МОСКВА 1 9 5 8 35 страница

Таким образом, в процессе произнесения осуществляется двойная регулировка. Полное согласование этих, регулировок достигается просто тем, что они совпадают в едином конечном акустическом эффекте. Этот эффект принимается слухом, .но он же производился и эффекторами. Пустота корковой части речедвигательного анализатора заполняется, и все богатство центрального управления приобретается только из этих двух источников, один из которых находится на приеме, другой — -на выдаче. Однако и последний расчленяется на сво-и два источника, один из которых является собственно выдачей, другой — снова приемом этой выдачи, но уже двигательным приемом, потоком обратных, афферентных импульсов. Отличие слухового приема от двигательного состоит в том, что первый оснащен осознаваемыми и расчлененными представлениями, второй же сплошь автоматизирован. Авторегулирующийся механизм произнесения, освобожденный от двигательных представлений, становится способным производить отбор слов по значимым, семантическим признакам. Так в процессе анализа и синтеза произносительных элементов уравновешиваются центр и периферия. Центр не содержит больше того, что получает с периферии. Все новое поступает в центр с периферии и всякое затруднение в отборе слов требует в той или другой форме помощи с периферии. Учитывая функции сложно разветвленной периферии речедвигательного анализатора и множество потоков обратных импуттьсос, идущих от нее к центру, а также то обстоятельство, что механизм речи оснащен двумя «идами периферии — слуховой и двигательной, следует допустить, что лексикон формируется и хранится в центральном отделе именно речедвигательного анализатора, а не слухового. Хотя слуховой анализатор является контролером для речедвижений, слуховой прием речи не может осуществиться, если нет отождествления принимаемых слов и их элементов со словами и элементами, ранее усвоенными при помощи речедвижений. Это значит, что принимаемое слово должно при узнавании репродуцироваться и отбираться из сложившегося запаса или вновь вводиться в фонд слов при помощи тех же речедвижений. В обоих случаях, хотя и в разной форме, вступает в действие механизм речедвигательного анализатора просто потому, что слуховой не обладает средствами воспроизводства речи, а только ее приема, тогда как речедвигатель-иый способен на то и другое. Однако слуховой анализатор принимает чужую речь и речь самого говорящего, двигательный же анализатор принимает только речь самого говорящего. Но именно поэтому слуховой прием и невозможен без участия речедвигательного анализатора. Если слушающий не будет декодировать звуковой состав слов на речедвижения, он не сможет отождествить принимаемый элемент с выдаваемым, а поэтому и различить звуковой состав приема. Весь вышеприведенный фактический материал свидетельствует о точной эквивалентности всего звукового состава речи и речедвижений. Так как элементы обоих видав речи — своей и чужой — должны быть тождественны (иначе из них не могут быть составлены слова с определенным для двух говорящих сигнальным значением), то на приеме будут отдифференцированы только те звуки, которые раньше под контролем самого слухового приема были усвоены двигательным анализатором. Вообще говоря, конечно, слух способен к репродукции ранее воспринятых звуковых комплексов, независимо от деятельности двигательного анализатора. Так можно репродуцировать представление о мелодии, звуке гудка, свистка, шорохе листьев и т. п., не имея возможности и способности самому произвести такие же звуки. Однако речевые звуки находятся в особом положении. Они являются средствами взаимного общения, поэтому принятый комплекс звуков должен соответствовать воспроизводимому. Если свисток, гудок или флажки приобретают сиг- налы-ioe значение, то возможны два «случая: а) общение остается односторонним, ограничиваясь только приемом у одного и выдачей у другого, и б) общение является взаимным, двусторонним, с приемом и выдачей у обоих людей. В первом случае, например, при сигнализации гудком пешеходу, не возникает необходимости воспроизводства сигнала со стороны принимающего (пешехода). Во втором случае, например, в переговорах судовых сигналистов при помощи флажков, появляется необ^ ходимость установить эквивалентность между движением рук и зрительной фигурой сигнала, т. е. соответствие между