Глава девятнадцатая

Глава девятнадцатая

Когда уехали последние гости, Алина переоделась в удобное домашнее платье и отправилась в семейную приемную. Свернувшись в уголке искусно обитого тканью диванчика, она сидела и смотрела в никуда, казалось, несколько часов. Несмотря на теплый денек, она дрожала под пледом, пальцы на руках и ногах ее заледенели. По ее просьбе, пришла горничная, развела огонь в камине и принесла дымящийся чай, но ничто не могло избавить ее от холода.

Она слышала, как убирают в комнатах; шаги слуг на лестнице ‑ особняк приводили в порядок теперь, когда его, наконец, оставили гости. Ей было чем заняться; нужно было составить список домашних дел, спросить у миссис Фэйрклоз, какие комнаты нужно закрыть и что нужно купить на рынке. Однако Алина, казалось, не могла вывести себя из ступора, охватившего ее. Она чувствовала себя как часы с поврежденным механизмом, застывшей и бесполезной.

Она дремала на диване, пока огонь не потух, и лучи солнца, проникавшие сквозь полузадернутые шторы, не сменило зарево заката. Ее разбудил тихий звук, и она неохотно зашевелилась. Открыв затуманенные глаза, она увидела Маркуса, который вошел в комнату. Он стоял около камина, смотря на нее, словно она была головоломкой, которую он не знал, как решить.

‑ Что тебе нужно? – спросила она, нахмурившись. С трудом сев, она потерла глаза.

Маркус зажег лампу и подошел к дивану. – Миссис Фэйрклоз сказала мне, что ты весь день не ела.

Алина покачала головой. – Я просто устала. Я съем что‑нибудь попозже.

Ее брат встал перед ней, сдвинув брови. – Выглядишь отвратительно.

‑ Спасибо, ‑ сухо сказала она. – Как я уже сказала, я устала. Мне нужно поспать, вот и все…

‑ Похоже, ты проспала сегодня большую часть дня – и от этого тебе ни черта не стало лучше.

‑ Чего ты хочешь от меня, Маркус? – спросила она с легким раздражением.

Он не торопился отвечать, засунув руки в карманы сюртука и словно обдумывая что‑то. В конце концов, он посмотрел на ее колени, скрытые под складками синих муслиновых юбок. – Я пришел попросить тебя кое о чем, ‑ резко сказал он.

‑ О чем?

Он неловким жестом указал на ее ноги. – Могу я их увидеть?

Алина озадаченно посмотрела на него. – Мои ноги?

‑ Да. – Маркус сел на другой край дивана, на лице его не было никакого выражения.

Он никогда не просил об этом раньше. Зачем ему видеть ее ноги сейчас, столько лет спустя? Алина не могла понять его мотивов, и чувствовала себя слишком усталой, чтобы прорваться сквозь все слои испытываемых ею эмоций. Никакого вреда не будет, если показать ему, подумала она. Не дав себе подумать дважды, она скинула туфли. Ее ноги были голыми под платьем. Подняв их на диванные подушки, она помедлила, прежде чем подтянуть юбки и панталоны к коленям.

У него едва заметно перехватило дыхание, но больше Маркус никак не отреагировал, увидев ее ноги. Его темный взгляд скользнул по волокнистому рисунку шрамов, участкам неровной, изуродованной кожи вниз к неуместно белым ступням. Наблюдая за его бесстрастным лицом, Алина не знала, что задержала дыхание, пока не почувствовала, как горят ее легкие. Она медленно вздохнула, удивленная тем, что смогла настолько довериться Маркусу.

‑ Они некрасивы, ‑ наконец сказал он. – Но они вовсе не так плохи, как я ожидал. – Он осторожно протянул руку и поправил ее юбки, прикрыв ее ноги. – Думаю, то, чего мы не видим часто хуже в нашем воображении, чем на самом деле.

Алина с любопытством уставилась на своего чересчур заботливого, упрямого, часто раздражающего брата, которого так сильно любила. Детьми они едва знали друг друга, но в годы после смерти отца, Маркус показал себя достойным и любящим человеком. Как и она, он был до невозможности независим, внешне общителен и все же крайне замкнут. В отличие от нее, он всегда был чрезвычайно честен, даже если правда причиняла боль.

‑ Почему ты захотел увидеть их сейчас? – спросила она.

Он ошеломил ее иронической улыбкой. – Я никогда не знал наверняка, что же делать с твоим несчастным случаем, кроме как всей душой желать, чтобы его никогда не было. Я не мог избавиться от чувства, что как‑то подвел тебя. Видеть твои ноги и знать, что я ничего не могу поделать, чтобы стало лучше, это чертовски трудно для меня.

Она озадаченно покачала головой. – Господи, Маркус, разве ты мог предотвратить несчастный случай? Твое чувство ответственности заходит чересчур далеко, ты так не считаешь?

‑ Я люблю в этом мире очень немногих, ‑ проговорил он, ‑ но ты и Ливия среди них – и я отдал бы свою жизнь лишь бы избавить любую из вас от одного только мгновения боли.

