Изард К.Э. 23 страница

Сейчас я могу только злиться на всех тех людей, которые участвовали во всем этом и которые сделали это.

1 1 октября 1977 года моя жизнь круто изменилась. Во время хоккейного матча я столкнулась с одной из соперниц и упала, потеряв сознание. Когда я очнулась спустя некоторое время, я почувствовала страх и смятение. Я не понимала, что случилось, не помнила, как упала и что произошло потом; мне казалось, что я лишь на секунду закрыла глаза, а кто-то в мгновение ока вынес меня с поля.

Но я быстро пришла в себя. Меня привела в чувство боль, она обожгла мою голову и пронзила шею. На лбу над левым глазом я нащупала здоровенную шишку, а сам глаз почти не видел. От боли меня охватила паника. У меня бешено колотилось сердце, я перекатилась на бок и свернулась калачиком, так мне было легче дышать. Через некоторое время я смогла сесть, а потом мне удалось и встать. Тренер посадил меня в свою машину и отвез домой.

Рассказ Джонель о полученной ею травме и последующей боли разворачивается стремительно. Ее первая фраза <Сейчас я могу только злиться> ретроспективна, но если бы Джонель не потеряла сознание, она, вероятно, испытала бы злость сразу после падения. Наши исследования, в которых мы изучали реакцию маленьких детей на боль от укола, показали, что гнев является естественной реакцией на неожиданную боль. Младенцы, которые еще не умеют предвидеть, что прививка причинит им боль, тем не менее отвечают на эту боль гневом. Джонель же, хотя и не ожидала несчастного случая, была способна предвидеть последствия испытываемой ею боли, и именно это предвидение породило страх. Позднее, однако, непрекращающаяся боль пробудила гнев, который и стал доминирующей эмоцией.

Хроническая боль не всегда приводит к состоянию хронического гнева. Этого, как вы помните, не случилось с Мишель, которая боролась со своим сколиозом. Разумеется, здесь играют роль и ситуационные, и индивидуальные особенности.

Джонель испытывала не только злость. Она пережила приступы сильнейшего страха и тревоги, а также печаль и депрессию.

У меня страшно кружилась голова. Я буквально повалилась на заднее сиденье машины, и родители отвезли меня в больницу.

Осмотры, прощупывания, уколы, анализы, рентген - мне казалось, нет конца этим болезненным процедурам, этому стерильному существованию. Но все эти осмотры и анализы не обнаружили ничего, кроме того, что и так было очевидно: головная боль и нарушение зрения вызваны контузией. Аспирин и сон - такое лечение назначили мне врачи. Они заверили меня, что скоро мне станет лучше. Но этого не случилось.

Целых два года меня мучили ужасные, невыносимые головные боли, и вдобавок к этому я не могла избавиться от отвратительного ощущения негнущейся шеи. Я стала отставать в учебе. Мои друзья отдалились от меня. Я чувствовала себя измотанной, раздраженной и потому вела себя нахально и эгоистично, стала ядовитой и ехидной. И при этом я была подавлена. Ничто не могло развеселить или обрадовать меня, - такое со мной было впервые. Меня ничего не могло заинтересовать. Даже получасовая телепередача теперь казалась мне невыносимо долгой. Меня мучила ужасная тревога, я постоянно ощущала нервную дрожь и грызла ногти. Осенью 1979 года в моем состоянии кое-что изменилось, но к худшему. Наверное, мне нужно было вообще бросить школу. Я редко бывала там, но когда бывала, постоянно нарушала дисциплину (впрочем, и вне школы я не отличалась примерным поведением). Но утром 14 сентября я была в школе. Был урок биологии, мы делали лабораторную работу, когда я вдруг перестала видеть вообще. Это произошло мгновенно, ничто не предвещало этой странной слепоты, если не считать головную боль, которая мучила меня уже два года. Я не задохнулась от ужаса, даже не вздрогнула - может быть, потому, что была совершенно измотана физически. Или потому, что за время депрессии у меня сформировалась своего рода саморазрушительная установка, и всякое ухудшение состояния вызывало во мне даже какую-то злую радость. Но как бы то ни было, я совершенно спокойно сказала своей соседке по парте, чтобы она попросила учителя отвести меня в школьный медпункт. Никто в классе даже не заподозрил ничего.

