгода назад, минут через пять после того, как мне в ногу выстрелили железной пулей. Неудачное начало, но, к счастью, оказалось, что Денни слышал обо мне задолго до того, как мы, собственно, встретились: шестнадцать лет назад я расследовала одно дело для его сестры, и это убедило его помочь мне. Он очень приятный парень. Тролли из‑под моста обычно все такие. Если у тебя тело плотнее свинца, тебе нет необходимости что‑то кому‑то доказывать.

Но, чтобы позвонить Денни, нужно было найти телефон. Вопреки советам Стейси, заводить мобильник я не желала – все мои попытки обращения с этими штуками заканчивались плачевно. К тому же, надо признать: я могу выдержать лишнюю прогулку, а вот Денни необходимо зарабатывать на жизнь. Пошатываясь и выбивая каблуками стаккато, я завернула за угол и направилась в сторону дома. Уже через несколько кварталов торговый район кончился, и началась жилая часть города. Шум толпы остался позади. Фонарей поубавилось, но для меня это не представляло проблемы: хорошее ночное зрение – одно из преимуществ генов фейри. А вот отсутствие куртки действительно напрягало.

Вокруг электромухобойки над крыльцом магазинчика, расположенного на перекрестке, толпилось несколько пикси, поджаривая разнообразных насекомых на зубочистках в качестве шампуров. Я остановилась, чтобы поглазеть и заодно попытаться вернуть себе устойчивость. Один из них, заметив, что я за ними наблюдаю, с грозным видом завис в воздухе у меня перед носом.

– Все в п’рядке, – с пьяной торжественностью уверила я его. – Я вас вижу.

Тот продолжал висеть передо мной, явно сердясь все больше.

– Нет, правда, в порядке, я донь… донья… Подменыш я. – Не знаю, кто придумывал названия племенам фейри, но зря он не позаботился о том, чтобы их можно было выговорить в пьяном виде.

Пикси ткнул в мою сторону зубочисткой, и я озадаченно моргнула.

– Нет, спасибо. Мотыльков мне не хочется.

– Он показывает, что хочет тебя проткнуть, а не накормить. Разница незначительна, но, полагаю, ты не захочешь проверять это на личном опыте.

В мягком, как сливки, голосе за моей спиной звучала аристократическая издевка. Пикси отшатнулся, едва не выронив зубочистку, и помчался обратно в стаю. Спустя пару мгновений все они исчезли, оставив после себя лишь едва заметное облачко светящейся пыли.

– Эй! – Я сердито развернулась и скрестила руки на груди. – Я с ним разговаривала!

Тибальт смерил меня таким насмешливым взглядом, что я разозлилась еще сильнее.

– Нет, ты его провоцировала воткнуть в тебя зубочистку. Разница, опять‑таки, мала, но, как мне кажется, существует.

Злость во мне сменилась удивлением.

– С чего ему меня протыкать? Я его просто поприветствовала. И он первый ко мне приблизился. А до этого я ему ничего не говорила.

– Наконец‑то разумный вопрос. – Тибальт отвел мне волосы за ухо и постучал по нему кончиком пальца. – Уши округлые, глаза голубые, запах магии погребен под запахом спиртного… маскировка идеальная. Отлично сработано. Хотя тебе не идет. – Мое недоумение от этого не рассеялось, и Тибальт со вздохом добавил: – Ты кажешься человеком, Октобер. Он защищал свою стаю.

– Я сказала, что я подменыш!

– А он, вполне благоразумно, тебе не поверил.

– Ох! – Я заморгала, краснея. – Ой. – Потом я нахмурилась. – Что значит, мне не идет? Мне нравится эта юбка!

Тибальт убрал руку и сделал шаг назад, чтобы получше меня рассмотреть. Я ответила ему тем же, смерив его взглядом с ног до головы.

