Проф. С. Ф. Мартынович. «Фридрих Ницше: Философия как переоценка ценности вещей (смыслов культуры, знаний естествознания, формальных, социальных и гуманитарных наук)»

Развивая концепцию волютивно-имморалистического философствования, Фридрих Ницше дает последовательное толкование природы философии, метафизики, морали, науки. Философское исследование Ницше обращено к обнаружению предпосылок нашего мышления, которое действует в сфере обыденной жизни, а также в научном познании и в философии. Позицию направленности исследовательского внимания на открытие предрассудков он называл глубоким подозрением. «Я и сам не думаю, чтобы кто-то когда-либо глядел на мир с таким глубоким подозрением, как я», писал Ф. Ницше. Жизнь человека, полагал он, основана не на морали. Она ищет заблуждения, «она живет заблуждением…». Вненравственная речь Ницше намерена вопрошать по ту сторону добра и зла. Имморалистический дискурс философа ведет к осознанию предрассудков нашего рассудка и на этой основе производит переоценку ценности философии и науки, строит философскую концепцию науки, научного познания.

Волютивное философствование Ницше опирается на предпосылку, согласно которой воля к власти есть сущность жизни. Не существует воли к существованию: «ибо то, чего нет, не может хотеть; а что существует, как могло бы оно еще хотеть существования! Только там, где есть жизнь, есть и воля; но это не воля к жизни, но… воля к власти!». В самой оценке жизни, в оценке как таковой говорит воля к власти. Добра и зла, которые были бы непреходящими, не существует.Оценивать, значит, осуществлять насилие. Посредством оценок, с помощью слов о добре и зле ценители ценностей совершают насилие. В оценках и ценностях, в их переоценках проявляется воля к власти.

Тот, кто должен быть творцом новых оценок и ценностей, «тот должен быть сперва разрушителем, разбивающим ценности».

Способностью к такому разрушающему созиданию должны обладать «свободные умы». Философия свободных умов должна переоценить ценность истины и заблуждения, ценность философии и науки, ценность культуры…

Развертывая свой проект вненравственного дискурса, Ницше изобрел для себя свободные умы, которые не существуют, но могли бы существовать в будущем. Для ускорения их прихода нужно описать наперед, в чем состоят условия и пути их прихода. Для того чтобы связанная душа стала свободной, ей нужно пережить великий разрыв. Обязанности связывают людей высокой породы. Великий разрыв приходит для связанных людей внезапно. Юная душа переживает молнию презрения к тому, что звалось ее обязанностью. «Это есть вместе с тем болезнь, которая может разрушить человека – этот первый взрыв силы и воли к самоопределению, самоустановлению ценностей, это воля к свободной воле». Освобожденный ум стремится доказать себе свою власть над вещами. «Нельзя ли перевернуть все ценности? И, может быть, добро есть зло?» «И, может быть, в последней своей основе все ложно?».

Свободный ум – понятие относительное. Свободный ум мыслит иначе, чем полагается традицией. Он является исключением; связанные умы олицетворяют правило, поддержанное традицией. Мысль человека опредмечивается в его поступках. Свободный ум может совершать свободные поступки, «т.е. поступки несоединимые со связанной моралью». Имеет ли преимущества в познании свободный ум перед умом связанным? «К существу свободного ума не принадлежит то, что он имеет более верные мнения, а лишь то, что он освободился от всякой традиции, все равно, успешно или неудачно». Дух искания истины есть определенность свободного ума: он требует оснований, связанные умы требуют только веры. Свободный ум вопреки традиции стремится к личному познанию мира.

Свободный ум, высшее Я личности, творит мир культуры из ничего посредством своей свободной воли. «Связанный ум отличается от свободного тем, что вместо того, чтобы создавать мир из ничего, он создает из мира ничто». Нужно еще пройти путь до той зрелой свободы духа, которая есть и самообладание, и дисциплина сердца, которая открывает пути ко многим и разнородным мировоззрениям. Избыток воспроизводящих сил есть показатель великого здоровья. Он дает свободному уму опасную привилегию жить риском и иметь возможность отдаваться авантюрам.