Алина улыбнулась ему, почувствовав, как охватившее ее оцепенение дало трещину. Вопреки всякому здравому смыслу, она не смогла удержаться от опасного вопроса, даже несмотря на то, что пыталась лишить себя самой слабой надежды. – Маркус, ‑ спросила она нерешительно, ‑ если бы ты любил женщину, шрамы вроде этих остановили бы тебя…

‑ Нет, ‑ твердо перебил он. – Нет, я не позволил бы им остановить меня.

Алина задумалась, правда ли это на самом деле. Возможно, он снова пытается защитить ее, щадя ее чувства. Но Маркус был не из тех мужчин, которые станут лгать из жалости.

‑ Ты мне не веришь? – спросил он.

Она неуверенно посмотрела на него. – Я хочу верить.

‑ Ты неправа, если считаешь, что мне нужно совершенство в женщине. Мне нравится физическая красота, как и любому другому мужчине, но едва ли это требование. Это было бы слишком лицемерно со стороны мужчины, который сам далек от идеала.

Алина удивленно замерла, разглядывая его крупные, ровные черты, его волевой подбородок, проницательные черные глаза под прямыми линиями бровей. – Ты привлекателен, ‑ честно сказала она. – Может, не как мистер Шоу… но мало кто настолько красив.

Ее брат пожал плечами. – Поверь мне, это не имеет значения, поскольку моя привлекательность – или отсутствие таковой – никогда не была для меня препятствием, в чем бы то ни было. Что дало мне увидеть в истинном свете проблему физической красоты – увидеть то, что кто‑то с твоей внешностью редко замечает.

Алина нахмурилась, думая, неужели он ее осуждает.

‑ Должно быть, это чрезвычайно тяжело, ‑ продолжил Маркус, ‑ для такой красивой женщины как ты, знать, что в тебе есть то, чего ты стыдишься, и что тебе приходится прятать. Ты так и не смогла смириться с этим, ведь так?

Облокотившись на край дивана, Алина покачала головой. – Я ненавижу эти шрамы. Я никогда не перестану желать, чтобы их не было. И я ничего не могу сделать, чтобы их изменить.

‑ Так же как и Маккенна не может изменить свои корни.

‑ Если ты пытаешься сравнивать, Маркус, от этого не будет толку. Происхождение Маккенны никогда не имело для меня значения. Ничто не может заставить меня перестать любить или хотеть его.

‑ Ты не думаешь, что он так же отнесется к твоим ногам?

‑ Я не знаю.

‑ Ради Бога, скажи ему правду. Не время позволять своей гордыни взять верх над тобой.

Его слова внезапно заставили ее возмутиться. – Гордыня не имеет к этому никакого отношения!

‑ О? – Маркус наградил ее сардоническим взглядом. – Ты не можешь позволить Маккенне узнать, что ты не идеальна. Что это, если не гордыня?

‑ Все не так просто, ‑ запротестовала она.

Его рот раздраженно скривился. – Возможно, проблема и не простая – но решение ‑ да. Начни вести себя как взрослая женщина, которой являешься, и признай факт, что у тебя есть недостатки. И дай бедняге шанс доказать, что он любит тебя несмотря ни на что.

‑ Ты – невозможный всезнайка, ‑ задыхаясь выговорила она, умирая от желания его стукнуть.

Маркус мрачно улыбнулся. – Отправляйся к нему, Алина. Или обещаю, я поеду и расскажу ему все сам.

‑ Ты этого не сделаешь!

‑ Карета уже готова, ‑ уведомил он ее. – Я уезжаю в Лондон через пять минут, с тобой или без тебя.

‑ Ради Бога, ‑ взорвалась она, ‑ тебе когда–нибудь надоест говорить всем и каждому, что им делать?

‑ Вообще‑то, нет.

Алина разрывалась между смехом и раздражением, услышав его ответ. – До сегодняшнего дня ты делал все, что в твоих силах, чтобы помешать моим отношениям с Маккенной. Почему ты передумал теперь?

‑ Потому что тебе тридцать один и ты не замужем, и я понял, что это, может быть, мой последний шанс от тебя избавиться. – Маркус ухмыльнулся и уклонился от ее вялого удара, затем протянул к ней руки и крепко обнял ее. – И потому что я хочу, чтобы ты была счастлива, ‑ пробормотал он в ее волосы.

Прижавшись лицом к его плечу, Алина почувствовала, как ее глаза наполнились слезами.

‑ Я боялся, что Маккенна причинит тебе боль, ‑ продолжил Маккенна. – Думаю, это входило в его намерения поначалу. Но он не смог выполнить свой план, после всего, что было сказано и сделано. Даже считая, что ты предала его, он не смог перестать любить тебя. Когда сегодня он уезжал, он выглядел каким‑то… униженным. И я, наконец, понял, что он всегда был в большей опасности от тебя, чем ты когда‑либо от него. Мне даже стало жалко беднягу, потому что каждый мужчина смертельно боится, что его так ранят. – Маркус достал платок. – Вот, возьми, пока не испортила мне костюм.