Будучи местным королем кошек и самым могущественным кейт ши в Сан‑Франциско, Тибальт редко затрудняет себя визитами в места, где требуется маскировка под человека. Насколько я могу судить, он не то чтобы считает это ниже своего достоинства, просто ему нет дела до людей. Сегодня был один из немногих дней, когда я видела его в человеческом обличье, и выглядел он в нем отлично. Высокий, стройный, худощавый. В нем было что‑то хищное, превращавшееся в движении в кошачью грацию. В короткостриженых темно‑каштановых волнистых волосах – черные пряди, словно полосы на кошачьей шкуре. Маскировка под смертного скрывала острые резцы, заостренные уши и вертикальные кошачьи зрачки, но чисто мужскую привлекательность оставляла более заметной, чем мне хотелось бы. Собрав силу воли, я отвела глаза.

Сказать, что у нас с Тибальтом сложные отношения… это ничего не сказать. Я терплю его насмешки, потому что их перенести легче, чем расстаться с внутренностями, выцарапанными разъяренным кейт ши. И к тому же, я должна ему за услуги, которые он мне оказал после убийства Розы Зимний Вечер. Увы, то, что я перед ним в долгу, только возбуждает его желание дразнить меня даже чаще, чем прежде. Это уже входит в привычку.

– Юбка сойдет, – сообщил Тибальт, закончив осмотр. – Я бы скорее назвал это поясом, чем юбкой, но ты имеешь право называть собственную одежду, как считаешь нужным. И раз уж речь о твоем наряде, скажи, ты собралась прошагать весь путь до дома в этих туфлях?

– Может быть, – увильнула я. Ремешки начали натирать щиколотки, так что идти теперь было еще неудобнее, чем раньше, но ему это знать не обязательно.

– Ты пьяна, Октобер.

– А на тебе очень тесные штаны. – Я осеклась. Что‑то я не то несу. – То есть, я хотела сказать, очень красивые штаны. В смысле…

Проклятье.

Тибальт фыркнул. Я подняла на него глаза – он, явно веселясь, покачал головой.

– Ну да, конечно. Полагаю, такси ты решила не брать?

– Здесь нет ни одного, – указала я, посчитав, что выиграла спор этим ошеломляюще логичным доводом.

– А позвонить? Я знаю, что их можно вызвать.

– Телефона не было.

– Понятно, – сказал Тибальт. – Ну что ж, поскольку здесь нет такси, а у тебя имеются на редкость разумные причины его не вызывать, и ты, к тому же, пьяна настолько, что отпускаешь замечания по поводу тесноты моих штанов, пожалуй, самым умным с моей стороны будет довести тебя до дома.

– Не стоит.

– Как мило. – Тибальт снял кожаную куртку и набросил мне на плечи. – Ты, кажется, замерзла.

– Я не замерзла. – Я соврала – ночь была прекрасной, но даже в прекраснейшие из ночей в Сан‑Франциско после полуночи прохладно. Я плотнее запахнула куртку, пытаясь сохранить иллюзию достоинства. Кожа пахла магией Тибальта – болотной мятой и мускусом. – Я и так прекрасно доберусь.

– Доберешься, конечно, – согласился Тибальт и, положив руку мне на талию, потянул за собой, заставляя тронуться с места. – Ты же исключительно благоразумная, рассудительная женщина. Это только сейчас ты так напилась, что не помнишь, накинула на себя иллюзию или нет, а мне не хотелось бы отскребать тебя с тротуара.

Его рука давила твердо, настойчиво, и я зашагала увереннее, чем прежде, потому что теперь мне было на что опираться.

– Неа, не с тротуара. Ты нашел бы меня где‑нибудь в переулке.

– Вполне возможно.

Мы прошли несколько кварталов: я – шатаясь на цокающих каблуках, он – молча шагая рядом и лишь направляя меня, когда я валилась в сторону. Наконец я заговорила:

– Не понимаю, зачем тебе это надо.

– Я кот. От кошек логики не требуется.

Я честно попыталась найти в этом логическую неувязку, но не смогла, да и голова уже начинала кружиться. Я зевнула.

