ТЕМА. Экспрессивность речи. Средства речевой образности и выразительности.

ТЕМА. Экспрессивность речи. Средства речевой образности и выразительности.

Естественная образность слова, метафорическая образность, образность связного контекста; выразительные средства: тропы и фигуры речи, юмор и сатира.

В последние десятилетия в значительной степени изменились требования к оформлению публичных выступлений: если в советскую эпоху ораторы чаще всего выступали в публицистическом, научном или научно-популярном стиле, то теперь стали активно использовать все пласты лексики, как нейтральной, так и стилистически окрашенной. Стилевое разнообразие произносимых с трибун речей позволяет говорить о современной ораторской речи как о явлении чрезвычайно сложном, в котором перекрещиваются признаки и средства различных функциональных стилей.

Современный оратор использует и разговорную, и просторечную лексику, и архаизмы, и неологизмы, и многие другие языковые средства, использование которые до недавнего времени не приветствовалось в публичных выступлениях. Использование всех стилистических пластов языка в публичной речи обусловлено не столько многообразием решаемых современными риторами задач, сколько теми общими процессами демократизации, которые охватили все языковые уровни, привели к полному отказу от высокого слога, к захвату среднего уровня низовыми элементами.

На смену таким классическим «достоинствам слога», как «приличие» и «плавность», наше время выдвигает требование простоты и доступности публичной речи. Оба эти качества связаны с ясностью и точностью языка, рассчитанного на понимание любой аудиторией. В самом требовании ясности изложения нет ничего плохого, только при этом не должна снижаться планка: нужно продолжать говорить о сложных явлениях ясным и простым языком, а не переходить на элементарный содержательный уровень.

Когда мы говорим о точности словоупотребления, о критериях ясности речи, то главным образом имеем в виду аспект речи, связанный с понятийной стороной. Но в peчи ярко выражен и другой ее аспект - эстетический, то есть тот, который влияет на наши чувства, когда мы либо получаем удовольствие от речи, либо не можем преодолеть раздражения и внутреннего неприятия ее.

Язык на всех уровнях содержит экспрессивные категории, оказывающие сильное воздействие на наши чувства, и все эти категории входят в изобразительные средства. Первый языковой уровень — фонетический — не обладает собственным понятийным содержанием, но через экспрессию звуков и сочетаний может вызвать в нашем представлении те или иные образы, воспринимаемые эмоционально. Так, еще М. В. Ломоносов писал: «В российском языке, как кажется, частое повторение письмени А способствовать может к изображению великолепия, великого пространства, глубины и вышины, также и внезапного страха; учащение письмен Е, И, Э, Ю — к изображению нежности, ласкательства, плачевных или малых вещей; через Я показать можно приятность, увеселение, нежность и склонность; через О, У, Ы — страшные и сильные вещи: гнев, зависть, боль и печаль»

Классическая риторика, учитывая эти качества звучащей речи, выводит из них правила благозвучия речи в противовес какофонии, которая создается стечением неподобающих звуков или их чрезмерно частым повторением, вызывающим неприятные ощущения у слушателей.

Известно, что внутреннюю экспрессию звуков и звукосочетаний использовали многие поэты серебряного века, в частности, В. Хлебников, А. Крученых. Примеры звукописи мы находим и в стихотворениях А.С.Пушкина, использовали эстетические возможности звуков интонации при помощи аллитерации (повторение одних и тех же или сходных звуков или звукосочетаний, как правило, с целью звукоподражания) и ассонанса (созвучия гласных, используемых в устойчивых сочетаниях как стилистическое средство)..

При составлении текста публичного выступления следует обращать внимание на этот аспект, произносить заготовку вслух, определяя фрагменты, которые «плохо звучат», коробят своим неблагозвучием, чтобы заранее иметь возможность их откорректировать. Скопление шипящих и свистящих, тяжелое нагромождение согласных в том месте речи, в котором особенно важна положительная реакция слушателей, необходимо устранять. Выразительно прочитав текст выступления до выхода в аудиторию, оратор не только находит в нем недочеты, незамеченные при написании, но и совершенствует речевой слух и чувство языка.

Ярче всего языковая экспрессия проявляется в лексике. Выбирая из синонимического или омонимического ряда наиболее подходящее слово, мы руководствуемся не только его точностью, ясностью, но учитываем и яркость, смысловой вес, когда надо подчеркнуть, усилить мысль. Оратор может воспользоваться словом, прикрепленным к любому языковому пласту, если оно не нарушит общего строя выступления, ее композиционно-стилистического единства.

Экспрессивность может быть выражена не только лексически («великий человек»), но и при помощи словообразовательных элементов — суффиксов, приставок («человечище», «распрекрасный»).