Шумно высморкавшись, Алина отодвинулась от него. Она чувствовала себя ужасно уязвимой, словно он уговаривал ее спрыгнуть со скалы. – Помнишь, однажды ты сказал мне, что не любишь рисковать? Так вот, я тоже не люблю.

‑ Как мне помнится, я сказал рисковать по пустякам, ‑ нежно ответил он. – Но это, кажется, не пустяк, разве нет?

Алина немигающе уставилась на него. Как ни старалась, она не могла отрицать непреодолимой жажды, которая станет управлять всей ее оставшейся жизнью, независимо то того, чем она будет заниматься. Ничто не закончится, когда Маккенна покинет Англию. Она не найдет покоя в будущем, как не находила его все эти двенадцать лет. Осознав это, она почувствовала тошноту, страх и странное ликование. Оправданный риск…

‑ Я поеду в Лондон, ‑ сказала она, голос ее лишь немного дрожал. – Мне нужно лишь несколько минут, чтобы переодеться в дорожный костюм.

‑ На это нет времени.

‑ Но я не одета, чтобы показываться на публике…

‑ Мы можем вообще не успеть добраться до парохода до его отплытия.

Взволнованная этими словами, Алина сунула ноги в свои скинутые туфельки. – Маркус, ты должен привезти меня туда вовремя!

Вопреки совету Маркуса поспать по дороге в Лондон, большую часть ночи Алина бодрствовала. Внутри нее все скручивалось в узлы, пока она вглядывалась в темное пространство кареты, размышляя, успеет ли добраться до Маккенны, прежде чем его пароход, «Британия», отплывет в Америку. Время от времени тишину нарушал тихий храп ее брата, который дремал на сидении напротив.

Где‑то перед рассветом, усталость одолела ее. Она сидя заснула, щека ее прижалась в бархатной занавеске, затягивающей внутреннюю стенку кареты. Медленно плывя в пустоте без сновидений, она с трудом проснулась, почувствовав руку Маркуса на своем плече.

‑ Что…? – невнятно пробормотала она, моргая и постанывая, когда он слегка тряхнул ее.

‑ Открой глаза. Мы в порту.

Алина неловко уселась, а Маркус постучал по дверце кареты. Лакей, Питер, который выглядел несколько потрепанным, открыл дверцу снаружи. И тут же странная смесь запахов наполнила карету. Это были запахи рыбы и эля, к которым примешивался запах угля и табака. Крики чаек перекрывали человеческие голоса… слышались команды вроде «Вяжи трос» и «Начинаем разгрузку» и другие столь же непонятные фразы. Маркус спрыгнул с кареты, Алина заправила выбившуюся прядь волос за ухо и наклонилась вперед, наблюдая за ним.

В доках кипела активная деятельность, бесконечное множество мачт, простиралось по обе стороны канала. Тут стояли угольные баржи, пароходы и крайне много торговых судов, чтобы их перечислять. Толпы потных здоровяков‑докеров, скрепив руки замком, носили тюки, коробки, бочки и свертки всех видов на соседние склады. Ряд возвышавшихся железных подъемников постоянно двигался, каждой длинной металлической стрелой управляла пара человек, снимавших груз с корабля на причал. Это была трудная работа, не говоря уже о том, что опасная. Ей не верилось, что Маккенна когда‑то зарабатывал на жизнь таким образом.

В дальнем конце порта, рядом со складом находилась печь, которой пользовались, чтобы сжигать испорченный табак, из ее длинной трубы в небо вырывался густой столб голубого дыма.

‑ Ее называют королевской трубкой, ‑ сухо сказал Маркус, проследив за ее взглядом.

Вглядываясь в ряд складских помещений в конце причала, Алина увидела огромный деревянный колесный пароход, вполне вероятно больше двухсот футов в длину. – Это «Британия»?

Маркус кивнул. – Пойду найду служащего, пусть приведет Маккенну с парохода.

Алина крепко зажмурилась, пытаясь представить себе лицо Маккенны, когда он получит эту новость. В его теперешнем настроении, он вряд ли хорошо к этому отнесется. – Наверное, мне стоит подняться на борт, ‑ предложила она.

‑ Нет, ‑ послышался немедленный ответ брата. – Скоро поднимут якорь – я не хочу, чтобы ты поплыла через Атлантику в качестве случайного пассажира.

‑ Из‑за меня Маккенна пропустит отплытие, ‑ сказала она. – И тогда он убьет меня.

Маркус раздраженно фыркнул. – Весьма вероятно, что пароход отплывет, пока я стою здесь и спорю с тобой. Ты хочешь поговорить с Маккенной или нет?

‑ Да!

‑ Тогда оставайся в экипаже. Питер и кучер присмотрят за тобой. Я скоро вернусь.

‑ Он может отказаться сойти с парохода, ‑ сказала она. – Я сделала ему очень больно, Маркус.