приемом и выдачей. Речь является двусторонним, взаимным общением. Элементы, из которых составляются слова, должны быть эквивалентными в ряду приема и в ряду выдачи. Слушающий только тогда примет а как речевой звук в слове Анна, когда установит его соответствие с произносимым им самим звуком а в каком-нибудь другом слове, например аист. Иначе взаимное общение не состоится. Эквивалентность этих рядов свидетельствует о том, что при слуховом приеме происходит декодирование звукового ряда на ряд речедвижений, в результате чего из сформировавшегося словаря выбирается данное слово данного принимаемого сообщения. Когда принимаемый сигнальный комплекс не дифференцирован на эквивалентные с речедвижениями элементы, то он может быгь принят в разных кодовых системах, если установлено соответствие между этим комплексом и соответствующими кодовыми системами речедвижений. Таково китайское иероглифическое письмо. Иероглиф какого-либо понятия расчленяется на определенные начертательные элементы, но они не эквивалентны элементам звукового и речедвигательного рядов, из которых составляются слова. Поэтому при чтении китаец, говорящий на одном из диалектов, произнесет тот же иероглиф в своей системе речедвижений, а китаец, говорящий на другом диалекте, — в своей системе. Каждый из них будет декодировать текст в системе тех речедвижений, на основе которых сформировался словарь данного диалекта. Ойладение иероглифической письменностью вызывает значительные трудности, так как в ней не находит отражения одно из основных звеньев механизма речи — составление слов из звуков. В современном китайском языке количество более или менее употребительных иероглифов доходит, до шести-семи тысяч, тогда как в фонетическом письме число букв обычно не превышает 40—60. В фонетическом письме буквенный код составляется после тото, как выделены звуковые элементы языка. Буквенные обозначения и орфографические правила относительно легко могут изменяться и упрощаться путем декретирования и распространения письменности. Для бесписьменных языков также относительно легко могут быть составлены алфавиты. Переход же от звукового ряда к ре-чедвигательному не может быть декретирован. Он возникает в процессе усвоения живого, разговорного языка и требует специальной дифферен-цировки речедвигательного анализатора. Вот почему в Китае переход от иероглифического письма к фонетическому нуждается, как об этом говорят китайские ученые1, в таких мероприятиях, которые вызовут нормализованное переустройство самого живого языка, в частности более широкое распространение среди говорящих на семи диалектах единого национального языка путухуа. Только после того, как будет сформирован общий для всех китайцев словарь, строящийся на основе общей системы речедвижений, станет возможным установить общий же буквенный код, т. е. привести к эквивалентности зрительный, звуковой и двигательный ряды в процессе речи. Из сказанного видно, что в, основе формирования словаря лежит ряд речедвижений, контролируемых слу- 1 'Конференция в Пекине по вопросам реформы китайской письменности и нормализации китайского языка. Обзор Н. Н. Короткова. «Вопросы языкознания», 1956, кн. 2, стр. 131. хом. Это положение еще недостаточно практически оценено. В частности, при исследовании острой проблемы усвоения орфографии говорят много о разных явлениях, но при этом ставят на одну доску слуховые, зрительные и двигательные представления/полагая все же, что в орфографии зрительные образы играют наибольшую роль. Факты общей теории слога как произносительной единицы опровергают это допущение. Зрительный прием слов невозможен без участия речедвигательного анализатора, так же как и запись слов буквами. Эти три ряда эквивалентны, но прием слов идет цепочкой — зрительный ряд кодируется на звуковой, а звуковой на двигательный. Без последнего ряда прием слов вообще невозможен. § 39. КРАТКИЕ ЗАМЕЧАНИЯ О ПЕРЕСТРОЙКАХ РЕЧЕДВИГАТЕЛЬНОГО АНАЛИЗАТОРА В РАЗНЫХ ВИДАХ РЕЧИ Разобранные в предшествующих »параграфах этой главы способы управления речевым процессом являются лишь общей схемой регулировки речедвижений. В конкретной деятельности человека работа речедвигательного анализатора все время перестраивается. Меняется соотношение между центром и периферией, корой и подкоркой, слуховым контролем и контролируемым акустическим результатом и особенно между