Философские размышления Ницше направлены против догматизма в различных его проявлениях. Догматические философы назойливо относились к истине. Всякое догматизирование в философии было только начинанием. Ницше надеется, что философская догматика была только обетованием на тысячелетия вперед. Аналогично еще ранее астрология, на которую было затрачено энергии больше, чем на действительную науку, притязала на сверхземное значение. По наблюдению Ницше, кажется, что все великое в мире культуры появляется сначала в форме карикатуры. Такой карикатурой была догматическая философия, например учение Веданты в Азии и платонизм в Европе. Самым опасным из всех заблуждений было заблуждение догматиков, т. е. «выдумка Платона о чистом духе и о добре самом по себе». Борьба с догматизмом породила в Европе напряжение духа, которое, по Ницше, привело к возникновению свободных умов.

В концепции волютивно-имморалистической философии Ницше базисным является понимание человека:«человек есть нечто, что должно превзойти». В этом направленном движении происходит переоценка ценностей. Телесный мир в целом, в особенности телесный мир человека приобретают свою нередуцируемую значимость: «теперь хулить землю – самое ужасное преступление». Презрение души по отношению к телу перестает быть добродетелью. Говоря о новом понимании соотношения души и тела человека в свете стратегии переоценки всех ценностей, Ницше констатирует: «Твоя душа умрет еще скорее, чем твое тело: не бойся же ничего!».

Незавершенность человеческой природы выражается в положении: «Человек – это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, – канат над пропастью». Человек сам по себе понимается не как цель, а как переход, как движение к какому-то новому состоянию. Ницше ценит того, кто живет для познания, «кто хочет познавать для того, чтобы когда-нибудь жил сверхчеловек». В осмыслении процесса становления человека обнаруживается роль культуры, которая отличает человека от животного состояния и приводит человека к состоянию последнего человека. Последний человек удовлетворен своим положением. Он делает все маленьким. Он живет дольше всех. Творческий хаос, являющийся источником нового, приглушается культурой. Ницше утверждает: «в вас есть еще хаос». Значит, еще есть надежда на преодоление состояния самоуспокоенности.

Интересно, как поясняется специфика мышления последнего человека. Он ставит вопросы типа «что такое любовь?», «что такое творение?», «что такое звезда?» … И не находит на них ответа… Быть может, нужно найти иной способ вопрошания?

Развивая бытийно-экзистенциальную проблематику человека, философ говорит: «Я хочу учить людей смыслу их бытия: этот смысл есть сверхчеловек, молния из темной тучи, называемой человеком». Созидающий новое разбивает старые скрижали ценностей и пишет «новые ценности на новых скрижалях».

В концепции человека принципиальной является мысль Ницше о человеке как о том, что должно превзойти. Превосхождение мыслится в связи с изобретением новых ценностей. «Вокруг изобретателей новых ценностей вращается мир – незримо вращается он». Целеполагающая и оценочно-ценностная деятельность мыслится Ницше как конституирующее начало в процессе становления народов. Человек понимается как субъект оценки, как оценивающий субъект. В природе человека вкладывать ценности в вещи, придавать вещам человеческий смысл. Оценивать – значит созидать мир оцененных вещей. «Через оценку впервые является ценность». Оценка делает осмысленным бытие человека.

Развивая учение о волютивной природе человека, Ницше утверждает, что истинное учение о воле и свободе состоит в том, что воля освобождает. Даже в познании он чувствует радость рождения и становления своей воли. «В оковы ложных ценностей и слов безумия» закованы многие на земле. «Исходить из свободы и ступать по коврам познания» – вот способ избавления, который видится Ницше.

Поступать соответственно с природой человека: «пусть ваше Само отразится в поступке», повелевал Ницше. В суждениях о добре и зле, в оценках ценности вещей видятся Ницше проявления воли к власти, которая есть творящая воля к жизни. «Везде, где находил я живое, находил я и волю к власти». Познание понимается в свете этой идеи как проявление воли к власти: воля к власти определяет волю к истине. Воли же к существованию как таковой не существует. Там, где есть жизнь, там есть и воля – воля к власти. «Многое ценится живущим выше, чем сама жизнь; но и в самой оценке говорит – воля к власти!». Знает добро и зло тот, кто созидает их. Созидающий создает цель для человека и дает смысл земле, отмечает Ницше. Не как сохраниться человеку, а как превзойти человека – вот задача, которая определяет смысл и цель деятельности.