‑ Он придет, ‑ ответил ее брат со спокойной уверенностью. – Так или иначе.

Робкая улыбка пробилась сквозь ее тревогу, когда она смотрела, как Маркус шагает прочь, готовый драться, если необходимо, с противником, который был почти на голову выше него.

Усевшись в карете, Алина отодвинула занавеску и стала смотреть в окно, наблюдая, как портовый полицейский ходит взад и вперед мимо рядов из бочек с дорогим сахаром, выстроенных по шесть и восемь штук одна на другую.

Пока она ждала, ей вдруг подумалось, что она, должно быть, выглядит так, словно ее протащили сквозь садовую изгородь, одежда ее измялась, а волосы растрепались. На ней даже обуви нормальной нет. Едва ли она похожа на приличную леди, приехавшую посетить столицу, сокрушенно подумала она, разглядывая пальцы на ногах, и пошевелила ими в вязаных туфельках.

Минуты шли, и в карете стало тепло и душно. Решив, что запах доков все равно лучше перспективы сидеть в закрытой карете, где не чувствовалось ни дуновения, Алина стала стучать по дверце, чтобы позвать Питера. Как только ее пальцы коснулись дверной панели, дверца распахнулась с силой, испугавшей ее. Она замерла, рука ее остановилась на полпути. В дверях экипажа появился Маккенна, его плечи загораживали солнечный свет.

Он протянул руку и ухватил ее запястье, словно желая удержать от неожиданного падения. Настойчивая хватка его пальцев причиняла боль. Вздрогнув, Алина подумала, что Маккенна кажется абсолютным незнакомцем. Ей не верилось, что этот мужчина с резкими чертами обнимал и целовал ее так нежно. – Что случилось? – спросил он, голос его звучал скрипуче. Ты видела доктора?

‑ Что? – Она уставилась на него в полном недоумении. – Зачем мне доктор?

Глаза Маккенны сузились, и рука резко упала с ее запястья. – Ты не больна?

‑ Нет… почему ты решил, что я… ‑ Догадавшись, в чем дело, Алина свирепо посмотрела на своего брата, который стоял сразу за спиной Маккенны. – Маркус! Тебе не следовало говорить ему этого!

‑ Иначе он бы не пришел, ‑ сказала Маркус без следа раскаяния.

Алина бросила на него убийственный взгляд. Как будто ситуация сама по себе была недостаточно трудной, теперь Маркус умудрился настроить Маккенну еще более враждебно. Нераскаявшийся, Маркус отступил от кареты, предоставив им двоим предельно мало уединения.

‑ Прости, ‑ сказала Алина Маккенне. – Мой брат ввел тебя в заблуждение – я не больна. Причина, по которой я здесь, это то, что мне отчаянно необходимо поговорить с тобой.

Маккенна с холодным безразличием оглядел ее. – Нам больше нечего сказать друг другу.

‑ Есть, ‑ настойчиво подчеркнула она. – Позавчера ты сказал мне, что поговоришь со мной откровенно, или будешь жалеть об этом до конца свой жизни. Мне следовало сделать то же самое, и мне жаль, что я этого не сделала. Но я всю ночь провела в дороге, чтобы добраться до тебя, прежде чем ты уедешь из Англии. Я прошу – нет, умоляю тебя дать мне шанс объяснить свой поступок.

Он покачал головой. – Скоро уберут сходни. Если я не вернусь на борт через пять минут, я останусь без всех своих чемоданов и личных бумаг – без всего, кроме одежды, которая на мне.

Алина закусила щеки, пытаясь сдержать свое растущее отчаяние. – Тогда я поднимусь на борт с тобой.

‑ И поплывешь через Атлантику даже без зубной щетки? – язвительно поинтересовался он.

‑ Да.

Маккенна смерил ее долгим, тяжелым взглядом. Ничто не выдавало его чувств, и невозможно было понять, услышал ли он ее просьбу. Размышляя, собирается ли он отказать ей, Алина пыталась отыскать правильные слова, ключ к его ледяному спокойствию… и тут она заметила, как на его виске бешено пульсирует жилка. Внутри нее загорелась надежда. Она ему небезразлична, как бы он ни пытался притвориться, что все обстоит иначе.

Возможно, единственным бальзамом для раненой гордости Маккенны было пожертвовать своей собственной. Отбросив всю осторожность, она заговорила с таким смирением, с каким не говорила никогда в жизни. – Пожалуйста. Если ты все еще хоть что‑нибудь чувствуешь ко мне, не возвращайся на борт. Клянусь, я никогда больше ни о чем тебя не попрошу. Пожалуйста, позволь мне рассказать тебе правду, Маккенна.

Невыносимая тишина снова затягивалась, Маккенна стиснул зубы, пока у него не задергалась щека. – Черт бы тебя побрал, ‑ тихо произнес он.

Алина почувствовала головокружительное облегчение, поняв, что он ей не откажет. – Поедем в Марсден Террас? – осмелилась прошептать она.