– Мы идем слишком медленно, – сказал Тибальт и, констатировав данный факт, подхватил меня на руки. Я взвизгнула. Он насмешливо откликнулся: – Не трать зря силы. Мы оба знаем, чем это кончится, и обоим же будет приятнее, если ты не станешь сопротивляться. Надеюсь, ты не переехала? – Я кивнула. – Хорошо. Теперь задержи дыхание, я знаю короткий путь.

Это была кодовая фраза, означающая: «Я проведу тебя через тени». Кейт ши владеют многими силами, которыми мой род – донья ши – не обладает. В том числе и умением ходить по теневым дорогам – дар, насколько мне известно, присущий исключительно кейт ши. Откровенно говоря, пусть они его себе и оставят. Теневые дороги темны и обжигающе холодны. Там невозможно дышать, потому что замерзают легкие. Тибальт, похоже, находил извращенное удовольствие в таскании меня через тени, где удобство результата строго уравновешено неприятностью процесса.

Я глубоко вдохнула и крепко‑накрепко зажмурилась. Тибальт усмехнулся, и я почувствовала, как напряглись мышцы на его руках и груди. Он сделал два длинных шага и перешел на бег.

Мир вокруг превратился во вспышку холода, за считанные секунды отобрав у нас все тепло. Я машинально свернулась у Тибальта на груди и, прикинув расстояние и примерную скорость бега, принялась считать про себя от десяти до нуля. Хотя я была и пьяна, но ощущение не ошеломило меня настолько, как в тот раз, когда Тибальт впервые протащил меня через тени. Если бы не холод, было бы даже почти приятно.

Когда я мысленно досчитала до трех, мы вынырнули из холода обратно в относительное тепло июньской ночи. Я открыла глаза, щурясь сквозь кристаллики льда на ресницах. Мы стояли у моей парадной двери. Зрение фейри позволяло различить по ее краям светящийся красным узор охранных заклинаний, которые я нанесла, уходя из дома.

– Вот так гораздо проще, – сказал Тибальт. Он поднялся на крыльцо и заметил: – Боюсь, дальше я пройти не смогу. Чары.

– М‑м‑м. – От холода меня потянуло в сон, и меня вполне устраивало нынешнее местоположение. Махнув рукой, я промямлила: «Играет кот на скрипке, на блюдце пляшут рыбки, корова взобралась на небеса». Чары вспыхнули и исчезли, оставив после себя густой медный запах моей магии. Я снова закрыла глаза. – Ну вот.

– Детские стишки? – Судя по голосу, его это позабавило.

Я пожала плечами:

– Действуют, и ладно.

– И тем не менее. Ключ?

– Ой.

Я высвободила руку и на ощупь достала из своей крошечной сумочки ключ. Тибальт взял его из моих пальцев, легко перекинул меня с руки на руку и, открыв дверь, занес внутрь.

Где‑то на полпути между коридором и гостиной я отрубилась окончательно.

Глава 2

Пробуждение осложнялось тем фактом, что я абсолютно не представляла, где нахожусь. Я поморгала, глядя в потолок. В воздухе пахло пеплом. Недавно был рассвет; наверное, это меня и разбудило.

Потолок был знакомый: в одном углу – пятно от воды, очертаниями напоминающее штат Айова. Это означало, что я дома, в собственной спальне и – я окинула себя взглядом – все еще в клубном наряде, откровенном кружевном топике и мини‑юбке. Не к месту была только потертая коричневая кожаная куртка. Хотя, если я вчера вздумала пробоваться на фильм об Индиане Джонсе в качестве инженю…

Я застонала и тяжело откинулась обратно на подушку. О, дуб и ясень. Воспоминания о прошлой ночи были размытыми, но, увы, недостаточно. В списке всех моих пьяных выходок позволить Тибальту нести меня домой занимало почетное первое место. Он никогда в жизни не даст мне этого забыть.

Кое‑как сев на кровати, я спустила ноги на пол, по пути сбив одну из босоножек, которые вчера были на мне. Вторая лежала на моей сумочке, а на тонкий каблук был надет ключ от входной двери.