Сейчас, размышляя об этом, я не знаю, может ли человек сдерживать свой ужас или не замечать его, но я точно помню, что прошла, держась за руку учителя, два лестничных пролета и вошла в медпункт, не испытывая никакого страха, не боясь споткнуться, упасть. Мне даже не пришла в голову мысль о том, что я ослепла на всю жизнь. Возможно, это было механическое поведение, а может быть, это было проявлением моей воли, решимости сделать все необходимое, для того чтобы выжить, - возможно, во мне проснулся тот бойцовский дух, который, как мне казалось, я навсегда оставила на хоккейном поле два года тому назад.

Но пока я лежала на кушетке, ожидая врача, меня вдруг охватило страшное отчаяние. Я кричала, я колотила руками и ногами, мое тело сотрясали рыдания. Я не помню, о чем я думала в тот момент, помню лишь одну мысль, свербившую у меня в голове, мысль о том, что такой жизни мне не надо.

Через час я уже была в больнице. Зрение постепенно возвращалось ко мне, я начинала различать яркий свет, но больше - ничего. Дежуривший в приемном покое врач быстро осмотрел меня и ушел. Потом мне сказали, что меня проконсультирует известный нейрохирург, доктор Петтерсон, Он пришел ко мне в палату на следующий день рано утром. Осмотрев меня и поговорив со мной, он назначил мне авторадиограмму, рентген черепа и ЭЭГ. Я не помню, успел он выйти или еще был в палате, когда по моему телу вдруг пробежали конвульсии, перед глазами поплыли белые и черные пятна и я почти лишилась сознания, - это был первый в моей жизни припадок. Затем, обессилевшая, я уснула.

Следующий эпизод из рассказа Джонель показывает, что девушка была в состоянии переживать и выражать гнев даже в разгар сильнейшего страха, который мы обычно называем ужасом. Подобно всем остальным эмоциям гнев выполняет адаптивные функции. В случае с Джонель роль гнева состояла, по меньшей мере, в том, что во-первых, гнев ослабил страх, а во-вторых, он придал девушке сил и решимости (<воли>) противостоять болезни.

Я проснулась вечером и хотела позвать сестру, но обнаружила, что не могу говорить - у меня заплетался язык. Сначала я оцепенела от ужаса. Меня поразила мысль о том, что у меня болезнь мозга. Мне вдруг захотелось вернуться в тот день, когда я получила травму, и исколошматить ту девчонку, с которой я столкнулась на поле и которая отделалась тогда лишь легким испугом. Во мне взыграла жажда мести, она выплескивалась в моих неловких движениях, спутанных словах. Меня переполняли злоба и ярость; я проклинала весь белый свет и даже Бога за то, что он допустил это. Но нельзя сказать, что я испытывала только гнев и ярость. Я еще была и страшно напугана. Несколько дней подряд я плакала не переставая. Родители утешали и подбадривали меня, но моя душа разрывалась от страха и отчаяния. Мне так хотелось, чтобы все это закончилось, забылось... Это было невыносимо. Но в какой-то момент я вдруг осознала, что у меня есть воля, что я могу прекратить это медленное умирание и вернуться к полноценной жизни.

Поначалу я покорно отдала себя в руки бестолковых медсестер и молодых врачей, которые постоянно брали у меня какие-то анализы и проводили какие-то исследования, но отсутствие сколько-нибудь определенных результатов и моя неспособность говорить раздражали меня, и порой это раздражение было так велико, что я переставала слушаться врачей. Так прошло две недели, и за это время я пережила еще несколько припадков, после которых полностью теряла зрение и совсем не могла говорить. Кроме того, у меня постоянно болела голова. А потом пришел доктор Петтерсон и рассказал, к каким выводам он пришел. Он сообщил, что мне необходима операция, но до операции нужно провести дополнительное, довольно опасное исследование. Родители отказались, сказав, что сначала хотели бы услышать мнение других врачей. Доктор Петтерсон настаивал, он говорил, что другие врачи скажут то же самое, но родители не согласились с ним. На следующий день меня выписали.

В течение двух месяцев мы ездили с родителями по Восточному побережью - от одного специалиста к другому. Все врачи, у которых мы побывали, отмечали у меня одни и те же симптомы, но не могли поставить точного диагноза. Я уже начала верить всему, что говорил каждый из них, но очень немногие высказывали свое мнение прямо. Так, например, я услышала, что у меня нет физического недуга, что проблема кроется во мне самой, что я разрушаю себя. Я стала бояться оставаться одна, я боялась, что совершу нечто ужасное с собой, еще ужаснее, чем это пресловутое сумасшествие.