произвольным и непроизвольным управлением. Практически очень важно исследова'ть перестройки речевого управления в разных видах речи — разговорной, письменной, внутренней, изобразительной, при чтении текстов и'при переходе от родного языка к иностранному. Общая теория произнесения слов дает основу для выводов в этом направлении. Так как речь производится органами движения, выполняющими одновременно и другие важные для организма функции, то на речевом процессе так или иначе отражается жизнедеятельность организма. Раздражители внешней среды, действуя через анализаторы, вызы-ваю'т у животного разнообразные реакции, которые являются ответом всего организма в целом. Участие всего организма обнаруживается среди прочего в том, что внутренняя его среда приспосабливается к изменяющимся условиям внешней обстановки. Внутренняя среда — это все то, что обеспечивает жизнедеятельность организма, его нормальную саморегулировку. Как только внешний раздражитель угрожает нарушением саморегулировки, вступают в действие 'Приспособления для перестройки режима жизнедеятельности, восстановления регулировки и согласования внутренней среды с требованиями внешних условий. Тем самым в двигательные реакции животного вносится мощный компонент, через который обнаруживаются разнообразные изменения режима жизнедеятельности. Таковы крики, выразительные движения, секреторные, пило-моторные и другие реакции животных. У человека речедвига!тельный анализатор широко распространяется во внутренних органах. Здесь теряются границы между проприо- и интерорецепцией. Перестройки внутренней среды .организма тотчас же сказываются на режиме работы речедвигательного анализатора. Принципиальное отличие криков животных от речи человека состоит в том, что в речи высказывается мысль, отражающая действительность, поэтому уже в самом содержании речи заключена вое время меняющаяся ситуация. Эта обозначаемая ситуация, а не только непосредственный раздражитель и определяют перестройку внутренней среды и соответственно эмоциональный компонент речевой реакции. Простое произнесение слов еще не составляет речи. Даже при беглом чтении вслух, когда фразы расчленены на синтагмы, а каждая из фраз отчетливо отграничена от другой и слышимый текст не только разборчив, но и понятен, все же работает только часть речедвигательнаго анализатора. Читающий произносит ч у ж и е слова, вне зависимости от сменяющихся в записанной речи обозначаемых ситуаций. При чтении сделать чужие слова своими очень трудно. Для этого необходима замена лиц и ситуаций. В чтецкой интонации содержится меньше информации, чем в разговорной, »в той мере, в которой читающий не интонирует соответственно той ситуации, в которой находится лицо, говорящее в тексте. Чтение является 'Одновременно и приемом и выдачей речи. Возможно, что прием, в части учета ситуации, будет неполным. Но даже и при его пол»-ноте читающий, находящийся в своей собственной ситуации, может при выдаче не -воспроизвести интонации лица, говорящего в тексте. Таким образом, потеря информации может произойти с обоих концов. Читающий должен стать на место впервые говорящего данный текст, а ситуация чтения должна превратиться в ситуацию реального живого .разговора. Тогда вступят в действие перестройки внутренней среды организма, будет меняться режим эмоциональной регулировки и, вместо чтения, появится другой вид речевой деятельности — живая устная речь: чтецкая интонация станет разговорной. Человек говорит по нужде, по потребности. Он старается добиться своей речью того-, чего хочет, и отклоняет то, что, по его мнению, ему вредит. Самой своей речью он совершает действия и поступки, которые влияют на других людей и вызывают поступки -с их стороны. В речь людей врываются желания, скрытые намерения, страсти и аффекты, это захватывает всю личность и не может в той или другой форме не отразиться на внутренней среде организма. Речь вспыльчивая, ироническая, вызывающая, просительная, повелительная, жалобная и т. п. — все это разные виды экспрессивной выразительности — компоненты живой речи. Экспрессия переходит границы интонации, широко распространяется на мимику и пантомимику. В разных ситуациях разговора меняется режим соотношения между корой и подкоркой. Перестраивается способ и ход отбора слов, вплоть до перерывов в речи, не оправданных предметным значением слов. Изменяется