– Раздражающий тип, но хотя бы предусмотрительный, – пробурчала я и осторожно побрела на кухню. При моем приближении из‑за спинки дивана высунулись три головы примерно одинаковой формы и размера: две кремово‑коричневые – моих полусиамских кошек, Кегни и Лейси, третья, серо‑зеленая и шипастая, – Спайка, розового гоблина.

– Доброе утро, – сказала я. Кошки спрятались обратно, а Спайк выкарабкался наружу и энергично поприветствовал меня, шумно встопорщив шипы. Он хоть и странный, но милый.

Концепция «дай чему‑либо имя, и оно станет твоим» всегда была неотъемлемой частью мира фейри. К сожалению, я о ней не подумала, когда дала Спайку имя и тем надежно привязала его к себе. Луна была слишком рада тому, что я не умерла, чтобы возражать против того, что я лишила ее одного розового гоблина – у нее еще есть – а кошки перестали дуться, как только поняли, что кошачью еду он не ест. Я не против, что он у меня поселился. Ухаживать за ним очень просто, потому что все, что ему нужно, – почва, перегной и солнечный свет.

С восходом солнца мои иллюзии растаяли, и теперь я выглядела так, как я есть: наполовину донья ши, наполовину человек, заостренные уши, все такое. Для человеческого мира я приспособлена не больше, чем Спайк, – спасибо моей дорогой, клинически больной на голову матери за кое‑какие подарочки в генах. Но я хотя бы могу при необходимости притвориться человеком, что существенно облегчает походы по магазинам.

Большинство племен фейри ведут ночной образ жизни, в том числе и донья ши. Обстоятельства вынуждают меня бодрствовать по утрам чаще, чем хотелось бы, и поэтому кофе – неизменно важная часть моего сбалансированного завтрака. После трех чашек я хоть и не была вполне готова к новой встрече с Тибальтом, но для того чтобы решиться начать новый день, их хватило. С кружкой в руке я направилась из кухни обратно в комнату. Пункт первый в повестке дня: вылезти из пропахших потом и выпивкой клубных одежек. Пункт второй: душ. После этого день пусть начинается.

К двери ванной была прикреплена записка.

Я недоуменно моргнула. Удивило меня не то, что я не заметила ее, когда в докофеиновом состоянии ковыляла на кухню, а само ее наличие. Я отлепила клейкую ленту и настороженно развернула листок.

Октобер,

Ты так мирно спала, что я счел кощунством тебя будить. Герцог Торквиль, предварительно поинтересовавшись, что я делаю в твоей квартире, попросил уведомить тебя о своем намерении нанести тебе визит после того, как он «кое‑что уладит при дворе королевы». Рекомендую надеть что‑нибудь обтягивающее – может, это отвлечет его от темы, на которую он на этот раз намерен читать тебе нотацию. Надеюсь, что она будет о твоих манерах.

Ты такая милая, когда спишь. Полагаю, это из‑за редкостной возможности видеть тебя молчащей.

Тибальт.

Я представила, как Сильвестр звонит мне домой, а трубку берет Тибальт. Ситуация до такой степени невероятная, что даже приятно. А вот мысль о том, что Тибальт оставался в моей квартире достаточно долго для того, чтобы ответить на звонок, была уже неприятнее, хотя вряд ли он собирался украсть мое столовое серебро – если бы оно у меня вообще имелось – так что я решила выбросить ее из головы.

Но выбрасывание из головы неприятных мыслей никак не решало куда более неотложную проблему: то, что Сильвестр собирается ко мне зайти. Я оглядела квартиру, отмечая грязную посуду на столе, кучу предназначенного в стирку белья на диване и горы почтового мусора на кофейном столике, угрожающие свалиться и захватить весь пол. Я не лучшая в мире домохозяйка. Добавьте к этому тот факт, что я, восстановив лицензию частного детектива, частенько пашу по восемнадцать часов в сутки – неудивительно, что у меня не квартира, а кошмар – так что мне не хотелось, чтобы ее увидел мой сеньор.

