БЕСЕДА ДВАДЦАТАЯ

БЕСЕДА ДВАДЦАТАЯ

Мы знаем уже целых пять ступеней творчества, общих всем, кто посвятил свою жизнь искусству сцены. Казалось бы, все стороны правдивого изображения человеческих страстей в предлагаемых обстоятельствах нами уже освещены. Но есть и еще одна, общая всему изобразительному искусству черта, без которой изображаемые страсти не могут ярко влиять на зрителей, потому что будут лишены необходимого качества воздействия на человеческое сознание, — обаяние.

Откуда же приходит это обаяние? Где и в чем его корень? Ведь если вы видите какого-либо великого артиста, если вы проследите целую галерею творцов сцены высокого калибра, вы непременно, совершенно так же, как их уменье освобождать и отпускать мускулы тела, найдете в них обаяние как неизменную черту каждого. И в каждом из них как их правдивость, так и их обаяние будут совершенно различно передаваться, а вами точно так же разно восприниматься.

В чем же дело? Дело не в особой тайне их творчества, а в том благородстве, которым они очистили изображаемые ими страсти. Своим расширенным сознанием они отыскали тончайшие органические качества в роли; своей сосредоточенностью и бдительностью внимания они выбрали их; своим тонким, наблюдательным умом разбили роль на куски; мужеством и полным спокойствием достигли слияния своего «я» с героем роли и, наконец, героическим напряжением достигли того, что каждый кусок сценической жизни стал четким и правдивым олицетворением всей его жизни.

Но чем же вся повседневная жизнь, которую вам надо отразить, отличается от жизни сцены? Что нужно внести в страсти на сцене, чтобы они стали горящими, привлекли внимание зрительного зала и отразились в сердцах слушателей?

Если вы станете нести на сцену страдания, часто тонущие в грязных инстинктах и мыслях, и не очистите их благородством или, наоборот, будете изображать героя, стараясь пришить к его героизму одни положительные стороны, изображаемая вами любовь его к отечеству или его подвиги не откроют в вашем действии на сцене того, что и жизнь его будней наполнит благородством, вы не покажете его в простом дне существом высокой чести. Все ваши попытки углубить свое внимание, ввести новых и новых лиц в свой творческий круг не приведут к заразительной волне единения со зрителями. Вы останетесь действующим в кругу своего одиночества, но в той жизни, которую вы будете в нем вести, вы так же будете одиноки, как тогда, когда вы задали неверную творческую задачу своему вниманию.

Чтобы сердце зрителя и мысль его охотно следили за вашей жизнью на сцене и вы не остались в ней одиноки, весь ваш труд над ролью должен быть пронизан благородством. Все наносное, условное должно быть счищено вами с каждого качества роли. Вы должны отыскать только суть каждого качества, только органическую природу страсти, а отнюдь не случайную окраску, приданную тому или другому чувству и следующему за ним действию по пьесе.

Предположим, что перед вами стоит огромный буфет, во всю стену этой большой комнаты. Весь он заполнен маленькими ящиками, в этих ящиках еще многочисленные отделения, и во всех отделениях неисчислимое количество бисеринок самых разнообразных цветов и оттенков. Все ящики — это органические, всегда неизменные свойства человеческих страстей. Масса отделений в них — это условности, предложенные вам ролью. А разноцветные бисеринки — это ваше приспособление их к роли, ваша тайна творчества, ваше благородство, в которое вы окрашиваете все переживания героя пьесы, чтобы достичь в нем яркости и напряжения истинной жизни. Вот вы стоите перед таким буфетом — духовным хранилищем. Вы уже знаете своего героя как свое высшее творящее «я». Режиссер предлагает вам: «Здесь вы падаете на колени». А вы, в вашей структуре роли, предполагали здесь стоять, вытянувшись в струну, под колонной. Если вы поняли суть того чувства, которое должны изобразить, то не все ли вам равно, из какого ящика рытащить розовую бисеринку? Куда бы ни направили по вашей внешней мизансцене ваше тело, вам надо подать действие — розовую бисеринку.

