Двадцать.

Двадцать.

Папа все никак меня не хватится. Лучше бы ему поторопиться, потому что у меня свело левую ногу и нужно подвигаться, чтобы не заработать гангрену или чего похуже. Я неуклюже сажусь на корточки, стягиваю с верхней полки свитер и стелю его на ботинки и туфли, чтобы было куда вытянуть ноги. Дверь шкафа, скрипнув, чуть приоткрывается. От неожиданности звук кажется оглушительным. Потом все стихает.

-Тесс? –Дверь спальни отворяется, и на цыпочках входит папа. –Мама приехала. Ты разве не слышала, как я тебя звал?

Сквозь щелку в двери шкафа я вижу, как изумляется папа, обнаружив, что бугорок на моей кровати-всего лишь одеяло. Приподняв краешек, папа заглядывает под одеяло, словно с тех пор, как мы виделись за завтраком, я усохла до лилипутки.

-Черт! –восклицает он и проводит рукой по лицу, словно не может понять, что произошло, потом подходит к окну и выглядывает в сад. На подоконнике рядом с папой стоит зеленое стеклянное яблоко. Мне его подарили, когда я была подружкой невесты на свадьбе двоюродной сестры. Мне тогда было двенадцать лет, и я только-только узнала свой диагноз. Помню, гости уверяли меня, будто со своей лысой головой, обвязанной платком с цветочным узором, я выгляжу прекрасно, -притом что остальные девушки вплели в волосы живые цветы.

Папа берет с подоконника яблоко и разглядывает его на свет. Внутри виднеются кремовые и коричневые завитки, похожие на сердцевинку настоящего яблока-эфемерные зернышки, занесенные стеклодувом. Папа медленно вертит яблоко в руке. Я частенько смотрела на мир сквозь это зеленое стекло: он кажется крошечным и тихим.

Мне не нравится, что папа без спросу берет мои вещи. Лучше бы он занялся Кэлом, который что-то кричит про антенну, прикрепленную к телевизору. Или спустился и признался маме: он попросил ее приехать только потому, что хочет, чтобы она вернулась. Муштровать и наказывать не в ее правилах, так что вряд ли папе нужен ее совет.

Он ставит яблоко на подоконник, подходит к книжному шкафу и проводит пальцем по корешкам книг, как по клавишам пианино, словно ожидая услышать мелодию. Запрокинув голову, папа разглядывает стойку с дисками, вынимает один, читает надписи на обложке и ставит на место.

-Пап! –кричит снизу Кэл. –Изображение расплывается, и мама ничего не может сделать!

Папа вздыхает, идет к двери, но по пути, не удержавшись, поправляет одеяло. Останавливается и чает надписи на стене- все, о чем я буду скучать, о чем мечтаю. Папа качает головой, наклоняется, поднимает с пола футболку, складывает и оставляет на подушке. Тут он замечает, что ящик тумбочки чуть-чуть приоткрыт.

Кэл все ближе.

-Я пропущу передачу!

-Кэл, иди вниз, я сейчас вернусь.

Но папа не трогается с места. Он сидит на краешке моей кровати и одним пальцем выдвигает ящик. Внутри-мой многостраничный список. Мысли о том, что я успела попробовать –ага, секс, наркотики, правонарушения, -и планы на будущее. Папа с ума сойдет, если прочитает пункт пять –что я задумала сделать сегодня. Слышен шелест бумаги, щелчок резинки. Очень громкий. Я рывком сажусь, чтобы выпрыгнуть из шкафа и повалить папу на пол, но меня выручает Кэл: он открывает дверь спальни. Папа запихивает бумаги обратно в тумбочку и захлопывает ящик.

-Могу я побыть один? –возмущается он. –Хотя бы пять минут?

-Ты рылся в вещах Тесы?

-Твое какое дело?

-Я ей все расскажу!

-Ради бога, отвяжись! -Папа с топотом спускается по ступенькам. Кэл идет за ним.

Я выползаю из шкафа и растираю затекшие ноги; кровь еле движется в колене, и я не чувствую ступни. Я ковыляю к кровати, плюхаюсь на одеяло, и тут заходит Кэл.

Он удивленно смотрит на меня:

-Папа сказал, тебя здесь нет.

-Меня здесь нет.

-Нет, ты здесь!

-Говори тише. Где он?

Кэл пожимает плечами:

-С мамой на кухне. Ненавижу его. Он обозвал меня засранцем, а потом выругался матом.

-Они говорят обо мне?

-Ага. И не дают мне посмотреть телек!

Мы крадемся вниз по лестнице и выглядываем из-за перил. Папа восседает на табурете посреди кухни. Он неуклюже роется в карманах брюк-ищет зажигалку и сигареты. Мама стоит, прислонившись спиной к холодильнику, и наблюдает за папой.