К сожалению, «извините, не могу, зайдите позже» я сказать не могла. Пусть после четырнадцатилетнего отсутствия я несколько выпала из социальной иерархии Тенистых Холмов, но я по‑прежнему рыцарь на службе у Сильвестра. Если он желает зайти ко мне домой, то имеет на это полное право. Его визит почти наверняка означает, что у него для меня есть поручение. Чудненько. Ничто так не способствует избавлению от похмелья, как срочный вызов на работу.

Спайк вился у ног. Я присела, чтобы поднять его, и поморщилась, потому что он немедленно принялся разминать мне руки острыми, как иголки, когтями.

– Ну что, Спайк, идем одеваться. – Я понесла мурлычущего гоблина в спальню и крикнула через плечо: – Кегни, Лейси, присматривайте за дверью.

Они меня проигнорировали. Кошки – они такие. Одно из преимуществ того, чтобы быть перевертышем, – похмелье у меня гораздо легче, чем должно быть. Благодаря кофе и наскоро принятому душу, в голове у меня почти прояснилось. Одевалась я на удвоенной скорости, выбрав одежду попрактичнее, поскольку день неизбежно предстоял долгий. Едва я закончила зашнуровывать кроссовки, как в дверь постучали, а Спайк загремел шипами.

– Ну что ж, хотя бы одеться успела, – пробормотала я и встала.

Сильвестр как раз занес руку, чтобы постучать еще раз, когда я распахнула перед ним дверь. Секунду он стоял в почти комичном удивлении, а затем улыбнулся и протянул мне руки.

– Октобер. Тибальт передал тебе мое послание?

– Да, ваша светлость. – Я секунду подержала его руки в своих, а потом позволила себя обнять. Его истинные черты покрывала человеческая маскировка, пахнущая его магией – кизилом и нарциссами. Это сочетание давно стало для меня привычно успокаивающим. Символом безопасности. – Да, он передал. Простите, что не ответила на звонок сама.

– Ну что ты. Ты и так мало спишь. – Он выпустил меня из объятий и первым шагнул внутрь. – Я и не знал, что вы с королем кошек настолько хорошо поладили.

Я покраснела.

– Это не так. Он просто проводил меня домой.

Сильвестр поднял бровь, говоря этим жестом больше, чем могли бы передать слова. Я захлопнула дверь, подавляя желание сгорбиться, как получающий выволочку подросток. Некоторые темы я в разговорах со своим сеньором поднимать категорически не хочу, и «почему король кошек отвечает по твоему телефону?» – это одна из них.

Сильвестр откашлялся и произнес:

– Я позвонил бы пораньше, но в последний момент узнал, что нужен при дворе королевы.

– А мне стоит знать, с какой целью?

По его лицу промелькнула и тут же исчезла тень.

– Нет.

– Ясно.

Мы оба замолчали: я смотрела на него, а он – на мою квартиру, с тем озадаченным неодобрением, как будто не мог взять в толк, зачем мне подобное место, если в Летних Землях я могу жить где захочу. Среди известных мне высокородных аристократов Сильвестр – один из самых терпимых, но вот этого он искренне не понимал, а я не смогла бы ему объяснить.

Сильвестр – донья ши, высший из дворян‑фейри. У него ослепительно‑рыжие волосы, а глаза теплого золотистого цвета, более характерного для кейт ши. В обычном понимании он некрасив, но, когда улыбается, от него захватывает дух. Даже сейчас его сущность сияла сквозь маскировку – сквозь закругленные уши, сквозь человеческое лицо, наложенное на его собственные безупречные черты.

Все донья ши такие. Клянусь, если бы меня вырастили не они, я бы их всех возненавидела просто из принципа.

– Октобер, насчет твоих жилищных условий…

Я хлопнула в ладоши.

– Кто хочет кофе?

– Да, будь добра. И все‑таки, Октобер, ты ведь знаешь, что тебе всегда рады в…

– Сливки, сахар?

– И то и другое. Но… – Он помолчал, не отводя от меня взгляда. – Этот разговор у нас опять не состоится?