Некоторые специалисты говорили, что меня нужно показать психиатру. Если моя проблема действительно была психологической, а не соматической, тогда мне и в самом деле нужен был психиатр, очень нужен. Но как бы то ни было, я постепенно начала понимать, что, для того чтобы победить болезнь, мне необходима помощь. (Возможно, это был самый важный вывод из всех, к которым я когда-либо приходила в своей жизни. И уж наверняка - самый лучший, самый верный вывод. С помощью психиатра я сумела отделить физическую боль от эмоциональной и в результате сумела решить те проблемы, которые способна была решить сама.)

На заключительной стадии этого тяжкого испытания Джонель пережила чувство вины перед родными. Вина, вероятно, смягчила проявление ее негативных эмоций внутри семьи, но девушка не чувствовала .никакой вины перед врачами и попрежнему была зла на них.

К великому моему огорчению, я вскоре обнаружила, что мои проблемы отразились на всех членах нашей семьи. Мать стала жаловаться на желудочные боли, мы думали, что это язва. Отец стал раздражительным и срывался по малейшему поводу. У брата снизилась успеваемость в школе. Все мы были несчастны. Меня мучило чувство вины, я помнила, что раньше, пока со мной не случилось это несчастье, все было совершенно иначе. Меня одолевала мысль, что я разрушаю не только себя, но и свою семью.

Но именно тогда, спустя два с половиной года после травмы, когда я почти потеряла надежду на излечение, вдруг прояснился мой диагноз, и как ни странно, прояснил его мой брат Дэвид. Его внимание привлекла статья в спортивном журнале. В этой статье рассказывалось о молодом спортсмене, который перенес, по-видимому, аналогичную травму и у которого диагностировали синдром дисфункции височно-челюстного сустава. Диагноз ему поставил какой-то дантист, и он же вылечил парня. Дэвид с криком ворвался в мою комнату ночью, чтобы рассказать о своем открытии. Мы вместе всплакнули от радости и даже помолились, а потом разбудили родителей.

Утром мама позвонила нашему дантисту, чтобы выяснить, не сталкивался ли кто-нибудь из знакомых ему специалистов с этим малоизвестным синдромом. Он сказал, что один его коллега, Джордж Чарлз, когда-то лечил это заболевание. На следующее утро мы с нетерпением ждали его звонка, и у нас едва не разорвалось сердце, когда мы услышали, что тот дантист недавно перенес инсульт и больше не практикует.

То ли Бог услышал наши молитвы, то ли врач был тронут нашим горем, но прошло несколько дней и я вдруг испытала такую радость, какую вряд ли испытывала когда-нибудь в своей жизни. Мне позвонил сам Джордж Чарлз. Он сказал, что коллеги рассказали ему о моем несчастье и он готов сделать для меня исключение.

Мы договорились о встрече. Во время первого посещения мне пришлось пройти через многочасовой мучительный тест на всасывание. Но зато уже в конце дня доктор Чарлз определил мой физический недуг как синдром дисфункции височно-челюстного сустава и заверил меня, что уже через шесть месяцев меня перестанут мучить головные боли. Из моих глаз хлынули слезы, и это были слезы радости и облегчения.

Спустя три месяца у меня полностью восстановилось зрение, а еще через два месяца прошли головные боли, с которыми я прожила три с половиной года. Доктор Чарлз сдержал слово.

Я прекрасно помню то утро, когда впервые за три последних года проснулась, чувствуя себя по-настоящему выспавшейся, отдохнувшей, и расплылась в улыбке. Я вернулась к жизни! Как будто гора свалилась с моих плеч, и я чувствовала горячий восторг от того, что сбросила с себя эту тяжесть.

Сейчас, через семь лет после полученной травмы и спустя три с половиной года после того, как мне наконец-то поставили верный диагноз, я могу со всей определенностью заявить, что по-прежнему зла на тех бестолковых, неумелых врачей, которые неправильно лечили меня и благодаря которым я стала такой, какая я есть.

Можно сказать, что Джонель сжилась со своим гневом. Возможно, именно гнев помог ей выстоять, преодолеть ужас, который она неоднократно испытывала на протяжении многих лет болезни. Поскольку ее гнев был направлен на других людей, но при этом никогда не выливался в агрессию, он предопределил развитие депрессии, которой часто сопровождаются непрекращающиеся боли. Сейчас Джонель заканчивает обучение в колледже и в июне должна получить диплом.