-Ты снова начал курить? –спрашивает она. На маме джинсы; волосы собраны на затылке, и отдельные пряди свисают на лицо. Мама протягивает отцу блюдце и в эту минуту выглядит очень молодо и привлекательно.

Папа закуривает и выдыхает дым.

-Извини. Ты, наверно, думаешь, что я вызвал тебя сюда под надуманным предлогом. –Папа смущается; кажется, он не знает, что сказать. –Просто мне казалось, что у тебя получилось ее вразумить.

- Как ты думаешь, куда она отправилась на этот раз?

-Насколько я знаю Тесс, наверно, она уже едет в аэропорт!

Мама хихикает, и почему-то кажется, что она все воспринимает живее, чем папа. Он угрюмо ухмыляется ей с табурета, проводит рукой по волосам:

-Я устал как собака.

-Я вижу.

-Правила все время меняются. То она никого к себе не подпускает, то просит, чтобы ее часами обнимали. Иногда целыми днями не выходит из дома, а потом неожиданно исчезает.А от этого ее списка у меня голова кругом.

-Ты же знаешь, -говорит мама, -единственное, чем здесь можно помочь, -это вылечить ее, но это невозможно.

Папа пристально смотрит на нее:

-Не знаю, сколько я еще выдержу в одиночку. Иногда утром у меня нет сил открыть глаза.

Кэл толкает меня локтем.

-Хочешь, я в него плюну? –шепчет он.

-Давай. Прямо в чашку.

Кэл набирает слюны и харкает. Но плевок получается никудышный. Он едва долетает до двери; почти вся слюна попадает Кэлу на подбородок и на ковер в коридоре.

Я закатываю глаза и знаком показываю, чтобы он шел за мной. Мы поднимаемся ко мне в комнату.

-Сядь на пол у двери, -приказываю я, -закрой лицо руками и никого не впускай.

-Ты что собираешься делать?

-Одеться.

-А потом?

Я снимаю пижаму, натягиваю свои лучшие трусики и проскальзываю в шелковое платье, которое купила, когда мы с Кэлом шли по магазинам. Я растираю ступню, которую прокалывают сотни иголок, и надеваю туфли с ремешком.

-Хочешь, покажу Мегазорда? –предлагает Кэл. –Только пойдем ко мне, потом что он защищает город и, если я его заберу, все погибнут.

Я снимаю со спинки стула пальто:

-Вообще-то я немного тороплюсь.

Кэл глядит на меня сквозь пальцы:

-Это твое платье для приключений!

-Ага.

Кэл поднимается на ноги, загородив дверь:

-Можно с тобой?

-Нет.

-Ну пожалуйста. Мне здесь так надоело.

-Нет.

Телефон я оставляю дома, потому что по нему можно вычислить, где я нахожусь. Бумаги из ящика засовываю в карман пальто. Потом где-нибудь выброшу в урну. Видишь, папа, как предметы исчезают у тебя из-под носа?

Перед тем, как отправить Кэла вниз, я от него откупаюсь. Он прекрасно понимает, столько всяких штук для фокусов можно купить на десятку, и знает: если он хоть пикнет о том, что я была здесь, я вычеркну его из завещания.

Я жду, пока Кэл не спустился на кухню, и, услышав, что он там, медленно следую за ним. На площадке между этажами я замираю, чтобы перевести дух, и оглядываю лужайку перед домом, провожу пальцем по стене, вокруг стойки перил, улыбаюсь фотографиям наверху.

На кухне Кэл садится на корточки перед родителями и пристально смотрит на них.

-Ты что-то хотел? –интересуется папа.

-Я хочу послушать.

-Извини, это взрослый разговор.

-Тогда я хочу поесть.

-Ты только что умял полпачки печенья.

-У меня есть жвачка, -вмешивается мама. –Хочешь? –Отыскав в кармане кофты жвачку, мама протягивает ее Кэлу.

Кэл запихивает резинку в рот, сосредоточенно жует, а потом спрашивает:

-А когда Тесса умрет, мы поедем отдыхать?

Папа сверлит Кэла сердитым и вместе с тем растерянным взглядом:

-Разве можно говорить такие гадости!

-Я даже не помню, как мы ездили в Испанию. Я всего разик летал на самолете, и это было так давно, что будто и не было.

-Хватит! –перебивает его папа и хочет встать, но мама его останавливает.

-Успокойся, -говорит она и оборачивается к Кэлу. –Тесса так давно болеет, что, наверно, тебе бывает ужасно одиноко.

Кэл ухмыляется:

-Ага. Иногда утром у меня нет сил открыть глаза.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