‑ Нет – черта с два я позволю твоему братцу стоять у меня над душой. Он может отправляться в Марсден Террас, а мы с тобой поговорим в резиденции Шоу в «Ратледже».

Алина побоялась сказать еще хоть слово, опасаясь, что может заставить его передумать. Она кивнула и откинулась на сидении, сердце ее часто колотилось о ребра.

Маккенна отдал распоряжение кучеру и забрался в экипаж. За ним тут же последовал Маркус, который был явно не в восторге от этого плана, поскольку хотел, чтобы ситуация оставалась под его непосредственным контролем. И все же он не сказал ни слова, только сел рядом с Алиной и сложил руки на груди.

Повисло густое и тяжелое молчание, и карета покатилась прочь от доков. Алине было крайне неудобно, ноги были как деревянные и зудели, чувства в смятении, голова раскалывалась. И не особенно помогало то, что Маккенна казался таким же теплым и понимающим как гранитная глыба. Алина даже не знала, что скажет ему, как она может открыть ему правду, не вызвав жалости или отвращения.

Словно почувствовав ее тревогу, Маркус протянул руку и взял ее пальцы своими, слегка ободряюще стиснув их. Подняв глаза, Алина поняла, что Маккенна увидел этот едва заметный жест. Его подозрительный взгляд скользнул с Маркуса на нее. – С таким же успехом ты можешь начать объяснять сейчас, ‑ сказал он.

Алина виновато посмотрела на него. – Я бы предпочла подождать, если ты не возражаешь.

‑ Отлично, ‑ насмешливо сказал Маккенна. – Не то чтобы у меня было мало времени.

Маркус замер, услышав его тон. – Послушайте, Маккенна…

‑ Все в порядке, ‑ вмешалась Алина, пихнув брата локтем в бок. – Ты достаточно помог, Маркус, дальше я смогу справиться сама.

Ее брат нахмурился. – Как бы то ни было, мне не нравится, что ты идешь в отель с мужчиной без сопровождения кого‑либо из членов семьи или слуг. Пойдут слухи, а тебе не нужно…

‑ Слухи беспокоят меня меньше всего, ‑ перебила Алина, посильнее вдавливая локоть в его ребра, пока Маркус не проворчал что‑то и не замолчал.

Спустя, казалось, несколько часов они добрались до отеля «Ратледж» Карета остановилась на узенькой улочке позади отдельных апартаментов. Алину терзало неприятное предчувствие, когда Маккенна вышел из кареты и помог ей спуститься. Обернувшись, она бросила взгляд на Маркуса. Прочитав абсолютную беспомощность в ее глазах, Маркус утешающе кивнул ей, прежде чем резким голосом заговорить с Маккенной.

‑ Подождите. Я хочу поговорить с вами.

Вскинув черную бровь, Маккенна отошел с ним в сторону. Он встретил взгляд графа с равнодушным интересом. – Что на этот раз?

Маркус повернулся спиной к Алине и заговорил слишком тихо, чтобы она могла подслушать. – Я чертовски надеюсь, что не переоценил вас, Маккенна. Что бы ни вышло из вашего разговора с моей сестрой, хочу заверить вас в одном – если вы причините ей хоть какой‑то вред, вы заплатите за это своей жизнью. В буквальном смысле.

Раздраженный сверх всякой меры, Маккенна покачал головой и шепотом произнес несколько тщательно подобранных выражений. Затем большими шагами подошел к Алине и с силой повел за собой к черному ходу, где лакей уже стучал в дверь. Камердинер Гидеона Шоу появился в дверях с неприкрытым изумлением на лице. – Мистер Маккенна, ‑ воскликнул он, ‑ я думал, ваш пароход уже отплыл…

‑ Так и есть, ‑ коротко бросил Маккенна.

Камердинер моргнул и постарался взять себя в руки. – Если вы ищете мистера Шоу, сэр, он в офисе компании…

‑ Я хочу воспользоваться его апартаментами на несколько минут, ‑ сказал Маккенна. – Проследите, чтобы нас не беспокоили.

С достойным восхищения тактом камердинер даже не взглянул в сторону Алины. – Да, сэр.

Маккенна бесцеремонно потащил Алину в апартаменты, искусно обставленные темной деревянной мебелью, стены были отделаны роскошными, тиснеными обоями темно‑сливового цвета. Они направились в гостиную, из которой виднелась спальня. Тяжелые бархатные шторы были раздвинуты, открывая чайного цвета кружевные занавески, которые смягчали солнечный свет, струящийся в комнату.

Алина никак не могла побороть свою нервозность. Она заставляла ее неистово дрожать, так что зубы выбивали дробь. Стиснув их, она подошла и села в большое обитое кожей кресло. После долгой паузы Маккенна сделал то же, уселся на ближайший стул и холодно на нее воззрился. Старинные французские часы деловито тикали на каминной полке, нагнетая напряжение, витавшее в воздухе.