дыхательный процесс, а в. связи с этим кровообращение и вегетативное управление. Все это закономерно отражается на динамике речи и в настоящее время может быть изучено более точно при помощи акустической методики. В акустических записях, приведенных в главе IX, показано, что в динамической экспрессии живой разговорной речи есть некоторые постоянные структуры, соотнесенные с переменами ситуации. Разнообразие этих структур можно рассматривать как акустические эквиваленты к перестройкам внутренней среды организма. Работа речедвигательного анализатора резко меняется при переходе к письменной речи. Цельный звуковой образ слова должен быть раздроблен на составляющие его звуки, которые в свою очередь должны быть обозначены буквами. Это значит, что происходит перестройка слухового приема. Казалось бы, что фактически при составлении письменного текста слухового приема нет. Пишущий реально не слышит записываемые им слова, 'как при диктаете. Однако устранение слухового контроля из механизма речи невозможно ни при каких условиях. Это означало бы потерю самого слышимого образа слова как конечного продукта речи, который в процессе общения, и в особенности при письменной речи, является также и начальным, исходным пунктом запуска. Надо думать, что при письменной речи слуховой прием перестраивается. Вместо воспринимаемых звуков возникают представляемые. Вступает з действие специфический внутренний, речевой слух. Однако в слуховом анализаторе нет словаря. Слух является только приемником и контролером, а не производителем слов. Поэтому сама возможность появления слуховых представлений должна быть обеспечена деятельностью двигательного анализатора, воспроизводящего слова. Слух продолжает выполнять функции контроля, откуда бы ни пришел подкштрольный элемент — будь это слово, произносимое другим человеком, или произносимое вслух самим говорящим, или представляемое во внутреннем произнесении перед записью его в текст. В процессе письменной речи перестраиваются и затрудняются условия работы речедвигательного анализатора. Вместо запуска по одному импульсу целого динамического стереотипа, длящегося определенное и относительно короткое время, как это бывает в живой устной речи, происходит подача отдельных сигналов на написание букв, каждая из которых должна находиться в определенном соотношении со звуковым составом внутренне произносимого слова. Необходимость разделять запись на звукобуквы и производить слогораздельное произнесение де-семантизирует слова. Слоги ту и на только тогда составят слово туча, когда отдельные импульсы на слоги будут заменены одним импульсом на слово. Все это — как изменение слухового контроля внутреннего произнесения, так и ослабление словесного стереотипа, сложившегося в устной речи, — вызывает перестройку режима работы механизма речи з целом. Так как фактически при письме производства звуков не происходит, то отпадает всякая необходимость в регулировке аэродинамических условий фонации. Исключается обширная область -интерорецептивных афферентаций, речевое дыхание переключается на свободный вдох и выдох, часть речедвигательного анализатора, связанного с внутренними органами и вегетативной иннервацией, усекается. Вместе с тем требуется чрезвычайное усиление не только отдельных »словесных стереотипов, но главным образом усиление процесса отбора слов и далекое упреждение предстоящих к написанию фраз. Это может быть достигнуто путем усиления обратной связи от органов речи и сложной перестройкой индукционных отношений в коре и подкорке. Известно, что многое из того, что предварительно проговаривается перед записью текста, не попадает в него, а если и попадает, то в значительно измененном виде. В сложных индукционных отношениях упреждаемые слова затормаживаются иногда раньше, чем включаются в текст. Таким образом, при составлении текста не возникает специфически оечевых, экспрессивных приспособлений. Эмоциональное состояние пишущего может отразиться на отборе слов и конструкций -предложений, но это только отбор, а не само произнесение, в котором осуществляется экспрессия. Проблема экспрессивных приспособлений в наиболее острой форме возникает в особом виде речи — изобразительной или сценической. При изучении речевого механизма эта проблема интересна тем, что здесь обнаруживаются пути управления произвольно не управляемой системой. В живой