Несколько лет назад я провел исследование на студентах колледжа, желая выяснить, какие события и обстоятельства из личной жизни выступают в сознании людей как предпосылки и последствия эмоции гнева. Результаты данного исследования представлены в табл. 11-1. Гнев, как и любая другая эмоция, может активироваться 1) действиями, 2) мыслями и 3) чувствами. В качестве предпосылок гнева люди чаще всего называют глупые, необдуманные действия, социально не одобряемые действия, действия, причиняющие вред окружающим, а также действия, совершенные под влиянием других людей. Заметьте, что некоторые из этих действий (например, глупые действия) заставляют человека испытывать гнев по отношению к самому себе, тогда как другие активируют гнев, направленный вовне.

Таблица 11-1

Причины и последствия гнева

Ответы; Число испытуемых, давших ответы* (%).

Причины гнева

Чувства:

1. Чувство, что с тобой обошлись неправильно, несправедливо, что тебя 40,8 обманули, предали, обидели, использовали; 40,8;

2. Чувство гнева-ярости; 17,6;

3. Чувство ненависти, неприязни, желание навредить окружающим; 12,0;

4. Агрессивные, мстительные чувства; 8,0;

5. Чувство провала, разочарование в себе, самоосуждение, чувство собственной неадекватности; 5,6;

6. Чувство несправедливого устройства мира; 3,2;

7. Печаль; 0,8;

8. Другие чувства; 12,0;

Мысли:

1. Мысли о том, что другие ненавидят или осуждают тебя; 31,2;

2. Мысли об обмане, предательстве, унижении, обиде; 19,2;

3. Мысли о неудаче, провале, о собственной неадекватности, самоосуждение; 10,4;

4. Мысли о всеобщей несправедливости, о глобальных проблемах; 10,4;

5. Мысли о мщении; 14,4;

6. Раздражающие мысли. мысли о том, что все плохо; 8,0;

7. Другие мысли; 6,4;

Действия:

1. Совершенная глупость; 34,4;

2. Необдуманные, опрометчивые, импульсивные действия; 16,8;

3. Действия, не одобряемые другими людьми; 12,0;

4. Действия, навязанные другими людьми, совершенные вопреки собственной воле; 8,8; 5. Агрессивные, мстительные действия; 8,0;

6. Незаконные или аморальные действия; 7,2;

7. Другие действия; 12,8;

Последствия гнева

Чувства:

1. Гнев; 28,8;

2. Раздражение, напряженность и т. п.; 24,2;

3. Мстительные, разрушительные чувства; 24,2;

4. Чувство ненависти, неприязни к людям, осуждение их; 6,8;

5. Печаль; 2,3;

6. Чувство оправданности гнева; 1,5;

7. Другие чувства; 10,6;

Мысли:

1. Мысли о мщении, разрушении, нападении на других; 43,9;

2. Мысли о сохранении контроля над собой, ситуацией или об изменении ситуации; 13,6;

3. Ненависть, неприязнь к другим людям, осуждение их; 12,1;

4. Поиск способов выражения гнева, вербальных или физических; 7,6;

5. Негативные, враждебные мысли (вообще); 7,6;

6. Мысли о событии, вызвавшем гнев; 4,5;

7. Злые, разрушительные мысли о себе; 4,5;

8. Другие мысли; 6,1;

Действия:

1. Попытки сохранить или восстановить контроль над собой или над ситуацией; 35,6;

2. Вербальная атака или физические действия, направленные на объект гнева; 24,2;

3. Агрессивные действия против объекта или ситуации, вызывающей гнев; 18,9;

4. Импульсивные, иррациональные действия; 11,4;

5. Другие действия; 9,8;

*N - приблизительно 130 студентов колледжа.

Из мыслей, которые могут вызывать у человека гнев, опрошенные студенты чаще всего называют мысли о допущенной несправедливости, ошибке, обмане. Именно такого рода мысли стали основной причиной гнева в случае с Джонель.

Другой весьма распространенной когнитивной предпосылкой гнева являются мысли о том, что люди не любят или осуждают тебя. Мысли о собственных неудачах и провалах вызывают гнев только у 10% опрошенных нами людей, и примерно такое же количество людей называет в качестве предпосылки гнева мысли о всеобщей несправедливости и глобальных проблемах.