В голове у Алины помутилось. В карете она смогла придумать более‑менее понятное объяснение, но все ее тщательно продуманные фразы внезапно куда‑то подевались. Она нервно облизнула губы кончиком языка.

Взгляд Маккенны скользнул по ее губам, и он нахмурил темные брови. – Может, уже начнешь?

Алина медленно вдохнула и выдохнула и потерла лоб. – Да. Прости. Просто я не знаю, с чего начать. Я рада, что, наконец, могу рассказать тебе правду, хотя… это самое трудное, что я когда‑либо делала. – Переведя взгляд с него на пустой камин, Алина стиснула обитые подлокотники кресла. – Должно быть, я гораздо лучшая актриса, чем полагала, если мне удалось убедить тебя, что твое социальное положение что‑то для меня значит. Ничто не может быть дальше от истины. Мне всегда были совершенно безразличны обстоятельства твоего рождения… откуда ты, или кто ты… ты мог бы быть бродягой, и для меня это не имело бы значения. Я сделала бы что угодно, отправилась бы куда угодно, лишь бы быть с тобой. – Полумесяцы ее ногтей глубоко впились в мягкую кожу. Она закрыла глаза. – Я люблю тебя, Маккенна. Я всегда любила тебя.

В комнате не было слышно ни звука, лишь резкое тиканье каминных часов. Когда Алина продолжила, у нее возникло странное чувство, как будто ее голос доносится до нее издалека. – Мои отношения с лордом Сэндриджем не то, чем кажутся. Любая видимость романтического интереса между нами – всего лишь обман – который служил как лорду Сэндриджу, так и мне. Он не хочет меня в физическом плане, и он никогда не смог бы взрастить в себе подобное чувство, потому что он… ‑ Она неловко замолкла. – Его желания направлены исключительно на других мужчин. Он предложил мне брак, как практичное соглашение – союз между друзьями. Не скажу, что не сочла предложение привлекательным, но я отказала ему, как раз перед твоим возвращением из Лондона.

Распахнув глаза, Алина посмотрела на свои колени, и счастливое оцепенение оставило ее. Она почувствовала себя уязвимой, незащищенной и испуганной. Это было самым сложным, открыться мужчине, который мог уничтожить ее всего одним словом. Мужчине, который справедливо злился на нее за то, как она с ним обошлась. – Болезнь, которая случилась со мной так давно… ‑ сказала она хриплым голосом, ‑ … ты был прав, подозревая, что я солгала насчет нее. Это была не лихорадка. Я пострадала при пожаре – я очень сильно обгорела. Я была на кухне с миссис Фэйрклоз, когда из‑за кипящего масла вспыхнула решетка с углем. Больше я ничего не помню. Мне сказали, что моя одежда загорелась, и я тут же оказалась охваченной пламенем. Я пыталась бежать… один из лакеев сбил меня с ног и потушил пламя. Он спас мне жизнь. Ты, может быть, помнишь его – Уильям – по‑моему, он был помощником старшего лакея, когда ты еще жил в Стоуни Кросс. – Она помедлила и глубоко вздохнула. Дрожь ее немного уменьшилась, и она, наконец, смогла говорить ровным голосом. – Мои ноги полностью обгорели.

Отважившись взглянуть на Маккенну, она увидела, что он больше не сидит, откинувшись на стуле. Тело его слегка наклонилось вперед, его большая фигура застыла от внезапного напряжения, голубо‑зеленые глаза горели на мертвенно‑бледном лице.

Алина снова отвела взгляд. Если она посмотрит на него еще раз, то не сможет закончить. – Это был ночной кошмар, от которого я никак не могла очнуться, ‑ сказала она. – Когда я не мучилась от ожогов, я была не в себе от морфия. Раны воспалились и отравляли мою кровь, и доктор сказал, что я не проживу и недели. Но миссис Фэйрклоз нашла женщину, о которой говорили, что она – целительница. Я не хотела выздоравливать. Я хотела умереть. Тогда миссис Фэйрклоз показала мне письмо… ‑ Вспоминая тот день, она замолчала. Тот момент навсегда врезался в ее память, когда несколько небрежно написанных слов вытащили ее с края могилы.

‑ Какое письмо? – услышала она задушенный голос Маккенны.

‑ То, что ты прислал ей… в котором просил денег, потому что хотел бросить учение и сбежать от мистера Илбери. Миссис Фэйрклоз читала мне письмо… и слова, написанные тобой заставили меня понять… что пока ты есть на этом свете, я хочу продолжать жить здесь. – Алина неожиданно оборвалась, глаза ее затуманились, она отчаянно пыталась сморгнуть слезы.

Маккенна издал резкий звук. Подошел к ее креслу и сел перед ней на корточки, дыша так, словно кто‑то ударил его в живот.

