Иоанн IV (Настоящий) 11 страница

Вот с какою родительскою заботливостью следил граф Толстой за своим произведением. Ему было недостаточно успеха в толпе, он хотел прежде всего быть сам вполне удовлетворенным своим трудом.

После нескольких представлений начали ходить и в публике и за кулисами рассуждения о том, что как бы хорошо было, если б роль Грозного сыграл Самойлов. Трагедии предвещали еще больший успех; Василию Васильевичи эти слухи льстили, и вскоре он согласился выступить в роли Иоанна. Артистка Владимирова воспользовалась этим обстоятельством и в свой бенефис возобновила трагедию с участием Самойлова. Опять всеобщий интерес и опять очень полный сбор, что и требовалось доказать. Самойлов заранее был уверен в своем триумфе. Он начал с того, что на первой же репетиции стал менять места, всеми исполнителями уже усвоенные, а также и сценическую обстановку. Так, например, в первое свое появление во второй картине, где Иоанн должен сидеть в кресле и терзаться раскаянием, он пожелал выходить из боковой двери и всю сцену вести в беспрерывном движении. Когда же ему заметили, что это неудобно, он раздраженно ответил:

— Что вы мне рассказываете! Где же Грозному сидеть, при таких муках, — он себе не может найти места. Его мучит совесть, ведь он убил своего сына.

И это обстоятельство помогло добрым друзьям его кричать о своеобразном понимании типа, об оригинальности, и засыпать его венками при первом представлении пьесы с его участием.

Сыграл он Грозного, без сомнения, лучше Васильева, не смотря на то, что роли он твердо не знал и часто оговаривался. Особенно ему не задался выход во втором действии. Каждый раз он осведомлялся у помощника режиссера:

— Что я говорю?

Тот, посмотрев в книгу, отвечал:

— Вы выходите со словами: «что делаешь ты здесь?».

Василий Васильевич выходил и непременно произносил:

— «Зачем ты пришел сюда?»

Граф Толстой от этой перефразировки приходил в отчаяние.

Большие надежды возлагались на Самойлова, но, увы, и он не вполне удовлетворял своим исполнением, хотя он был неимоверно лучше своего предшественника. Василий Васильевич не мог пожаловаться на неуспех, — наоборот в роли Грозного его очень хорошо принимали зрители, был доволен им и сам автор, однако чувство собственной неудовлетворенности сказалось чрез несколько представлений, и Самойлов стал видимо тяготиться участием в этой эффектной трагедии. Самолюбивый артист начал говорить, что громадная роль Иоанна слишком тяжела, что она подрывает его силы, и, в конце кондов, совершенно отказался от нее.

— Кто ж вас заменит? — спрашивали его поклонники.

— Кто угодно, — отвечал Василий Васильевич, — но я более ни за какие блага не соглашусь выступать в этой трагедии.

И он сдержал слово. Его убеждали в следующем сезоне поиграть Грозного, но он категорически отказался.

Кстати припоминается экспромт Д. Д. Минаева, произнесенный им в буфете Александринского театра в одно из представлений «Смерти Иоанна Грозного». Подходит он к одному театральному рецензенту и говорит:

К тебе обращаюсь с мольбою я слезной:

Скажи ты мне чистосердечно, на что их игра вся похожа?

Я Павла Васильева вижу, Василья Васильича — тоже,

Но где же Иван-то Васильевич Грозный?

Весною 1867 года приехал ко мне нижегородский антрепренер Федор Константинович Смольков с просьбою походатайствовать перед графом Толстым о разрешении поставить его трагедию в Нижнем Новгороде. Я охотно исполнил его просьбу и выхлопотал желанное согласие автора. Смольков убедил меня приехать к нему и посодействовать в постановке этой сложной пьесы, а также сыграть роль Годунова. Когда же я приехал в Нижний, почтенный антрепренер ошеломил меня просьбами играть роль Грозного.

— Я не могу!

— Больше некому, выручайте, ради Бога разучите и играйте.