устной речи, какая бы она ни была, экспрессивные приспособления возникают сами собой, как результат перестройки внутренней среды организма в данной ситуации разговора. Поэтому такая речь всегда выразительна. На сцене же реальная ситуация лица, исполняющего роль, и ситуация лица, изображенного в роли, совершенно различны, поэтому возникает задача замены одних экспрессивных приспособлений другими. Решение такой задачи возможно лишь в результате произвольного управления произвольно не управляемой системой. Заслуга К. С. Станиславского состоит в том, что он открыл систему, применяя которую, осуществляется произвольное управление произвольно не управляемой системой. Актер должен восстановить меняющиеся ситуации речи лица роли в своем представлении. И тогда по простой схеме идеомоторного акта вступит в действие обратная связь от всей периферии речедвигательного анализатора. Перемена воображаемой ситуации вызовет перемену экспрессивных приспособлений. Внутренняя среда организма актера, несомненно, изменится — это и есть то, что называется сценическим самочувствием, которое вместе с тем является сценическим одиночеством, так как личные экспрессивные приспособле- заменены другими. Однако актер не перевоплощается в другое .лицо и не гневается «по-настоящему», потому что он приспосабливается не к реальной ситуации, а к воображаемой. Добиться такого рода экспрессивных приспособлений можно лишь Э результате чрезвычайного усиления представления о «предлагаемых обстоятельствах», усиления «как будто бы» неожиданно возникших перемен ситуации. Для усиления представлений 'требуется особое сценическое внимание, сущность которого состоит в том, что актер на сцене внимателен к тому, чего нет. Он с удовольствием отхлебывает чай, которого нет в стакане. Наиболее же важным для усиления представлений -является освобождение тела от всяких тормозов, откуда бы они ни возникали, — от посторонних представлений, штампов или от переноса внимания. Только при этих условиях периферия всего двигательного анализатора, включая физические действия, мимику, пантомимику и речь, освобождается для того, чтобы послать обратные импульсы и усй-.лить зачатки представления, превратив его в «видение». Это видение ро самой своей природе не зрительное и не слуховое, а экспрессивно двигательное — это уже действие. Оно не может появиться сразу, а медленно вырабатывается по -кускам, вначале по грубым, потом более тонким дифференцировкам. Оно не может появиться и без контролера, каким в системе К. С. Станиславского является режиссер. Он контролирует двумя словами — «ве-|рю», «не верю». Интонация, найденная в долгих поисках роли, не может быть заучена, так как (всякий раз актер приходит с новьщ самочувствием, поэтому отправные пути для обратной связи с периферии двигательного анализатора будут разными. Но на репетициях "'проторяются пути для обратной связи, и актер становится отзывчивым, быстро входя в отработанную-роль. Таким образом, вся эта система является не чем иным как тонко продуманной техникой управления произвольно не управляемой системой. Не менее остро, но в совершенно новом виде проблема овладения произвольно не управляемой системой возникает при обучении произношению на иностранном языке. Ни объяснение учащемуся системы фонем иностранного языка, ни рисунки, муляжи и т. п. органов речи, ни даже разъяснение всех деталей устройства речедвигательного анализатора не помогут осуществить дифференцировки произвольно не управляемых речедвижений. Есть только один способ налаживания правильного произношения. Это организация перехода от контроля со -стороны чужого слуха к контролю своим слухом. Иначе говоря, переход -от расчлененного слухового восприятия к расчлененному слуховому представлению. Так как остов механизма речевого произнесения построен на принципе саморегулировки по конечному результату, то дифференцированная выдача будет только Там, где есть дифференцированный контрольный прием. В этих условиях и будет заполнена связями управления первоначальная «пустота» речедвигательного анализатора. В какой мере именно слух регулирует дифференцировки в органах ^непроизвольного управления/ будет видно из фактического материала следующей главы. ГЛАВА XIII РАЗЛАДКА МЕХАНИЗМА ПРОИЗНЕСЕНИЯ СЛОВ В этой главе приведены данные наблюдений за модуляциями надставной трубки при двух видах нарушений