‑ Я никогда не думала, что ты вернешься, ‑ сказала Алина. – Я не хотела, чтобы ты когда‑нибудь узнал о несчастном случае. Но когда ты вернулся в Стоуни Кросс, я решила, что близость с тобой – даже на одну ночь – стоит любого риска. – Вот почему я… ‑ Она замешкалась, буйно покраснев. – Ночь деревенской ярмарки…

Тяжело дыша, Маккенна потянулся к подолу ее платья. Алина поспешно наклонилась и остановила его, судорожно сжав его запястье. – Подожди!

Маккенна замер, мускулы на его плечах напряглись.

‑ Шрамы от ожогов так уродливы, ‑ прошептала Алина. – Они по всем моим ногам. Тот, что на правой, особенно ужасен, потому что почти вся кожа обгорела. Иногда мне трудно распрямлять ногу, когда кожа натягивается, и мышцы сокращаются.

Какое‑то мгновение он словно пытался постичь сказанное, а затем, оторвав ее пальцы от своего запястья, одну за другой снял с нее комнатные туфельки. Алина старалась побороть тошноту, прекрасно понимая, что он увидит. Она несколько раз подряд сглотнула, пока соленые слезы обжигали ее горло. Он забрался под ее юбку, и его руки скользнули по ее напряженным бедрам, его ладони плавно двигались по ткани ее панталон, пока он не нащупал завязки на ее талии. Лицо Алины стало бледным как мел, а затем ярко запылало, когда она почувствовала, как он потянул за завязки на белье.

‑ Позволь мне, ‑ пробормотал он.

Она неловко подчинилась, приподняв бедра, и он спустил панталоны с ее ягодиц и стащил с ее ног. Подол ее юбки оказался задранным до самых бедер, холодный воздух омывал ее обнаженную кожу. От тревоги лицо и шея ее сильно вспотели, и она промокнула щеки и верхнюю губу рукавом.

Стоя на коленях перед ней, Маккенна взял одну из ее ледяных ступней теплой рукой. Большим пальцем он погладил розовые кончики пальцев на ее ногах. – На тебе были туфли, когда это случилось, ‑ сказал он, уставившись на бледную, гладкую кожу ее ступни, тонкий узор вен у подъема.

Глаза ее защипало от пота, когда она открыла их и взглянула на его опущенную темную голову. – Да. – Она дернулась всем телом, когда его ладони скользнули к лодыжкам.

Пальцы Маккенны замерли. – Больно, когда я прикасаюсь к тебе?

‑Н‑нет. – Алина снова промокнула лицо, резко вздохнув, когда медленное, легкое исследование продолжилось. – Просто… миссис Фэйрклоз единственная, кому я когда‑либо позволяла прикасаться к моим ногам. В некоторых местах я ничего не чувствую… а в некоторых, кожа слишком чувствительна. – Видеть его руки, скользящие по ее изуродованным икрам было практически невыносимо. Ошеломленная и несчастная, она смотрела, как кончики его пальцев двигаются по неровным, красным шрамам.

‑ Как жаль, что я не знал, ‑ прошептал он. – Я должен был быть с тобой.

От этого Алине захотелось завыть, но она крепко сжала зубы, чтобы сдержаться. – Я хотела тебя, ‑ нехотя призналась она. – Звала тебя. Иногда мне казалось, что ты со мной, обнимаешь меня… но миссис Фэйрклоз сказала, что это были всего лишь лихорадочные видения.

Движение его рук прекратилось. Казалось, эти слова, заставили его передернуть широкими плечами, как будто он озяб. Наконец, его ладони продолжили движение по ее бедрам, настойчиво раздвигая их, его большие пальцы легко касались их внутренней поверхности. – Так вот, что разделяло нас, ‑ сказал он нетвердым голосом. – Вот, почему ты не позволила мне придти в твою постель, и почему отказалась от моего предложения. И почему мне пришлось услышать от Ливии правду о том, что сделал ваш отец, вместо того, чтобы услышать ее от тебя.

‑ Да.

Маккенна приподнялся на коленях, сжав подлокотники кресла по обе стороны от нее, его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица.

Алина была готова к жалости, сочувствию, отвращению… но она не ожидала гнева. Она не думала увидеть блеск первобытной ярости в его глазах, и искаженное лицо, как у человека, который почти лишился рассудка от бешенства. – Что, по‑твоему, я имел в виду, когда сказал, что люблю тебя? Ты думала, что мне есть дело до твоих шрамов?

Пораженная его реакцией, Алина в ответ кивнула.

‑ Небо. – Кровь еще сильнее прилила к его лицу. – Что если бы все было наоборот, и пострадал я? Ты бы оставила меня?

‑ Нет!

‑ Тогда почему ты ждала от меня меньшего?

Эта бурная вспышка заставила ее вжаться в кресло. Маккенна наклонился вперед следом за ней, теперь к его ярости примешивалась горечь. – Черт бы побрал тебя, Алина! – Он сжал ее лицо дрожащими руками, его длинные пальцы гладили ее щеки, глаза влажно блестели. – Ты – моя половинка, ‑ хриплым голосом произнес он. – Как ты могла подумать, что не нужна мне? Ты заставила нас обоих пройти через ад без всякой причины!