– Неа, – ответила я весело и шагнула в свою крошечную кухоньку. – Я дам вам знать, когда буду готова вернуться домой насовсем. А пока что будет сложно вести бизнес, если моим почтовым адресом станет «третий дуб на вершине большого холма».

– Если бы ты жила в Тенистых Холмах, тебе не пришлось бы вести бизнес.

– Это так, но мне нравится вести бизнес, ваша светлость. Он позволяет мне чувствовать себя полезной. И помогает наверстать все, что я пропустила. Отказаться от этого я пока не готова. – Я высунулась из кухни, протягивая ему кружку с кофе. – Осторожно, горячий. Да и Рейзел, если я перееду, убьет меня, пока я сплю.

Он с немного неприязненной гримасой взял кружку и угрюмо подтвердил:

– Да, очень может быть.

Рейзелин Торквиль – единственная дочь Сильвестра и в настоящее время его единственная же наследница. Вот только одна проблемка. Благодаря брату Сильвестра, Саймону, мерзавцу из мерзавцев, она выросла в магической тюрьме, и это почти лишило ее разума. Что с ней там делали, никто точно не знает, но, судя по лицу ее матери, когда я спросила ее об этом, Саймон, превратив меня в рыбу, поступил со мной еще милосердно. Не думала, что когда‑нибудь такое скажу, но… что бы ни произошло с Рейзел и ее матерью, им было еще хуже, чем мне.

К несчастью, чувство жалости к Рейзел не меняет того факта, что она сумасшедшая с садистскими наклонностями. Я бы и рада держаться от нее подальше, но, помимо того что она дочь моего сеньора, она к тому же убеждена, что Коннор, ее супруг, женившийся на ней по чисто политическим соображениям, и по совместительству мой бывший бойфренд, до сих пор ко мне неравнодушен. К еще большему несчастью, она не так уж неправа. Не то чтобы я ей не доверяю – наоборот, я твердо уверена, что она убьет меня, едва представится шанс.

Я прислонилась к косяку кухонной двери.

– Так что привело вас сюда сегодня? То есть, помимо желания раскритиковать мое домашнее хозяйство?

– У меня для тебя работа.

– Я уже догадалась, – сообщила я, отхлебывая кофе. – И в чем она заключается?

– Мне нужно, чтобы ты съездила во Фримонт.

– Что? – Этого я от него не ожидала. Не могу сказать, а чего я, собственно, ожидала, но уж точно не Фримонт.

Сильвестр поднял бровь.

– Фримонт. Город неподалеку от Сан‑Хосе.

– Я знаю.

Фримонт, помимо того что это «город неподалеку от Сан‑Хосе», также является передовым краем промышленных технологий, а заодно одним из самых скучных мест во всей Калифорнии. Когда я в последний раз им интересовалась, тамошнюю популяцию фейри можно было пересчитать по пальцам, так как там хотя и скучно, но опасно. Он зажат между двумя герцогствами: Тенистыми Холмами и Магическим Кристаллом. Через три года после моего исчезновения он был объявлен независимым графством, отчасти по объективным причинам, а отчасти ради того, чтобы оттянуть неизбежную магическую войну.

Фейри по природе склонны делить территорию на свою, которую надо защитить, и чужую, которую надо захватить. Мы любим воевать, особенно если знаем, что победим. Какое‑нибудь из двух герцогств рано или поздно решит, что ему нужна новая терраса для приема солнечных ванн, и маленькое «независимое графство» окажется как раз подходящим для нее. Образование графства под названием Укрощенная Молния, возможно, было действительно умным политическим ходом, но в обозримом будущем гарантировало, что слабонервным во Фримонте делать нечего. Вариантов, зачем меня туда посылают, было немного, и большая их часть включала в себя дипломатические обязанности. Ненавижу дипломатию. Она мне плохо дается, в основном, из‑за того, что я сама по характеру не особо дипломатична.

– Хорошо. Это упрощает дело.

Дипломатическая миссия. Наверняка она.

– Упрощает?

– Это связано с моей племянницей.

– Вашей племянницей? – Разговоры с Сильвестром порой поворачивают в совершенно неожиданные стороны. – Не знала, что у вас есть племянница.