Философское познание не только предметно, методологично, но и проблемно. В конце XIX столетия философские проблемы приобрели в основном такую же форму, какую они имели два тысячелетия назад: как может возникнуть нечто из своей противоположности, например, разумное из неразумного, ощущающее из неживого, логика из нелогического бытия, созерцание из желания, истина из заблуждения? Различая типы философствования (метафизическая философия и философия историческая), Ницше считает, что метафизическая философия и философия историческая решали эти проблемы различными способами мышления. Метафизическая философия отрицала возникновение одной противоположности из другой. Она полагала, что высоко ценимые вещи чудесным образом происходят из ядра «вещи в себе». Историческая философия, органично связанная с естествознанием, полагает, что в основе подобных противопоставлений лежит заблуждение разума. Наука подсказывает, что «нам дана некая химия моральных, религиозных, эстетических представлений и чувств, душевных движений, которые мы испытываем в жизни».

Неисторическое понимание человека – существенный недостаток метафизической философии. Как и Маркс, Ницше критикует идею человека вообще, которая предпосылалась мышлению как некая вечная истина, «как неизменное во всеобщем потоке, как надежное мерило вещей». Метафизическая философия не усвоила того, что «человек есть продукт развития, что и его познавательная способность есть продукт развития».Поэтому то, что воспринимается в качестве неизменных фактов человеческой жизни, является продуктом развития исторического человека. Представление о неизменном человеке вообще, о вечном человеке едва ли можно применить как принцип понимания мира. Ницше считает, что «вся телеология построена на том, что о человеке последних четырех тысячелетий говорят как о вечном человеке, к которому все вещи в мире изначально имеют естественное отношение. Однако все возникло; не существует вечных фактов, как не существует абсолютных истин. – Следовательно, отныне необходимо историческое философствование, а вместе с ним и добродетель скромности».

Критика единств метафизического мышления позволяет Ницше сформулировать свое отношение к проблематике соотношения явления и вещи в себе. Резюмируя культуру философствования второй половины XIX века, Ницше отмечает, что философы жизнь и опыт называют миром явления, который как неизменная картина указывает на одно и то же событие, которое надо только правильно истолковать, «чтобы отсюда умозаключить к существу, которое создало картину, т.е. к вещи в себе, которую принято рассматривать как достаточное основание мира явлений». Согласно другому подходу, метафизическое бытие как безусловное не связано с миром явлений, то есть именно в явлении не является вещь в себе. Поэтому умозаключение от явления к вещи в себе должно быть отвергнуто.

Оба подхода к пониманию связи явления и вещи в себе, по Ницше, упустили из виду возможность того, что мир наших явлений как наша жизнь и наш опыт постепенно возник и находится в процессе становления. Не будучи постоянной величиной, мир явлений не следует рассматривать ни как основание умозаключения к его творцу, то есть к вещи в себе, ни как основание отрицания такого умозаключения. Процесс науки должен раскрыть историю происхождения мышления. Тогда наука покажет, что мир есть только мир представлений, в котором опредметилась сила древних привычек наших чувств, на которой покоится ценность нашей человечности. «Быть может, мы тогда познаем, что вещь в себе достойна гомерического смеха: ибо казалось, будто она содержит столь многое, и даже всё, – на деле же она пуста, т.е. лишена значения».

От критики философии происходит переход к осмыслению культуры. Феномены культуры всецело находятся в области представления. Через виды культуры мы не прикасаемся к существу мира в себе. «Поэтому естественно-историческое объяснение природы культуры и ее видов прекратит интерес к чисто теоретической проблеме соотношения вещи в себе и явления». Здесь нужно подчеркнуть, что теоретическая проблема и интерес к ее решению есть феномены различного порядка. Тождественно ли исчезновение интереса к решению некоторой проблемы решению самой проблемы? Очевидно, что нет. Исчезновение интереса означает некоторую новую ориентацию активности, а решение теоретической проблемы есть продвижение в развитии определенной программы интеллектуальной активности. Поэтому исчезновение интереса при некоторых достаточных условиях может смениться возобновлением интереса к проблеме, становящейся в таком случае традиционной.

Опыт освоения мира человеком опредмечивается в языке. Язык устанавливает особый мир культуры, посредством которого человек овладевает природным миром. Вера в понятия и имена вещей как в вечные истины создавала убеждение, что в языке человек владеет познанием мира. Человек как творец языка мнил, что он выразил в словах высшее знание вещей. В действительности «язык есть первая ступень в стремлении к науке». Наука предметна и систематична, методологична и интерсубъективна, она технологична. Эти атрибутивные характеристики науки возможны, если научное познание осуществляется в языке.