Как ты могла подумать, что не нужна мне? Ты заставила нас обоих пройти через ад без всякой причины!

Конечно, он не понял истоков ее страха. Обхватив его широкие, твердые запястья, Алина крепко стиснула их, горло ее задвигалось.

Маккенна посмотрел на нее с обжигающим, свирепым волнением. – Что такое? – Одну руку он продолжал держать у ее щеки, другой приглаживая волосы с ее лба.

‑ Одно дело было заниматься любовью со мной, когда ты не знал о моих ногах. Но теперь, когда ты знаешь… тебе будет трудно, возможно, даже покажется невозможным…

Глаза Маккенны загорелись, что насторожило ее. – Ты сомневаешься в моей способности заниматься с тобой любовью?

Алина поспешно натянула юбки на ноги, испытав бесконечное облегчение, когда они, наконец, снова оказались прикрыты. – Мои ноги ужасны, Маккенна.

Он пробормотал ругательство, поразившее ее своей непристойностью, и сжал ее голову в ладонях, заставив посмотреть на себя. В голосе его звучало тихое бешенство. – Двенадцать лет я жил, подвергаясь непрерывной пытке, я хотел сжимать тебя в объятьях и знал, что это невозможно. Ты нужна мне по тысяче причин, не имеющих никакого отношения к твоим ногам, и… нет, черт возьми, ты нужна мне по одной простой причине, что ты – это ты. Я хочу проникнуть глубоко в тебя и оставаться в тебе часами… днями… неделями. Мне нужны утро, день и вечер с тобой. Мне нужны твои слезы, твои улыбки, твои поцелуи… запах твоих волос, вкус твоей кожи, твое дыхание на моем лице. Я хочу видеть тебя в мой смертный час… лежать в твоих объятьях, когда вздохну в последний раз. – Он покачал головой, смотря на нее, как приговоренный на палача. – Алина, ‑ прошептал он, ‑ ты знаешь, что такое ад?

‑ Да. – Из глаз ее потекли слезы. – Пытаться жить, когда твое сердце вырвано из груди.

‑ Нет. Ад – это знать, что у тебя так мало веры в мою любовь, что ты бы приговорила меня к пожизненной пытке. – Лицо его внезапно исказилось. – К чему‑то хуже, чем смерть.

‑ Мне жаль. – Голос ее прервался. – Маккенна…

‑ Не достаточно жаль. – Он прижался своим мокрым лицом к ее, его рот прошелся по ее щекам и подбородку лихорадочными, жестокими поцелуями, словно ему хотелось проглотить ее. – Совсем не достаточно. Ты говоришь, тебе пришлось жить без сердца… как бы тебе понравилось лишиться еще и души? Я проклинал каждый день, который мне приходилось жить без тебя, и каждую ночь, которую проводил с другой женщиной, желая, чтобы это ты была в моих объятиях…

‑ Нет… ‑ простонала она.

‑ Желая, ‑ с жаром продолжил он, ‑ чтобы был хоть какой‑нибудь способ остановить воспоминания, пожирающие меня, пока внутри ничего не осталось. Я нигде не находил себе места, даже когда спал. Даже в снах… ‑ Он прервался и набросился на нее голодными, яростными поцелуями. Вкус его слез, его губ сводил с ума, возбуждал, голова Алины кружилась от волн наслаждения. Казалось, Маккенна одержим страстью, граничащей с яростью, грудь его тяжело вздымалась, руки сжимали ее лицо с силой, грозившей оставить синяки на ее нежной коже. ‑ Боже, ‑ сказал он с пылом человека, который пережил слишком много, ‑ За последние несколько дней я прошел через адовы муки, и с меня довольно!

Алину вдруг почувствовала, как ее вытащили из кресла и прижали к груди, словно она ничего не весила. – Что ты делаешь? – ахнула она.

‑ Несу тебя в постель.

Алина стала выворачиваться и вырываться из его рук. Она отчаянно пыталась понять, как объяснить ему, что ей к этому нужно привыкать постепенно, а не прыгать вот так с головой. – Нет, Маккенна, я еще не готова к этому! Пожалуйста. Я хочу сперва поговорить…

‑ Я устал от разговоров.

‑ Я не могу, ‑ в отчаянии сказала она. ‑ Мне нужно время. И я устала… я не спала, как следует, несколько дней, и…

‑ Алина, ‑ резко перебил он, ‑ силы неба и ада вместе взятые не смогут удержать меня от того, чтобы заняться с тобой любовью прямо сейчас.

Его слова едва ли оставляли место неопределенности. Дрожа, Алина почувствовала, как пот снова выступил на ее лице.

Маккенна прижался поцелуем к ее влажной щеке. – Не бойся, ‑ прошептал он. ‑ Только не со мной.

Она ничего не могла с этим поделать. За долгие двенадцать лет она привыкла к уединению и замкнутости. И понимание того, что он не позволит ей отступить, отказать, заставило ее сер

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 14 15 16 17 1819