Некоторые студенты отметили, что определенные эмоциональные состояния также могут служить предпосылками гнева. Среди таких состояний были названы печаль и стыд, которые студенты описывали в терминах неудачи и разочарования.

Оскорбление

Берковиц (Berkowitz, 1990) обращает наше внимание на те случаи, когда гнев бывает вызван нанесенным оскорблением. Некоторые называют такой гнев <праведным>, и в уместности данного определения нас убеждает нижеприведенный отрывок из дневника семнадцатилетней Джеки.

Апрель, 1981 г. Мой дорогой Дневник!

Прошло пять лет с тех пор, как я в последний раз видела мистера К., и каждый раз, вспоминая об этом человеке, я испытывала почти ненависть к нему. Я никогда не забуду тот день, когда он в первый раз пришел к нам в дом. Он был прихожанином нашей церкви и производил впечатление порядочного человека. Как же мы ошибались в нем! После того гнусного предложения, которое он сделал мне, я целых два года не могла смотреть на него. Мне тогда было 13, а ему - 60. Я думала, что мне удалось победить свою ненависть к нему, но он опять взялся за свое! Недавно мистер К. (теперь ему уже 65) сделал такое же предложение другой тринадцатилетней девочке и на этот раз преуспел. Должно быть, он сумасшедший. Иначе как объяснить такое его поведение? Я не могу выразить. словами, как я зла на него. Его место в тюрьме или по меньшей мере в сумасшедшем доме. Мне казалось, я простила его, но нет! Я понимаю, что это грех, но ничего не могу поделать с собой - я желаю ему смерти, хочу, чтобы он исчез с лица Земли. Может, тогда он перестанет оскорблять невинных девочек.

Предварительное резюме

Итак, первой и непосредственной причиной гнева выступает боль. Даже 4-месячные младенцы, еще не обладающие способностью к оценке ситуации, не умеющие понять, что с ними происходит, реагируют на боль, причиняемую уколом, выражением гнева. Таким образом, можно утверждать, что для активации эмоции гнева достаточно одного ощущения боли, - процессы мышления, памяти, интерпретации не выступают в качестве необходимых предпосылок гнева. Разумеется, если вы считаете, что источником испытываемой вами боли являются определенные люди, или думаете, что они не хотят или не умеют облегчить вашу боль (а именно так считала Джонель), то ваш гнев будет направлен на этих людей. Но даже в таких случаях важно помнить, что боль сама по себе, независимо от источника и происхождения, способна вызвать эмоцию гнева. Вы можете убедиться в этом, вспомнив те случаи, когда вы, споткнувшись, чувствовали пронзительную боль в большом пальце ноги или в колене. Нельзя забывать, что всякое ощущение дискомфорта - голод, усталость, стресс - может вызывать у нас гнев, об истинных причинах которого мы зачастую даже не догадываемся. Даже умеренное чувство дискомфорта, если оно длительно, может сделать человека раздражительным или, выражаясь языком психологии, снизить его порог гнева.

Ограничение физической свободы также служит активатором гнева, так как вызывает дискомфорт или боль. Похоже, это один из тех стимулов боли, которые истре-буют когнитивной оценки или интерпретации, - исследования показали, что 4-месячные дети реагируют на ограничение свободы Движений рук выражением гнева.

Психологическое ограничение как источник гнева сходно с физическим, так как ограничивает свободу действий человека, но в отличие от последнего оно предполагает участие когнитивных процессов - человек должен понимать значение правил и запретов и осознавать возможные последствия их нарушения. Вероятно, первым психологическим ограничением в жизни человека является то самое <нельзя>, которое родители говорят своему выросшему из пеленок ребенку, когда он начинает бросать на пол пищу, пытается залезть на стол или сунуть палец в розетку. Затем это <нельзя> звучит все чаще и чаще, ибо ребенок, начав ходить, пытается освоить незнакомые ему территории и в своей жажде исследования способен перевернуть вверх дном весь дом. Этот период в жизни ребенка можно назвать периодом <страшного нельзя>.