– Да. – Что ж, он хотя бы имел совесть добавить в голос смущения, когда принялся объяснять: – Ее зовут Дженэри. (От англ. January – январь. Прим. перев.) Она дочь моей сестры. Мы… до недавних пор не афишировали наши родственные связи, по политическим причинам. Она прекрасная девочка – чуточку странная, но милая – и мне нужно, чтобы ты посмотрела, как она там.

И это Сильвестр‑то называет кого‑то «чуточку странным»? Это не предвещало ничего хорошего. Как если бы Лушак сказала про кого‑нибудь, что он «чуточку темпераментный».

– И что с ней?

– Она не может часто нас навещать – снова политические причины – но раз в неделю она звонила, чтобы держать меня в курсе своих дел. Она не звонит и не отвечает на звонки уже три недели. А перед этим она казалась какой‑то… расстроенной. Я боюсь, что что‑то случилось.

– И причина, по которой вы поручаете это мне, а не едете сами и не посылаете Этьена?..

Этьен стал начальником стражи Сильвестра еще до моего рождения. Более того, он чистокровный туатха де данан. Он куда лучше подошел бы на эту роль.

– Если я отправлюсь сам, герцогиня Риордан может расценить это как начало военных действий. – Сильвестр сделал глоток кофе. – Этьен, и это всем известно, полностью мне подчиняется, тогда как ты, моя дорогая, по общему мнению, обладаешь некоторой, хотя бы малой независимостью и, как следствие, объективностью.

– Это мне за то, что я не живу дома? – проворчала я. Милая, чудная герцогиня Риордан, правительница Магического Кристалла и живое доказательство того, что дерьмо способно всплыть на самые верха. – Так что у меня за задание? Нянчить вашу племянницу?

– Не нянчить. Она взрослая женщина. Просто загляни туда и убедись, что с ней все в порядке. Это не займет больше двух‑трех дней.

Я насторожилась.

– Дней?

– Сколько потребуется, чтобы проверить, что все нормально. Мы пошлем с тобой Квентина, он будет тебе помогать, а Луна уже заказала для вас отель.

Настал мой черед поднимать бровь.

– Вы считаете, мне понадобится помощь?

– Честно говоря, не имею ни малейшего представления. – Он, ссутулившись, смотрел в чашку с кофе. – Там что‑то происходит. Вот только не знаю, что именно, и беспокоюсь за нее. Она всегда была из тех, кто стремится откусить больше, чем может прожевать.

– Ох, не тревожьтесь вы так. Я все выясню.

– Обстоятельства могут оказаться не настолько… простыми, как кажутся на первый взгляд. Есть кое‑какие осложнения.

– Например?

– Дженэри – моя племянница, да. А еще она графиня, правительница Укрощенной Молнии.

У меня округлились глаза. Это совершенно меняло ситуацию. Вот почему Укрощенная Молния вообще сумела стать полноценным государством. Магический Кристалл может запросто вторгнуться в маленькое графство, но не захочет обострять отношения с сопредельным герцогством. Даже если Дженэри с Сильвестром скрывают свое родство, на уровне герцогов и выше о нем все равно известно. Фейри слишком любят сплетничать, чтобы такая пикантная подробность хранилась в полной тайне.

– Ясно.

– Тогда ты понимаешь, в чем политическое затруднение.

– Магический Кристалл может счесть это чем‑то большим, нежели семейная забота.

Я, хотя и не люблю политику, но начальные знания о ней имею.

– Вот именно. – Сильвестр поднял глаза. – Вне зависимости от того, что там творится, Тоби, я не могу гарантировать, что сумею выслать тебе помощь.

– Но вы же говорите, что задание легкое.

– Я не стал бы посылать Квентина, если бы не был уверен, что вы оба будете в безопасности.

Я вздохнула.

– Верно. Буду регулярно звонить и вводить вас в курс дела.

– Но ты обещаешь вести себя осторожно?

– Приму для этого все меры.

И какие же меры предосторожности мне потребуются? За вычетом политических пробле