речевого механизма — глухонемоте и заикании. Задача состояла в том, чтобы проверить на патологических случаях положения общей теории произнесения слов, полученные на материале нормы. Исходя из глоточной концепции словообразования, следовало ожидать резких изменений в модуляциях глоточной трубки, анатомически вполне нормальной, но функционально дефектной, в зависимости ют того, какая часть общего механизма речевого управления нарушена. При глухонемоте устраняется слуховой контроль, поэтому обратная связь периферии речедвигательного анализатора с центром будет формироваться с очень большим трудом. Без специальных мероприятий в ядре анализатора могут быть сформированы лишь самые грубые диф-ференцировки для центробежного запуска. Следует ожидать достаточных дифферешщровок в части произвольного управления и отсутствие их в системе непроизвольного управления, по мере ослабления слухового контроля. При заикании слуховой контроль исправен, в ядре речедвигательного анализатора сложились нормативные связи для запуска .словесного стереотипа, но нарушается самый запуск, так как выходит из •подчинения произвольно не управляемая система. Таким образом, здесь нарушается прямая связь центра с периферией анализатора, прерывается центробежный импульс. В обоих случаях должно страдать слогообразование, так как именно оно зависит от произвольно не управляемой саморегулировки аэродинамических условий фонации. Различие состоит лишь в том, что в одном случае (глухонемота) нарушается афферентная, центростремительная связь, вследствие чего затрудняется самонастройка слогового механизма, хотя и есть фонация звуков речи. В другом же случае (заикание) нарушается центробежная, прямая связь, вследствие чего начатое слогообразование или прекращается, или неимоверно растягивается. Так кад глоточная трубка является синтезатором слогов и главенствующим пунктом афферентации слоговых движений, »то наблюдения за ее работой при глухонемоте и заикании должны дать достаточный материал для проверки глоточной концепции слогообразования. § 40. ОСЛАБЛЕНИЕ ДИФФЕРЕНЦИРОВОК СЛОГОВЫХ МОДУЛЯЦИЙ ГЛОТОЧНОЙ ТРУБКИ ПРИ НАРУШЕНИИ СЛУХОВОГО КОНТРОЛЯ (ГЛУХОНЕМОТА) Уже статическая рентгенография раскрывает довольно -отчетливую картину дефектов модуляции глоточной трубки при глухонемоте. В качестве объектов наблюдения были взяты три учащихся в возрасте от 15 до 18 лет из школы глухонемых при Институте дефектологии АПН РСФСР 1. Двое из них — Н. и М. — имеют слабые остатки слуха. Тре-. тий — В. совершенно лишен слуха. Все испытуемые хорошо говорят при помощи дактильной азбуки и через посредство воспитательницы в полной мере поняли требовавшееся в опыте задание. Все испытуемые обучались звуковой речи, но с разными результатами. Н. говорит охотно, довольно уверенно, но с большими колебаниями по громкости. Разборчивость достаточная для того, ^тобы при очень напряженном вслушивании можно было разобрать большую часть произносимых им слов. Испытуемая М. говорит очень тихо и неохотно, разборчивость, хуже, чем у Н., вследствие общей ослабленнос^и голоса. Испытуемый В, большею частью молчит. Многократные побуждения к ответу часто не достигают цели. Речь совершенно невнятная. Все испытуемые обладают не только достаточно точными знаниями о положении губ и языка при произнесении звуков речи, но и навыками для постановки этих органов, в соответствующие положения. Перед рентгеносъемкой произнесения каждого из звуков они воспроизводили эти знания и, получив одобрение со стороны учительницы, становились к рентгеноустановке. Кроме этого, в предварительной беседе испытуемые, особенно Н., обнаружили грамматические знания в области склонения имен существительных, спряжения глаголов, согласования и управления слов в предложении. На рентгеносхемах 1 и 2 (рис. 90) представлено произнесение глухонемым Н. простых слогов: а и и. Из схем видно, что ротовая артикуляция проделана очень точно. Бросается в глаза резкое различие объемов глоточной трубки при а и и. Проверка других звуков производилась рентгеноскопически. Обнаружилось, что на о трубка принимает такой же объем, как на а, на у такой же объем, как на и. Таким образом, у глухонемого Н. наблюдаются две резко разграниченные ступени грубых дифференцировок объема глоточной трубки. Громкие звуки мало различаются между собой по эдергаи, образуясь & очень узком объеме