Научный дискурс аргументирует истинность возможного знания. Научный дух делает человека более холодным в отношении метафизических фантазий поэтизирующего разума, более скептичным. Культура, рефлектирующая над культурой метафизического воображения и культурой научного мышления, должна дать человеку возможность воспринимать как науку, так и ненауку: «они должны лежать рядом, быть отделимыми и замыкаемыми и исключать всякое смешение; это есть требование здоровья».

Постклассический архетип философствования, формирующийся в мышлении Ницше, предполагает понимание нередуцируемой роли культуры в развитии мышления. Поэтому актуальны положения философа о методологии познания культуры. «Лучшие открытия о культуре человек делает в себе самом, когда он находит в себе господство двух разнородных сил». К примеру, искренняя увлеченность человека одновременно искусством и наукой побуждают к созиданию в себе соответствующего здания культуры, в котором две увлеченности примиряются некими промежуточными силами. Подобная структура культуры отдельной личности аналогична структуре культуры определенных исторических эпох. «Ибо всюду, где развивалась великая архитектура культуры, её задачей было принудить к миру противоборствующие силы с помощью накопления сверхмощного запаса прочих, менее несовместимых сил, не подавляя первых и не налагая на них оков». Гармонизирующая природа культуры определяет место и функции науки в системе цивилизации.

Развивая концепцию человека, Ницше утверждает: «Человек, это многообразное, лживое, искусственное и непроницаемое животное… изобрел чистую совесть для того, чтобы наслаждаться своей душой, как чем-то простым; и вся мораль есть не что иное, как смелая и продолжительная фальсификация, благодаря которой вообще возможно наслаждаться созерцанием души».

Всякая мораль в противоположность распущенности есть тирания по отношению к «природе», к «разуму». Эту философскую констатацию не следует понимать как возражение против так понятой морали. Утверждать, что тирания неприемлема, можно только с позиций определенной морали. «Существенно и бесценно в каждой морали то, что она является долгим гнетом». Под влиянием нормативного гнета всякий язык достигал в культуре определенной силы и свободы. Ницше пишет о тирании рифмы и ритма, о метрическом гнете. Только в силу тирании законов произвола, в силу тирании культурных конвенций развилось в обществе все, что существует в виде свободы в области мышления, политики, убеждения, искусства, нравственности. «Весьма вероятно, что именно это–то и есть «природа», «природное», а не отсутствие норм, не произвольное действие. Художник, например, свободно упорядочивает, придает формы в минуты вдохновения, в которые он строго и тонко повинуется множеству законов, которые ускользают от всякой понятийной формулировки вследствие своей строгости и точности.

Следствием долгого и однонаправленного повиновения явились добродетель, искусство, музыка, танец, разум, духовность. Долгая дисциплина деятельности ума, мышление в пределах установленных принципов и правил оказались «средством, при помощи которого европейскому духу была привита его сила».

Называя себя имморалистом, Ницше полагал, что «нужно подстреливать мораль, чтобы она прочно пребывала на своем троне». Требование к философам: становиться по ту сторону добра и зла. Оно основано на констатации: «не существует вовсе никаких моральных фактов». Мораль есть лишь истолкование определенных феноменов. Мораль формируется на такой ступени становления, когда еще отсутствует различие реального и воображаемого. Её истины поэтому суть фантазии. Но она ценна как семиотика культуры: «мораль есть просто язык знаков, просто симптоматология».

При характеристике эволюции европейского мышления существенно его отношение к феномену доказательства. В течение тысячелетий европейские мыслители стремились что-то доказать. При этом не столь важен предмет доказательства. Важна сама дисциплина мысли. Она задавала должный результат строгих размышлений. Строгость воспитала дух. Мораль создана для того, чтобы учить ненавидеть слишком большую свободу и формировать потребность в ограниченных горизонтах. Мораль учит сужению перспективы как условию жизни и роста. Моральный императив природы, обращенный к народам, ко всеобщему, ко всему животному виду «человек», сформулированный Ницше, звучит так: «Ты должен повиноваться кому бы то ни было и долгое время: иначе ты погибнешь и потеряешь последнее уважение к самому себе».

Цитирование по: Ницше Ф. По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего. М.: ЭКСМО–ПРЕСС, Харьков: ФОЛИО,1998