К языковым средствам образности, эмоциональности и выразительности также можно отнести средства морфологические (обилие глаголов может, например, придать тексту выступления определенную динамичность, бодрость, а предпочтение, сделанное деепричастиям и причастиям, наоборот, его утяжелить).

В языке помимо экспрессивной лексики существуют и специальные стилистические средства, служащие для украшения речи, — так называемые тропы, которые в классическом красноречии квалифицировались как «язык воображения, пленительный и живописный, основанный на подобиях и разных отношениях». Давая подробную классификацию тропов, Н. Кошанский указывал, что они «есть перенесение слова (иногда и мысли) от собственного значения к несобственному»: 1) по подобию (метафора), 2) по качеству (метонимия), 3) по количеству (синекдоха) и 4) по противоположению (ирония). Общее у всех тропов – наличие второго плана, некое двойное дно, которое и создает образ. Отличие в характере переноса смысла, степени иносказания. Помимо названных тропов студенты должны назвать и другие языковые средства выразительности и определить их свойства следующим образом:

- перифраз – прием замены названия предмета или имени лица описательным оборотом;

- аллегория – иносказательное изображение отвлеченных понятий с помощью реальных образов;

- олицетворение – перенесение свойств человека на неодушевленные предметы, на животных;

- гипербола – преувеличение в выразительных целях;

- литота – приуменьшение в выразительных целях;

- эпитет – художественное определение предмета

Ораторы древности широко использовали тропы для усиления воздействия речи на слушателей, для привлечения их сердец. Можно вспомнить, сколь богата и многообразна была система изобразительных средств, например, в речах Демосфена. Такие сочетания, как «скопище мятежных», «дерзнул», «попирая могилы», «сей великий муж», «дабы», «в чреду свою», «прилично летам» и т. п., создают возвышенный стиль, торжественный тон речи, а такие уничижительные экспрессивные слова, как «срамно бежали», «слабейший и ничтожнейший из смертных», «гибельный рок», «пагубные советы», направлены на возбуждение ненависти к, противнику.

Не только высокий статус слов в речи Демосфена, но музыка его речи оказывала воздействие на чувства слушателей. Эту музыка создавалась с помощью различных синтаксических фигур, т. е. образных средств синтаксиса: здесь и торжественные обращения к гражданам, и призывы к богам, введенные в середину фразы, и риторический вопрос («Эсхин! Если ты один предвидел будущее, зачем же не открыл его?»), повторы и градации («Кто из Греков... кто из смертных»...).

Используются приемы синтаксической выразительности и современными ораторами. Обороты речи, используемые для усиления выразительности высказывания, принято называть риторическими фигурами или фигурами речи. С помощью этих конструкций оратор привлекает внимание к главному в своем выступлении, возбуждает интерес к тем или иным фактам, но главное – повышают эмоциональный уровень речи. Главное во всех фигурах – их структура. Оратор именно через построение конструкции определенного типа передает свои эмоции, свое отношение к тому, о чем идет речь в его выступлении.

Из фигур речи, наиболее часто используемых в речи, на практике чаще всего используются риторическое обращение, риторическое восклицание, риторический вопрос, параллелизм. Как правило, эти фигуры знакомы всем еще со школы: они легко идентифицируются в «чужих» текстах, по их образу и подобию без труда создаются свои примеры.

Менее распространены в повседневной речи такие стилистические фигуры, как:

анафора – повторение слов или их сочетаний в начале идущих друг за другом синтаксических конструкций;

эпифора – повторение слов и их сочетаний в конце идущих друг за другом синтаксических конструкций;

антитеза – фигура, построенная на противопоставлении предметов, явлений, действий, характеров, нередко имеет в основе антонимы;

оксюморон – фигура, построенная на противоположностях, не противопоставленных, а слитых в одном образе;

градация – фигура, представляющая слова одного синонимического ряда, расположенные по степени усиления какого-либо качества, свойства от первого к последнему;

инверсия – изменение обычного порядка слов с целью усиления выразительности фразы, введения дополнительных оттенков смысла.

При построении текстов публичных выступлений следует соблюдать чувство меры при использовании художественных тропов и помнить об опасности утопить в выразительных средствах содержание речи: необходимо в них видеть только средство достижения цели, но никак не саму цель.

Особую роль в публичных выступлениях отводится юмору и сатире. С точки зрения эстетических категорий обращение к различным видам комического позволяет разнообразить способы выражения идейно-эмоциональной оценки того, о чем идет речь. Репертуар комических жанров весьма разнообразен: анекдоты, шутки, шутливые афоризмы, эпиграммы, велеризмы, фрашки и др. Тем не менее, ритору не следует сильно ими увлекаться. Есть определенные правила, которые надо соблюдать, включая в текст выступления, фрагменты, ориентированные на создание комического эффекта.