глотки. Маломощные звуки, образуясь в очень расширенном объеме трубки, также мало дифференцированы по акустической мощности, но обе группы гласных резко разграничены. Заметно слышимые в речи Н. сцады и всплески громкости объясняются этими резко разграниченными модуляциями глоточной трубки. На рентгеносхемах 3 и 4 (рис. 90) показ-ано произнесение а и и глухонемой М. И здесь ротовая артикуляция произведена вполне точно. В противоположность испытуемому Н., диапазон расширения глоточной трубки на крайних гласных а ни очень сужен. В этом диапазоне должны уложиться объемы для произнесения всех шести гласных русского языка. Так как динамические форманты при этом будут отличаться очень мало, то речь становится мало разборчивой. Кроме того, слабые модуляции глоточной трубки вызывают такую же слабую аффе-рентацию при регулировке речевого дыхания, поэтому речь М. остается очень тихой. На рентгеносхемах 5 и 6 (рис. 90) представлено произнесение а и: и глухонемым В. И здесь ротовая артикуляция достаточно правильна. В объемах же глоточной трубки нет никакого различия при произнесении крайних по громкости гласных — а, и. Дифференцировки объемов-глоточной трубки здесь полностью отсутствуют. В результате этого, при сохранности ротовой артикуляции, полностью потеряно слогоделение и разборчивость речи. Из этого, даже ограниченного по количеству, материала видно, что по мере выключения слухового контроля ослабляются дифференци-ровки объемов глоточной трубки и процесс слогообразования. На пато- 1 Выражаю благодарность дирекции Института дефектологии и персоналу воспитателей, помогавших отбору испытуемых и проведению наблюдений. логическом материале подтверждается, что произвольно не управляемая глоточная трубка в своих модуляциях подчиняется слуховому контролю, нарушение которого лишает возможности наладить правильную афферентацию от резонаторной системы в подкорковые пункты саморе-. гулировки и в премоторную речедвигательную область коры. Вместе с тем произвольное управление ротовой артикуляцией сохраняется, так как оно обеспечено накопленными знаниями и может регулироваться по самоинструкции. Все трудности обучения глухонемых звуковой речи определяются только тем, что не удается наладить формирование импульсов обратной связи при полной сохранности всех проводниковых путей речедвигательного анализатора. Для компенсации глухонемому необходимо дать нового контролера для оценки конечного речевого продукта. Рис. 90. Рентгеносхемы произнесения а и и глухонемыми: 1,2—Н.; 3,14—М.; 5, 6—В, Для проверки-и уточнения полученных результатов в 1953 г. была проведена кинорентгеносъемка произнесения фраз другими 'тремя глухонемыми из той же школы. Испытуемая Ф., девочка 12 лет, имеет небольшие остатки слуха на левое ухо. Испытуемая Ю., девочка 12 лот, на правое ухо слышит хуже, чем Ф. Испытуемый X., мальчик 11 лет, лишен слуха. Разборчивость речи Ю. и особенно X. очень плохая. Участвующие в съемке рентгенотехник и кинооператор не могли ничего разобрать из того, что произносили Ю. и X. В пррцесее киносъемки испытуемые произносили фразу: Катя упала со отула и больно ушиблась, которая была сообщена им при помощи дактильной азбуки. Фраза произносилась с большим старанием, напряженностью и со значительным растягиванием слов. Только Ф. произнесла всю фразу полностью, другие два испытуемых за 5 секунд произ- несли лишь Катя упала со стула. Словесное ударение в болынинстве-случаев было выражено длительностью и падало ненормативно то на начало, то на конец слов примерно по следующей схеме: Катя ~упала со-стула1. Съемка движений надставной трубки при нормальном произнесении той же фразы была произведена на студентке 2-го курса Института иностранных языков. На 63 и следующих таблицах альбома рентгенограмм дано сравнительное сопоставление произнесения этой фразы нормально слышащим и глухонемым. Внутри каждого фото впечатан номер серии снимков за, один сеанс съемки: 20 — соответствует нормальному произнесению,. 15 — произнесению испытуемой Ф., 16 — произнесению испытуемой Ю.. и 17 — произнесению испытуемым X. Следует также заметить, что испытуемый X. все время сопровождал звуковое произнесение движением пальцев, т. е. одновременно произносил фразу дактильно. Он как бы совершал перевод с одного вида речедвижений на другой вид.

⇐ Предыдущая 36 37 38 39 404142 43 44 45 Следующая ⇒