Споры с режиссером о мизансценах почти всегда, за исключением тех случаев, когда вы в своем творчестве идете по правдивости жизни, а режиссер — чистый формалист,— бесплодны. Творящая сила в вас не уменьшится от того, сидите ли вы, стоите или лежите. Здесь может быть разговор только о степени вашей творческой освобожденности, о том, что в той или иной мизансцене ваше тело плохо повинуется вашей воле, потому что где-то в себе вы не достигли полной освобожденности и не дошли до гармонии. И в этих моментах надо не негодовать на режиссера и не грозить вернуть роль, а снова проверить свои творческие задачи и отыскать, где вы подменили задачу и, вместо того чтобы подать органическое качество, подали условное.

Ваше благородство — только оно одно может вам помочь и здесь. Если вы станете наблюдать истинные страсти людей, вы всегда в них найдете моменты великой скорби, где человек томится огромным страданием в них. Вы всегда подметите мучения в рабстве страсти, в каждом истинном случае страсти, перешедшей все грани самообладания. Человек, всецело заполненный какою-либо страстью, бывает ее рабом. Что же вам надо взять во всех тех случаях, где вам надо изобразить одержимого страстью? Конечно, первой задачей вашего внимания должно быть не изображение этой страсти, а те роковые моменты, где дух человека стремится освободиться от этой страсти. Ваше благородство должно очистить все перипетии борьбы человека за свою свободу от давления этой страсти. Следя за поглощающим развитием страсти пьяницы, вы должны использовать все моменты его жизни, где он трезв, оттенить его любовь к жене и детям, когда водка не залила его мозгов, и выявить его борьбу с подрывающею его чистые силы страстью.

Теперь вы видите, что для вас самих, как артистов, одного решения отдать жизнь искусству еще мало,— надо понимать, как вам самому направить весь свой день как непрерывную творческую струю, чтобы каждый день развивал в вас новое сознание, все прибавляя в ваше сердце новые сокровища опыта и наблюдений и над жизнью и над собой. И если вы и теперь все же решаете, что жизни помимо искусства для вас нет, что ваша роль в жизни — только слить вашу жизнь со сценой, обратите внимание на вашу манеру жить свой будень, и в нем вы найдете последнюю ступень, без которой в искусстве не живут. Это — радость.

Уныние, как я уже говорил, кладет на все творчество и жизни и сцены отпечаток болезненности, постоянного влияния своего низшего «я» на все дела и мысли. Самолюбие, а не человеколюбие приводит человека к унынию и страху. Оно вносит в круг творчества такую атмосферу назойливой мысли: «Трудно, стесняюсь, все смотрят, у других лучше выходит», что сокровище, богатство, которое артист в себе заключает, тонет в болоте этих условностей и мелочей. Здесь сам артист попадает в роковой переплет неумения освободить в себе свои лучшие силы, чтобы ими, любя и увлекаясь, входить в первый творческий круг.

Если вы вообще не обладаете доброжелательством к людям, работайте над ним. Выпроваживайте за двери ваших гостей: зависть, сомнения, неуверенность, страх и открывайте, распахивайте двери для радости. У вас много причин радоваться: вы молоды, вы учитесь в студии, вы служите в прекрасном театре, у вас отличный голос. Примените все ваше внимание к сегодняшнему дню вашей жизни. Дайте себе слово, что ни одна ваша встреча не пройдет сегодня, сейчас иначе, как под флагом радости. И вы увидите, точно по мановению волшебной палочки, как все будет вам удаваться. И то, чего вы еще вчера не надеялись найти и победить в своей роли, вы найдете и выявите в ней сегодня.

Так, день за днем, раскрывая в себе все больше радости, вы увидите ее для себя силой непобедимой. Вглядитесь в лица великих творцов нашего искусства. Их лица всегда вдохновенны, спокойны, радостно энергичны. Как общее всем им вы непременно увидите в них энергию радостного напряжения, а не энергию унылой воли, тупо сосредоточенной на себе. Радость великих артистов не из секретов и тайн их талантов выходит, а из знания в себе любви и доброты и всегдашнего привета этим качествам в сердце другого. Нет артистов, несчастных волею судеб. Есть несчастные, вместо любви к жизни и человеку ставящие себя центром своей жизни на сцене. Они стремятся только к ролям и первенству, они жаждут и желают всех затмить, а не выявить жизнь через себя в предложенных им обстоятельствах сцены.

Следите за собой, и вы постепенно будете расти в своих талантах, начиная свой день радостью жить в любимом труде и деле.

Вот теперь мы с вами проследили все семь ступеней, составляющих зерно вашего творчества.

⇐ Предыдущая 18 19 20 21 222324 25 26 27 Следующая ⇒