Кроме того, гнев может быть вызван неправильными или несправедливыми действиями и поступками окружающих. И здесь важно не столько действие само по себе, сколько его интерпретация человеком. В данном случае человек, прежде чем рассердиться, возлагает на кого-то вину. Так, Джонель винила в своих несчастьях тех медиков, которые пе сумели правильно диагностировать ее заболевание. По ее мнению, они были обязаны вылечить ее или же должны были направить ее к другим специалистам. Источником ее гнева была убежденность в том, что врачи могут облегчить ее страдания, но почему-то не делают этого. Если бы она допустила, что они действительно неспособны облегчить ее боль и страдания, так как недостаточно понимают ее состояние и убеждены в правильности проводимого ими лечения, Она, возможно, и не испытывала бы такой злости. Определенные эмоциональные состояния, подобно ощущению боли, также могут активировать гнев без участия когнитивных процессов. Так, активатором гнева может быть пролонгированная печаль. В депрессии печаль часто идет рука об руку с гневом. Чувство отвращения, испытываемое человеком по отношению к самому себе (когда девушка, например, считает себя <жирной свиньей>), или отвращение к другим людям может вызывать у человека гнев.

МИМИЧЕСКОЕ ВЫРАЖЕНИЕ ГНЕВА

На рис. 11-2 показано выражение гнева на лице маленького ребенка и на лице взрослого человека. Заметьте, что в обоих случаях задействованы одни и те же мышцы лица и мы наблюдаем одну и ту же мимическую конфигурацию. Все внешние различия объясняются тем, что кожа младенца по сравнению с кожей взрослого человека более эластична и имеет под собой больше жировых отложений. Именно поэтому там, где у ребенка кожа лишь слегка выпячивается, вздувается, у взрослого образуются борозды и морщины. Мимическое выражение гнева включает в себя весьма характерные сокращения лобных мышц и движения бровей. Брови опущены и сведены, кожа лба стянута, образуя на переносице или прямо над ней небольшое утолщение. При этом у взрослого человека между бровями пролегают глубокие вертикальные морщины.

У новорожденных бровно-лобный компонент гневной мимики задействуется автоматически и практически не контролируется. У взрослого человека он проявляется в полную силу достаточно редко, лишь при спонтанных, интенсивных вспышках гнева. Примерно в конце первого года жизни у детей начинает развиваться способность к контролю над экспрессивной мимикой. Отчасти эта способность обусловлена развитием мозга, особенно тех его механизмов, которые позволяют ребенку подавлять или сдерживать активность лицевых мышц, а отчасти - является результатом научения и социализации. Таким образом, в процессе взросления и социализации человек научается контролировать вышеописанный компонент гневной мимики, в результате чего врожденные проявления гнева значительно смягчаются и выглядят не столь угрожающе.

Морщины на переносице не обязательно означают, что человек сердится. Некоторые люди хмурятся или сдвигают брови к переносице в состоянии сосредоточенного внимания. Это одно из тех мимических движений, которыми сопровождается эмоция интереса. Одна моя коллега имеет привычку сдвигать брови, когда чем-то увлечена, например читает лекцию студентам или внимательно слушает собеседника. При этом вид у нее бывает насупленным и хмурым, как если бы она сердилась. Она говорила мне, что в такие моменты ее часто спрашивают, не сердится ли она, тогда как на самом деле она просто целиком сосредоточена на происходящем. Она призналась, что ей приходится делать усилие над собой, чтобы контролировать движения бровей. К счастью, она умеет не только хмуриться, но довольно часто и охотно улыбается.

Если вы заметили такую же привычку за собой, советую вам провести несколько лишних минут у зеркала и понаблюдать за выражением своего лица, с тем чтобы понять, не напоминает ли оно выражение гнева. Если это так, то вам следует скорректировать его. Всякий раз, когда вы заметите, что сдвинули брови, слегка приподнимите их, но не переусердствуйте в этом - иначе ваше выражение лица может быть истолковано как печальное. При мимическом выражении гнева отмечаются изменения ив области глаз. Из-за нависших бровей глаза сужаются и приобретают угловатую, заостренную форму. Они утрачивают ту мягкость, которая обычно ассоциируется с округлой формой. Взгляд при этом фиксирован на источнике раздражения или гнева, и это является чрезвычайно важным компонентом гневной мимики, поскольку указывает, куда будет направлена агрессия.