Во-первых, следует определить характер адресата: если «шутка» интеллектуальная, а культурный багаж аудитории невелик, коммуникативная цель оратора не будет достигнута. Автор хочет «развеселить» слушателей, создать определенную эмоциональную тональность, «растопить лед» напряжения, расположить к себе слушателей, но терпит коммуникативную неудачу: тот, кто не может интерпретировать высказывание в должном (шутливом) режиме, испытывает раздражение, негативные эмоции, причем чаще всего переносит их на того, кто их спровоцировал – в данном случае на шутника-ритора. Таким образом, прежде чем шутить, определите, соответствует ли апперцепционная база слушателей, их социальный статус, уровень образования вашим. То есть к юмору, как и к всему выступлению в целом, применим критерий уместности. Об этом писал еще Дж. Боккаччо в «Декамероне»: «Весьма похвально проявлять красноречие при любых обстоятельствах, однако ж, ещё похвальнее уметь проявлять его в нужных случаях».

Во-вторых, четко осознаваемая коммуникативная цель «шутки» должна определить ее место в тексте. Если цель – снять напряжение при знакомстве с аудиторией, то вполне логично поставить ее в начало. Смех объединяет, разрушает коммуникативные барьеры; ритор, который пошутил перед тем, как приступить к докладу, становится ближе слушателям. Но «шутка» не должна быть при этом иронического характера, переходить в «насмешку»: проявив сразу чувство превосходства или скептицизм, ритор рискует настроить против себя аудиторию. Помимо вступительной роли малые произведения комического характера уместно периодически внедрять по ходу рассказа для осуществления регулирования процесса коммуникации. Когда наступает пора пошутить, ритор определяет, наблюдая за слушателями. Жестовую и мимическую демонстрацию усталости, скуки, как правило, трудно не заметить. Если экспромтом шутить не получается (это дано не всем, лучше не рисковать), можно планировать место для «шуток», с учетом психологических законов восприятия. Так, например, известен закон возрастающего нетерпения слушателей: вторая половина речи оратора всегда кажется длиннее первой, а последние десять минут – втрое длиннее первых десяти минут. И как бы интересен ни был оратор, через каждые восемь-десять минут слушатели «отключаются», начинают витать в облака. Поэтому «шутить» следует приблизительно с интервалом в 10 минут, причем во второй части выступления увлекательных, забавных историй должно быть больше, чем в первой.

В-третьих, следует использовать «веселые истории» как средство борьбы с речевой агрессией, как способ сгладить ситуацию. Если часть аудитории настроена недоброжелательно, выступающий может «разрядить» обстановку, рассказав что-нибудь забавное. Здесь, как и в других ситуациях внедрения в текст выступления комических элементов, может возникнуть как минимум два негативных перлокутивных эффекта: 1) слушатели не распознали жанровую специфику реплики или неправильно ее интерпретировали, например, увидели в шутке какой-нибудь намек, издевку, насмешку; 2) слушатели дали рассказу негативную оценку – не засмеялись или возмутились неуместностью подобных включений.

Следует обратить особое внимание на жанр анекдота, любимый многими, и на споры, которые ведутся по поводу включения его в тексты публичных выступлений. Иногда ораторы идут на поводу у публики и опускаются до уровня аудитории, вместо того, чтобы поднимать его до своего – анекдот нередко играет в этом процессе главную роль: оратор, который «травит» анекдоты становится «своим в доску», завоевывает таким образом дешевый авторитет. Если анекдот имеет художественно-эстетическую ценность и воспроизводит забавную комическую ситуацию без использования инвективной лексики, его использование оратором в вышеперечисленных целях вполне допустимо. Правда, и здесь оратор сам, в зависимости от наличия (отсутствия) у него самого чувства юмора, должен определить, насколько это будет уместно и насколько это будет смешно. Лучшие ораторы прошлого как раз отличались таким ненавязчивым и уместным остроумием, которое придавало особый изыск их серьезным и мудрым речам. В заключение разговора на эту тему, приведем отрывок из воспоминаний А.Ф.Кони о Ключевском, в котором подчеркнуто именно это умение лектора: "На кафедру взошел Ключевский. В его манере говорить я почувствовал особое умение насторожить и обострить внимание слушателей. Простое, без всяких вычур слово его было так полновесно и с таким искусством соединяло в себе отвлечённые определения, широкие обобщения и жизненные образы, что слушающий очень скоро чувствовал себя во власти лектора. В сжатое и точное его изложение по временам совершенно неожиданно вправлялись афоризмы, в которых одновременно блистали яркая мысль и тонкое остроумие”.