После продолжительных увещеваний я согласился и принялся за изучение роли. Помня все замечания автора при исполнении Иоанна Васильевым и Самойловым, я серьезно отнесся к своей задаче, тем более приятной, что характер грозного даря давно меня занимал, и я втихомолку мечтал об исполнении этой роли когда-нибудь в далеком будущем…

Смольков не жалел расходов и обставил трагедию превосходно. Декорации были сделаны по рисункам императорского театра, костюмы сшиты новые, и даже были на сцене лошади, взятые «на разовые» у одного из актеров, который в часы досуга ими барышничал. На мою долю выпал большой успех, которому я, конечно, не придавал ценного значения, объясняя его снисходительностью провинциальных зрителей, еще никого не видавших в этой прекрасной роли.

По возвращении моем на службу в Петербург, «Смерть Иоанна Грозного» не была даваема вовсе. Ее сняли с репертуара за отсутствием исполнителя заглавной роли. Весною 1868 года приехал в столицу великий герцог Веймарский, у которого в Веймаре трагедия эта была представлена на немецком языке в переводе Павловой. Он выразил желание видеть ее в русском театре, но при возобновлении ее встретились затруднения: ни Васильев, ни Самойлов не соглашались вновь выступить в роли Грозного. По обыкновению началась суетня. Кто-то вспомнил, что я играл Иоанна в Нижнем Новгороде. Поспешно призывают меня в дирекцию и предлагают появиться в Грозном.

Тут, в свою очередь, стал было отказываться и я, не доверяя своим силам в изображении такой ответственной роли.

— Но вы отказываться не имеете права, — предупредительно заметили мне.

— Почему?

— Вы Иоанна уже играли в Нижнем.

— Но ведь вы не знаете, как я играл?

— Попробуйте!

Делать нечего, согласился, но с тем, чтобы испросили на это разрешение автора. Толстой тотчас же жал утвердительный ответ, и вскоре появилась афиша с моей фамилией в заглавной роли.

Алексея Константиновича сильно заинтересовало мое исполнение Иоанна. Он приехал в Мариинский театр за два часа до начала спектакля, все время сидел у меня в уборной и наблюдал как гримировал меня А. А. Штакеншнейдер (ныне актер Александринского театра Костров), которого я просил об этом, как хорошего художника. В то время я не имел ни малейшего понятия о характерном гриме… Однако, в первое представление, несмотря на старание искусного художника, грим мой вышел не совсем удачным, о чем упоминает сам Толстой в своем письме к Ростиславу ^[21].

Спектакль же прошел очень благополучно. Присутствовал государь с герцегом Веймарским, который в одном из антрактов посетил мою уборную вместе с великим князем Константином Николаевичем. На сцене же император Александр Николаевич осчастливил меня милостивыми вопросами о постановке пьесы в Нижнем Новгороде.

После этого представления роль Иоанна осталась за мной, и только единственный раз была сыграна Леонидовым в его бенефис. Роль же Годунова перешла к Малышеву.

Не обошлось, разумеется, без достаточной критики на мое исполнение со стороны журналистов, но самая злая эпиграмма была написана Петром Андреевичем Каратыгиным, который в то время был со мной немного не в ладах. После похвалы графа Толстого в письме к Ростиславу ^[22], он поместил в «Петербургской Газете» (за 1868 г., № 64) следующее стихотворение без всякой подписи:

Иоанн IV (Настоящий)

Ивана Грозного играли три актера ^[23],

Но трудно автору нм было угодить;

Четвертый эту роль, как яблоко раздора,

По мненью автора, мог только раскусить.

Соперников своих надев костюм потертый,

Он грозного царя изобразил,

А так как Грозный сам был Иоанн четвертый,

По счету, стало быть, он настоящий был.

Хоть критика его не очень одобряет,

Но что суд публики пред авторским судом?

Венок четвертому сам автор присуждает,

И мы пред автором склоняемся челом…

Но Грозного смотреть уж больше не пойдем.

⇐ Предыдущая 7 8 9 10 111213 14 15 16 Следующая ⇒