При врожденном выражении гнева, которое мы можем наблюдать на лице новорожденного или маленького ребенка, рот распрямляется, приобретая прямоугольную форму. Губы сжимаются, превращаясь в две тонкие параллельные линии, при этом они могут слегка выпячиваться. Углы рта теряют свойственную им округлость, становятся резко очерченными. Старшие дети и взрослые в гневе часто стискивают зубы и плотно сжимают губы. Кросс-культуральные исследования показывают, что стиснутые зубы и плотно сжатые губы являются универсальным способом выражения гнева, - подобную мимику можно наблюдать у представителей как высоко развитых так и доПисьменных культур. По-видимому, она возникает в процессе социализации и представляет собой модификацию врожденной мимической реакции гнева, предполагающей оскаливание зубов. Плотно сжатые губы позволяют скрыть злобный оскал, что, вероятно, приводит к снижению интенсивности эмоционального сигнала.

Таким образом, по мере развития и социализации человека врожденное мимическое выражение гнева претерпевает ряд изменений. Человек научается контролировать сокращения лобных мышц; его взгляд не обязательно фиксирован на источнике раздражения, он может отвести его, чтобы снизить интенсивность гневной мимики. Врожденный паттерн мимических движений в области рта тоже модифицируется - оскаленные зубы спрятаны под плотно сжатыми губами (см. рис. 1 1-3) - или исчезает вовсе, и тогда человек лишь стискивает челюсти и слегка скрежещет зубами.

Рис. 11-3. Модифицированное выражение гнева, включающее сжимание губ. (Из <Affect Pictures> Томкинса.)

Нужно осторожно подходить к интерпретации приобретенных мимических проявлений. Люди довольно часто хмурятся, стискивают зубы и смотрят на собеседника в упор, но далеко не всегда эти мимические проявления выражают гнев. Чем более модифицировано врожденное выражение гнева или любой другой эмоции, тем лучше вы должны знать индивидуальные особенности человека и ситуации, чтобы понять, какую эмоцию он переживает.

СУБЪЕКТИВНОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ ГНЕВА

В гневе человек чувствует, что у него <вскипает> кровь, лицо горит, мышцы напряжены. Ощущение собственной силы побуждает его броситься вперед, напасть на обидчика, и чем сильнее гнев, тем больше потребность в физическом действии, тем более сильным и энергичным чувствует себя человек. В ярости мобилизация энергии столь велика, что человеку кажется, что он взорвется, если каким-либо образом не даст выхода своему гневу.

На рис. 11-4 представлен профиль эмоций для воображаемой ситуации гнева, выявленный с помощью <Шкалы дифференциальных эмоций>. Диаграмма наглядно показывает, что в ситуации гнева доминирует паттерн эмоций, который мы называем триадой враждебности и который включает в себя эмоции гнева, отвращения и презрения (lzard, 1972).

В ситуации гнева средний показатель эмоции гнева выше, чем средние показатели других основных эмоций в других эмоционально негативных ситуациях. Средние значения динамически взаимосвязанных с гневом эмоций отвращения и презрения, которые занимают второе и третье места в ситуации гнева, также существенно повышены.

Эмоции, составляющие феноменологический паттерн гнева, взаимодействуют друг с другом, и это взаимодействие обеспечивает высокий уровень и четкую направленность активности. В ситуации гнева отмечается также умеренное повышение среднего показателя эмоции печали, которая не представлена на диаграмме и которую довольно трудно анализировать в качестве компонента динамического пат-терна гнева. Как уже отмечалось, гнев и печаль, по мнению Томкинса (Tornkins, 1963), активируются сходными сдвигами в нейронной активности, но это помогает объяснить лишь присутствие эмоции печали, но не ее роль. Мы можем лишь предполагать, что роль данной эмоции заключается в снижении интенсивности гнева и связанных с ним эмоций отвращения и презрения. Если гнев порождает агрессию, то печаль может стать основой эмпатии, - возможно, благодаря печали разгневанный человек испытывает сочувствие к жертве; таким образом, печаль может выполнять роль своеобразного предохранительного клапана. Вполне возможно также, что в результате накопления социального опыта и обучения человек в ситуации гнева начинает испытывать печаль, поскольку в нашей культуре проявления гнева не поощряются и поскольку гнев зачастую возникает вследствие разочарования. Следует отметить, что в ситуации гнева по сравнению с другими эмоционально негативными ситуациями эмоция страха ниже как по своему абсолютному значению, так и по рангу, и это объясняется тем, что гнев подавляет страх. Возможная роль страха в ситуации гнева, как и роль печали, может заключаться в ослаблении потенциально опасной <триады враждебности>.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